Любовь и колдовство

— Выходит, все эти годы вы были лишены даже этого утешения, — с сочувствием сказал Андре, понимавший, как от этого страдала глубоко верующая девушка.

— Я слушала богослужение из своего укрытия, — заметила Саона. — А оставаясь одна, я много молилась.

— Поэтому-то я и решил, что вы — святая, — улыбнулся Андре. Ему хотелось отвлечь Саону от скорбных мыслей.

— Если мне и приходилось лгать, то эта ложь никому не приносила зла. Никому нет дела до того, какого цвета на самом деле моя кожа.

— Теперь мы должны как можно скорее вырваться отсюда, — сказал Андре, целуя Саону. — Я не успокоюсь, пока не привезу вас в Англию. Бог даст, когда-нибудь мы сможем обосноваться и во Франции, откуда идут наши корни.

— Я говорила вам, что мой отец француз, — сказала Саона, — а мама — англичанка.

— Так вот, значит, в кого у вас такие светлые волосы, — догадался Андре.

— Я очень похожа на маму, — заметила Саона. — Правда, я не очень хорошо ее помню. Отец был убит в морском сражении, когда мне было пять лет. Получив известие о его смерти, мама стала думать лишь о том, как бы ей встретиться с ним на небесах. Она в полном смысле этого слова умерла от горя, пережив отца всего на полгода.

— Так ваш отец был моряк? — спросил Андре.

— Да, мама и приехала на Гаити, чтобы быть поближе к мужу. Я родилась уже здесь. После смерти отца у мамы недостало сил уехать отсюда. Потом она скончалась… Так я и осталась здесь.

В голосе Саоны опять послышались слезы. Очевидно, в этот день ей было суждено поделиться с любимым всеми горькими переживаниями, которые свалились на ее хрупкие плечи.

— Папа дружил с графом де Вилларе. Когда ваш дядя узнал о кончине моей матери, он тут же сам поехал в Кап и привез меня сюда. Они с графиней часто говорили, что рады воспитывать дочь, о которой всегда так мечтали.

Андре беспокойно взглянул на небо. Солнце стояло высоко. Близился полдень.

— Я хотел бы оставаться здесь весь день, чтобы, говорить вам о своей любви, — сказал он, — но мы должны поступать благоразумно. Мне сейчас надо заняться подготовкой к отъезду.

— А вы правда хотите взять меня с собой? — спросила Саона, как будто она не решалась надеяться на такое счастье.

Андре долго целовал маленькую испуганную девушку, которая за эти три дня стала ему дороже жизни. Наконец он усилием воли остановился и отстранился.

— Наденьте свой головной убор, моя дорогая, — сказал он. — Сейчас мы вернемся в дом, Томас приготовит нам краску, и вы снова станете окторункой.

Саона послушно взяла покрывало, которое Андре повесил на ветку куста с цветами, напоминающими азалию, и привычными движениями стала заматывать на голове тюрбан.

Вскоре она вновь превратилась в красивую молодую монахиню, которую Андре знал до этого дня.

Андре в открытую любовался ею.

— Вы очень нравитесь мне в этом скромном наряде, в котором я увидел вас впервые, — сказал он. — Но мне хотелось бы одевать вас в шелк и бархат, дарить вам драгоценности.

Саркастически улыбнувшись, он добавил:

— Впрочем, если я когда-нибудь смогу это делать, то лишь благодаря вам, если вы покажете мне, где спрятан клад.

— Я без труда укажу вам место, — ответила Саона. — Мы должны пойти туда в сумерках и достать его.

— А почему вы предлагаете доставать сокровища в сумерках? — не понял Андре. — Не лучше ли дождаться, пока стемнеет?

— В темноте нам не обойтись без свечей, а свет в церкви привлечет внимание, — объяснила девушка.

— А что, сокровище спрятано в самом храме? — удивился Андре.

Монахиня кивнула.

— Да, граф спрятал его под пол, — просто ответила Саона.

