Что это было? Ночной кошмар? Лихорадочный бред?

Клола попыталась поднять руку, чтобы потереть лоб, — но рука как будто налилась свинцом. Клола не могла пошевельнуться!

Теперь она поняла, что произошло, и эта догадка пронзила ее неиспытанным ранее ужасом.

И вдруг рядом с кроватью выросла знакомая призрачная фигура.

Клола не могла произнести ни слова, но этого было и не нужно. Серая Дама читала ее мысли и так же мысленно отвечала.

«Что со мной? Почему я не могу двинуться?»

Губы Серой Дамы шевельнулись, и Клола услышала легкий, как шорох листьев, ответ:

«Тебя отравили!»

Клола слабо вскрикнула.

Миссис Форс отравила ее… и она беспомощна… не может даже пошевелиться…

Клоле хотелось снова закрыть глаза и провалиться в беспамятство, но отчаянным усилием воли она удержала себя на краю бездны.

Сколько она пролежала без сознания? Один день? Два, три? Может быть, неделю?

«Помогите мне!»— воскликнула она, обращаясь к Серой Даме, — воскликнула мысленно, ибо губы ей не повиновались.

Призрак приблизился, и Клола ощутила прикосновение прохладной ласковой ладони.

«Что мне делать? Я не хочу умирать!»

Этот крик рвался из глубины ее существа, однако губы оставались недвижны. Клола была парализована!

«Помощь придет!»

Она ясно услышала эти слова.

«Помощь придет? Но как? Откуда?»

«Не поддавайся отчаянию! Борись, пока хватает сил!»

Эти слова прозвучали в мозгу так отчетливо, словно были произнесены вслух.

Клола снова попыталась поднять руку — и снова неудача. Однако, глубоко вздохнув, она почувствовала, что силы к ней возвращаются.

«Все, что мне остается, — сказала она себе, — глубоко дышать, чтобы очистить от яда тело и мозг. Может быть, если в голове у меня прояснится, я смогу найти путь к спасению».

Она лежала неподвижно, глубоко дыша, пока в окно не пробился первый робкий луч света.

Наступал новый день — день, который, может быть, принесет ей смерть.

«Помогите!»— снова мысленно воскликнула Клола и вдруг поняла, что Серой Дамы нет рядом. Она осталась одна.

На миг Клолу охватил ужас, но она напомнила себе, что паника только лишит ее последних сил.

Клола продолжала глубоко дышать, а за окном тем временем разгорался рассвет.

Девушку поразило, что свет сочится в комнату не через три окна, как в отведенной ей спальне, а всего лишь через одно.

Когда в комнате стало светлее, она заметила, что лежит не в своей постели.

Она — в комнате, которую никогда раньше не видела!

В крошечной каморке, раза в четыре меньше комнаты герцогини!

Приглядевшись, Клола заметила, что углы у комнаты закруглены. Она находится в башне.

Это было невероятно. На миг Клоле подумалось, что она сошла с ума или бредит.

Она прикрыла глаза, затем снова открыла их. Но круглая каморка, заставленная грубой мебелью, не исчезала. Клола заметила, что в комнате две двери: одна, по-видимому, ведет на лестницу, другая — прямо на крышу.

Как она сюда попала? И зачем?..

«Торквил тоже сидел в башне», — мелькнуло в мозгу у Клолы. Она в плену у Макнарнов, как Торквил у Килкрейгов!

Нет, не у Макнарнов. Герцог уехал и ничего об этом не знает. Клола — узница миссис Форс!

Клола вспомнила глаза этой женщины — безумные, горящие ненавистью — и ее слова в день свадьбы: «Возмездие падет на вашу голову!»

Почему, почему она не попросила мистера Данблейна, чтобы он выделил ей другую горничную?

Но в день свадьбы и у Клолы, и у мистера Данблейна было множество других забот.

А теперь, одинокая, парализованная, беспомощная, Клола оказалась во власти безумной фанатички. И спасти ее может только чудо.

«Больше я не приму от нее ни куска хлеба, ни глотка воды!»— сказала себе Клола.

