Глава 3

Граф Эрроу с удовольствием предвкушал, как первый раз приедет с веселой компанией гостей к себе в замок. Перри объяснил, что надо пригласить прежних лондонских приятелей, а также их теперешних любовниц. Он очень радовался возвращению графа и хотел, чтобы, проведя столько лет в море, его друг теперь вволю насладился столичными удовольствиями.

– Забудь о войне, старина, – сказал он. – Разговоры про войну всем осточертели, в обществе берут пример с принца Уэльского, который без устали предается самым хитроумным и дорогостоящим развлечениям.

А граф поначалу думал лишь об одном: о лишениях, которые терпят моряки, месяц за месяцем держащие блокаду французских портов. Или о тех, кто преследовал французские суда от Средиземного моря до Вест-Индии, подчас не имея даже случая хоть раз выстрелить из пушек. Его товарищи не роптали, жили впроголодь, питаясь морскими сухарями, нередко червивыми, и солониной, которая хранилась годами. Потому что сейчас самое главное – не допустить, чтобы кичливые французы покорили Англию, и обломать рога Наполеону. Словно прочитав мысли графа, Перри твердо повторил:

– Забудь, забудь об этом, хотя бы ненадолго. Ты так неотступно все время думаешь о Наполеоне, что даже стал на него походить.

Граф расхохотался и прислушался к речам Перри, который строил планы предстоящих удовольствий. Первая задача решилась очень просто.

Он познакомил графа с одной из самых ослепительных светских красавиц, и, как только тот заглянул в ее необыкновенно выразительные темные глаза, его воспоминания о тяготах войны сами собой отошли на задний план.

Люсиль Граттон была женой одного весьма престарелого пэра, владельца крупного, но разоренного поместья в Ирландии. Со школьной скамьи признанная всеми несравненной красавицей, она от каждого мужчины ждала, что он немедленно падет к ее ногам. Во время частых отлучек супруга на Изумрудный остров она заводила любовников, которые через месяц-другой ей наскучивали. В то время, когда Перри представил ей графа Эрроу она приглядывала себе кавалера, не похожего на других, и притом богатого. Для графа же, столько месяцев в море вообще не видевшего женщин, встреча с Люсиль оказалась потрясением. Перри мог радоваться, граф был покорен.

При первом знакомстве они ужинали заполночь в веселом обществе. А следующую ночь провели в доме у леди Граттон вдвоем. Возвращался граф домой пешком, уже засветло, с удовлетворением думая о том, что годы плаваний не помешали ему остаться превосходным любовником. Он никогда еще не встречал такой страстной, ненасытной женщины.

Люсиль приняла его приглашение погостить в замке Эрроу, и он знал, что ее присутствие на предстоящих приемах даст ему все, что только нужно для начала новой жизни.

Свои распоряжения граф направил в замок со старым секретарем, служившим еще его отцу. Перри помог ему заранее распределить комнаты и пояснил, что пары следует размещать по возможности рядом.

– Так теперь принято? – удивился граф.

– Уверяю тебя, так делается во всех лучших домах, – ответил Перри. – Бога ради, Дарвин, ты же взрослый человек и знаешь, что такое жизнь.

Друзья рассмеялись, но про себя граф всe-таки нашел странным этот современный обычай вести амурные дела так откровенно, всем напоказ. Во времена его матери нравы были иные. Впрочем, лично он готов был не отставать от новой моды, поскольку таковы были предписания лорда Барэма.

Просмотрев список приглашенных, граф уверился, что среди его гостей шпионов не будет. Но все равно, мало ли что, может быть, оброненное кем-то слово невзначай подскажет ему направление для дальнейшей деятельности. По выбору Перри в замке Эрроу должны были собраться два пэра, которых граф знал прежде и находил удовольствие в общении с ними, один маркиз – наследник знаменитого герцогства, и баронет, служащий в Адмиралтействе. Всего, вместе с хозяином и Перри Кроушором, шестеро мужчин. И пять дам, не считая Люсиль, Граф ни одну из них прежде в глаза не видел, но получил заверение, что именно они украшают своим присутствием Карлтон-Хаус.

