Глава 7

Напряжение в толпе возрастало с каждой минутой.

Орина чувствовала это даже в пещере.

Вчера вечером Хуарес сказал ей, что открытие дамбы назначено на четыре часа, когда жара понемногу начнет спадать.

Едва взошло солнце, он ушел туда; Орина слышала, как он собирался.

Пение мужчин, идущих на работу, раздалось сегодня тоже раньше обычного, и Орине слышалось в их голосах больше чувства и вдохновения.

Конечно, мечта нескольких поколений должна сбыться сегодня.

Зиити зашла к ней со счастливой улыбкой.

— Великий день! Только Сото Dios смог принести нам вода… и жизнь!

Орина узнала слова из молитвы Кецалькоатлю и подумала, что сегодня, как никогда прежде, две религии сольются воедино.

День был необычайно жарким даже для этих мест: солнце, казалось, замерло и нещадно жгло землю.

Орина немного перекусила и, скрывшись в прохладной тени пещеры, захотела почитать.

Она оглянулась вокруг, но так и не обнаружила ни одной книги и впервые со времени своего пребывания в пещере решила зайти в комнату Хуареса.

Его пещера была очень похожа на ее собственную.

Такая же невысокая кровать, такое же окно, занавешенное легкими шторами, и только присутствие мужской одежды говорило о различии этих пещер.

Поискав глазами книги, Орина с радостью обнаружила несколько на полке, в углу.

Она подошла поближе и взяла книгу на английском языке.

В ней рассказывалось о Мексике, и Орина с раздражением подумала, что Хуарес мог бы дать ей эту книгу гораздо раньше.

Девушка пролистала с десяток страниц.

История страны предстала перед ней.

Внезапно ее внимание привлекло одно имя.

Хуарес.

Взяв книгу, она вышла из его комнаты и пошла к себе.

Села на кровать и открыла эту страницу.

Да, именно о нем она давно уже хотела узнать.

Еще через несколько страниц она поняла, почему люди назвали этого человека, строившего им дамбы, именем своего священного героя.

Настоящий Хуарес был прекрасно образован; он прошел путь от ученика монастырской школы до президента страны и друга Авраама Линкольна.

Следующие два предложения были выделены, и Орина внимательно прочла их:

Он был великим реформатором, известным своей целеустремленностью и чистыми идеалами, пытавшимся вести свою страну вперед, к новому возрождению. Он достиг главного — дал Мексике право гордиться своими людьми.

Орина в смятении отложила книгу.

В памяти всплыл разговор с отцом.

Она снова подумала, что Хуарес похож на него.

Хотя, нет, пыталась она изменить направление своей мысли, ее отец никогда не стал бы действовать в такой весьма нетактичной манере.

В книге еще много страниц было посвящено настоящему Хуаресу, но Орине больше не хотелось читать про него.

Надо было чем-то занять себя.

Она не могла спать днем, как это делали здесь все женщины и дети.

Надо было придумать нечто более приемлемое.

Она посмотрела на часы, стоявшие на столе в главной пещере, и внезапно отметила, что уже почти четыре и до открытия дамбы осталось совсем немного.

Подумав, надела свое лучшее платье и посмеялась сама над собой, так как показывать его было некому.

Хуарес ясно дал ей понять, что она совершенно не интересна ему как женщина.

«Я для него мешок с деньгами!»— с горечью подумала Орина. , Она прихватила с собой зонт от солнца и вышла из пещеры.

Охранник улыбнулся, увидев ее, она улыбнулась в ответ и устремилась к собравшейся у подножия горы толпе.

Приблизившись, Орина обратила внимание на то, что люди как бы разделились на две группы.

Католики сидели на земле вокруг своего священника.

Другие окружили старого индейца, который проводил свадебную церемонию Кецалькоатля.

Недолго думая, Орина встала между этими группами и подняла взгляд на гору.

Дамба ярким пятном выделялась среди серых камней.

Издалека она выглядела какой-то ненастоящей, и Орина невольно подумала: «А что, если все надежды, возлагаемые на нее, окажутся напрасными? Вдруг все пойдет не так как надо.

