— Послушай, Дрого, не можем же мы сидеть здесь до бесконечности, все больше погружаясь в уныние. Почему бы нам не отправиться на званый вечер к Себастьяну? Там не должно быть большого числа приглашенных, и присутствующих там гостей вряд ли будет интересовать состояние здоровья твоей мачехи.

— Это было бы очень неприлично с моей стороны, — возразил ему маркиз.

— К сожалению, да, — согласился с ним капитан Вест. — Но кто узнает об этом? Кроме того, и Мелинда немного развлечется. Ей, должно быть, безумно наскучило слушать наши с тобой препирательства.

У маркиза от удивления поползли вверх брови.

— Так ты предполагаешь отправиться на этот вечер вместе с Мелиндой? — Маркиз говорил так, словно она отсутствовала за столом.

— Почему бы и нет? — спросил, в свою очередь, капитан Вест. — Полагаю, она могла бы встретить там кого-либо из своих друзей.

— У меня нет друзей в Лондоне, — поспешила вмешаться в разговор Мелинда.

— В таком случае у вас будет время завести их на этом вечере, — ответил капитан Вест, не желая, чтобы его предложение было отвергнуто.

— Тогда все отлично, — сказал маркиз, вставая со стула. — Мы сейчас же и поедем.

Мелинда медленно встала со стула. И в это мгновение услышала, как дворецкий почти в ужасе обратился к маркизу:

— А портвейн, милорд! Разве вы откажетесь сегодня от портвейна?

— Нет, больше ничего не надо, — ответил маркиз таким тоном, как будто только что принял важное решение.

Когда Мелинда покидала столовую в сопровождении двух джентльменов, она не смогла сдержать улыбки при виде выражения лица дворецкого. Протокол был грубое нарушен. Она после обеда не удалилась, как того требовала традиция, в гостиную, а джентльмены не остались в столовой пить свой портвейн.

Когда они оказались в зале, капитан Вест обратился к Мелинде:

— Вам, без сомнения, потребуется накидка.

— Конечно, — ответила Мелинда. — Я поднимусь наверх и возьму все необходимое.

Она бегом поднялась по лестнице и зашла в свою комнату, размышляя о том, как странно вдруг переменилась вся ее жизнь. Совсем недавно она думала, что должна будет провести этот вечер в каком-нибудь дешевом пансионе, поглощая скудную пищу в обществе других постояльцев и в страхе подсчитывая, на сколько хватит изъятых из тетушкиного секретера соверенов.

А вместо этого Мелинда обедала в столь роскошной обстановке, которая не снилась даже ее дяде Гектору, торжественные приемы которого по сравнению с этой трапезой казались второсортными и незначительными. Поданные на сегодняшний обед блюда были отменными даже на самый взыскательный вкус.

«Без сомнения, маркиз сказочно богат», — подумала Мелинда, и мучившее ее чувство вины от потраченных на наряды денег отступило.

Мелинда не могла понять, почему маркиз избегает смотреть ей прямо в глаза и ведет разговор с капитаном Вестом так, как будто ее нет рядом; почему маркиз так явно выразил нежелание, чтобы она сопровождала их на званый вечер. Были ли это угрызения совести или дурной нрав? «Может быть, — говорила она себе, — он беспокоится о моей репутации». Но эта мысль показалась девушке совершенно неубедительной. И, кроме того, в этом незнакомом городе, в котором она никого не знает, ни у нее, ни у кого-либо другого не было никаких причин беспокоиться, что какие-либо действия могут ее скомпрометировать.

Она скорчила себе рожицу в зеркале.

— Одежда красит человека! — громко сказала Мелинда и подумала, что, как говорила нянечка, в общении должно присутствовать «поддразнивание». А к тому же в мире нет абсолютно совершенных людей.

Поддразнивание, как понимала Мелинда, и было сутью поведения маркиза. Она не могла бы толком объяснить это себе. В ее отношениях с маркизом присутствовало что-то такое, с чем она никогда раньше не сталкивалась в общении с другими мужчинами. Создавалось такое впечатление, будто маркиз ее презирает, не выносит даже ее вида. Мелинда никак не могла постигнуть причину такого отношения к себе.

