Королевская клятва

— Мне необходимо добраться до Монте-Карло сегодня, — сказала она. — К несчастью, в Ницце я опоздала на последний поезд, так что я была вынуждена нанять дилижанс.

— Но почему же, мадемуазель, вы приехали дорогой Гранд-Корниш? — спросил цыган.

— В Ницце мне сказали, что на дороге Корниш-Инферьор произошел обвал.

— А-а. Это все объясняет! — воскликнул он. — Но этот путь очень опасен ночью, если, конечно, у вас нет опытного кучера и хороших лошадей.

Сабина улыбнулась:

— Боюсь, никто не сможет назвать лошадей, на которых я путешествую, хорошими. Они выглядят так, словно их плохо кормят, и, по всей вероятности, с ними, беднягами, плохо обращаются.

— Тогда жестоко отправлять их в такой долгий путь, а? — с намеком спросил цыган.

— Я согласна, но как иначе я могла поступить? — сказала Сабина.

— Вы могли бы остаться в Ницце на ночь, а утром сесть на поезд.

— Но не могу же я оставаться в гостинице одна! — воскликнула Сабина.

— И все же разве вы путешествуете сейчас не одна? — заметил ее собеседник, и ей стало неловко из-за того, что ей приходится объяснять столь очевидное нарушение условностей этому смуглому незнакомцу.

— Да, я одна, — ответила она. — Но это только потому, что с моей провожатой, дамой, которая

сопровождала меня в Монте-Карло, произошел несчастный случай. Она сломала ногу, сходя с поезда в Ницце. Поэтому я и еду так поздно.

— Понимаю. Это все объясняет. Мне всегда казалось, что быть ночью одной очень несвойственно молодым женщинам, а англичанками в особенности. Это может быть опасно.

— Если вы говорите о бандитах и грабителях, — улыбнулась Сабина, — мне сказали, что месье Блан избавил от этих ужасов всех, кто желает посетить Монте-Карло. Подобное беззаконие не очень хорошо для тех, кто играет, не правда ли?

— Я не думаю, что даже предпринятые месье Бланом меры гарантируют безопасность молодым девушкам, которые путешествуют по дорогам в одиночестве после наступления темноты, — высказал свое мнение цыган немного сухо.

— Я ничего не боюсь, — возразила Сабина. — Никто не сможет меня ограбить по одной простой причине — у меня ничего нет.

— Я говорил не о деньгах, — ответил цыган.

— Тогда что же еще грабителям может быть нужно от меня? — наивно спросила Сабина.

В уголках его рта заиграла улыбка.

— С нами мадемуазель в безопасности. Мгновение Сабина колебалась, а потом тихо пробормотала:

— Я думаю… это будет правильно сказать вам… что я не могу заплатить вам за починку колеса моей кареты… у меня осталось очень мало денег.

— Что бы ни делали цыгане, они делают это ради дружбы или… любви.

Прежде чем произнести эти последние два слова, цыган сделал небольшую паузу, и снова в его глазах появилось выражение, которое заставило Сабину покраснеть и потупить взгляд, взмахнув длинными ресницами.

— Как вы думаете, колесо уже починили? — спросила она, все еще не осмеливаясь взглянуть на него. — Мне нужно ехать. Моя хозяйка… мать моего fiance , будет волноваться, не случилось ли со мной чего дурного.

— Так вы помолвлены? — спросил цыган. Сабина кивнула:

— С английским аристократом.

— Ему повезло, — сказал цыган. — Интересно, он хоть понимает, как ему повезло?

— Мне кажется, повезло не ему, а мне, — ответила Сабина со свойственной ей прямотой и вдруг поняла, что говорит о своих личных делах с незнакомцем, да к тому же еще и с цыганом. Это-то папа как раз и не одобрял в ней больше всего на свете, именно за неосмотрительность ей больше всего и доставалось от родителей.

— Я уверена, мне пора, — поспешно прибавила она.

— Вы не сможете уехать до тех пор, пока ваше колесо не будет исправно, — напомнил ей цыган. — И простите меня, но мы не успели повеселить вас.

