— Но почему вы так считаете?

— Симптомы очень похожи, — пояснила Дорина. — Белладонна может быть причиной синеватого цвета кожи и рвоты, а наперстянка часто дает сонливость, кончающуюся конвульсиями.

— Не можете ли вы чем-нибудь помочь? — охнул Гарри.

—Уверена, что смогу, — кивнула Дорина, — я, к счастью, всего два дня назад сделала эликсир по рецептам матери для ребенка, наевшегося ягод белладонны, которая в этих краях называется «смертельным пасленом».

Она вынула из корзины маленький пузырек, хорошенько встряхнула и вылила содержимое в стоявший на столе стакан, а потом подошла к кровати и, приподняв голову графа, поднесла стакан к его губам:

— Выпейте и сразу почувствуете себя лучше.

Она знала, что одним из самых типичных симптомов было затрудненное глотание, но граф мужественно терпел боль, и Дорине удалось заставить его выпить все до последней капли. Последовала долгая пауза, после чего он пробормотал:

— Какой странный вкус!

Голос был уже чуть сильнее, и слова звучали разборчивее, чем раньше. Дорина осторожно уложила Оскара на подушки и спросила:

— Вы слишком устали, чтобы выслушать меня? Если хотите спать, мы поговорим позже.

Граф открыл глаза и прошептал:

— Я бы… попросил… объяснить, почему, вы считаете, что меня отравили?

Дорина уселась в кресло рядом с кроватью, а Гарри оперся на одну из резных колонн, внимательно при-, слушиваясь. Девушка медленно и нерешительно, сильно смущаясь, описала все, что произошло после похорон старого графа, рассказала об ужасном сговоре Джарвиса с дьяволом и о том, какие жертвы пообещал принести несчастный сатане.

Только когда Дорина замолчала, напряжение, казалось, немного отпустило графа.

— Это неслыханно! Неужели подобные вещи… могут происходить… в Англии?

— Я подумал о том же, — вмешался Гарри. — Будь мы на Востоке или в Африке, я не удивился бы, но представить не способен, что ваш кузен, пусть и не слишком приятный человек, смог опуститься до убийства!

— Еще когда мы были детьми, — — пояснила Дорина, — он всегда завидовал Уильяму и Чарльзу и .мечтал занять их место.

— Думаю, он не сумел устоять перед искушением, обнаружив, что между ним и титулом графа стоит всего одна жизнь, — заметил Гарри.

Граф ничего не сказал, и Гарри, поглядев на него, умоляюще сказал:

— Ради Бога, Оскар, не можешь же ты умереть такой бесславной смертью, после того как прошел всю войну без единой царапины!

— Кто сказал… что я… умру? — сонно осведомился граф.

— Вы не умрете! — твердо пообещала Дорина. — Иначе Джарвис растратит все деньги на сомнительные развлечения, и поместье придет в окончательный упадок!

И несмотря на то, что графу было очень плохо, девушка заметила, что его губы дернулись в подобии улыбки.

— Все еще… читаете мне наставления… Дорина? — еле выговорил он.

— Не сейчас, но позже мне будет что сказать! Ей показалось, что графу немного легче. Теперь он должен отдохнуть, пока она приготовит другую, более сильную дозу лекарства. Дорина подняла корзинку и, направившись к двери, сделала Гарри знак следовать за ней. Они вышли, и Дорина, вздрогнув, призналась:

— Вы, конечно, посчитаете, что это всего лишь мое воображение, но я говорю правду: Джарвис действительно заклинал сатану в этой комнате, и сейчас я ощутила тот же ужас, что и тогда.

— Прекрасно вас понимаю, — серьезно кивнул Гарри, — это, должно быть, действительно очень страшно.

Дорина внимательно вгляделась в него, чтобы проверить, искренне ли он сочувствует, и, удовлетворенная, ответила:

— Я и сейчас боюсь и не могу не чувствовать, что он каким-то образом успел насытить атмосферу злыми замыслами, которые могут повредить графу.

— Вы считаете, что черная магия все еще присутствует в комнате? — осведомился Гарри.

— Либо осталась с того времени, как он призывал сатану. А может, он с такой силой желает смерти графу, что волны ненависти достигают этого дома, хотя сам Джарвис сейчас в Лондоне.

