ОТ АВТОРА

Примерно в 1920 году я начала выезжать в свет и сразу же познакомилась со многими актрисами. Одной из моих лучших подруг стала маркиза Хедфорт, в девичестве Рози Бут.

Она происходила из Типперари и родилась в семье рантье.

Свою первую роль в пьесе «Продавщица» Рози сыграла в 1895 году. Актрисой она была очень хорошей — играла «с чувством, не допускала в роли ни малейшей слабинки.

Ее муж, маркиз Хедфорт, занимал видное место среди ирландской знати и был весьма известен при дворе. Семья маркиза сначала противилась его женитьбе, но Рози была настолько очаровательна, что родственники маркиза вскоре полюбили ее, и союз оказался счастливым.

Я знала графиню Пулетт, Сильвию Стори и милую Дениз Орм, жену лорда Черстона, а позже — герцога Лейнстера, однако лучшей моей подругой я считаю восхитительную Зену Дейр. Она вышла замуж за достопочтенного Мориса Бретта, а их дочь была у меня на свадьбе. После смерти мужа Зена вернулась на сцену и девять лет подряд исполняла роль матери профессора Хиггинса в» Моей прекрасной леди «, не пропустив ни единого представления.

Она перестала выступать только в восемьдесят лет, но даже тогда оставалась стройной, очаровательной дамой, прекрасно державшей себя в обществе. Она вела себя, словно богиня — или, точнее сказать, актриса.

Глава 1

1891

— И это все? — изумилась Давитта.

— Боюсь, что да, мисс Килкрейг, — ответил поверенный. — Мне очень жаль, но в последнее время ваш отец вел весьма расточительный образ жизни. К моему сожалению, он игнорировал все советы жить экономнее.

Давитта промолчала. Она знала, что имел в виду мистер Стерлинг — последний год отец очень много пил, пытаясь залить горе вином, и все уговоры пропадали втуне. Сама Давитта не раз пыталась побеседовать с ним о положении дел, однако отец только отсылал ее прочь. И вот он умер, и все опасения Давитты оправдались. Долгов накопилось целое море.

Ситуация была не лучше еще когда уезжала мачеха, но после ее исчезновения отец словно обезумел, стал швыряться деньгами направо и налево и топить свое горе в вине.

Однако Давитта и представить не могла, что у нее останется всего двести фунтов на руках и ничего больше. Замок, вот уже несколько сотен лет принадлежавший Килкрейгам, был заложен и перезаложен, а остатки мебели пришлось продать за долги. Вещи дорогие, картины и зеркала в золотых рамах, отец продал еще раньше, вскоре после своей свадьбы с Кэти Кингстон.

За последние годы Давитте не раз приходило в голову, что в беспутной жизни отца следует винить мачеху, однако девушка не могла не признать, что отец давно мечтал об этом.

Три года назад, когда Давитте было всего пятнадцать лет, мать девушки умерла, и ее отец, не вынеся одиночества, отправился развеяться вначале в Эдинбург, а потом в Лондон. Давитта понимала, что отцу вновь хотелось той веселой жизни, которую он вел в Лондоне до того, как стал баронетом, приехал в Шотландию, женился и остепенился. Он сильно любил жену, поэтому быстро привык к старинному полуразрушенному замку, вокруг которого простирались тысячи акров вересковых пустошей да кое-где высились немногочисленные соседские дома. Родители Давитты научились не скучать даже в такой глуши — они любили рыбалку и охоту, изредка выезжали в Эдинбург или Лондон. Матушку всегда беспокоило, что поездки стоили денег.

— Мы не можем позволить себе этого, Иэн, — неизменно заявляла она, когда отец предлагал оставить Давитту на попечение слуг, а самим отправиться в» очередной медовый месяц «.

— Да что там, молодость бывает только раз, — обычно отвечал он, и матушка сразу же забывала о благоразумии.

Поднималась суматоха, лучшая одежда укладывалась в сундуки, и родители уезжали. Давитте всегда казалось, что в эти минуты они похожи на молодоженов.

Но потом случилась суровая зима, которая принесла с собой лютые морозы. Северные ветры срывались со скал и будто впивались в горло каждому путнику. Этой зимой умерла мать Давитты.

Отец был настолько потрясен случившимся, что Давитта даже обрадовалась, узнав о его желании на время уехать из опостылевшей Шотландии на юг.

— Поезжайте в Лондон, папенька, — предложила девушка, — повидайтесь с друзьями. Не волнуйтесь обо мне. Когда я стану постарше, я тоже смогу ездить с вами.

Отец улыбнулся.

— Сомневаюсь, что ты могла бы вместе со мной бывать у моих старых знакомых, — заметил он, — но я об этом подумаю. А пока учись — ты должна быть не только красавицей, но и умницей.

Давитта зарделась, решив, что отец льстит ей. Впрочем, она знала, что пошла в мать, а леди Килкрейг всегда считалась очень красивой женщиной. Всякий раз, глядя на портрет матери, висевший над камином в гостиной, девушка восхищалась красотой маменьки. Волосы у обеих были рыжие, но не того грубого рыже-красного оттенка, что у большинства шотландцев — нет, скорее это был цвет первых осенних листьев, нежащихся в солнечных лучах. Глаза Давитте тоже достались маменькины — серые, иногда казавшиеся зелеными, словно вода в горном ручье. Юность девушки придавала ее красоте нечто детское, крывшееся в линиях лица или очертаниях маленького ротика, и более всего в ту пору Давитта походила на нежный цветок.

— С такими глазами и волосами ты могла бы быть коварной и соблазнительной сиреной, милая, — сказал как-то раз отец. — Но ты скорее маленькая фея, заблудившаяся в волшебном лесу, где гуляла со своими сестрами.

Давитта очень любила рассказы о мифах и легендах, ходивших среди крестьян-шотландцев. Долгими зимними вечерами отец рассказывал ей увлекательные истории о битвах между кланами, легенды, сказки и побасенки, столь любимые этим народом. Эти истории были частью детства Давитты, и девушка никогда не могла понять, где в них кончалась правда и начиналась сказка.

Матушка тоже рассказывала Давитте немало сказок, но совсем других, потому что ее родители-шотландцы происходили с Западных островов, а бабка была ирландкой.

— Вместе с твоей матушкой в Шотландии поселились гномы, — любил повторять отец, когда в доме пропадала какая-нибудь вещица.

И все же Давитта не смогла утешить своего отца и винила себя в том, что ему было одиноко и поэтому он вернулся из Лондона с женой.

Самое невероятное — отец взял в жены актрису. Однако когда Давитта увидела Кэти Кингстон — псевдоним, под которым она выступала, — и когда прошло первое потрясение, ведь на месте матери оказалась другая, совсем незнакомая женщина, Давитте Кэти даже понравилась. Актриса была очень хороша собой, хоть в Шотландии ее накрашенные ресницы, губы и щеки казались не к месту. Но ее мелодичный смех заставлял звенеть весь дом, и всем сразу казалось, что в замок сквозь тучи пробился луч солнца.

Но вскоре произошло то, чего и следовало ожидать, — Кэти заскучала.

Давитта предполагала — одно дело выйти в Лондоне замуж за баронета, устроив пышную свадьбу в кругу своих знакомых актеров и актрис, но совсем другое — жить в окружении крестьян, вместе с падчерицей и мужем, который большую Часть времени тратит на охоту, рыбалку и лошадей.

— Чем мы сегодня займемся? — бывало спрашивала она за завтраком у Давитты, сидя с подносом на коленях в огромной дубовой кровати и с тоской глядя в окно на вересковые пустоши.

— А чего бы вам хотелось? — спрашивала в свою очередь Давитта.

— Будь я в Лондоне, — отвечала мачеха, — я поехала бы по магазинам на Бонд-стрит, потом покаталась бы по Риджент-стрит, а после этого пообедала бы с каким-нибудь поклонником в ресторане Романо. — Потом она вздыхала и добавляла:

— Но больше всего я хотела бы в шесть вечера войти в театр и поспешить в гримерную готовиться к представлению.

Когда мачеха говорила это, в ее голосе звучала тоска, усиливавшаяся с каждым днем, с каждым воспоминанием о театре.

Кэти вышла замуж еще и потому, что ей исполнилось уже тридцать шесть лет, а значит, следовало ловить шанс. В театре у нее была очень интересная жизнь, и она любила рассказывать о ней.

— Однажды Холлингшед, тогда директор театра, распорядился провести в зал электричество. Это было бесподобно! — говорила она. — Ты никогда не увидишь ничего похожего!

Голубые глаза Кэти горели, и она говорила и говорила:

— Впервые электрический свет зажегся в театре в девять часов вечера второго августа тысяча восемьсот семьдесят восьмого года. Лампы мигали и шипели — но видела бы ты, сколько людей собралось в театре, чтобы посмотреть на это чудо!

Рассказывала Кэти не только о своей жизни на сцене. Она могла часами вспоминать многочисленных поклонников — элегантных юношей и галантных кавалеров. Они носили шелковые цилиндры, белые перчатки, ослепительно начищенные кожаные сапоги и ездили в изящных экипажах.

— После представления они ждали под дверью, чтобы пригласить нас на ужин, — вдохновенно продолжала Кэти. — Они посылали нам букеты — бывало, у мену вся спальня утопала в цветах! — и дарили дорогие подарки.

— О, как это должно быть романтично! — восхищалась Давитта.

— Никогда во всем свете не найти таких великолепных и обольстительных женщин, как актрисы нашего театра, — хвасталась Кэти. — В газетах нас называли» душой лондонского театра»— и это на самом деле так! Хозяин знал, что на нас приезжают смотреть благородные и именитые особы. На нас не экономили, нет! Актрисам доставалось все самое лучшее!

Кэти показывала Давитте наряды, в которых выступала на сцене, — некоторые из них подарил ей при расставании сам «Хозяин», Джордж Эдварде. Платья были сшиты из дорогого шелка и атласа, отделкой нижним юбкам служило настоящее кружево, а шляпы украшались умопомрачительно роскошными страусовыми перьями.

— Мы, актрисы, всегда были в центре внимания! — заключала Кэти.

Давитта очень скоро поняла, что мужчина — богатый или бедный, молодой или в возрасте, — приглашая актрису на ужин, увозя ее домой в экипаже или катая на яхте в Мейденхэде, оказывается участником тайной и романтичной закулисной жизни.

Ну а то, чего недоговаривала Кэти, объяснял Давитте Гектор, уже много лет служивший камердинером у отца девушки.

Когда мачехи Давитты не было поблизости, он говорил со своим характерным шотландским акцентом:

— Это все равно, что запереть в клетку соловья, мисс Давитта. Актрисы — люди особенные. Неудивительно, что джентльмены по ним с ума сходят.

— Они правда все такие красивые, Гектор? — допытывалась Давитта.

— Так ведь дурнушек туда не берут, — усмехался камердинер. — Правда, они ко всему еще и ловкие девицы, да и играют так, что дух захватывает, не сравнишь со старыми мюзик-холлами!

Давитта не сразу поняла, что он имел в виду — женщины, выступавшие в мюзик-холлах, как правило, были грубы и вульгарны, в то время как актрисы в театрах служили образцом истинной красоты.

Правда, в отличие от матушки Давитты, Кэти не назовешь утонченной особой, но мачеха очаровала отца своей искренней жизнерадостностью, которая и заставила его увезти актрису с собой в Шотландию;

Кэти честно пыталась привыкнуть к новой жизни — Давитта видела, каких усилий это стоило мачехе — но ее дочь Виолетта, приехавшая к матушке через полгода после свадьбы, расставила все на свои места.

Давитта, считавшая свою мачеху красавицей, не могла вымолвить ни слова, увидев Виолетту. Она была одной из тех молодых девушек, что непременно участвуют в любой театральной постановке, обычно появляясь на сцене в роскошных платьях. Этот кордебалет, не говоря ни слова, манил зрителя своей красотой.

Давитте она показалась настоящей богиней. Голубыми глазами и золотистыми волосами она походила на мать, но ее юное лицо было еще более совершенно, ее улыбка будто принадлежала самой Венере Милосской, ожившей и ступившей на землю Шотландии.

— Боже мой, да я не могла поверить своим глазам, когда получила твою телеграмму! — воскликнула Кэти, обнимая дочь.

— Нас отпустили на две недели перед началом репетиций новой постановки. Со мной приехал Гарри. Ты нас устроишь?

Гарри оказался очаровательным молодым человеком, тоже актером, и Кэти приняла его так же радушно, как собственную дочь.

— Он понемногу выходит в люди, — сказала Кэти Давитте, когда говорила с ней о гостях. — Гарри хочет пробиться в настоящие актеры, хватит с него этих вечных незначительных ролей да танцев с песнями.

Гарри действительно был талантлив. Ему уже трижды доставалась ведущая роль в театральных постановках, а в мюзик-холле его номер давно уже стал признанным шедевром.

Молодой человек, верно, давно мечтал поговорить с Кэти, поэтому развлекать Виолетту пришлось Давитте.

— Вам нравится театр? — спрашивала Давитта.

Голубые глаза Виолетты загорелись восторгом.

— Обожаю! Я не оставила бы его, даже если бы меня умолял не то что баронет, а сам герцог!

Тут она осеклась и извиняющимся голосом произнесла:

— Простите, я не должна была этого говорить…

— Я понимаю, — улыбнулась Давитта.

— Не знаю, как мама все это переносит, — продолжала Виолетта, глядя в окно на пустоши. — Такая глухомань! Мне нравится, когда из окна видны улицы и дома. Должно быть, зимой вы совсем отрезаны от мира.

Давитта засмеялась;

— Не волнуйтесь, вы вернетесь в Лондон задолго до этого.

— Да уж, надеюсь! — горячо согласилась Виолетта.

— А моя матушка была здесь очень счастлива с отцом, — заметила Давитта, — хотя тоже иногда скучала по Лондону.

— О, разумеется!

Виолетта была очень мила и понравилась Давитте.

Девушки были почти одного возраста, Кэти, по ее собственным словам, «совершила Ошибку», когда ей было всего семнадцать лет, значит, дочери ее шел девятнадцатый год.

Давитта так и не поняла, что же случилось с отцом Виолетты, первым мужем Кэти, которого звали Лок.

— Он был хорош собой, — вспоминала как-то Кэти. — Темные глаза с таким, знаешь, огнем — публика по нему с ума сходила. Но как он был скучен дома, Боже мой! Я была молодая и глупая, к счастью, у Виолетты есть голова на плечах!

Давитта догадалась, что мистер Лок бросил Кэти еще до рождения Виолетты и больше они не виделись. Три года назад Лок умер, и Кэти смогла выйти замуж за сэра Иэна Килкрейга, отца Давитты.

— Должно быть, вам было очень трудно воспитывать Виолетту одной, — сочувственно заметила Давитта.

— Мне повезло, у меня были хорошие… друзья, — вскользь заметила Кэти и поспешно заговорила на другую тему.

Живя в Шотландии, Давитта научилась рыбачить и еще в детстве, познав искусство забрасывания удочки, поймала своего первого лосося.

Девушки прогуливались по пустошам, и Виолетта вскоре забыла о том, что она юная актриса, превратившись в обычную девчонку, которая весело резвилась, носилась по холмам, а в жаркую погоду плавала вместе с Давиттой в лодочке по спокойным здешним рекам.

Они катались на небольших пони, Давитта их особенно любила, болтали с крестьянами и ездили за покупками в деревню, которая находилась в двух милях от замка.

И только пару дней спустя Давитта вспомнила, что, пока они развлекались с Виолеттой, Кэти большую часть времени проводила с Гарри. Отец Давитты был занят — наступило время окота овец и надо было помогать пастухам. Потом начался нерест лосося, время хорошей рыбалки, и баронет каждый день подолгу рыбачил.

В такой ситуации случившееся, как поняла Давитта, было неизбежно и оставался только вопрос времени.

Виолетта уехала в Лондон вместе с Гарри, а вслед за ними исчезла и Кэти. Она оставила мужу письмо, в котором писала, что страстно мечтает повидать старых друзей, но не могла заставить себя прямо сказать об этом баронету, опасаясь ссоры. Подробнее она обещала написать позже.

Следующее письмо пришло, когда сэр Иэн всерьез намеревался начать поиски жены. Кэти писала, что ей очень жаль, но она не может еще раз покинуть сцену. Ей представилась возможность выступать в одном из театров Бродвея в Америке, и отказаться от этого предложения оказалось выше ее сил.

Окончательно все прояснил Гектор, заявив, что туда же, в Америку, уехал и Гарри.

— Они только об этом и говорили, мисс Давитта, как раз когда я укладывал одежду мистера Гарри, Он сказал, что такой шанс выпадает раз в жизни и упускать его нельзя.

Давитта понимала, что поездка действительно удачна для Кэти, но отца поведение актрисы взбесило. Вначале он вел себя, словно сумасшедший, а после принялся топить горе в вине.

Вскоре он скончался от пневмонии. Однажды, возвращаясь из деревни, куда он обычно ходил за виски, отец Давитты упал в канаву и пролежал там всю ночь. Только утром какой-то пастух заметил его и помог добраться до дому. Однако баронет все же сильно простудился, простуда перешла в пневмонию, и, когда наконец приехал доктор, было уже поздно.

Только тут Давитта осознала весь ужас своего положения — она оказалась без средств. Утешало только то, что у Гектора было немного денег. Отец Давитты оставил ему небольшую ферму и пожизненное содержание, и это скромное наследство каким-то образом избежало участи основного имущества баронета, распроданного за долги.

Просмотрев счета, Давитта изумилась, сколько денег отец потратил в Лондоне после матушкиной смерти. В счетах значились шампанское, платья, шляпки, меха, зонты — скорее всего, подарки для Кэти. Кроме того, имелось несколько счетов от ювелира на огромные суммы.

Давитта представляла себе, что отец стремился выглядеть молодым, блестящим юношей, как когда-то в молодости, до первой женитьбы. Ведь раньше он был владельцем изящного экипажа, состоял в лучших клубах и каждый вечер ужинал в веселой компании у Романо, Рулза или в «Континентале».

Но теперь Давитта осталась одна и с ужасом думала о том, что вещи, с детства любимые и родные, больше не принадлежат ей.

Мучивший ее вопрос и задал мистер Стерлинг:

— Что же вы будете делать, мисс Килкрейг?

Давитта беспомощно развела руками. В этот миг она выглядела особенно хорошенькой. Про себя старик поверенный сравнил ее с прекрасным нежным цветком, который может и не вынести жестокие удары судьбы.

— Вероятно, у вас есть родственники? — мягко спросил он.

— Старшая сестра папеньки уже умерла, — ответила Давитта. — У меня была двоюродная бабушка в Эдинбурге, но она тоже умерла, очень давно. А с родственниками маменьки я не знакома — они живут слишком далеко отсюда.

— Вы могли бы написать им, — предложил мистер Стирлинг.

— Мне бы очень не хотелось навязываться, — возразила Давитта. — Кажется, родственники матушки бедны.

В тот миг Западные острова казались ей другим миром.

— Боюсь, что вам нельзя более оставаться в замке, — произнес мистер Стирлинг. — Вам придется либо найти родственников, с которыми вы сможете жить, либо подыскать себе работу.

— Работу? — удивилась Давитта. — Но кем я могу стать?

— Возможно, один из моих партнеров сможет что-нибудь предложить, — предположил мистер Стирлинг. — Думаю, что в Эдинбурге найдется работа для такой девушки, как вы.

Правда, пока что я ничего не могу обещать…

— Вы очень добры, — улыбнулась Давитта, — но, хоть папенька и настаивал на том, чтобы я получила хорошее образование, мои знания вряд ли чего-то стоят.

Не зная, что добавить к своим словам, Давитта улыбнулась.

— Лучшим выходом для вас был бы брак, — произнес мистер Стирлинг.

— Боюсь, что это невозможно — мне никто никогда не делал предложения.

В этом нет ничего удивительного, по соседству с поместьем баронета не сыскать молодых людей, а в Эдинбурге Давитта бывала только проездом. После смерти матушки девушка и вовсе перестала навещать немногочисленных городских друзей.

— Я скажу вам, что я намерен делать, — начал мистер Стирлинг. — Я поговорю со своей женой и с женами моих партнеров. Возможно, удастся найти место гувернантки или что-нибудь вроде этого, — Вы очень добры, — ответила Давитта. — Благодарю вас от всего сердца!

— Что ж, до встречи.

Мистер Стирлинг сел в ожидавшую его карету, которая поехала в сторону станции. В своем старомодном невысоком цилиндре он до того походил на старейшину клана, что у девушки защемило сердце. Она словно наяву увидела его жену и жен его партнеров — они наверняка будут недовольны ее молодостью и неопытностью, как в свое время были недовольны женитьбой ее отца на актрисе. Театральное ремесло считалось в Шотландии презренным, и Давитта очень живо представила себе, как леди в Эдинбурге будут в ужасе всплескивать руками при одной мысли о падчерице какой-то актриски.

«Что мне делать? Что делать?»— в растерянности спрашивала себя девушка.

Совершенно отчаявшись, Давитта отправилась искать Гектора. Тот складывал одежду ее отца, стоя на коленях у кожаного сундука. Когда она вошла в отцовскую спальню, камердинер поднял голову и спросил:

— Ушел этот джентльмен, мисс Давитта?

— Да, — ответила девушка. — И новости он принес не самые лучшие.

Давитта ничего не скрывала от Гектора. Тот прекрасно был осведомлен о ее финансовом положении и многое объяснил еще до приезда поверенного.

— Когда все будет кончено, — произнесла Давитта, садясь на край постели, — у меня останется ровным счетом сто девяносто девять фунтов и десять шиллингов.

— Всяко лучше, чем ничего, — заметил Гектор.

— Знаю, — согласилась Давитта, — но этого хватит ненадолго. Потом придется искать работу — но кем я могу быть?

— Работу, мисс Давитта?

Гектор так и сел прямо на пол. Было ясно, что подобнее решение не приходило ему в голову.

— Боюсь, что в противном случае мне придется питаться воздухом, а это не слишком полезно для организма, — добавила Давитта.

— Но у меня есть ферма, мисс Давитта, да и работать я еще несколько лет смогу, и…

Давитта прервала его, возмущенно воскликнув:

— Что за глупости, Гектор! Ты очень добр, я это знаю, но ты не хуже меня понимаешь, что тебе нельзя больше работать!

Папенька для того и завещал тебе ферму и деньги, чтобы ты не голодал в старости!

Помолчав, она уже спокойнее добавила.

— Все равно в замке для тебя найдется работа, хотя бы на несколько дней в неделю. Тогда ты сможешь жить не очень скромно.

— Мне много не надо, мисс Давитта, — ответил Гектор. — Да и кроликов в округе хватает, и тетеревов…

Давитта рассмеялась. Склонность Гектора к охоте не была для нее секретом.

— Так что двоих я всегда прокормлю, — продолжал слуга. — Да и какой из меня едок…

— Ты самый добрый человек на свете, Гектор, — улыбнулась Давитта, — но сейчас ты говоришь глупости. Я же не могу жить под твоей опекой постоянно! Мне уже восемнадцать лет — пора учиться самостоятельности.

Она вздохнула:

— Ох, как же мне будет плохо в Эдинбурге с миссис Стирлинг!

— Это вам мистер Стирлинг предложил?

— Ну да, либо работать у нее, либо у жен его партнеров.

У Гектора появилось озадаченное выражение лица. Старик не хуже ее самой понимал, что мистер Стирлинг не одобряет и не одобрял поведение отца Давитты, а в особенности его женитьбу на Кэти.

Давитта словно наяву услышала голоса:

«Кого-ток увяз — всей птичке пропасть!»

«С кем поведешься, от того и наберешься!»

Давитте захотелось разрыдаться. Она не могла больше выносить случившегося, она не желала следить за чужими детьми и знала, что никогда не станет хорошей гувернанткой.

— Гектор… что же мне делать? — спросила она.

Тут Давитта посмотрела вниз и среди вещей отца увидела портрет Кэти, в серебряной рамочке, аккуратно уложенный поверх костюмов. Видимо, Гектор собирался завернуть портрет в одежду, чтобы не треснуло стекло.

Давитта не раз слышала от Кэти о красотках, фотографии которых регулярно появлялись в газетах и красовались в витринах. Сама Кэти не раз позировала для рекламных снимков и — подражая знаменитой Мод Бранскомб — участвовала в сюжетах на религиозные темы.

— Ах, как я была хороша! — рассказывала она Давитте, — в белоснежной сорочке, кудри распущены по плечам, а в руках крест!

В этом месте она обычно смеялась своим переливчатым смехом, который так нравился сэру Иэну.

— Забавно вышло бы, узнай эти ханжи, что фотография сделана с актрисы! Я про тех толстых куриц, которые покупают эти карточки и вешают на стены в своих почтеннейших домишках или вкладывают в Библию.

Кэти снова смеялась.

— А некоторые фотографии принесли мне немало золотых монет, так что польза от них была, и немалая!

И теперь, при взгляде на портрет Кэти, Давитту осенило.

С какой стати она должна ехать в Эдинбург и сносить косые взгляды и презрительные словечки? Не проще ли отправиться в Лондон на поиски работы? Да, решено, она поедет к Виолетте, с которой почти успела подружиться за время ее визита и которая стала бы для Давитты, единственной дочери своих родителей, сестрой.

Девушка вспомнила слова, как-то раз сказанные Виолеттой:

— Ты очень хорошенькая, Давитта, и через год-два могла бы иметь ошеломляющий успех! Если бы ты только послушалась меня и не хоронила себя заживо в этой дыре!

— Это мой дом, — мягко возразила Давитта.

— Дом-то дом, только от здешних пустошей комплиментов не дождешься, да и целоваться тут можно разве что с ветром — между прочим, от этого кожа портится.

Давитта лишь смеялась над словами Виолетты, но когда юная актриса уехала, девушка заскучала по ней. Как было бы приятно иметь подругу — но отец не любил, когда Давитта подолгу разговаривала с Кэти, считая, что общество падчерицы тяготит мачеху.

Позже, в редкие минуты трезвости, сэр Иэн все чаще звал к себе дочь, к сожалению, собеседников у него не осталось:

— Ты не думай, я вовсе не хочу, чтобы эта женщина возвращалась! — клялся он. — Я докажу, что смогу обойтись и без нее! Здесь мой дом, и если твоей мачехе он пришелся не по вкусу, пусть себе едет хоть за море — мне наплевать!

Впрочем, вскоре злость сменялась приступом меланхолии, и тогда сэр Иэн почти рыдал:

— Мне так не хватает ее, Давитта! Ты хорошая дочь, я Люблю тебя, но мужчине нужна женщина… а твоя мачеха такая красавица! А как она смеется! Жаль, что ты не видела ее на сцене! Невозможно оторвать от нее глаз до самого конца Представления!

Так он бормотал часами. Однажды Давитта, не зная, как еще развлечь отца, предложила:

— Так почему бы вам не съездить в Лондон развеяться, папенька?

Сэр Иэн бросил на нее сердитый взгляд.

— Думаешь, мне это не приходило в голову? Что я, привязан, что ли, к этой Богом забытой дыре? В Лондоне я смог бы позабыть обо всем — о да, смог бы! — но у меня совсем нет денег, понимаешь, Давитта? Нет ни гроша!

И теперь Давитта словно наяву слышала голос отца, эхом разносившийся по комнате.

Гектор аккуратно свернул костюм баронета и уложил его поверх портрета Кэти Кингстон. И Давитта решилась.

— Я еду в Лондон, Гектор, — негромко произнесла она. — Ну а если мисс Виолетта не поможет мне найти работу, я вернусь.

В начале пути поезд, в котором Давитта ехала из Эдинбурга, был набит битком. Однако пассажиры сходили на каждой остановке, и в конце концов Давитта осталась вдвоем с женщиной в вагоне «только для леди».

Гектор настоял на том, чтобы она путешествовала вторым классом.

— По-моему, это ненужная роскошь, — возражала Давитта, подсчитывая свои деньги.

— Я вас не отпущу одну в третьем классе, мисс Давитта! — уперся Гектор. — Там всякая шваль ездит, вы просто не знаете!

Давитта понимала, что старый слуга прав, но все же очень неохотно расставалась с деньгами, оплачивая билет. Гектор подыскал ей место в углу одного купе и проследил, чтобы сундуки девушки попали в багажный вагон того же поезда.