— Прекрасно! Мы обо всем договорились, любимая, — решительно сказал Андре. — А теперь позвольте мне как можно скорее проводить вас в обитель.

— Да, пора идти, — с явной неохотой согласилась Саона. — Матушка-настоятельница будет волноваться, если заметит мое отсутствие. Впрочем, она знает, что я много времени провожу в лесу.

— Вы должны быть очень осторожной, — озабоченно напомнил Андре. — Ведь и на моем месте мог бы оказаться какой-нибудь мулат, кто знает, чем окончилась бы такая встреча.

— Когда я разговаривала с вами в церкви, я знала, что, несмотря на все мои страхи, вы не причините мне вреда.

— Но кто вам это сказал? — воскликнул Андре.

— Наверное, это говорила моя любовь, — тихо призналась Саона.

Ни слова больше не говоря, молодые люди повернули к дому.

Подходя к крыльцу, Андре издали уловил едкий запах краски: очевидно, Томас уже принялся за дело.

Слуга встречал их у входа, широко улыбаясь.

— Ах ты хитрец, — добродушно сказал Андре, обращаясь к слуге. — Откуда ты узнал, что мадемуазель тоже загримирована?

— Дамбалла же обещал вам найти Саону, — уклончиво ответил Томас.

— Больше он все равно ничего не скажет, — пояснил Андре. — Теперь до конца своих дней я буду пытаться понять, что произошло: то ли он догадался сам, то ли услышал какие-то деревенские пересуды, то ли действительно узнал вашу тайну от Дамбалла.

— Это не так важно, — возразила Саона. — Главное, что он раскрыл ваш секрет передо мной.

— Он не имел права этого делать, — сказал Андре со счастливой улыбкой, — но я ему безмерно благодарен…

Томас аккуратно нарисовал коричневые полукружия на ногтях Саоны, а потом восстановил стершуюся краску и у хозяина.

— Я никак не ожидал, что эта краска так просто сотрется.

— Одно дерево — черная краска, другое делает черное белой. Белое дерево — большая тайна, мало люди знает, — на своем тарабарском языке пояснил Томас.

— Мне кажется, на Гаити слишком много секретов, — заметил Андре. — Уж пожалуйста, Томас, если здесь поблизости растет дерево с белой краской, запаси ее побольше.

Томас молча кивнул. Было похоже, что он и сам собирался пойти на поиски нужного дерева.

Отправляясь провожать Саону, Андре на минуту задержался.

— Томас, мы втроем должны как можно скорее отправляться в Кап, Нам понадобится третья лошадь.

— Достать нетрудно, — ответил Томас.

— Лошадь нужна хорошая, — продолжал Андре. — Мне кажется, когда ты будешь ее покупать, надо пожаловаться, что одна из наших лошадей захромала. Иначе эта покупка может показаться подозрительной, ведь все знают, что мы находимся здесь вдвоем.

Томас молча кивнул, и Андре, взяв за руку Саону, пошел по тропинке к лесу.

По пути Саона много рассказывала о том, как жила со своими приемными родителями. Девушка говорила так увлеченно, так красочно, что Андре живо представились немногие счастливые эпизоды ее детства. Он с особым интересом слушал то, что относилось к его родственникам, которых он так мало знал при жизни.

Кузены Андре, по словам Саоны, были прекрасные молодые люди. Старшие братья помогали отцу в управлении имением, а младший был талантливым художником.

— Когда я предложила самим украсить алтарь, я как раз думала о его картинах, — заметила Саона.

— Так это была ваша идея? — спросил Андре.

— Я узнала, что сестра Тереза любит живопись и умеет писать красками.

— Мне очень понравились ее работы, — признался Андре. — Они примитивны, но в них есть какая-то особая выразительность.

— В эти картины вложено много чувств, а это, по-моему, очень важно.

Андре удивился, откуда столь молодая девушка, начисто лишенная жизненного опыта, черпает свои мысли, которые казались ему такими мудрыми.