Река откажется течь по предложенному руслу или высохнет от подобного преобразования».

Она пыталась избавиться от этих мыслей, но чувствовала, что люди вокруг думают о том же.

Она оглянулась.

Лица индейцев уже не были так бледны и безжизненны, как при первой встрече с ними.

Хорошая еда, которую они стали получать благодаря ее деньгам, сделала свое дело.

И тем не менее было заметно, что они не совсем выздоровели.

Это станет возможно, когда они начнут выращивать свежие овощи на собственной земле, которая сейчас не давала им ничего, кроме пыли.

Сможет ли Хуарес помочь им?

Орина снова взглянула на гору.

Ничего не изменилось, там по-прежнему никого не было.

Вокруг нее люди молились.

Католики вслух повторяли слова священника, обращенные к Богу.

Индейцы молчали, лишь их тела медленно покачивались из стороны в сторону.

Наверняка они просили помощи у Кецалькоатля. Бога Дождя, Жизни и Утренней Звезды…

В тот момент, когда напряжение достигло крайней степени и требовало выхода, на вершине горы появился Хуарес.

Несколько человек стояли недалеко от него.

Орина знала, что они собираются делать, и затаила дыхание.

Люди вокруг тоже замолчали.

Воцарилась невероятная тишина.

Девушка увидела, как Хуарес наклонился и задвигал руками; мужчины на противоположной стороне последовали его примеру.

Они открывали дамбу.

Ее губы сами собой зашептали слова молитвы:

— Пожалуйста, Господи… пожалуйста… пусть здесь… будет вода! Пусть… она придет… сюда!

В этой мольбе она чувствовала свою душу и души окружающих ее людей.

Неожиданно что-то блеснуло, словно солнечная вспышка.

Это была вода!

Вода побежала сверкающим ручьем с вершины горы!

Лучи солнца, отражаясь в ней, создавали разноцветную радугу, и казалось, она ниспослана самими небесами.

Вода продолжала бежать к подножию, на глазах превращаясь из тонкого ручейка в переливающийся на солнце поток.

Орина с восхищением смотрела на это волшебство, сотворенное в единении природы и человека.

Слезы радости и облегчения текли по щекам.

Такое же чувство охватило всех присутствующих.

Они не говорили, не шевелились.

Они просто смотрели на искрящийся поток и плакали от переполнявшего их счастья.

А потом в едином порыве и индейцы, и католики воздели руки к небу, благодаря Бога и Кецалькоатля за бесценный дар жизни.

В этот миг Орина поняла, что нашла ответ на вопрос, мучивший ее перед поездкой в Мексику.

Она спрашивала, является ли смерть концом всего, или жизнь продолжается даже после того, как тело умирает.

Теперь она знала, что отец рядом с ней и он утверждает:

«Смерти нет — жизнь вечна».

Отец казался настолько живым, что Орине хотелось дотронуться до него.

Она нашла ответ на свой вопрос.

Он пришел вместе с водой, льющейся с вершины.

Дети нарушили торжественность момента.

В то время как их родители плакали от радости, они с криками бросились к реке.

Они никогда не видели сразу столько воды.

Они ныряли, плескались, смеялись и брызгали друг на друга.

Их матери вытерли слезы и тоже поспешили к реке.

Женщины опускались на колени и нежно трогали воду, как будто хотели убедиться, что она настоящая.

Потом они засмеялись, но комок все еще стоял в горле.

Вокруг было столько радостных переживаний, что Орина больше не могла здесь находиться.

Ей хотелось побыть одной, подумать об отце, который посетил ее, когда она меньше всего этого ожидала.

Девушка повернулась и пошла обратно к ступенькам, заметив, между прочим, что ее охранник, увлеченный происходящим, забыл про нее.

Как и все остальные, он смотрел на воду.

Поднявшись, Орина не вошла внутрь пещеры, а остановилась на последней ступеньке и стала смотреть вниз.

Не каждый художник смог бы передать на холсте то, что происходило в долине.