Он щелкнул пальцами, и в тот же миг снова зазвучала музыка. Цыган, игравший на скрипке, выступил вперед и встал в свете костра, чтобы Сабина могла видеть его смуглое морщинистое лицо, сверкающие серьги, цветной пояс на талии и широкие рукава блузы, качающиеся из стороны в сторону при каждом движении. Но танцовщица, которая танцевала, когда Сабина только что пришла, осталась стоять в стороне, картинно облокотившись на ступеньки фургона. Ее ноги были неподвижны, полные алые губы сжаты, а глаза горели недобрым огнем.

Сабина хотела молча послушать музыку, но любопытство взяло верх.

— Вы французские цыгане? — спросила она. Главный цыган покачал головой.

— Если бы мы не знали, что вы не знакомы с нашими обычаями, мы бы сочли это за оскорбление, — ответил он. — Мы венгры. Очень древнее племя, известное по всей Европе.

— А вы их предводитель?

— Их атаман, или, скорее, как вам будет более понятно, их король.

— О, как интересно! — воскликнула Сабина. — Я всегда мечтала встретить настоящего цыганского короля. Мы с сестрами однажды прочли книгу про графов Малого Египта — вы разве не так себя называете?

— Иногда.

— Нам было очень интересно, особенно когда мы читали про золотые слитки, которые вы передаете из поколения в поколение, слитки, которые используются во всех ваших обрядах. А теперь я встретила настоящего короля — как они будут мне завидовать!

— В Монте-Карло вы встретите намного больше обладателей влиятельных титулов.

— Но не таких романтичных, — поспешно ответила Сабина.

Он рассмеялся.

— Теперь, когда я сообщил вам, кто я, — сказал он, — не назовете ли и вы мне своего имени?

— Меня зовут Сабина… Сабина Уонтидж.

— Сабина! Красивое имя, вам идет. Знаете, что я подумал, увидев вас, когда вы стояли вон там, при свете костра?

— Нет, а что вы подумали?

— На мгновение мне показалось, будто музыка, которую играет Жика, вызвала к жизни одного из духов или одну из нимф, что жили здесь задолго до того, как сюда пришли римляне и финикийцы, до того, как цивилизованные люди открыли прелести Средиземного моря. Вы выглядели такой хрупкой и светлой, ваши волосы так отсвечивали золотом в свете пламени, что мне на секунду представилось, будто вы босы и в руке держите венок из роз — корону, которую возлагают на голову простой смертной девушки, которая на одну ночь становится бессмертной.

Он говорил очень тихо, и, когда он закончил, Сабина глубоко вздохнула.

— Как красиво! — воскликнула она. — Как бы мне хотелось, чтобы это было так. Я в самом деле хотела бы стать нимфой и войти в вашу жизнь, принеся с собой волшебство, какого вы не знали раньше.

— Возможно, вы только что это и сделали, — очень тихо проговорил цыган. Так тихо, что она едва расслышала его слова.

Она посмотрела ему прямо в глаза. Словно неведомой силой ее притягивало, манило, толкало к нему против ее воли — она не знала, почему так происходило.

— Я должна идти, — пробормотала она, и, как ни странно, это прозвучало скорее как мольба, а не утверждение.

Ему словно передалось чувство смущения, внезапно охватившее ее, он взглянул туда, где появились три цыгана, которые отправились чинить карету, они уже вернулись и стояли чуть в стороне от толпы, собравшейся у огня.

— Ваша карета ждет вас, — сказал один из них.

— О, они починили колесо! Я так вам благодарна. Сабина поднялась.

— Благодарю вас, — еще раз сказала она и протянула руку.

Цыган взял ее и поднес к губам.

— Позвольте мне проводить вас до вашей кареты.

— Что вы, в этом нет необходимости… — начала она, но ее голос тут же пресекся.