А в замке, граф не сомневался, к услугам блестящего общества будет все, чего только можно пожелать. И кое-кто из старых слуг, как ему доложили, остался, слава Богу, на прежнем месте. Например, Бейтс, дворецкий, которого молодой граф помнит еще с детства, и миссис Дэйвисон, тайком приносившая ему в детскую кусок шоколадного торта, когда его в наказание оставляли без десерта. И еще те, кто не умер и не перешел в услужение к другим хозяевам.

Возвратившись на родину, граф первым делом нанял нового управляющего. Он взял на это место человека по фамилии Марло по рекомендации попутчика-адмирала, вместе с которым добирался из Портсмута в Лондон. Граф послал за Марло, как только прибыл на Беркли-сквер, счел его дельным малым и отправил в замок, велев осмотреться на месте, и представить доклад о необходимых распоряжениях. Ввиду того, что отец перед кончиной долго болел, расходы в имении были невелики, и в банке скопилась изрядная сумма, которую можно было теперь употребить на введение усовершенствований.

– Первое, что следует сделать по приезде, – сказал себе граф, ознакомившись с докладом управляющего, – это посетить фермеров. Многие из них, я уверен, окажутся мне знакомы. И еще надо будет конечно, убедиться, что наши пенсионеры не терпят лишений.

Однако по пути в замок, едучи вдвоем с Перри в новом фаэтоне, запряженном только вчера купленными лошадьми, он подумал, что пока не разъедутся его гости, у него вряд ли найдется время выполнить эти намерения. Городской дом тоже требовал крупных переделок. Во время болезни старого графа он стоял заколоченный, и челядь либо разбежалась, либо, получив пенсион, жила на покое. С прежних времен оставался только один дворецкий. Но граф привык командовать, не раз и не два ему случалось в рекордно короткие сроки переоснащать линейные корабли, а уж привести в порядок дом не в пример проще.

Другой, и не менее важной заботой было обзавестись новым гардеробом. У него никогда не было много гражданской одежды, а которая имелась, теперь оказалась вся изношена или сделалась тесна после нескольких лет службы на море.

Однако не позже, чем через сорок восемь часов после прибытия в Лондон, он уже мог выйти из дому, имея достаточно пристойный вид. А секрет был в том, что Уэстону, самому модному портному, был заказан полный новый гардероб, а до той поры подходящий костюм взят у него напрокат. Визит же в Адмиралтейство состоялся на четвертый день.

Теперь, правя своими новыми лошадь-i|.ми, граф впервые со дня приезда почувствовал себя свободным и беззаботным.

– Я рад, что Люсиль тебе по душе, – заметил сидящий рядом Перри. – На мой взгляд, она краше любой из своих ровесниц. Да к тому же, куда умнее большинства из них.

Граф попытался припомнить хотя бы один мало-мальски умный разговор с Люсиль. По правде сказать, с ней можно было разговаривать только на одну единственную тему. Так что он ничего не ответил другу. Перри искоса взглянул на него и понимающе ухмыльнулся. А затем принялся рассказывать обо всех остальных ожидаемых гостях замка. Так они проехали добрых две мили, и наконец граф, не выдержав, изумленно спросил:

– А что, о войне в Лондоне вообще не вспоминают?

– Без крайней необходимости – нет, – честно ответил Перри. – Ей-богу, она так зверски долго тянется, можно только молиться, чтобы произошло какое-нибудь чудо и мы победили бы Наполеона быстрее, чем ожидается.

Граф подумал, что это вряд ли возможно. И что едва ли он сможет ощутимо способствовать победе над Наполеоном, выполняя замысел лорда Барэма. Рано или поздно придется подыскать себе занятие полезнее, чем спать с красивыми женщинами и водить компанию с такими друзьями, как Перри. Впрочем, вслух он ничего подобного не сказал. Ведь он должен изображать беззаботного человека, чья единственная цель в жизни – погоня за удовольствиями.

Но вот впереди показался его родовой замок. Сердце графа забилось сильнее. Замок Эрроу после отца достался ему подумать только! Разве мог он вообразить, плавая по морям, что Джордж будет убит и он станет вместо брата одиннадцатым графом Эрроу? Теперь на нем лежит забота о чести семьи. Джорджа к этой роли готовили сызмальства, а ему, как младшему сыну, в семейной иерархии было уготовано второстепенное место. Он вспомнил, как однажды, только-только получив назначение на корабль в чине лейтенанта, он попросил у отца немного денег. Но отец очень серьезно объяснил ему, что все деньги, какие он сумеет выкроить, должны пойти Джорджу.

