Месть лорда Равенскара

Миссис Феллоуз покачала головой.

— Его светлость попросил, чтобы я сама сказала вашей светлости, если вы станете спрашивать, что теперь вы леди Равенскар.

Ромара уставилась на нее своим единственным глазом. Произошло какое-то недоразумение, подумала она. Наверное, эти люди приняли ее за какую-то другую женщину. Ее принесли в этот дом по ошибке.

— Меня зовут… Ромара Шелдон, — повторила она, — и я никогда… в жизни… не слышала про лорда Равенскара.

Миссис Феллоуз подвинула ступ поближе к кровати и села рядом.

— Как ваша светлость себя чувствует? Хватит ли у вас сил, чтобы выслушать всю правду? — спросила она.

— Да, конечно, — ответила Ромара, — мне уже гораздо лучше. Честно говоря, я собиралась встать с кровати, потому что мне надо сделать… одну очень важную вещь. По доктор мне не позволил.

— Вы должны все делать, как велит сэр Уильям, миледи, — отозвалась миссис Феллоуз, — он лечит самого принца Уэльского! Это самый опытный и умелый врач на свете!

У Ромары мелькнула мысль, что в таком случае его услуги очень дорого стоят. По вслух она сказала:

— Вы хотели сказать мне… правду о том, почему я здесь.

— Да, миледи. Понимаете, вот как все произошло… — начала миссис Феллоуз.

Она рассказана, немного смущаясь и сбиваясь, как друзья его светлости нашли ее лежащей на тротуаре возле соседнего дома. Они принесли ее сюда из-за пари, потому что пообещали разыскать невесту для лорда Равенскара, которого бросила красивая молодая женщина.

Миссис Феллоуз было отлично известно, что подвыпившие джентльмены во главе с виконтом Гарсоном искали самую безобразную женщину в Лондоне, но она не стала рассказывать об этом Ромаре.

Она лишь сказала, что его светлость задумал отомстить неверной подруге за то, что она подло его обманула. И решил жениться прежде, чем мисс Брей и маркиз Честер объявят о своей помолвке.

Ромара выслушала этот рассказ с ужасом.

— Вы хотите сказать, — еле слышно проговорила она в конце концов, — что я в самом деле… стала женой этого господина?

— Да, миледи.

У Ромары закружилась голова, на какой-то момент ей даже показалось, что ей все приснилось, что она бредит и эта история — лишь плод ее больного воображения. Но в голосе миссис Феллоуз звучала такая правдивость и искренность, что невозможно было ей не поверить. Столь почтенная особа никогда не станет выдумывать подобные небылицы.

— И лорд Равенскар попросил вас… рассказать мне… все это? — после непродолжительного молчания спросила она, запинаясь.

— Думаю, его светлость постеснялся сам сообщить вашей светлости эту невероятную историю, — миссис Феллоуз покачала головой. — Его светлость всегда был хоть и вспыльчивым, но все равно самым лучшим человеком на свете. Но если уж на него накатит, если он разбушуется, то его никто и ничто не остановит.

— Если разбушуется? — тихо переспросила Ромара.

— Это у них семейная черта, миледи, — объяснила миссис Феллоуз, — просто бич рода Равенскаров. Все они время от времени впадают в страшный гнев. Но раньше ничего подобного его светлость не вытворял. Честное слово!

— А мне-то что делать? Как быть? — словно испуганный, растерявшийся ребенок, чуть не плача спросила Ромара.

Миссис Феллоуз почувствовала прилив материнской нежности.

— Не беспокойтесь сейчас ни о чем, миледи, не мучайте себя понапрасну, — заговорила она, — все образуется, когда вы поправитесь. А его светлость обязательно что-нибудь придумает, не сомневайтесь, миледи.

— Вы сказали, что нас поженил… настоящий священник?

— Да, верно, миледи. Достопочтенный Джошуа Мидинг был посвящен в сан несколько лет назад. По своего прихода у него нет, да и ведет он себя не слишком благочестиво. Правда, наверное, говорить такие слова — большая дерзость с моей стороны.

