– Нет, это ты волшебница, ты подарила мне счастье, какого я не знал прежде.
      – Ты и вправду так думаешь? – усомнилась Линетта. – Ты так много видел, знал… женщин. А я так неопытна, я никогда… ни с кем…
      – Я знаю, Линетта, – не дал ей договорить маркиз, – и поэтому я должен о тебе позаботиться.
      – Я так бы этого хотела, – вздохнула она. – Могу… могу я стать твоей… chere amie?
      Это была ужасная минута. Линетте казалось, что маркиз словно отшатнулся от нее. Потом он сказал изменившимся голосом:
      – Ты действительно этого хочешь? Ты просишь меня стать твоим покровителем?
      – Я… я хочу быть с тобой. Я хочу, чтобы ты защищал меня. – Помолчав, она добавила: – Я хотела этого с той минуты, как увидела тебя, но лишь теперь я знаю, что я люблю тебя!
      – Раньше я думал, что любви с первого взгляда не бывает, – усмехнулся маркиз. – Как же я ошибался! После того, как мы встретились, я постоянно думал о тебе и недоумевал, почему твое лицо то и дело встает у меня перед глазами.
      Линетта счастливо вздохнула.
      – Быть может, мы были предназначены друг для друга, – сказала она. – Быть может, сама судьба привела меня в твою каюту… судьба внушила мне, что ты поможешь мне.
      – И волей судьбы мы встретились сегодня снова, – закончил за нее маркиз. – Потеряв тебя, я так жалел, что не спросил, куда ты направляешься.
      Если бы Линетта сказала ему тогда в Кале, что она едет к Бланш д'Антиньи, попытался бы он отговорить ее? – задал себе вопрос маркиз.
      Конечно же, да, он не допустил бы, чтобы она оставалась на авеню Фридлянд.
      Не в состоянии передать ей эти свои мысли, маркиз снова поцеловал девушку.
      Какая-то волшебная сила, не испытанная им в жизни, увлекла его, подчиняя себе.
      Внутренний голос скептически нашептывал маркизу: нет, невозможно, чтобы он ошалел, как мальчишка, от первой любви!
      И все же это было так! Дарльстону казалось, что Линетта не живое существо, а плод его воображения, воплощенная мечта, возвратившая ему идеалы рыцарства, древние легенды, героические устремления, позабытые с возрастом.
      В молчании, взявшись за руки, они снова вернулись на площадь Согласия, где их ожидала коляска.
      Все так же молча маркиз помог Линетте сесть. Когда лошади тронулись, Линетта повернулась к нему и с какой-то детской непосредственностью прижалась лицом к его плечу.
      – Ты счастлива, дорогая? – нежно спросил он.
      – Бесконечно… невероятно… счастлива! – воскликнула она. – Я чувствую, как все во мне поет от радости, что я узнала тебя, и потому, что ты поцеловал меня.
      Маркиз поднес ее руку к своим губам.
      – Ты моя!
      – Я бы хотела быть твоей, – серьезно произнесла Линетта. – Когда мы сможем быть вместе?
      – Мы поговорим об этом завтра, – ответил маркиз. – Я хочу увезти тебя из этого дома. Я найду место, где мы будем вместе.
      По выражению лица Линетты он увидел, насколько его слова обрадовали ее.
      – А что мне сказать Бланш? – спросила она. – Она, наверное, рассердится на меня за то, что я была так неучтива сегодня с мистером Воссеном и убежала от него.
      – Я завтра заеду поговорить с Бланш д'Антиньи, – пообещал маркиз. – Когда она встает?
      – Не слишком рано. Но я думаю, около одиннадцати она поедет на репетицию.
      – Я заеду в половине одиннадцатого, – решил маркиз. – Ты предупредишь ее через горничную или мне сказать лакею?
      – Я скажу горничной, когда она принесет мне завтрак.
      Помолчав немного, Линетта спросила с тревогой в голосе:
      – Ты точно приедешь? Не передумаешь?
      – Ты знаешь, что можешь мне доверять.
      – Я не хочу быть тебе обузой… или помехой. Ты же знаешь, как я этого боюсь. Ты уверен, что я тебе не в тягость?
      – Я думаю, мы оба знаем, что у нас друг к другу совершенно особенное чувство, – ответил маркиз. – Мы недавно знакомы, Линетта, и все же ты сказала мне, что любишь меня. Я не верю, что ты просто поддалась обаянию этой ночи и огней Елисейских Полей.