Поезд тронулся, и Давитта помахала слуге из окна, чувствуя, что прощается с самым дорогим в жизни, с любимой Шотландией, с детством. Теперь она стала одинокой взрослой женщиной, которой самой придется заботиться о себе — знать бы только, как это делается!

Впрочем, утешала себя Давитта, если она не справится, она всегда сможет вернуться к Гектору и пожить на его крошечной ферме, пока не наберется сил для новой попытки.

Правда, в домике у Гектора всего две комнаты, по одной на каждом этаже, но Давитта знала, что старый слуга охотно уступит ей спальню, а сам поселится в нижней комнате. Он наверняка будет заботиться о ней так же, как заботился о сэре Иене с тех пор, как тот родился, и о его жене… но Гектор стареет. Значит, предстоит самой пробивать себе дорогу в жизни — в конце концов, она не первая, кому выпало в одиночестве искать себе место под солнцем.

И все же в глубине души девушка сильно переживала и уже не раз сожалела о том, что не родилась мужчиной. Ведь родители ждали именно мальчика, которого мечтали назвать фамильным именем Дэвид — но родилась дочь, так и оставшаяся единственным ребенком в семье.

С собой Давитта везла все свое имущество, уместившееся в два сундука. После смерти маменьки она сохранила всю, ее одежду, и, оказавшись в нужде, перешила платья для себя.

Правда, несмотря на то что наряды эти были сделаны из дорогих тканей у лучших портных Эдинбурга, фасоны их наверняка устарели.

Одежда Кэти выглядела совсем иначе. Пока мачеха жила в замке, Давитта успела перешить несколько платьев по образцу нарядов Кэти, а иногда актриса сама отдавала платья падчерице со словами:

— Вот, держи! Я это уже никогда не надену, а на тебя чуть великовато, но все равно, наряд отличный — хозяин театра позаботился!

Так Давитта обзавелась двумя платьями мачехи — третье, из пунцовой тафты, было очень хорошо, но никак не гармонировало с цветом ее волос.

Девушка берегла последние деньги, что не смела даже пенни потратить на одежду. Поэтому она надела дорожное платье и шляпку своей матушки и решила впредь, при необходимости, переносить перья и ленты с одной шляпки на другую, надеясь, что подобные ухищрения помогут ей появляться в свете в надлежащем виде.

Чем ближе подъезжал поезд к столице, тем больший страх охватывал Давитту. Ей никогда еще не приходилось бывать в Лондоне, а вспомнив все слышанное об этом городе, она вдруг подумала, что зря все-таки покинула родную Шотландию, где жила бы пусть в скуке, но в спокойствии. Правда, отец описывал Лондон как мир развлечений и радости, в котором без устали веселились блестящие кавалеры и прекрасные дамы.

Однако Иэн был опытным мужчиной, а Кэти успела рассказать Давитте об опасностях, подстерегающих юную небогатую девушку. Давитта тогда не совсем все поняла.

— Ох, как мне тяжело приходилось, когда я еще не оправилась после Виолетты — ухаживала за ней, сидела без работы, старалась поскорее выздороветь и вернуть прежнюю фигуру.

— А ваш муж… — начала Давитта, но Кэти прервала ее.

— Он тут же смылся. На таких нельзя женитося. Зря я согласилась за него выйти… да что там, влюбилась по уши…

Последние слова Кэти произнесла с насмешкой и тут же залилась звонким смехом. Отсмеявшись, она добавила:

— Только меня, похоже, жизнь так ничему и не научила.

Дожила до тридцати семи, снова послушалась сердца — и где я теперь? В Шотландии, которая на самом деле почему-то совсем не такая милая, как говорят!

Ее слова развеселили Давитту, но она не могла не заметить нотку грусти, проскользнувшей в голосе Кэти.

А потом Кэти уехала в Америку — но ведь она талантливая актриса, да к тому же ей во всем помогал Гарри. Позже Давитта поняла, что этого и следовало ожидать, ведь Кэти была явно увлечена молодым актером, бросала на него недвусмысленные взгляды. Поначалу неискушенная в любовных делах Давитта принимала поведение мачехи за восхищение известным актером, «звездой», как назвала его Виолетта. Но после исчезновения Кэти девушка припомнила выражение ее голубых глаз и поняла, что в них светилась любовь. А на Гарри достаточно раз взглянуть, чтобы понять, почему зрительницы на спектаклях не могут отвести глаз от молодого актера и заставить свои сердца биться ровно.

Да, подумала Давитта, Кэти не пропадет. Как бы сообщить ей, что теперь она вдова?

Тут девушка вспомнила, что собирается к Виолетте, а уж та должна знать, где сейчас ее мать.

Давитте вновь стало страшно.

Что, если Виолетта прогонит ее? Что, если Виолетта рассердится на нее, ведь она не предупредила о своем приезде?

Правда, дней десять назад Давитта написала ей, но не надеялась на ответ. Она очень хорошо помнила, как Виолетта несколько раз повторяла:

— Терпеть не могу писать письма! Читать меня в школе научили, а писать — нет уж, увольте! Да и ошибок я делаю море.

— Смотри, чтобы хозяин театра не прознал об этом! — встревожилась Кэти. — Сама знаешь, он любит, чтобы актрисы походили на настоящих леди и умели подать себя в обществе.

Виолетта. — Мне проще поцеловать человека, чем написать ему благодарственное письмо.

— Это совсем другое дело! — развеселилась Кати. — Но подумай, вдруг тебя пригласит на ужин какой-нибудь герцог?

Ты что, поцелуешь его в знак согласия?

— Это я могу! — воскликнула Виолетта, и они с Кэти рассмеялись.

Давитта решила, что, если Виолетта не захочет помочь ей, она отправится искать бюро по найму. Ей доводилось слышать от матушки, что на юге и в Эдинбурге работу домашней прислуги можно найти через специальные бюро.

— Вот смешно! — воскликнула Давитта, тогда еще совсем ребенок.

— Ничего смешного, — ответила матушка. — Не будешь же ты вешать объявление на заборе, если тебе понадобится кухарка.

— Еще бы, потом ведь придется говорить со всеми, кто его прочтет! — смеялась Давитта.

— Да, это было бы непросто, — с улыбкой согласилась леди Килкрейг. — Поэтому всем, кому нужны кухарка, горничная, гувернантка или лакей, сообщают об этом в бюро. А там сидят на скамейках люди, сидят и ждут, чтобы кому-нибудь понадобился человек их профессии, который станет им хорошим господином.

Тогда все это показалось Давитте очень странным, но теперь она представила, что вскоре сама будет сидеть на скамье и ждать, чтобы кто-нибудь сказал:

— Мне нужна молодая неопытная девушка, без особых талантов. Я обещаю платить ей и хорошо с ней обращаться, если она согласится служить у меня.

«Это должен быть очень эксцентричный человек», — сказала себе Давитта, ощущая, как нарастает страх. Поезд ехал уже в пригороде, и с минуты на минуту мог прибыть на станцию «Сен-Панкрас».

Гектор, успевший попутешествовать за свою долгую жизнь, собирал Давитту в дорогу с особой заботой. Он дал ей небольшую корзинку с едой, которой должно было хватить до Лондона, чтобы в дороге девушка не проголодалась. Кроме того, он вручил ей бутылку с холодным чаем, утверждая, что чай гораздо лучше утоляет жажду, чем вода.

— Нечего покупать еду на станциях, — заявил Гектор, — еще нарвешься на какого-нибудь проходимца!

Еще слуга снабдил Давитту пледом, в который она могла укутаться ночью. Но поспать ей все равно не удалось — слишком уж чутко она реагировала на малейший шум и на грохот колес.

Давитта пригладила волосы, надела шляпку и подумала, что неплохо бы умыться, прежде чем отправляться на поиски Виолетты. День уже клонился к вечеру, так что на поиски следовало поторапливаться. К счастью, Виолетта оставила свой адрес, еще когда гостила в замке.

— Если я что-нибудь здесь забуду, отправь мне, — попросила она. — Там, где я гостила в прошлый раз, я забыла пару брошек, но мне их так и не вернули.

— Как, хозяева оставили их себе?

— Не удивлюсь, что так оно и есть.

— О, я обещаю вернуть тебе все, если ты вдруг что-то забудешь!

Давитта записала адрес Виолетты и, хотя актриса ничего не оставила, сохранила записку. К сожалению, это было достаточно давно, и Виолетта могла сменить адрес…

Эта неожиданная мысль перепугала Давитту пуще прежнего. Когда поезд наконец зашипел и остановился, она долго не могла заставить себя выйти из вагона. Но вот у окна появился портье, закричал что-то, и Давитта, сделав над собой усилие, попросила его помочь ей с багажом. Портье подхватил корзинку с едой и маленькую сумку Давитты, в которой лежали необходимые в дороге вещи, а потом направился к багажному вагону. С пледом в одной руке и сумочкой в другой Давитта последовала за ним, пробираясь сквозь толпу и стараясь не вздрагивать от непривычных шума и суеты.

Портье позаботился о девушке на совесть, вскоре багаж Давитты был привязан на крышу кеба, сама она села в кеб, кучер подстегнул усталую лошадь, и экипаж покатил по запруженным толпой улицам.

«Вот я и приехала! — сказала себе Давитта. — Я в Лондоне! Господи… Господи, помоги мне!»

Глава 2

Дом показался Давитте ужасно неухоженным и грязным, но девушка тут же подумала, что, должно быть, просто не привыкла к городским домам. Попросив кебмена подождать, девушка поднялась на крыльцо и постучала дверным молотком, явно нуждавшимся в хорошей чистке.

Спустя какое-то время дверь открылась. На пороге стояла неряшливо одетая, но симпатичная женщина.

— Могу я… видеть мисс Виолетту Лок? — неуверенно спросила Давитта.

Женщина улыбнулась.

— Вы, верно, ее подруга из Шотландии? Она вас ждала, — ответила она с типичным кокни-выговором.

На мгновение Давитта ощутила невероятное облегчение и сразу растерялась, не зная, что сказать. Все же Она спросила:

— Да, это я… А мисс Лок… она дома?

— Нет, милочка, вы с ней разминулись. Она поехала в театр, — ответила женщина. — А меня зовут, миссис Дженкинс. Кажется, сегодня у меня прибавится постояльцев, а?

— Я была бы очень рада остановиться у вас, — заверила Давитта.

Хозяйка дома тут же протиснулась мимо девушки и крикнула кебмену:

— Тащи вещи на второй этаж… вон туда, правильно!

Давитта услышала ворчание кебмена, но, не обращая внимания, последовала за миссис Дженкинс наверх. Лестницы в доме были узки, а ковры совсем вытерты, но Давитта ничего не замечала от радости. Виолетта знает о ее приезде, значит, в Лондоне она не будет одинока.

На втором этаже миссис Дженкинс открыла дверь в одну из комнат, и Давитта едва не вскрикнула от удивления — перед ней была самая крошечная из всех виденных ею спален.

Места в комнате едва хватало для кровати да небольшого комода. На истоптанном полу лежал небрежно брошенный коврик.

— Маловата, правда, — не погрешила против истины миссис Дженкинс, — но зато вы будете жить дверь в дверь с вашей подругой. Вам ведь не по вкусу было бы оказаться на другом этаже?

— Да, конечно, — ответила Давитта. — Вы очень добры, что подумали об этом…

Миссис Дженкинс улыбнулась ей.

— Я к людям добрая, — ответила она. — Ив постояльцы беру только актеров, но ладно уж, для вас сделаю исключение. С вашим личиком только в театре выступать, сами скоро увидите.

Она бросила на Давитту оценивающий взгляд, не упустивший ничего — ни рыжих волос, полускрытых шляпкой, ни нежной кожи, ни больших испуганных глаз.

— Да, вас туда мигом возьмут, — подытожила она. — Танцевать умеете?

— Б-боюсь, что нет, — засмущалась Давитта. — Мне было бы очень страшно выйти на сцену… и…

Она хотела сказать, что ее маменька не одобрила бы подобного занятия, но решила, что об этом лучше умолчать.

Миссис Дженкинс расхохоталась:

— Да вы на нее пулей вылетите, если вас возьмут!

Давитта ничего не ответила, потому что в этот момент по лестнице поднялся, тяжело дыша, кебмен с, сундуком, и девушке с хозяйкой пришлось выйти в коридор — троим находиться в такой комнате было невозможно. Когда же наконец был внесен и второй сундук, Давитта живо представила, как она будет забираться в постель, проявляя чудеса ловкости.

Заплатив кебмену, девушка в растерянности остановилась перед сундуками. Тут снова вмешалась миссис Дженкинс.

— Переоденьтесь-ка, милочка, умойтесь да поезжайте к Виолетте в театр.

— В театр? — переспросила Давитта.

— Конечно, куда ж еще? Билли поймает вам кеб, когда будете готовы. Скажете, что вам нужно в «Веселый театр»с черного хода. Виолетта сейчас у себя — до представления-то еще не меньше часа.

Голос хозяйки звучал твердо и уверенно, Давитта не осмелилась возражать ей. Когда миссис Дженкинс спустилась вниз, девушка послушно сняла шляпку и дорожное платье и, покопавшись в сундуке, извлекла из него чуть помятое, но миленькое выходное платье. Когда-то оно принадлежало матери, но Давитта постаралась сделать его более модным, придав ему сходство с одним из театральных нарядов Кэти.

Давитте вспомнились рассказы Кэти о том, что в Лондоне каждая уважающая себя женщина надевает к вечернему платью шляпку — исключение может быть сделано только на балах. Давитта достала из картонки шляпку, подаренную ей мачехой. Шляпка была до того вычурна, что Кэти не могла носить ее в Шотландии и потому отдала Давитте. Правда, она до сих пор не осмеливалась даже примерить подарок. И теперь она долго колебалась, а посмотревшись в зеркало, подумала, что, нарядись так в церковь, ее либо засмеяли бы, либо выгнали с позором.

Девушка быстро сняла со шляпки два лишних, на ее взгляд, страусовых пера, и убедив себя в собственной заурядности и неприметности, взяла сумочку и с дрожью в ногах стала спускаться по лестнице.

Она не знала, где найти миссис Дженкинс, но, услышав шум где-то в подвале, решила заглянуть туда и увидела огромную темную кухню с допотопной плитой, у которой стояла хозяйка.

— Прошу прощения, — робко начала Давитта.

— А, это ты, милочка! — повернулась к ней миссис Дженкинс. — Как быстро!

— Я… я прилично выгляжу? — неуверенно спросила девушка.

— Еще бы! — ответила миссис Дженкинс. — Простовато для театра-то, но уж Лондон тебя научит, будь уверена! Билли — неожиданно завопила она таким пронзительно громким голосом, что Давитта подпрыгнула. — Куда ты запропастился! А ну, марш сюда!

Никто не откликнулся, миссис Дженкинс уже набирала воздух, собираясь издать новый вопль, но тут появился странный маленький человечек с чересчур длинными для его роста руками. Хромая, он вошел в дверь на другом конце кухни и остановился.

— Чего? — спросил он.

— Уснул, что ли! Сколько тебе говорить, шевелись живее!

— Я работал, — угрюмо отозвался Билли.

— Иди на улицу и поработай там — найди кеб для леди.

Билли поглядел на Давитту большими умными глазами, никак не вязавшимися с его внешним видом, и ухмыльнулся:

— Добрый день, мисс.

— Скажи кебмену, чтобы отвез ее в театр, к черному ходу!

Билли повел Давитту вверх по лестнице, а миссис Дженкинс крикнула им вслед:

— Да смотрите, чтоб вас не облапошили! Девять пенсов за проезд да три на чай, и ни фартингом больше!

— Спасибо за совет, — поблагодарила Давитта и поспешила следом за Билли.

«Веселый театр» сиял огнями. По рассказам Кэти, он первым из всех обзавелся электрическим освещением и, хотя Давитта была готова увидеть нечто потрясающее, театр показался ей ослепительным.

Кэбмен сказал, что задний вход в театр расположен в переулке, где Давитта ожидала увидеть галантных молодых людей в цилиндрах, однако у входа слонялось только несколько бедно одетых горожан, видно, надеявшихся посмотреть на артистов, когда те будут приезжать. «Ах да, конечно, — подумала Давитта, — поклонники появятся здесь после представления».

Давитта с опаской вошла в театр, повсюду сновали посыльные с огромными корзинами с цветами.

Внутри здание театра напомнило Давитте железнодорожную станцию. У двери за стойкой сидел пожилой седовласый человек, вокруг которого громоздились букеты, предназначавшиеся актрисам. Одна стена около него была сплошь обклеена снимками звезд театра и начинающих актеров. Несмотря на теплый вечер, в камине горел огонь, у которого грелся старик. Когда Давитта вошла, он повернулся к ней и вежливо произнес:

— Добрый вечер, мисс. Вам помочь?

— Могу ли я видеть… мисс Виолетту Лок? — спросила Давитта.

Старик смерил ее внимательным взглядом.

— Она вас ждет? — спросил он.

— Да… думаю, да, — ответила Давитта. — Она знает, что я должна приехать в Лондон… из Шотландии.

Старик выгнул лохматые брови. В отличие от других служащих театра, бывший капитан Тайерни всегда вежлив с посетителями и никогда не забывает передать сообщение, если его просят об этом. Он обладал будто каким-то чутьем, подсказывавшим ему, кого стоит пускать в театр, а кого нет. Но на этот раз капитан засомневался, он не мог определить, следует ли верить Давитте. Девушка ничуть не походила ни на поклонницу, которые всеми правдами и не правдами пробирались в театр ради автографа кумира, ни на очередную претендентку на место в труппе.

Словно догадавшись о его колебаниях, Давитта произнесла:

— Я родственница мисс Лок…

Старик улыбнулся.

— Ну так проходите прямо к ней, — сказал он. — Третья дверь на втором этаже. Если мисс Лок не захочет говорить с вами, сразу же возвращайтесь. Вы поняли… мисс?

Слово «мисс» он добавил после недолгой паузы, словно решая, достойна ли девушка вежливого обращения.

— Спасибо… большое, спасибо, — дрожащим голосом поблагодарила Давитта.

Поднимаясь по лестнице, она подумала, что, сколь бы роскошно ни выглядел театр с фасада, изнутри он представлял собой довольно мрачное зрелище.

Больше всего Давитту поразила царившая вокруг суматоха.

Мимо нее по лестнице то и дело пробегали люди в самых разных нарядах, а то и без ничего почти, и девушке стоило больших усилий, не смотреть на происходящее во все глаза.

Оказавшись в длинном коридоре с бесчисленными дверями, Давитта услышала гул голосов и смех, а за одной приоткрытой дверью она увидела переодевающихся женщин. Смутившись, девушка поспешила к нужной двери. Она постучалась, но очень тихо, потому что была сильно напугана. Гул голосов внутри заглушил стук. Давитта снова постучала, и ей наконец крикнули:

— Входите!

Открыв дверь, девушка оказалась в длинной комнате, в которой было много женщин, одна красивее другой. Некоторые из них сидели перед зеркалами, накладывая грим, а другим пожилые дамы помогали надевать роскошные пышные платья. В дальнем углу комнаты Давитта увидела прекрасную девушку в тугом корсете и узнала в ней Виолетту.

Сделав шаг вперед, Давитта услышала грубый и резкий голос одной из женщин:

— Да закрой же дверь!

Девушка послушно выполнила приказ, и как раз в этот миг Виолетта заметила ее.

— Давитта! — воскликнула она.

В ее голосе было столько тепла, что девушка не раздумывая бросилась в объятия к подруге.

— Да, это я! Ты меня ждала?

— Я получила твое письмо и поняла, что ты вот-вот приедешь! — объяснила Виолетта. — Тебя сюда послала на Дженкинс?

— Да, и она поселила меня у себя.

— Ну, тогда все в порядке! — обрадовалась Виолетта и тут же обратилась к женщине, шнуровавшей ей корсет «

— Джесси, туго! Я вздохнуть не могу!

— А вам и не надо, — огрызнулась Джесси.

— Если я хлопнусь в обморок прямо на сцене, виновата будешь ты! — отшутилась Виолетта и тут же снова заговорила с Давиттой:

— Дай-ка взглянуть на тебя поближе! Ого, мне бы твою фигуру! Это все шотландский воздух, пропади он пропадом!

— Ты ведь не сердишься, что я приехала, Виолетта? — спросила Давитта. — Мне больше некуда идти… мне надо искать работу.

— Ты же написала, что твой отец умер. Разве он тебе ничего не оставил — ну там замок или еще что?

— Замок заложен, — несмелым голоском отвечала Давитта.

Ей было не слишком приятно говорить обо всем этом в присутствии чужих людей. Впрочем, остальные женщины не обращали на них ни малейшего внимания и болтали между собой, продолжая тем временем прихорашиваться и застегивать платья.

Женщина, помогавшая одеваться Виолетте, подала актрисе платье, подобных которому Давитта не видела никогда в жизни. Юбка собрана на талии элегантными складками, украшена розами и шелковыми бантами. Декольте очень глубокое — про себя Давитта подумала, что она умерла бы от стыда, если бы ей пришлось надеть такое. Вырез декольте обрамлен розами, точно такими же, как на рукавах и на роскошной шляпке, тонувшей в облаках тюля. Одевавшая Виолетту женщина усадила актрису перед зеркалом и стала пристраивать шикарную шляпу на светлых волосах Виолетты, собранных в изысканную прическу, — Какая ты красавица, Виолетта! Неудивительно, что на тебя приходят посмотреть столько людей!

— И не только в театр, — добавила Виолетта. — Погоди, вот увидишь представление!

— О, это замечательно! Как ты думаешь, я успею купить билет на галерку или куда-нибудь, где подешевле?

Виолетта посмотрела на Давитту так, словно та шутила, а потом воскликнула:

— Ну уж нет, этого я не допущу! Не для того ты ехала за тридевять земель из своей Шотландии!

Актриса на мгновение задумалась, а потом произнесла:

— А, я знаю, что сделаю! Посажу тебя в ложу к Берти — он, должно быть, уже здесь.

— Нет-нет, не беспокойся, — запротестовала Давитта. — Я не хочу тебе мешать — лучше подожду тебя здесь до конца представления.

Виолетта звонко рассмеялась, словно услышала очень удачную шутку.

— Эх ты, святая невинность! Думаешь, мы после представления едем прямиком домой?

Поглядев на женщину, прикалывавшую к ее волосам шляпку, она добавила:

— Уж мы-то не по домам разъезжаемся, верно, Джесси?

— А может, и стоило бы, хоть изредка! — проворчала Джесси. — Ох, скажутся эти ночные гулянки, постареете раньше времени, еще пожалеете!

Виолетта опять рассмеялась — ее смех Давитта запомнила еще в Шотландии.

— Моя красота отдыхает в те вечера, когда никто не приглашает на ужин, — ответила она.

Давитта поняла, что сглупила. Ей почему-то казалось, что они с Виолеттой будут неразлучны и вместе вернутся домой вечером. Но, конечно, у такой красавицы наверняка должен быть поклонник, который охотно повезет ее в ресторан Романо или Рулза. О подобных развлечениях так много рассказывал. сэр Иэн, а значит, ждать Виолетту совершенно бесполезно.

— Извини, Виолетта, — быстро сказала она, — я не хотела тебя беспокоить сейчас. Давай я поеду домой, а завтра мы поговорим.

— Ничего подобного! — возразила Виолетта, поворачиваясь к зеркалу то одним, то другим боком. — Так, Джесси, я готова.

Иди вниз, найди лорда Мундсли, он в своей ложе, как обычно, и попроси его прийти к задней двери поговорить со мной.

— Ох, не любит хозяин этих» визитов на минутку «, — заворчала Джесси.

— Сама знаю, но должна же я представить его светлость моей подруге, а? Давай, Джесси, иди быстрее!

Джесси неловко повернулась и поспешила к двери, а Давитта принялась горячо убеждать подругу:

— Ну что ты, Виолетта, не надо так хлопотать! Я могу посмотреть представление в другой раз.

— А чего ждать-то? — удивилась Виолетта. — Дай-ка взглянуть на тебя. — С этими словами она отвернулась от зеркала и стала рассматривать Давитту.

— Платье у тебя ничего, — заметила актриса. — Ну, немножко старомодное и не совсем вечернее, но сойдет. — — Взгляд актрисы поднялся выше. — А эта шляпка мне знакома. Только куда ты дела перья?

— Твоя матушка была очень добра и подарила мне кое-что из вещей, — виновато объясняла Давитта. — Правда, мне эта шляпка не слишком идет…

— Да, мама у тебя в долгу, — чуть насмешливо заметила Виолетта. — Как она тогда сбежала! Наверное, твой отец здорово расстроился.

У Давитты закололо в груди при одном воспоминании о том, как подействовало на отца исчезновение Кэти, после которого он не смог найти в себе сил жить., — Да, он очень переживал, — негромко согласилась она.

— Мне жаль, — заметила Виолетта, — но ты пойми, мама никогда бы не усидела на одном месте. Месяца три назад она писала мне, что у нее все в порядке.

— Она выступает на Бродвее? — с любопытством спросила Давитта.

— Нет, сейчас она в турне. Я поняла, что у нее теперь другой приятель, не Гарри.

Давитта была настолько ошеломлена новостью, что не сразу нашлась с ответом. Плохо уже то, что Кэти укатила в Америку с любовником, но то, что она вскоре покинула и его, казалось Давитте просто кощунством.

Однако Давитта тут же подумала, что не вправе судить, и честно признала, что Виолетта права. Кэти не могла долго оставаться в Шотландии, тем более в другом месте ее ждали слава, успех и развлечения.

— У тебя что, совсем ни гроша? — внезапно спросила Виолетта.

— Деньги у меня есть, но очень мало, — ответила Давитта. — Поверенные папеньки предлагали подыскать мне место гувернантки в Эдинбурге, но я решила поискать что-нибудь получше в Лондоне.

— Да, с твоей внешностью только в гувернантки, — ехидно заметила Виолетта, но тут же улыбнулась:

— Предоставь все мне, Давитта. Я уж позабочусь, чтобы ты не пропала.

С этими словами она покровительственно похлопала девушку по руке.

— Ты развлекала меня в Шотландии, — добавила актриса, — а я не позволю тебе скучать здесь.

Тут раздался стук в дверь и мальчишеский голос прокричал:

— Десять минут, барышни!

Виолетта встала со стула.

— Где там Джесси? — заволновалась она.

Не успела она произнести это, как Джесси вошла в комнату и стала пробираться к ней.

— Ты ему передала? — спросила Виолетта.

— Передала, только вам придется спешить, чтобы успеть повидаться с ним.

— Знаю, знаю! — прервала ее Виолетта. — Идем, Давитта!

Лавируя между толпившимися актрисами, она направилась к выходу. Давитта шла следом.

Они спустились по чугунной лестнице, буквально запруженной людьми, каждый из которых здоровался с Виолеттой — кто почтительно, а кто шутливо и даже небрежно.

Оказавшись на первом этаже, Давитта услышала, что Виолетта с кем-то разговаривает, и увидела возле двери, выходившей в зал, мужчину во фраке.

Издали этот человек в накрахмаленной белой рубашке, черной паре и блестящем, чуть сдвинутом набок цилиндре показался Давитте элегантным молодым человеком, настоящим красавцем. Однако девушка вскоре подметила, что он куда старше, чем может показаться на первый взгляд. Пышные усы, бакенбарды и плотная фигура выдавали в нем человека средних лет. И все же он был джентльменом и говорил приятным, хорошо поставленным голосом. Это было особенно заметно на фоне щебетания Виолетты, в котором то и дело проскальзывали простонародные слова и выражения.

— Привет, Берти!

— Ты посылала за мной, прелестница, — улыбнулся лорд Мундсли, — я не мог не повиноваться.

— У меня мало времени, — быстро тараторила Виолетта. — Вот дочь моего отчима, ну понимаешь, она только что из Шотландии и очень хочет посмотреть представление. Она в Лондоне первый раз, так что пригляди за ней, и безо всяких там штучек!

— Не понимаю, о чем ты! — заявил Берти, не слишком успешно изобразив оскорбленную добродетель. Сняв цилиндр, он протянул Давитте руку.

— Здравствуйте. Может быть, наша неугомонная Виолетта представит нас друг другу получше?

— Сам представишься, Берти! — отмахнулась Виолетта. — Это Давитта Килкрейг, моя мать была замужем за ее отцом, баронетом.

— А потом сбежала от него, — добавил лорд Мундсли.

— Ну, пусть сбежала, — согласилась Виолетта, — но уж тебя-то это никак не касается, да и Давитта тут ни при чем.