— Да у меня просто мороз идет по коже от ваших слов! — воскликнул Гарри.

— Поверьте… я не истеричка и никогда ею не была, — ответила Дорина.

— Но что же нам делать в таком случае?

— Если вы не считаете, что это слишком потревожит графа, я могу попросить отца приехать и уничтожить всякое злое влияние, которое еще здесь таится. Тогда и граф, вероятно, почувствует себя достаточно сильным, чтобы бороться с гнусными планами Джарвиса.

Гарри уставился на девушку:

— Вы хотите попросить своего отца изгнать нечистую силу? То сатанинское влияние, которое вы ощущаете? И теперь, кажется, подумав хорошенько, я сам его чувствую!

— Я хотела бы позвать отца, если это не расстроит и не рассердит графа.

— Я поговорю с ним, — пообещал Гарри, — пока вы готовите травы.

— Именно это я и хотела от вас услышать, — слегка улыбнулась Дорина и отправилась к миссис Медоуз, которая тоже сильно встревожилась, услыхав о том, что граф отравлен.

— Должно быть, он съел что-нибудь, — так отвечала Дорина, не желая давать пищу для домыслов о том, что же произошло в действительности.

— Но кухарка не виновата, — поспешно заверила экономка. — Она всеми силами старается угодить его милости!

— Никто в этом не сомневается, — кивнула Дорина. — Нет, скорее всего он съел по ошибке какие-то ядовитые ягоды во время прогулки в лесу. Помните, мама всегда предостерегала от этого деревенских детишек.

— Вы, наверное, правы, — согласилась миссис Медоуз. — Мужчины совсем как дети! Никогда не становятся взрослыми! Она помогла Дорине приготовить отвар, отжала травы, и когда набрался полный стакан жидкости, Дорина поспешила в спальню графа. По выражению лица Гарри девушка поняла, что они уже пого|ворили и граф согласился призвать викария. Он лежал на спине с закрытыми глазами. Снова обратив внимание на синеватый оттенок кожи, Дорина еще больше уверилась, что Джарвис добавил в вино белладонну. Насколько было известно девушке, она росла в поместье почти повсюду, и Джарвис мог без труда найти ядовитое растение.

Дорина заставила графа выпить отвар, а потом нащупала его пульс и определила, что сердце больного бьется слишком медленно и неровно.

— Думаю, ему лучше поспать, — сказала она, взглянув на Гарри, и добавила, — не волнуйтесь, я уверена, что мое противоядие подействует.

Гарри кивнул, и они потихоньку вышли из комнаты. Дорина была уверена, что граф даже не слышал, как они уходят.

Оказавшись за дверью, она спросила:

— Мне позвать папу?

— Я отвезу вас домой, — пообещал' Гарри, — и мы доставим его сюда в фаэтоне. Так будет быстрее, а кроме того, я не хочу надолго оставлять Оскара одного.

— Вы правы, — согласилась Дорина.

— Нужно, чтобы с ним кто-то сидел, и поскольку я заранее предположил, что вы сами захотите отправиться за отцом, то и велел камердинеру не отходить от кровати Оскара на случай, если тому понадобится помощь.

— Вижу, из вас выйдет неплохая сиделка, — пошутила Дорина, и Гарри серьезно пояснил:

— Мы привыкли ухаживать друг за другом, еще когда сражались в армии, особенно если кто-то из нас метался в жару или корчился в коликах от испанской еды, в которую льют столько масла, что она буквально плавает в нем.

Он помог Дорине сесть в фаэтон, и когда лошади тронулись с места, тихо спросил:

— Как по-вашему, он поправится?

Дорина поняла, что Гарри опасается за жизнь друга, и уверенно заявила:

— Мамино противоядие сотни раз помогало больным и, конечно, спасет его милость. Но, должна признаться, я больше боюсь другого. А вдруг Джарвис попытается сотворить еще какую-нибудь подлость?

— Если бы я не видел своими глазами, что произошло с Оскаром от бокала вина, то подумал бы, что вы все это придумали!

— Именно это я и твердила себе, с тех пор как все произошло, — ответила Дорина, — но теперь, я чувствую себя ужасно виноватой, что не рассказала вовремя графу обо всем, что пытался сделать кузен Джарвис.