– Он займет после меня кресло главы рода, – сказал, старый граф. – И если его наследие будет неосмотрительно растрачено по мелочам, он не сможет вести подобающий его положению образ жизни, а также содержать тех, кто от него зависит.

Молодому человеку это было тогда непросто понять. Но теперь граф Эрроу сознавал, что положение главы семьи предъявляет к нему и к его кошельку довольно серьезные требования. Притом он обязан соблюдать справедливость и не давать одному родичу больше денег, чем другому.

Как и следовало ожидать, в каких домах бы он ни бывал в Лондоне до отъезда в замок, всюду хозяйки великосветских салонов игриво спрашивали, не собирается ли он жениться.

– В ближайшее время – нет, – отвечал граф.

Леди Холланд, единственная из них всех, поддержала его:

– И правильно сделаете. Не спешите. И когда найдете невесту себе по вкусу, удостоверьтесь сначала, что она не только послужит украшением вашего ложа, стола и фамильных драгоценностей, но также будет хорошей матерью вашим детям.

Этот ее совет составил приятное исключение из всего, что он услышал от остальных дам, имеющих взрослых дочерей. По их мнению, важно было только одно: чтобы у будущей графини Эрроу текла в жилах голубая кровь. Девицы, которых он до сих пор встречал, были пугливы и неуклюжи, глядя на таких, легко было говорить, что он пока не имеет намерения жениться и вернется к этой мысли не раньше, чем кончится война.

Перри предостерегал графа, чтобы он был осторожен с честолюбивыми мамашами:

– Не забывай, Дарвин, ты теперь более лакомый кусок, чем в бытность свою. простым моряком, которому ничего не светило!

Граф тогда рассмеялся.

– Уверяю тебя, что не попадусь на крючок, как бы соблазнительна ни была наживка!

– Не хвались раньше времени! – покачал головой Перри. – И поумнее тебя мужчины попадали под венец, не успев толком сообразить, куда их ведут.

– Я же не дурак, – ответил граф. – Даже если я и надумаю жениться, то уж во всяком случае не соглашусь с утра до вечера слушать пустую болтовню женщины, чье единственное достоинство состоит в том, что ее папаша носит корону пэра.

– Твоя неотразимая привлекательность в том, что ты сам ее носишь. – сo смехом сказал Перри.

– Если ты будешь говорить мне такие вещи, – пригрозил ему граф, – я завтра уеду обратно на флот. По мне, не так страшны французы, как иные великосветские мамаши, с которыми ты меня познакомил за эту неделю.

Они уже подъезжали к замку, и графу припомнилось, как он мальчиком упоенно играл в древней башне и бегал внизу по парадным покоям. Когда-нибудь и его сын будет качаться в детской на деревянной лошадке, потом для него поставят на конюшне маленького пони, и наконец он дорастет до того, что сможет сесть верхом на настоящую лошадь. Граф на всю жизнь запомнил, какой восторг он ощутил, впервые перепрыгнув верхом через изгородь. И как поймал в ручье у озера первую форель. Воспоминания такие живые, словно это было только вчера!

– Что правда, то правда, Дарвин, замок необыкновенно хорош, – заметил Перри. – Так и ждешь, что из дверей выйдут рыцари в блестящих доспехах!

– Надеюсь, что, по крайней мере, выйдут слуги в красивых ливреях, – отозвался граф.

Поскольку Бейтс был исправным слугой, надежды графа оправдались.

В кабинете их ждала бутылка шампанского в ведерке со льдом и мясной паштет на кусочках хлеба – утолить голод с дороги.

– Но мы поздно выехали из Лондона, так что пришлось пообедать по пути, – сказал граф Бейтсу.

– Я этого опасался, милорд, ведь пища на почтовых станциях малоаппетитная.

– Это правда, – согласился граф. – Впредь я всегда буду брать в дорогу свою еду.

– И правильно сделаете, милорд, – одобрил его Бейтс. – Именно так поступал его сиятельство ваш покойный отец. Когда дворецкий вышел из кабинета, граф со смехом сказал:

– Боюсь, что под строгим надзором Бейтса я шагу не смогу ступить иначе, чем мой отец до меня и предыдущий граф до него, и тот, что был до него, – и вся цепочка графов вплоть до самого первого.