Саона не переставала удивлять его. В узком мирке, отгороженном от большого мира стенами монастыря, она смогла развить ум и душевные качества, как если бы кто-то занимался всерьез ее воспитанием.

Перед расставанием молодые люди долго целовались в тени зарослей красного жасмина.

— Я вернусь часа в четыре, — пообещал Андре. — Я буду молиться, пока вы не сочтете безопасным присоединиться ко мне.

— Вы действительно будете молиться? — недоверчиво спросила Саона.

— Мне надо за очень многое поблагодарить бога, — серьезно ответил Андре. — И потом в ближайшем будущем нам не обойтись без помощи небес.

Саона тихонько вздохнула.

— Я надеюсь, что наши молитвы дойдут до бога.

— Если молится такой ангел, как вы, бог не сможет устоять, — с улыбкой ответил Андре и поспешил к поместью.

Андре летел домой как на крыльях. Он еще не успел осознать своего счастья.

Пока ему сказочно везло. Он без приключений добрался до поместья де Вилларе и в первые дни встретил девушку, с помощью которой найти клад не составляло труда.

Усилием воли он подавил мысли о Саоне-красавице, в будущем Саоны де Вилларе.

Оставалось лишь надеяться, что дядиного сокровища хватит, чтобы обеспечить их совместное будущее. Теперь Андре не допускал мысли, что клад могли украсть дессалиновские мародеры: если бы это случилось, Саона должна была бы об этом знать.

Однако поводов для беспокойства хватало. Андре опасался, что клад окажется слишком объемистым и тяжелым, он не представлял, как сможет его незаметно вывезти из страны.

Тяжелые мешки всегда привлекают внимание, и золото не тот груз, который можно доставить незаметно, если, конечно, это не пригоршня монет. Надежда сменялась отчаянием.

«Придется придумать, как замаскировать поклажу», — решил Андре.

Впрочем, не видя клада, трудно было что-либо планировать, и Андре отказался от бесплодных размышлений.

Вернувшись в дом, он не застал ни Томаса, ни готового обеда. Только теперь он заметил, как проголодался. Напряжение последних часов вызвало у него, как у многих здоровых и сильных людей, повышенный аппетит.

Андре вышел в сад, нарвал апельсинов и бананов и, вернувшись в дом, сел на свое излюбленное место на балконе. Теперь он мог предаться размышлениям о своей любви.

Прежде он отвергал любовь с первого взгляда, считая ее выдумкой поэтов. Теперь он без памяти влюбился именно с первого взгляда, был любим и счастлив.

Трудно передать, о чем думает страстно влюбленный молодой человек после объяснения со своей избранницей. Восхищение, воспоминания о каждом миге встречи, слова, недосказанные и прозвучавшие, роились в его голове, не вытесняя, впрочем, мыслей о том, что привело его в эти места.

Наряду с восторгами в мыслях Андре жила тревога. Будущее представлялось радостным, если… Если им удастся осуществить задуманное или, пусть без клада, выбраться живыми с этого острова, где средь благословенной природы люди убивали друг друга с жестокостью, непонятной для нормального человека, оказавшегося случайным наблюдателем творящегося здесь кошмара.

Андре не сразу заметил Томаса, который бесшумно появился на балконе и вырос перед ним словно призрак.

— Лошадь — есть, — деловито доложил он. — Хорошая. Недорогая. Мсье даст денег, приведу к вечеру.

— Чем скорее, тем лучше, — обрадовался Андре. — Я нашел, что искал, и нам пора собираться в дорогу.

— Куплю лошадь, потом дорога, — рассудительно заметил Томас.

— Я скажу мадемуазель, чтобы она была готова к завтрашнему утру. А ты знаешь дорогу до Кала? — спросил Андре.

Томас молча кивнул. Он не любил тратить слова понапрасну.

Потом слуга принес Андре фруктового сока, который охлаждал в колодце, и предупредил, что с обедом придется подождать.

