Глава 6

Они направились к конюшням. Граф шел намеренно медленно, чтобы не утомить Кледру.

Дорога к конюшням проходила под аркой, на которой был высечен герб Пойнтонов. Кледра отметила прекрасную архитектуру всех зданий.

Везде царила идеальная чистота. Булыжники двора, казалось, блестели на солнце.

Граф хотел было провести ее в конюшню Крылатого победителя, но Кледра остановилась и попросила:

— Можно я покажу вам, что могу позвать… его даже без помощи… голоса?

— Конечно! Я жду сюрпризов от вашего коня!

Девушка мило улыбнулась ему:

— Тогда, пожалуйста, попросите конюха просто открыть его стойло, чтобы он мог сам выйти из него.

Конюх, который стоял неподалеку, выслушал приказ с явным удивлением, но поспешил исполнить его.

Они стояли в ожидании. Граф понимал, что Кледра старается сосредоточиться так, чтобы передать жеребцу свои мысли.

И вот из ворот конюшни показался Крылатый победитель.

Он двигался с неторопливым достоинством и, не останавливаясь, подошел прямо к Кледре.

Она сделала несколько шагов к нему, протягивая руки, и жеребец потерся об нее носом.

Граф промолчал, а Эдди тихо заметил:

— Их нужно нарисовать вместе! Я никогда не видел более впечатляющего зрелища!

Граф не ответил, но про себя согласился с Эдди.

В белом платье, с волосами, в которых словно запутались солнечные лучи, подняв руки к изящной шее лошади, Кледра так и просилась на картину. Только трудно было представить художника, способного запечатлеть все изящество и красоту этой группы.

Кледра шептала коню:

— Я так скучала по тебе! Как ты, мое сокровище? Тебе хорошо здесь?

Не было никаких сомнений, что лошадь была так же рада видеть свою хозяйку.

Затем, словно вспомнив, что они не одни, Кледра сказала:

— А теперь я хочу, чтобы он поблагодарил вас, как все время пыталась это сделать я.

Она отодвинулась от коня и что-то тихо, так, что услышал только он, сказала ему.

Жеребец трижды склонил голову, затем медленно согнул копыто и опустил голову перед графом. Эта поза была частью обучения в испанской школе верховой езды.

На мгновение конь застыл, а Кледра присела перед графом в глубоком реверансе.

— Благодарим вас, — произнесла она.

Когда девушка и жеребец поднялись, граф подошел и похлопал Крылатого победителя по шее.

— Меня никогда не благодарили так красноречиво.

— Мы с папой научили его этому, когда он был совсем молодым, — объяснила Кледра.

— Я поздравляю вас, — вставил Эдди.

Кледра повернулась к нему, и снова граф заметил страх в ее глазах.

Трудно ей будет забыть, как жестоки могут быть мужчины, подумал граф.

Вот и жеребец еще долго будет нервным и беспокойным.

Эти размышления вернули его к мысли о том, что же делать с Кледрой, но он постарался пока отодвинуть ее.

— Я хочу показать вам своих лошадей, — сказал он вслух. — Может, вы попросите Крылатого победителя вернуться в стойло? Тогда я проведу вас по своим конюшням.

Вы посмотрите, как его разместили.

— Я уверена, что ему хорошо, — ответила Кледра.

Она пошла к двери стойла, а за ней двинулся и ее конь, не ожидая, когда его потянут за уздечку.

В конюшнях графа у каждой лошади был отдельный денник с деревянными переборками и металлическими решетками. Окна конюшни выходили во двор, через все здание сбоку от денников шел проход.

Кледра сразу заметила, что здесь было больше воздуха и света, чем в конюшнях ее дяди, да и сами денники были больше.

Войдя в стойло своего жеребца, она вздрогнула от ужаса, вспомнив, как избил ее дядя.

Но устыдившись, что, как ребенок, пугается того, что, к счастью, миновало, она обняла жеребца и прижалась к нему щекой.

— Тебе будет хорошо здесь, дорогой… и ты будешь в безопасности.

Она говорила шепотом, не думая, что граф может услышать ее, но он ответил:

— Обещаю вам, что его будут охранять и днем и ночью, и я распорядился, чтобы воду для лошадей ни в коем случае не оставляли снаружи их денников.

Кледра с облегчением вздохнула:

— Я знала… что вы подумаете… обо всем.

Будто желая отвлечь ее от мрачных мыслей, граф сказал совершенно другим тоном:

— Надеюсь, вы не слишком устали. Я хочу показать вам моих лошадей. Надеюсь, вы сочтете их подходящими товарищами для Крылатого победителя.