«В конце концов, — твердо решила она, — какое все это имеет значение?» Она получит пятьсот гиней. В течение года или двух она и нянечка могли бы жить беззаботно. Она осознавала, что очень дурно желать, чтобы та бедная женщина, с которой она познакомилась в результате мнимого бракосочетания с маркизом, не задерживалась слишком долго на этом свете.

Но в то же время она страстно желала как можно скорее покинуть этот дом, раствориться в темноте за его пределами и при этом быть уверенной в том, что никогда в будущем ей уже не придется встречаться с лордом Чардом.

Мелинда вдруг осознала, что слишком долго смотрит на свое отражение в зеркале. Она глядела в зеркало и не замечала ни изящного нового платья, подчеркивавшего очертания ее юного тела, ни элегантной прически, в которую одна из горничных уложила ее волосы, а видела лишь беспокойство в своих глазах, в которых отражались все терзавшие ее сомнения.

— Я обязательно должна обрести свободу! — вслух проговорила Мелинда и сама удивилась своим словам.

Ей удалось убежать от дяди, и ему, конечно же, и в голову не придет разыскивать ее на площади Гросвенор. Она избежала ненавистного брака с полковником Гиллингемом. Теперь, по самой счастливой случайности, она заработает немалую сумму денег. Возможно, что уже через несколько часов она будет на пути в Суссекс, а потом окажется в уюте и безопасности рядом с любимой нянечкой.

При мысли об этом она непроизвольно улыбнулась, извлекла накидку из шкафа и сбежала вниз по лестнице так же весело, как это проделала бы любая другая молодая девушка, которая собирается на свой первый бал. И лишь вбежав в зал, она заметила, что накидка из бледно-голубого бархата была отделана горностаем. Мелинда подумала, что это — непозволительная роскошь со стороны миссис Харкорт.

Помог ей одеться капитан Вест. Он взял у Мелинды плащ и накинул его ей на плечи.

— Вы выглядите просто очаровательно, — сказал он Мелинде.

— Правда? — удивление в голосе Мелинды было достаточно искренним, и она даже слегка покраснела.

— Безусловно, и вы сами можете убедиться в этом, если только взглянете в зеркало. Уверен, что никогда прежде в это зеркало в этом доме не смотрелось столь прелестное создание.

— Благодарю вас, — кротко сказала Мелинда.

Она опустила глаза, и ее темные ресницы легли ей на щеки.

Было так восхитительно впервые в жизни удостоиться комплиментов, В то же время у Мелинды возникло чувство, что эти комплименты были не слишком искренними, в них сквозила некоторая легкая фамильярность. Она была очень щепетильна, и эта искусственность ее тревожила.

— Карета подана, милорд!

Зычный голос дворецкого освободил Мелинду от необходимости продолжать разговор, и она двинулась к выходу по красному ковру, который устилал пол, к элегантному закрытому экипажу с мягкой обивкой внутри. Она увидела, что экипаж запряжен парой серых лошадей с высокими черными плюмажами. Она успела только мельком взглянуть на них, как маркиз уже уселся рядом с ней, а капитан Вест расположился напротив; в этот самый момент у Мелинды вырвалось:

— Что за прекрасные лошади у вас, маркиз!

Не разрешите ли мне наведаться завтра в ваши конюшни? Если, конечно, я еще буду оставаться в вашем доме!

— Да, конечно! — ответил маркиз. — Вы ездите верхом?

— Я научилась ездить верхом, когда мне было три года, — ответила Мелинда.

— Тогда мы обязательно должны взять вас в манеж, — сказал маркиз. — Все хорошенькие объездчицы собираются у статуи Ахилла, как вам хорошо известно, я полагаю.

Мелинда в замешательстве взглянула на маркиза. Она не поняла, что он имел в виду, когда упомянул об объездчицах. Потом подумала, что, по-видимому, это какое-то жаргонное слово, обозначающее тех, кто хорошо ездит верхом.