      – О нет, конечно, нет! – покачала головой Линетта. – Это потому, что я чувствую, что принадлежу тебе… всегда тебе принадлежала… – Она запнулась. – Это очень трудно объяснить, но я знаю, что это так, потому что у меня такое чувство.
      – Чувства не лгут, – согласился маркиз. – Я уже сказал, Линетта, что ты моя, и, хотя у меня есть еще кое-какие планы и дела на завтра, я обещаю тебе, что в это время я расскажу тебе все.
      – Благодарю тебя!
      – Когда ты вернешься, сразу же ложись спать. Ни о чем не беспокойся. Предоставь все мне.
      – Я мечтаю о том, чтобы все было в твоих руках, – вздохнула Линетта, – но все-таки у меня такое чувство, что я навязалась тебе.
      – Разве мы только что не согласились, что это судьба? А над судьбой никто из нас не властен.
      – А я и не хочу изменять мою судьбу.
      Она снова склонила голову на плечо маркизу, и в этом движении была ласка, трогательная и нежная.
      – Я так переживала весь день, – призналась она. – Я чувствовала, что в предложении Маргариты было что-то дурное, чего мама никогда бы не одобрила, но теперь у меня уже нет никаких сомнений и тревог.
      – Ты думаешь, твоя мать одобрила бы наши теперешние намерения? – спросил маркиз.
      Линетта подумала несколько мгновений и затем сказала:
      – Я думаю, она бы поняла. Она любила моего отца так же, как я люблю тебя, и поэтому она была бы рада моему счастью.
      Так, разговаривая, они подъехали к дому № 11 на авеню Фридлянд. Линетта с тревогой взглянула на парадную дверь.
      – Ложись спать, дорогая, – посоветовал маркиз. – Если Бланш дома, в чем я сомневаюсь, так как для Парижа час еще не поздний, не говори ей о том, что случилось сегодня. Предоставь мне объяснить ей все завтра утром. – Он поднес к губам сначала одну ее руку, затем другую. – Я буду думать о тебе, – произнес он нежно.
      – Я тоже не могу думать ни о ком другом. Только о тебе. Я стану считать минуты до нашей завтрашней встречи.
      – Мы позавтракаем вместе, – сказал он. – Повидавшись с Бланш, я попрошу доложить тебе, что желаю тебя видеть.
      – Я буду ждать. Ты не забудешь, что я люблю тебя? – шепнула Линетта.
      – Ты меня плохо знаешь, – покачал головой маркиз.
      Поцеловав ей еще раз руку, Дарльстон вернулся к ожидавшему его экипажу.

* * *

      На следующее утро Линетта проснулась с таким чувством счастливого возбуждения, какое она испытывала только ребенком в Рождество.
      В первую минуту после пробуждения она даже не могла вспомнить, почему так счастлива, но потом воспоминания прошлой ночи нахлынули и затопили ее, как солнечный свет.
      Закрыв глаза, она снова воображала себя в объятиях маркиза, ощущала на своих устах его поцелуй.
      Кто бы мог подумать, что поцелуй может настолько преобразить все вокруг, что весь мир исчезает куда-то и тебя уносит в небеса?
      Вспоминая вчерашнюю прогулку, все ее существо вновь переживало те ощущения, отзывалось на прикосновения рук маркиза, его губ, на звуки его голоса, приводившие ее в сладостное смущение.
      «Я люблю его, и на свете нет ничего прекраснее, чудеснее любви», – сказала она себе.
      Только сейчас Линетта поняла, почему ее мать не могла без слез говорить от отце. Ведь если бы она потеряла маркиза сейчас, у нее не осталось бы в жизни ничего, только незаполнимая пустота, только бесконечная непроницаемая тьма.
      Девушка мучительно сожалела теперь, что не догадывалась раньше, как скорбела и тосковала ее мать по любимому, ее отцу. Линетта помнила, что мать часто сидела в саду, не видя и не замечая ничего вокруг, думая только об умершем муже и о своей юности, умершей и похороненной вместе с ним.
      «О Боже, как я была глупа и бесчувственна!» – шептала Линетта.
      Но теперь она знала, что любовь пронизывает человека насквозь, полностью завладевает им, и без любви весь мир становится бесплодной пустыней.
      «Я не должна потерять его», – клялась Линетта себе.
      Она с восторгом вспоминала, как он сказал, что ей не нужно будет беспокоиться о будущем – он сам позаботится о ней.
      «Мы будем вместе», – думала она. Вспоминает ли он о ней сейчас, как вспоминает она о нем?