Все еще сжимая ее руку, он повел ее сквозь толпу цыган в темноту, прочь от света костра. Он бережно поддерживал ее, помогая обойти неровности дороги, и Сабина чувствовала мощь в его руках, — впечатление, которое не могло оставить равнодушной ни одну женщину. Он волновал ее, и все же она его не боялась — только выражение его глаз внушало ей безотчетный страх.

Они молча шли, пока наконец впереди не показался ожидавший ее экипаж, освещенный лунным светом, уставшие лошади, понурившие головы, кучер, сидящий на козлах, и факелы, слабо и неярко мерцающие на фоне светлого неба.

Дойдя до кареты, Сабина чуть ли не с сожалением вынула свою руку из его горячей ладони. Подняв голову, она взглянула на него. В темноте трудно было прочитать выражение его лица, но она и без того знала, каково оно.

— Спокойной ночи, — сказала она. — Спасибо вам. Я вам очень благодарна за все, что вы для меня сделали.

И снова он поднес ее пальцы к губам. Она ощутила их тепло, и легкая дрожь пробежала по ее телу.

— Мы обязательно еще встретимся, — сказал он.

Она хотела было что-то ответить, но, как ни странно, никак не могла подобрать нужные слова. В этот миг дверца захлопнулась, кучер хлестнул лошадей, и карета покатилась.

Она замахала рукой ему на прощание и обернулась назад, чтобы еще раз взглянуть на него через маленькое окошко за спинкой сиденья. Он стоял на дороге и смотрел ей вслед, и его белая блуза будто светилась в темноте.

Она глядела на это белое пятнышко, пока лошади, неумолимо бегущие по петляющей дороге, не скрыли ее из виду.

Глава 2

Когда уставшие лошади наконец добрались до Монте-Карло, была уже почти полночь. На протяжении последних двух миль пути Сабина репетировала про себя те извинения, которые она должна будет принести обитателям дома, где ее ждали, за то, что разбудила их в столь поздний час. Но, подъехав к вилле «Мимоза», девушка с удивлением обнаружила, что из открытых настежь окон струится свет. Ждавшие у дверей слуги бросились вниз по широким каменным ступеням, чтобы помочь ей спуститься.

Когда она ступила в квадратную, ярко освещенную залу, она уже с ног валилась от усталости. При мысли о том, как, должно быть, нелепо она выглядит в своем измятом, покрытом дорожной пылью жалком платье и с растрепанными волосами на фоне лакеев в шикарных ливреях, изящной позолочен! ой мебели и изысканно расставленных на каждом столике ваз с цветами, ей стало неловко.

Она мельком увидела свое отражение во множестве зеркал в великолепных резных рамах, украшавших стены дома, но не успела толком оглядеться, как дворецкий распахнул одну из огромных полированных дверей и объявил о ее приезде.

— Мисс Сабина Уонтидж, миледи, — провозгласил он зычным голосом, свойственным всем дворецким, обучавшимся в Англии, и Сабина, торопливо пройдя мимо него, очутилась в комнате, где у камина расположилось добрых полдюжины человек.

Ее взор уловил бледных тонов стены, украшенные великолепными картинами и зеркалами; канделябры, испускающие мерцающий свет сотен свечей, освещали фарфор, стекло, украшения из нефрита и серебра, мягкие шелковые шторы, подушечки и ковры. Все было таким дорогим, да попросту бесценным, что Сабина поняла: каждая из вещей здесь уникальна.

Но все ее внимание было сосредоточено на людях, кому, всем вместе и каждому в отдельности, все эти драгоценности служили лишь фоном. Она очень часто задавалась вопросом: как выглядит леди Тетфорд, ее будущая свекровь, но реальность превзошла ее воображение.

Высокая, статная женщина поднялась с кресла и направилась к девушке. Она была чрезвычайно грациозна и словно не шла, а плыла по ковру. На ней было платье, обнажавшее шею и плечи, и Сабина вдруг подумала, что бы сказал папа, если бы увидел такой наряд. Да к тому же на леди Тетфорд было столько драгоценностей, что она буквально вся блестела — с головы до пят.

