Глава 2

Дилижанс, в котором ехали Илука с Ханной, двигался медленно.

Он был, как и следовало ожидать, очень старый и неудобный, такого не увидишь на главных дорогах, а только на проселке, где никто не летит на большой скорости и не важно, какие рессоры.

Дилижанс курсировал по маршруту раз в день, он перевозил пассажиров из одной деревни в другую и делал остановки почти через каждую милю.

Илука, всегда легко сходившаяся с людьми, болтала с толстыми женами фермеров, державшими на коленях корзинки с цыплятами, и их молодыми дочерьми, направлявшимися в близлежащие городки в поисках работы.

Ханна всем своим поведением давала понять: она не одобряет столь непринужденное поведение Илуки — и сама, когда к ней обращались с вопросом, отвечала исключительно односложно, но девушка не обращала внимания на суровость старое служанки.

Они остановились на ленч в сельской гостинице, окруженной, как обычно, зеленью, и с традиционным прудом для уток, лишенным в данный момент своих обитателей.

К счастью, у хозяина хватило ума не готовить особых блюд для постояльцев, а угощать их домашней ветчиной и местным сыром, которые Илука поглощала с гораздо большим удовольствием, чем нечто претендующее на звание шедевра кулинарии, но дурно приготовленное.

Она охотно запила еду стаканом, домашнего сидра, хотя Ханна настаивала на чае — в нем меньше микробов.

Ханна, настроенная к действительности чрезмерно критически, на все лишь поджимала губы, и Илука с сожалением подумала: как было бы хорошо путешествовать с кем-то помоложе, чтоб можно было посмеяться, а лучше всего прокатиться с матерью — они всегда находили над чем похохотать.

По прибытии в Стоун-Хаус, хозяйку которого ей ведено было называть тетей Агатой, Илука собиралась каждый день писать матери — чтобы получилось что-то вроде дневника. Может быть, удастся подметить что-нибудь смешное в этом скучном доме и заодно немного развлечься.

Да, нелегко будет это вынести, подумала Илука, горько усмехнувшись. В проклятом каменном доме дни тянутся один за другим, монотонные и тоскливые, там никогда ничего не происходит.

Следующая остановка была в Маркет-Таун. Там многие пассажиры покинули дилижанс и их место заняли новые.

Двое из них показались на вид весьма любопытными личностями.

Мужчина был уже в почтенном возрасте, но одет как-то странно — дешево или причина в другом? Илука сперва не могла понять, в чем дело.

Он явно небогат, хотя одежда хорошо сшита, а пальто, перекинутое, через руку, — с бархатным воротником.

Сперва она подумала: а почему он путешествует в дилижансе? Но потом увидела его хоть и начищенные до блеска, но сильно изношенные туфли, обтрепанные белые манжеты…

Илука посмотрела на его спутницу и решила: скорее всего это актер и актриса.

Женщина была маленькая, очень привлекательная, с темными волосами, сверкающими глазами, которые казались еще больше, чем были, из-за густой туши на ресницах, губы ее были ярко накрашены. По тому, как Ханна напряглась, отвернувшись к окну, Илука догадалась, что ее служанка решительно не одобряет новых пассажиров.

Они с Ханной сидели по ходу движения, а мужчина и женщина оказались напротив.

Когда после остановки дилижанс тронулся, актриса впервые подала голос:

— Ну слава Богу, можно дать отдых ногам, я их сейчас подниму повыше.

С этими словамиона поудобнее устроилась в углу и положила ноги на сиденье.

Мужчина улыбнулся.

— Я думаю, это мудро, — сказал он. — Тебе нельзя уставать перед танцем, хотя ночью, надеюсь, мы сможем отдохнуть.

— Кстати, что это за место? — небрежно поинтересовалась женщина.

— Надеюсь, оно не покажется тебе слишком неудобным, — слегка извиняющимся тоном проговорил мужчина. — Зато завтра мы попадем в по-настоящему роскошный дом. Поверь мне.

По его взволнованному голосу Илука поняла: он с таким нетерпением ждет завтрашнего дня, будто тот сулит ему что-то особенное.

Интересно, куда же они едут? Илуку так и подмывало спросить: имеют ли они отношение к сцене, или это ее домыслы?

Потом предполагаемый актер впервые взглянул на Илуку, и она заметила удивление в его глазах.

