— Но, отец, не могу же я так… так выходить замуж! Это не правильно! Так не делается в цивилизованном обществе!

Отец устремил на нее тяжелый взгляд из-под нависших бровей, и Клола почувствовала себя провинившейся маленькой девочкой.

— Ты противишься моему решению? — грозно спросил он.

— Вы знаете, отец, что я всегда готова повиноваться вашей воле, — ответила Клола. — Но не кажется ли вам, что вы слишком торопитесь? Брак, заключенный с такой поспешностью, не может быть удачным! Ведь мы с герцогом даже незнакомы!

— Познакомитесь после свадьбы, — ответил Килкрейг. — Я хочу устроить это торжество сейчас, пока Макнарны со всех концов страны собрались приветствовать нового вождя. В другой раз их сложно будет собрать вместе.

Клола понимала, что отец прав. Чтобы его план возымел действие, свидетелями свадебной церемонии, означающей примирение двух враждующих кланов, должно стать как можно больше народу.

Для Макнарнов, живущих далеко от замка, путешествие было долгим и утомительным. К тому же им пришлось оставить хозяйство на жен и детей. Едва ли они согласятся снова срываться с места через два или три месяца. Тем более что к тому времени наступит зима…

Действительно, с практической точки зрения отец был совершенно прав. Но сердце Клолы бунтовало против такого решения ее судьбы, она считала, что для нее — и для герцога тоже — это невозможно, недопустимо!

— Пожалуйста, отец! — воскликнула она. — Я не могу выходить замуж в такой спешке!

— Ты сделаешь так, как я скажу, — оборвал ее отец, и Клола поняла, что любые ее мольбы и слезы будут бесполезны.

Клола знала, что, принудив герцога Стратнарна заключить подобный союз, отец одержал огромную и долгожданную победу. Теперь никто и ничто не заставит его, отказаться от своей удачи.

— Жаль, что у нас нет времени сшить приданое, — заметила жена Эндрю. — Впрочем, платьев у тебя столько, что ты их не износишь и за десять лет.

Золовка была доброй женщиной и хорошей женой для Эндрю, но какая женщина, увидев гардероб Клолы, смогла бы удержаться от зависти?

Бабушка Клолы была помешана на моде: новый покрой платьев приводил ее в такой же восторг, как ее внучку — звуки музыки, и даже в последние дни, когда старая графиня не вставала с постели, ее седые кудри всегда были убраны по последней моде.

Уже на смертном одре она сказала Клоле:

— Не хочу, чтобы мои платья пропали. Возьми их с собой и носи дома. Ты легко сможешь перешивать их по моде, а для холодной зимы у меня найдутся меха.

В голосе ее прозвучала грустная нотка, словно она вспомнила о холодном и неуютном замке, где Клоле, возможно, придется провести всю жизнь.

Клола мало интересовалась нарядами, но согласилась принять щедрый дар, чтобы не огорчать бабушку.

Отправляясь на Север, она полагала, что подарит невестке все, что ей приглянется.

Однако по приезде выяснилось, что из собственных платьев Клола давно выросла, и даже платья бабушки, миниатюрной и даже в старости сохранившей тонкую талию, ей маловаты.

Более того, благодаря природной чуткости Клола поняла, что гордая шотландка ни за что не примет в подарок ношеную одежду.

Так бальные платья, шелка, атлас и муслин оказались в сундуках. Сейчас они, должно быть, были уже упакованы и готовы сопровождать хозяйку в замок Нарн.

По счастью, среди многочисленных бальных нарядов нашлось платье, вполне достойное играть роль свадебного.

Бабушка купила его в числе прочих за несколько недель до смерти, готовясь к приезду в Эдинбург короля Георга.

Дата приезда была еще не назначена, но слухи распространялись с быстротой лесного пожара. Услышав о таком важном событии, бабушка первым делом пригласила портного и заказала платья для себя и Клолы.

В это время она уже не выходила из комнаты, но потребовала, чтобы примерка и подгонка проходили у нее в спальне.

Доктора качали головами и уверяли, что пациентке вредно всякое волнение. Но Клола знала, что любимое увлечение может если не продлить бабушке жизнь, то хотя бы скрасить ее последние дни. Поэтому девушка часами мерила и перемеривала дюжины роскошных платьев, а бабушка, приподнявшись на постели, оценивала их и давала указания портнихам, что надо переделать.

На похоронах бабушки Клола горько плакала. В голове у нее вертелась одна мысль: «А ведь она так и не увидела короля…»

Никто из жителей Эдинбурга не ожидал этого события с таким детским восторгом! Ни одна дама не могла бы так очаровать короля своей живостью и остроумием!

Однако, когда Его Величество назначил дату приезда в Шотландию, графиня уже покоилась в могиле, а Клола находилась далеко от Эдинбурга — в замке Килкрейгов.

Теперь, сидя в своей комнате, Клола невидящим взором смотрела на пышное свадебное платье, с ужасом думая о предстоящем событии.

Двумя этажами выше находилась тюрьма Торквила Макнарна. Он сидел там в одиночестве с той самой ночи, когда Килкрейги застигли его на месте преступления.

Клола хотела навестить его, но брат Эндрю пришел в ужас от одной этой мысли.

— Мы не позволим тебе разговаривать с Макнарном! — прорычал он.

— Но он еще совсем мальчик, — возразила Клола, — и ему, должно быть, очень одиноко.

— В Эдинбургской тюрьме ему придется еще хуже! — кровожадно ответил Эндрю, и остальные захохотали.