– Вот и хорошо! – отозвался Перри. – Слишком много старинных обычаев и традиций оказались забыты в наше время. Говорят, война виновата, но я лично полагаю, что просто люди теперь небрежны и неумелы.

Ни того, ни другого о графе, во всяком случае, сказать было нельзя. Он твердо решил, что наведет в замке такой же строгий порядок, как и у себя на корабле, где все до мелочи исполнялось точно и безупречно, комар носу не подточит.

Граф повел Перри осматривать замок – не только для того, чтобы показать его другу, но и чтобы все вспомнить самому.

Он и забыл, как великолепны парадные покои в замке. Мебель расчехлили, свежевымытые окна сияли, будто алмазы. Все было так же великолепно, как в его детстве.

Граф показал Перри Длинную галерею, бальную залу, часовню, спальные покои, носящие имена монарших особ, когда-то в них ночевавших. Когда они вернулись в кабинет, Перри повалился в кресло и отдуваясь, проговорил:

– Ну, ты, Дарвин, и счастливчик – вот все что я могу сказать.

– Но тут еще очень многое нуждается в ремонте. Надо приказать Марло, чтобы он срочно пригласил маляров и столяров,

– По мне так и без того все превосходно, – возразил Перри. – Да, а как насчет конюшен?

– Вот где мне в первую очередь понадобится твоя помощь, – ответил граф. – Давай сообразим. Мы закупили на Тэттерсолзском аукционе дюжину лошадей, они уже, наверно прибыли. Но этого мне далеко не достаточно.

– Надеюсь, ты помнишь, что у тебя еще есть своя конюшня при Ньюмаркетском ипподроме?

– Совсем было запамятовал, но принц мне напомнил. Так что мне нужны скаковые лошади и, разумеется, самые лучшие.

– Так, так, – насмешливо кивнул Перри. – Что еще?

Но граф не ответил. Он подошел к окну и залюбовался видом, думая о том, как в самом деле ему удивительно повезло.

Прежде чем обзаводиться скаковыми лошадьми, он намерен был позаботиться 6 том, чтобы его давно запущенное имение было приведено в порядок. Он уже просмотрел составленный управляющим Марло список первоочередных дел. С душевной болью прочел в нем о плачевном состоянии графского дома призрения, о разваливающихся домиках пенсионеров, отсутствии школы и, самое страшное, о неустроенности мужчин, вернувшихся с войны.

«Да, много предстоит работы», – сказал себе граф. Его радовало, что хоть он и расстался с флотом, ему не придется жить в праздности.

В кабинете воцарилось долгое молчание. Вдруг Бейтс распахнул двери и объявил:

– Прибыли первые гости вашего сиятельства, милорд. Я пригласил их в Голубю Гостиную.

– Кто да кто? – живо заинтересовался Перри, опередив графа.

– Леди Эвелина Эшби и леди Граттон с двумя джентльменами, сэр.

Перри многозначительно посмотрел на графа.

– Слышал? Люсиль.

Граф ничего ему не ответил, а вскочил и быстро пошел из кабинета в Голубую Гостиную – к Люсиль.

Шенда наверху с любопытством наблюдала за переполохом, охватившим весь замок по случаю ожидающегося прибытия графа и его гостей.

– Совсем как в прежние времена! – по сто раз на дню повторяла в радостном предвкушении миссис Дэйвисон.

Она показала Шенде список гостей и предназначенных им комнат.

– В «Спальню Карла Второго» – леди Эвелину Эшби, – объясняла она. – Еще одну леди – к королеве Анне. Третья займет комнату, что зовется у нас «Спальня герцогини Нортумберландской». И еще вот леди Граттон, ей предназначена «Спальня королевы Елизаветы». Это дама сердца его сиятельства.

– А вы откуда знаете? – удивилась Шенда.

Миссис Дэйвисон с улыбкой объяснила:

– При старом графе моя племянница состояла в услужении в лондонском доме на Беркли-сквер. Место ей нравилось, очень даже, и уж так она убивалась, когда Эрроу-Хаус заколотили, прямо нет слов!