Невероятная история! Бред какой-то! Словно она спит и видит кошмарный сон, думала Ромара. Если бы только можно было проснуться и убедиться, что все это лишь плод воображения, жестокая выдумка.

Потом ее мысли перенеслись к Кэрил. Каково сейчас бедняжке?! А что с ней сталось в тот вечер, когда сэр Харвей избил Ромару и столкнул с лестницы? Она помнила страшный крик сестры. Он звучал у нее в ушах до тех пор, пока она не потеряла сознания от боли.

Ромара протянула руку и дотронулась до миссис Феллоуз.

— Вы не могли бы… кое-что сделать для меня? — попросила она.

— Будьте уверены, миледи, я сделаю все, что в моих силах, — почтительно ответила миссис Феллоуз.

— Не могли бы вы выяснить, но только не привлекая лишнего внимания, все ли в порядке у дамы из дома по соседству. Главное, не говорите, что это интересует меня.

— У дамы из соседнего дома? — удивилась миссис Феллоуз.

— Да, из дома сэра Харвея Уичболда. Только постарайтесь сделать так, чтобы никто не догадался обо мне, особенно сэр Харвей. Он не должен знать, что я нахожусь здесь.

— Хорошо, миледи, я поговорю с мистером Хигнетом, камердинером его светлости, — пообещана миссис Феллоуз. — Дворецкий из соседнего дома его большой приятель, так что он без труда разузнает все, что вас интересует.

— Пожалуйста, сделайте это как можно скорее, — с мольбой сказала Ромара. — Мне очень надо знать, как себя чувствует та дама, здорова ли она.

Уже через два часа миссис Феллоуз пришла с новостями. Ромара поняла это сразу, как только женщина появилась на пороге комнаты.

— Хигнет все узнал, миледи, вам не о чем беспокоиться. Эта леди чувствует себя хорошо, за врачом не посылали.

«Это еще не значит, что у Кэрил все в порядке», — подумала Ромара, вспомнив, как жестоко обращался с ней сэр Харвей. С другой стороны, слуги всегда обо всем прекрасно осведомлены. И если они говорят, что сестра здорова, значит, она и в самом деле здорова, несмотря на отвратительное поведение господи на Уичболда. Казалось, миссис Феллоуз хочет еще о чем-то сказать.

— Что-то случилось? — спросила Ромара.

— Мистер Хигнет узнал, что эта дама не слишком счастлива, миледи. Она часто плачет, особенно когда сэра Харвея нет дома.

— Что бы там ни говорил сэр Уильям, мне обязательно надо подняться на ноги, — заявила Ромара слабым, но полным решимости голосом. — Если я буду лежать здесь без движения, то не скоро наберусь сил.

— Но ведь доктор не разрешил вам вставать, — запротестовала миссис Феллоуз.

— Ну и что, мне все равно, — упрямо отвечала Ромара. — Я хочу, чтобы вы помогли мне сегодня же подняться с кровати, миссис Феллоуз, чтобы до завтрашнего дня я достаточно окрепла. Тогда я смогу уговорить его позволить мне одеться и выйти из дома.

Ромара так настаивала, что миссис Феллоуз, хоть и с явной неохотой, все же помогла ей подняться с кровати. Девушка чувствовала ужасную слабость. Она и не подозревала, что дела ее так плохи. По эту немощь ей во что бы то ни стало надо преодолеть, ведь Кэрил без нее пропадет.

В сопровождении миссис Феллоуз Ромара смогла пройти через всю комнату и села отдохнуть на стуле возле окна. В зеркале на туалетном столике мелькнуло ее отражение. Она так испугалась сама себя, что невольно вскрикнула.

— Что вы, миледи, не надо так расстраиваться, — ласково и убеждающе заговорила миссис Феллоуз. — Конечно, лицо у вас сильно разбито. Но сэр Уильям говорит, что вам очень повезло, потому что вашей светлости не сломали нос и не выбили зубы.

— А ручное зеркальце у вас есть? — спросила Ромара.