Бриллианты сверкали у нее в прическе, в ушах и на запястьях, высокий бриллиантовый ошейник прикрывал шею, доходя почти до подбородка, ослепительный кулон с камнями размером с шиллинг покоился на груди. Ее волосы были удивительного цвета, раньше Сабина такого никогда не видела — ярко-рыжего, и они выглядели какими-то искусственными, как и лицо, которое они обрамляли.

Не сводя глаз с приближающейся к ней женщины, Сабина вдруг подумала, что она не может быть матерью Артура. Она знала, что есть такие женщины, которые используют косметику, но с ними ей не следует общаться. Ее брат Гарри однажды шепнул ей на ушко, что у женщин в мюзик-холлах в Лондоне губы алые, словно почтовые ящики на улице, а ресницы так густо накрашены, что выдаются на половину дюйма. И это был тот тип женщин, с которыми ей не следовало даже заговаривать.

Леди так не поступали. Леди никогда не пудрили лицо — если только тайком, да и то почти незаметно. У настоящих леди были бледные Губы, а если их ресницы оказывались светлого или песочного цвета, так что поделаешь — это досадное упущение со стороны природы, с которым нельзя бороться.

Так Сабина считала до сих пор, но теперь, глядя в лицо хозяйки, она поняла, что ошибки природы, несомненно, можно исправить, если только набраться достаточно смелости.

К ней было обращено прекрасное лицо — то есть лицо, которое когда-то было прекрасным, а теперь немного постарело: контур подбородка был уже не столь четким, под накрашенными глазами появились темные круги, а на белоснежном лбу, некогда таком спокойном и благородном, появились морщинки. Даже искусно наложенные румяна на скулах и помада на улыбающихся губах были не в силах скрыть тот факт, что молодость прошла. И тем не менее вдовствующая леди Тетфорд все еще была красива!

— Моя дорогая девочка! — воскликнула она, протягивая руки к Сабине. — Я уже и не ждала тебя. Мне казалось, нет ни единого шанса, что ты окажешься здесь раньше завтрашнего дня.

— Я приехала в экипаже, — ответила Сабина.

— В экипаже! — повторила хозяйка. — Как утомительно! Это такое длительное путешествие, что ты, наверняка, смертельно устала. Иди, присядь с нами, но сперва позволь мне представить тебя моим друзьям.

Она обернулась к собравшемуся обществу, которое смотрело на Сабину с нескрываемым любопытством. Оно состояло из двух женщин, столь же великолепно одетых, как и сама хозяйка, и трех мужчин: ни один из них не был молод, но все, судя по их виду, отличались знатностью и властью.

Сабина едва ли расслышала все их имена и титулы. Робкая и смущенная, она думала о том, что они подумают о ее внешности. Она прекрасно знала, каким некрасивым должно показаться им ее платье. Однажды она уже в этом убедилась и теперь не испытывала никаких иллюзий по поводу способностей деревенского портного, который изобразил простенькое платьице из бледно-голубого тарлатана и маленькой мантильи.

— Подойди же к огню, деточка, — взмолилась леди Тетфорд и повела Сабину к камину, тихо шурша по ковру шлейфом из расшитого атласа. — А теперь расскажи нам, что произошло, — попросила она. — Мы ждали тебя сегодня после полудня, но, когда пришел последний поезд, а тебя на нем не оказалось, я подумала, что, должно быть, случилось что-нибудь ужасное.

— С мисс Ремингтон произошел несчастный случай, — начала Сабина.

— Ну вот, я была уверена, что это был какой-то несчастный случай, — перебила ее леди Тетфорд. — Разве я не говорила тебе, Жюли, что именно этого я и ожидала?

— Говорила, — ответила одна из дам. — Ты ужасно точна в своих предчувствиях, Виолета. Было бы славно, если бы ты смогла использовать свои возможности и в рулетке.

— Да, это действительно было бы недурно, — ответила леди Тетфорд. — Но продолжай же, крошка. Что же произошло с мисс Ремингтон?

Сабина рассказала им о несчастном случае на станции в Ницце и о том, что мисс Ремингтон в данный момент находилась в больнице.