Кледра тихонько засмеялась. Этого и хотелось графу.

— Уверяю вас, он не сноб. Это я, как честолюбивая мать, хочу, чтобы у него были «достойные друзья».

Граф рассмеялся в ответ. Идя по проходу рядом с ним и рассматривая его великолепных лошадей, девушка думала, что это счастливое место.

Конюхи улыбались ей, и она инстинктивно чувствовала, что все они заботятся о лошадях не только потому, что им хорошо платят, но и потому, что искренне любят своих подопечных.

Когда они прошли через всю первую конюшню, граф сказал:

— У меня еще много коней, и я покажу их вам, но не сегодня. Нам обоим достанется от Ханны, если вы сейчас же не отправитесь отдохнуть, как обещали.

— Мне очень жаль уходить отсюда, но я так жду своего первого ужина!

— Тогда вы должны поспать хотя бы час, — предупредил ее граф.

— Я постараюсь. И благодарю вас за то, что показали мне таких великолепных лошадей… Я знаю, они такие же счастливые, как Крылатый победитель… сейчас.

С этими словами она повернулась и быстро скрылась за каменной аркой.

Пока граф и Эдди шли к дому, Эдди сказал:

— Я постарался устраниться, потому что было очевидно, что твоя протеже претендует на твое внимание. Ты снова победил, Леннокс!

Граф не ответил, и Эдди продолжал:

— Полагаю, что это объяснимо, но у меня такое чувство, что она боится меня просто потому, что я мужчина.

— Я тоже так подумал, — кивнул граф.

— Бог свидетель, это неудивительно! — заметил Эдди. — Слава Богу, что она не боится тебя.

— Я спас ее и ее коня! — коротко ответил граф.

— И сейчас только это и важно, — проговорил Эдди, занятый собственными мыслями, — но что будет потом?

Ей нужно привыкнуть общаться с другими людьми, и мужчины, бесспорно, сочтут ее чрезвычайно привлекательной.

Граф еле заметно поморщился, будто ему было неприятно обсуждать то, что касалось Кледры, даже с самым близким другом.

Но так как Эдди явно ожидал ответа, Пойнтон неохотно проговорил после заметной паузы;

— Думаю, не стоит принимать какие-то решения, пока неизвестно, что намерен предпринять Мелфорд.

— Если ты ожидаешь следующего удара, боюсь нам придется ожидать не слишком долго.

Граф ничего не ответил, но чувствовал то же самое и, поднявшись наверх, чтобы переодеться к ужину, спросил Йетса:

— Никто не видел чужих вокруг поместья? Или, может быть, кто-то расспрашивал о мисс Кледре?

Йетс покачал головой.

— Нет, милорд. Я на страже, как ваше сиятельство и велели мне, но в деревне никто чужой не появлялся. Так что я надеюсь, мы успешно замели следы.

— Сомневаюсь, — тихо, будто разговаривая сам с собой, проговорил граф.

Принимая ванну и переодеваясь, он подумал, что пока ему остается только ждать.

Число ночных дозорных в доме было удвоено, и граф приказал старшему конюху, чтобы ночью в каждой конюшне дежурил помощник конюха.

Больше он ничего не мог сделать, не возбудив подозрений, а это, по его мнению, было бы ошибкой.

И все-таки граф не мог освободиться от неприятного чувства, что сэр Уолтер непременно вторгнется в их жизнь и что он не успокоится, пока не отомстит Кледре.

Он, однако, не собирался выражать свое беспокойство вслух. Ни Йетс, ни Эдди не должны были знать, как сильно он встревожен.

Спустившись вниз, граф обнаружил, что Эдди уже ждет его в салоне. Ради Кледры в двух больших хрустальных люстрах были зажжены тонкие свечи.

Через несколько минут девушка вошла в комнату, и, глядя на нее, пока она приближалась к нему, граф думал, что платье, которое он выбрал для нее в Лондоне, было совершенной оправой для этой хрупкой красоты.

Белое, искусно расшитое жемчугом и бриллиантами, которые сверкали на нем, как капли росы, оно было украшено кружевными оборками на пышных рукавах и вокруг выреза.

Кледра двигалась с тем же достоинством и грацией, которые отличали Крылатого победителя. Подойдя к графу, она слегка присела перед ним в реверансе, а затем, словно не в состоянии скрыть свои чувства, воскликнула:

— Как все это необыкновенно! У меня никогда не было такого прекрасного платья!

