Клола тихо перебирала струны, и перед ее глазами вставали картины журчащего ручья, тихой реки, ласковых морских волн…

Постепенно отдельные звуки соединились в мелодию — ту самую, что звучала в душе Клолы в дни болезни.

Все слилось в этой чудной песне — величие родных гор, красота цветущего вереска, бурные порывы ветра и сияющая озерная гладь… и любовь.

Любовь? Пальцы Клолы застыли на струнах.

Откуда? Что она знает о любви?

И, однако, в мелодии, сложенной Клолой, ясно слышалась любовь — страстная, самоотверженная, неотвратимая, как судьба.

Та самая любовь, которой тщетно добивались от Клолы самые блестящие женихи Эдинбурга.

Все они были молоды, знатны, благородны и хороши собой, но сердце Клолы оставалось для них закрыто. Лишь один человек сумел подобрать ключ к ее душе…

Клола заиграла снова, вкладывая в музыку всю душу, все сердце, полное любовью. Песнь торжествующей любви звучала в пустой комнате, словно ангельский хорал, и Клоле казалось, что невидимые крылья возносят ее к небесам.

Захваченная своей музыкой, она не сразу заметила, что в комнате кто-то есть. Какое-то шестое чувство подсказало ей обернуться…

В дверях музыкальной комнаты стоял ее муж.

Долго ли он пробыл здесь? Этого Клола не знала. Знала только, что он откликнулся на зов ее сердца.

Пальцы Клолы соскользнули со струн. Она вскочила и замерла, прижав руки к груди.

Казалось, герцог за время разлуки стал еще красивее, еще мужественнее, еще величественнее. Он молча смотрел на нее — никогда еще Клола не видела на его суровом лице такого странного выражения!

Не отрывая от нее глаз, он медленно подошел ближе — и у Клолы пресеклось дыхание.

— Как ты себя чувствуешь? — Его звучный голос донесся до Клолы, словно из другого мира.

— Почему вы… почему ты так скоро вернулся? Что случилось? — с дрожью в голосе выговорила Клола.

— Я не мог больше быть вдалеке от тебя, — ответил герцог.

Они стояли лицом к лицу, и герцог не отрывал взгляда от таинственной глубины ее глаз.

— Когда я впервые увидел тебя, Клола, — произнес он, — ты приносила мне клятву верности. Теперь я хочу поклясться в верности тебе.

Он опустился на одно колено, сложил руки ладонями вместе и заговорил медленно и звучно:

— Клянусь всемогущим богом защищать тебя и служить тебе до конца моей жизни. Клянусь жить ради тебя и, если понадобится, ради тебя умереть. Клянусь любить тебя всем сердцем, почитать, как свою жену, и сделать все, чтобы ты была счастлива. Да поможет мне бог!

Голос его наполнял сердце Клолы сладкой болью. В ушах ее звучала райская музыка.

Почувствовав, что герцог ждет ответа, Клола подошла и протянула к нему руки.

С сильно бьющимся сердцем она наклонилась, чтобы поцеловать его, как и он ее поцеловал, — в щеку.

Однако вместо этого ее губы почему-то слились с его губами. Герцог вскочил на ноги и сжал жену в объятиях.

Легкий поцелуй превратился в страстный и требовательный. Клола замерла, прижавшись к герцогу всем телом: она чувствовала, что теперь они едины, и никакие злые силы не способны разлучить их.

Окружающий мир исчез, остались только они вдвоем, и никто не был им нужен.

Влюбленные забыли о времени. Казалось, прошла вечность, прежде чем герцог с сожалением оторвался от губ любимой и взглянул ей в лицо — Ты моя! — торжествующе воскликнул он. — Ты моя, и никто тебя у меня не отнимет!

Он снова приник к ее губам — настойчиво и властно. И Клола, не стыдясь, отвечала страстью на страсть.

Именно этого она ждала всю жизнь, именно для этого родилась на свет. В этом было ее предназначение.