— Разумеется, — ответил лорд Мундсли. Он все еще держал Давитту за руку, и она чувствовала себя не слишком уютно. Лорд хотел было что-то сказать, но тут донесся пронзительный мальчишеский голосок, провозгласивший:» Три минуты, барышни!«— и Виолетта воскликнула:

— Увидимся после представления!

Подобрав обеими руками юбки, она понеслась вверх по лестнице.

— Пойдемте в зал, — предложил лорд Мундсли, распахнув перед Давиттой дверь и вежливо пропустив девушку вперед. Сделав несколько шагов, Давитта оказалась в огромном зрительном зале.

Ее тотчас же захлестнуло волной шума, в глазах замельтешили разноцветные наряды, а проходящие мимо женщины овеяли девушку невообразимыми экзотическими ароматами.

— Сюда, — указал лорд Мундсли.

Давитта поднялась по небольшой лесенке, совсем не похожей на чугунные ступеньки за кулисами. Стены были окрашены в приятные тона, с потолка светили электрические лампы, а под ногами расстилался толстый мягкий ковер.

Через мгновение Давитта очутилась в ложе, задрапированной красным бархатом. Сиденья были обиты красным, плюшем.

Лорд Мундсли усадил гостью в правое кресло, чтобы ей лучше было видно сцену, а сам сел посередине, взяв с бортика театральный бинокль.

Давитта озиралась вокруг, от восторга лишившись дара речи.

Ей приходилось бывать в эдинбургском театре, но он был, конечно, не так великолепен, как этот. Все вокруг сияло алым и золотым, роскошный занавес полностью скрывал сцену — повсюду мельтешили зрители, усаживаясь на свои места.

Давитта и вообразить не могла, что когда-нибудь увидит сразу столько прекрасных женщин и блистательных мужчин. Пока она, чуть ли не разинув рот, глазела на толпы зрителей в партере, на балконах и на галерке, свет постепенно померк. Оркестр, до сих пор игравший едва слышно, внезапно грянул так, что весь театр затрепетал, и пуще всех затрепетала Давитта.

От сознания того, что сейчас она увидит настоящее представление в» Веселом театре «, Давитту охватил небывалый жгучий восторг, и она забыла обо всем на свете.

Живя с мачехой, Давитта не раз с удовольствием слушала о пьесах, в которых играла Кэти, и теперь сразу догадалась, что увидит» Золуш-Катти, или Слишком поздно «. Главную роль в этой пьесе исполняла Нелли Фаррен, одна из величайших звезд» Веселого театра «, но она давно уже не играет из-за начавшихся приступов ревматических болей. Те немногие шотландские газеты, в которых говорилось о лондонских событиях, очень сокрушались по поводу ухода со сцены блестящей актрисы. Гектор, не раз видевший Нелли в те годы, когда ездил с отцом Давитты в Лондон, говорил о ней с ворчливым одобрением:

— Навряд ли она сдалась быстро. Да, нелегко им будет ее заменить!

— Жаль, что я не увижу ее, — сокрушалась тогда Давитта, понимая, что это так же невозможно, как попасть когда-нибудь в» Веселый театр «.

Но вот она тут, смотрит известную постановку, пусть и в другом исполнении — ведущая роль досталась Лотта Коллинз, известной хористке и танцовщице.

Давитта была поражена роскошью и великолепием декораций и танцующим кордебалетом — Виолеттой и семью другими девушками. На сцене они выглядели потрясающе, по мнению Давитты, ни один мужчина не мог остаться равнодушным к подобному зрелищу.

Только раз, пока Виолетта была на сцене, Давитта кинула взгляд в сторону лорда Мундсли и, к своему удивлению, обнаружила, что он смотрит вовсе не на Виолетту, а на нее саму.

Девушке хотелось поделиться с ним впечатлениями, но она решила промолчать и только улыбнулась лорду, а потом снова завороженно стала наблюдать за действием на сцене.

Там выступал сам Фред Лесли — позже Давитта узнала, что он считался» жемчужиной театра «. За ним следовали несколько танцевальных комических сценок, и наконец на сцену вышла Лотти Коллинз в шикарном красном платье и огромной гейнсборовской шляпе. Светлые волосы актрисы рассыпались по плечам. Она запела негромко, как показалось Давитте, почти робко, кокетливо поигрывая кружевным платочком.

Если бы Давитте приходилось бывать в опере, она поняла бы, что Лотти поет на тот манер — негромко, просто, но с большим чувством.

Глянь, красавица какая

В высшем обществе мелькает,

Веселится, где захочет,

Притаится и хохочет.

Не в летах и не девчонка,

Не скромна и не чертенок —

Но такую штучку в платье

Всяк бы рад держать в объятьях!

И тут вдруг — Давитта прямо-таки подпрыгнула — грянул оглушительный хор, загрохотали барабаны, пронзительно задребезжали цимбалы — шум стоял душераздирающий.

Лотти, казалось, лишилась рассудка — уперев одну руку в бедро, она отчаянно замахала платком, зажатым в другой руке, и вместе с хором завопила:

Та-ра-бум-ба!

Та-ра-бум-ба!

Та-ра-бум-ба!

Та-ра-бум-ба!

Шум и грохот заполнили театр, вдруг Лотти закружилась на месте в каком-то диком, вакхическом танце, закружилась с безумной страстью. Ее шляпа колыхалась, волосы плескались тяжелыми волнами, а подол платья неожиданно резко поднимался, являя зрителям белоснежные нижние юбки.

Давитта не могла перевести дух и только ошеломленно смотрела на сцену. Припев звучал все громче и громче, стучали барабаны, звенели цимбалы, и наконец все зрители в театре вскочили со своих мест.

После последнего» Та-ра-бум-ба!«театр разразился восторженными криками и аплодисментами — джентльмены кричали» Браво!«, а с галерки раздавался восторженный рев.

Ничего подобного Давитта не ожидала. В самых смелых своих мечтах она не могла представить, что в театре может происходить подобное.

Только когда занавес опустился, девушка, все еще переживая увиденное, посмотрела на своего соседа. Он же, казалось, так и не отрывал взгляда от ее лица и явно забавлялся поведением Давитты.

Обретя наконец дар речи, Давитта, немного поколебавшись, произнесла:

— Я… я даже не думала… что можно так танцевать…

— Кажется, вас это потрясло?

— Ну… не очень…

— А я думаю, вы потрясены, — улыбнулся лорд Мундсли. — Лотти сегодня была просто блестяща.

— Но… как же она может… танцевать так почти каждый вечер? — недоумевала Давитта.

Лорд Мундсли усмехнулся:

— Она ведь актриса. Идемте поищем Виолетту. В антракте зрителям разрешено бывать за кулисами.

Спутник Давитты стал пробираться сквозь толпу отправившихся прогуляться зрителей. К маленькой дверке возле сцены направились не только они, но и еще несколько мужчин.

Когда лорд Мундсли и Давитта поднялись по лестнице и вошли в уборную, та больше походила на зал для приемов.

Давитта заметила, что цветов стало гораздо больше, а каждая актриса была окружена плотным кольцом поклонников.

— При появлении своей подопечной Виолетта оторвалась от разговора с двумя джентльменами и спросила у Давитты:

— Ну, как тебе представление?

За девушку ответил лорд Мундсли:

— Она потрясена!

— Потрясена? — повторила Виолетта. — Ну, Лотти может потрясти кого угодно, не только девушку из шотландской глуши.

— Ах, вот как! Она из Шотландии! — воскликнул один из собеседников Виолетты. — Вот откуда у нее такие волосы!

— Да уж, краска тут и близко не стояла, если вы это имеете в виду, — ядовито парировала Виолетта.

— Я никогда бы не осмелился предположить такое! — стал оправдываться джентльмен.

— Я хотел бы поговорить с мисс Виолеттой наедине, — с видом собственника заметил лорд Мундсли, и джентльмены покорно отправились к другим актрисам.

— Берти, — капризно заметила Виолетта, — что-то ты раскомандовался. Мне это не нравится!

— Я только хотел спросить, поедет ли мисс Килкрейг ужинать с нами, — произнес лорд Мундсли. — В этом случае я подыщу ей спутника.

— Нет-нет, — горячо возразила Давитта, — не стоит!

Вы были очень добры, усадив меня в свою ложу, но как только представление закончится, я отправлюсь к себе.

— Но почему? — спросил лорд Мундсли. — Если это ваш первый вечер в Лондоне, не стоит портить его, не правда , ли, Виолетта.

Какое-то мгновение Виолетта не решалась, но потом согласилась:

— Ну конечно, пусть Давитта поедет с нами! Она ведь живет со мной, так?

— Замечательно, — произнес лорд Мундсли. — Кого мне позвать с нами, Тони или Вилли?

Виолетта, как показалось Давитте, бросила на лорда хитрый взгляд из-под ресниц и предложила:

— А почему бы не пригласить маркиза?

Выражение лица лорда Мундсли изменилось.

— Не говори мне о нем!

— Я слышала, что вчера его лошадь опять обставила твою.

— Черт бы его побрал! Это уже в третий раз! Теперь я ненавижу его еще больше, чем прежде!

В словах лорда Мундсли звучала неприкрытая ярость, которая, впрочем, совсем не походила на необузданную ярость танца, только что исполнявшегося на сцене.

Виолетта рассмеялась:

— Ну так что же воздух сотрясать? Все равно маркиз всегда оставляет тебя позади!

— Ты пытаешься вывести меня из себя»— рассердился лорд Мундсли, — мое отношение к Венджу тебе известно.

— Господи, только не начинай сначала, — отмахнулась Виолетта. — Я и так весь день выслушивала жалобы и причитания Рози.

— А он что, действительно порвал с ней? — спросил лорд Мундсли.

— Ну да, вышвырнул ее вещи из своего дома в Челси и сказал, что она еще должна радоваться, ведь он не отобрал у нее украшения.

— Он невыносим! — воскликнул лорд Мундсли. — Ненавижу этого типа! И, между прочим, не только я!

— Да уж, Рози с тобой согласится. Впрочем, сама виновата — голову потеряла. А я ее предупреждала, еще когда она только начинала крутить с ним любовь.

— И не ты одна, — заметил лорд Мундсли. — Эта твоя , Рози просто дурочка, но вот Вендж когда-нибудь получит по заслугам! Посмотрим, кто будет смеяться последним!

По выражению лица Виолетты Давитта поняла, что та вот-вот как-нибудь подденет взволнованного лорда, но тут раздался стук в дверь и голос мальчишки прокричал:

— Десять минут, барышни! Десять минут!

Женщины вскрикнули, а мужчины направились к дверям. Не успели джентльмены покинуть комнату, как актрисы уже начали впопыхах снимать платья и переодеваться в новые наряды.

Давитта улыбнулась Виолетте и поспешила за лордом Мундсли, который к тому времени был уже в коридоре. Только в ложе она осмелилась попросить:

— Лорд Мундсли… позвольте мне вернуться к себе после представления! Я не хотела бы мешать вам…

— Вы ничуть не помешаете, — заверил ее лорд Мундсли, нагнувшись к Давитте. — Честно говоря, я надеюсь — только не обижайтесь! — насладиться вашими первыми шагами в веселом лондонском обществе.

Помолчав, он негромко добавил:

— И еще я надеюсь лично развлечь вас кое-чем!

Его интонации заставили Давитту покраснеть, но она не поняла, что именно ее смутило. Вероятно, решила девушка, причиной смущения был почтенный возраст и опытность джентльмена по сравнению с ней, такой глупой и неискушенной.

Она уже точно знала, что лорд Мундсли — поклонник Виолетты. Чтобы не говорить о себе, девушка спросила:

— А кто тот джентльмен, на которого вы так сердиты?

— Маркиз Вендж! — Лорд Мундсли нахмурился. — Пренеприятный тип. Остерегайтесь его, как чумы!

— Неужели он так испорчен? — спросила Давитта, заставив лорда Мундсли улыбнуться.

— Вот именно, испорчен до мозга костей! Новая пьеса, в которой вы станете непременной участницей, Давитта, он сыграет злодея. А еще там должен быть герой… и я надеюсь, что вы, моя прелестница, согласитесь с тем, чтобы его роль исполнил я.

Давитта ошеломленно уставилась на лорда Мундсли, гадая, правильно ли поняла его слова. Выражение его глаз заставило девушку смутиться еще больше, и она облегченно вздохнула, когда свет наконец померк и занавес медленно пополз вверх.

Глава 3

С замиранием сердца Давитта оглядывалась вокруг.

«Неужели это и есть знаменитый ресторан Романо!»— восхищалась она.

Ресторан находился неподалеку от театра. Едва войдя в зал, Давитта сразу же вспомнила рассказы отца. К гостям немедленно подбежал невысокий чернявый человечек, сам Романс. Атмосфера в зале царила самая непринужденная, отовсюду слышался смех.

Осмотревшись, Давитта поняла, что находится в огромном помещении, стены которого задрапированы красной тканью.

По стенам были расставлены красные плюшевые диванчики, а за столиками уже сидели нарядные женщины, все казались Давитте исключительными красавицами.

Их разноцветные яркие платья с глубокими декольте выглядели великолепно, а тонкие талии, туго затянутые в корсеты, без труда мог бы обхватить любой мужчина двумя ладонями. Эти дамы походили на яркие цветущие цветы.

Около некоторых столов громоздились огромные букеты.

На приколотых к ним карточках значились имена известных актрис.

Лорда Мундсли и его компанию провели к свободному столику. Давитта с Виолеттой удобно устроились на диванчике, а мужчины заняли стулья напротив.

Про себя Давитта отметила, что Виолетте пока не преподносят огромных букетов с именной карточкой, зато увидела три роскошных букета, предназначавшихся Лотти Коллинз, Линде Вернер и Этель Бленхейм — эти актрисы прославились, исполняя ведущие роли в «Золуш-Катти».

Все вокруг блистало необыкновенным великолепием, Давитта чувствовала себя деревенской простушкой, случайно оказавшейся в столь изысканном обществе. И в то же время она безумно радовалась возможности побывать в знаменитом ресторане и надеялась, что вечер здесь превзойдет все ее ожидания.

В зал то и дело входили новые люди. Лорд Мундсли заказал ужин и бутылку шампанского, которое подали в серебряном ведерке со льдом.

Не скрывая удивления, Давитта рассматривала зал, стараясь запомнить его навсегда, в случае если судьба никогда больше не занесет ее в это великосветское заведение.

Лорд Мундсли пригласил на ужин светловолосого молодого человека, который еще в дороге показался Давитте немного глуповатым. Правда, он был сыном герцога, и звали его лорд Уильям Тетерингтон. Этот юноша был по уши влюблен в Виолетту и не сводил с актрисы глаз.

Соседний столик оставался пуст до самого конца ужина.

Когда же лорд Мундсли, отужинав, зажег сигару и потянулся к стакану с бренди, Романо провел к свободному столику высокого темноволосого мужчину.

Он был один. Прежде чем сесть на диван, он подозрительно оглядел его, словно сомневаясь, достойна ли его эта мебель.

Мужчина был очень хорош собой, а в его скорее величавой манере держаться проскальзывала привычка повелевать, которую Давитта не раз подмечала у немногих знакомых ей знатных людей.

Взглянув на мужчину, лорд Мундсли неожиданно замер и помрачнел. До этого момента лорд был само очарование — смешил всю компанию, делал Виолетте замысловатые комплименты, однако смотрел почему-то все время только на Давитту, заставляя девушку краснеть от смущения.

Увидев незнакомца, первым заговорил лорд Уильям:

— Поздравляю, Вендж! Я так и знал, что твоя лошадь выиграет забег, ты ведь немало на нее поставил!

Давитта вздрогнула — она поняла, что перед ней небезызвестный маркиз Вендж, которого так ненавидит и всегда бранит лорд Мундсли.

Словно только теперь заметив лорда Уильяма, маркиз ответил:

— Боюсь, что выигрыш оказался невелик — мой скакун был явным фаворитом.

Повернувшись к Виолетте, он обратился к ней:

— Добрый вечер! Сегодня вы были на редкость хороши на сцене.

— Благодарю вас, — отозвалась Виолетта.

К удивлению Давитты, актриса не проявила ни малейшей холодности, более того — протянула маркизу руку и кокетливо посмотрела на него из-под накрашенных ресниц.

Маркиз повернулся к лорду Мундсли, лицо которого выражало крайне кислую мину, и спросил:

— Вы, Мундсли, вероятно, ждете моих извинений за то, что я на голову обошел вас?

— Я прекрасно знаю, почему это произошло, — недовольно заметил лорд Мундсли.

— Хотите ли вы сказать, что я или мой жокей нарушили правила? — поинтересовался маркиз по-прежнему вежливо, но в голосе его звучала явная угроза.

Решив, что зашел слишком далеко, лорд Мундсли примирительно ответил:

— Нет-нет, что вы! Я просто расстроился!

— Ах да, конечно.

По лицу маркиза было видно, он понял, о чем думает лорд Мундсли.

Взгляд маркиза остановился на Давитте, мгновенно оценив все до мельчайших деталей. Девушке показалось, что маркиз несколько удивился ее не подходящей к случаю одежде.

К столику подошел официант. Маркиз взял меню и вделал заказ.

— Черт побери, ну и сосед у нас будет! — негромко проворчал лорд Мундсли Виолетте. И тут же, словно желая сгладить ситуацию, как ни в чем не бывало заговорил с лордом Уильямом.

Давитта чувствовала себя, как и обещал лорд, словно в пьесе.

Маркиз больше не вмешивался в беседу, но одного его присутствия хватало, чтобы атмосфера за столиком лорда Мундсли оставалась напряженной.

Виолетта начала развлекать Давитту, показывая знаменитостей и называя их имена, как вдруг у столика маркиза появилась красивая молодая женщина. Давитта узнала ее — эту даму она видела в гримерной, где встретилась с Виолеттой. :

Женщина молча стояла, дожидаясь, когда маркиз посмотрит на нее. Потом она все-таки начала сама:

— Я хочу с тобой поговорить. Мы должны поговорить.

Маркиз даже не встал. Он смерил ее надменным взглядом и тихо, но четко произнес:

— Ты прекрасно знаешь, нам не о чем говорить.

— Мне многое надо сказать.

В голосе женщины явно слышались истерические нотки.

Виолетта быстро нагнулась к ней и прошептала:

— Ну, Рози, не глупи!

Давитта поняла, что это та самая Рози, о которой говорили Виолетта и лорд Мундсли. Она оказалась настоящей красавицей — почему же маркиз бросил ее?

Не обращая внимания на Виолетту, Рози повторила:

— Если ты меня не выслушаешь, я убью себя, слышишь?

Убью себя, прямо здесь и сейчас! Тогда ты пожалеешь!

С этими словами она разразилась рыданиями. По напудренному и нарумяненному лицу побежали слезы, а женщина все повторяла сквозь всхлипывания:

— Убью себя… убью…

Вскочив с места, Виолетта обняла Рози, и взглядом позвала на помощь лорда Мундсли.

—  — Не устраивай здесь сцен! — прикрикнула она на Рози. — Ну, идем, дорогая, идем домой, все будет хорошо…

— Не хочу домой! — рыдала Рози, но Виолетта и лорд Мундсли, поддерживая девушку, повели ее к дверям.

Сделав несколько шагов, лорд Мундсли обернулся и бросил через плечо:

— Вели подать мою карету, Вилли, хорошо?

Лорд Уильям поспешил к выходу, а Давитта осталась за столиком одна. Она сначала подумала, что стоит пойти вслед за всеми, но решила, что ее присутствие только помешает. Она смотрела вслед Виолетте и лорду Мундсли, которые шли достаточно медленно, потому что Рози упиралась, как вдруг маркиз произнес:

— Вероятно, я должен извиниться перед вами.

Давитта поняла, что Маркиз обратился к ней, и повернулась к нему, все еще удивляясь всему произошедшему.

Догадавшись о причине ее недоумения, маркиз продолжал:

— Уверяю вас, у Романо такие сцены крайне редки. Если я правильно понимаю, вы здесь впервые?

— Да… я приехала в Лондон только сегодня…

Девушка старалась говорить как можно спокойнее и не выказывать одолевающего ее смущения. Однако легкая дрожь в голосе выдала ее.

— Откуда вы? — поинтересовался маркиз.

—  — Из Шотландии.

— Что ж, вскоре вы привыкнете к Лондону, и он перестанет шокировать вас.

По тону маркиза было ясно, что он восхищается веселой жизнью в Лондоне. Пытаясь поддержать светскую беседу, Давитта ответила:

— Я много слышала о ресторане Романо… и о «Веселом театре»… но действительность не описать никакими рассказами!

— Это смотря на чей вкус, — равнодушно заметил маркиз. — Впрочем, и театр, и ресторан признаны лучшими в Лондоне.

Он говорил так, словно знавал места и получше. Давитту это неприятно задело, она поняла, что, продолжая беседу, маркиз может испортить ее впечатление от Лондона. Давитта решила поговорить о другом:

— Что ваши? лошади — должно быть, в этом сезоне они вышли вперед?

— Мне повезло, — ответил маркиз, — А вы интересуетесь скачками?

Давитта улыбнулась:

— Боюсь, мне никогда не приходилось присутствовать на больших скачках, разве что эдинбургских, да стипль-чезах, что изредка устраивал папенька… когда у нас были хорошие лошади.

Внезапно она сообразила, что маркиз сейчас заподозрит ее в наигранном интересе к скачкам, и быстро добавила:

— Но самыми красивыми животными в мире я считаю торских скакунов.

— Тут я с вами согласен. Могу ли я из ваших слов заключить, что вы любите верховую езду?

— Да, изредка у меня бывала возможность ездить верхом, — ответила Давитта. — Отец считал, что у меня неплохо получается, хотя, конечно, он, как любой родитель, преувеличивал способности своей дочери.

— Его трудно винить за это.

Давитте не понравилось, что при этих словах маркиз слишком внимательно посмотрел на нее, оценивая, словно лошадь.

На мгновение его взгляд остановился на волосах Давитты.

Потом он произнес:

— Смотрю, ваши спутники наконец возвращаются. Позвольте откланяться. Надеюсь, вы будете достаточно разумны и уедете в Шотландию как можно скорее.

С этими словами маркиз встал, а удивленная Давитта так и не успела подыскать достойного ответа.

Маркиз направился к столику в другой конец зала, а Виолетта устроилась рядом с Давиттой. Лорд Мундсли сел напротив. Лорд Уильям не вернулся, и в ответ на вопрос о нем Виолетта пояснила:

— Вилли повез Рози домой.

— Это и я могла бы сделать, — быстро заметила Давитта. — Почему вы не послали за мной?

— Вилли прекрасно справится, — отрезала Виолетта, а лорд Мундсли добавил:

— Нам не хотелось бы лишаться вашего общества, прелестная северянка!

Теперь не только в его голосе, но и в глазах проскользнуло нечто такое, что заставило Давитту смутиться и почувствовать себя обманывающей Виолетту.

— Поскольку теперь нас трое, — заметил лорд Мундсли, — я вполне могу сесть между вами. Так будет удобнее, и, кроме Того, я буду очень горд находиться между двумя столь прелестными цветками, пусть сам я всего лишь репейник.

Давитте вновь подумалось, что она участвует в театральном представлении, причем лорд Мундсли явно переигрывает.

Усевшись между девушками, лорд откровенно прижался к Давитте, но она не могла отодвинуться, как ни пыталась.

Лорд Мундсли оживленно говорил и дважды, словно невзначай, задевал рукой колено Давитты, девушка чувствовала его прикосновения даже сквозь шелк платья.

Наконец, к ее глубочайшему облегчению, вернулся лорд Уильям.

Опустившись на стул, он заговорил, не дав никому произнести ни слова:

— Мне надо выпить, и чего-нибудь покрепче! Должен заметить, Виолетта, ты вечно втягиваешь меня в неприятности.

— Как она? — спросила Виолетта.

— Я оставил ее с Глэдис, ее соседкой. Глэдис пообещала присмотреть за Рози.

— А я думала, Глэдис еще не вернулась, иначе сразу бы обратилась к ней за помощью, — удивилась Виолетта.

— Она только что вернулась, но, похоже, ненадолго. Кажется, Шеффилд собирается на ней жениться.

Виолетта радостно вскрикнула:

— Нет, правда? Как я рада! Это замечательно! Наконец-то Глэдис выйдет в люди!

— Не торопись, — вмешался лорд Мундсли. — Если Шеффилд женится на актрисе, его папаша перестанет давать ему деньги.

— Но это нечестно! — горячо возразила Виолетта. — В конце концов, Белл ведь вышла замуж за графа Клэнкерти, и они живут счастливо!

— Вспомни, как у них все начиналось, — заметил лорд Мундсли.

— В любой семье люди ссорятся и мирятся, — настаивала Виолетта. — Надо будет подыскать хорошего мужа для Рози.

— Могу тебе точно сказать, это не Вендж, — усмехнулся лорд Уильям. — По-моему, ему вообще не следовало связываться с Рози. Она, конечно, красавица, но когда я вез ее домой, она вела себя просто безобразно.

— Ну, она нервная девушка, — согласилась Виолетта.

— Не думаю, что Вендж стал бы терпеть такой характер.

Кроме того, даже самая красивая женщина покажется сущим пугалом, когда начнет рыдать.

— Тут ты прав, — поддержал его лорд Мундсли. — Женщина всегда должна смеяться.

Повернувшись, он обратился к Давитте:

— Вам, должно быть, уже не раз говорили, что ваш смех похож на звон серебряных колокольчиков или на пение райской пташки.

— Мне такого никогда не говорили, — улыбнулась Давитта, — но я рада, что мой смех не напоминает вам криков взлетающей куропатки или чаек, кружащих над морем в плохую погоду.

— Вы очаровательны во всем! — негромко произнес лорд Мундсли, и Давитта почувствовала, как его колено прижалось к ее ногам.

Было уже поздно — точнее, уже рано, — когда они возвращались домой. Давитта с трудом справлялась со сном. Ехать было недалеко, но лорд Мундсли опять уселся между Виолеттой и Давиттой и, к смущению последней, обнял девушек за талии со словами:

— Ну, мои красавицы, скажите, понравился ли вам вечер?

Может, повторим как-нибудь?

— Только в следующий раз я хочу взять с собой Рози, — ответила Виолетта.

Давитте показалось, что на самом деле актриса не слишком? жаждет общества Рози, но надеется в следующий раз обойтись без своей гостьи. Впрочем, это, скорее всего, ей только показалось. Правда, когда они с Виолеттой, собираясь домой, были в дамской комнате, ей послышалась холодная нотка в голосе подруги.

— О, какой замечательный вечер! — воскликнула тогда Давитта, а Виолетта отозвалась:

— Я рада, что тебе понравилось. Только смотри не верь тому, что говорит его светлость.

— Конечно, — согласилась Давитта, — но он очень вежлив.

Виолетта бросила на нее суровый взгляд.

— Вежлив, вот как? — уточнила она и замолчала.

По дороге домой актриса внезапно произнесла:

— У меня есть идея!

— Какая? — поинтересовался лорд Мундсли.

— Я знаю, как тебе посчитаться с маркизом, если хочешь, конечно.

— Посчитаться? — переспросил его лорд Мундсли. — Да я его уничтожу! Я бы его застрелил, только не хочу встречаться с палачом!

— Тогда послушай… — Виолетта обняла лорда Мундсли за шею, притянула к себе и принялась что-то шептать ему.

Чтобы отвлечься, Давитта освободилась от обвивавшей талию руки лорда Мундсли и обратилась к лорду Уильяму:

— В Лондоне так много всего интересного, я даже не знаю, с чего начать знакомство с городом!

— Я с удовольствием покажу вам все достопримечательности, — заверил тот.

— Я не это имела в виду, — быстро поправилась Давитта. — Я только подумала, что было бы очень здорово побывать везде, но сначала мне надо найти работу.

— Вы собираетесь на сцену? — спросил лорд Уильям.

Давитта покачала головой:

— Сегодня поняла, что мне это не по силам. Во-первых, у меня нет таланта, а во-вторых, на сцене я ужасно испугаюсь.

— При вашей красоте вам достаточно будет просто появиться перед публикой, — заметил лорд Уильям.

— Нет, — твердила Давитта, — на сцену я не пойду.

Наверняка существуют и другие занятия.

— Моя матушка как-то сказала, что у леди есть всего два пути — или в гувернантки, или в компаньонки, — ответил лорд Уильям.

Давитта вспомнила, что то же самое предлагал ей мистер Стерлинг.