— Я рад, что оно нравится вам!

— Оно так прелестно, что кажется, его соткали феи.

Его должна бы носить Титания , а не я.

— Так вы читали «Сон в летнюю ночь!»— улыбнулся граф.

— Конечно! И именно на это похоже мое пребывание в этом сказочном замке. Надеюсь, что я не проснусь слишком… быстро!

Граф рассмеялся.

Пока они беседовали, Эдди принес Кледре бокал шампанского.

Она приняла его, но при этом постаралась, как заметил граф, не коснуться руки Эдди, не взглянула на него, произнося слова благодарности, и поспешила с бокалом в руке отойти на несколько шагов.

За ужином граф занял место во главе стола на стуле с высокой спинкой. Кледра села справа от него, а Эдди — слева.

Чтобы развлечь Кледру, граф начал рассказывать ей о некоторых комичных случаях с ним на скаковой дорожке.

Она в восторге заливалась веселым смехом и даже рискнула посмотреть на Эдди, когда он присоединился к графу и стал вспоминать истории, которые случались с ним.

Еда была восхитительна, вина, хотя Кледра почти не пила, — превосходны.

Когда подали десерт и слуги удалились, она сказала с непосредственностью ребенка:

— Я хотела бы, чтобы меня почаще приглашали на такие замечательные вечера! — Но тут же испуганно добавила:

— Ой, это звучит так, будто я… напрашиваюсь, но вы же знаете, я вовсе этого не хотела!

— Ваши слова — это комплимент, — отозвался граф, — который я с удовольствием принимаю. Ведь вы моя гостья, и мне хотелось бы, чтобы вы приятно проводили время.

— Вы же знаете, что так оно и есть! Как же может быть иначе, раз я в сказочном дворце, на мне платье феи, и я ужинаю с принцем?

Она посмотрела на графа при этих словах, и Пойнтон подумал, что из всех комплиментов, которые он когда-либо слышал, этот он вряд ли сможет забыть.

Но граф понимал, что слова Кледры вызваны не любовью, а благодарностью и восхищением. Он словно воплощал в себе и безопасность, и надежность, и радость жизни, которой после смерти отца она была совершенно лишена.

Никогда раньше Пойнтон не знал женщины, чьи чувства к нему так отличались от того, что он привык ожидать.

Женщины всегда стремились всевозможными уловками заполучить его.

Но он никогда не был в положении защитника, опекуна или спасителя женщины, которая произносила бы самые лестные и восторженные слова без примеси страсти в голосе или блеска желания в глазах.

И граф видел, что Кледра была умнее и намного образованнее, чем большинство знакомых ему женщин.

Она так много времени проводила со своим отцом, что разговаривала с ним и с Эдди спокойно и естественно, без всякого жеманства и кокетства.

— Завтра, — сказал граф, — я покажу вам остальных моих лошадей, а потом, если вы пожелаете, — некоторые достопримечательности моего дома.

При этих словах глаза Кледры вспыхнули в предчувствии удовольствия.

— Правда? Ваша бабушка немного рассказывала мне об истории вашей семьи. Я так хочу посмотреть ваши картины и мебель! Она говорила, что кое-что из этого привезли из Франции.

— Вам это действительно интересно?

Как часто в прошлом женщины выражали страстное желание посмотреть убранство его домов, но он всегда обнаруживал, что это было всего лишь средством получить приглашение погостить.

А удобно устроившись в Холле, они теряли интерес ко всему, кроме его персоны.

— Я уверена, что все окажется намного прекраснее, чем я могу себе вообразить!

Граф представил, как занимательно будет послушать ее отзывы о картинах, которые собирались его предками из поколения в поколение и к которым он сам добавил несколько прекрасных полотен современных мастеров.

У него были, например, «Комната Карла II», «Комната королевы Анны»и «Комната Георга II», в которых хранились картины и мебель соответствующего исторического периода. И это собрание было прекраснее, чем все, что можно было бы увидеть где-либо еще в стране.

Заранее Пойнтон предвкушал удовольствие от неожиданных замечаний Кледры.

— Я не дам вам забыть ваше обещание! — воскликнула девушка.

— Я всегда выполняю свои обещания.

— Да, конечно.

— Почему вы так в этом уверены?

Кледра улыбнулась.

— Было бы глупо с моей стороны не понять, что вы всегда держите слово, и не только потому, что это дело чести, но и потому, что не разбрасываетесь своими обещаниями.

Граф удивленно посмотрел на нее.

— Не понимаю, что заставляет вас говорить это?