Томас, привыкший делать любое дело тщательно, а следовательно, не слишком быстро, подал хозяину еду перед самым его уходом. Подкрепившись на славу, Андре собрался в путь.

Он не сразу решил, как ему быть: отправляться в монастырь на коне или пешком. Если взять лошадь, можно было перевезти домой часть найденного клада. С другой стороны, лошадь пришлось бы оставить неподалеку от монастыря, где она могла привлечь чье-либо внимание.

В этих местах Андре почти никого не встречал. Тем не менее поблизости было много маленьких деревушек. Их жители работали на полях — каждая семья выбрала себе клочок земли из бывших владений де Вилларе.

Кто-нибудь мог заметить незнакомого мужчину и заинтересоваться, кто это, зачем приехал. А теперь Андре в особенности не хотелось попадаться людям на глаза.

«Лучше я пойду пешком, — решил наконец Андре. — А завтра чуть рассветет, мы отправимся в монастырь вместе с Томасом и привезем клад целиком».

Андре подошел к церкви в начале шестого. Войдя через северный вход, как всегда открытый, он преклонил колени.

Но молитвы не шли ему в голову. Все еще стоя на коленях, Андре оглядел прохладное и сумеречное помещение церкви, воображая, сколько поколений людей приходили сюда за несколько веков ее существования со своими печалями и радостями, чтобы воздать господу хвалу или попросить его помощи.

Он с удивлением заметил, что ему нечего попросить для себя. Все его заботы были обращены на Саону. Еще он беспокоился о матери.

Собравшись с мыслями, Андре своими словами изложил молитву, как ему самому показалось, смешную и наивную. Он просил бога дать этой девушке, столько лет прожившей в стенах его обители, немного счастья и покоя.

«В конце концов, — рассуждал Андре, — это было бы только справедливо. Ведь на ее долю уже выпало столько испытаний. Не случайно иногда она говорила как умудренная опытом женщина. Постоянная опасность обострила ее восприятие и заставила рано повзрослеть».

Он молился, чтобы они вместе вернулись в Англию и жили там долго и счастливо, а мать радовалась судьбе сына.

Даже поднявшись с колен, Андре не вспомнил, что ни словом не упомянул в своей молитве о состоянии, за которым пришел. Он уже не просил, чтобы бог сделал его богатым.

Как это часто бывает, проснувшаяся в сердце любовь сделала его более возвышенным, затмила в его мыслях заботу о деньгах. Познав любовь, высшую ценность для человека, Андре уже не мог всерьез просить бога о таком второстепенном предмете, как деньги.

Он почувствовал всю неловкость и фальшь подобной просьбы, ведь он был сильный и здоровый мужчина. Значит, он мог разрешить свои трудности сам.

Когда Андре очнулся от своих мыслей, Саона стояла перед ним, улыбаясь одними глазами.

Андре не сказал ей ни слова, лишь нежно поцеловал руку девушки.

Подбежав ко входу, Саона поспешно закрыла дверь церкви на засов. Потом она взяла Андре за руку и повела к заветному месту.

Проходя мимо алтаря, оба на мгновение преклонили колени перед простым деревянным крестом.

Миновав алтарь, они направились в боковой придел. Саона подвела Андре в самый отдаленный и темный угол, в котором Андре с удивлением заметил грубоватый, вырезанный из дерева крест, украшенный цветами. Перед ним слабо теплилась большая свеча.

Саона молча указала на квадратный камень в кладке пола. Сердце Андре подпрыгнуло от радости: он заметил, что на камень падает тень от креста.

Саона принесла с собой лом, и Андре, пользуясь им, как рычагом, без труда приподнял тяжелый камень.

Под камнем была земля. Андре с сожалением подумал, что отверстие не так велико, а следовательно, клад — весьма скромный.

Девушка с ободряющей улыбкой подала ему лопатку, и он, опустившись на колени, принялся раскапывать землю.

На глубине в фут лопата ударилась обо что-то твердое.