Она стала его частью, а он — частью ее, и волшебство любви вознесло их к тем пределам, где нет различия между «мной»и «другим», а есть только единая душа и единое сердце…

Когда Клола вновь обрела дар речи — а это произошло не скоро, — она спросила:

— Торквил успел вовремя?

Герцог с сожалением оторвал взгляд от ее приоткрытых губ.

— Как только Торквил рассказал мне, что случилось, — ответил он, — мы бросились на поиски Эвана Форса. Он действительно задумал покушение на Его Величество и стоял в первых рядах толпы, пряча под пледом заряженный пистолет. Поняв, что мы все знаем, он начал стрелять.

Клола вскрикнула в ужасе.

— Он мог тебя убить!

— Любовь моя, мне хотелось умирать не больше, чем тебе, — ответил герцог.

Крепче прижав ее к себе, он продолжал:

— По-моему, Форс помешался, как и его мать. Пока мы отнимали у него пистолет, он осыпал англичан самыми ужасными проклятиями.

Поколебавшись, герцог продолжил:

— Насколько мы поняли, его дед погиб во время мятежа 1745 года, а бабушке отрубили руки за то, что она осмелилась перевязать раненого шотландца.

Клола тихо ахнула.

— Не расстраивайся, дорогая, — поспешил добавить герцог. — Все это в далеком прошлом. Форс теперь под надзором врача, и нам не стоит думать ни о нем, ни о его матери.

Клола крепче прижалась к герцогу, положила голову ему на грудь и замерла, наслаждаясь обретенным счастьем.

— Почему ты так быстро вернулся? — спросила она. — Мне казалось, ты должен был остаться с королем до его отъезда.

— Я объяснил королю, что дома меня ждет неотложное дело, — ответил герцог. — Совершенно неотложное. Я не могу больше ни дня оставаться вдалеке от молодой жены.

Клола подняла на герцога огромные, полные любви глаза.

— А король не рассердился?

— Он все понял, — ответил герцог. — Но мне пришлось пообещать, что зимой я привезу тебя в Лондон. Король наслышан о твоей красоте и хочет убедиться в этом собственными глазами.

Клола залилась румянцем.

— Почему ты не рассказала мне о том, как блистала в Эдинбурге? — спросил герцог.

— У нас совсем не было времени, чтобы спокойно поговорить. И потом я боялась, что тебе это будет неинтересно. Но теперь я так много хочу тебе рассказать!

— Для разговоров у нас впереди вся жизнь, — ответил герцог, — а сейчас я хочу не разговаривать, а целовать тебя!

Но Клола шутливо оттолкнула его.

— Ты, должно быть, устал с дороги. Я думаю, ты скакал несколько часов без отдыха!

— Всю ночь напролет!

— Скакал целую ночь, чтобы увидеть меня?

— Да, чтобы тебя увидеть!

— Тогда ты не только устал, но и голоден, — заметила Клола. — Я прикажу, чтобы тебе приготовили ванну, и, как только ты переоденешься, мы сядем ужинать.

— У тебя теперь нет горничной, — заметил герцог. — Хочешь, я помогу тебе переодеться? Клола залилась краской.

— Нет, что ты, я… я попрошу кого-нибудь из служанок.

— Хорошо, но после ужина ты отошлешь служанку, и я сам сниму с тебя платье.

Клола уткнулась лицом ему в плечо, чтобы скрыть смущение… и вдруг рассмеялась.

— Чему ты смеешься? — спросил герцог.

— Моя невестка была бы потрясена. Она считает, что мужчина — охотник и добытчик, он не может интересоваться женскими платьями.

— Меня необычайно интересуют твои платья, дорогая, — усмехнулся герцог, — а еще больше — то, что под ними. И, можешь мне поверить, в таких вещах у меня большой опыт.

— Верю, — прошептала Клола и опустила голову.

— Ты ревнуешь, дорогая? — воскликнул герцог. — Клянусь богом, для меня это очень лестно!