      Когда горничная принесла ей завтрак, Линетта попросила ее сказать Бланш, как только та проснется, что маркиз Дарльстон посетит ее в половине одиннадцатого.
      – Я скажу мадам, если только она к тому времени проснется, – ответила горничная.
      – Но ведь она же едет на репетицию сегодня утром? – спросила Линетта.
      Горничная пожала плечами.
      – Может быть, едет, а может быть, и нет. Я знаю, что мадам вернулась домой только в пять часов. Ей нужно выспаться.
      – Да, конечно, – неуверенно согласилась Линетта, начиная беспокоиться: а что, если Бланш еще не проснется, когда приедет маркиз?
      – Уж сегодня-то ночью она поспит в свое удовольствие, – продолжала горничная, убирая платье и туфли Линетты, которые были на ней прошлой ночью.
      – А почему именно сегодня?
      – Monsieur уезжает за город. Как я поняла, он должен быть на дне рождения своей старшей дочери.
      Линетта от изумления села на кровати.
      – Его дочери? – переспросила она.
      – У monsieur четверо детей, – объяснила горничная. – Все они очень избалованны, как говорил мне Жюль, кучер. Он говорит, что мать не может им ни в чем отказать, а отец дает слишком много денег.
      Она засмеялась, но смех был горьким.
      – Хотела бы я сказать то же самое о моем отце. Но все его деньги – это то, что я даю ему, а из моего жалованья много не дашь!
      Она вышла, а Линетта еще долго сидела, глядя ей вслед.
      Непонятно почему, ее взволновала мысль о детях мистера Бишоффсхайма.
      После разговора с Бланш и Маргаритой она предполагала, что у него может быть жена. Но дети!.. Что они думают о Бланш, если им о ней известно?
      Может быть, их воспитывали в неведении, вдали от города, и они не представляют себе, чем занимается в Париже их отец?
      Это было вполне резонное предположение. Так, вероятно, и обстояло дело. Но в то же время, подумала Линетта, будет трудно скрывать от них истинное положение вещей, когда они станут постарше.
      Тут же Линетта напомнила себе, что дела мистера Бишоффсхайма ее не касаются. Все, что для нее имеет значение, – это как можно скорее встретиться с маркизом, чтобы он снова поцеловал ее, как прошлой ночью.
      Линетта не заметила, как начала молиться:
      – Господи, пусть он всегда любит меня. Пошли нам счастье вдвоем и помоги маме понять, что мне ничего не оставалось, как согласиться на предложение Бланш и Маргариты, если бы я его не встретила.
      Она кончила завтракать, встала и оделась, выбрав самое нарядное платье из тех, что ей принесли накануне.
      Оно было нисколько не похоже на темное старомодное дорожное платье, в котором она была на пароходе, и все же маркиз сказал, что не мог забыть ее! Значит, она была не так уж непривлекательна, как ей казалось.
      Линетта то и дело посматривала на часы и даже раз поднесла их к уху, подумав, что они остановились, так медленно, казалось ей, шло время.
      «Я увижу его снова!» – твердила она как заклинание, и каждый раз, когда она произносила эти слова, солнечный свет, наполнявший ее комнату, разгорался ярче.
      Когда Бланш проснулась в половине одиннадцатого, ей доложили, что ее желает видеть маркиз Дарльстон, который ждет внизу.
      Она села в постели, потребовала у горничной щетку для волос, напудрила нос и подкрасила губы.
      – Проводите его ко мне, – приказала она, взбивая свои кружевные подушки.
      Войдя в спальню, маркиз увидел огромную белую с голубым кровать, а на ней – хозяйку дома в прозрачной ночной рубашке.
      В глазах Дарльстона мелькнула насмешливая улыбка.
      – Как приятно видеть вас снова, милорд! – воскликнула Бланш. – Я не ожидала, что вы посетите меня.
      – Мы встречались с его светлостью, – ответил маркиз, – и я слышал о ваших потрясающих успехах в России.
      Он непринужденно подошел к постели и поднес к губам протянутую ему руку, затем уселся в кресло. В глазах его все еще была улыбка – улыбка человека, искренне забавляющегося ситуацией.
      – А о моих еще больших успехах в Париже что слышно? – с вызовом осведомилась Бланш.
      – Я только позавчера приехал, – покачал головой маркиз, – я надеюсь иметь удовольствие видеть вас в Фоли-Драматик.
      Бланш обворожительно улыбнулась.
      – Но сегодня я приехал к вам по поводу Линетты.
      Бланш была явно удивлена.