— Она просто поняла твой характер, Леннокс, — заметил Эдди, — и поняла абсолютно верно. За все время, что я тебя знаю, я не припомню ни одного случая, когда бы ты дал поспешное обещание или сделал бы что-то, что не хотел сделать.

— В этом и состоит различие между надежным человеком, — заговорила Кледра, — и тем, кому нельзя по-настоящему доверять.

— Я, пожалуй, могу и загордиться, — заметил граф, — но я рад, что вы считаете меня достойным доверия.

— Йетс и ваша бабушка рассказывали мне, сколько людей доверялись вам в прошлом и скольким из них вы спасли жизнь. А теперь вы спасли… жизнь мне.

Она говорила тихо, и это было так трогательно, что граф, несколько смущенный впечатлением, которое произвели на него ее слова, поспешил предложить:

— Может быть, мы перейдем в салон? Не вижу никаких причин, почему вы должны покинуть нас.

Кледра воскликнула:

— Я должна была предложить это… уже? Я прошу прощения, если совершила… ошибку.

— Вы не совершили никакой ошибки, — заверил ее граф. — Было бы глупо, если бы вы сидели одна в салоне.

Эдди и я можем потягивать портвейн и разговаривать с вами.

Кледра неуверенно взглянула на него, словно стараясь убедиться, не проявляет ли он просто доброту к ней, несмотря на то, что она нарушила светский этикет.

Но граф ободряюще улыбнулся, и девушка почувствовала, как теплая волна захлестнула ее. Он был так добр, и она знала: пока он рядом, ей ничто не угрожает.

Граф не позволил Кледре долго оставаться в салоне.

— Это ваш первый вечер, — сказал он, — и я знаю, Ханна будет недовольна, если я продержу вас допоздна.

Он увидел разочарование в ее глазах и добавил:

— Всегда есть завтра.

— Вы хотите сказать… я смогу поужинать с вами… завтра?

— Если, конечно, мы не надоели вам!

Кледра тихо рассмеялась.

— Вы дразните меня, но вы знаете, что вы не можете мне надоесть. Быть здесь и наслаждаться таким чудесным ужином — это самое удивительное, что когда-либо происходило в моей жизни.

Когда она, пожелав им спокойной ночи, ушла к себе, Эдди налил себе бокал портвейна и сказал:

— Она очаровательна! Ты должен поговорить со своей бабушкой о том, как подобрать ей подходящего супруга.

— Супруга! — повторил граф, словно никогда не слышал, что такие существуют.

— Ты же понимаешь, если Кледра — никак не могу назвать ее «мисс», — будет замужем, Мелфорд больше не будет иметь над ней власти.

Граф смотрел на друга с изумлением.

— Должен признать, я не подумал об этом.

— Но это же очевидное и самое простое решение. Когда она выйдет замуж, сэр Уолтер не сможет избивать ее, а если он отравит ее или ее мужа, его, несомненно, повесят.

Эдди помолчал немного, а потом добавил:

— Трудность, конечно, в том, как представить ее подходящим женихам, чтобы Мелфорд не узнал об этом и не попытался вырвать ее из твоих рук или убить, уж не знаю, что у него там сейчас на уме.

— Черт побери, я уж постараюсь, чтобы он не смог сделать ни то, ни другое! — резко проговорил граф, вскочил и прошел через всю комнату к окну.

Приподняв штору, он выглянул в ночь.

На небе сверкали звезды, над деревьями парка поднимался молодой месяц.

Ночь была так прекрасна, что казалось невозможным представить, что где-то там сэр Уолтер Мелфорд, сумасшедший и страстно желающий мести, вынашивает свои дьявольские планы.

На мгновение граф подумал, что ему исключительно повезло, что он оказался замешанным в подобную ситуацию, которая, казалось, не имела к нему никакого отношения.

Это внесло в его жизнь новый интерес. Он будто воскрес. Уже несколько лет ему не приходилось испытывать ничего подобного.

Только стоя лицом к лицу с врагом, столь же коварным и непредсказуемым, как сэр Уолтер, Пойнтон чувствовал то же, что чувствовал сейчас. И хотя это было довольно тревожно, это возбуждало и каким-то необъяснимым образом радовало его.

Эдди, сидя в удобном кресле у камина, молча наблюдал за графом.

В его глазах застыл вопрос. Он был озадачен поведением друга.

Но через мгновение он потянулся за своим бокалом портвейна, и на его губах мелькнула едва заметная улыбка.

Граф отправился спать, но и лежа в постели он думал о Кледре.