Шенда понимающе кивнула, и миссис Дэйвисон продолжала:

– Ну, и как услышала, что его сиятельство молодой граф вернулся с войны, то сразу же справилась, не будет ли для нее места, а как она из нашей деревни, ее тут же и взяли обратно!

– Как ей повезло! – прочувствованно сказала Шенда.

– Она сразу мне письмо отписала, вчерашний день оно прибыло, пишет, какой молодой граф обаятельный джентльмен и что, мол, «самая первая красавица в Англии» уже, можно сказать, у него в объятиях.

– Вы думаете, он на ней женится?

– Ах, нет, мисс Шенда, чего нет того нет. Ведь леди Граттон, по словам моей племянницы, замужем, и муж ее со своим полком воюет за границей.

Шенда посмотрела на нее с недоумением, а миссис Дэйвисон, спохватившись, поспешила исправить свою ошибку.

– Лондонские дамы ведут светскую жизнь даже в отсутствии мужей. Ни к чему выставлять свое сердце всём напоказ, как говаривала моя матушка.

– Д-да… понятно, – кивнула Шенда. Но про себя подумала, что она бы лично, имея мужа, не стала ездить одна развлекаться в графские имения. Наверно, эти дамы готовы всячески помогать солдатам и матросам, оборвала она себя. И вообще, осуждать людей – дурно.

Ей так повезло, что удалось поселиться в. замке. Война хоть и далеко, но Шенда не забывала возвратившихся в деревню раненых. А также семьи, чьи сыновья служат в армии или на флоте. Шенда помнила, как сочувственно относился к людскому горю ее отец, и как женщины, когда их навещала ее мать, плача, жаловались, что давно не получали вестей от своих служивых. Если тонул корабль, то проходило много времени, прежде чем поступали известия о спасшихся. «Неужели молодой граф не скучает по морю»? – думала Шенда, возвращаясь в свою комнату.

Она уселась за починку кружев на простынях, разорванных при стирке. А мысли ее были заняты слухами об удивительной отваге графа, которые надолго опередили его возвращение. Женщины, встречаясь у мясника, пекаря, бакалейщика или еще где-нибудь, непременно принимались толковать друг с другом о войне и обсуждать последние новости. И в конце концов их рассказы доходили и до Шенды – Марта их ей передавала, являясь по утрам, то же самое мог рассказать ей любой встречный.

– Вы не поверите, мисс Линд… – начинался, бывало, разговор при встрече.

И хотя, казалось бы, Эрроухед, был так далек от Франции, рассказы о том, что там происходит, передаваясь из уст в уста, не теряли красок. Люди состязались друг с другом, кто сообщит самую последнюю новость. Шенда не помнила молодого графа, а ведь она, наверно, видела его, когда была маленькая. Он представлялся ей статным и красивым, как все мужчины в роду Эрроу. По стенам замка висело немало старинных портретов, разглядывая их, Шенда не могла не заметить определенного сходства, прослеживающегося от поколения к поколению. Поселившись в замке, Шенда особенно полюбила бывать в картинной галерее. Там висели не только фамильные портреты, но и полотна великих мастеров, собранные графами Эрроу за минувшие столетия. Шенду восхищали картины, привезенные из Италии, и еще там была одна работа Фрагонара и одна – Буше, обе французские, они ей очень нравились.

Портреты висели вдоль лестниц и коридоров, а также в некоторых спальнях. Они словно держали под неусыпным надзором весь дом и семейство Боу, новый граф конечно тоже чувствовал их немое влияние. Шенда, признаться, находила немного странным то, что он, не успев побывать в родном доме, осмотреть имение, поговорить с людьми, уже пригласил большую компанию гостей. Ему следовало бы объехать всех фермеров, у которых, она знала, накопилось много хозяйственных нужд. «Правда, из-за войны он, наверно не сможет их полностью удовлетворить, – думала Шенда, – но хотя бы кровли поправить и помочь с инвентарем. Да, у него забот будет немало», – заключила она, откусывая нитку.

Кружево оказалось зашито так искусно, что и не угадаешь, где было разорванное место.

Шенда со вздохом напомнила себе, что все эти дела ее совершенно не касаются, самое главное – чтобы граф не знал, что она на него работает. Он, казалось ей, был бы недоволен, если бы узнал, что среди его слуг оказалась дочь викария. Ей пришлось бы уехать и подыскивать себе новое пристанище. От одной этой мысли Шенда похолодела.