— Бедняжка, как мне жаль, что ей пришлось там остаться! — воскликнула леди Тетфорд. — Монахини, несомненно, очень добры, но у них так мало денег, которые они могут потратить на свою работу, да и мне говорили, что еда там просто жалкая.

— Это зависит от того, по каким меркам о ней судить, — заявил один из джентльменов. — Один мой знакомый попал туда после несчастного случая, который произошел с ним на его яхте, и был приятно удивлен!

— Уверена, я скорее умру, чем лягу в больницу! — воскликнула одна из женщин, как сочла Сабина, достаточно глупо, и леди Тетфорд, не обратив внимания на подобное преувеличение-, попросила Сабину продолжить свой рассказ.

— После того как мисс Ремингтон устроилась, я вернулась на станцию, — продолжила девушка. — Но последний поезд уже ушел, так что мне ничего не оставалось другого — только попытаться нанять экипаж, который доставил бы меня сюда.

— Но почему же это заняло столько времени? — поинтересовалась леди Тетфорд.

— Мы вынуждены были задержаться, и виной тому колесо, которое отвалилось по дороге.

— Ну вот, разве я не говорила вам, что эти кареты небезопасны! — воскликнула гостья, к которой обращались по имени Жюли. — Я помню, как однажды мы мчались на огромной скорости, и вдруг порвались поводья. Это была, разумеется, простая халатность, но она так свойственна французам. Я не устаю повторять, что боюсь ездить в их поездах — вдруг вагоны связаны между собой простой ниточкой?

— Жюли, ты, как обычно, слишком драматизируешь, — улыбнулась леди Тетфорд. — Ну и как же вам удалось починить это колесо, Сабина?

— Поначалу я боялась, что мне придется провести на дороге всю ночь, — ответила Сабина. — Ведь эта авария произошла в очень глухом месте. К счастью, там были цыгане…

Не успела она договорить, как ее прервал хор голосов, одновременно воскликнувших:

— Цыгане!

— Да, цыгане, — продолжала Сабина. — Они стояли табором неподалеку от места нашей аварии.

— Цыгане на дороге Корниш-Инферьор! — воскликнул один из джентльменов. — А я-то думал, что хоть там их нет!

— О нет, мы ехали не по этой дороге, — объяснила Сабина. — На ней случился обвал, так что нам пришлось выбрать путь по верхнему карнизу.

— Вы приехали по дороге Гранд-Корниш? — В их голосах теперь звучал несомненный ужас.

— Моя дорогая деточка, — сказала леди Тетфорд, когда ей наконец удалось перекричать остальных. — Это самая ужасная вещь, которую я только могу себе представить. Дорога Гранд-Корниш небезопасна. Никто не ездит по ней теперь. Сама дорога крайне нуждается в ремонте, не говоря уж о том, что там могли быть грабители и всякие ужасы, подстерегающие одиноких путников.

— А вы и вправду разговаривали с цыганами? — спросила одна из дам благоговейным шепотом. — Неужели вам не было страшно?

— Не очень, — ответила Сабина. — Они очень добрые. Они пригласили меня присесть у их костра и предложили вина. Их король послал трех человек, чтобы они починили колесо.

Король! Тоже мне! — фыркнул один из джентльменов. — Все они бродяги и негодяи, все до единого. Я ни за что не позволю им остановиться в моих владениях в Дорсете, уж это точно. Я приказал им держаться подальше от моего дома. Когда имением управлял мой отец, их пускали, и ничто не могло укрыться от их воровских пальчиков.

— Сабина, дорогая, они же могли убить тебя! — воскликнула леди Тетфорд.

— Это не имело смысла, — ответила Сабина, улыбнувшись. — Понимаете ли, у меня с собой было мало денег.

— Но ты молода и одна! Ну… ну… они могли сделать с тобой что угодно.

Леди Тетфорд взглянула на присутствовавших женщин, так что не оставалось сомнений в истинном смысле ее слов.

— Они были очень вежливы и чрезвычайно добры, упрямо повторила Сабина.