— Конечно, вот здесь, лежит на этом туалетном столике. Он раньше принадлежал матушке его светлости, пока та была жива, — ответила миссис Феллоуз. — смотрю, у вас, миледи, с собой ничего нет, так что ее вещицы могут вам пригодиться.

Только сейчас Ромара вспомнила, что ее чемодан остался в соседнем доме, у Кэрил.

— Вы очень добры. Но у меня есть все свое.

— Тогда я пошлю за вашими вещами, миледи.

Ромара запнулась на мгновение, потом сказала:

— Па самом деле они в доме сэра Харвея, но я не хочу, чтобы он знал, где я нахожусь.

— Я понимаю, миледи, — ответила миссис Феллоуз, — и уверена, Хигнет сможет все устроить как надо.

— Благодарю вас, это было бы очень хорошо.

Сначала Ромара подумала, что надо бы написать Кэрил записочку, но потом решила, что, если, не дай Бог, это послание попадет в руки к сэру Харвею, он разъярится и измучает бедняжку Кэрил своей жестокостью. Ведь если он так скрывает ее ото всех своих знакомых, то уж наверняка не обрадуется, коли про Кэрил узнает лорд Равенскар. Да, господину Уичболду очень не понравится, что Ромара не только находится в соседнем доме, но и стала женой его хозяина. И тогда всю свою дикую злобу он сорвет на Кэрил.

«Я должна уберечь ее от неприятностей», — подумала Ромара.

Миссис Феллоуз с выражением сострадания подала ей зеркальце, Ромара взглянула на себя и ужаснулась. Ну и вид! С таким лицом ей вообще никогда нельзя будет показаться на людях! Б зеркале отражалось нечто невообразимо-неузнаваемое. Один глаз был почти невредим, но и он слегка припух. Ее аккуратный маленький носик превратился в огромную корявую картофелину. Кожа вокруг перевязанного глаза приобрела темно-фиолетовый, почти черный цвет. Губы распухли и стали безобразно огромными. Пол-лица было закрыто повязкой, пластырь прикрывал глубокую рану на щеке.

— Ужас какой! — у Ромары даже голос сел. Ей не верилось, что она видит в зеркале свое отражение.

— Это все пройдет, миледи, — поспешила успокоить ее миссис Феллоуз. — Сейчас уже гораздо лучше, чем было вначале. И каждый день опухоль становится все меньше и меньше.

Решительным движением Ромара положила зеркало.

Все это ерунда! Ей было не так уж важно, как она выглядит. Главное сейчас — помочь Кэрил!

Она немного помялась, но все-таки спросила:

— Как вы считаете… могу я поговорить… с лордом Равенскаром?

— Да, конечно, миледи, — тотчас откликнулась миссис Феллоуз. — Его светлость каждый день про вас спрашивал.

— Тогда помогите мне, пожалуйста, причесаться. И спросите у его светлости, сможет ли он уделить мне несколько минут.

Сказав это, она подумала, что на самом деле лично у нее нет никакого желания видеть этого господина. И он наверняка не слишком стремится увидеться со своей женой. Однако чувства, которые они оба могли питать друг к другу, не имели ровно никакого значения по сравнению с теми страданиями, что выпали на долю Кэрил. К тому же через пару месяцев у нее родится ребенок. А может быть, и раньше.

Миссис Феллоуз принесла Ромаре прелестное домашнее платье, отделанное венецианским кружевом. У Ромары никогда не было таких красивых нарядов.

Моги девушки она прикрыла накидкой из горностая, которая, по ее словам, тоже раньше принадлежала леди Равенскар, а потом привела в порядок волосы Ромары, которые выглядывали из-под повязки. Эта последняя процедура доставила девушке немыслимую, мучительную боль, ведь она сильно ударилась головой о тротуар и на затылке у нее была огромная шишка. Миссис Феллоуз старалась быть очень осторожной и, закончив работу, спросила:

— Мне сейчас сходить за его светлостью, миледи? Кажется, он еще дома.

— Пожалуйста, попросите его зайти ко мне, — ответила Ромара и смущенно добавила: — Только, пожалуйста… опустите шторы. У меня болят глаза… от такого яркого света.

