Прикосновение любви

— Дело совсем в другом… Если я расскажу тебе правду, ты и знать меня не захочешь!

Она почувствовала, как руки герцога теснее сомкнулись у нее на талии.

— Я предпочту выслушать самую суровую правду, чем потерять тебя.

— Когда ты ее услышишь, ты, напротив, предпочтешь потерять меня…

— Ты так в этом уверена? — спросил он и вновь в его голосе послышалась характерная усмешка.

Тамара собралась с духом и высвободилась из объятий герцога.

— Хорошо, я расскажу тебе все, — сказала она, запинаясь, — но ты должен обещать, что… не прикоснешься ко мне, пока я не кончу…

— До этих пор — да, а за дальнейшее не ручаюсь, — шутливо произнес он.

Тамара взглянула на герцога, но его глаза светились такой любовью, перед которой она не могла устоять. Боясь, что в таком состоянии ей будет трудно вести рассказ, девушка поспешно отвернулась.

Так же, как прежде герцог, она подошла к окну и невидящим взором уставилась на залитый солнцем парк.

Она не могла рассмотреть ни отдельных деревьев, ни озера — все застилали слезы, — но своим голосом она наконец сумела овладеть и после некоторой паузы тихо, но вполне внятно произнесла:

— Это я написала тот роман…» Герцог-оса «.» Т.С.«— это мои инициалы…

Хотя Тамара сказала это едва слышно, ей на минуту показалось, что ее слова прозвучали, как гром, и эхом отдались в небольшой комнате.

Затем наступила гнетущая тишина. У Тамары даже зазвенело в ушах. А может быть, то был стук ее собственного сердца. Теперь, когда герцог знает все, сказала она себе, он немедленно уйдет.

Да, он выйдет из этой комнаты. Хуже того — он навсегда уйдет из ее жизни.

Вот сейчас за ним закроется дверь, и это будет означать конец всему.

Но почему же он медлит? Тамаре захотелось подбежать к нему, опуститься на колени, умолять, простить ее и остаться! Чтобы не совершить такого безрассудного поступка, девушка с силой вцепилась в подоконник.

И вдруг герцог заговорил, причем совершенно не таким тоном, которого она ожидала:

— Ты знала, что твой роман содержит клевету?

— Д-да…

— И что он оскорбителен?

— Д-да…

— И непристоен?

— Д-да…

— Ты хотела причинить мне боль!

— Не совсем так, — возразила Тамара. — Я ненавидела тебя потому, что твой отец так дурно думал о… моей сестре… Я считала, что и ты думаешь так же.

— Значит, это был акт возмездия?

— Д-да.

— Но ты не могла не понимать, что кто бы ни прочел твой роман — я сам или мои друзья, — они непременно узнают меня в герое.

— В моей книге реальность переплелась с вымыслом. Я много слышала о тебе, вот и придумала некоего порочного герцога… Мне представлялось, что таким образом я мщу тебе за страдания, перенесенные твоим братом и моей сестрой…

— Пожалуй, я понимаю тебя — отчасти, — задумчиво произнес герцог. — И все же я никак не ожидал, что женщина, а тем более ты, могла написать такую скандальную книгу.

— Но тогда я… ненавидела тебя…

— Да, конечно. Об этом мне ясно сказали твои глаза в тот день, когда ты впервые переступила порог моего дома.

— Когда я писала свой роман, мне и в голову не могло прийти, что когда-нибудь… я встречу тебя…

— А когда встретила, то?.. Наступила пауза, после которой Тамара откровенно ответила:

— …То подумала, что многое из того, что о тебе рассказывают, — правда…

— Кое-что — наверняка, — неожиданно согласился герцог.

Тамара молчала.

Вопреки ее ожиданиям, он не разгневался на нее, не начал сыпать едкие, язвительные замечания в свойственной ему манере.

Но она была уверена, что навсегда утратила любовь герцога. От этой мысли хотелось кричать в голос, ибо Тамара понимала, что отныне уже не сможет существовать без этой любви.

» Лишь на одно чудесное мгновение я очутилась в раю, — подумала она. — Теперь все в прошлом… Я больше никогда не буду так счастлива, никогда!«

И вдруг она услышала слова герцога:

— Полагаю, ты готова возместить мне нанесенный ущерб?

Тамара беспомощно всплеснула руками.

— Но что я могу сделать?..

— Например, заплатить за клевету.

— Но ты ведь знаешь, что у меня… совсем нет денег…

— Ну что же… Тогда тебе придется отправиться в тюрьму, и это будет пожизненное заключение!

Говоря эти слова, герцог подошел поближе. Тамара повернула к нему голову, и в то же мгновение его сильные руки обняли ее за талию и крепко прижали к груди.

