Из бездны - к небесам

— Скажите, как вас зовут? — прервал молчание маркиз.

— Кистна… милорд.

— Кистна?

— Я родилась в Индии.

— Давно ли вы в Англии?

— Три года. — Тон девушки ясно давал понять, что ей эти три года показались вечностью.

— И сколько вам лет?

— В-восемнадцать, милорд.

Маркиз только собрался спросить, как случилось, что ей, почти взрослой, позволили оставаться в приюте, но Кистна, словно угадав его мысли, поспешила объяснить:

— Когда мать и отец умерли от холеры, Миссионерское общество отправило нас с сестрой в этот приют. Сестре тогда было всего восемь лет.

— Она и сейчас здесь?

— Она… умерла год тому назад… зимой — от холода и голода. — Теперь в голосе девушки звучало неприкрытое осуждение.

— Давно миссис Мур занимает это место?

— Около двух лет. До нее здесь работала очень добрая женщина, но управляющий вашей светлости, мистер Хардборд, уволил ее якобы потому, что она состарилась.

— Она действительно очень стара?

— Не настолько… Я думаю, он просто хотел, чтобы миссис Мур заняла это место… чтобы она помогала ему делать все… что он хотел…

Олчестер заметил, что последнюю фразу девушка произнесла очень тихо, почти шепотом, испуганно оглянувшись на дверь, словно боялась, что миссис Мур войдет и опровергнет ее слова.

— Не бойтесь, — успокоил ее маркиз. — Прошлое не вернется, обещаю. Я сам прослежу, чтобы то, что происходило здесь, никогда не повторилось.

Кистна в волнении сжала руки.

— Я надеялась, что ваша светлость скажет это.

Я часто думала, что должна сообщить вам обо всем, я не верила, что вы одобряете то, что происходило в этом страшном месте.

— Расскажите мне все, — попросил Олчестер. — Но сначала присядьте, пожалуйста. У вас такой вид, будто вы вот-вот лишитесь чувств.

Кистна тихонько вздохнула:

— Благодарю, милорд.

Она села на краешек дивана, а Олчестер остался стоять. Помолчав минуту, он сказал:

— Мне трудно поверить в то, что происходило здесь, поскольку я только что посетил другой приют, которому тоже покровительствую.

— Когда я приехала сюда, здесь все было хорошо. Миссис Оуэн, прежняя начальница, добрая и честная женщина. Моя сестра очень тяжело переживала смерть матери, и миссис Оуэн вместо того, чтобы подыскать мне работу, как я просила, позволила остаться здесь, чтобы нам не разлучаться с сестрой.

— А после смерти вашей сестры?

— Миссис Мур решила, что меня можно использовать.

Они с мистером Хардбордом уволили женщину, которая приходила сюда убирать и готовить. Все ее обязанности стала выполнять я.

— Почему они так поступили?

Глаза Кистны вспыхнули. Затем, словно почувствовав, что маркиз все равно заставит ее рассказать правду, она, запинаясь, ответила:

— Они… хотели… сэкономить. Мне-то ведь ничего… не платили.

— Значит, — медленно заговорил маркиз, — они присваивали те деньги, которые должны были тратиться на содержание приюта.

— Не думаю, что миссис Мур получила много денег.

Мистер Хардборд покупал ей спиртное, наряды, дарил… и другие подарки.

— Почему?

Олчестер увидел, как девушка покраснела, и понял, что Кистна смущена тем, о чем ей приходится говорить. Он поспешил остановить ее:

— Я понял. Продолжайте!

— Я часто слышала их разговоры и думаю, что мистер Хардборд присваивал не только деньги приюта.

Увидев, как изменилось лицо маркиза, девушка быстро сказала:

— Пожалуйста… простите меня… Я не должна была говорить этого. Это… не мое дело. Мистер Хардборд — ваш… слуга.

— С этой минуты — нет, — с угрозой в голосе сказал Олчестер. — Прошу вас, Кистна, будьте со мной откровенны. Боюсь, никто больше не осмелился бы сообщить мне о том, что здесь происходит. Но я обещаю вам, это никогда не повторится.

