В этих густо оттененных глазах и красных вы­пяченных губах была какая-то таинственная притягательная сила.

Зария вздохнула и тут же забыла и о мадам Бертин, и о щелкающих ножницах у своей го­ловы. Она снова думала только о Чаке, о том, что он сейчас делает. Сердце ее упало, когда она вспомнила о Кейт. Сейчас она, должно быть, смотрит на него своими живыми голу­быми глазами и держится тонкой белой рукой за его руку.

«Разве найдется мужчина, который смог бы противиться ее обаянию? – с горечью подумала Зария. – А впрочем, разве Кейт, в свою оче­редь, могла сопротивляться обаянию Чака?»

Зария повторяла в памяти те слова, которые говорил ей Чак с момента их первой встречи. Он был так добр к ней. Пожалуй, доброта – его основная черта. Ни на мгновение он не допус­тил, чтобы в его присутствии она почувствовала себя безобразной, непривлекательной или ненужной.

Она ощутила ком в горле, вспомнив, как он был заботлив с ней, как помог сесть в такси и выйти из него, как поддержал ее, когда она поднималась по трапу на яхту, как всегда предупре­дительно отодвигал для нее стул, когда она са­дилась за стол, как он накануне укрыл ей ноги пледом и сказал, что ей нельзя простужаться.

Это и еще многое другое. Он подумал о том, чтобы достать ей более удобную одежду для пу­тешествия на яхте, он говорил, что она может довериться ему, а он будет заботиться о ней. «Боже, не допусти, чтобы Кейт завладела им».

Зария чуть не произнесла эти слова вслух, но вовремя взяла себя в руке. Она посмотрела в зеркало и увидела, что мадам Бертин наблюдает за ней.

– Вы страдаете, милочка, – сказала она. – Почему? Боитесь, что ваш жених попадется на удочку к Кейт? Не бойтесь. Он быстро разбе­рется, что она всего лишь пустышка с курины­ми мозгами и телом, которое с таким же успе­хом могло быть набито соломой, потому что Господь, создавая ее, забыл дать ей сердце.

– Вы хорошо ее знаете? – спросила Зария.

Мадам Бертин рассмеялась. Это был не очень приятный смех.

– Достаточно, – сказала она.

– Я думала… они – ваши друзья, – нереши­тельно произнесла Зария, боясь показаться не­доброжелательной.

Мадам Бертин рассмеялась снова.

– Говорят, родственников не выбирают, ив этом они отличаются от друзей, – сказала она. – Ма foi – честно говоря – это не всегда правда. Иногда друзья – как бы это получше сказать? – навязывают себя сами!

Зария ничего не ответила, но не могла удержаться от мыслей. Втянута ли мадам Бертин в то предприятие, которое замыслил Эди Морган с Виктором? Да, по всей вероятности. А это значит, что ей, Зарии, необходи­мо соблюдать крайнюю осторожность, чтобы мадам Бертин не заподозрила, что она слиш­ком много знает и что ее любопытство не случайно.

– L'amour! Любовь! – переключившись на другую тему, проговорила мадам Бертин. – Вот в чем смысл существования женщины! Каждая женщина мечтает о ней, ищет ее. Да­же в моем возрасте я все еще ищу этот мираж. Любовь удивительна! Восхитительна! Прекрасна! Необыкновенна! Ради нее стоит жить!

– У меня… не очень богатый опыт в… этой области, – нерешительно сказала Зария.

– Вы давно помолвлены? – спросила мадам Бертин и, не дожидаясь ответа Зарии, прогово­рила: – Вот и прекрасно! Значит, у вас впереди радость постепенного узнавания друг друга. Позвольте дать вам совет, милочка. Не уставайте никогда удивлять его. Он никогда не должен быть уверен в вашей любви. Пусть он никогда не знает заранее, что вы скажете или сделаете. Неожиданность, тайна – вот что поддерживает любовь, заставляя муж­чину чувствовать себя охотником.

Она в последний раз щелкнула ножницами и, бросив их на туалетный столик, зачесала воло­сы Зарии наверх, так что они встали, подобно нимбу.

– Voila! Все! – воскликнула мадам Бертин, и Зария с изумлением уставилась на свое отраже­ние в зеркале.

Как отличалась ее прическа от той, что была раньше! Вместо крупных волн, спадавших на плечи, шапка мягких, естественных завитков поднималась от шеи к вискам. Ее волосы под­нимались вверх, словно язычки пламени, так мягко и ненавязчиво обрамляя лицо, что резкие линии скул и подбородка не бросались в глаза.

– Это… удивительно! – воскликнула За­рия. – Я выгляжу… намного лучше.