Андре руками разгреб землю и извлек небольшой кожаный мешок.

Он не мог скрыть разочарование: в таком маленьком мешке могло поместиться не более нескольких тысяч франков.

Даже не развязав мешок, Андре спросил:

— Как вы думаете, надо ли положить камень на место? Саона улыбнулась, понимая его огорчение.

— Копайте глубже, — сказала она. — Этот мешок — обманка. Он положен на случай, если о месте захоронения сокровищ станет известно мародерам. Основной клад зарыт глубже.

— Так там есть что-то еще? — Глаза Андре радостно заблестели.

— Копайте — и увидите, — загадочно сказала Саона.

Ее слова придали Андре новые силы. Он с энтузиазмом взялся за дело. Куча земли все росла.

Он выкопал довольно глубокую яму, пока лопата снова не ударилась о твердый предмет. Опустив в яму руку почти по плечо, Андре нащупал другой кожаный мешок.

Он был не намного больше первого, и на лице кладоискателя снова отразилось разочарование.

Он вопросительно посмотрел на Саону в надежде, что та предложит копать еще глубже.

— А теперь загляните внутрь, — сказала Саона. Мешок был не очень тяжелым. Распутывая стягивающую его завязку, Андре готовил себя к тому, что увидит там луидоры.

Открыв мешок, Андре посмотрел внутрь. Вначале он ничего не понял — денег там не было. Вдруг Андре радостно вскрикнул — он заметил, что мешок полон бриллиантов.

— Бриллианты, — кивнула Саона. — Ваш дядя рассказал мне, что давно уже скупал камни. Он ведь готовился покинуть страну, а бриллианты было бы легче увезти, чем золотые монеты.

— Бриллианты… — задумчиво повторил Андре.

В мешке были и крупные камни. Попадались и камушки помельче, впрочем, они казались маленькими лишь по сравнению с другими. Вообразив их в кольце или серьгах, Андре удивился гигантскому размеру самых больших камней.

Когда на бриллианты падал свет свечи, камни начинали сверкать, словно в них самих скрывались в заточении искорки живого света.

В этом мешке находилось целое состояние, которое обеспечило бы Андре на долгие годы.

Андре мысленно похвалил дядю за предусмотрительность. К счастью, он не стал копить серебряные монеты, как это делали другие плантаторы, чье имущество мародеры Дессалина переправляли целым караваном груженых мулов.

Вывезти это сокровище не составляло труда. Необходимо было лишь хорошо приглядывать за ним, чтобы оно не стало добычей какого-нибудь особо удачливого вора.

Передав клад Саоне, Андре стал торопливо закапывать яму. По-видимому, добыв сокровище, он сразу же стал более осторожным.

Перед тем как задвинуть на место камень, Андре тщательно осмотрел пол, сметая всю землю.

Подобрав мешочек с золотом, Андре взял Саону за руку и пошел вместе с ней к выходу.

— Как мне вас благодарить? — взволнованно спросил Андре, когда за молодыми людьми закрылись тяжелые деревянные двери.

— Лучше поблагодарите бога, который вас защищал и помогал вам, — посоветовала Саона.

— Обязательно, — пообещал Андре, который в этот момент был настроен особенно благодушно. — А вы будьте готовы к завтрашнему утру. И помните, мы выезжаем на рассвете.

— Я уже предупредила матушку-настоятельницу, — кивнула Саона. — Она все понимает и не сердится. Матушка даже дала мне адрес, где мы можем укрыться в Капе, пока будем искать подходящий корабль.

— Поблагодарите ее и от моего имени, — попросил Андре.

— Я сделала и это, — ответила Саона. — Если вы увидите ее завтра перед отъездом, пожалуйста, не упоминайте нашу находку.

— Я и не подумал бы это сделать, — заметил Андре. — Я ведь понимаю, что тайна была доверена только вам и вы никому ее не открывали.