— Могу только сказать, что вы — очень везучая девушка, — вставил другой джентльмен. — Я бы не счел себя в безопасности и в миле от цыган, особенно тех, которых вы, скорее всего, и встретили на дороге Гранд-Корниш. Вы говорите, один из них назвался их королем. Можете мне поверить, он, скорее всего, обыкновенный конокрад, без признаков королевских кровей!

— Они мне не показалась такими уж бедными, да и в деньгах, по-моему, не очень-то нуждаются, — сказала Сабина. — Они помогли мне бесплатно.

Произнося эти слова, она вспомнила цыгана, как бы вновь видела, как он смотрел ей в глаза, и в ее ушах вновь зазвучал его голос: «Что бы ни делали цыгане, они делают это за дружбу… или за любовь».

— Что ж, если они не нуждаются в деньгах, так это значит одно: кто-то по соседству стал сегодня ночью беднее. Как вам удалось говорить на их языке?

— Цыган, который назвался королем, говорил по-французски, — объяснила Сабина. — Но он сказал мне, что они — венгры.

— Неужели? О! Я полагаю, они с легкостью могут принять любую национальность и разговаривать на любом языке, лишь бы это отвечало их целям. Если вы по какой-то причине хотите пообщаться с ними, а они не желают вас слушать, то становятся такими же глухонемыми и непонятливыми, как деревенский дурачок.

— Но мне все же казалось, что некоторые из венгерских цыган на редкость романтичные личности! — воскликнула одна из дам. — Когда Берта, моя сестра, ездила в Венгрию в прошлом году, ее глубоко взволновал цыганский оркестр, который каждый вечер приходил играть в замок, где она остановилась.

— А я бы не потерпел никаких цыган в своем замке, абсолютно точно, — возразил сердитый джентльмен. — Если, конечно, я не хочу, чтобы меня обворовали а потом преспокойненько смылись безнаказанными.

— Я думаю, мы должны быть очень благодарны судьбе за то, что ты доехала сюда в целости и сохранности, несмотря на все ужасные опасности, которым ты подвергалась, — тихонько сказала леди Тетфорд Сабине. — А, вот и Бейтс принес тебе ужин. Я полагаю, после этого тебе захочется немедленно лечь в постель. Я уверена, последние несколько ночей ты и глаз не сомкнула. Когда я в дороге, лично мне ни за что не уснуть.

— А кому это удастся в этих кошмарно грязных поездах? — воскликнула Жюли.

Сабина нашла суп, курицу и свежие персики, которые поднес ей дворецкий на подносе, одновременно и вкусными и питательными. Кофе и пирожные, которыми она подкрепилась в Ницце, не очень-то могли по-настоящему утолить голод, и хотя вино, которое она выпила с цыганами, на некоторое время согрело и вернуло ей бодрость, но к тому времени, как она добралась до виллы, именно отсутствие еды стало причиной ее слабости.

Сабина смаковала каждый кусочек, который ела, и, хотя жевать в то время, как леди Тетфорд и ее друзья засыпали ее вопросами и комплиментами, было неловко, она была слишком голодна, чтобы отодвинуть тарелку, и, только проглотив последний кусочек, она вдруг вспомнила о правилах вежливости, которые велели оставлять что-то на тарелке для «господина Такта».

— А теперь, дорогая, я провожу тебя в твою спальню, — сказала леди Тетфорд. — Полагаю, ты слишком устала, чтобы составить нам компанию сегодня вечером. А нам с тобой нужное многое делать, чтобы ты достойно появилась в свете.

— Вы едете на прием сегодня вечером, в такую пору? — спросила Сабина, и ее глаза округлились от удивления.

Один из гостей рассмеялся.

— Вам не загнать Виолету в постель, прежде чем в ее руках не побывают карты. «.

— Вы собираетесь в казино? — поинтересовалась Сабина.

— Да, разумеется, в казино, — ответила леди Тетфорд, слегка улыбнувшись. — А теперь позволь мне проводить тебя наверх.