– Разумеется, – улыбнулась мадам Бертин. – Разумеется, гораздо лучше. Возьмите зеркальце и посмотрите на себя сбоку. Посмотрите, как восхитительна линия затылка! Стала видна форма головы и длина шеи. Очаровательно! Изящно! Вам можно позировать в качестве хе­рувима!

– Я выгляжу совсем другой… совсем! – не решалась поверить своим глазам Зария.

– Но я еще не закончила, – сказала мадам Бертин. – Нам еще многое надо успеть. Ложи­тесь на кровать, только наоборот. Головой – туда, где обычно находятся ноги, а ноги – на подушку.

Зария безропотно подчинилась. Накрыв ее шелковым пуховым одеялам и обложив ей шею и лицо полотенцем, мадам Бертин принялась за работу. Впервые в жизни Зария испытала, что такое массаж лица. Она чувствовала силу паль­цев мадам, которые похлопывали сухую, обвет­ренную кожу, втирали в нее мягкие, ароматные кремы.

Массаж был таким мягким и успокаиваю­щим, что вскоре ее начало клонить в сон. Глаза у нее были закрыты, она слышала только легкое похлопывание по лицу, глухой звук моторов и плеск воды за кормой.

Она задремала. Ее сновидения не были похо­жи на те ужасные ночные кошмары, которые мучили ее в Шотландии после того, как отец был особенно груб с ней. Тогда она была так го­лодна и измучена, что не могла забыться и то и дело просыпалась.

Теперешний сон был легким и радостным. Рядом с ней был Чак. Она чувствовала его руки на своих плечах, слышала его голос…

Зария не знала, как долго проспала. Она про­будилась внезапно и по тишине вокруг поняла, что осталась одна в каюте. Она хотела открыть глаза, но на них лежали кусочки ваты. Ее лицо было покрыто толстым слоем крема.

Зария не знала, надо ли ей оставаться на мес­те или уже можно вставать. Закончила ли мадам Бертин свою процедуру? Она все еще колеба­лась, не зная, что предпринять, когда услыша­ла, как дверь отворилась.

– Дитя еще спит, – услышала она тихий го­лос мадам Бертин. По-видимому, она говорила стоя в дверях.

– А как быть с вашим идиотским конкур­сом? – прозвучал голос Эди Моргана. Он тоже говорил почти шепотом.

– Это всего лишь развлечение, – ответила мадам Бертин. – Надо же нам чем-то занять се­бя. Вы все такие… как это говорят?.. взвинчен­ные.

– Что вы имеете в виду?

– То, что сказала. И будьте поосторожнее со стюардом. Не удивлюсь, если окажется, что Ахмета задержали на границе из-за того, что он слишком много болтал.

– Ты же говорила, они заподозрили, что у не­го фальшивые документы.

– Правильно, – согласилась мадам Бер­тин. – Но почему таможенники рассматривали их так тщательно? Документы были достаточно хороши, чтобы выдержать обычную проверку.

– Ты уверена, что за тобой не было слежки?

В голосе Эди Моргана звучало неприкрытое беспокойство. Зария лежала с закрытыми гла­зами и не могла его видеть, однако без труда представила, как он схватил мадам Бертин за руку, а та пожала плечами в характерной для нее манере.

– Иначе бы я сюда не приехала, – ответила она.

– Надеюсь. – Теперь в голосе Эди прозвуча­ло облегчение.

– Давай выпьем и подумаем о чем-нибудь бо­лее приятном, – чуть громче проговорила ма­дам Бертин.

– Не шуми!

Он, по-видимому, втолкнул ее в каюту и во­шел за ней следом.

– Ты что, хочешь, чтобы нас слышали все на этой чертовой яхте? – сердито спросил он. – Откуда ты знаешь, что эта девчонка спит?

– Мой массаж всегда усыпляет их, – ответи­ла мадам Бертин. – А она вдобавок очень слаба.

– Сплошное неудобство иметь ее на борту, – сказал Эди Морган. – Но придется прибегнуть к ее услугам. Никто из нас не говорит на этом проклятом языке.

– Я сделала все, что могла, – защищаясь, сказала мадам Бертин. – Не моя вина, что Ахмета арестовали.

– Наверное, все из-за прошлогоднего дела с автомобилями, – рассуждал Эди. – Я же гово­рил, что не надо использовать его для такой незначительной работы. Я сказал: «Надо при­беречь его для крупной игры», но никто меня тогда не послушал.

– Ш-ш! Не болтай слишком много! – сказа­ла мадам Бертин.

Она подошла к кровати, на которой лежала Зария. Девушка поняла, что она прислушивает­ся. Ее охватил страх. Если они поймут, что она не спала и слышала весь разговор, что тогда бу­дет с ней?