Так часто случалось с мужчинами, и она всегда робела от этих взглядов, поэтому девушка отвернулась к окну и принялась разглядывать пробегавшие мимо окон поля. Она чувствовала, пассажир все еще смотрит на нее, и очень скоро услышала его голос:

— Извините меня, пожалуйста, мисс, но не позволите ли вы приоткрыть окно?

Илука понимала: окно лишь повод заговорить с ней.

Голос у него был низкий, мелодичный и удивительно хорошо поставленный.

— Да, конечно, — ответила Илука. — Стало жарко, и было бы неплохо впустить немного свежего воздуха.

— Спасибо.

Он с трудом стал опускать окно, так и норовившее вылететь из старой рамы.

Наконец его усилия увенчались успехом.

— Надеюсь, сквозняка не будет, — заметила его спутница. — Мне бы не хотелось завтра утром встать с больным горлом.

— Если тебе будет дуть, — сказал старый актер, — я, конечно, закрою окно.

— О, пусть немного проветрится. Мужчина уселся на свое место, лицом к Илуке.

— Мне кажется, дилижанс ползет, как черепаха, — улыбнулся он. — Мы ждали больше часа.

— Лошади устали, — ответила Илука. — Они, бедняги, проделали длинный путь.

— Мне их тоже жаль, — согласился актер, — но по крайней мере дилижанс не перегружен, хотя я думаю, он и сам по себе слишком тяжел для двух лошадей.

Ханна беспокойно задвигалась, явно давая понять, что ее раздражает этот разговор с незнакомцем. По девушка не знала, как, не обидев, закончить беседу.

И еще она подумала: как утомительно нелюбезное поведение Ханны! И назло чопорной служанке продолжила:

— Я всегда огорчаюсь, когда в дилижансе слишком много народу и багажа. Жаль лошадей, которым все это приходится тащить. Я слышала, дилижансные лошади живут не больше трех лет.

— Согласен с вами, мисс, — ответил актер. — Это безобразие. Кстати, в большинстве случаев обслуживание в дороге весьма прискорбно, а цена за поездку слишком высока.

— Я тебе говорила, нам стоило поехать в почтовой карете, — раздраженно перебила его молодая женщина. — Я чувствую, как мои кости меняются местами, когда колеса этой развалины вращаются.

Илука рассмеялась — женщина говорила очень забавно. И подумала: надо непременно написать матери про эту пару.

Ханна наконец почувствовала непреодолимое желание вмешаться. Она заявила:

— Нам еще очень долго ехать, мисс Илука, поэтому вам стоит закрыть глаза и отдохнуть. Иначе, когда мы доберемся до места, мы так устанем, что не заснем.

Илука улыбнулась Ханне. Она прекрасно понимала: служанка пытается помешать ее беседе, но она не собиралась подчиниться, не узнав как можно больше о своем собеседнике.

— А вы не скажете, сэр, куда едете?

— Мы, мисс Гэнимед и я, едем к графу Лэвенхэму!

Он произнес это имя очень торжественно.

— Ага, если доедем, — вмешалась мисс Гэнимед. — В этой колымаге так трясет, что я наверняка развалюсь на кусочки. Я не то что танцевать, а ноги не смогу переставлять!

— А вы танцуете? — возбужденно спросила Илука.

— По-моему, вы и так поняли, но расскажи ей, д'Арси…

— Разумеется, — с готовностью откликнулся мужчина. — Позвольте мне представиться, мисс. Меня зовут д'Арси Арчер, к вашим услугам. А леди рядом со мной — мисс Люсиль Гэнимед из королевского театра «Олимпик» в Лондоне.

— Как интересно! — воскликнула Илука. — Я слышала о королевском театре. Я читала в газете, что там ставят пьесу «Мария, королева Шотландии», и мне очень хочется ее посмотреть.

— Совершенно верно, мисс, — ответил мистер Арчер. — Вы отлично осведомлены.

— Пьеса имела успех? — спросила Илука.

Мистер Арчер театрально рассмеялся:

— Одна из газет на прошлой неделе заявила, что Вич-стрит, где я находится театр «Олимпик», следует я переименовать в Витч-стрит — заколдованная улица. Из-за чарующего обаяния Вестрис и Фут.