– Нам тут так хорошо живется, – сказала она Руфусу и решила, что будет прятаться у себя, покуда граф не возвратится в Лондон. А тогда можно будет снова гулять по саду и лесу.

Но Руфус беспокоился и оглядывался, и Шенда подумала, что надо его вывести, пока нет опасности столкнуться с графом. Она знала, что Бейтс ожидает его сиятельство после обеда. Поэтому она с Руфусом сбежала вниз по боковой лестнице, открыла дверь в сад. С той самой минуты, как стало известно, что граф возвратился с моря, садовники трудились не покладая рук, чтобы сад стал еще прекраснее, чем всегда. Дни стояли теплые, деревья и кусты покрылись весенним цветом. На клумбах распустились цветочные бутоны. Трава зеленела, как сукно на бильярдном столе.

Шенда свернула на затененную дорожку за тисовыми кустами, ведущую к каскаду.

Это было ее любимое место, она готова была без конца любоваться, как вода из лесного ручья с шумом низвергается по камням.

На камнях росли водные растения, розовые, желтые и белые, красиво расцвечивая серые глыбы. А внизу располагался каменный бассейн, куда теперь опять напустили золотых рыбок, и они лениво плавали взад-вперед среди листьев водяных лилий и торчащих кулачками бутонов, которые вот-вот раскроются.

– Ах, как красиво, как красиво! – вслух произнесла Шенда. А затем про себя помолилась, чтобы граф ее не увидел и ей не пришлось бы оставить эти прелестные места. Почему-то ей при этом вспомнился незнакомый джентльмен, который помог освободить Руфуса из капкана. Он тогда поцеловал ее, но ей до сих пор не верилось, что это было на самом деле. Как могла она допустить, чтобы совершенно незнакомый мужчина поцеловал ее в губы? Она могла объяснить это только тем, что совершенно растерялась из-за беды, приключившейся с Руфусом, и из-за встречи с джентльменом, не походившим ни на кого из ее знакомых.

– Это, конечно, нехорошо, – шепотом призналась она самой себе. – Но вообще-то это было чудесно!

Но время шло, и опасаясь, как бы ее не увидели, Шенда заторопилась обратно в замок.

– Гости его сиятельства уже приехали! – объявила миссис Дэйвисон, впопыхах вбежав в комнату, где Шенда уже снова сидела за рукоделием.

– Красивые? – спросила она.

– Да еще какие! И разодеты по последней моде! Шляпки до того высокие, что еще чуть-чуть, и небо заденут.

Шенда рассмеялась. Переехав в замок, она обнаружила, что миссис Дэйвисон любит разглядывать номера дамского журнала, и действительно, они оказались, на ее взгляд, не только содержательными, но и забавными.

Карикатуры на высший свет были до того уморительные, что Шенда удивлялась, как это высмеянные Роландсоном, Крукшенком леди и джентльмены, тем более – принц Уэльский, не обижаются? Великосветских дам они изображали неимоверно тучными или наоборот тощими, как палки, потешались над модой носить полупрозрачные платья и нагромождать на шляпки целые снопы украшении. Постоянной, мишенью карикатуристов служили те, кто важничают и чванятся.

– Бог знает что они себе позволяют, эти рисовальщики, – говорила миссис Дэйвисон. – Но все равно смешно, ну просто умора!

Желая позабавить Шенду, она показала ей в библиотеке оригинальные сатирические гравюры.

– Покойный граф собирал их многие годы, – рассказывала миссис Дэйвисон. – Как появятся в книжной лавке на Сент-Джеймс-стриит, сразу оттиск идет сюда.

– Значит, его сиятельству они нравились?

– Очень даже нравились! А уж потом, как он занемог, они все равно продолжали приходить, заказ-то никто не отменял. Так что тут они все, и самые последние, сегодняшние, как говорится.

Из этих гравюр Шенда многое узнала о так называемом, высшем свете. Конечно, в рисунках было много уродства и преувеличения, но кое-что можно было почерпнуть из них, а также из книг, которые стояли в библиотеке и служили ей неисчерпаемым источником радости и удовольствия. Она и отцовские книги все перевезла с собой – ни за что на свете она бы на рассталась с ними.