Конечно, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что это была лишь уловка, маленькая хитрость, которая вряд ли ей поможет. Ведь она видела свое отражение в зеркале и понимала, насколько ужасно выглядит. И если она сама была так шокирована собственным видом, то созерцание ее изуродованного лица незнакомому человеку, за которого она вышла замуж, и вовсе не доставит никакой радости.

Впрочем, сейчас не имел никакого значения ни ее внешний вид, ни то, что он об этом подумает, немного поразмыслив, решила она. Должно быть, он такой же мерзавец, как и сэр Харвей, если не хуже. Порядочный человек никогда не станет вести себя столь недостойным образом и не будет напиваться до потери всякого представления о приличиях.

Ромара, конечно же, слышала разные истории про безудержное пьянство и разгул, про то, как за карточным столом теряли целые состояния. Она знала, что такое поведение среди великосветской молодежи не считается позорным, а наоборот, даже поощряется самим принцем Уэльским. Всей Англии была известна история, как принц напился на собственной свадьбе и свалился в камин. По всей стране говорили, и это были не пустые сплетни газетчиков, что ближайшие друзья принца упиваются до полного бесчувствия и устраивают скандалы и безобразные драки. Ромара слышала истории про скачки с препятствиями, все участники которых , были выряжены в ночные сорочки, про нападения на караульных, про то, как взрослые люди выбрасывали тысячи фунтов на глупые, бессмысленные, ребяческие пари, потому что не могли найти лучшего применения собственным деньгам. По она никогда не слышала, чтобы кто-то женился на спор! И особенно это странно для человека, который не испытывает никакой нужды в деньгах.

Судя по обстановке в доме, по рассказам миссис Феллоуз, по большому количеству слуг, лорд Равенскар принадлежал как раз к таким беспутным повесам.

О таких людях ее отец всегда очень нелестно отзывался. И возможно, этот лорд Равенскар еще и развратник, каким генерал Шелдон считал сэра Харвея.

Если в нем сохранились хоть остатки совести, думала Ромара, она должна уговорить его помочь Кэрил. Ей просто больше не к кому обратиться.

С другой стороны, существовала еще одна опасность: вдруг человек, за которого она вышла замуж, не интересуется ничем, кроме собственных удовольствий и развлечений?

И что теперь делать ей, попавшей по его милости в такое, мягко говоря, затруднительное положение? Впрочем, с этим можно будет разобраться и потом. Сейчас надо срочно решить, что же делать с Кэрил, а все остальные проблемы до поры до времени выбросить из головы.

Потом Ромара подумала, что еще довольно рано и вряд ни лорд Равенскар успел напиться. К тому же миссис Феллоуз говорила, что у него сегодня неплохое настроение, по крайней мере он не взбешен.

Она старалась спокойно и здраво обдумать предстоящий разговор, следя, чтобы мысли были четкими и ясными. По сердце ее тревожно забилось, во рту пересохло и руки задрожали, когда после довольно продолжительного ожидания она услышала голоса за дверью своей комнаты.

Миссис Феллоуз отвечала на вопрос, заданный чьим-то низким мужским голосом.

Когда дверь открылась, Ромара задержала дыхание.

— Его светлость! — объявила миссис Феллоуз, и на пороге комнаты появился мужчина.

Ромара почему-то раньше даже не задумывалась над вопросом, каков из себя лорд Равенскар. Достаточно было ее уверенности в том, что это кутила, дебошир и распутник, скорее всего разодетый как петух и с вечно красным лицом, как у сэра Харвея. Еще хуже, если правы окажутся карикатуристы-газетчики, которые изображали принца Уэльского и его закадычных приятелей с отекшими перекошенными лицами, опухшими глазами, измятыми галстуками и выступающими вперед животами.