— Да-да, пожизненное заключение! — с улыбкой повторил он. — Тебя заточат в этот замок, и уверяю тебя — я буду свирепым тюремщиком. Вырваться на свободу тебе не удастся, даже не надейся!

Тамаре показалось, что она вновь парит в облаках.

—  — Пожалуйста, прости меня… — прошептала она, не глядя на герцога.

Он повернул к себе ее лицо, и Тамара заметила, что на его губах играет улыбка.

— Ничего не поделаешь, придется, — с притворным вздохом ответил он. — А твою гнусную книгу мы торжественно сожжем! И ты напишешь мне другую…

И, прикоснувшись губами к ее рту, добавил:

— Ты ведь напишешь историю нашей любви, моя дорогая? Историю о том, как два человека так любили друг друга, что все остальное не имело для них никакого значения…

— А ты уверен… что это правда?.. — спросила Тамара.

— Я люблю тебя! — твердо произнес герцог. — И никакие книги на свете не помешают мне быть с тобой.

С этими словами он приник к ее губам и начал целовать неистово, настойчиво, страстно. Пламя, которое уже зародилось в их душах, разгорелось сильнее.

» Как я люблю тебя!«— повторяла про себя Тамара.

Не только ее сердце, но и душа, и все тело пело от счастья. В эту минуту ей казалось, что она и герцог — одно целое…

Прошло довольно продолжительное время. Наконец герцог тихо спросил:

— Когда ты выйдешь за меня замуж, моя дорогая? Завтра?

— Я хочу быть твоей, — спокойно ответила Тамара, — и сделаю все, что ты захочешь. Герцог рассмеялся.

— Какая похвальная покорность! Неизвестно только, долго ли она продлится… Я уже привык постоянно сражаться с тобой. Боюсь, что мне будет не хватать моего главного оппонента…

Тамара тоже улыбнулась сквозь невысохшие слезы, и герцог, желая поскорее их осушить, начал целовать ее мокрые ресницы, щеки и губы.

Тут она почувствовала, как он осторожно вытаскивает шпильки из ее прически. Наконец последняя шпилька вынута — и Тамарины роскошные волосы заструились по плечам, накрыв ее темно-каштановым облаком.

— Так ты выглядела, когда играла с детьми на скошенном поле, — объяснил свои действия герцог. — Никогда прежде я не видел такой пленительной, обворожительной картины!

— Но ты тут же уехал!

— Если бы я остался, то схватил бы тебя в объятия и задушил поцелуями!

— А я, напротив, была очень смущена тем, что ты застал меня в таком виде…

Он снова поцеловал ее и сказал:

— Я понимаю — ты очень старалась скрыть от меня свои чудесные волосы.

Именно поэтому ты забирала их в этот скучный тугой пучок. Но, моя дорогая, цвет-то ты не могла изменить! Твои волосы своим цветом напоминают огонь, и мне до смерти захотелось разжечь этот огонь и в тебе…

В голосе герцога звучала такая страсть, что Тамара стыдливо спрятала лицо у него на груди.

Он же, взяв ее за подбородок, ласково повернул к себе.

— Я думаю, что маленький огонек мне уже удалось разжечь, — с улыбкой заметил он. — Теперь же, моя драгоценная, я научу тебя сгорать от любви! День за днем, год за годом это неистовое пламя будет разгораться в тебе и во мне, пока не охватит обоих…

И он снова поцеловал ее губы, а потом, погрузив руки в длинные пряди волос, доходившие почти до пояса Тамары, поцеловал и их тоже.

— Ты так красива, — проговорил он, — что каждый раз, любуясь тобой, я думаю — неужели ты еще похорошела с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

Тамара прерывисто вздохнула от счастья, а потом сказала:

— Скоро дети встанут после дневного сна. Мне нужно привести себя в порядок. Кроме того, должна заметить, что негоже его светлости, герцогу Гранчестерскому, находиться в спальне гувернантки!

— Сегодня ночью ты будешь спать здесь в последний раз, — пообещал герцог.

— Уже завтра, дорогая, ты станешь моей…

Недвусмысленное выражение его глаз заставило Тамару покраснеть.

Высвободившись из объятий герцога, она тихо спросила:

— Ты уверен, что… простил меня?..

Он снова властно привлек ее к себе и ответил:

— Я прощу тебе все на свете, лишь бы ты любила меня! Все, что мне нужно в жизни, — это знать, что твоя любовь принадлежит мне и ты никогда меня не покинешь.

На этот раз не было никаких сомнений в том, что он говорит серьезно.

Повинуясь внезапному порыву, Тамара бросилась к герцогу и обвила руками его шею.