Но тут же сообразила, что миссис Форс сможет влить в нее яд силой, как, по-видимому, поступала уже несколько раз. В своем теперешнем состоянии Клола не сможет ей сопротивляться.

Она обречена!

Обречена умереть от руки фанатички, ненавидящей Килкрейгов. Никто не знает, что произошло… никто не придет ей на помощь…

Клола в ужасе зажмурилась, но, испугавшись, что вновь провалится в беспамятство, открыла глаза и продолжала глубоко дышать с таким старанием, словно от этого зависела ее жизнь.

Утренний свет разгорался все ярче, и глазам Клолы все яснее открывалась каморка в башне, которая должна была стать ее последним пристанищем.

Клола снова попыталась поднять руки — и на этот раз ей удалось на дюйм оторвать их от кровати.

Однако она не могла ни сесть, ни шевельнуть ногой.

С губ Клолы рвался призыв о помощи. Если бы только она смогла встать… и выйти за дверь… и сойти, или хотя бы сползти, вниз по лестнице… и найти кого-нибудь, кто ей поможет…

За дверью, выходящей на крышу, послышались шаги.

Клола окаменела от ужаса. Это миссис Форс со своими смертоносными травами!

Девушка хотела завопить, позвать на помощь, но с пересохших губ не срывалось ни звука. Даже если она закричит, кто ее услышит?

Тяжелая дверь со скрипом приотворилась. От ужаса Клола даже перестала дышать.

В щель протиснулось веснушчатое детское личико — лицо Джейми!

— Джейми! — хотела воскликнуть Клола, но издала только хриплый стон.

Джейми налег на дверь и проскользнул в комнату.

— Миссис Форс говорит, что у тебя заразная лихорадка, и никому не разрешает сюда ходить, — произнес он, — но я пробрался потихоньку, по крыше. Мне очень жаль, что ты заболела.

Страшным усилием воли Клола заставила себя заговорить.

— Джейми… — прошептала она еле слышно. — Позови сюда Торквила… приведи его… быстрее!

— Торквила? — переспросил Джейми. — Ой, у тебя совсем больной вид!

— Да, я очень больна… попроси Торквила прийти сюда… скорее… чтобы никто не слышал…

Больше она не могла вымолвить ни слова. Но Джейми все понял.

Испуганно взглянув на нее — по его взгляду Клола поняла, что выглядит ужасно, — он выскользнул на крышу и прикрыл за собой дверь.

Клола закрыла глаза.

Никогда в жизни она не чувствовала такой усталости.

Несколько слов, сказанных шепотом, отняли все ее силы. Мир вокруг исчез, и тьма окутала Клолу…

Клола очнулась, почувствовав, что рядом кто-то есть. Ей не нужно было открывать глаза, чтобы догадаться, кто это; она ощущала рядом с собой дыхание безжалостного Зла.

Миссис Форс обхватила ее за плечи.

— Пойдемте, ваша светлость! — торжествующе пропела она. — Вам нужно глотнуть свежего воздуха! Она силой усадила Клолу в постели.

— Оставьте меня! — попыталась произнести Клола, но из уст ее вырвался только слабый стон.

— Я забочусь только о вашем благе, — произнесла миссис Форс. — И о благе Макнарнов!

Последние слова она произнесла почти шепотом, но в голосе ее звучала невероятная сила.

— Идемте, ваша светлость! Настал час расплаты!

С этими словами она спустила ноги Клолы с кровати и силой подняла ее.

Клола зашаталась и неминуемо упала бы, если бы миссис Форс не держала ее крепко, словно в стальных тисках.

— Отпустите меня! — с трудом выговорила Клола.

— Нет, ты умрешь! — прорычала миссис Форс. — Умрешь по справедливости, от руки Макнарна!

Она расхохоталась страшным, нечеловеческим смехом, и даже сквозь пелену, застилающую сознание, Клола с ужасом поняла, что эта женщина совершенно безумна.

Клола пробовала сопротивляться, но ее слабые попытки были бесполезны. Миссис Форс тащила ее прямо к двери, выходящей на крышу.

— Нет! Нет! — кричала Клола. — Вы этого не сделаете!

— Ты умрешь! — повторила миссис Форс. — Я отомщу за наших предков! Да поможет мне бог!