У нее вдруг пересохло во рту и запершило в горле. Отчаянным усилием воли она заставила себя дышать глубоко, как обычно дышит спя­щий.

Внезапно у нее родилось безумное желание открыть глаза. Но она чувствовала присутствие рядом с собой мадам Бертин. Мадам ждала, всматриваясь в ее лицо, прислушиваясь к ее дыханию. А за ней стоял Эди, который – Зария была уверена в этом – не остановится ни перед чем, если кто-то встанет ему поперек дороги, угрожая разрушить его планы.

– Спит? – просвистел голос Эди.

– Мертвецки, – ответила мадам Бертин. – Но сейчас уходи отсюда!

Он без слов повиновался. Зария слышала, как хлопнула дверь каюты, но мадам Бертин все еще молча стояла возле кровати. Наконец она чуть слышно спросила:

– Вы уже проснулись?

Зария не ответила, и она повторила чуть громче:

– Зария, вы проснулись?

Медленно, будто возвращаясь из состояния глубокого сна, Зария вздохнула и пошевели­лась. Помотав головой из стороны в сторону, словно не желая просыпаться, она чуть заметно зевнула и, казалось, снова погрузилась в глубо­кое забытье.

Даже не видя мадам Бертин, Зария почув­ствовала, как француженка отбросила сомнения и расслабилась.

Девушка лежала, уткнувшись в подушку, до тех пор, пока мадам Бертин не сказала уже сов­сем другим тоном:

– Ну-ка, малышка, просыпайся, пора!

Два часа спустя мадам Бертин распахнула дверь салона, где все собрались на ужин. Все, как обычно, выпивали. Рядом с мужчинами стояли стаканы с шотландским виски, а Кейт держала в руке бокал с шампанским. В этот мо­мент она с милой гримаской подняла его к Ча-ку, который сидел на подлокотнике ее кресла.

– Итак, представление начинается! – хихик­нула она. Пусть выиграет красивейшая!

Она явно не сомневалась в исходе этого со­стязания. Впрочем, любому, кто сейчас ее ви­дел, трудно было представить, что кто-нибудь сможет затмить ее.

На ней было длинное плотно обтягиваю­щее фигуру платье в серебряных блестках, ко­торое делало ее похожей на сладострастную сирену. Оно подчеркивало каждую линию, каждый изгиб ее тела. Вырез на спине доходил до талии, а спереди был таким низким, что можно было увидеть впадинку между острыми грудями.

Шею украшало бриллиантовое колье, гармо­нирующее с серьгами в ушах. Светлые, сереб­ристые волосы спадали волнами на обнажен­ные плечи, а красный пухлый ротик по цвету сочетался с лаком, которым были покрыты длинные ногти на руках и изящно подстрижен­ные ногти на ногах, проступавшие через проз­рачный нейлон.

Она была прелестным, совершенным продук­том своего века, все искусство которого на­правлено на то, чтобы сделать из женщины не просто красавицу, а искусственное воплоще­ние красоты.

– Все собрались? – спросила от двери мадам Бертин.

– Ты же сама видишь, – ответила Кейт.

– Давай ее сюда. Мы ждем, – неуверенным голосом сказал Виктор. Он уже слишком много выпил, и его темные похотливые глазки непри­ятно впились в Зарию, когда она вошла в ком­нату.

– Allons у! (* Вот и мы! (фр.) – воскликнула мадам Бертин. – Любуйтесь на красавицу от Бертин!

Зария на секунду замерла в дверях, как про­инструктировала ее мадам Бертин. Она робела и очень боялась, однако не могла не почувство­вать, как все вдруг задохнулись от изумления, что для любой женщины значит гораздо боль­ше, чем самые громкие аплодисменты.

– Боже правый! – первым подал голос Эди. Зария едва ли слышала его. Она смотрела толь­ко на Чака. Он медленно, словно не в состоя­нии поверить собственным глазам, поднялся на ноги. Она следила за выражением его лица и внезапно почувствовала себя немыслимо, неве­роятно счастливой.

– Я бы никогда не поверил! Никогда! – вос­кликнул Эди, предоставляя мистеру Вирдону спокойно и серьезно признать:

– Вы гений, Лулу. Если бы даже я не знал об этом прежде, сейчас вы бы меня убедили.

– Дайте мне что-нибудь выпить, я заслужи­ла, – ответила мадам Бертин.

Она протянула руку к Чаку, но он не заметил ее, подав бокал с шампанским Зарии. Девушка приняла его и залилась краской.

«У вас такая белая кожа, само совершен­ство, – сказала ей мадам Бертин, когда они вы­ходили из каюты. – Но вам надо использовать румяна, иначе вы будете выглядеть как приви­дение, а мужчины боятся привидений».