— Больше всего мне хотелось бы проехаться на одной из ваших лошадей, — сказала Мелинда.

— Тогда договорились, — вмешался в их беседу капитан Вест. — Мы возьмем вас на верховую прогулку, Мелинда, и если вы будете выглядеть в седле столь же изящно, как в этом вечернем платье, то все просто попадают, как кегли.

Произнося эти слова, он краем глаза следил за выражением лица маркиза.

— Это вовсе не остроумно, Жервез, — проговорил его светлость уничтожающим тоном.

— Мне это показалось довольно изящной метафорой, — сказал капитан. Он повернулся к Мелинде:

— Думаю, вы слышали о знаменитой Кегле?

— Вы имеете в виду игру? — спросила Мелинда.

Капитан Вест рассмеялся.

— Нет, я имею в виду одну даму. Она известна под именем Кегля, потому что как-то сказала нескольким офицерам, что собьет их, как… как кегли, если они не выполнят то, что она захочет.

Мелинда попыталась сделать вид, что заинтересовалась рассказом капитана Вест.

— А как настоящее имя этой дамы? — спросила она.

— Право же! — вмешался в разговор маркиз. — Вам не удастся уверить нас в том, что вы никогда прежде не слышали о Каролине Уолтере, или в том, что не знаете о ее прозвище Кегля.

— Нет, я никогда ничего не слышала ни о ней, ни о ее прозвище, — ответила Мелинда.

В отблесках света, который проникал через окошки кареты, когда они проезжали под фонарями, Мелинда могла видеть, что маркиз отнесся к ее словам с большим недоверием.

— Знаете ли, — сказал он неприятным голосом, — я все более и более прихожу к выводу, что вы воистину редкостная, законченная лгунья!

Скорее его тон, а не слова заставили Мелинду сжаться, и, вздернув подбородок, она ответила гордым тоном:

— Не могу понять, милорд, что заставляет вас говорить со мной подобным образом. Но уверяю вас, я говорю правду. Я никогда не слышала об этой Каролине Уолтере ни под ее настоящим именем, ни под каким-либо другим, под которым вам, очевидно, привычнее упоминать эту женщину.

Пока Мелинда произносила эту тираду, она пристально смотрела прямо в лицо маркиза. Он, по всей видимости, остался при своем мнении и сидел в углу кареты, откинувшись на спинку, а на губах его играла презрительная улыбка.

— Прошу тебя, Дрого, сдерживайся! — вмешался в разговор капитан Вест. — Ты ведешь сейчас себя очень грубо, не так ли? Если Мелпнда заявляет, что не знает никакой Кегли, с какой стати она должна при этом обязательно лгать?

— Все это сцена из того же спектакля, — ответил маркиз. — Просто мне не нравится, что меня пытаются провести, как невинного младенца. Не думайте, что я могу проглотить что-либо подобное, как бы правдоподобно это ни выглядело.

— И все-таки не могу вообразить, почему вы думаете, что я могла бы опуститься до лжи, — сказала Мелинда, — и потом, мне очень не нравится, когда меня называют лгуньей.

— Безусловно, вы правы, — примирительно проговорил капитан Вест. — Давай, Дрого! Извиняйся! Ты был не прав и прекрасно осознаешь это сам.

— Если Мелинда и в самом деле сейчас сказала правду, — продолжал упорствовать маркиз, — то единственно, что я могу сказать, что она — просто исключение из правил. Как, скажи на милость, она могла бы оказаться в такой ситуации, в которой находится в настоящий момент, и в то же время не иметь никакого представления о такой знаменитости, как Кегля?

— Ах, пожалуйста, помолчи, Дрого, — взмолился капитан Вест. — Какая тебе разница? Мелинда заявляет, что ничего не слышала о Кегле, но теперь-то она вряд ли когда-нибудь сможет забыть о ней. Мы даже можем исправить положение и представить дам друг другу.