При этил словах он взглянул на нее — убедиться, понимает ли девушка, о чем речь, и на случай, если же нет, объяснил:

— Мадам Вестрис, о которой вы наверняка слышали, — владелица театра «Олимпик», а мисс Фут — великая актриса, которая играет Марию Стюарт, шотландскую королеву.

— Да, я слышала о мадам Вестрис, — ответила Илука.

И, произнеся это имя, вспомнила, как ее мать в свое время была шокирована — в обществе прошел слух, что мадам Вестрис появлялась на сцене в мужских ролях и демонстрировала свои ноги.

А как много писали газеты о мадам Вестрис в пьесе "Джованни в Лондоне»!

Тогда актриса надела бриджи, и, хотя Илука была совсем маленькая, она не забыла возмущения матери: та говорила, что это неприлично, и сокрушалась, и удивлялась, что все стремятся посмотреть на это неприличие.

А отец смеялся:

— Моя дорогая, все ходят смотреть не пьесу, а чрезвычайно красивые ножки Люси Вестрис!

— Тем более печально! — воскликнула миссис Кэмптон. — Но я уверена, когда театр полон таких зрителей, ни одна леди не может себе позволить побывать там.

Отец снова рассмеялся, но Илуку заинтересовало: неужели женщина может публично показать ноги? После этого несколько лет подряд она читала все, что писали о мадам Вестрис, игравшей в «Опере нищих", "Дуэнье», «Артаксерксе», где главными героями спектакля снова были ее ноги.

Илука не решалась говорить на эту тему с матерью, но через несколько лет она все-таки спросила у отца:

— А ты сам виден мадам Вестрис о которой столько пишут, папа?

— Она очень привлекательная женщина, — ответил отец, — но, нравится она мне или нет,все равно она для меня слишком дорогая.

Он сказал это не подумав, но, увидев смущение на личике дочери, быстро добавил:

— Забудь то, что я сказал. Твоей маме это бы не понравилось. Я имел в виду, что поклонники искусства мадам Вестрис в Сент-Джеймсе закидали ее очень дорогими подарками и цветами.

И Илука продолжала выискивать в газетах все о мадам Вестрис.

Три года назад она увидела рисунки, изображавшие ее в юбках выше колен в пьесе «Парижанин Джон». И в мужском костюме в «Капитане Макхите», где панталоны тесно облегали ее, и, кроме того, на ней были цилиндр и галстук.

После смерти полковника, когда они с матерью переехали в большой удобный дом сэра Джеймса, Илука забыла и о мадам Вестрис, и о лондонских театрах, о которых она так часто говорила с отцом.

И сейчас ей показалось очень интересным вернуться в беседе с попутчиками к той старой теме.

Из любопытства она спросила:

— А вы, мистер Арчер, тоже играете в театре «Олимпик»?

— Увы, нет. Но мисс Гэнимед и я сейчас едем, чтобы дать частное представление для графа Лэвенхэма и его друзей. И я надеюсь, его светлость не будет разочарован. Произнося это, он посмотрел на мисс Гэнимед и добавил:

— Я знаю, Люсиль, его светлость оценит, как ты дублируешь мадам Вестрис.

— Я бы тоже хотела на это надеяться, — ответила мисс Гэнимед, — уж слишком длинный путь нам предстоит, чтобы нами еще и остались недовольны.

Илука обратила внимание на хорошо поставленный голос мистера Арчера и совсем обыкновенный у мисс Гэнимед,

Поскольку актрисе, видимо, хотелось отвлечь внимание партнера от Илуки, она проговорила;

— Дует, ради Бога, закрой окно, или я завтра буду хрипеть и не смогу спеть ни одной ноты.

— Да, конечно, сейчас же закрою, — поторопился мистер Арчер.

Он подался вперед, поднял ремни, но оказалось, закрыть окно еще труднее, чем открыть.

Взмокнув от тщетных попыток, он снял цилиндр, положил его рядом на сиденье и встал.

Арчер сильно потянул кожаный ремень, тот выскользнул из его рук, и окно, вместо того чтобы закрыться, выпало и исчезло.

— Ну видишь, что ты наделал! — воскликнула мисс Гэнимед.

— Мне очень жаль, — пробормотал мистер Арчер, — но ремень сгнил… Как же теперь закрыть окно?