— И все? — спросила она.

— Может быть, есть еще что-нибудь, но било бы гораздо лучше, если бы Джордж Эдварде взял вас к себе в театр.

Давитта решила не объяснять во второй раз, что у нее нет ни малейшего желания идти на сцену, и как раз и этот миг лорд Мундсли воскликнул:

— Великолепно, Виолетта! Замечательная мысль!

— Ты подумай над ней, — посоветовала Виолетта.

Лошади остановились, и Давитта увидела за окном высокий грязный дом миссис Дженкинс.

— Спокойной ночи, Берти, — пожелала лорду Мундсли Виолетта. — Спасибо тебе за великолепный ужин — впрочем, ты всегда на высоте, сам знаешь.

— Спокойной ночи, дорогая. Увидимся завтра. Я поговорю с Борисом — для этого дела нам нужен именно он.

— Да, конечно. Маркиз никогда не откажется от приема у князя, — ответила Виолетта.

Значит, они снова говорили о маркизе, догадалась Давитта, вылезая из кареты вслед за Виолеттой. Почему-то девушке показалось, что против маркиза строится заговор.

В маленьком темном холле лорд Мундсли поцеловал Виолетту. Лорд Уильям тоже коснулся губами ее щеки.

— Вы были со мной так жестоки! — услышала Давитта голос лорда Уильяма. — Не согласитесь ли поужинать со мной завтра?

— Я подумаю, — ответила Виолетта.

При этих словах она посмотрела на лорда Мундсли, но он в тот момент подносил к губам руку Давитты.

— Спокойной ночи и большое вам спасибо, — поблагодарила девушка. — У меня никогда еще не было такого веселого вечера!

Давитта поспешила наверх, не дожидаясь ответа, она опасалась, что лорд не довольствуется скромным поцелуем и захочет поцеловать ее в щеку, а это казалось ей омерзительным.

Когда его губы коснулись ее руки, девушку пробрала дрожь отвращения.

Уже на лестнице, обернувшись, Давитта увидела, что Виолетта все еще внизу и беседует со своими спутниками. Голос ее был негромок, но говорила она напряженно. Лорд Мундсли и лорд Уильям слушали очень внимательно, и Давитта поняла, что речь опять идет о маркизе.

«Почему они его так ненавидят?»— вопрошала девушка и неожиданно вспомнила, что маркиз почему-то советовал ей вернуться в Шотландию. Даже когда Давитта легла в постель, надеясь крепко заснуть после тяжелого дня, мысли о маркизе не покидали ее. В темноте она будто видела красивое лицо маркиза и чувствовала на себе его проницательный взгляд.

Вспомнив совет маркиза, Давитта забеспокоилась, вдруг он действительно хотел предостеречь ее и искал для нее выход.

Да, у лорда Мундсли и у Виолетты должны быть веские причины, чтобы так его ненавидеть.

А Рози — Рози явно любила маркиза, но, должно быть, поступила опрометчиво, поддавшись чувству.

Давитта вспомнила слова Виолетты о том, что герцог выгнал Рози «с вещами». Что бы это могло значить? Разве Рози жила в его доме как гостья? И почему Виолетта сказала про драгоценности Рози, которые ей удалось сохранить?

Давитта всегда прислушивалась к своей матушке, а она говорила, что леди может принимать от джентльмена дорогие подарки только будучи помолвленной с ним. Ну конечно же, маркиз наверняка попросил руки Рози, потом они поссорились и разорвали помолвку. Вот почему Виолетта решила подыскать Рози мужа, а лорд Уильям с сарказмом заметил, что им будет кто угодно, только не Вендж.

Давитта даже не представляла, что же Рози совершила такое невероятное, раз маркиз отказался от нее после заключения помолвки.

Девушка прекрасно понимала, что актрисам трудно выйти замуж за аристократов. Но ведь женился же ее отец на Кэти Кингстон! А Виолетта упоминала за ужином Белл Билстон, которая вышла за лорда Данло, впоследствии ставшего графом Клэнкерти. Кэти не раз рассказывала, как счастливая чета Клэнкерти жила в Ирландии и воспитывала сыновей-близнецов. Говоря об этом, Кэти всегда смеялась:

— Не волнуйся, дорогая, мы с твоим отцом не строим таких глобальных планов, так что все наследство останется тебе одной!

Давитта тогда смущалась и отвечала на это, что никогда и не думает о таких вещах. Зато теперь вынуждена признать, что сто девяносто девять фунтов, поделенные на троих, были бы просто смехотворной суммой.

Кэти говорила и о еще одной актрисе, Кейт Воган, которую когда-то называли величайшей звездой «Веселого театра».

Она вышла замуж за достопочтенного Артура Фредерика Уэллсли, племянника герцога Веллингтонского.

— Правда, — уточняла Кэти, — брак длился недолго.

«А что, интересно, случилось бы с папенькой, если бы он после исчезновения Кэти женился в третий раз, — размышляла Давитта. — А так он пристрастился к выпивке… неужели актрисы могут быть хорошими женами?»

И уже в полусне Давитта слышала голос маркиза:

— Уезжайте в Шотландию как можно скорее!

Следующим утром Давитта проснулась позже обычного.

Посмотрев на часы, девушка с ужасом обнаружила, что они показывают четверть девятого.

«Ох, какой же лентяйкой меня сочтет Виолетта!»— расстроилась девушка, но тут же сообразила, что актриса еще спит.

В углу комнаты стоял кувшин с холодной водой. Давитта умылась, извлекла из сундука платье и отправилась на кухню..«

Миссис Дженкинс с накрученными на папильотки волосами, стояла у плиты.

— Доброе утро, миссис Дженкинс. — поздоровалась Давитта.

— Вы что, завтракать пришли? — спросила миссис Дженкинс, — Рановато, ну да ладно, сейчас догляжу, чем вас можно покормить.

— Рановато? — удивилась Давитта.

Миссис Дженкинс засмеялась:

— Да, кто из деревни приезжает, всегда поначалу с петухами встает. Потом привыкнете к здешним порядкам. Ваша подружка, Виолетта, та вообще глаз не продирает до полудня, а то и позже, если только с кем-нибудь из знатных не обедает.

— Можно мне что-нибудь съесть? — спросила Давитта. — Я голодна.

— Сядьте и подождите, — велела миссис Дженкинс. — Я вам поджарю яичницу. Чайник на плите, чашку и блюдце возьмите в шкафу.

Давитта достала из шкафа чашку и налила из фарфорового чайника заварки — такой крепкой, что ее пришлось сильно. разбавлять. К счастью — , на плите уже закипал чайник с немного мутноватой водой, а в шкафу отыскался молочник, правда, молоко оказалось чуть жидковато обычного.

Впрочем, Давитта была чересчур голодна, тем более сказывалось шампанское, выпитое прошлой ночью, поэтому девушка моментально проглотила завтрак и принялась горячо благодарить миссис Дженкинс.

— Да ладно вам, — отмахнулась хозяйка, — вы ж мне платите, я вам счет в конце недели выставлю.

Увидев на лице Давитты внезапный испуг, миссис Дженкинс уже мягче добавила:

— Не пугайтесь вы так, детка, я с вас три шкуры драть не собираюсь. А может, доживете до того, что будете тратить две сотни в неделю, как Лотти Коллинз.

— Двести фунтов в неделю! — воскликнула Давитта, раздумывая, не зря ли отказывается от перспективы выступать на» сцене. Но ей вспомнилась блестящая Лотти Коллинз — и она поняла, лорд Мундсли прав, неподготовленного человека это зрелище способно потрясти до глубины души. Такое разнузданное поведение казалось Давитте недопустимым для женщины, будь она хоть трижды актрисой.

В глубине души Давитта всегда хотела походить на свею матушку — мягкую, добрую и милую, но в то же время умную женщину и мастерицу на все руки. Но… кто наймет гувернантку, которая умеет ездить верхом, стрелять, рыбачить и привносить в дом уют? Ответ был ясен Давитте с самого начала…

Ее матушка имела единственный талант — быть хорошей женой, и мистер Стирлинг верно советовал Давитте поскорее выйти замуж.

«Может, я встречу кого-нибудь в Лондоне», — с надеждой подумала Давитта, хотя прекрасно осознавала всю призрачность этой мечты. Что бы там ни говорила Кэти об актрисах, удачно вышедших замуж, завсегдатаи театров и ресторанов искали среди театральных прелестниц отнюдь не спутниц жизни, а, скорее, компанию для приятного времяпрепровождения. Очаровательные красавицы, утопающие в роскошных цветах, способны лишь развлекать и смешить мужчин, а порой на — сняться к ним через стол, отчего соблазнительные вырезы платьев являли мужскому взору уж слишком откровенную картину — но замужеством тут и не пахнет.

«Нет, — твердо сказала себе Давитта, — если я выйду замуж подобным образом, я буду чувствовать себя как выброшенная на берег рыба».

И тут для нее отчетливо, словно кто-то произнес вслух, прозвучали слова: «Выйдешь замуж только по любви».

Когда лорд Мундсли обнимал Давитту за талию, девушку передергивало от отвращения, а когда он целовал ей руку, она с трудом удержалась, чтобы не броситься наутек. Почему бы это — ведь он же так мил с Виолеттой и даже целовал ее в губы?

При одной мысли о том, что он мог бы поцеловать в губы ее, Давитта содрогнулась и пожелала никогда больше не встречаться с этим человеком — правда, последнее было довольно глупо. , «Надо будет все-таки разыскать бюро по найму прислуги», — решила девушка и спросила у миссис Дженкинс:

— Скажите, есть ли здесь бюро, где нанимают домашнюю прислугу?

Миссис Дженкинс в недоумении повернулась к Давитте всем своим телом:

— А зачем вам оно?

— Я ищу себе работу, миссис Дженкинс.

— Вы что, не собираетесь на сцену, как ваша подруга?

Давитта покачала головой и горячо произнесла:

— Но вы ведь не прогоните меня, правда? Я знаю, что у вас все постояльцы — только из театра, но мне здесь так понравилось!

— Не бойтесь, — ответила миссис Дженкинс, — не выставлю. Я ж вижу, что вы леди, хоть с папашей вашим и не знакома. Какая работа вам нужна?

— Не знаю… — растерялась Давитта. — Сложно сказать. У меня совсем нет опыта… а учили меня достаточно бесполезным вещам.

Ей показалось, что миссис Дженкинс бросила на нее странный взгляд, но хозяйка только предположила:

— Может, Виолетта чего-нибудь придумает. Уж эта о себе умеет позаботиться!

— Она такая красавица, — мечтательно произнесла Давитта. — Неудивительно, что в театре ей дают хорошие роли… хотя она играет только в кордебалете.

На этот раз миссис Дженкинс не стала отвечать и снова повернулась к плите. Давитта же продолжала рассуждать вслух:

— Может быть, она даже выйдет замуж…

Тут девушка осеклась. Что за глупости она говорит! Конечно же, Виолетта выйдет за лорда Мундсли! Она ясно дала понять, что он принадлежит ей, ну а сам лорд и вовсе вел себя как собственник. И потом, они же целовались!

— Видите ли, миссис Дженкинс, — пояснила девушка, — если Виолетта выйдет замуж, мне придется искать другую покровительницу, и…

— С чего это вы взяли, что она выйдет замуж? — спросила вдруг миссис Дженкинс.

— Ну, я так подумала… наверное, они с лордом Мундсли тайно помолвлены… то есть мне так показалось…

Миссис Дженкинс издала короткий смешок:

— Чепуха все это, — отрезала она. — Как она может выйти за лорда Мундсли, если он женат?

Позже, отправившись за покупками вместе с Виолеттой — актриса присматривала новые платье и шляпку, — Давитта не переставая корила себя за наивность. Ей и в голову не приходило, что лорд Мундсли, да и не он один, развлекались в театрах и ресторанах отнюдь не в обществе своих жен. Просто сама Давитта была совершенно не опытна в подобных вопросах — ведь ее родители были очень счастливы вместе и не нуждались ни в ком, кроме друг друга да любимой дочери.

Когда Давитта узнала, что лорд Мундсли женат, возмущению ее не было предела. Как же он тогда целовал Виолетту и делал ей комплименты!

Потом Давитта почувствовала себя растерянной и очень напуганной неизвестным миром, в который она попала из своей тихой Шотландии. Интересно, а лорд Уильям женат? А маркиз? Нет, если бы маркиз был женат, он не смог бы обручиться с Рози и не стал бы приглашать ее к себе в Челси, а потом прогонять оттуда.

Все это очень сложно и запутанно, но Давитта не стала задавать вопросов Виолетте, хотя ей очень интересно было расспросить подругу. Сейчас она усиленно, внимательно помогала Виолетте, сосредоточенно выбиравшей платье в громадном роскошном магазине на Риджент-стрит. , Наконец Виолетта сделала заказ н качала давать указания портнихе, чтобы т» добавила еще кое-где лент и кружева уже и так, на взгляд Давитты, пышное платье.

Когда с платьем было покончено, Давитта спросила:

— Куда же мы поедем теперь?

— Попьем чаю в «Гантерсе» на Беркли-сквер, — добавила Виолетта. — Я тебя угощу лучшим мороженым, такое ты не могла даже пробовать, а заодно и поговорим.

Последние слова она произнесла интригующе, Давитта не знала, что и думать теперь, но промолчала. Виолетта надела прежнее платье, приколола к волосам украшенную цветами шляпку — даже булавки у нее были настоящими произведениями искусства — и взяла в руки сумочку.

— Платье будет готово завтра после полудня, мэм, — пообещала портниха. — Позвольте заметить, мисс Лок, для. нас большая честь одевать вас.

— Спасибо, — ответила Виолетта.

— Прошлым вечером я снова ходила в «Веселый, театр»— уже в пятый раз! Вы были великолепны, восхитительны!

— Спасибо.

— Послать платье на прежний адрес? — спросила портниха.

— Да, пожалуйста.

—  — А счет, как всегда, лорду Мундсли?

Виолетта кивнула.

Давитта так на месте и застыла. За платье платил лорд Мундсли, женатый человек — а, счет наверняка астрономических размеров! Матушка была бы потрясена, но Давитта никак не могла решиться сделать Виолетте замечание.

Невольно девушка вспомнила огромные счета, которые нашла после смерти отца. Конечно, он покупал наряды, украшения и множество других дорогостоящих вещей для Кэти, но… разве может мужчина дарить наряды женщине, которая еще не стала его женой?

«Хоть бы кто-нибудь что-нибудь мне объяснил», — с тоской взывала Давитта. Правда, она тут же решила для себя, что подобные вопросы не должны волновать ее — она будет вести себя так, как учила ее матушка.

Кеб высадил их на углу Беркли-сквер и Хэй-хилл, Там находилось уютное кафе. До вечера было еще далеко, но уже сейчас почти все столики были заняты. Давитта поняла, почему здесь много народа в любое время дня, стоило ей только попробовать клубничное мороженое, которое принесла Виолетта. Никогда еще Давитта не ела ничего подобного. Виолетта же от души посмеялась над ее восторгами:

— Я так и думала, что тебе понравится. А сейчас нам надо поговорить. Перед тем, как ехать в театр, я должна отдохнуть, а если мы отложим разговор на потом, я глаз не сомкну.

— О чем ты хочешь поговорить? — спросила Давитта.

— О тебе. Ты сказала мне, что приехала сюда в поисках работы. Сколько, ты говоришь, оставил тебе отец?

— Ровно сто девяносто девять фунтов и десять шиллингов, но из этих денег я уже заплатила за билет до Лондона, так что осталось немного.

— Надеюсь, ты не носишь их с собой.

— Я все-таки не совсем глупая. Я положила их в банк и завела себе чековую книжку.

—  — Это ты правильно сделала, — заметила Виолетта. — Правда, если хочешь, чтобы денег хватило надолго, не следует никому о них говорить.

— Это меня и беспокоит, — призналась Давитта. — У меня остались сущие гроши, так что я хочу найти работу — и поскорее.

— Так я и думала. Мама всегда была себе на; уме, и наверняка хорошенько общипала твоего отца, прежде чем сбежать.

— Почему ты так решила? — взволновалась Давитта. На миг, ей показалось, что Виолетта вот-вот скажет: «Потому что она всегда так поступала», но актриса помолчала и произнесла:

— Я просто знаю, твой отец был не очень богат.

Давитта не спеша съела ложку мороженого, и после негромко произнесла:

— Пришлось продать все, что было. У меня осталось только два сундука со старой одеждой.

— Да, судя по твоему платью, гардероб у тебя не шикарный, — заметила Виолетта.

Давитта залилась краской. Ей вовсе не хотелось объяснять, что надетое на ней платье принадлежало когда-то ее матушке. Она слишком хорошо понимала, как смешно смотрится этот наряд по сравнению с роскошным платьем Виолетты, оплаченным лордом Мундсли.

— Я так думаю, — говорила тем временем Виолетта, — что ты зря надеешься на хорошую работу. Во-первых, ты слишком молода, а во-вторых, слишком красива.

Давитта ошеломленно посмотрела на подругу, и Виолетта почти зло прикрикнула:

— Ну, не делай из меня идиотку! Как будто сама не знаешь, что при виде твоей детской мордашки и рыжих волос мужчины все оказываются у твоих ног.

— По-моему, ты не права.

— Ну, как хочешь, — едко заметила Виолетта, — нравится притворяться — притворяйся. А я тебе помогу — замуж выдам, хоть это и непросто, или деньгами ссужу — тут уж никаких проблем.

— Разве это так легко? — спросила Давитта.

— Пока что, я тебе не буду рассказывать всего, но ты должна довериться мне целиком и полностью. — Виолетта помолчала. — Ты мне нравишься, Давитта. Но смыслишь ты в жизни меньше, чем новорожденный цыпленок. Значит, за тобой надо присмотреть, и я этим займусь.

— Я не хотела быть тебе в тягость…

— Знаю, но я должна присмотреть, чтобы ты не превратилась во вторую Рози.

Давитта застыла.

— Ну нет, надеюсь, до такого я никогда не опущусь. Ходя мне очень ее жаль…

— Во всем виновата она сама, — отрезала Виолетта. — Она из тех плаксивых и нудных женщин, которые надоедают мужчинам, как только те привыкают к их красоте.

Давитта не совсем поняла Виолетту и промолчала, а актриса тем временем продолжала:

— Л ты другая. Ты, пожалуй, и старую птицу с дерева сманишь. Но только смотри, если это будет моя птица, мне это очень не понравится.

— Я… я не понимаю, о чем ты…

— Ну и ладно! Просто пообещай мне, что при любых обстоятельствах ты будешь меня слушаться и говорить людям только то, что я тебе позволю.

Давитта понимала все меньше и меньше.

— Я хочу, чтобы ты верила, я действую исключительно, в твоих интересах, — объясняла Виолетта. — Понимаешь меня?

— Д-да… конечно.«спасибо, — промямлила Давитта. — Я только не знаю…

— А тебе и не надо, — заверила ее Виолетта и подняла руку, подзывая официанта.

— Едем домой, не то вечером я буду страшна как смертный грех. Вечером мы с тобой погуляем.

— Погуляем? — переспросила Давитта.

— Да, у одного моего друга. Тебе… тебе понравится. Есть у тебя подходящее вечернее платье?

— Не знаю, что ты о нем скажешь… — начала Давитта.

— Что еще такое?

— Ну… оно белое.

— Ну и что?

— Это свадебное платье моей маменьки… она надевала его только по особым случаям…

— Это в самый раз, — успокоила ее Виолетта. — Надо же, свадебное платье! Да ничего лучше и придумать нельзя!

Глава 4

Девушки вернулись домой. Давитте хотелось еще многое спросить у Виолетты, но она никак не могла осмелиться.

Кроме того, девушка была очень тронута заботой подруги.

Она отдавала себе отчет, ее приезд как снег на голову, поэтому Давитта не раз повторяла себе, что должна найти работу сама, не отягощая Виолетту.

» Она права, — признавала Давитта. — Я совсем не знаю жизни. Но откуда мне было знать ее, если я жила в Шотландии и почти ни с кем никогда не общалась?«

Одно она пообещала себе твердо: ни за что не критиковать и не осуждать Виолетту и ее друзей. В конце концов, ее совершенно не касается дружба Виолетты с замужним мужчиной, ее ненависть к маркизу и другие светские дела.

Вспоминая прошлую ночь, Давитта видела перед собой вихрь красок, слышала шум и смех, она знала, что никогда не забудет великолепное театральное представление. Ослепительные актрисы, Виолетта, другие красавицы, шутки Фредди Лэси, веселье — все это слилось в один разноцветный сон.

— Боже мой, как я устала! — внезапно произнесла Виолетта. — Все эти ужины в ресторане. Слава Богу, перед театром у меня будет пара часов на сон.

— А мне надо будет ехать с тобой? — спросила Давитта.

— Конечно! Можешь посидеть в гримерной… или в ложе с Берта.

Перед последними словами актриса сделала небольшую паузу, и Давитта быстро сориентировалась:

— Я лучше в гримерной. Представление я уже видела… вчера.

Виолетта улыбнулась и с видимым облегчением произнесла:

— Ты умница, Давитта. Фокус в том, что ты не только хорошенькая, но и умненькая. Мужчины это любят.

Давитта удивленно посмотрела на подругу, не понимая, к чему она клонит, но, желая порадовать Виолетту, произнесла:

— Я так благодарна тебе за твою доброту! Если бы вчера ты прогнала меня, не знаю, что бы я делала.

— Предоставь все мне, — отмахнулась Виолетта. — Я же сказала, что присмотрю за тобой.

Кеб остановился у дома. Виолетта заплатила кебмену, и Билли распахнул перед нею дверь, сказав при этом:

— Вас там наверху ждут цветы. Кто послал — непонятно.

—  — Я же запретила тебе читать карточки на моих букетах! — рассердилась Виолетта.

— А мне и ни к чему. Если кто благородный посылает, так лакей приходит, тут и карточки не надо.

Ему явно доставляло удовольствие дразнить Виолетту, но та только задрала нос повыше и пошла к себе.

Давитта поднялась по лестнице следом за ней. Виолетта распахнула дверь, за которой оказалась роскошная спальня, раз в десять больше, чем у Давитты. На столике красовалась корзина свежих фиолетовых орхидей.

— Какое чудо! — в восхищении воскликнула Давитта.

Комната Виолетты разительно отличалась от всего остального дома. Повсюду были расставлены букеты, а огромная кровать застелена розовым атласным покрывалом, отороченным богатым кружевом. Тем же кружевом отделаны и атласные подушечки на маленьком диванчике и двух уютных креслах, стоявших по обе стороны от камина. Пол устилал белый пушистый ковер, а розовые шелковые портьеры с кисточками ничуть не походили на грубые полотняные занавески в комнате Давитты.

В спальне Виолетты было множество фотографий, стоявших везде — на каминной доске, на туалетном столике, на комоде. Около камина висели газетные вырезки со статьями и фотографии актрисы — иногда одной, а иногда с мужчинами.

Все фотографии были подписаны, и Давитта захотела разглядеть их повнимательнее, но Виолетта попросила:

— Помоги мне снять платье. Чем быстрее я лягу, тем лучше. Ох, забыла сказать Билли, чтобы постучали разбудил в полшестого. Скажи ему?

— Конечно, скажу, — пообещала Давитта, помогая Виолетте.

Повесив платье в шкаф, она убрала туда же шляпку. Виолетта натянула на волосы сеточку, нырнула в ночную рубашку и улеглась в постель.

Давитта задернула портьеры и на цыпочках вышла из комнаты, решив, что Виолетта уже уснула.

Девушка отправилась к себе в комнату, собираясь снять шляпку и отдохнуть. Но не успела она открыть дверь, как в глаза ей бросилось нечто странное — на ее сундуках, загромоздивших почти всю комнату, стояла корзина цветов, почти такая же большая, как у Виолетты, но не с орхидеями, а с белыми розами и лилиями.

Какое-то время Давитта ошеломленно смотрела на корзину, и даже решила, что она предназначена Виолетте, но тут заметила привязанную к ручке карточку. Сняв ее, девушка прочитала:

» Прелестнице из Шотландии от поверженного Мундсли «.

Давитта едва могла дышать. Ее пугала одна мысль о том, как разозлится Виолетта, узнав, что лорд Мундсли потратил такие большие деньги на подарок для Давитты.

Девушка вновь перечитала карточку, и задумалась, удастся л» ей вернуть букет, чтобы Виолетта ничего не узнала.

«Надо будет поблагодарить лорда, — подумала она. — О, если бы никогда его больше не видеть!»

Тут Давитта вспомнила о просьбе Виолетты и побежала вниз искать Билли.

Она заметила его, едва спустившись на первый этаж; Слуга разговаривал с каким-то человеком, при ближайшей рассмотрении оказавшимся ливрейным лакеем.

Билли обернулся и увидел Давитту.

— А-а, вот и вы, мисс. А я вас собирался искать.

— А я ищу вас, — ответила Давитта. — Мисс Лок просила, чтобы вы постучали и разбудили ее в половине шестого.

— Разбужу, — пообещал Билли. — А вас тут кое-кто спрашивает, поговорить хочет.

— Поговорить? — удивилась Давитта и увидела, что лакей уже не стоит в дверях, а выбежал на улицу и встал у закрытого экипажа.

— Кто это? — спросила девушка.

— Мне только известно, что с вами хочет поговорить какой-то джентльмен, — ответил Билли.

Давитта застыла в нерешительности. В этом городе у нее было два знакомых джентльмена… и с одним из них, лордом Мундсли, девушке вовсе не хотелось встречаться. Но отказ прозвучал бы слишком грубо… и потом, надо же поблагодарить его за цветы и попросить, чтобы больше он не делал ей никаких подарков.

Билли распахнул перед Давиттой дверь, и девушка прошла к карете. Лакей открыл дверь, и Давитта увидела сидевшего внутри лорда Мундсли. Он наклонился к девушке и протянул ей руку.

— Садитесь, Давитта. Я хочу поговорить с ваяю.

— Я… я как раз собиралась прилечь отдохнуть…

— Я задержу вас недолго.

Не видя другого выхода, Давитта протянула ему руку я села в карету. В тот же миг лошади тронулись, я девушка испуганно спросила:

— Куда вы меня везете? Мне ведь надо вернуться!

— Не волнуйтесь. Мы только проедем чуть медленней по дороге, чтобы на нас не глазела вся улица, — ответил лорд Мундсли.

Давитта поняла, что именно он хотел сказать — их не должна увидеть в первую очередь Виолетта.

Лорд был прекрасно одет — с гвоздикой в петлице и огромной жемчужной булавкой в галстуке. Он держался очень уверенно, и Давитта поневоле засмущалась. Чтобы скрыть волнение, она быстро заговорила:

— Я должна поблагодарить вас. Вы были очень добры… и цветы чудесные… но прошу вас, не присылайте мне больше ничего!

Она ожидала вопроса «почему?», но вместо этого лорд спросил:

— Боитесь, что Виолетта будет ревновать? Вот об этом я и хотел поговорить.

Лошади остановились. Давитта поняла, что ее никто не собирается похищать, и уже спокойнее спросила:

— О чем именно вы хотели бы поговорить?

— Ответ прост — о вас и обо мне.

Заметив удивленный взгляд Давитты, лорд Мундсли пояснил:

— Вы не могли не заметить, моя прелестница, что я стал вашим рабом с первой же встречи. Я хочу сделать вам некое, предложение…

— П-предложение? — переспросила Давитта.

Лорд Мундсли не шевельнулся, но Давитту уже охватило то знакомое чувство отвращения, как и прошлым вечером, когда он обнимал ее, и девушка инстинктивно отодвинулась подальше на сиденье, жалея, что в карете слишком мало места.

— Как я понял из слов Виолетты, — продолжал лорд Мундсли, — вы приехали в Лондон на поиски работы. Конечно, я мог бы поговорить с Джорджем Эдвардсом и устроить вас в «Веселый театр», но мне кажется, вы не рождены для сцены.

Давитта издала вздох облегчения, решив, что ее опасения напрасны, лорд Мундсли просто пытается помочь ей. Повернувшись к лорду, она ответила:

— Я очень благодарна вам за эти слова. На сцене меня ждал бы провал… и к тому же такая жизнь мне совсем не по вкусу… да и маменька не одобрила бы.

— Ваша матушка умерла, — заметил лорд Мундсли, — поэтому вас не должно заботить ее мнение.

Давитта возмутилась — как он смеет говорить такие вещи?