Библиотека в замке была огромная. До недавнего времени ею заведовал специальный библиотекарь, который теперь состарился и отошел от дел. В соответствии с волей владельцев он приобретал все интересные книги, как только те выходили из печати. И вот теперь для Шенды они были как ключи в рай – уходя из библиотечной комнаты, она всегда уносила с собой полдюжины книг. И, выполнив порученную работу, погружалась в чтение. Книги переносили ее в незнакомый мир и продолжали ее образование, приостановленное со смертью отца. У Шенды в жизни было два наставника: старая деревенская учительница, бывшая раньше гувернанткой в высшем свете, и конечно отец.

Учиться Шенда была всегда рада, ей казалось, что в сутках не хватает часов, чтобы усвоить все знания. Они составляли одно с тем волшебным миром, который обступал ее в лесу. И каждая прочитанная книга из графской библиотеки открывала перед Шендой новые: неисследованные, неведомые просторы.

– Ну, вот. Мало в доме работы, еще прибавится! – в сердцах сказала Шенде миссис Дэйвисон.

– А что случилось? – спросила Шенда.

– Леди Граттон изволила приехать без горничной! Что-то с ней случилось, мне сказали, перед самым отъездом ее милости сюда. – Миссис Дэйвисон вздохнула. – А значит, у меня будет одной работницей меньше, потому что Рози придется обслуживать ее милость, а уж я-то знаю этих знатных дам, им надо, чтобы все подносили и уносили круглые сутки!

Раздосадованная миссис Дэйвисон шумно удалилась, оставив Шенду в одиночестве. Та тоскливо посмотрела вслед домоправительнице. Она, конечно, понимала, что со своим желанием поближе рассмотреть светских красавиц, гостящих у его сиятельства, ей следует сидеть и помалкивать. Для нее важно никому не показываться на глаза, и не видать ей ни этих прекрасных дам, ни самого графа.

– Я должна быть очень-очень осторожной! – напомнила она себе.

Слова эти она произнесла вслух, и при звуке ее голоса Руфус спрыгнул с соседнего кресла и положил лапку ей на колени.

– Я должна быть очень осторожной, – повторила ему Шенда. – И ты тоже. Еслиты залаешь, и его сиятельство услышит он может сказать, что собаки в доме ему не нужны. И тебя выселят в конюшню!

А так как об этом Шенда и думать не могла без ужаса, она тут же схватила песика на руки и крепко прижала к груди.

– Мало того, – прошептала она ему, – нас с тобой вообще могут отсюда выгнать, а этого допустить никак нельзя! – Она поцеловала его шелковистую головку. – Нам здесь хорошо. Ты накормлен и напоен, и я тоже, и нам надо быть паиньками и держаться очень незаметно!

Глава 4

Граф с хозяйского места любовался столом, накрытым в Большой Обеденной зале. Когда-то, мальчиком, он наблюдал такую же картину с высоты музыкантских хоров. Он украдкой поднимался туда по винтовой лестнице и смотрел сквозь щели в дубовых панелях на роскошные обеды, которые давали его отец с матерью. Отец, сидящий во главе стола, в кресле с резными фамильными гербами, казался ему королем. Мать, с блестящей диадемой в волосах и в бриллиантовом колье на шее, приходила в детскую перед выходом к гостям, чтобы поцеловать сына и пожелать ему спокойной ночи. – Вы похожи на сказочную принцессу, маменька! – сказал он ей как-то. Мать рассмеялась. Она обнимала его и ласкала, и когда она умерла, он думал, что никогда не забудет ее любви и нежности и что ни одна женщина не сможет с ней сравниться.

Но сейчас он думал только о том, что других таких ослепительно красивых женщин, как Люсиль и остальные дамы, собранных за его столом, не существует на всем белом свете. Белокурые, темноволосые, огненно рыжие, каждая по-своему очаровательна и неотразима. Устоять перед такой не под силу ни одному мужчине. Тем более, думал граф с легкой усмешкой, если этот мужчина так долго пробыл в плаваниях.

После заключения перемирия 1802 года он, в отличие от многих других морских капитанов, не возвратился в Англию. Тому были свои причины. Во-первых, его корабль получил приказ оставаться в Средиземном море. А во-вторых, если уж отправляться в отпуск, то он предпочитал какую-нибудь страну, которая не отступила перед Наполеоном и не поддалась его зловредному воздействию.