Актер пытался вынуть стекло, но, пока он занимался этим, дилижанс повернул за угол и накренился так сильно, что мистер Арчер ухватился за раму обеими руками.

Кучер, закричав, резко потянул за вожжи, и, дернувшись, дилижанс встал.

Пассажиры подпрыгнули, мисс Гэнимед вскрикнула, а Ханна свысока посмотрела на нее и процедила сквозь зубы:

— Безобразие. Что случилось?

Снаружи доносились крики, никто не мог разобрать слов, но, поскольку стекла не было, мистер Арчер высунул руку и открыл дверь дилижанса.

Посмотрев вперед, он воскликнул:

— Выходите! Выходите скорее!

Илука оказалась ближе всех, он взял ее за руку и вытащил наружу.

Уже стоя на дороге и все еще не понимая, что стряслось, она увидела, как дилижанс, в котором они ехали, наклонился и стал падать.

Кучер, кинув вожжи, спрыгнул на землю. И Илука в ужасе наблюдала, как дилижанс вместе с пассажирами сначала повалился на бок, а потом вообще исчез, будто его никогда и не существовало.

Илука не могла поверить, что происходящее — не плод ее воображения, не страшный сон.

Однако дилижанс действительно исчез, и девушка поняла: она, мистер Арчер и кучер стоят на дороге, которая буквально в двух шагах кончается обрывом.

Она шагнула к его краю и увидела дилижанс: он перевернулся вверх колесами и лежал на глубине добрых двенадцати футов среди дорожного мусора, принесенного оползнем.

Лошади опрокинулись на спину, их ноги болтались в воздухе. Животные ржали от ужаса. Охранник, с трудом выбравшись из дилижанса, пытался подняться на ноги и подойти к испуганным животным.

Потом кучер стал спускаться вниз, а Илука все еще держалась за руку мистера Арчера.

— Мы должны… помочь… им, — выдохнула она.

— Погодите минутку, — сказал мистер Арчер, — я уверен, даже в этом безлюдном месте мы можем рассчитывать на помощь.

С этими словами он огляделся и увидел двух мужчин, скорее всего работников с фермы, бежавших к ним.

— Как могло… такое… случиться? — с трудом выговорила Илука. — Ведь если такое произошло на дороге… нас должны были предупредить… чтобы мы не ехали сюда…

— Но обвал мог произойти только что, — ответил мистер Арчер.

Илука вспомнила о Ханне, которая была сейчас там, в упавшем дилижансе, и ее сердце заколотилось: что она может сделать? Как помочь старой служанке?

Девушка подошла к краю дороги:

— Я думаю, мистер Арчер, нам лучше спуститься вниз.

Но он удержал ее:

— Осторожно, вряд ли мы одни вытащим женщин из дилижанса. Нужна помощь крепких мужчин.

Кучер и охранник возились с лошадьми, настолько обезумевшими от страха, что к ним трудно было подступиться. А потом, как по волшебству, отовсюду стали сбегаться люди. Может, они работали на полях? Или прибежали из деревни, почувствовав, что на дороге разыгралась трагедия? Во всяком случае, мужчины уже поднимали дилижанс, пытались распрячь лошадей, снимали сундуки и узлы с крыши…

— А ты присядь, дорогая, ты ничем не поможешь, — по-матерински успокаивала Илуку пожилая женщина, когда девушка попыталась спуститься к упавшему дилижансу.

— Там моя горничная. Она внутри. Мне надо ей помочь.

— Ну какой там от тебя толк? Ты лучше сядь. Я понимаю, бездельничать тяжело, но что могут женщины? Только путаться под ногами.

Илука вынуждена была признать ее правоту, но то и дело вскакивала с сундука, чтобы рассмотреть происходящее внизу.

Она видела, как трудно мужчинам поднимать дилижанс, глубоко увязший в грязи. Ей казалось, они работают недружно, вразнобой, дают друг другу бестолковые указания. Никто никого не слушает. Ее охватило отчаяние.

Наконец после нескольких часов волнений, когда она ни о чем больше не могла думать, кроме как о Ханне и ее страданиях, подошел приходской священник:

— Мне сказали, вы путешествуете с горничной, пожилой женщиной.

— С ней все в порядке? — торопливо спросила Илука.