— Благодарю вас. Это было так ужасно… словно ночной кошмар наяву… видеть, как дети… страдают. Трое умерли в прошлом году… от холода, а миссис Мур уверяла, что это была… лихорадка. — Девушка сдавленно всхлипнула. — Они почти не спали ночью, потому что хотели есть… А я… умоляла миссис Мур дать им поесть, но она… меня не слушала…

— Как вы думаете, прежняя начальница… как ее имя — миссис Оуэн? — согласится вернуться?

— Согласится, если ваша светлость попросит ее. Она живет в деревне и сначала часто заходила сюда, пока миссис Мур не велела ей держаться подальше от приюта и не запретила мне открывать ей дверь.

— Я сумею убедить ее вернуться. Думаю, что она знает, где купить одежду для детей, одеяла и все необходимое.

— Ужаснее всего… была прошлая зима, — совсем тихо сказала девушка и вдруг замолчала, словно задохнулась, Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Мур в шляпке и в мантилье.

Она посмотрела сперва на маркиза, потом на девушку, и ее лицо исказилось злобной гримасой.

— Я вижу, что ваша светлость уже выслушали достаточно лжи обо мне, — прошипела она. — Ну что ж, я ухожу, но здесь мои бутылки, и я их забираю.

С этими словами миссис Мур подошла к столу, собрала бутылки и сложила их в корзину, которую держала в руке. Когда стол опустел, миссис Мур повернулась к Кистне, которая следила за ней испуганными глазами, и сказала:

— От души надеюсь, маленькая гадина, что ты умрешь так же, как твоя сестра. Хорошо, что я избавилась от тебя и от всех остальных тоже! Довольно с меня детей и возни с ними!

С этими словами она повернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.

Маркиз заметил, что Кистна вся дрожит.

— Забудьте о ней! Она больше не сможет причинить вам зла! Благодарение небу, что я приехал сюда, иначе Бог знает, сколько бы еще продолжалось ваше рабство.

— Если бы вы не приехали… мы бы все… умерли, — ответила девушка.

В этот момент в коридоре послышался голос миссис Мур. Ей что-то отвечал мужской голос. Кистна вскочила с дивана.

— Я думаю, милорд, вернулся ваш грум и привез еду!

Не дожидаясь ответа маркиза, она подбежала к двери и распахнула ее.

Джейсон стоял в холле, держа в руках огромную корзину с хлебом, а в открытую входную дверь на тропинке, что вела к дороге, была видна удаляющаяся фигура миссис Мур.

— Вы вернулись! — радостно воскликнула Кистна, — И вы привезли еду!

— Горы еды! — усмехнулся Джейсон. — Подождите восхищаться, вы еще не видели все то, что лежит в фаэтоне!

С Кистной грум разговаривал без церемоний, но, заметив в дверях маркиза, почтительно продолжал:

— Я купил все, милорд, что можно было достать, как вы мне велели.

— Очень хорошо, — одобрительно кивнул маркиз.

Возможно, слово «еда» каким-то образом проникло сквозь закрытые двери спальни, но скорее всего, как догадывалась Кистна, дети тихонько прокрались на лестницу и прислушивались к тому, что происходило внизу. Теперь с громким криком они лавиной скатились вниз по лестнице.

Кистна и Джейсон не в силах были им помешать. Дети хватали хлеб, большими кусками набивали себе рот, пытаясь поскорее насытиться.

Маркиз шагнул было вперед, собираясь навести хоть какое-то подобие порядка, но Кистна, поняв его намерение, покачала головой. Она вытащила из корзины два каравая и сунула их в руки маркизу.

— Пусть они съедят, сколько смогут, — сказала она. — Подержите это, а я пойду подогрею молока для младших.

И, прежде чем маркиз опомнился, девушка выбежала из дома. Посмотрев ей вслед, маркиз, к своему изумлению, обнаружил, что Уоллингхем придерживает лошадей, следя, чтобы большая бутыль с молоком, стоявшая в экипаже, не разбилась и не опрокинулась.