— Вряд ли он поверил бы вам, — откровенно ответил Гарри, — но теперь понятно, что ваш кузен не только поклоняется сатане, но и самый настоящий преступник.

Дорина не могла не согласиться с ним, и как только она добралась до дома, побыстрее спрыгнула с фаэтона. Гарри был достаточно тактичен и остался ждать на крыльце. Девушка знала, что к этому времени отец уже должен был вернуться из церкви, где служил заутреню. Паства его обычно состояла из двух-трех престарелых леди, но он считал своим долгом проводить службу и никогда не пропускал ее, сколько бы обязанностей у него ни было.

Она нашла отца в кабинете. Тот еще даже не успел снять сутану. При виде дочере викарий улыбнулся и сказал:

— Какой сегодня прекрасный день, Дорина! Я как раз подумывал отправиться в сад.

— Но сначала ты должен кое-что сделать, папа.

— Что же именно? — осведомился он. Поколебавшись, Дорина нерешительно начала:

— Ты когда-нибудь изгонял дьявола? Девушка ожидала отрицательного ответа, но, к ее удивлению, отец кивнул:

— Довольно часто, но не в последние годы.

— Правда?! Викарий улыбнулся:

— В молодости у меня был друг в Эссексе, а как известно, именно в этом графстве колдовство распространено сильнее, чем во всей Англии. — Он помолчал и, немного подумав, объяснил: — Особенно известны ведьмы Хелмсфорда, и именно там в 1556 году прошел суд над ведьмами, впервые в истории страны закончившийся вынесением смертного приговора через повешение.

— Это было слишком давно, папа, — быстро вставила Дорина, пытаясь не дать отцу углубиться в пространную лекцию о событиях прошлого.

— Не важно, будучи там, я столкнулся с ведьмами, колдунами, заклинаниями, а мой приятель, который был старше и опытнее меня, изгнал множество различных привидений, злых духов, не раз снимал порчу, и я, помогая ему, тоже научился неплохо это делать.

— Именно это я хотела узнать, — торопливо пробормотала Дорина. — Я прошу тебя, папа, пойти и изгнать дьявола из спальни старого графа, дьявола, которого призвал кузен Джарвис. Я сама слышала, как он призывал сатану и богов ненависти и убийства к себе на помощь.

— О чем это ты, дорогая? — в полнейшем недоумении охнул отец.

— Я хочу, чтобы ты знал, папа, — испуганно прошептала Дорина, — Джарвис использует черную магию, чтобы убить графа.

Викарий нашел все это настолько невероятным, что Дорине пришлось потратить немало времени на подробный рассказ о подслушанных заклинаниях Джарвиса. Она с трудом убедила отца, что нисколько не преувеличивает. Только когда Дорина сообщила отцу, что граф отравлен, викарий резко воскликнул:

—Это необходимо немедленно остановить, а Джарвиса нужно арестовать за попытку убийства.

— Сомневаюсь, чтобы кто-то поверил в это, папа, ведь и ты не сразу поверил, — покачала головой Дорина. — Сначала необходимо оказать противодействие дьявольским намерениям Джарвиса, поэтому прежде всего прошу тебя поехать в Ярд и изгнать зло, которое, я знаю, все еще таится в спальне и может погубить графа.

— Я немедленно еду, — коротко бросил викарий и, взяв молитвенник и висевший на стуле стихарь, молча последовал за Дориной. Гарри поздоровался с ним, и все трое уселись в фаэтон. Экипаж был предназначен только для двоих, и Дорина, стиснутая между мужчинами, едва дышала. Однако девушка, сознавала, что если придется ехать за более просторной каретой, то на поездку уйдет слишком много времени, и потому терпела. Она, как и Гарри, чувствовала, насколько важно не потерять ни минуты.

Уже через десять минут они оказались в Ярде и поднялись в спальню. Викарий немного задержался в гардеробной, чтобы надеть стихарь. Гарри открыл дверь, и увидел, что граф по-прежнему крепко спит. Испугавшись, что он мог внезапно умереть в их отсутствие, Дорина подбежала к кровати и пощупала пульс больного. К ее величайшему облегчению, он оказался сильнее, чем в прошлый раз, и девушка поняла, что противоядие подействовало. Кроме того, ей показалось, что кожа Оскара потеряла синюшный оттенок. Теперь можно было с уверенностью сказать, что яд почти полностью ушел из организма.