— Мне очень жаль, но она мертва, — тихо сказал священник. — И другая леди, которая ехала в дилижансе, тоже.

Илука сидела в обшарпанной гостиной дома священника рядом с мистером Арчером.

Она пыталась осознать, что никогда больше не увидит бедняжку Ханну, никогда не услышит ее резких замечаний, которые в общем-то чаще развлекали ее, чем задевали. Просто такова была Ханна.

Экономка священника дала ей и мистеру Арчеру по чашке крепкого чая с бутербродами, которые Илука жевала, не замечая вкуса.

— Не могу поверить, — проговорила она.

— Я тоже, — тихо признался старый актер.

— Насколько я понимаю, вы спасли мне жизнь, вытащив из дилижанса, — сказана Илука. — Я очень… благодарна вам.

— Лучше бы умер я, а не это бедное дитя, — пробормотал мистер Арчер. — Я старик, теперь потерявший свой последний шанс. Нет, она не должна была умереть!

— А что за последний шанс? — спросила Илука.

— Вряд ли вам будет интересно, — сказал мистер Арчер, — но мне в последнее время не везло.

— Вам не давали ролей в театре?

— Я обошел офисы всех театральных агентов в Лондоне, — горько признался Арчер. — Единственное, чем я зарабатывал, — пел и рассказывал анекдоты в тавернах. А тамошняя публика не слишком щедра.

— Мне очень жаль, — тихо сказала Илука.

А что она могла к этому добавить?

— Так вот, вчера, как подарок судьбы, — продолжал он, — у меня появился шанс, который бывает раз в жизни!

— Какой?

— Я был в офисе одного агента, я почти на коленях умолял его найти мне работу. Пускай за несколько шиллингов, они спасли бы меня от голода. — Мистер Арчер помолчал, потом вздохнул и повторил: — Да, от голода. Возможно, это слово вас шокирует, но такое бывает.

Он мне снова сказал, что ничего нет и моя физиономия ему уже осточертела, — признался Арчер, — когда вдруг слуга в ливрее принес ему письмо. Агент, его зовут Солли Джекобс, взял его и стал читать. Я ждал. «Можешь сообщить своему хозяину, — сказал он посыльному, — что мне некого послать к нему — в Лондоне полно работы».

Илука с интересом слушала мистера Арчера, и ее внимание подбадривало его.

— Я пребывал в отчаянном положении и поэтому не долго думая заявил: «Я поеду». Солли Джекобс рассмеялся: "О, ты поедешь? Да? Поедешь? По его светлость хочет чего-то новенького и свеженького, чем можно развлечь друзей». «А что именно хочет его светлость? — быстро спросил я, боясь, что фортуна сейчас отвернется от меня». Солли Джекобс взял письмо и кинул мне через стоп. «Сам погляди, — сказал он». Я взял записку, мои руки дрожали, у меня было чувство, что этот листок — мой выигрыш.

— И что было в письме?

— В нем говорилось, что граф Лэвенхэм просит прислать ему двух артистов высшего класса для представления в его доме в Хертфордшире завтра вечером. Он готов заплатить любую сумму в пределах разумного, если получит то, что ему понравится.

Старый актер вьдержал паузу, точно желая увидеть, какое впечатление произвел на Илуку его рассказ, а потом, поскольку девушка тоже молчала, спросил:

— Вы, должно быть, слышали о графе Лэвенхэме? Он любитель скачек, богат, как Крез, а красивые женщины вьются вокруг него, точно мотыльки вокруг пламени.

— Нет, я никогда о нем не слышала… По крайней мере мне так кажется, — словно размышляя вслух, покачала головой Илука.

— Тогда поверьте мне на слово: он из самых сливок общества, — сказал Арчер.

— Ну а дальше? В процессе рассказа Арчер оживился:

— Я сказал Солли Джекобсу: «Если его светлость хочет получить что-то изысканное, отменное, мы постараемся. Предоставь это мне». "О чем ты говоришь?» — спросил он. Я ему ответил, что знаю о чем. «Объясни», — попросил он. «Думаю, одна из ведущих актрис из „Олимпик Ревелз“ удовлетворит его светлость и его друзей». «Ну если ты намерен раздобыть мадам Вестрис, — усмехнулся Солли Джекобс, — не суетись. Она не станет уезжать из Лондона ради какого-то мужчины, даже если это и Лэвенхэм». «Я имею в виду не саму Вестрис, — ответил я. — А ее дублершу». Д'Арси Арчер рассмеялся. «О, вы бы видели лицо Солли Джекобса! „Ты уверен, что сможешь ее раздобыть?“ — спросил он. „Абсолютно, — ответил я. — Она играет небольшую роль в „Ревелз“ и дублирует мадам Вестрис. К тому же, так уж получилось, она моя родственница“. "Не могу поверить!» — заявил Солли Джекобс.