Олчестер с караваями в руках подошел к фаэтону как раз в тот момент, когда Кистна пыталась вытащить бутыль из экипажа.

— Думаю, Перегрин, — сказал маркиз, от души забавляясь ситуацией, — вам следует помочь Кистне отнести молоко. Я пока подержу лошадей.

— Но вы же сказали, что сейчас моя очередь, — ответил Уоллингхем, отдавая Олчестеру вожжи и с удивлением поглядывая на хлеб у него в руках. Затем он понес бутыль с молоком в приютскую кухню.

Друзья поразились, как быстро Кистна организовала старших детей, чтобы они расставили на кухонном столе тарелки и чашки и помогли ей нарезать хлеб и размочить его в молоке для самых маленьких. Таких было шесть, включая малышку, которую избила миссис Мур, и Дейзи. Обе девочки еще не оправились от побоев.

Пока маркиз и Уоллингхем резали окорок, который продала им жена фермера вместе с жареным цыпленком, младшие дети были накормлены.

К счастью, из деревни пришел один из жителей, которому доверили присматривать за лошадьми, поэтому Джейсон мог последить, чтобы старшие мальчики не отнимали еду у младших.

В конце концов все было разделено поровну, и даже самые голодные удовлетворились настолько, что уже не могли съесть ни кусочка. Маркиз отправился на поиски миссис Оуэн и торжественно доставил ее в приют.

Эта женщина была как раз из тех, кто просто создан для того, чтобы заниматься детьми. Она даже всплакнула, рассказывая, в какой ужас ее приводило состояние приюта. Миссис Оуэн рассказала, что все в деревне возмущались поведением миссис Мур, но понимали, что при ее близости к управляющему никто из них не сможет ничего изменить.

— Надо было написать мне, — сказал Олчестер.

— Я думала об этом, милорд, — ответила миссис Оуэн просто. — Но мы знали, что господин Хардборд управляет вашим имением, а вы большую часть времени живете в Лондоне. Вряд ли вы получили бы наше письмо.

Маркиз в сердцах пообещал себе, что никогда больше не будет пренебрегать делами своего имения или передоверять их людям, которые никакого доверия не заслуживают.

Он вспомнил, как в далеком детстве няня говорила ему:

«Если хочешь, чтобы что-то было сделано как следует, сделай это сам!» Сейчас он с горечью подумал, что старушка была права.

— Все, о чем я прошу вас, миссис Оуэн, это содержать приют в порядке и следить за тем, чтобы у детей было все необходимое. Вы можете не считаться с расходами, если, по вашему мнению, они необходимы.

Маркиз чувствовал, что ни одна женщина в мире не устоит перед подобным предложением, и не ошибся.

Миссис Оуэн немедленно отправилась в приют в фаэтоне Олчестера, сказав, что все необходимое заберет из дома позже. Дети, несомненно, обрадовались ей.

— Неужели с тех пор, как меня уволили, сюда не привезли ни одного нового ребенка? — удивленно спросила миссис Оуэн у Кистны.

Девушка покачала головой:

— Я думаю, что миссис Мур неоднократно предлагали принять новых воспитанников, но она всегда отвечала, что у нас нет мест, хотя это не правда: две спальни всегда пустовали.

При этом Кистна бросила быстрый взгляд на маркиза, но тот и без ее намеков понял, что мистер Хардборд брал себе деньги, которые выделялись на детей и которые никогда не поступали в приют. По той же причине он не сообщил о том, что трое сирот зимой умерли.

К тому моменту, когда они с Уоллингхемом собрались уезжать, маркиз был настолько взбешен поведением собственного управляющего, что решил уволить его сразу же, как только они приедут в аббатство.

Он пожал руку миссис Оуэн и снова пообещал, что, как только вернется в аббатство, пришлет в приют еще продуктов.

Маркиз уже собирался садиться в фаэтон, когда Уолчингхем отвел его в сторонку.