Но теперь, с первого взгляда на вошедшего в комнату Ромара поняла, что это совсем другой человек. Он был высоким, гораздо выше, чем она представляла, широкоплечим и, бесспорно, красивым мужчиной. Одет лорд Равенскар был безукоризненно, его высокий шейный платок и уголки воротника сорочки сияли белизной. Из жилетного кармана, поблескивая, спускалась изящного плетения цепочка от часов. Весь его вид говорил о достоинстве. Как учил Красавчик Бруммель, одежда должна быть частью человека, его второй кожей, и ни в коем случае не бросаться в глаза.

Лорд Равенскар прошел через комнату.

У Ромары не хватило духу смотреть на приближающегося к ней мужчину: она побоялась увидеть на его лице отвращение или удивление. В смятении она опустила глаза.

— Вы просили меня зайти к вам, — произнес лорд Равенскар.

— Д-да.

Даже это простое слово далось ей с трудом.

— Каждый день я справлялся, можно ли вас навестить, — продолжил молодой человек, — но сэр Уильям запретил беспокоить его пациентку.

— Мне очень нужно было… увидеться с вами, — проговорила Ромара прерывающимся, немного сиплым голосом. — Я хочу попросить вас… кое-что сделать для меня.

— Понимаю, — вежливо ответил лорд Равенскар, — и, конечно, должен извиниться перед вами.

— Нет, нет… пожалуйста, — прервала его речь Ромара и нетерпеливо повела рукой.

Лорд Равенскар, казалось, был очень удивлен ее поведением, но хранил молчание, поэтому она продолжала:

— Л не хочу пока говорить про себя. Мы можем обсудить это позже. Но сейчас мне очень нужна ваша помощь. Причем немедленно!

Норд Равенскар опустился на стул напротив Ромары.

— Конечно, я помогу вам, я сделаю все, что в моих силах, — сказал он, — но боюсь, что это довольно затруднительное положение…

— Не в этом дело, — снова перебила его Ромара, — речь идет… о моей сестре.

Темные брови лорда Равенскара просто поползли на лоб, словно ему показалось очень странным и любопытным такое беспокойство о делах сестры, когда в пору поставить весь мир с ног на голову из-за собственных проблем.

— О вашей сестре? — в недоумении переспросил он.

— Да, она живет в соседнем доме, у сэра Харвея Уичболда.

— Значит, вы приехали в гости к сестре, а он обошелся с вами таким ужасным образом?!

— Видите ли, он очень рассердился… потому что она вызвала

меня, прислав мне письмо, — объяснила Ромара, — а ему ничего… про это не сказала. И он… вытолкал меня из своего дома.

— Так, понятно, — процедил лорд Равенскар. Он явно осуждал сэра Харвея Уичболда за такое поведение.

— Пожалуйста… помогите Кэрил… ведь я сама сейчас ничего не могу сделать, — уговаривала она.

— И что я должен, по-вашему, сделать? — спросил лорд Равенскар.

— Заберите ее оттуда! Сэр Харвей… он мучает ее, он с ней ужасно обращается. Я сама видела, как он ее бьет.

— Я всегда знал, что он ничтожество, низкий человек! — воскликнул лорд Равенскар. — А его недостойное поведение по отношению к вам и к вашей сестре только подтверждает, что я не заблуждался на его счет.

Он прервал свою гневную тираду и спросил:

— Скажите, а вы уверены, что ваша сестра желает уйти от него? Ромара стиснула руки:

— Он уговорил Кэрил… бежать вместе с ним… после того, как наш отец запретил ему появляться у нас в доме.

— Насколько я понимаю, он обещал на ней жениться?

Ромара попыталась в ответ кивнуть головой, но не смогла и лишь поморщилась от боли:

— Да, обещал, и не один раз, а тысячи, к тому же Кэрил любила его.

На лице лорда Равенскара мелькнуло насмешливо-презрительное выражение, и она поспешно добавила:

— Понимаете, она никогда в своей жизни не встречала таких мужчин. К тому же, хотя она и была очень хорошенькая, немногие джентльмены в Хантингдоншире говорили ей об этом.

— Значит, Уичболд попросту сбил ее с толку, — с презрением произнес лорд Равенскар. — Больше чем уверен, этот субъект не в первый раз поступил подобным образом.