Сабина скоро обнаружила, что на вилле было всего два этажа, но это была хоть и невысокая, но длинная постройка, которая вмещала, как ей показалось, огромное число комнат, часть из которых были расположены так, что выходили окнами на море. На верхнем этаже по всей длине шел балкон, и леди Тетфорд открыла на него высокое французское окно спальни Сабины.

— Здесь можно завтракать, нежась в утреннем солнечном свете, — сказала она. — Позвони, когда проснешься, и скажи Ивонне, чего бы ты хотела. Мои горничные — француженки, и конечно же мой управляющий, но Бейтс, дворецкий, и большинство лакеев англичане.

— Очень мило с вашей стороны, что вы пригласили меня, — сказала Сабина.

— Дорогая, неужели ты думаешь, что мне не интересно, кого Артур выбрал себе в жены? Кроме того, я знала твою мать с детства.

— Мама посылала вам столько уверений в любви.

— Я помню Эвелин, когда ей было столько же лет, сколько тебе сейчас, — задумчиво проговорила леди Тетфорд. — Ты не очень похожа на нее, хотя и унаследовала ее цвет волос.

— Мама была очень красива, — с нежностью сказала Сабина. — Все говорили, что она била самой красивой дебютанткой в том году, когда она впервые вышла в свет.

— Это верно, — ответила леди Тетфорд. — И ты тоже будешь красива. Подожди только, я покажу тебе платья, которые я заказала для тебя в Париже.

Сабина всплеснула руками.

— Из Парижа! — ахнула она.

— Да, разумеется, — сказала леди Тетфорд. — Когда я написала твоей маме, что хотела бы trousseau невесте преподнести ей в качестве подарка за ее приезд ко мне в Монте-Карло, твоя мать оказалась достаточно мудра, чтобы принять мое предложение. Она послала мне твои мерки, и я тут же отправила их знаменитому couturier в Париж. Мистер Уорт, как тебе должно быть известно, одевает саму императрицу Евгению.

— О, как это мило! — воскликнула Сабина. — Просто восхитительно.

— Ты все это увидишь завтра, — пообещала леди Тетфорд. — А теперь, когда Ивонна закончит разбирать твой багаж, ложись в постель и спи спокойно. Я пошлю свою служанку позвать тебя, когда проснусь, а потом мы поговорим и составим наш план на день, , Спокойной ночи, детка.

Леди Тетфорд наклонилась и поцеловала Сабину в щеку. От нее исходил сладкий аромат экзотических духов, бриллианты блестели, а шелк ее платья едва слышно шуршал. Наконец она ушла с лебединой грацией, оставив девушку наедине со своими переживаниями.

Сабина присела на краешек кровати и закрыла глаза руками. Она едва могла поверить в происходящее. Она была здесь — в Монте-Карло, — и у нее будут новые платья, модные туалеты из самого Парижа!

Она не хотела верить, когда ее мать сказала ей, что леди Тетфорд написала ей письмо и сделала подобное предложение. Мама позвала ее в маленькую столовую, примыкающую к кухне, сразу после завтрака и попросила закрыть за собой дверь. В руках она держала письмо, и на мгновение Сабина испугалась, что в нем были какие-то неприятные известия, с которыми хотела поделиться с ней ее мама.

— Я получила письмо от леди Тетфорд, Сабина, — начала леди Эвелин. — Артур рассказал ей о вашей помолвке, и, разумеется, как ты знаешь, не может быть никакого публичного оглашения до тех пор, пока ты не познакомишься с его матерью и не получишь ее официального согласия.

— Артур не считает, что это разрешение столь уж необходимо, — возразила Сабина.

— Не могу поверить, что это действительно идея Артура, — твердо ответила леди Эвелин. — Его мать — моя давняя подруга. Я знала ее с детства, и нам с отцом не очень понравится, если ты не будешь ей представлена должным образом. Ты непременно должна получить ее благословение — в конце концов, она — ближайший родственник твоего жениха.

— Мне конечно же хотелось бы с ней познакомиться, — вставила Сабина.

— Не сомневаюсь, так оно и будет, дорогая, — подтвердила леди Эвелин.