— Линден, вы уверены, что ничего не забыли?

— Надеюсь, что нет.

Они с миссис Оуэн обсудили покупку одежды для детей и мебели, возвращение на прежнюю должность женщины, которая готовила и убирала в приюте, и садовника, которого мистер Хардборд тоже уволил, чтобы забирать себе его жалованье.

— Вспомните, зачем мы сюда приехали, — настаивал Уоллингхем.

Маркиз с недоумением посмотрел на друга, явно не понимая, о чем идет речь.

— Вы не думаете, что Кистна вполне подходит для той роли, которую должна сыграть?

На мгновение Олчестер остолбенел от изумления. Он оглянулся назад, где за кухонным столом сидела Кистна, пытаясь заставить Дейзи проглотить еще несколько кусочков хлеба с молоком Девочка, сидевшая у Кистны на коленях, слишком устала, чтобы есть, и уткнулась девушке в плечо. Кистна улыбнулась и поцеловала ее волосы. Затем, держа отяжелевшую от сытости девочку на руках словно грудного ребенка, девушка вышла из кухни.

— Я уложу Дейзи в постель, — сказала Кистна. — Но если ей не станет лучше к утру… как вы думаете, можно ли… послать за доктором?

В голосе девушки слышалось легкое беспокойство, как будто то, о чем она просила, было неслыханной роскошью.

Олчестер догадывался, что миссис Мур подобных трат не допускала.

Болели дети или умирали, главное, что ее любовник мог извлечь из этого выгоду.

— Конечно, посылайте за доктором, когда сочтете нужным, — ответил маркиз.

Он увидел, что в глазах Кистны внезапно вспыхнул свет, и подумал, что только из-за ее худобы глаза девушки кажутся так глубоко посаженными.

Девушка улыбнулась маркизу и начала подниматься по лестнице. Только тут маркиз вспомнил, что Уоллингхем ждет ответа на свой вопрос.

— Вы правы, — сказал маркиз. — Она сообразительна и, если ее подкормить, сможет произвести благоприятное впечатление. Мы заберем ее завтра утром.

Глава третья

— Я не понимаю, — сказала Кистна.

Маркиз замолчал, словно пытаясь подобрать нужные слова.

— Все очень просто. Я чувствую себя ответственным за то, что вы так страдали эти последние три года, и поэтому хочу, чтобы вы стали моей подопечной.

— Вашей… подопечной?

Видя, что девушка не вполне понимает значение этого слова, Олчестер стал терпеливо объяснять:

— Это значит, что я, как ваш опекун, буду приглядывать за вами, одевать вас, а когда ваше здоровье поправится и вы почувствуете в себе достаточно сил, я введу вас в светское общество.

Кистна недоверчиво посмотрела на него, а потом спросила неуверенным, дрожащим голосом:

— В-вы действительно… намерены это сделать?

— Уверяю вас, что, если я обещаю что-то, я всегда выполняю обещание.

— Я и представить себе не могла, что со мной может произойти нечто… столь удивительное. Мне так хотелось бы, чтобы папа и мама могли поблагодарить вас за это.

Мне… так трудно… найти подходящие слова.

— Но это и не требуется, — ответил маркиз.

Уоллингхем, присутствуя при этом разговоре, отметил, что маркиз несколько смущен.

Накануне вечером они обсуждали, что именно следует сказать Кистне, и пришли к выводу: она должна быть уверена в том, что действительно становится подопечной маркиза.

— Чем меньше игры и притворства, тем лучше, — сказал он. — Не следует забывать, что Бранскомб по-своему не глуп.

Уоллингхем согласился, что идея маркиза сделать Кистну своей подопечной, была удачна.

Они засиделись допоздна, обсуждая план действий, и Перегрин пытался представить себе реакцию девушки на это предложение. Сейчас он подумал, что ее благодарность весьма трогательна.

После того как они покинули приют, у них оставалось еще немало дел. Вернувшись в аббатство, маркиз немедленно послал за управляющим и приказал ему покинуть поместье, добавив:

— Вам не хуже меня известно, какое наказание полагается за кражу. Самый безобидный приговор, на который вы можете рассчитывать, это ссылка. И только потому, что я не желаю огласки, я просто отпускаю вас вместо того, чтобы передать в руки правосудия.

Тут маркизу показалось, что в глазах мистера Хардборда зажегся огонек надежды, и он добавил:

— Но вы оставите здесь все, даже личные вещи, которые, несомненно, куплены на деньги, украденные у меня.

Вы уйдете в том, в чем стоите сейчас передо мной.

— Мне тоже жить надо, милорд, — грубо ответил управляющий.

— Если вы голодны, это даст вам представление о том, что чувствовали несчастные дети, которых вы грабили, — заметил маркиз резко. — А теперь ступайте прочь! Если я когда-нибудь увижу вас, то прикажу арестовать!

Когда управляющий, бледный и порядком напуганный, покинул аббатство, маркиз послал за экономкой.

Миссис Дос служила в аббатстве вот уже двадцать лет.

По натуре она была женщиной доброй, но домом управляла железной рукой. Она вошла в кабинет маркиза в своем черном, шуршащем шелковом платье, с огромной связкой ключей на поясе и присела в почтительном реверансе.

— Добрый вечер, миссис Дос, — сказал маркиз. — Мне необходима ваша помощь.

Он был уверен, что рассказ Джейсона о событиях в приюте уже дошел до слуг в аббатстве, и, по выражению лица миссис Дос Олчестер понял, что она ждет от него дальнейших распоряжений.

— Вы, должно быть, слышали, — начал он, — о том, что происходило в сиротском приюте в Уэстбери. Это позорит мое имя и больше никогда не должно повториться.

— Этого бы никогда не случилось, милорд, если бы люди, которых я не хочу называть, были достойны вашего доверия.

— Прежняя начальница уже начала наводить порядок, — объяснил маркиз. — Но когда я был там, я узнал еще о том, что произошла прискорбная ошибка: моя подопечная, которая приехала из Индии, была отправлена не ко мне в аббатство, а в приют.

Вот уж этого миссис Дос не ожидала, маркизу явно удалось заинтересовать ее.

Он заранее решил представить Кистну только по имени. Ему казалось, что так будет проще ввести в заблуждение Бранскомба, когда придет время.

— То, что так случилось, — ужасно, милорд.

— Это действительно ужасно, и поэтому мы, миссис Дос, должны помочь ей забыть годы напрасных страданий.

— Что вы, ваша светлость, хотите, чтобы я сделала?

— Надо завтра же утром послать в Лондон экипаж за портнихой, которая сможет сшить подобающие платья для мисс Кистны.

Миссис Дос кивнула, но ничего не сказала, и маркиз продолжал:

— Есть только одна трудность, миссис Дос. Мисс Кистна в приюте носила безобразные лохмотья. Я не желаю, чтобы история ее унижения стала известна кому-либо за стенами этого дома.

— Конечно, милорд! — с ужасом и возмущением воскликнула миссис Дос.

— Нужно найти что-нибудь, в чем девушка сможет принять портниху, и в первую очередь плащ и шляпку, чтобы перевезти ее из приюта в аббатство.

— Понимаю, милорд. Думаю, это будет нетрудно. Гости вашей светлости часто оставляют в доме наряды, которые им надоели, а я храню их на всякий случай. Миссис Барнс, швея, сейчас как раз здесь и сможет перешить что-нибудь из этих вещей, как только юная леди приедет в аббатство.

— Благодарю вас, миссис Дос, — сказал маркиз.

На следующее утро, когда они с Уоллингхемом садились в фаэтон, чтобы ехать в приют, маркиз заметил, как один из слуг положил на заднее сиденье небольшой сверток и шляпную картонку.

Он представлял себе, как изменится Кистна, когда попрощается с остальными детьми и покинет приют.

Но и все дети выглядели совсем не так, как накануне.

В деревне удалось собрать кое-какую одежду, и ребятишки уже не казались такими грязными оборвышами. Миссис Оуэн собиралась поехать в город, чтобы купить все необходимое.

Один мальчик с гордостью сообщил маркизу, что на завтрак у них были яйца с беконом, а другой добавил, что еще мед и горячее молоко. «Они говорят об этом так, — улыбаясь, про себя подумал Уоллингхем, — словно это манна небесная».

Когда они втроем возвращались в аббатство, Олчестер заметил, что Кистна необычайно молчалива. Вероятно, все происходившее казалось девушке сном, и она боялась заговорить и проснуться.

Когда девушка переоделась к ленчу в платье, которое приготовила для нее миссис Дос, маркиз решил, что только не правдоподобная худоба делала Кистну гротескно уродливой. При хорошем питании и спокойной беззаботной жизни она, несомненно, скоро будет выглядеть так, что вполне сможет появиться в свете.

Правда, платье не соответствовало возрасту девушки, к тому же, несмотря на все усилия швеи, манжеты были слишком широки для исхудавших рук Кистны. Косточки ее запястий, казалось, готовы были прорвать тонкую кожу, вокруг глаз лежали тени, скулы и подбородок заострились. Она напоминала крошечного, еще не оперившегося птенца. Маркиз подумал, что сейчас Бранскомб не согласился бы жениться на этой девушке, как бы богата она ни была.

Но он успокоил себя тем, что одежда способна украсить любую женщину, а хорошее питание, бесспорно, улучшит ее фигуру.

Заметив в глазах Кистны слезы благодарности, Олчестер почувствовал себя неловко. Он не заслуживал столь сильных чувств, поскольку действовал исключительно в собственных интересах. Однако маркиз успокоил свою совесть тем, что вряд ли во всей Англии нашлась бы женщина, которая не желала бы выйти замуж за графа Бранскомба и фактически стать второй дамой в обществе после королевы.

— Это очень большая… честь для меня — стать вашей… подопечной, — сказала Кистна. — Но… возможно… я разочарую вас, и вы… пожалеете, что… не предоставили меня моей собственной судьбе, оставив заниматься тем, чем я собиралась заняться, когда приехала в Англию?

— И что же вы собирались делать, когда вам было пятнадцать? — спросил маркиз.

— Я думала… что смогу поступить… в обучение к портнихе…

Маркиз припомнил, что слышал, как нелегка жизнь учеников в мастерских. Многие из них получали такую скудную плату, что им приходилось существовать впроголодь.

Вслух он сказал:

— Надеюсь, вы скоро почувствуете, что быть моей подопечной и легче, и приятнее, чем ученицей портнихи.

— Да, конечно. Просто… мне немного страшно…

Она обвела взглядом комнату, словно впервые заметив, как она просторна и роскошна, и тихо сказала:

— Папа с мамой были очень бедны, потому что они были миссионерами, и я боюсь, что буду делать много ошибок, ведь вы живете… совсем по-другому.

Маркиз уже заметил, что во время ленча Кистна внимательно следила за тем, каким ножом пользовался он или Уоллингхем, и не бралась за столовый прибор, пока они не подавали ей пример. Он подумал, что со стороны девушки это весьма разумно. А по тому, как аккуратно Кистна ела и как правильно говорила, Олчестер заключил, что ее родители, несомненно, были благородного происхождения.

— Я полагаю, что пока вы не придете в себя и не поправитесь хоть немного, пока не будут готовы ваши новые туалеты, мы останемся здесь, в аббатстве, и никто вас не увидит.

— Не могу себе представить… более прекрасного места! — воскликнула Кистна.

— Я надеялся, что вам здесь понравится. А тем временем мы с мистером Уоллингхемом научим вас правилам этикета, которые необходимо усвоить прежде, чем я повезу вас в Лондон.

Произнося эти слова, маркиз почувствовал, что Уоллингхем смотрит на него с легким недоумением. Они еще не обсудили в деталях, как представить Бранскомбу подопечную маркиза. Перегрин считал, что будет лучше, если граф, прослышав, где находится девушка, настоит на том, чтобы его пригласили.

Сейчас Уоллингхем решил, что маркиз стремится дать понять девушке, какая большая работа ей предстоит, чтобы добиться успеха в светском обществе с его балами, приемами и прочими развлечениями.

Наблюдая за девушкой, пока она разговаривала с его другом, Перегрин заметил, что она необычайно чувствительна и ее глаза, как зеркало, отражают все, что она чувствует в данную минуту.

И еще он пытался представить, какой станет Кистна, когда она уже не будет такой истощенной.

— Я думаю, миссис Дос уже сообщила вам, что после обеда из Лондона приедет портниха. Она привезет платья для вас и снимет мерку. Может, вам стоит отдохнуть перед ее приходом?

— Да… Я так и сделаю. Но… милорд… не разрешите ли вы мне взять что-нибудь почитать в библиотеке?

— Вы любите читать? — поинтересовался маркиз.

— Это было так ужасно… Последние три года в приюте у меня совсем не было книг — только моя Библия. — Она застенчиво улыбнулась. — Это все, что у меня есть. Все вещи, которые я привезла из Индии, пришли в негодность, а кое-что я отдала детям.

Маркиз понял, что Кистна раздала замерзающим детям всю свою теплую одежду. Но ему не хотелось, чтобы она вспоминала прошлое, поэтому он сказал:

— Здесь, в аббатстве, большая библиотека. Вы можете попросить моего библиотекаря показать вам полки, где стоят последние романы, в том числе и сэра Вальтера Скотта.

— Мне очень хотелось бы прочесть их! — с восхищением сказала девушка.

Слезы снова навернулись ей на глаза.

— Это правда? Правда, что я здесь, что я… буду вашей подопечной? Буду жить в таком… замечательном… восхитительном доме?

— Это правда.

— Как я смогу отблагодарить вас за, это… разве что просить Господа… чтобы он сделал это… за меня.

— Вы уже благодарили меня, нет надобности все время говорить об этом. Это ставит меня в неловкое положение.

Я предпочел бы, Кистна, чтобы ваша благодарность выражалась в действиях, а не в словах.

— Что я могу… сделать… для этого?

— Делайте то, что я говорю вам, и постарайтесь поскорее нарастить хоть немножко мяса на свои косточки.

Кистна тихо засмеялась.

— То же самое сказала мне и миссис Дос. И она уже заставила меня выпить два огромных стакана молока!

— Вы быстро поймете: миссис Дос всегда знает, что именно следует делать, но я многое предпочитаю делать по-своему. Так что вам следует слушаться нас обоих.

— Вы же знаете, я хочу делать так, как нравится вам, — сказала Кистна просто.

Когда она вышла из комнаты, маркиз с улыбкой повернулся к Уоллингхему.

— Ну, что вы думаете о нашей протеже?

— Она, несомненно, умна, — ответил Перегрин. — Только вот не знаю, сколько же времени ей понадобится, чтобы, как вы сказали, нарастить на костях хоть немного мяса.

— Новая одежда изменит ее и придаст уверенности в себе.

— Не сомневаюсь, вы истинный знаток того, что значит одежда для женщины, — поддразнил друга Уоллингхем, — но, мне кажется, когда речь идет об этой девушке, следует принимать в расчет не только ее внешность, но и характер.

Маркиз в ужасе замахал руками.

— Ради всего святого! — воскликнул он. — Последнее, что нам нужно, это девушка с характером! Нам требуется славное послушное существо, которое сделает все, что мы ему скажем, и примет идею свадьбы с Бранскомбом как дар небес!

Уоллингхем помолчал, а затем заметил:

— Мне кажется, Кистна сильно отличается от средней девушки. Она жила с родителями в Индии и много страдала здесь, в Англии. Сомневаюсь, что из нее когда-нибудь получится толстая, благодушная корова, которая требуется для выполнения вашего плана.