— Согласитесь, — продолжал лорд Мундсли, — ваша матушка не обрадовалась бы, узнай, что вы живете в нужде и лишь мечтаете о роскоши, в которой такие красавицы, как вы, должны купаться по праву.

Широко распахнув огромные глаза, Давитта робко спросила:

— О чем вы говорите… я не понимаю…

— Я говорю, моя дорогая, что с радостью подарю вам уютный домик в Челси, множество платьев и вообще все, что вы пожелаете.

Услышав такое, Давитта просто задохнулась от ужаса. Но не успела она прийти в себя, как лорд Мундсли уже обнял ее и притянул к себе. Девушка начала вырываться.

— Нет! — закричала она. — Как вы можете… как вы смеете! Это дурно… отвратительно! Вы ведь женаты! Это против всех законов… это страшный грех!

Ее слова звучали так страстно, что лорд Мундсли даже оторопел. Он не отпустил девушку, но на его лице было написано глубочайшее изумление. Девушка вновь попыталась вырваться. л — Послушайте, Давитта… — начал было лорд, но крик?

Давитты заглушил его слова:

— Я ничего не буду слушать! Я ничего не хочу слышать… ничего!

Извернувшись, девушка вырвалась из объятий лорда, распахнула дверцу кареты и выскочила на дорогу, не успев удивиться тому, что лорд Мундсли даже не пытался остановить ее.

Давитта побежала по тротуару к дому. К счастью, дверь оказалась открыта — Билли как раз забирал у торговца какой-то сверток.

Давитта пробежала мимо слуги и взлетела по лестнице с такой скоростью, словно за ней мчались все гончие преисподней. Влетев в свою комнату, она захлопнула дверь, заперла ее на замок, протиснулась мимо сундуков и бросилась на кровать.

— Как он мог… как он посмел предложить такое! — бормотала она.

Ее сердце бешено билось, а шляпка, свалившаяся с головы, болталась на лентах за спиной. Швырнув ее на пол, Давитта уткнулась лицом в подушку. Вот, значит, какие порядки в этом Лондоне! Вот что на самом деле произошло с Рози! Но как можно было подумать, что Рози была любовницей маркиза и он вышвырнул ее не из-за размолвки, а из-за того, что больше не нуждался в ней?! Это так отвратительно, Давитта не в состоянии даже постигнуть всей глубины этого кошмара.

Разумеется, ей приходилось слышать о женщинах, которые, говоря библейским языком, «вершили прелюбодеяние», и о которых в приличном обществе говорить не принято. В деревне неподалеку от замка Килкрейгов был случай, девушка убежала из дому с женатым волынщиком, а значит, он не мог жениться на ней. Давитта услышала об этом от слуг и сразу же кинулась с вопросами к маменьке. Та осторожно объяснила, что таким образом девушка потеряла любовь родителей и уважение всех знакомых.

— Зачем же она это сделала, маменька? — недоумевала Давитта.

— Она поддалась соблазну, — коротко ответила матушка.

— Все равно не понимаю, — возражала Давитта. — Зачем ей было бежать с человекам, который никогда на ней не женится?«.

— И такое бывает, дорогая. Но я не хочу говорить об этом. Эти вещи лучше забывать, и как можно скорее.

Но слуги продолжали судачить о сбежавшей Джинни»и Давитта не могла сдержать любопытство.

— Я всегда говорила, что она плохо кончит, — шептались женщины. — Ничего, когда он получит от нее сполна все, что захочет, она пожалеет о своей глупости.

Тогда Давитта не поняла, на что намекали слуги, но не стала задавать вопросов — ей все равно ничего не желали объяснять. Через два года пришло известие, что Дженни родила, а волынщик оставил ее, и бедная девушка утопилась вместе с ребенком. Давитта все-таки не выдержала и спросила у матери:

— Почему же люди это допустили? Разве Джинни не могла вернуться домой?

— Если бы она вернулась, родители не пустили бы ее на порог, — ответила маменька.

— Как, неужели они обрекли бы ее на голодную смерть?!

— Сама я никогда не смогла бы так поступить, — призналась матушка, — но я прекрасно знаю родителей Джинни.

Это люди сурового и строгого нрава, к тому же истово верующие. Они никогда не простили бы дочери позор, который она навлекла на их семью.

Давитта пыталась обдумать услышанное. Джинни ведь была так красива и молода — как же получилось, что она убила и себя, и ребенка, и никто даже не пожалел о ней?

Л А теперь в такой ситуации едва не оказалась она сама. Как мог почтенный джентльмен, лорд Мундсли, предложить совсем незнакомой девушке, не своей жене, дом в Челси и… любовь? Он хотел сделать Давитту своей любовницей — а сама Давитта и подумать не могла, что ей предложат нечто подобное. Как были бы потрясены папенька с маменькой, узнай они об этом! Да что там — будь папенька жив, он бы жестоко наказал лорда Мундсли за нанесенное дочери оскорбление.

Тут в голове у Давитты родилась еще одна мысль, заставившая девушку на мгновение онеметь — ; Лорд Мундсли как-то по-особенному говорил с Виолеттой и даже целовал ее на прощание. Неужели… неужели Виолетта — его любовница?!

Нет, с радостью догадалась Давитта, это не так, не то Виолетта давно бы уже жила в Челси. А раз она все еще здесь, значит, она отказалась от гнусного предложения лорда.

Чувство облегчения нахлынуло на Давитту теплой волной и смыло остатки потрясения. Виолетта честная девушка. Она никогда бы не пошла на такую сделку.

Но почему лорд Мундсли предложил свое покровительство Давитте, едва познакомившись с ней? Она не понимала и могла только гадать, дело ли это рук Виолетты — актриса наверняка описала жизнь подруги в самых мрачных тонах, ведь у Давитты нет ни денег, ни работы, — и лорд решил по-своему помочь ей.

Давитта все еще чувствовала его объятия и с ужасом думала, что, если бы она не сопротивлялась, он сумел бы даже поцеловать ее.

— Ненавижу его! — воскликнула девушка. Впрочем, для того, чтобы выразить ее отношение к лорду, этих слов было явно недостаточно. — , Никогда больше не хочу видеть его!

К сожалению, вечером в театре ее ждала неминуемая встреча С этим человеком. .«Останусь здесь, дома», — твердо решила Давитта, и встала с кровати, чтобы поднять шляпку и убрать ее в шкаф.

Тут она поняла, чтобы отказаться от задуманной поездки с Виолеттой, ей придется придумать вескую причину.

Что бы такое сказать и не обидеть Виолетту?

Одно Давитта знала — Виолетта считала лорда Мундсли почти своей собственностью. Да и поведение лорда Мундсли яснее слов говорило о его любви к Виолетте. Но теперь он изменил ей — если, конечно, можно так сказать, ведь он уже женат, — и попытался переметнуться к Давитте.

«Я не смогу рассказать этого Виолетте! — лихорадочно соображала Давитта. — Это ее расстроит… а она ведь была так добра ко мне!»

Девушка огляделась. У нее было такое чувство, что мир кружится вокруг с умопомрачительной скоростью, а она тщетно пытается остановить эту суматоху.

Случившееся ни в коем случае не должно дойти до Виолетты.

«Все равно рано или поздно она узнает, что он за человек, — подумала Давитта, — но узнает не от меня!»

Девушка села на кровать и взмолилась о помощи к маменьке.

— Я попала в неприятности, маменька, — почти плакала она. — Подскажите, что мне теперь делать? Скажите, как уберечься от лорда Мундсли и не обидеть Виолетту… она ведь» была так добра ко мне…

Она не удивилась, когда ответ снизошел на нее, словно озарение. В голове у Давитты сложился план: этим вечером, чтобы не возбуждать подозрений Виолетты, она отправится вместе с ней, ведь лорд Мундсли не посмеет ничего рассказать актрисе. А на следующий день Давитта первым делом отправится в бюро по найму и согласится на любую работу, какую ей только предложат.

Давитта вздохнула.

«Это единственное, что я могу сделать, — сказала она себе. — Одно успокаивает, если первая полученная работа окажется неприятной, есть кое-какие деньги, чтобы продержаться до получения другого места».

Девушка тряхнула головой и заставила себя отбросить прочь страх и чувство опустошенности. Она никого не станет бояться и сумеет справиться с лордом Мундсли.

«Когда я исчезну, он снова начнет думать только о Виолетте, — решила Давитта. — Надо будет только не оставлять нового адреса, чтобы он не смог отыскать меня».

К своему удивлению, она подумала, что больше всего хотела бы сейчас посоветоваться с маркизом. Именно его красивое, хоть и с циничным выражением лицо стояло перед девушкой всю ночь. Он велел возвращаться в Шотландию и оказался прав — именно так ей следовало поступить. Наверное, он догадывался, что лорд Мундсли или кто-то вроде него станет делать Давитте нескромные предложения только потому, что она находится в обществе актрис из «Веселого театра».

«Он прав, тысячу раз прав, — повторяла Давитта. — Здесь мне не место».

— Однако ее продолжали одолевать смутные сомнения, и когда девушка наконец отправилась к Виолетте, чтобы помочь ей одеться, актриса воскликнула:

— Какая ты бледная, Давитта! Наверное, это из-за платья. Странно, а я думала, что белый цвет пойдет к твоим рыжим волосам.

— Я просто немного устала, — ответила Давитта. — А как тебе мое платье?

Виолетта внимательно осмотрела ее с головы до ног.

— Ничего, по-своему симпатичное.

Самой Давитте это платье всегда казалось великолепным.

Оно было отделано брюссельским кружевом, и матушка не раз рассказывала, что платье приобретено в лучшем магазине Эдинбурга. Когда-то оно произвело настоящий фурор на Западных островах, тогда матушка выходила замуж за сэра Иэна Килкрейга.

«Там никогда не видели ничего подобного, — с улыбкой вспоминала она. — Мне подарила его крестная — она была очень рада, что я выхожу замуж за достойного человека. Платье привезли за неделю до свадьбы, и к нам тут же стали приезжать со всей округи, чтобы посмотреть на это чудо».

«Наверное, вы были самой красивой невестой в мире!»— восхищалась Давитта.

«Может быть… но не из-за платья. Я просто была очень счастлива — я ведь горячо любила твоего отца, он самый лучший из всех мужчин, каких я только знаю».

Полупрозрачное кружево выглядело легким и невесомым, Давитта в нем походила на принцессу или королеву фей из волшебной сказки. Она первый раз надела это платье и тут же почувствовала себя взрослой женщиной, потому что платье открывало шею и точеные белые плечи девушки.

«Я должна быть естественной и непринужденной, — напомнила себе Давитта. — Я не позволю никакому лорду Мундсли меня пугать!»

Конечно, на деле все оказалось значительно труднее, чем на словах, и когда после представления Давитта вслед за Виолеттой спустилась к выходу, она так испугалась, что от страха не осмелилась поднять на лорда глаза.

Сам же лорд Мундсли был по-прежнему неуязвим.

— Виолетта, сегодня ты прекраснее обычного! — произнес он, целуя руку актрисе.

— Почему ты не пришел в антракте, Берта? — надула губки Виолетта.

— Мне нужно было повидаться с друзьями, — ответил Лорд Мундсли. — Они, конечно, жаждали познакомиться с тобой, но я решил приберечь тебя для себя.

Давитта хорошо поняла прозрачный намек коварного лорда — он принадлежит Виолетте и Давитте даже мечтать не стоит о его разоблачении.

Давитте ужасно хотелось высказаться, кричать, что она никогда бы не унизилась до подобного гнусного предложения, но, к сожалению, она могла только молчать, словно ничего не произошло.

В карете лорд Мундсли на этот раз не пытался сесть между девушками, как прошлым вечером, и устроился на противоположном сиденье. И все же Давитта чувствовала его пронзающий насквозь взгляд и потому отвернулась и стала смотреть в окно.

— Все готово? — спросила Виолетта.

— Будь спокойна, — ответил лорд Мундсли. — Борису шутка понравилась. Он согласен.

— Ты уверен, что ОН там будет?

— Абсолютно уверен. Он собирается продать Борису несколько лошадей и хочет обсудить это. А обсуждение будет бурным, это точно.

— Да, лошади намного интереснее женщин, — усмехнулась Виолетта.

— Обижаешь, моя прелесть, — елейно возразил лорд Мундсли. — Ты сегодня просто сногсшибательно выглядишь.

Это платье тебе так к лицу!

— Я рада, что тебе нравится, — ответила Виолетта. — Я купила его специально для тебя.

«А заплатили за него вы!»— подумала Давитта, но тут же побранила себя за такие разнузданные мысли. Как жаль, что приходится ехать на эту вечеринку! Ну почему она не может вернуться в родную Шотландию! Ладно, она все равно не допустит, чтобы мерзкий лорд Мундсли испортил ей настроение! В конце концов, в ее жизни наступил период приключений… а если она не сможет больше сносить их, то вернется домой.

— А на Давитте сегодня свадебное платье ее матери, — внезапно выпалила Виолетта.

Лорд Мундсли издал сухой смешок.

— Что мне в тебе особенно нравится, Виолетта, так это твое чувство юмора.

— Я не шучу! — возразила Виолетта.

Лорд Мундсли снова засмеялся. Давитта решила, что он смеется над ее матушкой, и теперь она возненавидела лорда пуще прежнего. Предупредить бы только Виолетту, что этого человека следует опасаться!

— Вот мы и приехали! — объявила актриса через несколько минут. — Когда князь приезжает в Лондон, он всегда снимает самые роскошные дома, но разрази меня гром, я не понимаю, как ему это удается.

— Денег много, вот и удается, — ответил лорд Мундсли. — Он снимает дома на сезон и платит за них по-королевски. Герцог говорил, что просто не смог устоять против такой астрономической суммы.

— Что ж, честно сказано, — заметила Виолетта. — Жду не дождусь увидеть Аксминстер-хаус изнутри! Герцог-то меня и ни порог не пустил бы!

Лорд Мундсли рассмеялся:

— Тут ты права. Аксминстер старый ворчун. И актрис он недолюбливает.

— Слава Богу, у князя с этим все в порядке! — заключила Виолетта. Тут дверца кареты распахнулась, и она ступила на ярко освещенную улицу.

Аксминстер-хаус был поистине великолепен. Давитта заранее знала, что никогда не пожалеет об этом вечере, только поднимаясь по крытой алым ковром дорожке на второй этаж.

Ей всегда хотелось побывать в огромном дворце с фамильными портретами и гобеленами на стенах и с массивными хрустальными канделябрами, сияющими светом сотен свечей.

К удивлению Давитты, лакей в красивой ливрее провел их отнюдь не в огромный зал, который девушка ожидала увидеть на втором этаже. Гости прошли по коридору и оказались в небольшом зале, где их приветствовал сам хозяин дома.

Князь был мужчиной средних лет, прекрасно одетым, с небольшой бородкой и весело поблескивающими темными глазами. При взгляде на него Давитте сразу же вспомнился Романо, хозяин ресторана.

Повсюду в комнате стояли цветы, но их красоту, несомненно, затмевало собравшееся здесь общество — кое-кого из дам Давитта уже видела в «Веселом театре», например, Лотти Коллинз и еще нескольких ведущих актрис. Они были одеты в яркие, специально сшитые для такого случая платья и украшены сверкающими драгоценностями. То и дело отовсюду выкрикивались знакомые имена актрис из других театров — Давитта не знала их в лицо, но немало слышала об этих женщинах.

Шампанское лилось рекой. Минут через двадцать после прибытия компании Давитты хозяин пригласил гостей в обеденный зал, походивший на настоящий ресторан.

В центре зала стоял стол, за который сел князь с дюжиной особо близких друзей, а для остальных тут и там были расставлены небольшие столики на шестерых, четверых или даже двоих человек. Мерцающие на столах свечи — единственное освещение — создавали в зале интимную обстановку, но неумолкавшая музыка и большое количество гостей несколько портили это впечатление.

В зале с разных сторон играли сразу два оркестра — один исполнял романтические вальсы, а второй, цыганский, играл страстные быстрые мелодии с перезвоном цимбал и уханьем барабанов.

От такой роскоши у Давитты захватило дух. Князь представил ее доброй дюжине молодых людей, и девушка сочла его великолепным хозяином. К тому же теперь, когда кавалеры окружили ее вниманием, она могла не бояться лорда Мундсли.

Сам лорд не заговорил с Давиттой ни разу за весь вечер.

Он ни на шаг не отходил от Виолетты и танцевал с ней почти все танцы, крайне неохотно позволяя ей принимать приглашения других джентльменов.

Когда ужин закончился, занавес в конце обеденной залы поднялся вверх. За ним открылась небольшая сцена. Теперь гости могли не только сидеть и угощаться, но и наблюдать за представлением на сцене.

К удовольствию Давитты, молодые люди наперебой приглашали ее на танец. До сих пор девушке приходилось танцевать только с отцом — она брала уроки в Эдинбурге, так как матушка считала это умение необходимым для девушки, но других партнеров у нее никогда не было. И вот она впервые в жизни танцевала с молодыми людьми, и не с одним, а с несколькими по очереди.

— Вы так легки в движениях, словно фея, — восхищался один кавалер, когда они кружили по залу под вальс Штрауса.

Поддавшись очарованию музыки, Давитта позабыла все свои страхи. Неожиданно, в танце с высоким молодым гвардейцем она вдруг заметила сидящего за столом маркиза и вспомнила, что его не было за ужином. Но вот — сидит, с циничным выражением лица, причем усадили маркиза подле князя. В одной руке он держал бокал бренди, а в другой — сигару.

Давитта поймала на себе его взгляд и вновь почувствовала невероятную силу, исходившую от этого человека. Она едва не оступилась и в тот же миг услышала голос своего партнера:

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

— Прошу прощения, — поспешно извинилась Давитта. — О чем вы спрашивали?

— О ком вы думаете? — поддразнил ее гвардеец. — Уж конечно, не обо мне.

— Извините, — повторила Давитта.

Улыбнувшись, ее кавалер ответил:

— Ну что вы, разве можно сердиться на такую очаровательную девушку!

Как ни странно, Давитта не ощутила и сотой доли той неловкости, которую испытывала от комплиментов лорда Мундсли. Она вновь оглядела зал и нашла глазами маркиза. Интересно, почему Виолетта с лордом Мундсли так ждали его на приеме — они же ненавидят его!

«Пусть они делают что хотят, а я буду веселиться», — решила девушка.

Она танцевала еще не меньше двух часов, и только потом поняла, что довольно давно не видела ни Виолетты, ни лорда Мундсли. Поискав их взглядом, она увидела парочку за горячей беседой с князем в противоположном углу залы.

«Что они замышляют?»— не унималась Давитта. Впрочем, она не сомневалась, что маркизу ничего не грозит — он ведь обладает намного большей властью, чем эти двое. Но… о чем же они тогда так увлеченно беседуют?

Музыка стихла, и заговорил князь.

— Я хочу кое-что сказать, — произнес он низким голосом с едва заметным акцентом, придававшим его произношению некий шарм.

Все присутствующие дамы тут же окружили князя, шурша пышными юбками.

— Что вы хотите сказать, ваше высочества? — спросила одна из них. — У вас есть какой-нибудь сюрприз?

— Даже несколько, — ответил князь. — Во-первых, сейчас будет котильон, после которого все участвующие получат подарки.

Раздался восторженный крик. Одна из женщин, уже немолодая, пылко произнесла:

— Борис, дорогой, вы так щедры!

— Ну что вы, Долорес, не более, чем вы, — ответил князь.

Раздался взрыв смеха. Смеялись все, даже сама Долорес.

— А прежде котильона, — продолжал князь, — мы отпразднуем мой день рождения.

— Ваш день рождения? — воскликнули дамы. — Почему же вы молчали? Мы не знали! Надо было приготовить вам подарок!..

— Вы сделали мне самый лучший подарок, приняв мое приглашение, — ответил князь. — А сейчас я разрежу торт и мы выпьем за мое здоровье такого прекрасного вина, какого вы не пили никогда — оно из моих собственных виноградников.

Слуги внесли огромный торт с глазурвю, на, котором горели свечи. Лакеи опустили торт на столик перед князем. Тут Давитта почувствовала, что кто-то коснулся ее руки, и увидела рядом. Виолетту.

— Давай подойдем поближе, чтобы все разглядеть, — предложила актриса и потащила Давитту сквозь толпу гостей к князю.

— Я хочу, чтобы моя подруга из Шотландии смогла посмотреть на эту пышную церемонию, ваше высочество, — сказала Виолетта князю. — Ей все в новинку, так не лишайте же ее этого удовольствия!

— Ну что вы, что вы, — отозвался князь. — Пожелайте мне счастья, мисс Килкрейг.

— От всей души! — Давитта вновь засмущалась.

Улыбнувшись ей, князь взял нож, ручка которого была инкрустирована драгоценными камнями, и приготовился резать торт.

— Вначале нужно задуть свечи, — вспомнил он. — Сколько задую, столько лет и проживу счастливо.

— Только не жульничать! — раздался чей-то голос.

— Ни за что! — заверил князь.

Он глубоко вдохнул и одним махом задул все свечи на торте.

Раздались восторженные крики. Гости захлопали в ладоши.

— Загадайте желание! — напомнила Виолетта.

— Я уже загадал… но его надо держать в секрете!

Князь вонзил нож в торт и разрезал его. Слуги немедленно засновали с подносами, на которых стояли бокалы с вином.

Один поднос, золотой, с тремя бокалами, поднесли князю.

— А это, — произнес князь, — для меня и для моих особых гостей.

Взяв бокал, он повернулся к маркизу.

— Вендж, мы с вами были соперниками на бегах, а временами и в любви. Я хотел бы, чтобы вы выпили за мое здоровье, и тогда мы еще много лет сможем оставаться соперниками — и друзьями!

— Будьте в этом уверены, ваше высочество, — отозвался маркиз. — Обещаю, что приложу все усилия, чтобы победить вас.

— А я со своей стороны обещаю, что никогда не сдамся!

Раздался громкий смех. Князь взял оставшиеся два бокала и, к удивлению Давитты, повернулся к ней со словами:

— У нас в стране считается, что рыжеволосые женщины владеют колдовской властью над мужчинами. Из всех присутствующих вы единственная рыжеволосая леди, мисс Килкрейг, и я прошу вас выпить за мое здоровье. Пусть будущее принесет удачу и вам, и мне!

Давитта приняла у него бокал и застенчиво произнесла:

— Я… я надеюсь, что будущее принесет вашему высочеству удачу… и счастье.

— Благодарю вас.

Князь поднял бокал.

— Давайте выпьем за будущее, — произнес он, — до дна!

Гости подняли бокалы.

— За Бориса! — закричали они. — За будущее!

Давитта поднесла бокал к губам, намереваясь пригубить вино, но Виолетта прошептала ей на ухо:

— Надо выпить все, иначе ты оскорбишь князя!

Не осмеливаясь возразить, чтобы не привлечь к себе внимания, Давитта выпила все содержимое бокала — сладковатую ароматную жидкость с клубничным привкусом. Она обрадовалась, что вино оказалось не таким крепким, как она ожидала.

Девушка повернулась было к князю, но тут комната поплыла у нее перед глазами — вначале медленно, а потом все быстрее и быстрее, под ураган цыганской мелодии, которая становилась все громче, которая оглушала…

Звук стал непереносимо громким, но внезапно темнота и тишина окутали девушку…

Глава 5

Все тело ныло, словно от сильной усталости. Во рту пересохло — должно быть, накануне было выпито слишком много шампанского. Давитта с трудом открыла глаза.

Она тут же решила, что спит, потому что рядом с ней, в ее комнате, в ее постели… лежал мужчина! Увидев его белоснежную рубашку и темную голову, Давитта снова зажмурилась.

Ей очень хотелось проснуться и избавиться от сухости во рту и головной боли.

Внезапно рядом раздались голоса и смех. Открыв глаза, Давитта заметила в дверях Виолетту и лорда Мундсли. Вначале их лица расплывались в ее глазах, но рядом она увидела — нет, не может быть, это кошмар!

Разъяренная Виолетта произнесла:

— Как вы могли, милорд! Как вы посмели так обойтись с моей бедной подругой, которая только что приехала из Шотландии!

Давитта догадалась, что актриса обращается вовсе не к ней. Медленно, дрожа от страха, девушка повернула голову.

Это был не сон. Рядом с ней лежал маркиз!

Давитта оцепенела от ужаса, они лежали на огромной кровати под роскошным балдахином, мягко струящимся с золотого венчика. Отделанные кружевом подушки были разбросаны повсюду.

«Я должна проснуться! — подумала Давитта. — Ну же!»

Но маркиз и не думал исчезать. Он был рядом — в белой рубашке, без фрака… Это был не сон!

Похоже, маркиз был потрясен не меньше Давитты. Какое-то мгновение он лежал неподвижно. Потом, приподнявшись на локте, недовольно спросил:

— Что здесь, черт возьми, происходит.«

Сев на кровати, он заметил рядом с собой Давитту. Виолетта не унималась:

— Вы опозорили мою подругу! Я не могу позволить, чтобы ее репутация пострадала! Вам придется отвечать!

На лице маркиза отразились ярость и презрение. Он молча встал с кровати — Давитта подметила, что он нетвердо стоит на ногах. Маркиз взял с кресла фрак и стал надевать его, но тут заговорил лорд Мундсли.

— Попался, Вендж! Теперь либо женись на девушке, либо плати!

Давитта задержала дыхание. Сквозь шум в голове она все же начинала понимать, что произошло. Она вспомнила тост князя, вспомнила, как ее заставили выпить бокал вина до дна, вспомнила слова Виолетты, что отказ станет оскорблением…

И тут она догадалась. Ее опоили! Она вспомнила, как комната закружилась и как потом наступила темнота.

Вероятно, то же самое произошло с маркизом. Вот каков был план Виолетты и лорда Мундсли — опозорить маркиза и заставить его раскошелиться: расплатиться и за победу на бегах, и за его обращение с Рози.

Но почему она, Давитта, стала приманкой?

Надо обязательно объяснить маркизу, что она не виновата!

Но губы девушки пересохли, она все еще не могла ни говорить, ни шевелиться. Ей оставалось только сидеть и наблюдать за происходившим.

Маркиз наконец справился с фраком и, расправив лацканы, ледяным голосом произнес:

— Имейте в виду, шантажировать себя я не позволю!

— Думаю, вы все же предпочтете заплатить! — фыркнул лорд Мундсли.

Маркиз промолчал и, сохраняя достоинство, направился к двери. Тут вступила Виолетта:

— У Давитты в отличие от Рози не осталось никаких украшений, поэтому, я думаю, скромная сумма — допустим, тысяч пять фунтов — утешит ее разбитое сердце.

Маркиз был уже у двери. Когда он потянулся, чтобы открыть ее, лорд Мундсли насмешливо добавил:

— Бесполезно, Вендж! Ты попался, и попался крепко! У нас есть фотография, и не одна, с тобой и этим невинным ребенком. А она, позволь тебе заметить, вовсе не актриса, а чистая и достойная девушка… точнее, была таковой до сих пор, пока не вмешался ты!

Маркиз сделал несколько шагов назад и встал перед лордом Мундсли. Кулаки его сжались, и Давитте показалось, что маркиз вот-вот ударит лорда.

С некоторым усилием Давитта заговорила:

— Не надо… не надо! Это не так… я, ..

Не успела она продолжить, как Виолетта уже была рядом.

Впившись пальцами в руку девушки, она прошипела:

— Ни слова! Молчи!

— Но я… — промямлила Давитта, однако поняла, что мужчины не слышат ее слабого голоса.

— Я слишком хорошо понимаю, почему вы пошли на эт, — спокойным голосом произнес маркиз.

— Сами виноваты, Вендж, — ответил лорд Мундсли. — На этот раз вы проиграли, так что придется платить. Как уже сказала Виолетта, фотографии будут стоить вам пять тысяч фунтов.

В этот миг лорд выглядел еще отвратительнее обычного, Давитта была почти уверена, что маркиз вот-вот ударит его.

Однако это совсем не достойно маркиза, и он лишь произнес:

— Подите вы к дьяволу!

С этими словами он вышел из комнаты и хлопнул дверью.

Воцарилось молчание. Его прервало восклицание Виолетты;

— Мы выиграли!

— Выиграли! — подтвердил лорд Мундсли. — Он заплатит… ему ничего не остается.

Подойдя к изголовью кровати; лорд оперся на нее и посмотрел на Давитту.