— По я ни капли не сомневалась, хотя отец запретил мне общаться с Кэрил, что сэр Харвей женился на ней.

— Напрасно вы надеялись, что этот болтун сдержит свое слово, — резко сказал молодой человек. — Мне непонятно одно: раз ваша сестра так хочет уйти от него, почему она до сих пор этого не сделала?

— Он запер ее в доме и обращается с ней почти как с заключенной, — ответила Ромара, — и к тому же…

В комнате воцарилось молчание, и лорд Равенскар увидел, как покраснела щека девушки, не закрытая повязкой.

— У нее… будет ребенок! — тихо закончила Ромара.

— Что ж, этого следовало ожидать.

В его голосе послышались нотки брезгливости и насмешки. Отчаяние охватило Ромару, она боялась, что теперь этот человек, единственный, кто, может быть, способен ей помочь, ни за что не станет впутываться в это дело.

— Пожалуйста, прошу вас, помогите ей, — попросила она, умоляюще сложив руки на груди. — Мне больше не к кому обратиться. Будь отец жив, он нашел бы управу на сэра Харвея.

— Возможно, мой вопрос покажется вам немного странным, — проговорил лорд Равенскар, — и все же, будьте добры, скажите мне, кто вы такая и кем был ваш отец?

— Мой отец — генерал сэр Александр Шелдон, — ответила Ромара и увидела, что лорд Равенскар в изумлении уставился на нее.

— Так ваш отец командовал полком легких драгун?

— Да.

— Господи! Ведь я служил под его командованием! — воскликнул лорд Равенскар. — Но, во имя всего святого, как генерал мог позволить этому Уичболду даже подходить к вашей сестре или к вам?

— Сэр Харвей сам познакомился с Кэрил, вернее, его представил ей наш сосед, — объяснила Ромара, — а когда он принялся присылать ей цветы, любовные записки и, еще того хуже, назначать ей свидания, папа запретил ему появляться в нашем доме.

— Это понятно, — заметил лорд Равенскар.

— Но сэр Харвей уговорил Кэрил встречаться с ним тайно.

— Да, наверное, он был очень красноречив, — язвительно отметил лорд Равенскар.

— Прошу вас, поймите, Кэрил никогда не встречала таких мужчин, Мне кажется, он ее загипнотизировал, околдовал.

— И теперь она носит его ребенка. Одному Богу известно, что сказал бы обо всем этом ваш отец, будь он сейчас жив!

— Думаю, папа убил бы сэра Харвея, но прежде заставил бы его жениться на Кэрил, чтобы дать ребенку имя.

Лорд Равенскар удивленно посмотрел на Ромару.

— Вы думаете, она этого хочет?

— Она сейчас слишком подавлена и расстроена, чтобы осознавать, чего она хочет, а чего нет, — ответила Ромара. — Я видела ее совсем недолго, но она успела рассказать мне, что сэр Харвей очень зол на нее… за то, что она ждет ребенка, и теперь старается скрыть этот факт от всех своих знакомых.

— Меня это не удивляет.

— И еще Кэрил опасается, — очень тихо продолжала Ромара, — что она ему надоела и что у него… есть другая женщина.

Лицо лорда Равенскара застыло, губы плотно сжались. Немного погодя он твердо произнес:

— Позвольте мне самому заняться этой проблемой. Мне надо обсудить кое-какие вопросы с друзьями. По я обещаю вам, что приложу все силы и сделаю все возможное.

— Сколько времени вам понадобится? — с тревогой спросила Ромара.

— Постараюсь поторопиться, — пообещал лорд Равенскар.

— Я очень боюсь за нее. Он ведь может и с ней сделать то же самое, что и со мной.

— Да, с вами он обошелся довольно круто. Чем же вы его так рассердили?

— Просто сказала ему в глаза все, что думаю.

Лорд Равенскар рассмеялся.

— Вы настоящая дочь своего отца! Я ожидай услышать нечто подобное. Но, может быть, в сложившихся обстоятельствах это был не слишком благоразумный поступок?