Сабине трудно было это объяснить, но, как ни странно, у нее сложилось впечатление, будто Артур не очень-то желал, чтобы она знакомилась с его матерью.

Она и представить себе не могла, почему это так, а он не любил слишком уж распространяться на эту тему. Тем не менее, она была уверена, что он не только не желал говорить о своей матери, но и писать ей о своей помолвке и заручаться ее согласием.

Это ее мама настояла на их знакомстве.

— Твои мать и отец часто приезжали и гостили у нас во время охотничьих балов, — сказала она лорду Тетфорду. — Я помню, как в детстве выглядывала из-за перил лестницы со второго этажа и смотрела, как твоя мама расхаживает внизу. Она была похожа на королеву, и, когда я стала старше, я часто скучала по ней и страстно желала, чтобы она приехала и осталась у нас погостить тогда бы я смогла смотреть на нее, лишний раз убеждаясь, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо знала.

— Уверена, что моя мать была бы чрезвычайно польщена, узнай она, что вы помните ее, — сказал Артур своим внятным, холодноватым голосом.

— Я в восторге, Сабина, — продолжала леди Эвелин, — что леди Тетфорд пригласила тебя погостить у нее в доме. Сама она никогда не приезжает в Англию, но она любезно пригласила тебя в Монте-Карло, где у нее есть вилла.

— Монте-Карло} О, мама! — воскликнула Сабина.

— Мы должны надеяться, что папа будет не очень шокирован, услышав об этом, — сказала леди Эвелин. Кстати, она предлагает и еще кое-что, о чем, Сабина, я думаю, будет более разумно ему вообще не говорить. Мужчины понятия не имеют, что значит одежда в жизни женщины. Папа очень гордый человек, так что, я полагаю, будет лучше, если мы сохраним это в тайне. Дело в том, что леди Тетфорд предложила купить тебе одежду и для твоего визита в Монте-Карло, и для твоего trousseau.

— О, мама, как это прекрасно! Знаешь… — Сабина запнулась, и леди Эвелин продолжала:

— Да, Сабина, я знаю! Как тебе прекрасно известно, у нас всегда не хватало денег на такие пустяки, как модные наряды. Я это знаю. Я совершила ошибку, отправив тебя в Лондон, не убедившись в том, что ты была соответствующим образом одета. Но ты ведь знаешь, у нас столько платежей, а с каждым годом все так дорожает.

Леди Эвелин нахмурилась, и Сабина невольно протянула к ней руки, чтобы ее утешить:

— Дорогая мамочка, ты такая милая! Поверь, мы не беспокоимся о том, как выглядим, — по крайней мере, не сильно.

— Я знаю, дорогая, но одежда многое значит для человека. Этого нельзя отрицать. Мужчины всегда думают, что женщины тщеславны, но одежда не только прикрывает наши тела, она влияет на наш разум. Красивые платья дают нам веру в себя и уверенность, они даже заставляют пас чувствовать себя умнее и очаровательнее и, возможно, в некотором роде, возвышают нас духовно.

— О, мамочка, ты все так понимаешь! — воскликнула Сабина. — В Лондоне было… так ужасно!

— Да-да, я знаю, — ответила леди Эвелин. — Но давай больше не будем об этом. В конце концов, все обернулось как нельзя лучше, разве не так, дорогая?

— Да, верно, — согласилась Сабина.

Произнося эти слова, она думала о том, как отправится в Монте-Карло, и о своих новых платьях, а вот леди Эвелин думала об Артуре.

Именно Артур и был всему настоящей причиной, думала Сабина, ложась в постель. Она положила голову на мягкую подушку, и ее тело обнял мягкий, словно нежное облако, матрац.

Но как ни странно, ее мысли не задержались на Артуре. В который раз перед ее мысленным взором представал высокий темноволосый цыган. Он смотрел на нее, и огненные блики от пламени костра играли на его лице. Ей сказали сейчас, что цыгане воры и грабители, но ей в это почему-то не верилось. Но, подумав об этом, она вдруг резко села в постели.