— И, возможно, тогда, — изрек маркиз, — мы наконец узнаем, слышала ли когда-нибудь Кегля о Мелинде?

— Без сомнения, она подтвердит, что ничего не слышала обо мне, — сказала Мелинда. — Иначе и быть не может. Хорошо бы узнать, почему вы придаете этому такое значение? Однако думаю, что, по всей видимости, лучше было бы мне отказаться от приглашения на этот вечер.

Прошу вас, пусть карета отвезет меня назад, в ваш дом.

— Нет! Ни за что! — вскричал маркиз. — Теперь я подозреваю, что вы просто боитесь встретиться лицом к лицу с этой самой дамой, с которой вы якобы совершенно незнакомы. Представляю, в каком двусмысленном положении вы окажетесь, если она бросится к вам с распростертыми объятиями.

— Так вы думаете, что я хочу спастись бегством? — спросила Мелинда.

— А разве не так? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

— Ну конечно же, мы вам верим, — опять вмешался в их разговор капитан Вест, пытаясь добиться примирения.

— Никак не могу понять, из-за чего возник спор, — сказала Мелинда.

— Точно так же, как и я, — в свою очередь, сказал маркиз, и его голос прозвучал, пожалуй, излишне громко.

Мелинда лишь вздохнула в ответ. Ей оставалось только надеяться, что терпеть общество маркиза придется не слишком долго. Она почувствовала вдруг, что его язвительные замечания выводят ее из себя.

К счастью, дорога до места, где намечался званый вечер, оказалась не слишком длинной.

Над ярко освещенным подъездом имелся навес, и, пройдя под ним, Мелинда сразу попала в зал, осмотрев который, она поняла, что оказалась в большом особняке, роскошном и со вкусом отделанном. Она сразу испытала облегчение. По дороге сюда она опасалась, что из неизвестных ей побуждений маркиз и капитан Вест решили отправиться с ней в какой-нибудь ночной притон, о которых она слышала так много ужасного. Конечно, теперь сама мысль об этом показалась Мелинде совершенно абсурдной. Но за время знакомства с ними Мелинда пришла к твердому убеждению, что они весьма непредсказуемые молодые люди, абсолютно непохожие на тех, с кем ей до этого времени доводилось сталкиваться в доме своих родителей или дяди; у нее даже возникли опасения, что невозможное и постыдное на ее взгляд может оказаться совершенно обычным для этих молодых людей.

Дом, в котором они сейчас оказались, очевидно, принадлежал какому-нибудь знатному господину. Мелинду провели через мраморный зал, на стенах которого красовались серебряные канделябры, в каждом из них было установлено по целой дюжине свечей. Дворецкий распахнул двойные двери из красного дерева, и Мелинда оказалась в зале, который она сразу определила как столовую.

Эта столовая представляла собой чрезвычайно длинную комнату, простиравшуюся вдоль всей задней стены особняка; вокруг стола разместилось никак не меньше тридцати гостей.

Столовая была ярко освещена серебряными канделябрами, установленными на столе, и огромными люстрами. Мелинда обратила внимание на то, что гости уже покончили с обедом, и на столах к их приходу остались стоять лишь десертные вазы.

— Чард, рад видеть тебя!

Этот вопль исходил с конца стола. Какой-то краснолицый молодой человек, чей воротник был уже слегка ослаблен из-за жары, направлялся к ним, раскинув руки.

— Это просто замечательно, что ты смог прийти. Думаю, ты не голоден? Ну, тогда немного портвейна. А эта маленькая леди, как я подозреваю, не откажется пригубить шампанского?

Даже не дождавшись, чтобы ему представили Мелинду, что ей показалось очень странным, он взял девушку за руку и повел ее к столу.

— Подвинься, Артур, — сказал он одному из гостей и сделал знак слугам принести три стула.

Было довольно тесно, но каким-то образом они все-таки умудрились усесться. Перед ними поставили бокалы и наполнили их вином.

Мелинда с любопытством огляделась вокруг.