Камердинер, преданный графу слуга, бывший его денщиком в армии, потихоньку вышел из комнаты. Гарри закрыл дверь, и Дорина поняла, что отец готов начать церемонию экзорсизма [1] .

Она никогда не слышала ничего подобного раньше, но немного успокоилась, слушая слова молитв и отмечая, с какой силой и властностью звучит голос отца, когда он приказывает злому духу покинуть этот дом.

На девушку сама обстановка и молитвы действовали умиротворяюще, и она была уверена, что вскоре после начала церемонии атмосфера в комнате значительно изменилась, и, хотя жалюзи были наполовину опущены, сумрак словно пронизало солнечное сияние, или, скорее, это был свет, исходивший не от светила, а от Высшей силы.

Она встала на колени, когда отец стал произносить последнее благословение, освящая святым распятием все четыре стороны и осеняя крестом графа.

Больной открыл глаза, но Дорине показалось, будто он не спит уже давно и сознает, что происходит.

На какое-то мгновение — в комнате воцарилась тишина. Потом викарий, чувствуя себя так, словно по-настоящему сражался с демонами, вышел из комнаты, чтобы собраться с силами.

Дорина встала.

— Это было очень впечатляюще, — тихо заметил Гарри, а граф прошептал:

— Я чувствую себя лучше. Спасибо, Дорина!

Девушка словно вернулась издалека в повседневный мир, где от нее требовались практичность и деятельность. Она подошла к столу, где оставила снадобье из трав, которое давала графу раньше. Там еще оставалось достаточно, и, наполнив стакан, Дорина поднесла его к губам графа. Тот молча выпил. Дорина подумала, что придется сделать новую порцию, чтобы хватило на всю ночь.

Викарий вернулся в комнату. Теперь, без стихаря и сутаны, он выглядел очень красивым и, как заметила Дорина, казался гораздо крепче благодаря угощению, присланному графом.

— Как вы себя чувствуете, милорд? — спросил он.

— Немного лучше, — выдохнул граф, — и спасибо за то, что пришли, и за службу, которую только что провели.

— Я уверен, что сумел победить дьявола, — отозвался викарий, — но все равно после того, что рассказала Дорина, считаю необходимым каким-то образом помешать Джарвису осуществить новую попытку убийства.

— Я уже думал об этом, — вставил Гарри. — Очевидно, он считает, что яд подействовал, и сейчас ждет в Лондоне известия о смерти графа Ярдкомба.

— В таком случае он будет разочарован, — ответил граф.

— Неплохо бы, — продолжал Гарри, — проучить его так, чтобы он навсегда запомнил этот урок!

Все в комнате взглянули на него, и граф медленно выговорил:

— Конечно, самым большим удовольствием было бы изметелить его как следует кулаками или вызвать на дуэль, но если он надумал избавиться от меня, то обязательно совершит вторую попытку, и на этот раз уже не промахнется!

Дорина в ужасе вскрикнула:

— Вы думаете, что он снова попытается убить вас?

— Конечно, — кивнул граф. — Он по уши в долгах и сможет заплатить их только в том случае, если получит наследство.

— Но как можно жить месяц за месяцем, год за годом с сознанием того, что над твоей головой нависла угроза гибели? — охнула Дорина.

— Именно это я и чувствую, — покачал головой граф.

— Но это невыносимо! — воскликнул викарий. — Необходимо сделать что-то, и сейчас же! Я поговорю с Джарвисом.

— Сомневаюсь, что он послушает тебя, папа, — возразила Дорина, зная, что Джарвис презирает отца и всю их семью за бедность и преданность Господу. Как же он должен их ненавидеть, раз сам поклоняется сатане и его приспешникам!

— Но что же делать? — беспомощно спросил викарий.

— Необходимо придумать что-то, — твердо сказал Гарри. — Как верно говорит ваша дочь, ни один человек не способен спокойно жить, когда над головой висит дамоклов меч, зная, что еда может быть отравлена и каждую минуту он может быть прострелен пулей или стать жертвой несчастного случая.

— От твоих слов мне стало еще хуже, — объявил граф, слегка улыбаясь, и по тону его голоса Дорина с облегчением поняла: противоядие победило яд, и теперь не стоит спрашивать у графа, есть ли у него еще тошнота.