Клола не ответила, и герцог добавил серьезно:

— Где еще я найду такую красивую, умную, талантливую, отважную, во всем необыкновенную женщину, как ты?

Он снова прильнул к ее губам, и опять они остались вдвоем в целом мире.

Немало времени прошло, прежде чем Клола буквально выпроводила мужа за дверь. Она не хотела больше никаких отсрочек и промедлений, ибо с нетерпением ожидала того, что произойдет после ужина.

Клола припала к плечу герцога и поцеловала его в лоб.

— Любовь моя, ты не устала?

— Как можно устать от счастья?

— Ты действительно счастлива?

Вместо ответа Клола прижалась к его груди, и герцог крепко сжал в объятиях нежное хрупкое тело.

«Как это возможно, — подумала Клола, — чтобы мужчина был одновременно суровым и нежным, требовательным и ласковым?»

Герцог открыл глаза и снова вгляделся в ее лицо, бледное в колеблющемся свете единственной свечи.

— Сама судьба привела тебя ко мне, — тихо произнес он.

— Так говорила и Серая Дама, — пробормотала Клола.

— Серая Дама? Откуда ты о ней знаешь? Помолчав, Клола ответила:

— Если я расскажу, ты сочтешь меня впечатлительной дурочкой.

— Никогда в жизни! — пылко ответил герцог. — Можно ли усомниться в уме женщины, которая столько сделала для меня, для Торквила, для всего нашего клана?

Клола вопросительно подняла глаза, и герцог добавил:

— Да, любимая, Торквил рассказал, как ты спасла его от Маклаудов. Я восхищаюсь твоим умом и отвагой! Клола вздохнула с облегчением.

— Простишь ли ты мне мои безумные слова? — продолжал герцог. — Теперь-то я понимаю, что в тот миг был вне себя от ревности!

— Откуда ты узнал, что я уехала?

— Мне сказала миссис Форс.

— Миссис Форс?

— Да, эта дьяволица в женском облике, из-за которой я чуть было не потерял тебя.

В голосе герцога Клола услышала страх.

Крепко сжав ее в объятиях, он поцеловал ее сперва в губы, затем в глаза, и снова прильнул к губам.

Клола ответила на поцелуй, и это еще сильнее разожгло страсть герцога.

Немало времени прошло, прежде чем Клола оторвалась от губ любимого и попросила:

— Расскажи, что было дальше.

— Данблейн казнит себя за то, что не распознал вовремя безумия этой женщины, — задумчиво заметил герцог.

— Так что же она тебе сказала?

— Она разбудила меня и начала так: «Я очень беспокоюсь, ваша светлость».

«О чем? — спросил я. — Что стряслось?» «Ее светлость уже часа два как уехала из замка и до сих пор не вернулась».

«Уехала из замка?»— воскликнул я.

Отослав миссис Форс, я бросился к тебе в спальню. Твоя ночная рубашка валялась на полу, гардероб был распахнут. Я понял, что миссис Форс сказала правду.

— Не понимаю, откуда она об этом узнала, — заметила Клола.

— Ее спальня выходит окнами во двор, — ответил герцог. — Я вспомнил, что несколькими часами раньше ты не пустила меня к себе в постель, и в голове у меня родились самые безумные подозрения.

Помолчав, он добавил:

— Как прекрасна ты была в ту ночь! Твои чудные волосы рассыпались по плечам, на груди покоилась головка ребенка, а глаза… глаза у тебя были огромные, вопрошающие и немного испуганные.

С этими словами он вновь прижал ее к себе.

— Любовь моя, ты была на волосок от смерти! Что, если бы я никогда не смог назвать тебя своей?

— Но я жива, — прошептала в ответ Клола, — и люблю тебя.

— И мы сделаем друг друга счастливыми! — заверил ее герцог. — Отныне между нами не будет ни ссор, ни глупых недоразумений.

Он нежно поцеловал ее в лоб.

— Ты говорила о Серой Даме, — напомнил он. — Не понимаю, откуда ты о ней узнала!

— Ее действительно зовут «Серая Дама»?

— Так называется этот призрак во всех легендах.

— Я этого не знала, — ответила Клола. — В ту первую ночь, когда миссис Форс проклинала меня и предрекала, что из нашей свадьбы не выйдет ничего хорошего, мне стало страшно и одиноко. Я боялась ее… и тебя.

— Клянусь, тебе никогда больше не придется меня бояться! — пылко воскликнул герцог.

— Но я знала, что тебе ненавистна сама мысль о нашем браке. Я почувствовала это во время венчания.

— В то время я еще не видел тебя, — ответил герцог. — Я не осмелился на тебя взглянуть.

— Теперь я понимаю, — объяснила Клола, — но тогда мне казалось, что ты ненавидишь лично меня. Мне захотелось увидеть Килкрейгов: я подумала, что, если увижу знакомые цвета и услышу наши волынки, мне станет легче.

Герцог коснулся губами ее плеча. Он не ошибся: кожа ее была действительно нежней магнолии.

Однако, лаская жену, герцог продолжал внимательно слушать ее рассказ.

— Я вошла в спальню с другой стороны коридора, окна которой выходили на двор, — продолжала Клола, — и вдруг почувствовала, что за спиной у меня стоит Серая Дама. Она… подбодрила и успокоила меня.

— Что значит «почувствовала»? — спросил герцог, но тут же добавил:

— Глупый вопрос! Я понимаю, что это значит. Продолжай!

— Ее голос проникал мне прямо в сердце, — продолжала Клола. — Она сказала, что меня призвала сюда судьба, и только я могу предотвратить беду.

— Она оказалась права, — заметил герцог. — Ты из рода Килкрейгов, но все, что ты для нас сделала, нерасторжимыми узами связало тебя с Макнарнами.

Он нежно улыбнулся жене и продолжал:

— Серая Дама, графиня Мораг Макнарн, потеряла мужа в битве при Флоддене. В знак траура она надела серое платье и никогда его не снимала. Своих троих сыновей она воспитала отважными и благородными, как отец: старший из них стал одним из самых славных вождей в истории нашего рода.

Немного помолчав, он задумчиво продолжал:

— Говорят, что, когда клан в опасности. Серая Дама является к вождю и помогает ему мудрыми советами. Теперь она пришла к тебе, любимая, и я вижу в этом знак судьбы.

— Какой… знак? — задыхаясь от волнения, спросила Клола.

— Мне кажется, ты уже догадалась, — ответил герцог. — Я должен остаться здесь, с моим народом. Клола издала восторженное восклицание.

— Ты не шутишь? Ты говоришь серьезно?

— В Эдинбурге, на параде, — продолжал герцог, — я понял, что больше не могу заглушать в себе голос крови. А когда члены моего клана рассказывали мне о своих бедах и горестях и выслушивали мои советы, словно указания оракула, я почувствовал, что бросить их будет бесчестно. Прежде я думал, что у меня нет сердца — теперь знаю, что есть, и оно принадлежит тебе и Шотландии.

Слезы счастья выступили на глазах Клолы.

— Ты будешь рядом со мной? — спросил герцог. — Мне так нужна твоя любовь и помощь! Я не смогу жить без тебя!

— Я люблю тебя! — пылко ответила Клола. — Я твоя всей душой и всем сердцем!

— Больше мне ничего не нужно! — воскликнул он. — Какие бы трудности ни встали у нас на пути, я знаю, что наша любовь преодолеет все!

С этими словами он вновь припал к ее губам.

«Я люблю тебя!»— мысленно воскликнула Клола. В ушах ее звучала райская музыка — музыка торжествующей любви.

Тела их слились, и души стали едины.

Истинная любовь не дается даром: небеса посылают ее как награду людям сильным, отважным и благородным, готовым умереть за то, во что верят.

Герцог Стратнарн и Клола были достойны такой любви. Они прошли по жизни рука об руку. Не всегда их счастье было безоблачным, но истинная любовь побеждала все препятствия.