Первое, на что она обратила внимание, это странный шум — она не могла вспомнить ни одного званого вечера, который проходил бы в столь шумной атмосфере. Голоса почти заглушали музыку, раздававшуюся из дальнего конца помещения, где в алькове расположился небольшой оркестр.

Взглянув на женщин, Мелинда испытала настоящий шок. Она понимала, что, живя так, как жила до сих пор, то есть в провинции, вдали от столицы, она наверняка отстанет в своих представлениях о моде и правилах поведения в фешенебельном обществе. Но она и представить не могла, — что благородные дамы могут выглядеть столь экстравагантно или использовать косметику в таких неимоверных количествах.

Их ярко нарумяненные щеки, накрашенные тушью ресницы, алые губы выглядели почти гротескно. С чувством легкого замешательства Мелинда подумала также, что никогда прежде не осмелилась бы даже вообразить столь глубокое декольте на платьях.

Послышались взрывы истерического хохота, а затем вдруг под возгласы одобрения небольшой компании одна из дам и джентльмен встали со своих мест. Остальные гости в это время заключали пари, высказывая свои предположения в отношении исхода событий. Взяв со стола тарелку для десерта, этот джентльмен водрузил ее себе на голову и старался удержать в равновесии. В столовой внезапно воцарилась тишина, после чего участвующая в состязании дама, подняв предварительно юбку, махнула ногой, пытаясь сбить тарелку с его головы. Она промахнулась, что вызвало взрыв хохота и возгласы поощрения.

— Еще раз! Попытайся еще раз! Три к одному, что она опять промахнется!

Но во второй раз даме сопутствовал успех.

Кончиком своей туфельки она послала вращающуюся тарелку в конец столовой, где, ударившись о стену, та разбилась.

— Ура! Еще раз, Дора! Держу пари на двадцать гиней, что она снова промахнется в первой попытке.

Краска стыда залила лицо Мелинды. Никогда, даже в самом диком кошмаре, ей не могла привидеться благородная дама, участвующая в подобном спектакле, тем более на званом обеде.

Все громко кричали и даже повскакивали со своих мест, чтобы лучше видеть происходящее.

Дора раскраснелась, ее и без того очень смелое декольте кружевного корсажа сползло еще ниже. Когда она вскидывала ногу для удара по тарелке, то обнажались не только ее ноги, но даже кружевное нижнее белье, надетое под юбкой.

Мелинда закрыла глаза. Ей казалось, что чувство унижения должна была испытать не только та женщина, которая участвовала в постыдном представлении, но и каждая женщина, сидевшая за столом. А тем временем, промахнувшись еще раз, Дора рухнула на стоявший рядом стул под шумные разочарованные возгласы.

— Не могу… дайте перевести… дух, — бормотала она, задыхаясь. — Дайте… выпить что-нибудь.

При этом голос ее звучал весьма вульгарно, и только теперь наконец Мелинда в смятении осознала, что это совсем не та вечеринка, на которой было бы допустимо ее присутствие.

Пока она судорожно перебирала все возможные действия, какие могла бы предпринять для достойного выхода из такой ситуации, ее хозяин, который аплодировал наравне с остальными, воскликнул:

— Давайте танцевать! Дора еще раз попытается, но только попозже.

Бесчисленные слуги поспешили в столовую, чтобы убрать стол. Все стулья были тут же отодвинуты к стенам, и, поскольку все уже встали, Мелинде пришлось последовать их примеру.

И тут она услышала, как маркиз сказал:

— Кегля, не думаю, что ты знакома с Мелиндой Стейнион! Как я понимаю, она из новеньких и только что прибыла в вашу сестринскую общину.

Мелинда обернулась. Прямо перед ней стояла прелестная молодая женщина. Она была одета чрезвычайно изысканно, и в ее облике не было ничего вызывающего или вульгарного. Белокурые волосы, разделенные посередине пробором и собранные в завитки по бокам, обрамляли лицо, отличающееся почти классической красотой. Мелинда протянула руку для приветствия, но, как бы не замечая этого жеста, Кегля с улыбкой обратилась к маркизу:

— Где, разрази тебя гром, ты пропадал, мой юный денди? — спросила она. — Прошло черт знает сколько времени с тех пор, как я встречала тебя в последний раз.