— Ну, моя прелестница, — произнес он, — мы как-никак оказали вам услугу. С пятью тысячами вам не придется идти на первую попавшуюся работу!

В его глазах Давитта увидела тот же сальный огонек, что и тогда, в карете. Ей захотелось убежать прочь. Как она боялась его, как ненавидела! Как противна ей была его улыбка? Он унизил ее и заставил участвовать в этом грязном замысле, чтобы обобрать маркиза!

Давитта не в силах была высказать сейчас все, что крутилось у нее в голове. Она повернулась к Виолетте и тихо произнесла:

— Я… хочу домой…

— Я тебя отвезу, — обещала Виолетта, помогая Давитте встать с кровати. Когда ноги девушки коснулись пола, комната опять закружилась, и Давитта слабо покачнулась.

— Ну-ну, все в порядке, — утешала ее Виолетта. — Выспишься, и все пройдет.

Она обхватила Давитту за плечи и повела к двери, но тут вмешался лорд Мундсли:

— Я помогу.

Давитта отшатнулась, а Виолетта произнесла:, — Не надо, все в порядке. Проследи, чтобы никто нас не видел. Она ни с кем не захочет говорить.

— Нет, нет!

— Не бойся, — успокаивала подругу Виолетта, пропуская вперед лорда Мундсли. — Гости уже разъехались… а те, кто остался, пьяны до того, что не отличат нас от мебели.

— А… а князь?

— Он решил, что это просто шутка. Он не станет болтать… а гости просто не поняли, что произошло. Мы быстро отнесли тебя наверх, а все продолжали веселиться.

— Как ты могла , пойти на такое? — сокрушалась Давитта.

— Потом расскажу.

Подходя к лестнице, Давитта уже достаточно твердо держалась на ногах, но все еще опиралась на руку Виолетты.

Карета лорда Мундсли ожидала их у входа. Когда она тронулась, Давитта откинулась на подушки и закрыла глаза» чтобы не говорить о случившемся. Вместо этого ей пришлось слушать, как лорд Мундсли и Виолетта самым, наглым образом потешаются над обманутым маркизом.

— Никогда даже и не думал, что сумею так его подловить! — самодовольно заметил лорд Мундсли, — Виолетта, золотце мое, ты просто гений!

— Твоя месть меня мало волнует, — , заметила Виолетта. — — Пусть у этого маркиза хоть вся конюшня победит — мне плевать. Надо было позаботиться о Давитте. Теперь она богата и не нуждается ни в чьей помощи.

На предпоследнем слове она сделала ударение, и Давитта испугалась, что Виолетте может быть известно о предложении лорда Мундсли. Нет, наверное, Виолетта просто заметила взгляды, которые бросал на Давитту маркиз — слишком уж они откровенны.

«Ненавижу его! Ненавижу!»— повторяла Давитта, всю дорогу не открывая глаз.

Ненависть и отвращение придали ей сил, она выбралась из кареты без помощи маркиза и взбежала по лестнице прежде, чем он вошел в холл.

Оглянувшись, уже на лестнице, Давитта увидела, как лорд Мундсли обнимает Виолетту. Ну как она может позволять ему целовать себя!

Очутившись в своей комнате, Давитта наконец смогла расслабиться. Она снимала платье, с тоской понимая, что свадебный наряд маменьки опозорен, и она, Давитта, никогда больше не сможет надеть его.

Вошла Виолетта.

— Не расстраивайся так, — примирительно произнесла она. — Я понимаю, что ты испугалась, но поверь, когда ты получишь от маркиза чек, ты будешь благодарна мне.

— Я… я не возьму этих денег, — тихо сказала Давитта.

— Не будь дурой! — оборвала ее Виолетта. — Ты не хуже меня знаешь, что у тебя нет выхода — разве что принять предложение, которое вот-вот сделает тебе Берти.

У Давитты прервалось дыхание.

— Я не слепая, — продолжала Виолетта, — и прекрасно вижу, как он смотрит на тебя, хоть пока и молчит.

Давитта надеялась, что на ее лице не отразилось облегчение, которое она испытала при этих словах.

— Мне не то чтобы очень жаль терять его, — говорила Виолетта, — в конце концов, мало ли поклонников вокруг?

Но я знаю Берти — ты вскорости надоешь ему, когда он получит то, чего хочет.

Давитта уже слышала эти слова. Дженни убила себя и ребенка потому, что волынщик не мог на ней жениться.

— Как ты можешь быть с ним так дружелюбна, Виолетта… он ведь женат!

— А я и не жду, что Берта или кто-нибудь из его компании женится на мне, — рассмеялась Виолетта. — Мне с ним весело, он щедро платит за платья и меха — чего же еще?

Конечно, есть и такие, как Вилли, благослови Боже его чистую душу, но у них обычно нет и двух пенсов в кармане.

— Но… но это же не правильно, — бормотала Давитта.

Усмехнувшись, Виолетта повернулась к ней спиной.

— Расстегни мне платье, вот так, спасибо, и перестань волноваться. Я спасла тебя от выбора между грехом и голодной смертью, а больше тебя ничего не должно беспокоить.

Давитта расстегнула платье, и Виолетта протиснулась к двери, сказав на прощание:

— Спокойной ночи. Скажи им там, внизу, чтобы не будили меня. Спать хочу — умираю!

Когда дверь за Виолеттой закрылась, Давитта села на кровать, спрятала лицо в ладонях и задумалась.

Было уже десять часов утра, когда Давитта уложила сундуки и попросила Билли отнести их вниз. Девушка знала, что Виолетта проспит еще по меньшей мере два часа, а значит, у нее есть время исчезнуть.

Она была уверена, что, как ни сопротивляйся и ни спорь, Виолетта и лорд Мундсли заставят ее взять деньги маркиза, а сама идея принять от него хоть фартинг поистине унизительна.

Давитта будто слышала маменькин голос, приказывающий ей бежать и скрываться, только не участвовать больше в этой грязной игре.

Давитта знала, что шантаж карается законом, но понимала, что маркиз ни а коем случае не допустит скандала! Что он обо мне думает? Наверное, он решил, что а соучастница!«

Впрочем, тут же осеклась Давитта, сейчас не надо об этом.

Какое ей дело до того, что думает маркиз? Никакого… но почему же ее это так волнует?

В одном Давитта не сомневалась — лорд Мундсли, заклятый враг маркиза, без колебаний разослал бы фотографии грехопадения маркиза по самым скандальным газетам.

Давитте вспомнилось, как, вернувшись однажды из Лондона, отец привез с собой несколько газет, запретив дочери читать их. Любопытная девочка все же заглянула туда, зайдя как-то раз в кабинет, и увидела, что они посвящены лишь грязным скандальным светским историям.

Только теперь Давитта поняла, что, согласись она на предложение лорда Мундсли поселиться в Челси, злодейский замысел против маркиза не был бы осуществлю», «Как он мог подумать, что я пойду на такое и предам Виолетту?»— спрашивала себя Давитта.

Чем больше она думала, тем отвратительнее ей казалось. поведение лорда Мундсли. Это он подсыпал в, бокалы снотворное и устроил так, чтобы бесчувственных маркиза и Давит ту отнесли наверх, в спальню. А на случай, если бы Давитта согласилась стать его любовницей, он был готов отыграть план назад, и бросить Виолетту.

«Нет, — размышляла Давитта, — Виолетте он домика в Челси не предлагал, это точно… но не надо оскорблять подругу такими подозрениями. Она не могла так пасть ни с одним мужчиной — даже с лордом Мундсли».

И все же Виолетта, по ее собственному признанию, принимала от него платья и меха…

«Ничего не понимаю», — подумала Давитта, хотя ей вовсе не хотелось вникать в такие вещи.

Она легла спать незадолго до зари, но, проснувшись, все же почувствовала, что сон несколько освежил ее и она готова принимать на себя новые удары судьбы. В таком решительном настроении Давитта встала, собрала сундуки и туго затянула ремни. Девушка оделась в то же платье, в каком приехала, а на голову надела простую, но миленькую шляпку, ленты которой завязывались под подбородком.

Посмотревшись в зеркало, Давитта увидела, что лицо у нее очень осунулось, а под глазами залегли темные круги. К счастью, это было единственным следом пережитого накануне ужаса — и Давитта не удивилась бы, поседей она после всего случившегося.

А как великолепно все начиналось — до того как князь разрезал торт и гости стали поднимать бокалы за здоровье именинника!

«Вот и кончилась ночь веселья, — с Грустью подумала Давитта. — Таких праздников у меня больше не будет».

А «Веселый театр»… что ж, это всего лишь хорошенькие девушки, танцующие вокруг примы с припевом: «Та-ра-бумба!»А сама прима только вначале казалась утонченной, и то благодаря лишь наряду да нежной песенке — завопив с остальными актрисами этот дикий припев, она мгновенно превратилась в вакханку. И все актрисы «Веселого театра» таковы — притворно-утонченны, но до поры до времени.

«И театра я никогда больше не увижу», — говорила себе Давитта.

Кеб катил по улице прочь от дома миссис Дженкинс.

Уезжая, Давитта заплатила хозяйке. Беря деньги, миссис Дженкинс заметила:

— Что-то Виолетта меня не предупреждала о вашем отъезде.

— Мы решили вечером, — ответила Давитта.

— Ладно, надеюсь, что вам повезет, дорогуша. Да будьте осторожны, с вашим-то личиком.

— Хорошо, — заверила ее Давитта. — Спасибо вам за доброту.

Миссис Дженкинс проводила девушку до кеба, и Давитта громко приказала кучеру ехать на вокзал Ватерлоо. Однако как только кеб завернул за угол, она высунулась из окошка и сказала, что передумала.

— Мне нужно попасть в самое лучшее бюро по найму в Вест-Энде.

На миг ей стало страшно — вдруг кучер не знает, где находится это бюро, — но тот спросил:

— Это то, которое на Маунт-стрит?

— Да-да, верно.

Кеб ехал не слишком быстро, и у Давитты было время все обдумать. И все же сердце ее дрогнуло, когда кеб остановился у небольшого здания с магазинчиком и вывеской на двери «Бюро по найму домашней прислуги мадам Белмонт».

Давитта попросила кебмена подождать ее, в ответ услышала ворчание, но, не обращая внимания, стала подниматься по грязной узкой лестнице. Наверху была дверь. Открыв ее, Давитта оказалась в небольшой комнатке, точно такой, какую описывала когда-то ее матушка. По стенам стояли длинные деревянные скамьи, а в дальнем углу комнаты сидела за высоким столом женщина в странном наряде и черном парике.

На высохшем лице женщины выделялся большой нос, но глаза смотрели остро и проницательно. Смерив Давитту уверенным взглядом и помолчав, женщина спросила:

— Чем могу служить… мэм?

Давитта отметила заметную паузу перед обращением, и поняла, что женщина не знает, считать ли ее безработной или дамой, которой нужна прислуга.

— Я… я ищу место компаньонки, — ответила девушка.

Она старалась, чтобы ее Голос звучал твердо, но на последних словах он все же дрогнул.

Миссис Белмонт тотчас же переменилась в лице.

— Компаньонки? — переспросила она. — А опыт у вас есть?

— Боюсь, что нет.

— Так я и думала, — мрачно заметила миссис Белмонт. — И потом, для такого занятия вы слишком молоды.

Еще в кебе Давитта сочинила целую речь, но теперь замялась, чувствуя, что пришлась не по нраву миссис Белмонт. Все же девушка заставила себя говорить:

— Моя матушка… леди Килкрейг… когда была жива, говорила, что, если мне понадобится место, я должна буду обратиться к вам.

Миссис Белмонт откликнулась не сразу.

— Вы хотите сказать, что ваша мать была леди?

— Да. Мой отец — сэр Иэн Килкрейг из замка Килкрейг в Киркудбрайтшире, что в Шотландии.

Миссис Белмонт снова изменилась в лице. Теперь она смотрела на Давитту изучающим взглядом, словно желая убедиться в истинности ее истории. Потом хозяйка бюро перевела взгляд на огромную книгу, лежавшую перед ней на столе, и молча пролистала несколько страниц.

Тут сидевшая неподалеку женщина, похожая на мышь — Давитта заметила ее не сразу — приблизилась к миссис Белмонт и что-то зашептала ей на ухо.

Давитта расслышала:

— Нужен человек прямо сейчас, а никого другого у нас нет.

Миссис Белмонт перевернула еще одну страницу своей книги.

— Она слишком молода, — возражала она чуть слышно.

— Но это лучше, чем ничего, — возразила «мышь».

Миссис Белмонт вновь посмотрела на Давитту и наконец, приняла решение.

У меня есть подходящее место. — заключила она, — но я хотела бы знать все ваши данные.

Давитта продиктовала ей имя и фамилию, до замялась, когда нужно было указать возраст. Испугавшись, что восемнадцать лет слишком мало, она выпалила:

— Мне двадцать… почти двадцать один.

— Не похоже, — прищурилась миссис Белмонт.

— Я знаю, — согласилась Давитта, — но со временем я стану выглядеть старше.

Миссис Белмонт не улыбнулась шутке и пометила возраст Давитты у себя в книге.

— Адрес? — спросила она.

— Я только-только из Шотландии, и еще не успела подыскать себе жилье.

— То есть вы можете поехать за город прямо сейчас?

— Мне хотелось бы.

— Багаж с вами?

— Да.

Поговорив с «мышью», миссис Белмонт задала езде один вопрос:

— У вас хватит денег, чтобы оплатить проезд до Оксфорда?

— Да, — ответила Давитта.

— Что ж, в таком случае я пошлю телеграмму и предупрежу, что вы прибудете в Оксфорд ближайшим поездом из Паддингтона. Вас встретят на станции. Стоимость проезда будет вам возмещена.

— Благодарю вас, — улыбнулась Давитта, что миссис Белмонт уже писала что-то на листке бумаги. Почерк у нее был неразборчивый и корявый. Закончив, она протянула листок Давитте.

— Во» адрес вашей хозяйки. Я надеюсь, мисс Килкрейг, вы сделаете все возможное, чтобы оправдать мои ожидания.

Если вы вернетесь с плохой рекомендацией, мне будет крайне трудно найти вам другое место. Вы поняли?

— Да, поняла, — ответила Давитта. — Спасибо за помощь, — Я, видите ли, довольно сильно рискую, посылая вас к самой графине, — поделилась с девушкой миссис Белмонт. — Она невероятно требовательна. В прошлом году я послала ей четырех компаньонок, но ни одна из них не подошла.

— Им отказали или они ушли сами? — поинтересовалась Давитта.

— Не думаю, что мне стоит отвечать на этот вопрос, — отрезала миссис Белмонт. — Постарайтесь сделать все возможное, мисс Килкрейг, и помните — вы должны будете многому научиться.

Давитта взяла у нее листок и прочла: «Вдовствующая графиня Шербурн, Шербурн-хаус, Вилброухэм, Оксфордшир».

— Спасибо, — поблагодарила девушка, — огромное спасибо.

— Помните, что я вам сказала, — повторила миссис Белмонт. — Конечно, к предупреждениям мало кто прислушивается, но я думаю, что ваша матушка предпочла бы видеть вас послушной.

— Я сделаю все, чтобы графиня осталась мною довольна, — пообещала Давитта.

Однако по пути к Паддингтонскому вокзалу девушка не переставала думать о тех четырех компаньонках, которые не подошли графине. И все же у Давитты не было иного способа скрыться от Виолетты и лорда Мундсли и не стать пешкой в затеянной ими игре.

Навряд ли они догадаются, куда уехала Давитта. Даже если Виолетта задумает сделать запросы в лондонские бюро по найму, она не будет долго разыскивать подругу. Ей хватит того, что лорд Мундсли останется при ней.

«И потом. Она рассердится, что я не взяла у маркиза деньги, — подумала Давитта, — и ни за что не простит мне мою неблагодарность».

И действительно, вряд ли можно было ожидать, что охотно принимавшая от мужчин деньги и подарки Виолетта поймет свою принципиальную подругу.

«А я гораздо беднее Виолетты, и жалованья мне не платят, — подумала Давитта. — Но она похожа на свою мать и готова брать все, что дают. А я другая».

Девушка знала точно, что, даже умирая от голода, она не приняла бы тех денег, которые добыли таким образом Виолетта и лорд Мундсли. К тому же лорд наверняка ожидает от Давитты благодарности — и понятно, какой именно.

«Ненавижу!»— снова повторила она.

Да, если бы не лорд, появившийся в первый же вечер, насколько прекрасной и беспечной показалась бы Давитте театральная жизнь!

И еще не оставляло Давитту в покое воспоминание о том, как, проснувшись, она увидела рядом маркиза. А потом он вел себя так достойно, что сама мысль о шантаже казалась Давитте нестерпимо отвратительной. Подумать только, ведь после этого маркиз станет еще циничнее и злее!

«Не буду больше думать ни о нем, ни о лорде Мундсли, ни о театре!»— убеждала она себя.

Чтобы отвлечься, Давитта попыталась вспомнить сказки, которые она слышала в детстве, в Шотландии. Отец немало рассказывал дочери о клановых распрях и войнах, занимавших важное место в истории Шотландии, и эта жизнь представлялась девочке единственной реальной… пока в замке не появились вначале Кэти, а затем Виолетта. Теперь Давитте казалось, что именно они сделали из счастливого ребенка заурядную женщину, которая и не думает больше о сказках.

Поезда пришлось ждать долго. Стоя на платформе, Давит та вспоминала счастливые времена, когда она жила с отцом, гуляла по вересковым пустошам, рыбачила и ездила верхом.

Подошел поезд. Давитта села в него.

Оксфорд был все ближе.

К счастью, телеграмма миссис Белмонт обогнала Давитту.

Девушку встретили.

Она стояла одна на запруженной людьми платформе. Вдруг какой-то лакей в красивой ливрее и шляпе с гербом поглядел на нее внимательнее, словно решая, не за ней ли его послали. Впрочем, он хотел уже отойти, но тут Давитта отважилась на вопрос:

— Вы… вы не из Шербурн-хауса?

— Да, мэм. Простите, вы мисс Килкрейг?

— Да, это я.

— Меня послали за вами, — произнес лакей, — но я ожидал увидеть кого-нибудь постарше.

Совсем упав духом, Давитта решила, что ее новая хозяйка, вероятно, будет в ярости.

Лакей кликнул портье и велел ему отнести сундуки к запряженной парой лошадей карете, ожидавшей у станции. Для одного человека карета была явно велика, и Давитта решила, что экипаж предназначен специально для тех случаев, когда нужно встречать кого-нибудь. Впрочем, садясь в карету, Давитта только радовалась отсутствию попутчиков.

Карета выехала из города, и за окнами поплыли пыльные пейзажи. Давитта с любопытством глядела в окно — здешние места совсем не походили на шотландские равнины, И деревни здесь были другие — как правило, с лужайками, прудиками и обязательно кабачками на центральных площадях.

Путь показался девушке очень долгим, но наконец перед каретой распахнулись огромные ворота, за которыми начиналась длинная аллея.

Впереди виднелся дом — по мнению Давитты, очень большой, но не старинный, в викторианском стиле. Девушку всегда интересовала архитектура, и отец немало рассказывал ей об эдинбургских домах и замках, благодаря которым весь город приобретал романтический флер. Да и сама Давитта прочла множество книг, посвященных английской архитектуре. Теперь она, конечно, очень жалела, что не смогла рассмотреть Лондон… но нет, об этом лучше не вспоминать. От этих воспоминаний по спине у девушки пробежал неприятный холодок по мере того как она приближалась к дому, Давитту постепенно охватывало странное чувство, словно она попала в тихую гавань и теперь в полной безопасности.

Карета проехала мимо парадного входа с длинной лестницей и остановилась у черного хода. Да, улыбнулась Давитта, компаньонка не может рассчитывать на большее.

У дверей ее встретил ливрейный лакей.

— Вы — новая компаньонка ее светлости? — спросил он.

— Да, — ответила Давитта, уже зная, что последует за этим.

— Что-то вы слишком молодо выглядите, мисс, — заметил лакей. — Из тех, что были до вас, просто песок сыпался.

— Лакей был очень дружелюбен, и Давитта рассмеялась.

— Ну, мне пока это не грозит.

— Разумеется. Сюда, мисс. Я отведу вас к ее светлости.

С этими словами лакей пошел к лестнице, и Давитта последовала за ним.

Лестница вела в широкий коридор с высокими расписными потолками. Вся мебель и висевшие на стенах картины были то, что именно они сделали из счастливого ребенка заурядную женщину, которая и не думает больше о сказках.

Поезда пришлось ждать долго. Стоя на платформе, Давит та вспоминала счастливые времена, когда она жила с отцом, гуляла по вересковым пустошам, рыбачила и ездила верхом.

Подошел поезд. Давитта села в него.

Оксфорд был все ближе.

К счастью, телеграмма миссис Белмонт обогнала Давитту.

Девушку встретили.

Она стояла одна на запруженной людьми платформе. Вдруг какой-то лакей в красивой ливрее и шляпе с гербом поглядел на нее внимательнее, словно решая, не за ней ли его послали. Впрочем, он хотел уже отойти, но тут Давитта отважилась на вопрос:

— Вы… вы не из Шербурн-хауса?

— Да, мэм. Простите, вы мисс Килкрейг?

— Да, это я.

— Меня послали за вами, — произнес лакей, — но я ожидал увидеть кого-нибудь постарше.

Совсем упав духом, Давитта решила, что ее новая хозяйка, вероятно, будет в ярости.

Лакей кликнул портье и велел ему отнести сундуки к запряженной парой лошадей карете, ожидавшей у станции. Для одного человека карета была явно велика, и Давитта решила, что экипаж предназначен специально для тех случаев, когда нужно встречать кого-нибудь. Впрочем, садясь в карету, Давитта только радовалась отсутствию попутчиков.

Карета выехала из города, и за окнами поплыли пыльные пейзажи. Давитта с любопытством глядела в окно — здешние места совсем не походили на шотландские равнины… И деревни здесь были другие — как правило, с лужайками, прудиками и обязательно кабачками на центральных площадях.

Путь показался девушке очень долгим, но наконец перед каретой распахнулись огромные ворота, за которыми начиналась длинная аллея.

Впереди виднелся дом — по мнению Давитты, очень большой, но не старинный, в викторианском стиле. Девушку всегда интересовала архитектура, и отец немало рассказывал ей об эдинбургских домах и замках, благодаря которым весь город приобретал романтический флер. Да и сама Давитта прочла множество книг, посвященных английской архитектуре. Теперь она, конечно, очень жалела, что не смогла рассмотреть Лондон… но нет, об этом лучше не вспоминать. От этих воспоминаний по спине у девушки пробежал неприятный холодок, По мере того как она приближалась к дому, Давитту постепенно охватывало странное чувство, словно она попала в тихую гавань и теперь в полной безопасности.

Карета проехала мимо парадного входа с длинной лестницей и остановилась у черного хода. Да, улыбнулась Давитта, компаньонка не может рассчитывать на большее.

У дверей ее встретил ливрейный лакей, — Вы — новая компаньонка ее светлости? — спросил он.

— Да, — ответила Давитта, уже зная, что последует за этим.

— Что-то вы слишком молодо выглядите, мисс, — заметил лакей. — Из тех, что были до вас, просто песок сыпался.

Лакей был очень дружелюбен, и Давитта рассмеялась.

— Ну, мне пока это не грозит.

— Разумеется. Сюда, мисс. Я отведу вас к ее светлости.

С этими словами лакей пошел к лестнице, и Давитта последовала за ним.

Лестница вела в широкий коридор с высокими расписными потолками. Вся мебель и висевшие на стенах картины были великолепны. Давитта подумала, что охотно осмотрела бы этот дом — только бы ее не уволили раньше времени.

«Все говорят, я слишком молода, — обреченно сказала она себе, — но, может, я продержусь хотя бы неделю».

Лакей остановился перед массивными дверьми из красного, дерева. Он постучался, и пожилая женщина в черном платье без передника отворила одну из дверей. Давитта решила, что перед нею горничная ее светлости.

— Чего вам? — недовольно спросила она, но тут же, не дожидаясь ответа, произнесла:

— Вы — мисс Килкрейг?

— Да, это я, — ответила Давитта, гадая, сколько раз ей еще предстоит ответить на этот вопрос.

Горничная смерила девушку критическим взглядом, но ничего не сказала. Лакей повернулся и пошел прочь, а Давитта шагнула вперед и оказалась в маленькой комнатушке с несколькими дверями.

— Подождите здесь, — велела горничная и вошла в центральную дверь. Давитта услышала, как она с кем-то говорит.

Потом горничная распахнула дверь и произнесла:

— Входите, ее светлость ждет.

Чувствуя себя школьницей, вызванной на беседу к директрисе, Давитта вошла в огромную, залитую солнечным светом комнату.

Как ни странно, комната оказалась спальней с большой кроватью у стены. На кровати в окружении подушек сидела пожилая дама, внешность которой показалась Давитте необычной. Волосы были красиво уложены, а худое морщинистое лицо еще сохранило следы былой прелести. Но вот украшения… Их было невероятное количество — нити роскошного жемчуга на шее, бриллианты в ушах, браслеты на худых запястьях…

Постельное белье было отделано венецианским кружевом, а на голове красовался капор из того же кружева.

Давитта остановилась в дверях.

Вдовствующая графиня резко заговорила:

— Ну, кого нам прислали на этот раз? Если вы такая же дурочка, как ваши предшественницы, и собираетесь прыгать вокруг меня, словно перепуганный кролик, отправляйтесь лучше сразу назад.

В ее словах было что-то забавное, и Давитта едва удержалась от смеха.

— Надеюсь… надеюсь, что нет…

Она вовремя спохватилась, добавила «мэм»и сделала реверанс.

— А, так у вас и голосок есть! Уже кое-что. Идите сюда, дайте мне взглянуть на вас.

Давитта покорно приблизилась к кровати. Бросив взгляд на девушку, графиня воскликнула:

— Да вы же еще ребенок! Сколько вам лет — шестнадцать?

— Я сказала миссис Белмонт в бюро по найму, что мне почти двадцать один…

— А на самом деле?

— Восемнадцать… но мне очень нужна работа.

— Почему?

— Мне… мне нужно было уехать из Лондона.

—  — Что с вами произошло?

— Я не хотела бы говорить об этом, мэм, — смутилась Давитта. — Но я приехала с севера всего три дня назад, ..

Графиня посмотрела на лежавшую на одеяле телеграмму.

— Ваша фамилия Килкрейг, — сказала графиня. — Вы из Шотландии?

Давитта кивнула:

— Я жила близ Селкирка, это недалеко от Эдинбурга.

— Почему вы уехали?

— Мои родители умерли…

— И не оставили вам денег, так?

Давитта удивилась — она не подозревала, что историю ее жизни можно изложить в двух словах.

— Поэтому мне и пришлось искать работу, — закончила Давитта. — Прошу вас, мэм, позвольте мне поработать у вас. Я приложу все силы, чтобы вы остались довольны!

— Я не ожидала, что пришлют совсем ребенка, — заметила графиня.

— Надеюсь, я не буду похожа на кролика… и вам не прядется отсылать меня следующим поездом.

— Возможно, — согласилась графиня. — Пусть Банке покажет вам вашу комнату. Потом приходите ко мне и расскажите свою историю — вам этого наверняка хочется.

Уловив сарказм в голосе графини, Давитта быстро сориентировалась:

— Я бы гораздо больше хотела услышать о вас, мам, к о вашем прекрасном доме.

— Судя по вашим словам, ваш дом был поменьше, — заметила графиня.

— Я жила в старом замке, — ответила Давитта. — Он был очень древним.

Графиня рассмеялась:

— Тут я вам уступаю — Шербурну всего сорок лет.

Думаю, вы намекаете именно на это.

— Я ни за что не стала бы намекать на подобные вещи, — возразила Давитта. — Я только рада, что не ошиблась в своих догадках.

Графиня взяла со столика золотой колокольчик и позвонила.

Дверь моментально открылась, будто Банке все это время подслушивала разговор.

— Покажите мисс Килкрейг ее комнату, Банке, — велела графиня. — Она вернется сюда, когда переоденется.

— Хорошо, миледи.

Не забыв сделать реверанс, Давитта последовала за Банке.

Показалось ей, или графиня действительно улыбнулась своей новой компаньонке.

По дороге Давитта попросила:

— Пожалуйста, помогите мне. Я хотела бы остаться на этом месте, но боюсь, я слишком многого не знаю.

Банке удивленно повернулась к девушке:

— Вот это да! Те, что были до вас, думали, что они знают все на свете.