— Никому, — задумчиво кивнула Саона. — Иногда я спрашивала себя, как мне поступить, если я состарюсь, не найдя дядиного наследника.

— К счастью, этого не произошло, — сказал Андре. — А теперь, моя дорогая, этот клад пригодится нам обоим, и я смогу покупать вам все, что вы только пожелаете. Саона зарделась.

— Мне нужны только вы, — робко прошептала она.

В тот вечер Андре в последний раз сидел на своей неуклюжей кровати, перебирая в руках бриллианты и пытаясь оценить их стоимость.

Он мало понимал в драгоценностях. У его матери было всего несколько украшений, уцелевших из фамильной коллекции, в основном доставшейся революционерам.

Драгоценности постепенно распродавались, чтобы обеспечить их питанием и жильем.

Правда, у матери было одно кольцо, с которым она не желала расставаться ни за что. Пожилая дама собиралась подарить его жене сына.

— Оно находилось в нашей семье больше двухсот лет. Я не могу допустить, чтобы мы перевели его на хлеб насущный.

— Но на него мы могли бы купить что-нибудь повкуснее хлеба, — не однажды возражал ей Андре.

— Знаю, — соглашалась мать. — Когда я носила его в ремонт на Бонд-стрит, ювелир предлагал мне за него тысячу фунтов.

Тысяча фунтов была в те времена весьма приличной суммой.

— Если наше положение не изменится, кольцо можно будет продать, чтобы ты мог обеспечить жену, — говорила матушка.

Она не допускала мысли, что сын останется совсем без средств.

Андре неохотно принимал эту жертву. Уезжая на Гаити, он взял с матери обещание, что она пожертвует кольцом, если дела дома пойдут совсем плохо.

К счастью, теперь, если он вернется, подобные трудности уйдут в прошлое.

Разглядывая камни, Андре пытался сравнить их с тем, который так высоко оценил лондонский ювелир. Многие бриллианты были гораздо крупнее.

«Я богат!»— повторял про себя Андре.

Андре проснулся от того, что Томас изо всех сил тряс его за плечо. До рассвета было еще далеко.

— Проснитесь, мсье, проснитесь! — теребил его слуга.

— Что такое? — Андре сел на кровати, растерянно моргая.

— Уезжать сейчас, скорее!

— Но почему?

— Барабаны говорят, сюда идут солдаты, — сообщил Томас. — Много солдат из Порт-о-Пренса.

— Солдаты?! — Андре моментально проснулся.

— Они идут за мсье, — добавил чернокожий слуга.

«Какой же я глупец! — подумал Андре. — Этого надо было ожидать!»

Ведь Оркис легко могла догадаться, что он направляется на плантацию за своим наследством. Естественно, что алчная куртизанка послала сюда солдат, чтобы не упустить добычу.

Теперь все зависело от того, насколько им удастся опередить преследователей. Для него и Саоны встреча с солдатами была чревата неизбежной гибелью.

Андре не стал расспрашивать слугу, откуда барабаны узнали новость. Важно было одно: действовать надо как можно скорее, чтобы спасти если не себя, то хотя бы Саону.

Андре наскоро оделся и, подхватив мешки, выбежал в сад, где уже стояли запряженные лошади, нагруженные поклажей.

Вскочив в седло, Андре протянул мешок с золотом Томасу, который успел оседлать свою кобылу.

— Возьми и береги, — кратко распорядился Андре. Второй, более ценный мешок он оставил себе, Томас быстро приладил груз к своему седлу. Не медля ни секунды, они двинулись в путь: Андре впереди, Томас, который вел на поводу вторую лошадь, — за ним.

Глава 7

Они подъехали к монастырю при свете звезд и бледной тропической луны.

Над входом в обитель тускло поблескивал медный колокольчик. Андре спешился, передал слуге поводья и, подойдя к двери, протянул руку к звонку, но сразу же решил, что не стоит поднимать лишний шум.

Опасаясь, что звук колокольчика среди ночи привлечет слишком много внимания, он дважды резко постучал.