Она прислонила Клолу к стене и начала возиться с тяжелой дверью.

— Я отомщу за Макнарнов, — бормотала она, — а Эван, мой сын, — за всех шотландцев, погибших от руки англичан! Не в добрый час английский король ступил на шотландскую землю!

С этими словами она вытащила Клолу на крышу, огороженную низким парапетом.

Свежий ветер ударил Клоле в лицо, и к ней вернулась малая толика прежней силы.

Собрав последние силы, она вцепилась в дверной косяк.

— Нет! — кричала, точнее тихо стонала, она. — Нет!

— Посмотри вниз! — проскрежетала миссис Форс. — Как высоко… Как далеко падать… А внизу — острые камни… Все скажут: «Бедная леди в лихорадке, в бреду вышла на крышу и упала вниз». И никто не заплачет.

Она снова расхохоталась жутким, дьявольским смехом.

— Кто станет плакать о Килкрейге?

Клола упиралась и цеплялась за камни, но миссис Форс с не женской силой тащила ее к тому краю, где парапет был ниже, чем с другой стороны, и доходил всего лишь до колена.

Клола понимала, что секунды ее сочтены, однако врожденная гордость, гордость Килкрейгов, мешала ей сдаться на милость судьбы.

— Умри! — звенящим голосом воскликнула миссис Форс. — Умри, и пусть дьявол заберет твою черную душу в ад!

Клола понимала, что у нее нет надежды на спасение… все закружилось у нее перед глазами…

И в этот миг она услышала чьи-то тяжелые шаги, затем крик и почувствовала, что ее удерживают на краю пропасти чьи-то сильные руки.

— Оставьте ее, мистер Торквил! — провизжала миссис Форс. — Она из Килкрейгов! Пусть она умрет!

— Отпусти ее, сумасшедшая! — взревел Торквил.

Однако миссис Форс продолжала тянуть Клолу к пропасти.

Торквил замахнулся на нее. Миссис Форс выпустила Клолу, отшатнулась… ноги ее заскользили на мокрой от дождя крыше, и безумная женщина полетела в пропасть, которую предназначала для своей жертвы.

Перед глазами Клолы мелькнуло искаженное лицо, выпученные глаза, широко раскрытый рот… раздался страшный крик, и миссис Форс исчезла из виду.

Клола хотела закричать, но из груди ее вырвался только тихий всхлип.

Торквил крепко взял ее под руку и повел обратно в комнату.

— Вам нельзя здесь оставаться, — пробормотал он, окинув взглядом тесную, скудно обставленную каморку.

Клола закрыла глаза и начала медленно опускаться на пол. Недолго думая, Торквил подхватил ее на руки и вынес из комнаты.

Торквил был рослым и сильным юношей, а Клола после перенесенных испытаний исхудала и стала легкой, как пушинка. Без всякого труда Торквил снес ее по узкой винтовой лестнице вниз.

У дверей спальни герцогини их встретил Джейми.

— Ты ее спас! Торквил, ты ее спас — восклицал мальчик.

— Позови Джинни, — приказал Торквил — Скажи, чтобы скорее пришла сюда.

Мальчуган немедленно повиновался. Они уже входили в спальню, когда Клола очнулась Голова у нее гудела: казалось, сейчас она не способна ни говорить, ни думать. Перед глазами стояло лицо миссис Форс, искаженное предсмертным ужасом.

И вдруг она вспомнила слова сумасшедшей — темные и страшные слова, произнесенные по пути на крышу башни.

— Торквил! — простонала Клола, не открывая глаз.

— Все в порядке, — ответил Торквил. — Вы в безопасности. Она мертва, она больше не причинит вам зла.

— Ее сын… — выдохнула Клола. — Эван… готовит покушение на короля!

Торквил от изумления выпустил Клолу, и она упала на мягкую постель.

Она протянула дрожащую руку, словно желая задержать его.

— Скачи в Эдинбург! — простонала девушка. — Предупреди герцога Торквил уставился на нее, словно на сумасшедшую.

— Подумай о клане… — прерывающимся голосом продолжала Клола. — Что будет с кланом… со всей Шотландией… если шотландец из рода Макнарнов убьет короля Англии?