— Он ударил Кэрил… за то, что она попросила меня приехать, — сказала Ромара, — а потом набросился на меня.

Она вспомнила тот страшный вечер, и у нее перехватило дыхание.

— После этого я уже ничего не помню, сплошная темнота.

— Я так и знал, — сказал лорд Равенскар, — но, полагаю, миссис Феллоуз рассказала вам все, что произошло дальше.

— Да.

— Хорошо, давайте сделаем так, как вы предложили, — быстро проговорил лорд Равенскар. — Этот вопрос мы успеем обсудить позже. В самом деле, в данный момент гораздо важнее выручить из весьма затруднительного положения вашу сестру.

— Спасибо вам… за готовность помочь.

— Когда должен родиться ребенок?

И опять краска стыда залила лицо Ромары. Сначала ей показалось неуместным да и просто неприличным обсуждать этот вопрос с совершенно посторонним мужчиной. Но она тут же строго напомнила себе, что сейчас не время изображать скромность и девичью стыдливость.

— Кэрил говорит, через два месяца, — ответила она, — но я думаю, что, может быть, и раньше.

— Тогда нам надо действовать без промедления. Вы точно уверены, что для вашей сестры будет наилучшим выходом, если она выйдет замуж за эту свинью?

Ромара пожала плечами.

— Каким бы негодяем ни был сэр Харвей, но он — отец этого ребенка. Почему Кэрил должна нести бремя этого позора… родить ребенка не будучи замужем? — она приостановилась, перевела дыхание и взволнованно продолжила: — Предположим, сэр Харвей позволит мне забрать Кэрил и отвезти ее к нам домой. Тогда надо будет все как-то объяснить соседям.

— Понимаю вас.

Лорд Равенскар взглянул на Ромару и быстро отвел взгляд. Да, она являла собой зрелище не из приятных.

— Ни о чем не беспокойтесь и предоставьте все мне, — решительно сказал он. — Обещаю вам все хорошенько обдумать и обязательно найти решение.

— Спасибо. Вы очень добры. Я так боялась, что вы не поймете, как это важно!

— Но я все понял, — ответил он, — и, возможно, это обстоятельство послужит мне на пользу. Мне кажется, что до сих пор вы не имели возможности оценить мои положительные качества.

Лорд Равенскар невесело улыбнулся Ромаре и направился к двери.

— А вы поправляйтесь поскорее, — сказал он, обернувшись, и голос его звучал на удивление тепло. — По-моему, вам будут нужны и мужество и силы.

Глава 5

Сэр Харвей Уичболд ехал в экипаже вместе с лордом Уиндовером, хозяином роскошной пары гнедых, и на лице его сияла улыбка удовлетворения.

Надо же было такому случиться! Бот это удача! Вчера вечером он был в клубе, зашел в бар и там у стойки оказался рядом с лордом Уиндовером. Разговор, естественно, зашел о предстоящем в Уимблдоне поединке, и лорд Уиндовер сам предложил поехать туда, чтобы вместе насладиться этим зрелищем.

Надо сказать, что с самого первого дня своего приезда в Лондон сэр Харвей стремился попасть в круг избранных, стать своим в высшем обществе. Но местные модники и франты всячески избегали его, так что он уже почти отчаялся добиться цели.

Конечно, с его богатством легко было снискать расположение у обедневших аристократишек и тех, кто просадил все свои деньги в карты. Но сэр Харвей хотел совсем другого.

Он вырос в Йоркшире. Его отец, обнищавший барон, который в свое время продал свой дворянский титул и самого себя дочери богатого фабриканта, владельца шерстопрядильной мануфактуры, категорически запретил сыну покидать родные края. Это было очень неразумное решение, потому что Харвей Уичболд не нашел для себя никакого другого занятия, кроме совращения всех мало-мальски привлекательных особ женского пола в радиусе тридцати миль от дома. С неослабевающим пылом он мечтал вырваться на более широкие просторы, чтобы дальше развивать свои незаурядные способности.