Очевидно, он действительно находится на пути к выздоровлению.

— Если тебе так нехорошо, Оскар, — встревожился Гарри, — мы можем спуститься вниз и поговорить там.

— Но вы обсуждаете мою жизнь, — запротестовал граф, — и я предпочел бы, чтобы вы оставались здесь. Я хочу слышать все до последнего слова и принимать участие в выработке планов.

— Тогда мы, конечно, останемся, — объявила Дорина. — Но вы не должны переутомляться. Насколько мне известно, вам сейчас должно быть трудно говорить и глотать.

— Откуда вы знаете? Я не имел ни малейшего понятия, что вы прекрасно разбираетесь в травах и обладаете таким множеством талантов!

— Я всему выучилась от матери, — объяснила Дорина. — Все деревенские жители приходили к ней, когда заболевали, и поскольку снадобья творили чудеса, считали ее доброй волшебницей.

Она невольно взглянула при этом на отца, и викарий нерешительно подтвердил:

— Боюсь, это правда. Сам я не одобряю колдовства ни в какой форме, но люди легче верят в волшебство, чем в целебные силы природы.

— Так или иначе, — улыбнулся граф, — я очень благодарен Дорине за лечение. Утром я не мог ни говорить, ни глотать и думал, что вот-вот умру.

— Именно на это и надеялся ваш кузен Джа-рвис! — рассерженно перебил Гарри. — Дайте мне только добраться до этого молодого человека, он у меня неделю ни ходить, ни говорить не сможет!

— Он приедет, — спокойно заметила Дорина, — полный решимости добиться своего и стать графом Ярдкомбом.

Наступило гробовое молчание. Наконец Дорина воскликнула:

— У меня идея!

— Какая именно? — поинтересовался Гарри.

— Я подумала о том, что вы сейчас сказали, мистер Харрингтон.

Гарри недоуменно поднял брови, но девушка продолжала:

— По вашим словам, Джарвис будет ждать в Лондоне известий о смерти кузена. Что, если мы распустим слухи о тяжелой болезни графа? Думаю, кузен Джарвис немедленно поспешит сюда, чтобы завладеть наследством, и мы сумеем запугать его угрозами или насилием, чтобы ему больше и в голову не пришло решиться на такое еще раз.

Мужчины, не отвечая, обдумывали слова девушки, и Гарри заговорил первым:

— По-моему, вы правы, мисс Стенфйлд. Лучше всего дать ему понять, что мы все знаем, а если он снова подвергнет опасности жизнь Оскара, его немедленно арестуют по подозрению в убийстве и повесят.

— Думаете, на него это подействует? — спросил викарий.

— Я скажу ему так, что подействует! — взорвался Гарри. — Другого выхода ведь все равно нет, верно?

Граф продолжал молчать, и Дорина спросила:

— Но как заставить Джарвиса поверить, что его кузен смертельно болен?

— Напишу ему письмо, — решил Гарри, — причем настолько дружелюбное, что ему в голову не придет, будто его подозревают.

— Что вы сообщите ему, мистер Харрингтон? — спросил викарий.

— Напишу, что мой друг Оскар при смерти и я посчитал нужным уведомить родственников. Но поскольку я никого не знаю, то прошу его приехать в Ярд и помочь мне отыскать ближайшего наследника.

— Как умно! — воскликнула Дорина. — Конечно, вы так долго пробыли за границей с графом, что никого не знаете из его родных, кроме Джарвиса.

— Совершенно верно, — согласился Гарри. — Он, говоря по правде, единственный из семейства Ярдов, с кем я знаком, — помимо графа, конечно, — и Джарвис скорее всего ничего не заподозрит.

— Но будьте осторожнее, — предупредил викарий, — не причините Джарвису Ярду никакого физического ущерба, чтобы тот не сочинил трогательную историю, способную склонить на его сторону симпатии окружающих.

— Вряд ли кто-то посочувствует злонамеренному убийце! — бросил Гарри. — Лично я уверен, что, не обладай мисс Стенфилд знаниями о ядах и противоядиях, едва ли мы сейчас смогли бы так мирно беседовать! Скорее договаривались бы о похоронах!