Больше она не смогла произнести ни слова, да больше слов и не требовалось.

— Понимаю, — прервал Торквил. — Я возьму с собой двоих и отправлюсь немедленно!

— Скорее! Скорее! — из последних сил простонала Клола.

Она услышала удаляющиеся шаги Торквила и, вздохнув с облегчением, провалилась в беспамятство.

Но в последнюю секунду в памяти у нее всплыли слова Серой Дамы:

«Ты послана судьбой. Только ты можешь предотвратить беду!»

По дороге в Эдинбург герцог предавался самой мрачной хандре, и лорд Хинчли напрасно пытался его развеселить.

Свадьба заставила герцога задержаться в замке дольше, чем он предполагал, поэтому в Эдинбург друзья отправились морем.

Мистер Данблейн нанял большой и удобный корабль. Плавание заняло лишь день, и море было на редкость спокойным.

Даже лорд Хинчли смирился с морским путешествием и радовался, что им не пришлось пробираться в город по непроходимым после дождей дорогам.

Эдинбург встретил друзей предпраздничной суматохой. Дома были украшены флагами, горожане достали из сундуков свои лучшие наряды, и на всех лицах цвели приветливые улыбки.

Похоже было, что шотландцы забыли свою старинную вражду с англичанами и искренне надеялись наладить отношения с былыми врагами.

По приезде герцог узнал, что король намерен остановиться во дворце Далкит, особняке юного герцога Далкита.

Узнал он и о том, что не найдет себе места в гостинице: не только гостиницы, но и меблированные комнаты и трактиры, не говоря уж о частных домах, забиты гостями, съехавшимися в Эдинбург со всех концов Шотландии.

Герцог обратился за помощью к своему старинному другу, герцогу Гамильтону, — наследственному хранителю знаменитого дворца Холируд, — и немедленно получил от него приглашение.

Дворец Холируд имел долгую и славную историю. В нем во время гражданской войны кавалеры защищались от войск Кромвеля; в нем жил претендент на корону, принц Карл Стюарт, во время мятежа 1745 года.

Сейчас большая часть дворца была необитаема, но в одном крыле, наиболее хорошо сохранившемся, жил герцог Гамильтон, человек гостеприимный и охотно предоставляющий приют своим друзьям.

Он принял герцога с распростертыми объятиями и немедленно приготовил две комнаты — для него и мистера Данблейна.

Лорд Хинчли, как было оговорено еще в Лондоне, должен был поселиться вместе с королем в отведенной Его Величеству резиденции.

«Ройял Джордж» причалил в Эдинбургском порту поздно вечером, и король предпочел переночевать на корабле. Поэтому герцог провел свой первый вечер в Эдинбурге за ужином у Гамильтона, в компании немногих старых приятелей.

За ужином речь шла в основном о предстоящем параде: эта тема волновала сейчас всех знатных шотландцев.

Уже в конце ужина, за кофе, Гамильтон вдруг спросил:

— Да, Стратнарн, тут ходят слухи, что ты женился. Неужели правда?

Глаза герцога потемнели.

— Правда, — коротко ответил он.

— Никак от тебя не ожидал! — воскликнул герцог Гамильтон. — Ну что ж, поздравляю и от всей души желаю счастья Только одного не могу понять…

— Чего же? — отрывисто спросил герцог.

— Почему ты не привез с собой прелестную герцогиню?

Герцог удивленно поднял брови. Гамильтон улыбнулся в ответ.

— Я знаю Клолу Килкрейг больше трех лет, с тех пор, как она переехала в Эдинбург. Она с самого начала была прелестной девочкой, а прошлой зимой расцвела и, начав выезжать, произвела в свете настоящий фурор! Я думаю, половина эдинбургских холостяков немедленно предложили ей руку и сердце!

— Это верно, — подтвердил другой собеседник, — но прекрасная Клола оставалась глуха ко всем нашим мольбам и стенаниям! Мы, шутя, говорили, что она ждет прекрасного принца. Ну вот, как видно, и дождалась!

Герцог был так потрясен, что не мог вымолвить ни слова. Однако герцог Гамильтон заметил, что ему неприятен разговор на эту тему, и тактично перевел беседу на другое.

После ужина лорд Брора, знакомец герцога еще по Оксфорду, последовал за ним в его комнату.

Как только они остались одни, лорд Брора гневно спросил:

— Когда ты успел жениться на Клоле и почему я узнаю об этом только сейчас?

— Мы поженились несколько дней назад, — холодно ответил герцог.

— Я не верю! Чем ты ее околдовал? — прорычал лорд Брора. — Если бы не моя дурацкая мягкотелость, я бы пристрелил тебя на месте!

— Да что на тебя нашло? — изумленно спросил герцог. — Ты знаешь мою жену?

— Знаю? — горько переспросил лорд Брора. — Да я сотню раз просил ее стать моей женой и сотню раз слышал один ответ — «нет!».

Он зашагал по комнате. Шотландская юбка развевалась вокруг его мускулистых ног.

— Неужели мало тебе женщин на Юге? — снова заговорил он. — Зачем тебе понадобилось после стольких лет вернуться сюда и увести у нас из-под носа первую красавицу Шотландии?

— Значит, Клола жила в Эдинбурге? — задумчиво переспросил герцог.

— Да, последние три года, — ответил лорд Брора. — Ее выписала к себе бабушка — одна из самых умных и светских женщин по эту сторону Твида.

Герцог молчал.

— Клола, несомненно, рассказывала тебе, — продолжал лорд Брора, — в каком восхищении от нее пребывал весь Эдинбург и особенно я?

— Клола даже не упоминала о тебе, — честно ответил герцог.

— Верно, — заметил лорд Брора, и голос его смягчился. — Клола не из тех, кто хвастается своими победами. Знаешь, я часто спрашиваю себя, почему я до сих пор жив — без нее.

По голосу герцог понял, что его старый друг искренне и глубоко страдает. Но герцог не знал, чем ему помочь.

— Чем ты ее очаровал? — повторил лорд Брора. Затем хлопнул себя по лбу. — Ах я дурак! Ты ведь, как и она, без ума от музыки! Где мне с тобой тягаться! Я-то ведь не отличаю Моцарта от оперетки!

— Так Клола любит музыку? — переспросил герцог.

— Не только любит, но и прекрасно в ней разбирается. Она поет, как ангел, и играет едва ли не на всех музыкальных инструментах. Если бы не ее происхождение и состояние, она могла бы прославиться как певица и музыкантша!

Герцог молчал. Ему вспоминалось собственное твердое решение никогда не вывозить жену в свет, чтобы не превратиться в посмешище.

— Ладно, я иду спать, — отрезал лорд Брора. По его тону герцог понял, что его друг слишком расстроен, чтобы продолжать разговор.

— Одного не могу понять, — заметил лорд Брора уже в дверях, — почему ты не взял Клолу с собой? Он коротко и зло рассмеялся.

— Впрочем, понимаю. Ты опасаешься нас, ее старых друзей!

Он вышел, а герцог встал и подошел к окну.

За окном сиял яркими огнями праздничный город. Но герцог не видел ни фонарей, ни иллюминации, ни ярко освещенных дворцовых крыш.

Перед мысленным взором его стояли огромные таинственные глаза, черные, как ночь, с чудесными золотыми искорками. В мозгу его звучал нежный голос, повторяющий клятву верности…

В эту ночь герцог не сомкнул глаз.

Король пришел в восторг и от самого города, и еще больше — от оказанного ему пышного приема.

С собой он привез свиту, в которой было немало приятелей и знакомых герцога.

Услышав, что герцог женился, они, как лорд Брора, принялись забрасывать его вопросами, на которые герцогу нелегко было найти ответ.

Сам король, услышав новость, сердечно поздравил своего молодого любимца.

— Вот ты и сам попался на крючок, а? — заметил старик с лукавой усмешкой. — Весь город в один голос твердит, что твоя герцогиня — ангел. Не могу понять, зачем ты прячешь ее от людей?

— Сэр, она сочла невозможным предпринимать долгую поездку на другой день после свадьбы.

Так же отвечал герцог и другим любопытствующим. Но голос его при этом становился глуше, а красивое лицо словно каменело.