— Но я-то ничего не знаю! — воскликнула Давитта. — Не знаю, и признаю это.

На губах ее спутницы появилась улыбка.

— С ее светлостью нелегко поладить, — произнесла она. — По-моему, компаньонка ей и вовсе ни к чему. Я сама со всем справляюсь.

Давитта поняла, что затронула больное место. Видимо, Бэнкс хватало забот и без компаньонок, которых только и приходилось провожать на станцию.

— Я обещаю, что не буду мешать вам, — попыталась не обидеть Бэнкс Давитта. — Я даже могу помочь вам, если вы захотите. Я могу шить и всегда сама глажу свою одежду.

Горничная смотрела на Давитту теперь более приветливо.

Оказавшись в конце коридора, Банке открыла дверь, ж Давитта увидела красивую спальню с высоким потолком. Комната была неплохо обставлена, а в углу уже стояли сундуки Давитты, с которыми возилась молодая горничная.

— Эмили поможет вам разобрать вещи, — сказала Бэнкс, — но у нее дел хватает, так что она не будет нянчиться с вами.

— Я сама о себе позабочусь, — быстро произнесла Давитта. — Благодарю вас за помощь, Эмили.

Помолчав, она добавила:

— Боюсь, что в сундуках достаточно много одежды. Просто у меня ничего больше нет… и не было после смерти отца.

Несмотря на старания Давитты, на последних словах ее голос дрогнул. Бэнкс спросила:

— Давно он умер?

— Месяц назад. А маменька скончалась давно.

— Не расстраивайтесь так, — утешила ее Бэнкс, но тут же, словно боясь показаться сентиментальной, обрушилась на Эмили:

— Живее, живее, помоги мисс Килкрейг.

Бэнкс уже уходила, но Давитта остановила ее на пороге:

— Позвольте спросить еще об одном… только не сочтите за дерзость…

—  — Что еще? — недовольно спросила Бэнкс.

— Не могли бы вы дать мне поесть? Хотя бы хлеба с маслом. Я просидела в зале ожидания на Паддингтонской станции все время до отхода поезда, и не ела с самого утра.

— Господи, да вы, наверное, умираете с голоду! — воскликнула Бэнкс. — Вам нужно выпить чаю и хорошенько подкрепиться.

— Я не хотела вас беспокоить…

— Ничего, ничего, — отмахнулась Бэнкс. — Сбегай вниз, Эмили, поищи чего-нибудь для мисс Килкрейг. Да побыстрее — ее светлость ждет.

Эмили выбежала из комнаты. Давитта произнесла:

— Спасибо вам большое! Вы так добры ко мне! Я только не хотела бы показаться слишком назойливой…

— Ничего, если вы будете назойливы, я вам скажу об этом, — усмехнулась Банке.

Улыбнувшись, она вышла из комнаты. Давитта подошла к окну, откуда открывался роскошный вид на парк с прудом.

Давитту охватила радость — она сбежала! Она свободна!

Она скрылась от Виолетты и лорда Мундсли, и вот она здесь!

Сельская местность Англии не так уж отличалась от шотландской, и девушка почувствовала себя дома. Из окна были видны летавшие в облаках птицы, а солнце отражалось в глади пруда точно так же, как в реке возле родного замка Давитты. Ничто не напоминало о Лондоне, и девушка молитвенно сложила руки.

— Господи, прошу тебя, помоги мне остаться здесь! Не позволь графине прогнать меня! — Мольбы эти исходили из самой ее души.

Тут Давитта вспомнила, что время идет, она торопливо развязала ленты шляпки и стала переодевать дорожное платье.

Глава 6

Давитта захлопнула книгу.

— Ну почему же она умерла! — воскликнула девушка со слезами на глазах.

Графиня улыбнулась:

— Женщины любят книжки, над которыми можно сладко всплакнуть.

— Не правда! — возразила Давитта. — Я вот люблю, чтобы все заканчивалось хорошо.

— Я знаю, дорогая, — ласково ответила графиня. — Возможно, в один прекрасный день и ты найдешь свое счастье.

— Надеюсь! — ответила Давитта. — Вот мои папенька и маменька жили счастливо до самой маменькиной смерти.

Ее голос дрогнул — Давитте было очень тяжело говорить о матери и вспоминать то, что случилось с папенькой после побега Кэта. Девушку выдали глаза, и графиня быстро произнесла:

— Что ж, а я счастлива, что ты со мной.

— Правда? — спросила Давитта.

— Очень счастлива, — подтвердила графиня. — Иногда мне кажется, что ты моя внучка, хотя у меня нет внуков.

Давитта радостно вскрикнула:

— О, вы не могли обрадовать меня больше! Мне все время кажется, что вы моя бабушка, которую я никогда не знала. Мне всегда хотелось, чтобы у меня была бабушка!

— Что ж, я согласна быть твоей бабушкой, — улыбнулась графиня.

Давитта лучезарно улыбнулась в ответ, но не успела сказать ни слова, как открылась дверь. Вошла Бэнкс.

— Миледи, — заворчала она, — вам пора отдыхать. А мисс Давитта пусть идет в сад, на солнышко, а то совсем бледная станет. У девушки должны розы на щеках цвести.

Давитта рассмеялась:

— Боюсь, что с розами на щеках мои волосы будут выглядеть неестественно.

Бэнкс ничего не ответила, но Давитта заметила, что она подавила смешок.

— Но прежде, чем пойти гулять, — сказала Давитта, — я отправлюсь в библиотеку и подыщу книжку со счастливым концом, потом мы ее вместе прочтем.

Не дожидаясь ответа, девушка выбежала из комнаты. Посмотрев ей вслед, графиня сняла с шеи жемчуг со словами;

— Какая милая девушка, верно, Бэнкс? Как хорошо, что она попала ко мне!

— Милее я в жизни не видала, миледи, — согласилась служанка. — Она мне даже помочь предложила — такого я что-то ни от одной из тех, прежних, не слышала.

Сбегая вниз по лестнице, Давитта с наслаждением думала о том, что у нее есть почти полтора часа, которые она может потратить так, как ей захочется.

Вначале она пойдет в библиотеку и выберет хорошую книгу — хватит читать графине романы с грустным концом. После этого прогуляется до озера, жаль только, что отец не может видеть, какая там форель.

«Может быть, мне даже разрешат порыбачить», — мечтала Давитта, но тут же решила, что у нее нет ни малейшего желания губить здесь рыбу.

Потом ока отправится в конюшни. Ах да, радостно вспомнила Давитта, графиня обещала подарить ей новую амазонку, и новое платье должно прибыть со дня на день!

Со дня приезда Давитты в Шербурн-хаус прошло уже три недели, но для нее они пролетели незаметно — слишком уж хорошо тут было. Иногда девушка даже чувствовала, будто вернулась домой, будто Шербурн-хаус принадлежит ей по праву.

Она понимала, в чем тут дело — в детских грезах Давитты ее героини, так походившие на саму Давитту, всегда были богаты, знатны и жили в роскошных больших домах. Давитта мечтала о красивых картинах, старинной мебели, расписных потолках и огромных комнатах, которые должны были быть в доме ее мечты.

Порой девушка даже позволяла себе представить, что она — графиня Шербурна, а графские предки принадлежат ее роду.

Она прижилась здесь почти сразу. Ее полюбили все — и графиня, и слуги, обращавшиеся с Давиттой, словно с любимым ребенком, которого все норовили побаловать.

— Шеф-повар приготовил этот пудинг специально для вас, — частенько говорил слуга, подавая обед или ужин.

Горничные охотно убирали комнату Давитты и гладили ее платья, а грумы всегда держали наготове морковь и яблоки, чтобы девушка могла угостить своих любимых лошадей.

— О, как я счастлива! — каждый вечер повторяла Давит та, укладываясь спать. Она не уставала благодарить Бога за то, что он предоставил ей не только прекрасную работу, любящих друзей, но и безопасное укрытие.

«Здесь меня никто не найдет», — уверенно думала она, и память о Виолетте, лорде Мундсли и театре постепенно стиралась, превратившись сначала в ночной кошмар, а потом в полузабытый сон. Даже ужас, пережитый Давиттой, когда она проснулась рядом с маркизом, потихоньку оставлял девушку.

Библиотека в Шербурн-хаусе была великолепна. Многие книги тут были очень старыми и высоко ценились. Впрочем, сын графини, которому принадлежал дом, живя здесь, собрал богатую коллекцию современной литературы, и Давитта мысленно каждый раз благодарила его за это.

У графини было два сына. Один из них погиб в «маленькой королевской войне», как говорила графиня, а второй, граф — Шербурн, в настоящее время пребывал на посту губернатора Хартума, в Судане. Этот второй сын много путешествовал по свету, принимая назначение то тут, то там, но очень просил мать всегда оставаться в Шербурн-хаусе, «хранить его».

— К тому же наши слуги прослужили у нас много лет, — объясняла графиня, — и, если бы мы закрыли дом, им некуда было бы деваться. Честно говоря, я сама рада жить в доме, который принадлежит мне уже столько лет..

— У вас тут очень хорошо, хоть дом и новый, — замечала Давитта.

— Но он построен на древнем фундаменте! — возмущалась герцогиня, смешливо поблескивая глазами — возраст Шербурн-хауса давно стал у них с Давиттой любимой темой для шуток.

Давитта прошла в дальний угол библиотеки, где стояли современные книги — специально нанятый человек следил за их порядком и заносил новые поступления в специальный каталог.

Давитта просмотрела одну книгу и вернула ее на место. Под руку ей попалась Джейн Остен, и девушка задумалась — читала ли графиня ее романы, а если нет, то понравятся ли они ей.

Листая страницы, Давитта услышала шаги и подумала, что это библиотекарь, мистер Анструтер. Она уже собралась было спросить у него, читала ли графиня «Гордость и предубеждение», обернулась — и буквально онемела.

От дверей к камину шел не мистер Анструтер — нет, это был маркиз!

В первое мгновение Давитта решила, что у нее начались видения. Такого просто не могло быть — слишком уж красив и самоуверен он был, в точности как в ее мыслях.

Он увидел Давитту и остановился в изумлении.

Наступило затянувшееся молчание. Давитта осмелилась нарушить его, спросив каким-то не своим голосом:

— Вы… вы ищете меня? Почему вы здесь?

Маркиз подошел ближе и только потом заговорил.

— Это я должен спросить вас, почему вы здесь. Что вы делаете в доме моей тетушки?

— Вашей тетушки? — переспросила Давитта и тут же взмолилась:

— Прошу вас, не рассказывайте ей обо мне! Она прогонит меня! А я так счастлива здесь… и в безопасности…

Прошу вас, не говорите ей ничего!

Впрочем, она понимала, что ее мольбы, скорее всего, бесполезны. Придется уезжать. Но как же объяснить ему, что Для Давитты это равносильно изгнанию из рая!

— Я слышал о вашем исчезновении, — медленно произнес маркиз, — но никак не ожидал встретить вас здесь.

— А кто сказал вам… что я исчезла?

— Князь. Я уверен, что ваша подруга Виолетта до сих пор ждет денег, которые требовала для вас.

— Как вы могли подумать, что я возьму хоть пенни! — воскликнула Давитта. — Клянусь вам, я ничего не знала об их плане… ничего! Это было ужасно, просто ужасно! Вот почему я убежала… я хотела навсегда скрыться от них… чтобы они не нашли меня и не смогли больше… шантажировать вас.

Последние слова она произнесла с надрывом, а потом добавила:

— Наверное, вы захотите упечь меня в тюрьму… раз я принимала участие в плане лорда Мундсли…

Давитту била дрожь. Девушка смотрела на маркиза глазами, полными слез.

— Вы должны понимать, — холодно заметил маркиз, — что я не хочу сообщать полиции об этой некрасивой истории.

Князь обнаружил, что вы исчезли, а я в последний раз видел Виолетту Лок и лорда Мундсли на том злополучном приеме.

— Я так рада, что вы не стали им платить! — прошептала Давитта. — А как князь узнал о моем исчезновении?

— Он поехал к вам на квартиру, чтобы извиниться за случившееся. Передо мной он тоже извинился, — жестко произнес маркиз. — Мундсли обманул князя, сказал, что это будет лишь шуткой без серьезных последствий.

— А фотографии… они все еще у лорда Мундсли?

— Нет, князь забрал их и уничтожил, — ответил маркиз.

Давитта почувствовала неимоверное облегчение. Она едва не уронила книжку, которую держала в руках, и оперлась на спинку кресла.

Маркиз молчал, и Давитта осмелилась спросить чуть слышным дрожащим голоском:

— А что вы будете делать… со мной?

— А вы как думаете? — спросил маркиз.

— Наверное, вы захотите, чтобы я уехала, — с тоской произнесла Давитта. — Но все равно, прошу вас… не говорите ничего графине.

— Почему же?

— Она расстроится и будет потрясена… как я после случившегося.

— А вас так волнует ее состояние? — спросил граф.

— Ну конечно же! — воскликнула Давитта. — Она так добра ко мне… так добра… Пять минут назад она сказала мне, что я ей как внучка… ей всегда хотелось…

По щекам девушки потекли слезы, но Давитта не стала вытирать их. Она только добавила убитым голосом:

— Если вы ничего ей не скажете, я… я сама придумаю предлог для отъезда.

— Какой же? — поинтересовался маркиз.

Давитта беспомощно развела руками.

— Ну… скажу, что уезжаю в Шотландию… Но графиня знает, что у меня нет там дома… придется придумать еще что-нибудь.

Слезы закапали на платье, и Давитта достала платок. Девушка вытерла глаза, но уже не смогла сдерживать рыданий — она вновь почувствовала себя одинокой» вновь испытывала страх, от которого уже успела отвыкнуть. Внезапно маркиз произнес:

— Давайте сядем. Я хотел бы узнать о вас побольше.

Его слова прозвучали скорее как приказ, нежели как просьба.

Давитта покорно последовала за ним к мраморному камину, где стояли диван и кресла. Давитта села на краешек дивана, чувствуя, что ее волшебный мир рушится.

— Вы сказали, что счастливы здесь, — повторил маркиз.

— О да… очень счастлива!

— Я уже знаю, что ваш отец — сэр Иэн Килкрейг, а Виолетта — дочь вашей мачехи. Зачем вы приехали в Лондон — надеялись поступить в театр?

— Что вы, никогда, — трепетала Давитта. — Маменька ни за что не одобрила бы этого!

— Так почему же вы не остались в Шотландии?

— Мне нужно было найти работу. После папеньки остались только долги, которые пришлось уплатить. Я решила, Что в Лондоне найти работу будет проще, чем в Эдинбурге.

— И вы попросили Виолетту помочь вам?

— Мне некуда было идти, — рассказывала Давитта. — Маменькины родственники живут где-то на Западных островах, но я их никогда не видела.

— Я слышал, что ваша мать была из Мак-Леодов, — словно про себя заметил маркиз.

Давитта удивилась его интересу, но тут же ее вновь охватил ужас — маркиз добывал сведения о ней, решив, что она шантажирует его.

— Я… я совсем не собиралась связываться с театром… или с людьми вроде лорда Мундсли…

При этих словах маркиз посмотрел на нее особенно внимательно.

— Почему вы такого мнения о Мундсли? — спросил он.

— Потому что это ужасный человек… отвратительный… и испорченный!

— Почему вы так думаете?

Давитта промолчала, но маркиз заметил, что она начинает краснеть.

— Я задал вам вопрос, Давитта, и жду ответа!

Девушка хотела было заявить, что не желает обсуждать это, но под взглядом маркиза она смешалась и чуть слышно ответила:

— Он… он предлагал мне дом в Челси.

— Это меня не удивляет, — заметил маркиз. — Мундсли — подонок, с которым не станет связываться ни одна приличная женщина.

Давитта была полностью согласна с маркизом, однако после признания ее охватил такой стыд, что девушка не осмеливалась поднять головы и только крепче стиснула кулачки.

— Забудьте его! — отрезал маркиз.

— Я бы рада… я так его боюсь…

Тут Давитта поняла, что, если она покинет Шербурн-хаус, лорду не составит труда вновь отыскать ее. Нет, придется возвращаться в Шотландию и жить с Гектором, пока мистер Стирлинг не подыщет ей места.

Будущее показалось ей столь безрадостным, что девушка осмелилась поднять взгляд на маркиза и дрожащим голосом спросила:

— Когда мне уезжать?

— Я не сказал, что хочу вашего отъезда.

В глазах Давитты вспыхнула надежда, и девушка недоверчиво спросила:

— Вы… вы не расскажете вашей тетушке о… той истории?

— Я не могу расстраивать тетушку.

— Но… вы все еще хотите, чтобы я уехала.

— Нет, если вы сами этого не хотите.

Глаза Давитты загорелись ярким огнем.

— Вы хотите сказать… что я… могу остаться? — нерешительно поинтересовалась она.

Маркиз молчал, и девушка взмолилась:

— Пожалуйста, позвольте мне остаться! Мне… мне прав, да очень жаль, что случилась вся та история…

— Теперь я верю, что вы действительно здесь ни при чем, — благосклонно кивнул маркиз.

— Я же говорю, я не знала, что они замышляют, — повторяла Давитта. — Но если бы я… приняла предложение лорда Мундсли… ничего не случилось бы. Но тогда я рассердила бы Виолетту… она и так обо всем догадывалась…

Девушка то и дело запиналась, но продолжала, желая как можно искренне поведать маркизу о случившемся, однако он прервал ее:

— Забудьте об этом. Когда-нибудь кто-нибудь — возможно, даже я — преподаст Мундсли заслуженный урок. А до тех пор выбросите его из головы.

— Я бы очень этого хотела, — просто ответила Давитта.

— Ну так за чем же дело стало?

— А я… смогу остаться с графиней?

— Что касается меня, то мне нравится, как вы сошлись с тетушкой. До сих пор ей, знаете ли, не слишком везло с компаньонками.

— Она говорила, что все они были похожи на испуганных кроликов, — со слабой улыбкой припомнила Давитта.

— А вы не боитесь?

— Графини — нет, только вас. Я думала, что вы будете очень сердиты…

— Я и был сердит, — согласился маркиз. — Но я сердился не на вас, особенно когда узнал, что вы исчезли.

— Разве вы не поняли, что я не хотела брать у вас деньги?

— Я так и думал, что именно это послужило причиной вашего отъезда.

Давитта глубоко вздохнула.

— Я очень рада, что вы так думали. Значит, все гораздо лучше, чем я ожидала. Но я больше никогда в жизни не пойду в «Веселый театр».

— В «Веселый театр»? — озадаченно переспросил маркиз.

— Это чужой для меня мир… и я не понимаю тамошних порядков, — объяснила Давитта. — Моя мачеха Кэти была добра со мной… и Виолетта тоже — но порой их поведение меня просто шокировало.

При этих словах Давитта вспомнила о побеге Кэти, уехавшей с Гарри, и о Виолетте, которая принимала дорогие подарки от лорда Мундсли.

— Сколько вам лет? — спросил маркиз.

— Восемнадцать, — ответила Давитта.

— И вы никогда прежде не бывали за пределами Шотландии?

Давитта покачала головой:

— Я приехала в тот же день, когда мы с вами встретились в ресторане. Я… город меня просто потряс.

Давитта неожиданно вспомнила и еще кое-что: брошенную Рози. Девушка быстро опустила глаза, и по ее щекам поползла краска.

— Забудьте это, — резко приказал маркиз, словно прочитав ее мысли. — Забудьте и никогда больше не связывайтесь с «Веселым театром». Теперь-то я понимаю, почему вы хотите остаться здесь.

— Значит, мне., не нужно уезжать? — снова спросила .Давитта, боясь, что маркиз вдруг передумает.

— Ну что вы, я не стану чинить вам никаких помех.

— О, спасибо вам, большое спасибо. Это, наверное, глупо, но… графиня мне как бабушка, мне очень нравится быть с ней. Я счастлива, как никогда!

Давитта поймала на себе внимательный взгляд маркиза — словно тот не мог поверить, что видит перед собой девушку, счастливую от того, что живет вместе с пожилой женщиной в уединенном доме, где нет ни ровесников, ни кавалеров. Но глаза Давитты горели неподдельным счастьем, и маркиз сказал только:

— Я хотел попросить у тетушки разрешения переночевать здесь. Вчера я услышал, что по соседству продаются неплохие лошади, и решил посмотреть на них. Кроме того, это было бы прекрасной возможностью повидать ее, ведь я не был здесь вот уже три месяца.

— Я уверена, графиня будет рада видеть вас, — произнесла Давитта, — но сейчас она отдыхает и будет отдыхать еще час.

— Слуги мне так и сказали, — отозвался маркиз. — Я собирался почитать здесь, в библиотеке, газеты, а потом заглянуть в конюшни.

— Я тоже туда собиралась, — улыбнулась Давитта. — Я люблю лошадей и каждый день после обеда кормлю их.

— В таком случае пойдемте вместе, — пригласил маркиз. — Мне все время кажется, что в мое отсутствие лошадей недостаточно тренируют и они плохо едят. Надо проверить и, если что, сделать выговор старшему груму.

— О, не надо! — воскликнула Давитта. — Бейтс такой ответственный! Даю вам слово, лошадей проезжают каждое утро!

— Неужели вы этим занимаетесь? — удивился маркиз.

— Мне позволяют помогать. Это так замечательно! Никогда еще я не ездила на таких великолепных жеребцах!

— Я смотрю, вы устроились здесь, как дома, — усмехнулся маркиз.

— Вы, наверное, думаете, что я навязалась графине… но я клянусь вам, она сама предложила мне ездить верхом… и заниматься всем остальным, чем можно…

Маркиз молчал, и Давитта решила, будто он не одобряет ее поведение, считает просто наглой девчонкой, то и дело клянчащей очередную поблажку.

«Ничего удивительного, что я ему не нравлюсь», — заключила Давитта.

Тут маркиз улыбнулся и произнес:

— Чего же мы ждем? Идемте!

И Давитте показалось, что из-за туч выглянуло солнце.

Уже вечером, вспоминая прошедший день, Давитта думала, что ей снился прекрасный сон, но такой, который никогда не превратится в кошмар.

Графиня велела ей ужинать вместе с маркизом.

— Я уверена, что племянник не захочет ужинать в одиночестве, — заявила она. — А тебе не помешает поговорить с кем-нибудь еще, кроме меня.

— Но его светлости может не понравиться моя компания… — усомнилась Давитта.

— Ничего подобного! — уверенно произнесла графиня. — По слухам, он только и стремится окружить себя красавицами!

Впрочем, подумала Давитта, уж ее-то красавицей никак не назовешь. Стоит только сравнить ее с Рози… пусть даже маркиз в конце концов и бросил актрису, устав от нее.

Однако Давитта не видела причины для отказа и сделала вид, что видит маркиза впервые в жизни.

Она переоделась перед ужином, чувствуя полнейшую растерянность. «Что, если я быстро надоем ему?»— спрашивала себя девушка.

Утешало ее только то, что нарядилась она в новое вечернее платье, сшитое ею самой по образцу из модного журнала. Бэнкс отыскала в многочисленных сундуках купленный когда-то отрез материи и показала Давитте рисунок платья. Судя по подписи, модель на рисунке была разработана модельерами Парижа, и Давитта смотрелась в нем красивее всех актрис «Веселого театра», вместе взятых.

Девушка тлила платье вечерами, когда графиня ложилась спать, и вот теперь надела его в первый раз. Больше всего Давиду радовало, что платье ни капли не походило на то, в котором впервые увидел ее маркиз. К тому же теперь она не могла без содрогания платье вспоминать брюссельского кружева.

Новый наряд был светло-зеленого цвета под стать глазам Давитты. Низкий вырез на спине был отделан шифоном, а тонкую талию стягивал зеленый бархатный поясок. Сама того не подозревая, Давитта казалась живым воплощением весны.

Бэнкс расчесывала ее волосы до тех пор, пока они не заблестели и не заиграли огненными искорками. Одевшись, Давитта отправилась в спальню графини пожелать хозяйке доброй ночи.

— Это то платье, что ты сшила сама? — спросила графиня.

— Да, Бэнкс дала мне ткань, которую вы когда-то купили в Париже, — ответила Давитта. — Ну скажите же, вам нравится?

— Очень. Ты в нем просто красавица. Принеси-ка мне шкатулку.

Большая тяжелая шкатулка из тисненой кожи стояла на туалетном столике. Давитта подала ее графине, и та откинула крышку. Увидев изобилие драгоценностей, девушка будто перенеслась в волшебную пещеру — так ярко сверкали камни.

Графиня заглянула в верхнее отделение, потом в среднее, но нашла то, что искала, только в самом низу.

— Я носила это, когда была такой же молодой, — произнесла, она. — Ну-ка надень. Я хочу посмотреть, как тебе идет.

Изящное ожерелье из небольших изумрудов и бриллиантов образовывало цветочную гирлянду.

Давитта в восторге побежала к зеркалу и застегнула ожерелье на шее. Да, украшение стало завершающим штрихом для всего наряда и выгодно подчеркнуло белизну кожи девушки.

— Как красиво! — воскликнула она. — Мне правда можно надеть его сегодня вечером? Я буду очень осторожна!

— Я тебе дарю его.

— Дарите? — выдохнула Давитта. — Нет, нет, я не могу! Оно слишком дорогое! Прошу вас, не надо, вы и так делаете мне слишком много подарков!

— Я хочу, чтобы оно принадлежало тебе, — настаивала графиня, — и буду очень обижена, если ты откажешься.

— От всей души благодарю вас! — воскликнула Давитта. — Вы так добры, у меня нет слов, чтобы поблагодарить вас! — Она порывисто схватила руку герцогини, поцеловала ее и добавила:

— Когда-нибудь я отблагодарю вас за все, что вы для меня сделали!

Не знаю как, но отблагодарю!

В глазах у девушки стояли слезы, и графиня мягко сказала:

— Беги веселись, детка. Ну, беги же, не то я сейчас расплачусь.

Сияя улыбкой, Давитта вошла в голубую гостиную, где ее ждал маркиз. Он выглядел так же блестяще, как на приеме, когда был одет в вечерний костюм.

От обычного циничного взгляда, которым смерил ее маркиз, Давитте стало не по себе. Однако у нее было такое хорошее настроение, что она скорее заговорила:

— Посмотрите, что мне подарила ваша тетушка! Я знаю, что такие подарки принимать нельзя, но она сказала, что обидится, если я откажусь.

Тут Давитта поняла, что совершила ошибку. Теперь маркиз решит, что она вроде Виолетты — готова принимать драгоценности не только у мужчин, но от любого, кто предложит.

К облегчению девушки, маркиз одобрительно заметил:

— Это великолепно оттеняет ваши зеленые глаза.

— Вы… вы не осуждаете меня за то, что я приняла такой дорогой подарок?

— Думаю, после того, что рассказала мне о вас тетушка, вы были бы глубоко не правы, отказавшись от него.

Глаза Давитты заискрились радостью, и маркизу показалось, будто в комнате одновременно вспыхнули тысячи свечей.

— О, я так рада этому подарку! — воскликнула девушка. — Ваша тетушка так добра ко мне… я совсем не хочу ее огорчать.

Опасения Давитты не оправдались — маркизу было интересно с ней, и ужин быстро пролетел. Поначалу разговор шел о Шотландии, маркиз рассказывал Давитте, что каждый август ездит охотиться на куропаток, а также припомнил, сколько лососей поймал там в минувшем году.

— Наша речка, конечно, не слишком известна, — улыбалась Давитта, — но папенька однажды поймал целых пятнадцать лососей. А я как-то раз выудила десять!

— Неплохой результат, — согласился маркиз. Сам он горячо любил рыбную ловлю, и его личным рекордом было девятнадцать рыб за день.

— Интересно, каких лошадей предложат вам завтра? — спросила Давитта, когда ужин подходил к концу.

— Я вам обязательно расскажу, — пообещал маркиз.

— Так вы вернетесь сюда после того, как купите лошадей?

— Мне вовсе не улыбается ехать в Лондон ночью, — усмехнулся маркиз. — Нет никаких гарантий, что я успею справиться с делами раньше полудня.

— Я буду ждать, чтобы вы поведали мне о ваших покупках.

— Я могу просто приказать доставить лошадей в замок, — предложил маркиз. — Со мной будут два грума.

— О, так еще лучше! — обрадовалась Давитта, . — , Маркиз таинственно улыбнулся.

— Не знаю, принимать это за комплимент или нет?