Дверь открыли на удивление быстро.

— Кто здесь? — спросила, вглядываясь в темноту, очень старая монахиня.

— Я должен немедленно увидеть мать-настоятельницу и сестру Девоте, — ответил Андре. — Только, пожалуйста, не пугайтесь!

— Кого-кого? — переспросила монахиня. — Сестру Девоте? Очевидно, от старости она была глуховата.

— Сестру Девоте и мать-настоятельницу, — повторил Андре погромче.

— Сейчас я доложу матушке, — пообещала монахиня, собираясь закрыть дверь.

Однако Андре успел шагнуть внутрь.

Монахиня растерянно посмотрела на него. Он настойчиво, но мягко повторил:

— Пожалуйста, сообщите о моей просьбе своей настоятельнице и разбудите сестру Девоте!

Шаркая грубыми башмаками по деревянному полу, монахиня поспешно удалилась, насколько это позволял ей возраст.

Андре, горя нетерпением, остался ждать.

Слабо освещенное помещение было начисто лишено каких-либо украшений. Стены и потолок были побелены. Некрашеный, чисто выскобленный пол поражал чистотой. Перед входом, в стене была ниша с простенькой, очевидно самодельной, статуей Божьей Матери. Перед ней горели свечи. Это бесхитростное убранство создавало впечатление чистоты и святости.

У стены стояли простые деревянные стулья. Однако Андре не присел, словно боялся расслабиться.

Дорога была каждая секунда. Он благодарил богов вуду и барабаны местных жителей, предупредившие его об опасности. Просто удивительно, что ему удалось выбраться из имения живым!

В глубине коридора послышались торопливые шаги, и Андре с облегчением увидел приближающуюся настоятельницу.

Старая монахиня была в полном облачении. Очевидно, приход Андре оторвал ее от ночного молитвенного бдения, так что будить ее не было нужды.

Учитывая ее возраст, она двигалась на удивление быстро. Подойдя к Андре, едва кивнув и не дожидаясь от него объяснений, настоятельница озабоченно спросила:

— Что произошло? Вам угрожает опасность? Андре кивнул.

— Барабаны вуду сообщили моему слуге, что сюда посланы солдаты специально для того, чтобы разыскать меня.

— Тогда вам надо немедленно бежать! — решительно сказала настоятельница.

— Я хочу увезти Саону в Англию, там ей ничто не будет угрожать, — продолжал Андре.

— Она говорила мне об этом, — кивнула монахиня. Помолчав, она прибавила:

— Еще Саона рассказывала, что вы любите друг друга.

— Я женюсь на ней как только представится возможность, — пообещал Андре.

Глаза настоятельницы потеплели.

— Благодарю вас за то, что вы присматривали за ней все эти годы. Без вас она бы не выжила! — с чувством сказал Андре.

— Ваш дядя и все члены семьи де Вилларе были добрыми христианами и погибли как герои, — сказала старая негритянка, — а Саону действительно надо увезти отсюда. Я уже старая, умру, и ей станет здесь труднее. Не ровен час, ее тайна откроется, тогда ей несдобровать.

— Мне приятно, что вы все так хорошо понимаете.

В это время до Андре донеслись звуки быстрых шагов — кто-то легко бежал по коридору.

Спустя мгновение перед ним, едва переводя дух от волнения, предстала Саона.

Андре, у которого при виде невесты камень упал с плеч, застыл от изумления.

Настоятельница, словно прочитав его мысли, рассудительно сказала:

— Это лишь разумная предосторожность. Белой женщине очень опасно появляться в Капе.

Андре не надо было объяснять, как и зачем загримировали Саону. Тем не менее он был поражен.

Белая, почти прозрачная кожа прекрасной девушки скрылась под слоем коричневой краски. Руки были такого же цвета. Теперь Саона была гораздо темнее его.

Более того, на ней было черное монашеское покрывало, как у матери-настоятельницы.