Он снова и снова словно видел ее перед собой во дворе конюшен, когда ее руки обнимали Крылатого победителя или когда девушка и ее конь склонились перед ним в поклоне.

Наконец он заснул, но вдруг услышал, что ручка двери повернулась. Привыкший к опасности, граф мгновенно пришел в себя.

Дверь открылась, комната слегка осветилась светом свечи, и граф с удивлением разглядел, что на пороге появилась Кледра.

— Что случилось? — спросил он, приподнимаясь на локте.

Она пересекла просторную комнату и приблизилась к нему.

Огромные глаза, темные и испуганные, смотрели на Пойнтона с бледного личика девушки.

— Что случилось? — снова спросил он.

Она помолчала, с трудом подбирая слова:

— В… вы подумаете, что с моей стороны это очень… г… глупо, — выговорила наконец Кледра, — но я знаю, что…

Крылатый победитель в… в опасности.

Опасаясь, что граф сейчас скажет ей, что бы она не говорила глупостей, девушка продолжила:

— Я… я не могу объяснить… но так же, как я могу позвать его без слов… Я знаю сейчас, что он… зовет меня… и я… д… должна пойти к нему!

Граф смотрел на нее в недоумении.

Он заметил, что она одета в амазонку, и подумал, что, возможно, это единственная темная вещь в ее гардеробе.

Не спрашивая больше ни о чем, граф сказал:

— Если вы думаете, что ваша лошадь в опасности, мы сейчас же идем туда.

На лице Кледры отразилось такое облегчение, что он понял, как боялась девушка его отказа.

— Оставьте мне свечу и подождите в коридоре, — попросил Пойнтон.

Кледра поставила свечу на столик рядом с его постелью и вышла из комнаты.

Когда она уже была около двери, граф сказал:

— Возможно, было бы неплохо разбудить Эдди. Просто постучите к нему и скажите, что он мне нужен.

Кледра не обернулась, но граф заметил, как напряглось ее тело. Он понял, что ей не хотелось это делать, и добавил:

— Впрочем, ничего страшного, я сам разбужу его, как только оденусь. Это не займет много времени.

Дверь закрылась, и граф вскочил с постели.

Не прошло и двух минут, как он вышел из комнаты.

Свечи уже догорали. Очевидно, уже близился рассвет.

Но даже в этом слабом мерцающем свете граф разглядел, что всем своим видом девушка умоляет его поторопиться.

Молча он прошел по коридору, открыл дверь комнаты Эдди, подошел к кровати и потряс его за плечо.

— Проснись, Эдди! Кледра думает, что что-то происходит в конюшнях. Мы идем туда немедленно. Присоединяйся к нам, как только сможешь!

Эдди, не возразив ни словом, начал выбираться из постели, но граф уже снова был в коридоре и вместе с Кледрой направлялся к центральной лестнице.

Ему не хотелось тревожить ночных дозорных, пока не станет ясно, что Кледра не ошиблась.

Он старательно внушал Ханне и Йетсу, что никто не должен подозревать об опасности, которая связана с его гостьей. Поднять сейчас слуг и заставить их бежать к конюшням, — это могло причинить больше вреда, чем пользы.

«Что бы ни происходило сейчас, — уверял он себя, — мы с Эдди наверняка справимся».

Заметив внизу главной лестницы ночного лакея и дозорного, совершавшего очередной обход, граф направился к боковой лестнице и первым быстро спустился по ней.

Они оказались около той двери, которая была ближе всего к арке перед конюшнями.

Сводчатый проход четко виднелся на фоне звездного неба. Тропинка, что вела к арке, шла между кустами, и в темноте граф почувствовал, как ладошка Кледры коснулась его руки.

Ее пальцы дрожали, и он понял, как она испугана. Но также знал, что она доверяет ему, и ее вера в него еще сильнее утвердила Пойнтона в намерении не обмануть ожиданий этого хрупкого юного существа.

Хотя он и не хотел поднимать общую тревогу, он не забыл положить в карман пистолет, прежде чем покинул спальню.

Они подошли к арке и вошли во двор конюшен. Графу показалось, что все спокойно, но внезапно он услышал испуганное ржание, его тут же подхватили все кони, стало слышно, как животные беспокойно двигаются в своих денниках.

Пальцы Кледры сжали его руку, и она тихо вскрикнула в ужасе:

— Огонь!

Он все еще не видел его, но ему показалось, что он чувствует запах гари. Вырвав свою руку, граф побежал к двери конюшни, из которой этим утром появился Крылатый победитель, с криком: