Глава первая

— Это тот самый дом? — взволнованно спросила Гардения по-французски, когда старенький фиакр, приблизившись к большому особняку с главным входом в виде портика, замедлил ход и свернул к обочине дороги, параллельной Елисейским полям.

— Oui, Ma'm'selle1, — ответил извозчик. — Наверняка тот самый. Его трудно спутать с каким-нибудь другим. — Он натянул поводья и небрежно сплюнул в дорожную пыль.

Гардения поежилась от неловкости. Было что-то устрашающее и в дерзком поведении кучера, и в том, как выглядел роскошный дом, — он утопал в ярких огнях. Судя по всему, в настоящий момент в нем отмечали какой-то праздник.

Подъехать к лестнице парадного входа не представлялось возможным. Посыпанная гравием дорога, ведущая к ней, была заставлена блестящими автомобилями и элегантными двухместными экипажами, запряженными лошадьми в серебристой сбруе. Все это охраняли наемные шоферы в нарядных форменных гамашах и двубортных пиджаках, извозчики в фуражках с кокардами и накидках с капюшонами, а также лакеи в одеждах цвета бордо.

Гардении, не привыкшей к подобному, показалось, что она видит фрагмент красочного театрального представления.

Кучер спрыгнул с козел своего старомодного экипажа, не трудясь удерживать лошадь, — животное было настолько уставшим и изможденным, что без принуждения и так больше не сдвинулось бы с места.

— Вы попросили привезти вас именно сюда, Ma'm'selle, — сказал он. — Может, уже передумали?

Его голос прозвучал несколько странно, а глаза по-особому блеснули, поэтому Гардения еще больше напряглась.

— Нет-нет, — поспешно ответила она. — Я не передумала.

Сколько с меня?

Кучер назвал непомерно высокую сумму. Гардения знала, что плата за подобную поездку должна быть гораздо ниже, но не решилась вступать с наглецом в спор в присутствии столь многочисленной толпы шоферов и извозчиков, рассматривавших ее с нескрываемым любопытством.

Открыв кошелек и пересчитав оставшиеся деньги, она убедилась, что их даже больше, чем просит кучер, и отдала ему почти все. Не потому что он этого заслуживал, а просто из желания сделать красивый жест.

— Будьте добры, внесите мой чемодан в дом, — спокойно и вежливо, как подобает настоящей леди, попросила она, и извозчик не посмел ответить отказом.

Гардения неторопливо прошла по дороге, покрытой гравием, и поднялась по каменной лестнице к парадному входу.

Двери были приоткрыты. Откуда-то изнутри раздавались звуки чудесной веселой мелодии. Играли на нескольких скрипках. Звучали также, едва не заглушая музыку, чьи-то громкие голоса и резкий необузданный смех.

Совершенно неожиданно двери распахнулись, и все внимание Гардении сконцентрировалось на открывшем их лакее в бриджах по колено и темно-красной ливрее — точно такого же цвета, как одежды слуг во дворе. Ливрея эта была отделана золотистыми лентами и бесчисленным количеством блестящих золотых пуговиц. На руках лакея белели перчатки. Создавалось такое впечатление, что они ему великоваты. У него на голове красовался напудренный парик. Слуга смотрел поверх головы Гардении, застыв в напряженном ожидании, гордо приподняв подбородок.

— Я хотела бы видеть герцогиню де Мабийон, — сказала Гардения дрожащим от волнения голосом и шагнула в холл.

Лакей не ответил. К нему подошел другой человек, еще более блистательного вида, скорее всего дворецкий.

— Ее светлость ожидает вас, Ma'm'selle? — спросил он, многозначительно вскидывая брови и ясно давая таким образом понять, что он сильно удивится, если услышит положительный ответ.

Гардения покачала головой и пробормотала:

— Боюсь, что нет. Но если вы сообщите ее светлости мое имя, уверена, она согласится меня принять.

— Сегодня вечером ее светлость занята, — с важным видом провозгласил дворецкий. — Если бы вы пришли завтра… — Он резко замолчал, увидев человека, несущего по лестнице старый потертый кожаный чемодан. Лицо его исказилось от возмущения.

Извозчик поднялся по ступеням, вошел в холл, шумно опустил свою ношу на мраморный пол и шагнул вперед.

— Imbecile!2 — крикнул дворецкий по-французски. Гардения не знала этого слова и могла лишь догадываться о его значении. — Думаешь, в этот дом позволено вносить всякий хлам? Сию минуту возьми это и проваливай! Сию минуту!

— Я притащил сюда этот чемодан, потому что так мне было ведено, — уверенным голосом заявил извозчик, — Леди сказала: «Внесите это в дом», вот я и внес.

— Убери отсюда эту рухлядь! — багровея от злости, приказал дворецкий. — И поживее! У меня нет времени разбираться с каждым проходимцем!

Извозчик громко выругался. Его голос гулким эхом отдался в дальнем конце холла.

Гардения шагнула вперед.

— Этот человек всего лишь выполнил мое распоряжение.

Не разговаривайте с ним в таком тоне. И, пожалуйста, побыстрее сообщите тете о моем приезде.

Последовала напряженная пауза.

— Votre tante, Ma'm'selle?3 — спросил дворецкий с недоверием и едва уловимым оттенком уважения, значительно понизив голос.

— Да, я племянница ее светлости, — ответила Гардения. — Прошу вас передать ей, что я здесь. — Она повернулась к извозчику. — А вы можете идти.

Кучер приподнял край обшарпанного цилиндра.

— A votre service4, Ma'm'selle, — сказал он и, осклабившись, шаркающей походкой вышел за дверь.

Некоторое время дворецкий в нерешительности молчал.

— Вы, наверное, поняли, что сегодня у ее светлости вечеринка, Ma'm'selle?

— Конечно, поняла, — ответила Гардения. — Но, уверена, что она не станет на меня сердиться, когда я объясню, почему была вынуждена приехать.

На широкой лестнице, покрытой толстым ковром, которая вела на второй этаж, появились несколько смеющихся нарядных мужчин и женщин. Они направлялись вниз, по-видимому, в расположенную в дальнем конце холла просторную комнату, сквозь приоткрытую дверь которой виднелся уставленный серебряной посудой стол.

Дворецкий поспешил к гостям.

Гардения почувствовала себя весьма неловко. Ей не предложили ни присесть, ни пройти. Она стояла одна в холле незнакомого дома в обществе единственного лакея у двери, который хранил напряженное молчание.

«Быть может, дворецкий расценил мое вмешательство в его разговор с кучером как неслыханную дерзость, — размышляла она. — Но если бы я промолчала, то разгорелся бы настоящий скандал».

От волнения и смущения у нее пересохло во рту, и сердце билось быстро и громко.

Она не имела возможности дождаться того момента, когда тетя получит ее письмо, и была вынуждена приехать раньше. А на телеграмму у нее просто не хватило бы денег.

Ей ужасно хотелось есть. Она отбыла на корабле из Дувра рано утром и с тех пор крошки в рот не брала. От усталости и голода голова у нее шла кругом. Шум и гам, царившие в доме, отдавались в висках неприятным звоном.

Совершенно смущенная, она присела на край своего старенького чемодана с потертыми углами, не защищенными металлическими пластинами.

Ее путешествие длилось почти целые сутки. В поезде она сделала все возможное, чтобы привести себя в порядок, но это оказалось весьма затруднительным: туалет в ее вагоне был крохотным и неудобным, Прибыв на станцию, она наняла самый ветхий и старомодный фиакр, так как решила, что за поездку на подобном не потребуют высокую плату.

Внезапно со стороны лестницы послышался громкий смех и крики, и Гардения, отвлекаясь от раздумий над своими бедами, повернула голову. Вниз по ступеням, приподняв края походивших на пену пышных нижних юбок, сбегала разодетая молодая особа. На ее обнаженной шее сверкали бриллианты.

За нею мчались трое мужчин в белых накрахмаленных сорочках с поднятыми воротничками. Хвосты их вечерних смокингов колыхались в диком танце.

Женщину нагнали на самой последней ступени. Она хохотала и выкрикивала какие-то резкие, почти грубые, даже истеричные слова протеста. Мужчины тоже галдели и смеялись.

Гардения не могла понять, о чем они разговаривают. Улавливала лишь слово «выбирай», несколько раз произнесенное кавалерами. Дама что-то на него отвечала, вызывая тем самым очередной взрыв хохота. В конце концов мужчины подняли ее на руки и понесли обратно вверх по лестнице.

Гардения наблюдала за происходившим в полном недоумении. Конечно, она не могла знать, по каким правилам живут и общаются между собой представители великосветских кругов, потому что не входила в них. Но то, что разворачивалось перед ее глазами, казалось ей дерзким и невероятным: один из мужчин держал даму за ноги, двое других — за руки и плечи.

Гардения была настолько потрясена, что почувствовала панический страх и, зажмурившись, покачала головой, словно хотела отделаться от неприятного видения.

— Mon Dieu!5 Лили приготовила для нас какой-то сюрприз! — послышался со стороны лестниц мужской голос.

Гардения вздрогнула и распахнула глаза.

На верхней ступени уже стояли двое других кавалеров. Они смотрели прямо на Гардению.

Тот, что произнес весьма странную фразу, был явно французом — молодым, темноволосым и очень привлекательным.

Его взгляд отличался особой проницательностью. Создавалось такое впечатление, что от него не ускользнуло ни малейшей детали — он мгновенно оценил и черное бумазейное дорожное платье Гардении, старенькое и потрепанное, и простую шляпу с загнутыми наверх полями, и выбившиеся из-под нее завитки волос.

— Очаровательное создание! — воскликнул он по-английски.

Щеки Гардении густо покраснели, и она поспешно пере-7 вела взгляд на второго мужчину.

Определенно англичанин, сразу подумалось ей.

Этот человек тоже был привлекательным, но держался более сдержанно, чем его приятель. Именно поэтому Гардения решила, что он воспитывался не в шумном городе, подобном Парижу, а в каком-нибудь загородном английском имении.

В его взгляде промелькнуло вдруг нечто такое, что заставило Гардению смущенно опустить глаза. А еще ей показалось, что он смотрит на нее с некоторым презрением. Хотя…

Не исключено, что она просто ошиблась.

— Наверняка Лили приготовила для своих гостей какое-то новое развлечение, — вновь заговорил француз, поворачиваясь к англичанину. — По-моему, лорд Харткорт, нам не следует уходить с этой вечеринки прямо сейчас.

— Я с вами не согласен, — протяжно ответил англичанин. — Во всем необходимо знать меру, мой дорогой граф.

— Ошибаетесь, — заявил граф, решительными шагами спустился вниз по лестнице и, к великому удивлению и испугу Гардении, приблизился к ней и взял ее за руку. — Vous etes charmante6, — сказал он. — Quel role jouez-vous?7

— Простите, сэр, но я вас не понимаю, — растерянно пробормотала Гардения.

— Насколько я вижу, вы англичанка, — заметил лорд Харткорт, тоже сходя вниз. — Мой друг сгорает от любопытства, хочет узнать, каким образом вы развлекаете публику. Что у вас в чемодане? Музыкальный инструмент? Или костюм фокусницы?

Гардения уже приоткрыла рот, намереваясь ответить, но француз опередил ее.

— Нет, нет! Ничего не говорите! Позвольте, я отгадаю. Ваш номер — это нечто вроде чудесного превращения монашки в блистательную обольстительницу. Вы залезаете в свой чемодан, одетая в мрачные одежды — те, что на вас сейчас, — а когда появляетесь из него, почти обнажены. — Он сделал театральный жест, поцеловав кончики пальцев правой руки и вскинув ее вверх. — Наверняка тот наряд, в котором вы предстаете перед восхищенными зрителями, закрывает лишь самые сокровенные места и сшит из какой-нибудь чудесной ткани, непременно блестящей и золотистой. Я прав?

Гардения отдернула руку и поднялась на ноги.

— Возможно, я очень несообразительная, но абсолютно не понимаю, о чем вы ведете речь. Я сижу здесь, потому что жду, когда… о моем неожиданном приезде сообщат тете. — Она перевела дыхание и посмотрела не на графа, а на лорда Харткорта, как будто ожидала, что тот ее поддержит.

Граф запрокинул голову и залился смехом.

— Прекрасно! Неподражаемо! Вскоре о вас узнает весь Париж! — сказал он, немного успокоившись. — Где вы выступаете завтра? Я непременно приду, чтобы взглянуть на вас еще раз. Где? В «Майоле»? Или, быть может, в «Мулен Руж»?

Он дотронулся подушечками пальцев до подбородка Гардении, и она с ужасом осознала, что ему взбрело в голову ее поцеловать.

В тот момент, когда его красивое лицо, выражавшее уверенность и довольство, почти коснулось ее лица, она резко отвернула голову и обеими руками оттолкнула от себя француза.

— Нет, нет! Вы меня не правильно поняли! Я совсем не та, за кого вы меня принимаете! — протараторила она.

— Вы прелестны, — прошептал граф.

Гардения в ужасе наблюдала за его руками, беспардонно обвившими ее талию. Он был пьян — об этом красноречиво свидетельствовал запах его дыхания, которое она чувствовала на своей щеке.

— Нет, нет! Пожалуйста! — Охваченная легкой паникой, не зная, куда деваться, она в отчаянии забарабанила кулаками по груди пьяного француза. Его сопротивление девушки лишь забавляло.

Неожиданно ей на помощь пришел англичанин.

— Подождите, граф, — спокойно остановил он приятеля. — Мне кажется, вы чего-то недопонимаете.

Гардения моргнула, а в следующее мгновение между ней и графом уже стоял лорд Харткорт.

— Объясните ему, прошу вас… — взмолилась она дрожащим голосом и в эту самую секунду к своему огромному стыду и ужасу ощутила, что у нее подкашиваются ноги, а пол куда-то уплывает. На ее талию опять легла мужская рука.

Перед глазами у Гардении потемнело, и она провалилась во мрак, который как будто подкрался к ней из-под пола и захватил в плен…

Придя в сознание, Гардения испуганно огляделась по сторонам.

Она лежала на диване в незнакомой комнате. Голова ее покоилась на мягких атласных подушках. Шляпы не было. Кто-то держал у ее рта бокал с какой-то жидкостью.

— Выпейте это, — скомандовал негромкий мужской голос.

Гардения послушно обхватила посудину губами и сделала глоток. И передернулась.

— Я не употребляю алкоголь, — попыталась сопротивляться она, но стакан лишь плотнее прижали к ее рту.

— Тем не менее вы должны выпить еще немного, — сказал тот же самый голос. — Вот увидите, это поможет.

Гардения повиновалась — другого выхода у нее не было.

Бренди приятно обжигающей струйкой проник ей внутрь. Через пару мгновений ее сознание немного прояснилось, а с глаз как будто спала туманная пелена. Она повернула голову и увидела англичанина. И даже вспомнила, как его зовут — лорд Харткорт.

— Простите меня, пожалуйста… Мне очень стыдно… — пробормотала она, догадываясь, что именно этот человек принес ее сюда и уложил на диван. Ее щеки заалели.

— Думаю, с вами не произошло ничего страшного, — ответил англичанин. — Просто переутомились в дороге. Когда в последний раз вы что-нибудь ели?

— Довольно давно, — смущенно и с явной неохотой произнесла Гардения. — В поезде еда слишком дорогая, а выходить на станциях мне не хотелось…

— Тогда ваш обморок — явление естественное, — сухо заметил лорд Харткорт и, поставив на стол бокал, который до сих пор держал у лица Гардении, прошел к двери, приоткрыл ее и с кем-то заговорил приглушенным голосом.

Гардения обвела комнату более внимательным взглядом.

По всей вероятности, это была библиотека.

Несмотря на то что головокружение и сильная слабость еще не прошли, Гардения поднялась и, свесив ноги вниз, села на диване. И тут же принялась приглаживать волосы, сконфуженно представляя себе, как беспорядочно они выглядят.

Лорд Харткорт закрыл дверь и вернулся к дивану.

— Вам не следовало подниматься. Я велел принести еду.

— Но я не могу продолжать лежать здесь, — ответила Гардения. — Мне необходимо разыскать тетю и сообщить ей, почему я была вынуждена приехать.

— Неужели вы и вправду племянница герцогини? — полюбопытствовал лорд Харткорт.

— Да, это так, — сказала Гардения. — Хоть ваш друг и не поверил мне. А почему он вел себя столь странным образом?

Вероятно, потому что находится в нетрезвом состоянии?

— Скорее всего, — согласился лорд Харткорт. — На вече ринках люди, как правило, выпивают.

Гардения понимающе кивнула.

Вообще-то ей очень редко доводилось бывать на каких бы то ни было увеселительных мероприятиях. Но ни на одном из них она, естественно, не видела ни столь пьяных кавалеров, ни дам, позволяющих носить себя на руках по лестницам.

— Вы предупредили тетю о том, что приедете сегодня? — спросил лорд Харткорт.

— Нет, — ответила Гардения. — Видите ли… — Она на мгновение замолчала, подбирая нужные слова. — Понимаете, некоторые обстоятельства вынудили меня приехать к ней без предупреждения.

— Осмелюсь высказать предположение, что герцогиня удивится, когда увидит вас. — Лорд Харткорт многозначительно повел бровью, и Гардения горячо заявила:

— А я уверена, что тетя обрадуется моему появлению!

Лорд Харткорт приоткрыл было рот, определенно намереваясь возразить, но ему помешал раздавшийся стук в дверь.

— Войдите! — крикнул он.

Лакей в бордовых одеждах внес в комнату поднос с множеством блюд и поставил его на стол у дивана. Здесь были и заливные трюфели, и дичь со спаржей, и омары под майонезом нежно-желтого цвета, и много других яств, одного взгляда на которые хватало, чтобы загореться желанием их съесть.

Правильных названий большинства из них Гардения не знала.

— Здесь слишком много всего! — воскликнула она.

— Съешьте то, что вам больше нравится, — настоятельно посоветовал лорд Харткорт. — Это сразу придаст вам сил.

Он неторопливыми шагами пересек комнату и остановился у столика, заставленного письменными принадлежностями и разнообразными безделушками.

«Интересно, почему он отошел? — подумала Гардения. — Настолько тактичен? Или вид человека, набрасывающегося на еду в столь поздний час, вызывает в нем приступ тошноты?»

Вообще-то в данный момент это было для нее не столь важно: от голода уже мутило рассудок. Она съела приличного омара и трюфели. И, насытившись, почувствовала значительный прилив сил.

К счастью, на подносе, кроме блюд с деликатесами, стоял и стакан с простой водой. Запив ею съеденное, Гардения повернула голову и взглянула на лорда Харткорта.

— Премного вам благодарна, — сказала она. — Теперь мне лучше.

Лорд Харткорт неспешно приблизился к ней и, остановившись напротив дивана на коврике у камина, внимательно и серьезно посмотрел ей в глаза.

— Мне бы хотелось дать вам один совет, — изрек он.

Услышать подобное Гардения никак не ожидала. Поэтому изумленно моргнула и переспросила:

— Совет?

— Да, совет. Будет лучше, если сейчас вы уйдете из этого дома и появитесь здесь опять только завтра.

Увидев удивление, отразившееся на лице Гардении, лорд Харткорт быстро добавил:

— Ваша тетя очень занята. На встречу родственников, пусть даже самых дорогих, у нее сегодня нет времени, ведь она развлекает гостей.

— Я не могу уйти, — ответила Гардения.

— Почему? — спросил лорд Харткорт. — Переночуйте в каком-нибудь приличном отеле. Или считаете, что это неприемлемо для молодой благовоспитанной особы? Тогда я провожу вас до монастыря, расположенного недалеко отсюда. Монашки крайне гостеприимны ко всем, кто обращается к ним с той или иной просьбой.

У Гардении все напряглось внутри.

— Уверена, лорд Харткорт, вы говорите мне все эти вещи из лучших побуждений. Однако следовать вашему совету я не стану. Наверняка тетя, узнав о моем приезде, обрадуется и с удовольствием примет меня.

Договорив последнее слово, Гардения почувствовала пугающую неуверенность. На протяжении всего путешествия в Париж она упорно твердила себе, что тетя Лили будет счастлива видеть ее в своем доме. Сейчас же от этой убежденности осталась лишь жалкая меньшая часть.

Нельзя показывать лорду Харткорту вызванное его странными словами смятение, твердо решила Гардения.

В любом случае она не могла себе позволить идти на ночлег куда бы то ни было. В ее кошельке лежали несчастных пара франков — все, что осталось от английских денег, поменянных в Кале8.

— Я останусь здесь, — сказала она. — Мое состояние значительно улучшилось, поэтому я могу сама подняться наверх и поискать тетю. Дворецкий… или… не знаю точно, кто это был… В общем, наверное, он до сих пор не сообщил ей о моем приезде.

Лорд Харткорт нахмурил брови.

— Не делайте этого.

— А кем вы доводитесь ее светлости? Ближайшим другом? — спросила Гардения.

Лорд Харткорт покачал головой.

— Нет, такой чести я не удостоен. Но давно знаю вашу тетю. Ее знает весь Париж. Ведь она очень… — Он сделал паузу, словно желал подобрать наиболее подходящее слово. — Очень гостеприимная.

— В таком случае ее гостеприимства хватит и на единственную племянницу! — воскликнула Гардения, поднялась с дивана и, увидев на полу свою шляпу, торопливо подняла ее. — Безмерно признательна вам за то, что принесли меня в эту комнату и организовали столь чудесный ужин. Завтра я обязательно попрошу тетю выразить вам личную благодарность, — сказала она и протянула лорду Харткорту руку. — Насколько я помню, перед тем, как я так по-глупому упала в обморок, вы собирались уходить. Не смею задерживать вас дольше.

Он пожал ее руку и ответил странно изменившимся, как будто безучастным голосом:

— Позвольте я прикажу слугам проводить вас наверх и показать вам вашу спальню. Утром, отдохнувшая и выспавшаяся, ее светлость будет намного больше рада встрече с вами.

— Мне кажется, вы чересчур настойчивы, — произнесла Гардения ледяным тоном. — Я не намереваюсь тайком пробираться наверх по черным лестницам — ведь именно это вы собираетесь мне предложить? А сейчас же отправлюсь на поиски тети.

— Что ж, — ответил лорд Харткорт. — Поступайте как знаете. Но прежде чем вы совершите эту глупость, я все же скажу вам еще кое-что: если вы появитесь в наполненном гостями зале в этих одеждах, не исключено, что многие из них подумают о вас то же самое, что пришло в голову моему приятелю графу Андрэ де Гренэлю.

Он вышел в коридор и плотно закрыл за собой дверь.

Гардения смотрела ему вслед, оцепенев от неожиданности и негодования.

Его слова так обидели ее, что хотелось разрыдаться.

«Да как он посмел так со мной обойтись? — думала она, прикладывая к пылающим щекам прохладные ладони. — Обсмеять мой вид, мои одежды?»

Перед глазами вновь и вновь всплывал его образ: высокомерное аристократическое лицо, цинично скривленные губы, холодный взгляд. Она осознала вдруг, что ненавидит этого наглеца всем сердцем. Он оскорбил ее так, как никто и никогда не оскорблял: ясно дал понять, что, по его мнению, гости тети, так шумно и безудержно веселящиеся где-то наверху, достойнее и выше ее, что она не имеет права появляться перед ними в своем простом наряде.

Внезапно злоба, зародившаяся в душе так быстро, так же мгновенно ослабла. Гардения поняла, что больше оскорблена не самими словами лорда, а тем, как и в какой момент он их произнес.

Между ними произошло своеобразное сражение — она не хотела уходить из этого дома, а лорд настоятельно советовал ей сделать это. Он победил. И только потому, что прибегнул к верно действующему против любой женщины оружию — нелестно отозвался о ее внешности.

Ей вспомнился тот момент, когда граф обнял ее в холле за талию и чуть было не поцеловал. Страх и паника, пережитые в те мгновения, с пугающей силой вновь наполнили душу.

«Этот тип решил, что я ветреная актриска, явившаяся сюда, чтобы развлекать гогочущую хмельную толпу, — с ужасом подумала она. — И предположил, что я залезаю на глазах у всех в чемодан, а потом…»

Ей нестерпимо захотелось стереть из памяти этот омерзительный эпизод, навеки забыть и голос молодого француза, и выражение его глаз, и, красивую самодовольную физиономию, и она закрыла уши ладонями, словно этот жест мог принести ей спасение.

«Лорд Харткорт прав! Я не должна появляться в таком виде в шумном зале для балов, — решила она. — Меня действительно поднимут на смех. Потом станут сплетничать, слухи расползутся по Парижу…»

Перед лордом Харткортом Гардения держалась уверенно и даже дерзко. Сейчас же от ее смелости почти ничего не осталось — она чувствовала, что не отважится отправиться на поиски тети.

— Очевидно одно, — сказала она вслух, обращаясь к пустоте, — мне нельзя оставаться на всю ночь в этой комнате.

От пришедшей в голову мысли вернуться в холл и дождаться там дворецкого она тут же отказалась: воспоминание о его пренебрежительном с ней обращении вызвало неприятную дрожь.

— Если бы у меня были деньги, — в отчаянии сжимая пальцы, пробормотала она. — Тогда я смогла бы добиться от этого заносчивого типа какой-то помощи.

Конечно, пара франков, оставшаяся у нее в кошельке, лишь насмешила бы и дворецкого, и всех остальных слуг — надменных спесивцев в напудренных париках.

Гардения медленно прошла к камину и дернула за шнурок звонка, свисавший с карниза с правой стороны. Шнурок этот был свит из дорогих габардиновых лент, а на конце украшен золотистой бахромой.

Один этот шнурок стоит чудесного нового платья, невольно отметила Гардения.

На протяжении некоторого времени в комнате никто не появлялся, и она уже собралась позвонить еще раз, когда дверь отворилась.

На пороге появился тот же самый лакей, который по просьбе лорда Харткорта принес поднос с едой. Первые несколько мгновений Гардения в нерешительности молчала.

Потом заговорила на идеальном, почти классическом французском:

— Мне бы хотелось, чтобы для меня приготовили комнату наверху. Я плохо себя чувствую и не в состоянии присоединиться к ее светлости и остальным гостям. Вы можете передать мою просьбу экономке?

Лакей отвесил ей поклон.

— Попробую ее разыскать, Ma'm'selle, — ответил он.

Ждать пришлось довольно долго. Гардения со смущением размышляла о том, что в столь поздний час экономка, должно быть, уже спит. Что ради нее беднягу разбудят, и той придется впопыхах натягивать на себя одежды и приводить в порядок волосы.

Когда экономка наконец-то появилась, Гардения обвела ее удивленным взглядом. Эта полногрудая седеющая женщина совсем не походила на чопорных английских экономок: ее одежды не отличались опрятностью, а волосы были растрепанными.

— Bonjour, Ma'm'selle. Насколько я поняла, вы племянница мадам? — спросила она.

— Совершенно верно, — ответила Гардения. — Боюсь, я приехала не в самый подходящий момент. Естественно, мне не терпится увидеть тетю, но после длительной поездки я чувствую себя смертельно уставшей. Наверное, для нас обеих будет лучше встретиться завтра утром.

— Весьма разумное решение, Ma'm'selle, — согласилась экономка. — Пойдемте со мной, я провожу вас в комнату, где вы сможете переночевать. Один из лакеев уже понес туда ваш чемодан.

— Большое вам спасибо, — с искренней благодарностью ответила Гардения.

Как только экономка открыла дверь, в комнату ворвался оглушающий вихрь разнообразных звуков. В нем сливались громкие голоса мужчин, пронзительные крики и визг женщин, грохот какого-то падающего предмета, сопровождающийся дружным хохотом. В холле явно происходило нечто невообразимое. Что именно — Гардения не могла себе представить.

Экономка закрыла дверь.

— Полагаю, Ma'm'selle, нам лучше подняться наверх по черной лестнице, — сказала она. — Мы можем выйти к ней через другую дверь прямо из этой комнаты.

Гардения кивнула:

— Пожалуй, вы правы.

Ей было несколько не по себе: если бы лорд Харткорт узнал о том, что она все-таки поступила именно так, как он ей советовал, то непременно посчитал бы ее трусихой. Тем не менее выходить в холл — в дикий гогот и гам — у нее не было ни малейшего желания.

Экономка пересекла комнату. Наверное, она нажала на потайную кнопку в стене — одна часть стенного шкафа неожиданно отъехала в сторону.

Без лишних слов экономка подала знак Гардении выйти сквозь появившийся в стене дверной проем в длинный тесный коридор и, проследовав за ней, каким-то странным образом вернула шкаф на место.

Они прошли к затемненной узкой лестнице и поднялись на второй этаж. Экономка остановилась в нерешительности на площадке у закрытой двери, словно прислушиваясь к звукам внутри. А через несколько мгновений покачала головой.

— Думаю, Ma'm'selle, вам лучше разместиться на следующем этаже.

Они вновь зашагали по ступеням, а когда ступили на очередную лестничную площадку, экономка открыла возникшую перед ними дверь. Гардения увидела длинный прекрасно освещенный коридор с покрытым ковровой дорожкой полом.

Пройдя через него, они вышли к парадной лестнице. Гардения глянула вниз сквозь фигурную балюстраду. И ужаснулась. С обоих этажей, располагавшихся внизу, к лестнице текла лавина мужчин и женщин. Звук их громких пронзительных голосов отдавался в висках неприятной тупой болью, а взрывы гомерического хохота, доносившиеся отовсюду, полностью заглушали мелодии скрипок.

Было что-то пугающее в этом необузданном смехе. Создавалось впечатление, что люди, издающие его, напились до такого состояния, что уже не могут контролировать себя.

Гардения постаралась прогнать из головы странные мысли. Главным образом потому, что находила их не вполне справедливыми. Люди, веселившиеся в доме ее тети, были французами. Они относились к латинской расе, поэтому ожидать от них сдержанности, свойственной англичанам, вовсе не следовало.

Тем не менее продолжать смотреть на беснующуюся толпу было крайне неприятно, и Гардения отскочила от лестницы и поспешила за экономкой, открывавшей дверь в небольшую комнатку.

— Завтра, Ma'm'selle, ее светлость наверняка велит приготовить для вас более просторную и удобную комнату. А сегодня могу предложить вам только эту. — Экономка развела руками. — Я допустила ошибку, отправив человека с вашим чемоданом в спальню на втором этаже. Сейчас же все будет исправлено. Что-нибудь еще желаете?