Вдруг она заметила Хуареса, он спускался вниз с горы.

Увидев его, индейцы упали на землю и стали целовать ему ноги.

Для них он был богом.

Богом, принесшим жизнь.

Испанцы целовали ему руки и опускались на колени.

Орина видела, как матери бежали к нему, умоляя благословить их детей.

Да, этим людям явилось настоящее чудо, которое навсегда изменит их жизнь.

Хуарес направился к ступенькам, касаясь ладонью младенцев и благословляя их.

Наконец он дошел до горы.

Орина забежала к себе в пещеру и закрыла вход занавесками.

Она чувствовала, что не в состоянии сейчас с ним разговаривать.

Она не сможет поздравить его с этим великим событием по одной простой причине: она расплачется.

Сидя у себя на кровати, она услышала, как он вошел в главную пещеру.

Она знала, что он ищет ее там.

— Орина! — раздался его голос.

— Я… здесь, — тихо ответила она.

Наступило молчание, а потом он сказал:

— Я переоденусь, и когда ты будешь готова, подадут ужин.

Она подумала, что он наверняка ничего не ел с самого раннего утра, а может, не ел и утром, оттого что переживания по поводу открытия дамбы отняли у него аппетит.

Хотя, если б она спросила об этом, он, без сомнения, сказал бы, что был абсолютно спокоен и уверен в благополучном исходе предприятия.

Точь-в-точь как ее отец: заключая огромные сделки или затевая грандиозные проекты, он вел себя так, будто ничего особенного не происходит.

Но Орина знала, как он себя чувствовал в такие дни.

К ужину она выбрала светлое платье и ничуть не удивилась, что Зиити не пришла ей помочь.

Разве могла она оторваться от волшебной реки?

Одевшись, Орина вошла в большую пещеру.

Хуарес уже ждал ее.

Он разливал вино по бокалам.

— Я думаю, этот вечер много значит для нас, — сказал он, — и особенно важно, что он последний.

— Важно… чем? — спросила Орина.

— Моя работа здесь закончена, твоя тоже, — тихо ответил Хуарес. — Завтра я отвезу тебя обратно.

— Завтра? — повторила Орина.

Ей не приходило в голову, что он скажет об этом сейчас.

Он молча подал ей бокал.

— Твоя яхта ждет тебя, — напомнил он. — Ты сможешь продолжить свое путешествие, если, конечно, не решишь вернуться в Нью-Йорк.

Орина подумала, что, отправляясь в это плавание, она хотела найти что-то новое, а в результате получила ответ на самый важный для себя вопрос.

С трудом подбирая слова, она спросила:

— Ты… отсылаешь меня… или… едешь… со мной?

— Я посылаю тебя обратно, в цивилизованный мир, — ответил Хуарес. — Я вырвал тебя из него по крайней необходимости. Теперь я намерен вернуть тебе все деньги до последнего пенни. Конечно, мне надо сначала определить, чем заняться, где заработать, а на это потребуется время. Но я все верну, обещаю.

Он снова говорил тусклым, равнодушным голосом, таким же, как в первый день, когда привез ее в пещеру.

Орина подумала о тех часах, которые они провели вместе, ужиная за этим столом.

Тогда он говорил и спорил с ней на равных.

А сейчас она чувствовала себя оскорбленной не столько его словами, сколько тоном, которым он их произносил.

Но прежде чем она успела ответить, вошла Зиити.

Она выглядела смущенной и провинившейся, когда ставила на стол ужин.

— Простите меня… простите меня! Я смотрела воду и забыла время. Красиво! Люди говорить Como Dios — это Бог! Они сделать памятник!

— Спасибо, — ответил Хуарес, — но лучше пусть они просто помнят меня, и не надо никаких памятников.

— Мы сделать памятник! — вдохновенно воскликнула Зиити. — Чтобы все хорошо росло.

Своей одержимостью она чрезвычайно растрогала Орину.

— Спасибо, Зиити, — повторил Хуарес.