— Ее зовут Люсиль Гэнимед, и за гроши она не сдвинется с места. Но я постараюсь ее уговорить».

Я понимал, следя за лицом Джекобса, что он лишь наполовину верит мне. Но в то же время ему не хотелось отказывать графу. В результате он отослал посыльного, велев парню вернуться за ответом через два часа, а потом сказал: «У тебя есть два часа, чтобы все организовать». "Я успею. Но мне надо узнать, насколько готов расщедриться его светлость». «Это уж мое дело, — ответил Джекобс. — Но ни ты, ни девица не останетесь внакладе. Я дам вам полсотни фунтов. Ты заплатишь девушке, сколько она запросит. Остальное — мое». Арчер вздохнул: — Я понимал: остальное — кругленькая сумма, но я не собирался спорить. Я знал: участие Люсиль обойдется недешево, но знал и другое — сейчас она сильно нуждается. Она потеряла покровителя и должна согласиться на мое предложение.

— Если она играет в «Олимпик», — сказала Илука, — как она могла уехать?

— Очень просто. Сезон в «Олимпик» только что кончился. Он начался в январе и длился до апреля. Мадам Вестрис и вся труппа тоже отдыхают перед новым сезоном.

— О, понятно! — воскликнула Илука. — Так что мисс Гэнимед была свободна.

— Совершенно верно, — ответил актер. — И она просто подпрыгнула до потолка от возможности встретиться с графом. В Лондоне нет ни одной актрисы, которая не пыталась бы привлечь его внимание, когда он сидит в своей ложе в театре. — И мистер Арчер захихикал. — Большинство из них готовы умолять на коленях, чтобы он пригласил их на ужин. Но одна из них как-то призналась мне: «Меня скорее пригласят на вечеринку на Луну, чем граф Лэвенхэм — на ужин». Да, он слишком привередлив.

— Он занимает более важное положение, чем другие джентльмены? — поинтересовалась Илука.

— Да. И вы сами почувствуете это, если хоть раз увидите его, — ответил Арчер. — Заносчивый, аристократ до мозга костей. И ни на секунду не даст вам забыть об этом. Все, к чему он прикасается, превращается в золото. Его лошади почти всегда первые на финише, игроки бледнеют, когда видят, как он приближается к игорному столу. И нет ни одной красивой женщины, которая бы не упала в его объятия, как спелый персик.

Это звучало так забавно, что Илука рассмеялась.

— Хорошо вам смеяться, — заметил мистер Арчер, и нотки отчаяния снова появились в его голосе. — Но теперь вы понимаете — без мисс Гэнимед мне незачем ехать в дом графа. Я вернусь в Лондон, расскажу Солли Джекобсу, что я все провалил, и, можете не сомневаться, он захочет получить обратно то, что осталось от его полусотни фунтов.

— По вы же не виноваты, что дилижанс свалился с обрыва!

— Объясните это Солли. Он должен получить свой кусок; а я обязан ему его дать. — Старый актер вдруг откинулся на стуле и прикрыл глаза руками. — Какой смысл продолжать? Я стар, и чем скорее сойду в могилу, тем лучше.

Он говорил с театральным пафосом, но Илука понимала, что это чистая правда. Это действительно был его последний шанс.

Если бы столь сиятельная особа, как граф, осталась довольна представлением, мистер Арчер мог бы рассчитывать на другие аналогичные предложения. Но он, как сказал бы ее отец, потерпел фиаско.

Бедняга, подумала она. Для мистера Арчера смерть маленькой актрисы такая же тяжелая потеря, как для нее утрата Ханны.

А как расстроится ее мать! Сама Илука не могла бы утверждать, будто Ханна была ею горячо любима, но она — часть ее детства, и, конечно, ее будет не хватать, особенно в Стоун-Хаусе.