— Ну что ж, — сказал маркиз, как будто защищаясь, — она умна, и когда придет пора сказать ей, что она должна сыграть роль Мирабел, она поймет, какие выгоды это сулит ей. Стать женой Бранскомба — перспектива более приятная, чем голодная жизнь в приюте.

— Я уверен, что она в состоянии исполнить свою роль просто великолепно. Только сомневаюсь, что у нее будет возможность решать, хочет ли она играть эту роль.

— Она должна возблагодарить свою счастливую звезду за то, что всю оставшуюся жизнь проживет в роскоши. Ведь как бы Бранскомб ни был взбешен, когда обман откроется, он ничего не сможет сделать.

Маркиз говорил столь резко, что Уоллингаем решил прекратить бессмысленный разговор и предложил отправиться на прогулку.

Когда они вернулись спустя несколько часов, им сообщили, что портниха уже прибыла и ждет маркиза.

Это была умная женщина с резкими чертами лица. Ее магазин модного платья на Бонд-стрит пользовался известностью и процветал.

Маркизу не раз случалось сопровождать туда своих любовниц и знакомых дам из высшего общества.

Мадам Ивонн была отнюдь не болтлива, и не было случая, чтобы она дала понять женщине, которой маркиз покупал дорогое платье, что она не единственная дама, которая пользуется его благосклонностью.

Теперь она приветствовала маркиза глубоким реверансом, ожидая его указаний.

— Мадам, я хочу, чтобы моя подопечная была одета наилучшим образом. Позаботьтесь, чтобы ее гардероб был совершенно исключительным, таким, какого не будет ни у одной дебютантки6 в Лондоне.

В глазах мадам Ивонн при этих словах маркиза вспыхнул алчный огонек, но голос ее звучал спокойно:

— Я, как всегда, постараюсь сделать все возможное, чтобы ваша светлость остались довольны.

— Но есть одно условие.

— Да, милорд?

— Я не желаю, чтобы кому бы то ни было в Лондоне стало известно, что моя подопечная живет здесь, в аббатстве.

На лице мадам Ивонн мелькнуло удивление, и Олчестер продолжал:

— Видите ли, мисс Кистна была нездорова, а для девушки нет ничего хуже, чем разговоры в свете о ее слабом здоровье или о том, что она перенесла какую-либо болезнь, не важно, была эта болезнь пустяковой или серьезной.

Мадам Ивонн кивнула, соглашаясь. Маркиз заговорил снова:

— Именно поэтому, мадам, я не могу позволить, чтобы слух о том, где находится моя подопечная, распространился раньше, чем она оправится настолько, что сможет с достоинством носить сшитые вами туалеты и украшать собой бальные залы.

— Конечно, милорд, я все понимаю, — ответила мадам Ивонн. — И я обещаю вам, что ни словом не обмолвлюсь о юной леди.

— Благодарю вас. А теперь давайте убедимся, что вы привезли для мисс Кистны ваши лучшие изделия.

Немного помолчав маркиз добавил:

— Моя подопечная — наследница огромного состояния, и поэтому нет необходимости экономить на мелочах.

Произнося эти слова, маркиз не сомневался, что получит счет на астрономическую сумму. Зато, если ему удастся убедить мадам Ивонн в том, что Кистна — богатая наследница, портниха когда-нибудь в будущем не преминет намекнуть знакомым светским дамам, что подопечная маркиза баснословно богата. Это как нельзя лучше вписывалось в его планы — словно фрагмент огромной головоломки, — и маркиз поздравил себя с тем, что продумал все до мельчайших деталей.

Он решил поручить миссис Дос выбрать для Кистны наряды из уже готовых, а остальное, сшитое на заказ, будет доставлено из Лондона позже.

— Как мисс Кистне понравились новые туалеты? — спросил маркиз, когда портниха уехала.

— Я никогда еще не видела, чтобы юная леди была настолько взволнована, — ответила миссис Дос. — А сейчас, когда ее возбуждение поутихло, я уложила ее в постель. Уверена, она сразу заснула и, наверное, спит сейчас как дитя, после таких радостных переживаний!