Когда девушка вышла из пещеры, Орина спросила:

— Ты действительно намерен завтра уехать?

Ты уверен, что им не понадобится твоя помощь, когда они будут пахать и сеять?

Хуарес покачал головой.

— Люди, которые помогали мне, очень талантливы. Мы о многом говорили во время строительства дамбы, и теперь они четко знают, чего хотят.

— А куда же ты… поедешь?

Он по-испански широко развел руками.

— Я еще не решил. Мир велик.

Он умолк и стал есть.

Понимая, что он сильно голоден, Орина не отвлекала его до конца ужина.

Она просто сидела и смотрела на него.

Она чувствовала себя так, словно кто-то неожиданно ударил ее по голове.

Она не могла думать.

Все — и яхта, и капитан Беннет, и путешествие, о котором она мечтала, — осталось где-то далеко позади.

Нью-Йорк и Лондон были теперь другими мирами, и Орина с трудом могла представить себя их частью.

Зиити принесла следующее блюдо, и Хуарес подлил вина.

Когда ужин подошел к концу и Зиити унесла посуду, он сухо сказал:

— Мне нужно подготовиться к завтрашнему отъезду. Надеюсь, ты простишь, если я оставлю тебя. Это был длинный день.

— Но и очень успешный! — воскликнула Орина.

— Да, конечно, — ответил он. — Спокойной ночи, Орина!

Он стремительно вышел, оставив ее в замешательстве.

Ей хотелось позвать его обратно, умолять еще немного посидеть и поговорить с ней, но он ушел, а она постеснялась окликнуть его.

Орина встала, задула свечи и пошла к себе в пещеру.

Зиити оставила свечу возле кровати.

Орина медленно разделась.

Она слышала музыку, доносившуюся снаружи.

Люди были слишком счастливы, чтобы спать этой ночью.

Но только не она.

Завтра предстоит долгое путешествие, поэтому чем быстрее она заснет, тем легче ей будет завтра.

Орина старалась не думать о том, что сказали бы люди, узнай они, что Хуарес покидает их.

Наверняка приложили бы немало усилий, чтоб остановить его.

Она задула свечу и пыталась заснуть.

Но что-то мешало ей, что-то было не так.

Она боялась выразить словами то, что чувствовала.

«Я должна быть счастлива… Я должна быть счастлива от мысли, что покидаю это место», — уверяла она себя.

Но почему-то радости эта мысль не приносила.

Орина долго глядела на луну, льющую в окно сомнамбулический свет.

Наконец она задремала, но вскоре странный звук разбудил ее.

Похожий на лай собак или на грохот падающих камней, он повторялся снова и снова.

«А вдруг это землетрясение! — со страхом подумала девушка. — Тогда русло реки может вновь изменится, и люди опять останутся без воды».

Звук, казалось, приближался; эти загадочные «бум-бум»и «гав-гав» слышались уже совсем рядом.

Орина ужаснулась от мысли, что может быть погребена заживо.

Вскочив с кровати, она бросилась в главную пещеру, а затем, в ночной рубашке и босиком, резко отдернула занавеску в комнату Хуареса.

Он сидел на кровати, читая при свете свечи.

— Я… я… боюсь! — прошептала Орина, заикаясь.

— Да, мне нужно было раньше сказать тебе, — ответил Хуарес. — Это всего лишь ветер.

В этот миг грохот заглушил звук его голоса, и Орина не расслышала слов.

В страхе она бросилась к нему.

— Это… что… землетрясение? — в панике пролепетала она.

Он бросил книгу и обнял ее.

Она смотрела на него потемневшими от ужаса глазами.

Несколько секунд он молча смотрел на девушку.

— О Боже! — вдруг вырвалось из его груди.

Его губы коснулись ее губ.

Орина, окаменев от шока, не могла пошевелиться.

Его губы настойчиво и жадно целовали ее.

И внезапно она поняла, что именно этого ждала, именно этого хотела, сама о том не подозревая.

Его поцелуи становились все требовательнее.

Нежно положив ее на кровать, он склонился над ней.