— Обязательно привези ее в Англию, мой мальчик, — потребовал король. — Возьми ее с собой в Лондон — и поскорее! Мне не терпится своими глазами увидеть этот образец красоты и добродетели!

Герцог поклонился в знак повиновения. Ему снова вспомнилось прежнее решение бросить жену в Шотландии.

Семнадцатого августа король ступил на шотландскую землю — и начались бесконечные балы, рауты, приемы. В вихре придворной суеты герцогу некогда было задумываться о жене. Однако забыть о ней он не мог, а если бы и забыл, ему бы тотчас напомнили.

Дамы, как и их мужья, едва увидев герцога, спрашивали, почему с ним нет прелестной Клолы.

— Что ж, по крайней мере она не будет затмевать нас всех, как прошлой зимой, — заметила маркиза Куинсберри.

— Но, дорогая, — возразила графиня Элджин, — Клола так мила и скромна, что ревновать к ее успеху просто невозможно!

Одни праздничные мероприятия сменялись другими. Процессии, встречи, банкеты, осмотры достопримечательностей… Приближалась дата самого важного, зрелищного и ответственного мероприятия — парада волонтеров в Портобелло-Сэндз.

Герцог с немалым удивлением узнал, что в параде должны принять участие более трех тысяч добровольцев, а зрителей ожидается по меньшей мере пятьдесят тысяч!

Лучшие бойцы каждого клана, в национальных костюмах своих цветов, каждые — под своим знаменем, под звуки традиционной волынки — должны будут показать королю свое военное искусство.

Герцог знал, что мистер Данблейн отобрал для парада пятьдесят лучших иоменов и несколько месяцев сам проводил тренировки.

Наконец наступил день парада. Глядя на своих Макнарнов — рослых, подтянутых, бравых, — герцог испытал гордость и странное волнение. Иомены сидели в седле и выполняли приказы так, словно всю жизнь провели в кавалерии. Они ни в чем не уступали другим кланам — ни Бридалбейнам, ни Арджиллам, ни спесивым Макгрегорам!

Герцог мог действительно гордиться ими. После парада мистер Данблейн подошел к нему с такими словами:

— Ваша светлость, не найдется ли у вас времени для нескольких человек из нашего клана?

— А чего они хотят? — спросил герцог.

— Вашего совета.

— Совета? — переспросил герцог.

— По традиции, — улыбнувшись, ответил Данблейн, — каждый член клана, попавший в трудную ситуацию, имеет право прийти к вождю, рассказать о своей беде и попросить совета. Мне кажется, для вашей светлости лестно такое доверие.

— Какое там доверие! — воскликнул герцог. — Неужели они не понимают, что я всю жизнь прожил в Англии и ничего не понимаю в их проблемах?

— Они верят вам и сделают то, что вы скажете, — просто ответил Данблейн. Герцог нахмурился.

— Ну ладно, — ответил он после минутного молчания. — Зовите их сюда. Но предупреждаю: за последствия своих советов я не отвечаю!

— Мне кажется, вы недооцениваете себя, — вполголоса заметил Данблейн.

Прежде чем герцог успел ответить, Данблейн уже подводил к нему посетителей.

К своему удивлению, герцог легко вникал в проблемы, связанные с наследством, спорами из-за земельных участков, и даже помирил с родителями одного строптивого юнца.

По дороге во дворец Холируд герцог с кривой усмешкой спросил мистера Данблейна:

— Это что — еще одна ловушка, чтобы привязать меня к Шотландии?

— Я не ставлю вам никаких ловушек, ваша светлость, — с достоинством ответил Данблейн. — Вот ваше сердце — другое дело.

— У меня нет сердца! — отрезал герцог, но тут же подумал, что сам не верит своим словам.

У самых ворот дворца герцог увидел, как по улице скачет одинокий всадник в тартане цвета Макнарнов. Приглядевшись, герцог остолбенел от изумления.

— Торквил! — воскликнул он.

Да, это был Торквил.

Приблизившись к дядюшке, юноша заговорил торопливо и сбивчиво, но и первых его слов герцогу хватило, чтобы понять, что на счету каждая секунда.