Мелинда отпрянула от нее, как будто под ногами неожиданно появилась змея. Никогда бы она не могла подумать, что благородная леди может говорить таким ужасным языком. Но Кегля этим не ограничилась. Она продолжала болтать без умолку, перемежая свою речь цветистыми ругательствами, и при этом не возникало никаких сомнений, что она изо всех сил старается очаровать маркиза. Одной рукой с тонкими белыми пальцами она держала маркиза за отворот смокинга, голова ее была откинута назад, открывая его взору длинную белую шею, а ее голубые глаза, чарующие, обольстительные, были весьма красноречивы.

Мелинда некоторое время безмолвно взирала на них, но затем, поскольку ее присутствие сознательно игнорировалось, отошла в сторону и проскользнула через дверь в зал. В зале никого из гостей не оказалось. Слуги сновали туда-сюда, занятые передвижением стола из столовой; открыв какую-то дверь, она оказалась в очаровательной маленькой гостиной с бледно-голубыми парчовыми драпировками, абиссинским ковром и изысканной французской мебелью. В комнате царила тишина, и Мелинда немного успокоилась.

Она уселась на один из стульев и попыталась разобраться, что же все-таки произошло. Теперь она уже в полной мере осознала, что эта вечеринка была совсем не тем развлечением, которое могло быть предложено юной леди. В какой ужас пришла бы ее матушка при виде женщины, демонстрирующей свои ноги или употребляющей в своей речи такие грубые выражения, которые, видимо, были вполне обычными в устах Кегли!

Это была настоящая холостяцкая пирушка!

Но тогда почему, боже мой, почему маркиз и капитан Вест привезли ее сюда? Она поняла, грустно вздохнув, что это произошло лишь потому, что она была девушкой без положения.

Так же, как все время корил Мелинду за бедность дядюшка Гектор, говоря о ней как о бедной родственнице под опекой, которой не дозволяется иметь никаких собственных суждений, так и маркиз с капитаном Вестом, наняв ее за деньги, думали о ней примерно так же и поступали с ней соответственно ее положению.

Теперь она могла понять их поведение. Но в то же время Мелинда чувствовала себя до крайней степени униженной. Ей не следовало бы соглашаться играть такую роль, повторяла она себе. Ей пришлось закрыть глаза на то обстоятельство, что приличной девушке не пристало принимать одежду от постороннего мужчины.

Но ведь ни одну приличную девушку и не пороли плеткой, как собаку, не принуждали к бегству, не оставляя ей ничего, кроме нужды и нескольких ворованных золотых.

Мелинда вдруг отчетливо увидела себя со стороны и нашла себя столь незаметной и незначительной, что стало понятно, почему другие могли относиться к ней только как к бессловесной твари, требуя безусловного повиновения.

Дверь открылась, и Мелинда поднялась со стула. Вошел какой-то незнакомый джентльмен.

В руке у него была сигара. Он удивился, увидев в комнате Мелинду.

— О, надеюсь, я вас не побеспокоил, — извинился он. — Я зашел, потому что искал, где бы прикурить.

Мелинда ничего не ответила, и он продолжил:

— Вы кого-нибудь дожидаетесь, или этот вечер вам уже наскучил?

— Я… у меня… разболелась голова, — поспешно ответила Мелинда.

— Ужасно неприятная вещь эта головная боль, — сказал незнакомец. — У меня самого это часто бывает. И причем эти боли начинаются в самое неподходящее время. Как» сказала мне Кегля на прошлой неделе: «Ваши головные боли — чертовская помеха! Чем скорее вы от них избавитесь, тем лучше». Я вновь почувствовал себя школьником, которого суровая воспитательница корит за очередное недомогание.

— Да, головные боли — это сущее наказание, — сказала Мелинда.