— Неужели я был так плох? — вмешался граф. Он все еще говорил медленно, но уже связно, и лицо чуть порозовело. Он выглядел почти здоровым. Однако Дорина, зная, как долго сохраняется действие яда, сказала:

— Думаю, нашему пациенту необходимо поспать немного, так, чтобы его не беспокоили. Мы уже обсудили главное, а.о деталях можем поговорить и без него.

Граф хотел было воспротивиться, но Дорина положила руку ему на плечо:

— Пожалуйста, будьте благоразумны, — умоляюще шепнула она. — Вы можете сами не сознавать, каким тяжелым было ваше состояние совсем недавно, поэтому поверьте мне: вам лучше не переутомляться, несмотря на то, что ваша жизнь уже вне опасности.

Веки графа чуть опустились, но в глазах мелькнула веселая искорка:

— Прекрасно, доктор! Пока что придется смириться с вашими наставлениями, но потом я сумею отыграться!

Они вышли из комнаты, оставив камердинера дежурить у постели больного, и как только расселись в уютном кабинете, Гарри объявил:

— Вы, конечно, сочтете, что я преувеличиваю, но опасно оставлять Оскара одного!

Глаза Дорины широко раскрылись.

— Вы хотите сказать… что Джарвис может попытаться его убить?

— Говоря по правде, ваш кузен просто безумец, — отозвался Гарри. — Его нужно запереть в сумасшедшем доме, но пока он на свободе, желание стать графом будет толкать его на самые дикие поступки, и он не остановится ни перед чем!

— То есть… — начал викарий.

— То есть, — перебил Гарри, — придется считаться с тем фактом, что Джарвис может застрелить Оскара, ударить кинжалом или задушить, особенно теперь, когда отравление не удалось. Я бьи на войне, и поверьте, опаснее всего загнанный в угол враг. Он не погнушается никакими средствами, лишь бы достичь своей цели!

Вспомнив бессвязные вопли Джарвиса, призывавшего сатану, Дорина мысленно согласилась с Гарри.

— И что же, по-вашему, нам теперь делать? — испуганно спросила она.

— Прежде всего, вы не должны участвовать во всем этом, мисс Стенфилд, — ответил Гарри, — но сам я намереваюсь нести неусыпную вахту у постели Оскара по ночам, а днем мы будем дежурить по очереди с его камердинером.

— Но я тоже могу ухаживать за ним, — возразила Дорина. — Папа знает: я ухаживала за многими деревенскими жителями во время болезни, если им было некому помочь, и не отходила от матери до самой ее смерти.

— Хорошо, — согласился Гарри, — конечно, я готов принять любое содействие и помощь. Но, чтобы не нанести ущерба репутации мисс Стенфилд, необходимо, чтобы по ночам с ней была еще одна женщина.

— Конечно, — подтвердил викарий.

Только сейчас Дорина сообразила, что он совершенно не подумал о положении дочери с точки зрения общества и считает, что она попросту хочет помочь больному.

— Я немедленно пошлю письмо в Лондон с одним из грумов, — решил Гарри, — и уверен, что Джарвис не решится ехать ночью. Тем не менее мы с камердинером Оскара будем сидеть с больным сегодня и завтра. Хорошо бы вам прийти завтра утром как можно раньше, мисс Стенфилд, чтобы успеть до приезда Джарвиса. Тогда мы все вместе могли бы затаиться и посмотреть, что будет делать Джарвис, думая, что Оскар находится при смерти.

— Весьма разумный план, — кивнул викарий.

— Я тоже так считаю, — подтвердила Дорина и, поднявшись, сказала: — Ну а сейчас, папа, нам лучше поехать домой, потому что я должна сделать несколько отваров, которые миссис Медоуз даст графу ночью, а утром я принесу еще.

— Грум отвезет вас, — предложил Гарри, — а я пойду поговорю с Оскаром, пока он не заснул.

— Пусть спит как можно больше, — посоветовала Дорина, — и если вы будете так добры прислать потом грума за эликсирами, то имейте в виду, что они будут готовы часа через два-три.

— Обязательно, — пообещал Гарри, — и огромное вам спасибо, мисс Стенфилд, зато, что спасли жизнь человека, который мне роднее брата.

Гарри говорил так трогательно, что Дорина смутилась, не находя слов. Однако по пути домой она истово молилась о здоровье и безопасности графа, на случай если кузен Джарвис снова замыслит его убить.