— Да, я люблю тебя всем сердцем, всей душой! — воскликнула она. — Весь мир для меня — это ты…

Его губы, настойчивые и требовательные, заглушили ее последние слова.

Слившись в страстном объятии, они даже не заметили, как распахнулась дверь и на пороге возникла Вава. Девочка в изумлении уставилась на странное зрелище, представшее ее взору.

Некоторое время все молчали, затем Вава с упреком проговорила:

— А зачем это ты целуешь мисс Уинн?

— Я целую вовсе не мисс Уинн, — с улыбкой возразил герцог, — а твою тетю Тамару!

— А откуда ты знаешь, что она моя тетя? — удивилась Вава. — Это ведь тайна!

— Ты сама это сказала, — с улыбкой напомнил ей герцог, — когда мы нашли тебя в лесу. Вава сердито шлепнула себя ручонкой по губам.

— Ах я гадкая девочка!

— Собственно говоря, — сказал герцог, поднимая Ваву на руки, — я сам догадался об этом еще до того, как услышал это от тебя. Видишь ли, твоя тетя Тамара слишком красива. Гувернантки такими не бывают.

Вава посмотрела на Тамару, потом на герцога и с серьезным видом спросила:

— А ты любишь тетю Тамару?

— Очень! — с жаром подтвердил герцог.

— А она тебя любит?

— Надеюсь, что да, — ответил герцог. — Она обещала выйти за меня замуж.

Вава обхватила его ручонками за шею и воскликнула:

— Как здорово! Если вы поженитесь, мы навсегда останемся здесь и я смогу кататься на всех твоих лошадках…

— Обязательно! — пообещал герцог. — И еще мы купим тебе целую дюжину пони, если ты захочешь.

— Ну-ну-ну! — охладила его пыл Тамара. — Нечего баловать нашу племянницу — она и так слишком жадная.

— А он обещал, обещал, обещал! — на мотив какой-то одной ей известной песенки нараспев прокричала Вава. — Ой, дядя Говард, если бы ты знал, как я тебя люблю…

С этими словами она поцеловала герцога в щеку. Когда он взглянул на Тамару, его глаза сияли от радости.

Их взгляды встретились, и Тамара догадалась, о чем он думает. В один прекрасный день у них появятся собственные дети, и он будет баловать их так же, как сейчас не может ни в чем отказать маленькой племяннице…

Герцог протянул Тамаре руку и сказал:

— Надо сообщить эту новость Кадине и Шандору. Надеюсь, их она обрадует так же, как Ваву!

— Ух ты! Вот это здорово! — вскричал Шандор, когда услышал о предстоящей свадьбе. — Но вообще-то меня это не удивляет.

— Вот как? Почему же? — поинтересовалась Тамара.

— А я уже давно понял, что ты влюблена в дядю Говарда, — объяснил Шандор.

— А когда он начал так по-доброму относиться ко всем нам, я догадался, что и он тебя любит.

— Скажи пожалуйста, какой понятливый! — рассмеялась Тамара, а герцог серьезно заметил:

— Ты совершенно прав, Шандор. Мне кажется, твоя тетя сумеет принести счастье в этот замок, где нам всем будет хорошо.

— А вы уверены, что хотите жить с нами? — спросил Шандор.

— Конечно, хотим! — вскричала Тамара. — Вы останетесь с нами, а как же иначе?

При этих словах она посмотрела на герцога. Он глядел на нее с такой любовью и обожанием, что сердце девушки радостно затрепетало.

— По-моему, в замке достаточно места для двух семейств, — подтвердил он.

Тамара радостно вспыхнула:

— Ты говоришь в точности то же, что когда-то сказал Шандор!

Мальчик немного смутился и начал объяснять:

— Как-то я сказал тете Тамаре, что со временем унаследую ваш замок. А она мне на это возразила, что вы еще молоды, наверняка женитесь, и у вас будут свои дети. Так что мне нечего рассчитывать на наследство…

— Надеюсь, ты не слишком разочаруешься, если так и произойдет? — с улыбкой поинтересовался герцог.

— Ну что вы! Конечно, нет! — воскликнул Шандор. — Я вовсе не хочу быть герцогом. Больше всего на свете мне хотелось бы иметь скаковых лошадей…

— И они наверняка у тебя будут — со временем, — серьезно заметил герцог. — А пока как ты смотришь на то, чтобы помочь объезжать моих?

Шандор недоверчиво взглянул на герцога.

— Вы это серьезно, дядя Говард?

— Когда ты приедешь домой на каникулы, то сам увидишь, сколько заботы требуют хорошие лошади. Кроме того, Эбби уже довольно стар, и я подумываю о том, чтобы пригласить нового объездчика. Уверен, что вы с ним отлично поладите.