Для Орины это было еще одно чудо минувшего дня — после волшебства воды, льющейся с горы, и чувства встречи с отцом.

Она не могла ни о чем думать, неземное блаженство уносило ее к небесам, Ее еще никогда так не целовали, и непонятное ей, только-только зарождающееся чувство страсти, нежности и восторга завладело ею.

Казалось, яркие лучи солнца пронзают насквозь ее тело, и жаркие губы Хуареса — это тоже часть волшебства.

Она перестала дышать, когда он, приподняв голову, хрипло прошептал:

— Моя любовь, моя радость! Что же ты делаешь со мной?

И вновь стал осыпать ее поцелуями.

Огонь, так долго сдерживаемый внутри, вдруг вырвался на волю, и его уже невозможно было удержать.

Но Орина его не страшилась.

Впервые в жизни она чувствовала себя совершенно счастливой.

Откуда-то издалека донесся голос Хуареса:

— Я хочу тебя… О Боже, как я хочу тебя!

Но я прошу тебя, любовь моя, останови меня, пока не поздно, самому мне это не под силу…

Но Орина не понимала смысла его слов.

Обвив руками его шею, она шептала:

— Я люблю тебя… О Хуарес… Как я люблю… люблю тебя!

Счастливый стон вырвался из его груди, и безудержная страсть вознесла их к небесам.

Весь мир наполнился светом Утренней Звезды.

Через несколько часов Орина очнулась на плече Хуареса.

Его руки крепко обнимали ее.

— Прости меня, — тихо молвил он. — Я не хотел, чтобы это случилось.

— Но я люблю тебя, — сказала Орина. — И теперь знаю, что люблю тебя очень давно…

Знаю это, но не могу объяснить словами… Когда ты открыл дамбу и вода полилась с горы, что-то произошло во мне.

— А я полюбил тебя с той минуты, как впервые увидел, — признался Хуарес. — Я не мог поверить своим глазам, когда ты предстала передо мной, такая красивая и обольстительная. Но я пытался заглушить это чувство, заставляя себя думать лишь о твоих деньгах.

— А сейчас… сейчас ты любишь меня… просто за то, что я это я? — волнуясь, спросила она.

— Я люблю тебя так, как никогда в жизни не любил, — ответил Хуарес. — Но, кроме моей любви, я не могу тебе ничего предложить. Поэтому должен дать тебе свободу. Ты можешь уйти.

Крик ужаса вырвался у нее из груди.

— Уйти… теперь, когда я принадлежу тебе?

Как могла прийти тебе в голову такая жестокая мысль?

Хуарес еще крепче обнял ее.

— Я не надеялся быть с тобой. Я просто хотел отвезти тебя завтра или, вернее, уже сегодня на яхту и исчезнуть.

— Но… но ты не можешь! Ты не можешь… так бессердечно поступить со мной!

— Я должен, — повторил он. — Так тебе будет лучше.

Орина с трудом понимала происходящее.

— Папа как-то сказал, что большинство… англичан… не захотят жениться на мне… из-за моих денег… а я встречала мужчин… которые делали мне предложение… лишь для того, чтобы добиться меня, и… не собирались затем жениться…

Услышав нотку цинизма в ее голосе, Хуарес спросил:

— Поэтому ты говорила, что ненавидишь мужчин?

Орина кивнула и уткнулась лицом в его плечо.

— Скажи мне, что произошло? — участливо спросил он.

— Это случилось… когда я впервые принимала участие… в лондонском сезоне, — запинаясь, сказала Орина.

Хуарес нежно поцеловал ее волосы.

— Там я повстречала одного человека… маркиза… очень симпатичного. Он уделял мне… много внимания, и… я подумала, что он действительно любит меня.

— Но оказалось, это не так?

— Я нечаянно подслушала его разговор с приятелем, которого звали Генри.

Орина вздохнула.

Воспоминание о том дне все еще причиняло ей боль.

— Я слышала, как Генри сказал: «Ты, по-видимому, очень увлечен Ориной Вандехольт.