Давитта не сразу поняла, что он имеет в виду, но вскорости сообразила: ее слова прозвучали весьма двусмысленно — она словно интересовалась лошадьми куда больше, нежели самим маркизом, или наоборот. Покраснев, она осторожно спросила:

— А вам нравится, когда… когда вам льстят?

— Только если эта лесть искренна, — ответил маркиз. — Тогда она мне нравится.

— А я думала, вам все равно, что думают о вас люди.

— Почему же вы так думали?

— Наверное, потому, что вы кажетесь очень властным… очень самоуверенным…

Тут Давитта осеклась, опасаясь задеть собеседника, но маркиз заметил это и спросил:

— Самоуверенным и?..

— Я… я забыла, что хотела сказать.

— Это не правда! — возразил маркиз. — Закончите, пожалуйста, фразу.

Не в силах противостоять ему, Давитта тихо продолжала:

— Когда я впервые увидела вас у Романо, я… я подумала, что вы циник и… смотрите на окружающих свысока. Правда?

Маркиз удивлено посмотрел на нее.

— Возможно, — ответил он. — Вот только я не думал, что это так бросается в глаза.

— Наверное, это замечают не все. Но вы же знаете, шотландцы видят глубже других.

Маркиз рассмеялся:

— Что ж, значит, вы с первого взгляда разглядели, что я на ножах с миром — с тем миром, в котором мы встретились.

Решив, что он Намекает на Рози, Давитта осмелилась только кивнуть.

Поколебавшись, маркиз произнес:

— Вероятно, мне не следует обсуждать это с девушкой ваших лет… но той ночью вы присутствовали у Романо и волей-неволей оказались вовлечены в отвратительную историю! Если хотите, я расскажу вам, как все было.

Почувствовав, что маркизу тяжело даются эти слова, Давитта запротестовала:

— Нет-нет, не стоит! Я не должна судить вас… вы просто спрашивали, что я почувствовала тогда…

— Вероятно, то, чего не ощутил никто другой, И все же я намерен рассказать вам, как вышла эта гнусная история.

Маркиз замолчал. Давитта подумала, что сама мысль о подобном разговоре с этим человеком никогда не могла бы прийти ей в голову. Но… вряд ли она могла когда-нибудь мечтать о таком вечере, как этот.

Они были одни. На столе горели свечи, а по стенам огромной столовой висели фамильные портреты. Собеседники же словно отгородились от них желтым кругом света и приготовились вместе отправиться в неведомое море на поиски истины.

Да, подумала Давитта, так оно все и есть на самом деле!

Девушка сейчас же запретила себе думать о глупостях, тем более что маркиз уже начал свой рассказ.

— Вы очутились в мире, о котором девушки вашего возраста и воспитания, как правило, не имеют ни малейшего представления, — произнес он. — Вероятно, вы и не подозревали, что мужчины, как правило, предпочитают не жениться на актрисах, а наслаждаться их обществом несколько иным образом — не подозревали до тех пор, пока не получили предложения от лорда Мундсли.

Давитта поняла, что он имел в виду — актрисы легко становились любовницами знатных господ. Что ж, возможно, все было бы по-другому, не женись отец на Кэти, которая убежала, став любовницей Гарри.

— Рози показалась мне очень красивой, — говорил тем временем маркиз. — Да она и есть красавица. Однако после того как она попала под мое покровительство — обычно это называется именно так — я, к несчастью, убедился в том, что она не умеет быть верной своему покровители «, несмотря на неписаные правила женщин ее круга.

Маркиз говорил почти равнодушно, Давитта пока ничему не удивлялась и с интересом ожидала продолжения.

— Я решил, что не стану больше содержать женщину, которая в мое отсутствие принимала у меня же дома бесчисленных неудачников. Они пили мое вино, курили мои сигары и смеялись надо мной. — Помолчав, маркиз добавил:

— Вот, собственно, и все. Рози нарушила правила, и я вышел из игры.

— А если бы она… убила себя? — почти прошептала Давитта.

Маркиз покачал головой:

— Такие женщины часто используют подобные трюки — и здесь, и в Париже, — но это всего лишь провокация. — Увидев в глазах Давитты вопрос, маркиз добавил:

— Если вас так интересует будущее Рози, то знайте: перед отъездом из Лондона до меня дошли вести, что она очень неплохо устроилась, на этот раз в одном из домов на Риджент-парке. Дом этот принадлежит некоему члену палаты лордов, который часто и надолго уезжает из Лондона.

Не дав Давитте сказать ни слова, маркиз негромко заключил:

— А теперь, когда вы все знаете, давайте забудем об этом и никогда больше к этому не вернемся.

Давитта негромко вздохнула.

— Я рада, что вы все мне рассказали, — произнесла она.

— А я очень сожалею, что вынужден был посвятить вас в эту историю. Помните ли вы совет, который я дал вам тем вечером?

— Возвращаться в Шотландию? — спросила Давитта. — Нет, погодите, вначале вы сказали, что я зря приехала в Лондон.

Бросив на маркиза неуверенный взгляд, она добавила:

— Даже после всего случившегося я… я рада, что приехала в Лондон. Иначе я никогда не попала бы в Шербурн-хаус и не сидела бы вот так… рядом с вами.

— А вы рады такому исходу? — спросил маркиз.

— Ну конечно же! Мне здесь так нравится!

Глаза Давитты встретились с глазами маркиза. Было ли то колдовство или просто игра света — но девушка не сразу смогла отвести взгляд.

На следующее утро маркиз уехал достаточно рано. Он велел передать графине, что надеется увидеть ее вечером и был бы рад услышать, что она хорошо отдохнула, ибо на собственном опыте убедился, какие в Шербурн-хаусе исключительно спокойные ночи.

Давитта сидела с графиней, когда той принесли записку.

Прочитав ее, старуха рассмеялась:

— Боюсь, моему племянничку спокойная ночь была в новинку. Насколько я знаю, он вечно волочится за актрисульками из» Веселого театра» либо кружит вокруг красавиц принца Уэльского в Мальборо-хаусе.

По звучавшей в ее голосе гордости Давитта поняла, что графиня гордится славой своего племянника как первейшего дамского угодника в свете. Видимо, такая репутация действительно высоко ценилась в Лондоне.

«Значит, прошлой ночью ему все-таки было невероятно скучно со мной», — сокрушалась про себя Давитта.

Хотя нет, она не могла припомнить, чтобы маркиз скучал.

После ужина они еще долго сидели в зале, а потом перешли в голубую гостиную, где продолжали разговор.

К своему удивлению, Давитта легко беседовала с маркизом на самые разные темы, так же свободно, как с отцом в былую пору, когда он еще не женился на Кэти и не начал пить. Ложась спать, Давитта продолжала вести мысленный разговор с маркизом и раздумывала над тем, что скажет ему следующим вечером.

«Даже если ему было скучно, я все равно увижу его еще раз, — обнадежила себя девушка. — Что ж, будет хотя бы, что вспомнить».

День выдался теплый, и Давитта даже успела прокатиться верхом, пока графине делал массаж специально выписанный из Оксфорда специалист.

Новая амазонка невероятно нравилась Давитте, и девушка жалела только, что маркиз не видит ее в этом наряде. Как славно было бы прокатиться вместе… но нет, не надо пустых мечтаний, тем более что по сравнению с изысканными и умелыми наездниками Роттен-Роу или Хертфордшира она, Давитта, выглядит, вероятно, весьма жалко.

В Хертфордшире у маркиза есть собственный дом, о котором Давитта много слышала от графини.

— Тебе бы понравился этот дом, — говорила старуха. — Его заново отстроили в середине восемнадцатого века, но большая его часть гораздо древнее.

— Ваш дом я все равно люблю больше всех, — заверила Давитта.

— Однако пусть племянник все-таки расскажет тебе о своих владениях. Он так гордится своей родословной! А я ему уже не раз повторяла: пора жениться и заводить семью, чтобы род не прервался.

При этих словах Давитта испытала настоящую боль, и очень этому удивилась. Ах, как счастлива будет жена маркиза — у нее будет не только великолепный дом и огромное поместье, но и муж, с которым можно говорить обо всем на свете и у которого можно многому научиться.

«Если бы он остался здесь хотя бы на неделю! — с тоской подумала Давитта. — За это время я так много узнала бы от него!»

Но завтра рано утром маркиз уедет в Лондон, а дом без него опустеет и вечера станут, как обычно, скучными.

И все же впереди предстоял опять ужин с маркизом, я Давитта пожалела, что у нее нет другого платья, кроме того, которое она надевала накануне.

«А впрочем, оденься я как царица, он все равно ничего не заметит», — сказала себе девушка.

Время тянулось невероятно медленно, но наконец графиня легла отдохнуть, а Давитта вышла прогуляться. Однако вместо того, чтобы по обыкновению отправиться к озеру, девушка почему-то вновь решила посетить конюшню.

— Вы приготовили место для лошадей, которых собрался купить его светлость? — спросила она у Бейтса, главного конюха.

— Да тут еще не одна дюжина поместится, мисс, — ответил он. — Только не думаю, что его светлость купит больше двух-трех.

— Но наверняка выберет самых лучших, — улыбнулась Давитта.

— Это да, уж кто-кто, а его светлость на лошадях собаку съел.

Угостив лошадей морковью и яблоками, Давитта еще немного побыла с ними, а потом вышла во двор, начинавшийся сразу после главного входа в конюшни. От двора была высажена длинная аллея, и девушка шла по ней до тех пор, пока не достигла выгибавшегося над озером мостика. Она долго стояла, опираясь на серый камень и разглядывая поблескивавших — в воде рыб, а потом, укрывшись в сени деревьев, прошла чуть дальше по аллее. Она ни за что не призналась бы сейчас даже себе самой в том, что ждала возвращения маркиза.

На полдороге к воротам Давитта заметила въезжающий в поместье экипаж. Сердце девушки часто забилось: маркиз вернулся, и вернулся гораздо раньше, чем должен был.

Она замерла, глядя на приближающийся экипаж. Когда Давитта подошла ближе, она вспомнила, что маркиз уехал в двухколесном экипаже, ничуть не походившем на эту закрытую карету.

Как ни жаль было это сознавать, но, по-видимому, кто-то всего лишь из соседей решил нанести визит графине.

Давитта развернулась и быстро пошла в глубину парка.

Она слышала, как карета прогрохотала мимо, но не стала оборачиваться, потому что ее внимание привлекли пятнистые косули, и девушка задумалась, как бы подобраться к животным поближе, не напугав их.

Внезапно будто шестое чувство подсказало Давитте, что за ее спиной кто-то стоит. Она не слышала шагов — слишком уж густая была в парке трава — и потому медленно, недоверчиво повернулась. Но тот, кого она увидела, заставил ее застыть в ужасе.

Перед ней стоял гнусный лорд Мундсли!

Глава 7

Давитта не могла пошевелиться. Она глядела на лорда Мундсли испуганными глазами, а в голове у нее вертелась одна-единственная мысль: надо что-то делать!

Но нет, просто безумие, преисполненная важности походка лорда, лихо заломленный цилиндр, гвоздика в петлице были словно порождениями кошмара.

В конце концов Давитта решила бежать, но было уже слишком поздно — лорд Мундсли подошел к ней вплотную.

— Ах, наконец-то, — довольным тоном протянул он.. — Я вас долго разыскивал, но все же преуспел — впрочем, как всегда.

— Чего вы хотите… зачем я вам? — с трудом произнесла Давитта, еле справляясь с собой.

— Я хочу вас, — ответил лорд Мундсли, — всегда хотел.

А если вы надеялись, что я забуду вас — о, вы очень глубоко ошибались!

— Оставьте меня! — вскричала Давитта. — Вы не имеете права! Я не желаю видеть вас… и Виолетту тоже!

Лорд Мундсли улыбнулся пренеприятной улыбкой и смерил Давитту наглым взглядом, который всегда смущал ее своей бесцеремонностью.

Похоже, ее бледное лицо, рыжие волосы и прекрасные глаза тронули лорда, потому что он более спокойно произнес:

— Я хочу вас Давитта, хочу с тех пор, как впервые увидел вас. И я вас получу!

Девушка издала слабый крик, а лорд Мундсли продолжал:

— Неужели вы думаете, что такая почтенная леди, как графиня Шербурн, станет держать у себя компаньонку, которая оставила в Лондоне не слишком хорошую память о себе, да к тому же была связана с «Веселым театром»?

— Вы… вы меня шантажируете! — заявила Давитта, но из-за страха перед лордом Мундсли ее слова прозвучали не гневно и обвиняюще, а жалко.

— Я потратил огромные деньги на детективов, и они все же выследили вас, — продолжал лорд. — А теперь будьте умницей, возвращайтесь со мной в Лондон, а я уж за вами пригляжу, как и обещал.

Давитта заскулила, как раненое животное, и бросилась прочь.

Лорд Мундсли нагнал ее, схватил за руки и, не обращая внимания на сопротивление, притянул к себе.

— Отпустите меня… отпустите! — кричала Давитта, но понимала, что ее беспомощность только раззадоривает противника.

— Я научу вас повиноваться мне и любить меня, — процедил лорд.

— Я вас ненавижу… — пыталась высказаться Давитта, но слова комом застряли в горле, потому что лицо лорда Мундсли внезапно очутилось слишком близко — он явно намеревался поцеловать ее.

Давитта вновь закричала, забилась изо всех сил, но чувствовала, что слишком слаба по сравнению с негодяем.

Вдруг из-за ее спины раздался голос:

— Что тут, черт возьми, происходит!

Давитта поняла, что спасена — спасена в последний миг.

Руки лорда Мундсли разжались, и девушка вырвалась из его объятий. Однако она оказалась так обессилена от страха и. борьбы, что не устояла на ногах и рухнула на землю.

Голос маркиза звучал сурово как никогда:

— На этот раз вы получите хороший урок, Мундсли, будьте уверены!

С этими словами маркиз сильно ударил лорда, пытавшегося отступить. Потеряв шляпу, противник выставил кулаки, приготовился к защите, но маркиз вновь ударил его. Лорд покачнулся.

— Черт вас побери, Вендж! — воскликнул он. — Если уж хотите драться, давайте драться как джентльмены — на пистолетах.

— Вы не джентльмен, — отрезал маркиз, — вы самая настоящая свинья.

Маркиз подошел к лорду Мундсли, который тщетно пытался принять защитную стойку, проскользнул под его рукой и свалил бесстыдника наземь мощным ударом в челюсть.

На мгновение лорд потерял, сознание. Когда он открыл глаза, возвышавшийся над ним маркиз произнес:

— Убирайтесь, не то, клянусь Богом, вас унесут на носилках!

Лорд Мундсли выбранился, но маркиз добавил:

— Я отпускаю вас из уважения к вашему возрасту, но запомните: если вы еще хоть раз приблизитесь к Давитте, на вас живого места не останется, ясно?

Лорд Мундсли вновь принялся ругаться, но маркиз не стал слушать его излияний. Он вернулся к Давитте, сидевшей на земле и испуганно наблюдавшей за этой сценой. Маркиз помог девушке подняться, но она пошатнулась, тогда молодой человек взял ее на руки и понес по аллее.

Давитту колотило, но она сознавала, что в крепких объятиях маркиза ощущает себя гораздо лучше, чем где бы то ни было.

Подле кареты лорда Мундсли стоял экипаж маркиза. Молодой человек бережно опустил Давитту на подушки сиденья, сел в экипаж и взял у грума поводья со словами:

— Ступай домой пешком, Джим.

— Слушаюсь, милорд.

Даже не взглянув туда, где остался лорд Мундсли, маркиз подстегнул лошадей.

У озера он не стал поворачивать на мостик, а свернул на заросшую травой колею, ведущую в лес у озера.

Оказавшись достаточно далеко от дома, маркиз остановил лошадей, привязал поводья к передку и повернулся к Давитте.

Девушка сидела в экипаже. Руки ее были стиснуты в кулаки, в глазах застыл ужас, а тело сотрясала дрожь.

— Все хорошо, — успокаивал маркиз. — Вы в безопасности.

Давитта вскрикнула и, залилась слезами.

— Он… он отомстит мне! — сквозь рыдания бормотала она, — Он все расскажет графине… и мне придется уехать… а он…

Ее речь трудно было разобрать, но маркиз все понял. Очень осторожно, словно боясь испугать девушку, он обнял ее и привлек к себе. Она была в шоке, ничего не понимая, продолжала плакать на его плече.

— Я же сказал, все в порядке, — тихо повторил маркиз. — Мундсли ничего не посмеет сделать, обещаю вам. Я ему не позволю.

— Как… как вы можете помешать ему? У него все эти детективы… они меня искали.«к найдут, где бы я ни пряталась.

В голосе Давитты звучало настоящее отчаяние, а перед глазами девушки разворачивались душетрепещущие картины, словно она убегает от лорда Мундсли, но тот продолжает преследовать ее, как лису на охоте.

— Не плачьте, — попросил маркиз. — Мне надо с вами поговорить.

Тут Давитта вспомнила, что, возможно, в последний раз говорит с маркизом. Нечеловеческим усилием воли она сдержала слезы и попыталась найти платок. Маркиз вынул свой из нагрудного кармана камзола и вложил его в руки Давитте.

Запах мужского одеколона и сам факт, что платок принадлежит маркизу, едва не заставили Давитту снова разрыдаться.

Однако она вытерла лицо и посмотрела на своего спасителя влажными глазами, чувствуя, что надо бы освободиться из объятий, но она не в силах была сделать это.

Посмотрев на нее, маркиз заговорил:

— Мне кажется, вам нужен защитник и покровитель.

Давитта отпрянула — эти слова напомнили ей о лорде Мундсли.

— Я не мог даже предположить, что подобное случится с вами! Однако я словно чувствовал, что необходим здесь, поэтому приехал раньше.

— Вы… вы приехали вовремя… я почему-то знала, что так оно и будет, — прошептала Давитта.

— А, так вот почему вы оказались на аллее.

Девушка застенчиво опустила глаза и промолчала.

— Я появился вовремя, — повторил маркиз словно в ответ на какие-то свои мысли. — Больше, как я уже сказал, лорд Мундсли никогда вам не навредит.

При этих словах к Давитте вернулись все прежние страхи, она спросила, с трудом сдерживая слезы:

— Он меня не оставит… как вы можете ему помешать?

— Я просто возьму вас с собой, — тихо ответил маркиз.

Вначале девушка решила, что ослышалась, но он добавил:

— Все произошло слишком быстро. Я ничего не хотел вам пока говорить, Давитта, но с тех пор, как впервые увидел вас, я не могу забыть вас. И еще я думаю, мы с вами связаны некоей таинственной нитью.

На мгновение Давитте показалось, что это сон, в котором блистательный рыцарь предлагает ей руку и сердце, но она тут же вспомнила, что такое предложение получала однажды от лорда Мундсли. Вскрикнув, девушка отвернулась, но маркиз, разгадав ее мысли, произнес:

— Я предлагаю вам единственный выход, единственный способ оказаться в безопасности: замужество.

На мгновение у Давитты перехватило дыхание. Девушка спросила каким-то чужим голосом:

— Вы… вы хотите, чтобы я вышла за вас?

— Я буду оберегать вас не только от Мундсли, но и от других, подобных ему. Обещаю вам, дорогая, что не позволю только двух вещей: бывать за кулисами в» Веселом театре»и ужинать у Романо.

При этих словах он улыбнулся, и его взгляд вдруг потерял привычную циничность и холодность.

— Этого… не может быть!

Давитта дрожала, но глаза ее сияли, как звезды, словно отражая излучаемый маркизом свет.

— Вы поверите в это, — пообещал маркиз, — но я хотел бы узнать, что же вы думаете обо мне.

— Вы не можете жениться на мне, — пробормотала Давитта. — Вы такой великолепный… я с первого взгляда поняла, что вы… настоящий мужчина…

— Так вы думали обо мне?

— Как же я могла не думать? Но после того ужасного вечера я… я решила, что вы возненавидите меня.

— А я ведь подозревал, что вы не имеете ничего общего с этими мошенниками, — заметил маркиз. — Когда вы исчезли, я только утвердился в своих догадках.

— Я жалела, что не могу попросить у вас прощения… жалела еще до того, как вы приехали сюда.

— Я прощу, только скажите, что вы думаете сейчас обо мне?

Давитта наклонилась, спрятала лицо у него на плече и прошептала:

— Я люблю вас. Я… я не знала, что это любовь, но я все время думала о вас… а вчера вечером, когда мы разговаривали, я поняла, что ничего не желала бы сильнее, чем навсегда остаться с вами.

— Так оно и будет.

С этими словами маркиз взял Давитту за подбородок и осторожно приподнял ее лицо. Девушка трепетала, но уже не от страха.

Долгое мгновение маркиз смотрел в ее лицо, словно стремясь навеки запечатлеть его в своей памяти, но наконец его руки сомкнулись, а губы прижались к ее губам.

Давитта ощутила себя в раю — так велик, так невыносим был восторг, который она испытала.

Прикосновение губ маркиза наяву развернуло перед нею тот чудесный мир, о котором она прежде могла только мечтать — мир любви, обрести который Давитта уже не надеялась никогда.

Вначале маркиз целовал ее нежно, словно она была хрупким цветком, но мягкость ее губ возбудила в нем не испытанное прежде чувство. Поцелуй становился более требовательным и настойчивым, но Давитта не испугалась. Она понимала, что принадлежит ему, и без страха отдалась его сильным объятиям, чувствуя, как бьются в унисон их сердца. Не только ее тело, но и душа, и сердце — все было в руках маркиза, а любовь их переросла обычное человеческое чувство, став божественной.

Когда наконец маркиз оторвался от губ Давитты, девушка неуверенно, но с явным наслаждением повторила:

— Я люблю тебя! Я люблю тебя!

— А я люблю тебя, — ответил маркиз.

— Но почему меня… ведь в твоей жизни было так много по-настоящему красивых женщин?

Давитта думала об актрисах, о Рози, Виолетте, Лотти Коллинз, о светских львицах, про которых ей рассказывала графиня — но тут маркиз крепко прижал ее к себе.

— Когда я впервые увидел тебя в ложе, я сразу понял, что ты не такая, как все.

— В ложе? — удивилась Давитта.

— Я рассматривал публику в бинокль, — пояснил маркиз. — А ты, моя любовь, смотрела представление поистине с детским восторгом.

— А я и не знала, что ты был там…

Маркиз улыбнулся:

— Ты была куда занимательнее любого представления, и я смотрел на тебя не отрываясь. Увидев тебя у Романо, я понял, что вблизи ты еще прекраснее, чем издалека.

— Но ты… ты велел мне ехать в Шотландию!

— Я не хотел, чтобы Лондон испортил тебя, чтобы ты потеряла чистоту и свежесть — ведь ничего прелестнее я не видел в жизни!

Не в силах справиться с собой, маркиз нагнулся и вновь поцеловал Давитту. Девушка ответила ему, и только некоторое время спустя он заговорил снова.

— Я столькому хочу научить тебя, моя дорогая, — ты многое узнаешь о любви. Какое счастье, что ты сбежала из Лондона!

— Я думала, что никогда уже больше не увижу тебя…

— Я думал то же самое. Но я искал тебя так же, как Мундсли, — усмехнулся маркиз. — Судьба сыграла со мною забавную шутку — я нашел тебя там, где меньше всего рассчитывал на успех, — в библиотеке Шербуры-хауса.

— Я думала, ты… прогонишь меня.

— Я был очень рад, когда увидел тебя. И в то же время я должен был удостовериться, что тебя не подослал Мундсли, замысливший очередной злодейский план.

— Мне было так стыдно…

— Говорю тебе, забудь об этом! Любимая, мы должны быть благодарны небесам за то, что они в конце концов свели нас вместе, несмотря на все испытания!

— Ты правда думаешь, что я… могу выйти за тебя замуж? — не верила в свое счастье Давитта. — А графиня и родственники… вдруг они не одобрят этот брак?

— Думаю, тетушка будет безумно рада, хоть и пожалеет о потере компаньонки. Ну а до остальных родственников мне нет дела. Да и потом, они должны быть благодарны мне, что я наконец прислушался к их советам и решил жениться.

— А они хотели женить тебя?

— Они хотели, чтобы у меня были жена и наследник.

Давитта покраснела и спрятала лицо на плече маркиза.

— Ты смущена? — спросил он.

— Да… но в то же время я горда… и не могу поверить, что все это правда.

Маркиз хотел еще раз поцеловать девушку, но Давитта остановила его.

— Я… хочу спросить…

— О чем же?

— Ты хочешь, чтобы я вышла за тебя замуж… Это так прекрасно, так замечательно… но ты уверен, что со временем я тебе не наскучу?

Маркиз молчал, и девушка добавила:

— Если бы я потеряла тебя сейчас, мне было бы невыносимо больно, но потерять тебя, будучи твоей женой, стократ горше. Наверное, я тогда умру.

Давитта заметила, что говорит почти теми же словами, что и Рози — однако она была искренна и слова ее исходили из самого сердца.

С маркизом Давитта чувствовала себя в полной безопасности. С ней ничего плохого не могло случиться, пока он сжимал ее в своих крепких объятиях. В то же время он открывал для нее новый мир, а после свадьбы стал бы всем. Без него жизнь оказалась бы пуста и не имела бы смысла.

Словно прочитав ее мысли, маркиз сказал:

— Мне очень трудно объяснить тебе это, любовь моя, но я только сейчас понял, что искал тебя всю жизнь. Я никогда не думал, что сумею найти женщину, которая будет умна и интересна, и в то же время чиста, невинна, и совсем не похожа на других, с которыми я порою развлекался.

Он вновь привлек Давитту к себе.

— Когда я впервые увидел тебя в ложе, а потом у Романо, мне показалось, будто от тебя исходит сияние. Тогда я понял, что всю жизнь искал тебя.

Давитта вздрогнула при слове «сияние»и пояснила, словно в этом была необходимость:

— Когда ты сказал, что хочешь жениться на мне, я тоже увидела вокруг тебя сияние… и поняла, что оно — от Бога.

— Дорогая моя, любимая, — нежно произнес маркиз, — мы так с тобой похожи! Должно быть, мы уже принадлежим друг другу — и чувствуем это.

Не дожидаясь ответа, он поцеловал Давитту, а потом заглянул в ясные глаза девушки, освещавшие все ее лицо с чуть покрасневшими щеками и мягкими, припухшими от поцелуев губами.

— Я обожаю тебя! — воскликнул маркиз. — И чем быстрее мы поженимся, тем быстрее ты поймешь, что теперь ты действительно в безопасности, и никто и никогда больше не сможет обидеть тебя. Давай поедем домой и скажем тетушке Луизе, что ей снова придется искать компаньонку.

— Боюсь, она будет расстроена…

— Ничего, зато теперь у нее появится племянница, — улыбнулся маркиз, беря поводья. Лошади пошли рысью.

Маркиз умело развернул экипаж и обнял одной рукой Давитту, прижав ее к себе.

— Я люблю тебя, моя прекрасная северянка, — гордо произнес он, — и знаю, что никогда не потеряю тебя, а ты — меня. Как много интересного нас ждет с тобой впереди!

Давитта склонила голову ему на руку.

— Я так счастлива, — шептала девушка, — так невероятно, невозможно счастлива… это словно чудесный сон…

— Я тоже счастлив до того, что просто не верю себе. Но тогда я тебя целую, то понимаю — ты настоящая, живая и мы стоим только на пороге любви, которая будет постепенно открываться для нас все те годы, что мы проведем вместе.

Давитта радостно вскрикнула:

— О, как красиво ты говоришь!

— Ты мое вдохновение, — улыбнулся маркиз. — Что до меня, я сам удивляюсь собственному красноречию.

В его голосе звучали насмешливые нотки, но это ничуть не походило на издевку или цинизм, прежде присущие маркизу.

Давитта заметила, что морщины на его лице разгладились, он будто помолодел. А его взгляд — это был взгляд влюбленного человека.

Добравшись до моста, маркиз отпустил Давитту и покрепче взялся за поводья, а девушка призналась:

— Когда я впервые увидела этот дом, я почувствовала, что обрету здесь безопасность… но теперь я знаю, что безопасность для меня скрыта в твоих объятиях.

Маркиз с восхищением посмотрел на нее и, улыбаясь, произнес:

— Моя любовь защитит тебя, дорогая, защитит от всех невзгод.

И когда Давитта протянула руку и коснулась маркиза, вокруг разлилось слепящее сияние любви — той любви, что ниспослана небом и прогоняет прочь все зло на свете.