— Имейте в виду, что я вовсе не хочу беспокоить вас, — продолжал этот джентльмен. — Садитесь, пожалуйста. Знаете, я, пожалуй, не буду прикуривать свою сигару, от нее вам станет хуже.

— Мне не хотелось бы, чтобы вы испытывали какие-либо неудобства из-за меня, — сказала Мелинда.

— Мне это ничего не стоит, — был ответ. — Ну, теперь мне следовало бы представиться.

Мое имя Хартингтон.

— Маркиз Хартингтон? — спросила Мелинда. — Кажется, я уже слышала ваше имя.

Он ухмыльнулся.

— Большинство людей слышали мое имя. Но лишь потому, что все газеты упоминают меня как большого любителя игры в кегли.

Он откинул голову и расхохотался.

— Вы поняли шутку? И эти писаки могут это проделывать совершенно безнаказанно. Явная клевета, но не могу же я с ними судиться по этому поводу.

— Вы найдете мисс Кеглю в столовой, — сказала Мелинда ледяным тоном.

— О, она уже тут, не так ли? — спросил лорд Хартингтон. — А мне она сказала, что прибудет никак не раньше одиннадцати. С кем она?

— Я не видала ее ни с кем, исключая лорда Чарда, с которым она беседовала как раз в тот момент, когда я покидала столовую, — ответила Мелинда.

Добродушное лицо лорда Хартингтона, казалось, помрачнело от этих слов Мелинды.

— Чард! Ну что за дьявольское наваждение этот парень! Я начинаю думать, что Кегля все-таки увлечена им. Как вы думаете, он увлечен ею?

— Я… я не знаю, — ответила Мелинда.

— Ну, если это так, я перережу ему глотку, — сказал лорд Хартингтон веселым тоном, опровергавшим его кровожадные слова. Затем он вздохнул:

— А вы влюблялись когда-нибудь?

Мелинда отрицательно покачала головой.

— Тогда и не влюбляйтесь, — заявил он. — Любовь — это чертовски хлопотная вещь, вот что я могу вам сказать по этому поводу. Вы и любите, и ненавидите, если, конечно, вы понимаете, что я имею в виду. Вы счастливы и в то же время страшно несчастны. Мой вам совет — бегите от любви, если, конечно, у вас хватит на это сил.

— Я постараюсь — сказала Мелинда.

— И не надейтесь, — продолжал лорд Хартингтон, взглянув на нее, как будто видел в первый раз. — Вы слишком прелестны. Мужчины будут влюбляться в вас, и рано или поздно вы обязательно полюбите одного из них. Мне очень жаль вас, но, к сожалению, это неизбежно.

— Я приложу все свой силы к тому, чтобы не влюбиться, — ответила ему Мелинда.

— А я приложу все свои силы к тому, чтобы разлюбить, — проговорил со смехом лорд Хартингтон. — Тогда дайте мне вашу руку. Заключим договор. Вы согласны?

— Договор заключен, — улыбнулась Мелинда.

Он взял ее руку и поднес к своим губам. Он был нескладным, почти неуклюжим, но в нем была какая-то искренность, которая не могла не понравиться Мелинде.

Как раз в тот момент, когда лорд Хартингтон целовал руку Мелинде, в комнату вошел лорд Чард.

— Так вот, оказывается, где вы укрылись! — произнес он неприятным голосом. — Сожалею, что этот вечер вам не понравился.

Мелинда отвела взгляд от лорда Хартингтона, чувствуя себя по какой-то непонятной причине виноватой.

— У меня разболелась голова, — попыталась оправдаться она.

— Да, да, я вижу, — ответил лорд Чард. — Добрый вечер, Хартингтон! Кегля ожидает вас в столовой, по крайней мере, так я понял.

— Ожидает меня! — Лицо лорда Хартингтона просияло. — Я немедленно должен отправиться к ней.

Он повернулся к Мелинде:

— До свидания, моя дорогая! Не забывайте о нашем договоре.

— Я запомню, — пообещала Мелинда.