Когда собираешься жениться на ней?» Маркиз рассмеялся: «О небеса, никогда! Представь себе реакцию моей семьи, если я женюсь на американке!» Тогда Генри ответил: «Она довольно необычная американка! Ее отец самый богатый человек в стране и с каждым днем становится все богаче!»

Орина закрыла глаза.

Слова маркиза, услышанные в ответ, до сих пор резали слух.

Она сделала над собой усилие, чтобы повторить их:

— «У меня и в мыслях нет такого, — воскликнул он, — чтобы я, маркиз, из-за денег женился на краснокожей индейской скво!»

Хуарес пальцами приподнял ее подбородок и пристально посмотрел в глаза.

— Поэтому ты думаешь, что все мужчины таковы?

— Да, и американцы ничуть не лучше англичан. Я почти вижу их, считающих мои миллионы… прежде чем спросить… согласна ли я быть их женой!

— Моя бедняжка, — сочувственно произнес Хуарес. — Я прекрасно понимаю твои чувства.

И должен сознаться, как англичанин, я бы очень хотел, чтоб ты стала моей женой, но пройдет много лет, пока я смогу заработать достаточно денег, дабы мы позволили себе жить в привычных для тебя условиях. Поэтому я должен уехать.

— Если ты уедешь, — предупредила Орина, — я последую за тобой. Я буду жить в палатке, в шалаше, в пещере! Я не потрачу ни цента из моих денег, и если мы будем страдать от голода и холода, то будем страдать вместе!

Хуарес бросил на нее изумленный взгляд.

— Ты говоришь серьезно? — тихо спросил он.

— Клянусь, все, что я сказала, чистая правда!

Хуарес так сжал ее в объятиях, что она едва могла дышать.

— Неужели ты так сильно любишь меня?

— Сильнее… гораздо сильнее, — прошептала Орина. — Ты научишь меня… управлять владениями, которые оставил мне папа… Он верил: такие люди, как ты, помогут развитию нашей страны.

Хуарес молчал.

— Я читала вечером о твоем тезке, великом реформаторе, который вселил в мексиканцев чувство гордости. Это именно то, что мой отец делал для Америки.

Орина затронула тему, которая постоянно тревожила ее душу, и уже не в силах была остановиться.

— Мы не можем бросить все достигнутое на произвол судьбы, — продолжала она. — Нужные люди должны быть в нужном месте в нужное время. Когда они состарятся, новые встанут на их места.

Девушка сосредоточенно посмотрела на него.

— Помоги мне… помоги мне сделать все как следует… Но помни, я твоя жена и… я в любом случае не покину тебя.

Хуарес задумался.

Орина пыталась представить, как поступил бы в такой ситуации ее отец.

Как убедить его остаться с ней? Что еще она должна объяснить?

Наконец она спросила почти шепотом:

— А м-может случиться так… что сегодня ночью… ты подарил мне ребенка?

Хуарес какое-то время пребывал в оцепенении после этих слов, а потом словно взорвался.

— Я прилагал неимоверные усилия, чтобы остановить себя! С моей стороны было нечестно овладеть тобою. Но я не мог больше контролировать свои чувства. Я и так держал себя в узде каждую ночь, зная, что ты всего через пещеру от меня.

— Ты хочешь сказать… что и раньше хотел меня?

— Невыносимо! — воскликнул он. — Ты слишком красива, моя милая. Какой мужчина устоит перед тобой!

Он нежно провел рукой по ее телу.

— Мне стыдно за свою слабость, — повинился он.

— Я думаю… ты имеешь в виду… тебе стыдно за то, что ты любил меня, — грустно молвила Орина.

— Нет-нет, это не правда! — с горячностью возразил Хуарес. — Я люблю тебя за то, что ты такая храбрая? такая мужественная, такая независимая. За то, что не теряла достоинства, даже попав из-за меня в такую ужасную ситуацию.

— Но теперь… ты хочешь… оставить меня! О, Хуарес, как ты можешь быть столь жестоким?

И вновь молчание было ответом на ее отчаянный вопрос.