Шандор даже присвистнул от восторга. В этот момент Кадина, которая до этого вела себя непривычно тихо, подошла к Тамаре и обвила руками ее шею.

— Тетя Тамара, я хочу тебя кое о чем попросить.

— О чем же, дорогая?

— Можно я буду подружкой у тебя на свадьбе? Мне всегда ужасно хотелось быть подружкой невесты, но еще никто ни разу меня не приглашал…

Тамара вопросительно взглянула на герцога.

— Мы собираемся обвенчаться очень скромно — в часовне замка, — сказал он.

— И я совершенно уверен, что ваша тетя захочет, чтобы у нее была не одна подружка, а две. Ну, а посаженым отцом будет, разумеется, Шандор!

Дети пришли в неописуемый восторг. Еще бы — до сих пор в их жизни не было столь волнующего события! Они тараторили наперебой, обсуждая детали предстоящего торжества, и к тому времени, как все вдоволь наговорились, оказалось, что уже давно пора пить чай.

Сегодня герцог пил чай вместе с ними. И только когда обе девочки поднялись в свои спальни отдохнуть, а Шандор отправился к конюшням, чтобы потолковать со стариком Эбби, Тамара и герцог, наконец, остались одни.

Через боковую дверь они вышли в сад, прошли по аккуратно подстриженному газону и спустились к цветнику, где росли розы.

Проходя мимо пруда с водяными лилиями, Тамара исподтишка взглянула на герцога — как раз на этом самом месте она столкнула в воду лорда Кропторна.

— Шандор мне потом рассказывал, как ты смеялся, когда обнаружил своего друга в пруду, — сказала она.

— Смеяться-то я смеялся, но в душе был страшно разгневан, — уточнил герцог. — И как только этот негодяй посмел лезть к тебе с поцелуями?

Он обвил рукой Тамару за талию и привлек к себе.

— Предупреждаю, моя дорогая, я буду страшно ревнивым мужем. Если какой-нибудь мужчина всего-навсего взглянет на тебя, я буду драться с ним на дуэли. Ну а если нахал вроде Кропторна посмеет прикоснуться к тебе, я его просто убью на месте!

Тамара вскрикнула в притворном ужасе, что прозвучало очень мило и нежно.

— Неужели ты всерьез полагаешь, что я позволю какому-нибудь мужчине, кроме тебя, прикоснуться ко мне? — лукаво спросила она. — Ах, Говард, ты так великолепен, что все другие мужчины меркнут рядом с тобой… Я люблю тебя всем сердцем и никогда не подам тебе повода для ревности.

Герцог крепче прижал ее к себе и, как бы разговаривая сам с собой, задумчиво сказал:

— Как я только мог жить без тебя, не представляю! Впереди у нас долгая счастливая жизнь, дорогая. Нам еще столько предстоит сделать вместе!

— И первым делом — добиться того, чтобы и все остальные обитатели твоего поместья были счастливы, — уточнила Тамара. — У меня не будет ни минуты покоя, пока я буду знать, что где-то рядом бродит человек, который собирается расквитаться с тобой, как это уже было однажды…

— Ты должна помочь мне — объяснить, что именно надлежит сделать, — попросил герцог. — Как я уже говорил, предстоят большие перемены. Пока же я распорядился, чтобы владельцы ферм увеличили плату наемным работникам, а также улучшили условия их жизни.

— О, как я рада! — в восторге вскричала Тамара.

— Ты изменила меня, и надеюсь, что со временем с твоей помощью изменится жизнь и в нашем имении, — сказал герцог.

— Секрет прост, — отозвалась Тамара. — Горничная Роза как-то сказала, что ее мать считает — каждому человеку нужно в жизни хоть чуточку любви. А этим мы уже владеем, мой дорогой будущий муж, и значит, все остальное не имеет значения!

— Все, кроме тебя, — уточнил герцог.

Он ласково заглянул Тамаре в глаза и тихо сказал:

— Ты наполнила смыслом мое существование. Благодаря тебе я узнал, что такое рай. Все, что мне нужно, — это твоя любовь, сейчас и навеки!

— Она уже твоя… и ты это знаешь… — попыталась заверить его Тамара, но ее слова утонули в поцелуях.

Герцог целовал свою невесту так страстно, так неистово, с таким жгучим желанием, что лишил ее способности думать о чем-то, кроме него.

Она испытывала такой восторг впервые В жизни.

Она теснее прижалась к жениху, стремясь отдать ему не только тепло своего тела, но и сердце, душу, мысли…

Вдвоем они парили в звездном небе, где не было никого, кроме них самих и божественной силы, сущность которой и есть любовь…