      – По поводу Линетты? – изумленно воскликнула она. – Где вы с ней познакомились?
      – Мы встретились на пароходе, переправляясь через Ла-Манш, – объяснил маркиз. – Вчера вечером ее напугал человек, с которым она ужинала, и она очень благоразумно обратилась ко мне за помощью.
      – Жак Воссен? Как он мог оказаться таким дураком? – с досадой бросила она.
      Маркиз промолчал.
      – Он же должен был понимать, насколько она невинна, – разгорячилась Бланш. – Ему следовало подойти к ней очень осторожно. Если бы я знала, что он пригласил ее ужинать, я бы предупредила его.
      – Очень жать, что вы этого не сделали.
      – Это все было устроено, пока я была на сцене, – объяснила Бланш. – Когда Биш сказал мне, куда она поехала, я сразу подумала, что добром это не закончится. Но ведь Жак колоссально богат! Он сказал Бишу, что Линетта понравилась ему. С ним она бы могла иметь все что угодно!
      – Линетта его терпеть не может, – перебил ее маркиз, – и говоря откровенно, я сам намерен о ней позаботиться!
      – А почему бы и нет? – Бланш задумалась. – Вы надолго в Париже?
      Маркиз сам неоднократно задавал себе этот вопрос.
      – У меня еще нет определенных планов, – признался он, – но вы можете быть уверены, что каковы бы ни были эти планы, Линетту я не оставлю.
      – Могу себе представить, – усмехнулась Бланш. – Линетте трудно будет устоять перед вашим красивым лицом и, насколько мне известно, редкими способностями убеждать. Но вы англичанин! Вы намерены взять ее с собой в Англию, когда будете возвращаться?
      Маркиз не ответил.
      – Может быть, – продолжала Бланш, – она была бы вполне счастлива на одной из этих маленьких укромных вилл в Сент-Джонс-Вуд. Но когда она вам наскучит, отошлите ее обратно в Париж. Я убеждена, она будет иметь здесь огромный успех. Она так своеобразна, настолько отличается от всех!
      – Я такого же мнения, – согласился маркиз. – Однако позвольте мне сделать комплимент и вам.
      Вы еще более прекрасны, чем до поездки в Россию!
      – Благодарю вас. – Бланш улыбнулась, польщенная.
      – Я увезу от вас Линетту, как только найду подходящий дом или квартиру, – сказал маркиз почти что деловым тоном. – Но прежде всего я желал бы возместить вашему другу то, что он на нее потратил.
      – Не стоит! – махнула рукой Бланш. – Биш может себе это позволить, а вся сумма не составит и четверти той, что я трачу в неделю!
      – Я нисколько в этом не сомневаюсь, но все же я желал бы заплатить за туалеты Линетты сам, – настаивал маркиз.
      – Как хотите, – небрежно заметила Бланш. – Я скажу мадам Лаферьер, чтобы она отослала счета вам. А потом, насколько я помню, Маргарита заказала для нее несколько платьев у Ворта.
      – Меня всегда можно найти через английское посольство, – сказал маркиз. – Я через день забираю там почту.
      Он встал.
      – Я хотел бы поблагодарить вас за вашу помощь и заботу о Линетте, – сказал он серьезно. – Я вполне понимаю, что вы действовали в ее интересах и сделали для нее самое лучшее, что могли.
      – Я очень сомневаюсь, что вы на самом деле считаете это лучшим, – сказала Бланш с редкой проницательностью. – Но, с другой стороны, что бы еще она могла делать? Как вы отлично знаете, она слишком хороша, чтобы жить в Париже одной. Какой у нее был выбор? Мужчины, мой милый маркиз, везде одинаковы.
      – Вы совершенно правы, – подтвердил он. – Она слишком хороша, настолько, что нуждается в защите от мужчин, которые внушают ей страх.
      Бланш рассмеялась.
      – Бедный Жак! – сказала она. – Какой удар для него! Найти женщину, незаинтересованную в его миллионах!..
      – Смею предположить, что он скоро утешится, – сухо заметил маркиз.
      Он поцеловал руку Бланш.
      – Благодарю вас еще раз, – сказал он.
      – Не за что, – ответила хозяйка. – И могу я добавить, милорд, что вы всегда желанный гость в этом доме!
      Маркиз улыбнулся, но ничего не ответил. Когда он вышел, Бланш снова откинулась на подушки.
      – Какой мужчина! И что за внешность! – со вздохом воскликнула она. – А эта малышка Линетта умнее, чем я думала!

Глава шестая