Как только отец умер, Харвей уехал из Йоркшира, готовый насладиться всеми прелестями веселой и привольной жизни в Лондоне, о которой слышал столько заманчивых историй. К этому времени новоиспеченному барону стукнуло тридцать лет, и он отлично знал, что перед его красноречием и привлекательностью не сможет устоять, ни одна женщина.

Однако он не учел того, что мужчины, которых он стремился назвать своими друзьями, могут оказать ему весьма холодный прием.

В первый раз он осознал это, когда не смог вступить ни в Уайтс-клуб, ни в Брукс-клуб, куда его попросту не приняли. Он не знал, кто его враги и насколько они влиятельны, но они у него, без сомнения, были. Каждый год Харвей Уичболд возобновлял попытки стать членом двух самых престижных клубов на Сент-Джеймс, и с неизменным постоянством его имя оказывалось вычеркнутым.

Ему все же удалось попасть в два второстепенных клуба. Он посещал всякие увеселительные заведения и «залы» дня карточной игры, в которых ему всегда были рады.

В прошлом году он побывал в Хантингдоншире Там он попал на шумную вечеринку в доме одного из молодых дворянчиков, который за эти годы задолжал Уичболду весьма значительную сумму, и там же, среди приглашенных дам, он сразу заметил очаровательную молодую девушку. Ему чрезвычайно понравилось непринужденное веселье, царившее на этом вечере, и именно тогда ему пришло в голову, что он сможет добиться удовлетворения своих амбиций, если примется действовать несколько иным образом.

Он и в самом деле был почти искренне очарован молодостью, свежестью и нетронутой красотой Кэрил. Но не менее важным для него было ее происхождение. От внимания Харвея Уичболда не укрылось, с каким почтением и уважением отзываются о генерале Александре Шелдоне. Он был принят в лучших домах графства.

Н Харвей, с присущей ему самоуверенностью, принялся завоевывать сердце Кэрил. У этого тщеславного человека не было ни капли сомнения в том, что рано или поздно, какие бы трудности ни пришлось преодолевать, он сможет стать одним из приближенных принца Уэльского и займет достойное место в его окружении.

Когда генерал запретил Уичболду посещать свой дом, он был крайне озадачен этим. Но он был совершенно уверен, что старик безумно любит обеих дочерей и в конце концов изменит свое решение. Он уговорил Кэрил бежать с ним. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел, что все письма, отправленные ею из Лондона отцу в Хантингдоншир, возвращаются нераспечатанными. Вестей от сестры Кэрил тоже не было. И тогда только сэр Харвей понял, какую ужасную ошибку он совершил! Это был настоящий удар. Но его проняло еще сильнее, когда он узнал, что Кэрил беременна.

Меньше всего ему хотелось связать себя узами брака с женщиной, которая не имеет никакого положения в обществе, и повесить себе на шею ребенка, которого родной дед и знать не захочет.

К тому же это очередное увлечение сэра Харвея прошло. Уже здесь, в Лондоне, он встретил вдовушку (как он теперь считал, слишком поздно), которая могла бы укрепить его положение в свете и стать гораздо лучшей женой, чем любая из тех женщин, с которыми он раньше имел дело.

Неужели уже слишком поздно? Этот вопрос не давал ему покоя, и он начал обдумывать различные варианты, как бы избавиться от Кэрил. Задача была не из легких.

А тем вечером, когда Ромара примчалась в Лондон на помощь к Кэрил, все мечты и надежды сэра Харвея разом рухнули.

Самоуверенность подвела его и на этот раз. Он нисколько не сомневался, что скучающая в одиночестве дамочка никуда от него не денется, потому и не слишком торопился уверить ее в серьезности своих намерений. Но после тихого, весьма интимного обеда вдова спокойно и твердо заявила, что собирается замуж за другого.

Сэр Харвей ужасно разозлился. Естественно, он во всем винил Кэрил. Это из-за нее, думал он, аппетитная и многообещающая вдова уплыла у него из рук. Если бы Кэрил не жила в его доме и не мозолила каждый день глаза, твердил он себе, он смог бы сделать выгодное предложение гораздо раньше.