На мгновение эта перемена повергла Андре в ужас. Как можно было так обезобразить его прекрасную невесту!

Но, прочитав мольбу в глазах девушки, он упрекнул себя за нелепые чувства. Слава богу, что мать-настоятельница так заботится о его возлюбленной! Какая ужасная судьба могла ожидать эту девушку в толпе чернокожих мстителей, потерявших человеческое обличье.

Андре с улыбкой сказал:

— Саона, тебя ничем не испортишь! В этом гриме и наряде ты еще милее.

Если эти слова имели целью утешить девушку, то, произнеся их, Андре и сам убедился, что в них есть немалая доля истины. Смуглая кожа не портила красоту его невесты. Просто теперь вместо очаровательной европейской девушки перед ним была прекрасная мулатка.

Саона с облегчением вздохнула.

Мать-настоятельница решительно вмешалась:

— Не теряйте времени! Вот вам письмо к моему брату. Он — священник церкви Божьей Матери в Капе. Поезжайте прямо к нему и попросите у него помощи, но не открывайте, кто вы на самом деле. Не забывайте об осторожности…

Прочитав во взгляде Андре недоумение, она пояснила:

— Я не допускаю мысли, что брат выдаст вас. Но, видите ли, священники тоже исповедуются, и в итоге ваша тайна может оказаться чужим достоянием. Лучше уж вы сохраните ее при себе. И брату будет спокойнее, если он ни во что не будет замешан.

— Вы совершенно правы, матушка, — искренне сказал Андре. — Еще раз спасибо вам огромное за то, что вы сделали для моей будущей жены.

С этими словами он поднес к губам руку настоятельницы и почтительно поцеловал. Саона опустилась перед матушкой на колени.

— Андре поблагодарил вас за меня. Но я не могу не сказать вам еще раз о своей благодарности. Пожалуйста, благословите меня. Отныне мне предстоит жить в другом мире. Сейчас он кажется мне неведомым и страшным. Мне будет в нем трудно без вашего руководства.

— Бог благословил тебя и твоего жениха, — сказала настоятельница. — Он не оставит вас своим попечением.

Покончив с этими торжественными словами, старая женщина просто, по-матерински, добавила;

— Будь счастлива, моя девочка.

Саона с полными слез глазами встала с колен. На прощание монахиня расцеловала свою любимицу в обе щеки и подтолкнула к выходу.

Андре взял Саону за руку, и молодые люди, не оглядываясь, поспешили покинуть стены монастыря.

Андре помог невесте забраться в седло, и они тронулись в путь.

Томас ехал впереди, Андре с Саоной — рядом следовали за темнокожим проводником.

Так они двигались довольно долго, не проронив ни слова.

Взошло солнце. Жара становилась нестерпимой.

Хотя надо было торопиться, обходиться без еды и, главное, питья было невозможно.

Путники спешились и расположились перекусить в тени раскидистого дерева у самого подножия горы. Невдалеке от них журчал маленький водопад, серебристые воды которого струились по каменистому склону.

— А сколько еще нам ехать до Капа? — спросила Саона у Андре, пока Томас копался в сумке, притороченной к его седлу, доставая из нее бутылку с соком, заготовленным в поместье де Вилларе.

— Понятия не имею, — ответил Андре. — По-моему, это довольно далеко.

— Но мы ведь уже много проехали, — заметила Саона.

— Ты, наверное, очень устала с непривычки, — сочувственно сказал Андре.

— В детстве дядя научил меня ездить верхом. И мы каждое утро ездили на прогулку с Раулем, его младшим сыном, — сообщила Саона. — С тех пор я ни разу не садилась на лошадь. К счастью, я не разучилась ездить, а ведь маленькая я ездила и шагом, и рысью, и даже галопом. Однако без привычки к вечеру у меня, конечно, все начнет болеть. Но это не страшно! Главное, чтобы мы добрались до Капа, — решительно закончила Саона.

Некоторое время они молчали, наслаждаясь минутой отдыха.