Сейчас Зария вспомнила ее слова.

«Я не привидение. Я – живая!» – подумала она про себя.

Ее тело трепетало от возбуждения, от того, что она молода и привлекательна, что Чак любуется ею.

– Думаю, нет смысла пить за твое здоровье, – мягко сказал он. – Лучше выпьем за твое буду­щее.

– Восхитительный тост, – вмешалась мадам Бертин, не давая ответить Зарии. – Давайте все вместе выпьем за будущее Зарии, то будущее, дорогу в которое я показала ей.

Мужчины подняли стаканы. Все сознавали, что нет смысла устраивать тайное голосование, победительница была бесспорной. Эди без слов, повернувшись спиной к Кейт, протянул мадам Бертин пачку зелененьких долларов.

Кейт, скривив губы, налила себе шампанско­го и воинственно произнесла:

– Я тоже надеюсь, что будущее Зарии будет соответствовать ее желанию. Судьба имеет обыкновение очень неприятно шутить, когда мы меньше всего этого ожидаем.

Мистер Вирдон рассмеялся, но Зария не об­ратила внимания на ее слова. Она пыталась привыкнуть к своему новому самоощущению. Она знала, что платье, которое выбрала для нее мадам Бертин, сделало ее прелестной, открыв в ней ту красоту, о которой она сама не подозре­вала.

Сшитое из мягкого розового шелка, выткан­ного серебром, оно расходилось необъятной юбкой от узкой талии. Края юбки были затка­ны жемчугом. Облако розового тюля, окуты­вавшего плечи, скрывало худобу рук. Три ряда жемчужных бус украшали шею. Их мягкий ро­зовый блеск оттенял белизну и прозрачность кожи.

Она казалась девушкой из сновидений, юной, невинной, нетронутой, как яблочный цвет в мае. В то же время в ее красоте присутствовало что-то одухотворенное и ускользающее, словно она не лежала на поверхности, ее не так просто было увидеть и оценить.

Когда Зария посмотрела на себя в зеркало, то не могла поверить, что это она и есть. Ее глаза, оттененные зеленым, с подкрашенными ресницами казались огромными, волосы приобрели необычный блеск, красные губы стали более полными. И все это не только благодаря искус­ству мадам Бертин, но и той вере в себя, кото­рую та вдохнула в нее. Ее мудрые, добрые слова были причиной того, что Зария поверила в се­бя, осознав, что в этом мягком струящемся вос­хитительном туалете может выглядеть как на­стоящая женщина и чувствовать себя ею.

«Забудьте прошлое, забудьте все, что вы пере­жили, – наставляла ее мадам Бертин. – Не на­до рассказывать ни мне, ни кому-нибудь еще, что это было. Просто забудьте. Все прошло. Есть только настоящее. И даже о будущем не стоит беспокоиться. Женщина должна заботиться только о настоящем моменте, который не повторится никогда».

Возможно, именно эти слова, больше, чем все другое, подействовали на Зарию, заставив ее войти в салон с высоко поднятой головой и улыбкой на губах.

На секунду она испугалась, но тут же вспом­нила, что здесь – Чак, тот Чак, которого она любит. Сейчас он здесь с ней, и не важно, что будет завтра или послезавтра.

Она слышала шелест своего шелкового пла­тья, чувствовала запах изысканных духов, кото­рыми обрызгала ее мадам Бертин и в одно мгновение, подобно актрисе на рампе, поняла, что завоевала своих зрителей.

Она сделала глоток шампанского из бокала, который все еще держала в руке и сказала в от­вет на тост:

– Благодарю вас. Я надеюсь на счастливое будущее, но важнее всего то, что я счастлива сейчас, необыкновенно счастлива.

Она сама не знала как следует, зачем произ­несла эти слова, но она обращалась к Чаку, словно прося его о чем-то и надеясь, что он ка­ким-то необъяснимым образом поймет ее. Но он только смотрел на нее с неопределенным выражением лица, скрываясь за темными очка­ми. Скорее всего, с чувством поражения поду­мала она, он не понял ее.

Именно этот момент Виктор выбрал для того, чтобы попытаться встать с кресла. Он был очень пьян и нетвердо стоял на ногах. Вытянув руку, чтобы опереться о стол, он сшиб бутылку с виски, и она разбилась об пол. Но он будто не заметил этого.

– Я не верю, – тяжело сказал он, невнятно выговаривая слова. – Все это сплошной обман. Лулу не под силу сделать из нее такую красотку! Она шпионка! Она здесь, чтобы следить за нами! Заявляю вам всем, она – шпионка!