Лорд Хартингтон покинул комнату. С легким стуком дверь закрылась за ним. Мелинда взглянула на лорда Чарда. Ей показалось, что он намеренно избегал смотреть ей в глаза. Он подошел к камину и встал возле него, обратившись лицом к огню.

— Интересно, почему вы ушли из столовой? — спросил лорд Чард.

Сначала она хотела сказать ему всю правду, но затем изменила свое намерение.

— Там было довольно жарко и душно, — сказала Мелинда вместо этого.

— И по счастливой случайности вы наткнулись на лорда Хартингтона, — сказал лорд Чард весьма резко. — Это что, условленное свидание?

— Разумеется, нет, — ответила Мелинда. — Я никогда не встречалась с ним до сегодняшнего вечера. Он зашел в эту комнату в поисках огня, чтобы прикурить сигару, и нашел меня сидящей здесь.

— И именно поэтому, — продолжал свои расспросы маркиз в столь же презрительном тоне, — вы заключили с ним некий договор, не так ли? Не будет ли это слишком нескромным с моей стороны, если я поинтересуюсь условиями вашего договора или его содержанием?

Мелинда почувствовала, как в ней закипает гнев. Как он смеет говорить с ней в таком тоне?

И на каком основании он в чем-то ее подозревает? Назначила свидание, ну надо же! Он, может быть, оплатил ее услуги, но она никогда не продавала ему свое тело и душу!

— Мне кажется, милорд, — сказала Мелинда, стараясь, чтобы ее голос звучал так же холодно и неприятно, как и у маркиза, — что мой договор, как вы его назвали, с лордом Хартингтоном вас не касается никоим образом.

— Рад слышать это, — зло ответил маркиз. — Было бы весьма прискорбно, и это еще очень мягко сказано, если бы вы, не закончив все дела со мной по вашим обязательствам, вступили бы в какое-либо новое соглашение с кем-то другим.

— Надеюсь, милорд, вы не сомневаетесь, что я достаточно осведомлена о том, как вести себя достойно и соблюдать правила приличия, — отреагировала на его упрек Мелинда. — Кроме того, я не имею привычки нарушать обещание, данное любому человеку, кем бы он ни был.

В ее голосе слышался нарастающий гнев, она вызывающе смотрела на маркиза. Их взгляды скрестились, подобно шпагам дуэлянтов, — оба были до предела напряжены и рвались в схватку. На какое-то мгновение их противостояние приобрело характер молчаливого поединка, затем маркиз неожиданно сдался.

— Стоит ли беспокоиться? — сказал он. — Завтра этот дурацкий фарс закончится, и вы будете свободны.

— Мне остается только надеяться, что это произойдет именно завтра, — проговорила Мелинда твердо и снова подумала о том, что крайне недостойно желать смерти бедной маркизе.

— Ну а теперь, пока еще не наступил желанный миг освобождения, как мне развеять вашу тоску? — спросил маркиз. — Не желаете ли съездить к Кримону или Моттсу? А может быть, вы предпочитаете, чтобы вас сопровождал кто-нибудь другой? Полагаю, это можно было бы устроить без особых затруднений.

— Если вы не возражаете, милорд, я бы с большим удовольствием отправилась спать, — ответила Мелинда. — Боюсь, что сейчас нахожусь не в том расположении духа, чтобы разъезжать по званым приемам или по каким-либо увеселительным местам.

— Вы знаете, мне померещилось нечто странное, — продолжал маркиз, но уже совершенно иным тоном. — Когда мы находились в столовой и наблюдали за той женщиной, которая задирала ноги, казалось, это повергло вас в ужас. Это что, еще одна демонстрация ваших восхитительных артистических способностей?

— Вам это и в самом деле интересно? — спросила Мелинда. — Вы наняли меня и заплатили деньги за выполнение вполне конкретного поручения. А что я чувствую, выполняя ваше задание, и все остальное не имеет ни малейшего значения.

— Просто мне хотелось знать это, — продолжал упорствовать маркиз. — Скажите, вас это зрелище действительно шокировало?