Ханна исполняла роль буфера между ней и миссис Адольфус. Теперь Илука окажется там в одиночестве и ей придется изо всех сил сжимать зубы, чтобы не отвечать на злобные выпады миссис Адольфус, которая будет с утра до вечера поносить ее мать.

Она глубоко вздохнула и подумала: когда священник вернется, надо спросить о следующем дилижансе, придется ехать дальше, ничегонеподелаешь.

Будто в ответ на ее мысли, священник тут же появился на пороге.

Глядя на Илуку, он тихо сказал:

— Мисс Кэмптон, я все подготовил для завтрашних похорон вашей горничной и юной леди. Наш местный столяр делает гробы. Если вам нужно продолжить путешествие, то вас здесь больше ничто не держит.

— Конечно… — ответила Илука. — Большое спасибо за все, что вам пришлось сделать. — Она помолчала и спросила: — А где-нибудь в деревне я могу переночевать?

— Бы можете остаться здесь, — ответил священник. — Я буду рад принять вас в своем доме. Я велел экономке приготовить одну комнату вам, а другую — мистеру Арчеру.

— Вы очень добры, сэр, — поблагодарил старый актер.

— Боюсь, мой дом покажется вам не слишком роскошным, — улыбнулся священник, — но в комнатах чисто. Сомневаюсь, чтобы вам могли предоставить такие же в гостинице «Грин мэн».

— Я вам очень благодарна. Сказав это, Илука подумала: мать пришла бы в ужас, если бы она одна, без Ханны, остановилась в гостинице, какой бы маленькой она ни была.

— А во сколько завтра будет дилижанс? — спросил д'Арси Арчер. — Я имею в виду, в обратную сторону, в Лондон.

— Надо выяснить, — сказал священник. — Кажется, на кухне есть знающий человек.

Священник вышел, Илука вздохнула:

— Мне очень жаль вас, мистер Арчер. Я бы хотела вам как-то помочь.

— Да, я бы тоже хотел, — горько усмехнулся он.

Потом, как если бы она вдруг подала ему идею, он взглянул на нее, казалось, впервые обратив внимание на красивое лицо, изящную фигуру и маленькие ножки, видневшиеся из-под дорожного платья.

Он выпрямился на стуле, потом подался вперед.

— Скажите мне, мисс Кэмптон, вы поете? — спросил он.

— Дома — да, я всегда напеваю, — сказала Илука. — Я часто пою под мамин аккомпанемент песню, которая в свое время принесла известность мацам Вестрис. Песня баварской девушки «Принеси мою метлу».

Д'Арси Арчер шумно втянул воздух и сцепил пальцы, как бы сдерживая себя от неосторожных движений. Он сказал:

— Я убежден, почти убежден, что вы умеете танцевать.

Илука улыбнулась, ее глаза засияли.

— Это то, что мне говорят очень часто. И было бы неправдой сказать "нет». В общем-то я люблю танцевать.

Пауза. Затем д'Арси Арчер проговорил напряженным, взволнованным голосом:

— Вы знаете, о чем я вас прошу… нет, не прошу — я вас умоляю, заклинаю?

Илука удивленно посмотрела на него:

— О чем?

— Я прошу вас спасти меня. Дать мне шанс, который я только что потерял, его отняла или сама судьба или дьявольские козни.

— Я… Я не… понимаю.

— Да все очень просто! — воскликнул д'Арси Арчер. — Не сможете ли вы по доброте души спасти бедного старика от голода?

— Вы просите меня… чтобы я… дала вам денег? — неуверенно предположила Илука.

Она была смущена, но после того, что мистер Арчер ей рассказал, она сама думала, как бы, не обидев, предложить ему пять фунтов, что у нее были на дорожные расходы.

— Вопрос не в деньгах. Я хочу, чтобы вы заняли место Люсиль, — заторопился объяснить старый актер. — Если вы это сделаете, мисс Кэмптон, вы на самом деле спасете мне жизнь.

Илуке показалось, что она ослышалась. Когда он ее спрашивал, может ли она петь и танцевать, она приняла это за обычное любопытство. Ей и в голову не могло прийти, что старый актер станет умолять ее занять место погибшей актрисы и поехать вместе с ним к графу.