Однако позже Хемиш, младший брат Клолы и ровесник Торквила, сказал ей потихоньку:

— Клола, не беспокойся о нашем пленнике. С ним все в порядке.

— Откуда ты знаешь? — спросила она.

— Я его видел!

— Как? Мне казалось, что ключи у Эндрю!

— Да, но я знаю, где он их прячет, — ухмыльнулся Хемиш. — Я разговаривал с Торквилом Макнарном и даже принес ему бутылку эля, чтобы он не скучал в одиночестве.

— Молодец!

— Не повезло бедняге, — заметил Хемиш. — Я то же самое проделывал раз двадцать, но ведь не попался!

— Ты хочешь сказать, что угонял скот у Макнарнов? Хемиш расплылся в горделивой улыбке.

— Еще как! Потрясающее развлечение, лучше любой охоты!

— Хемиш, это же очень опасно! — воскликнула Клола. — Если отец узнает, он придет в ярость!

— Могу спорить, что он все знает, — ответил Хемиш. — Только сейчас ему не до Макнарнов. Он слишком боится Маклаудов.

— Боится? — переспросила Клола. Слово «боится» совершенно не вязалось с обликом отца.

Хемиш оглянулся, словно боялся, что их кто-нибудь услышит.

— На прошлой неделе они сломали одному пастуху спину, а в прошлом году убили двоих людей из нашего клана.

Клола ахнула.

— Отец приказал, чтобы мы никому об этом не рассказывали. Но теперь ты понимаешь, почему он так ненавидит Маклаудов.

— Понимаю. Но мне жаль Торквила Макнарна: он, должно быть, так боится будущего.

— Еще как! Он боится, что дядя не захочет его спасать и не приедет за ним. Говорит, у них там все знают, что герцог Стратнарн терпеть не может Шотландию.

— Мне говорили, что отец герцога был очень жесток с ним в свое время, — заметила Клола.

— Бил парня, пока тот не сбежал, — подтвердил Хемиш. — Нам повезло, наш хотя бы не воспитывает нас колотушками.

«Это правда», — подумала Клола. Авторитет Килкрейга держался не на физической силе, а на ореоле власти вождя и на трепете, который внушала окружающим его личность.

Килкрейгу достаточно было нахмурить густые брови — и его сыновей или слуг пробирала дрожь.

Если новый предводитель клана Макнарнов был так же горд, как братья Клолы, нетрудно догадаться, почему он не перенес побоев. И дело здесь не в физической боли, а в невыносимом унижении.

Хемиш виделся с Торквилом еще раз и рассказал ему о грядущем воссоединении кланов и о браке герцога с Клолой.

— Сначала он не поверил, — рассказывал Хемиш сестре. — А потом сжал кулаки и говорит: «Мой дядя никогда не женится на женщине из рода Килкрейгов!»А я ему:

«А ты думаешь, моей сестре очень хочется замуж за вонючего хорька Макнарна?!»

Клола схватилась за голову.

— Хемиш, как ты мог такое сказать! Если Торквил расскажет об этом дяде, мне станет еще хуже!

— Почему ты считаешь, что тебе будет плохо? — удивился Хемиш. — Ты же с ним даже незнакома!

— А ты что скажешь, если тебя заставят жениться на девушке из рода Макнарнов? — спросила Клола.

— Скорей перережу себе глотку! — решительно ответил Хемиш.

Клола рассмеялась.

— Не беспокойся, с тобой такого не случится.

— Кто знает? — мрачно ответил брат. — Отец уже решил дружить с Макнарнами, один бог знает, что ему еще придет в голову. Подумать только, мы столько лет воевали, смотрели на них как на врагов…

— Мне кажется, они сейчас чувствуют то же самое, — философски ответила Клола. — И мы, Хемиш, — и я, и ты — должны сделать все возможное, чтобы прекратить эту вражду. Ты ведь не хуже меня знаешь, что войны и грабежи приносят только разорение и нищету, причем для обеих сторон.

— Скорей дикая кошка избавится от полос на своей шкуре, чем Макнарны перестанут быть Макнарнами, — проворчал Хемиш.

Клола рассмеялась и чмокнула брата в щеку, подумав, что он все-таки еще совсем ребенок.

Только сейчас, сидя перед зеркалом, Клола вдруг со всей ясностью поняла, что через несколько минут она покинет родной замок и отправится в неизвестность. От страха и волнения у нее замирало сердце.

Разумеется, Клола понимала, что план отца направлен во благо простых людей в обоих кланах, особенно тех, что живут на границе.

Но о чувствах этих людей, считала Клола, отец не подумал. Один бог знает, сколько пройдет времени, прежде чем Килкрейги и Макнарны увидят друг в друге мирных соседей, а не врагов.

О своих же собственных отношениях с герцогом Стратнарном Клола боялась и задумываться.

Со вздохом Клола сняла с вешалки симпатичное летнее платье, в котором собиралась ехать в замок Нарн.

Немало трудов потребовалось ей, чтобы убедить отца, что выдержать двухчасовой путь верхом в свадеб — ; ном платье невозможно.

Да, он гениально все продумал — только в Клоле ви — ; дел не девушку-невесту, а орудие шантажа.

Однако в Клоле заговорила женщина, и она решилась возразить отцу;

— Что бы вы ни говорили, отец, я не Пойду, повторяю, не пойду под венец в измятом платье, забрызганных грязью туфлях и с растрепанными волосами!

— Женщины! Женщины! — проворчал с отвращением старый Килкрейг. — Вечно они капризничают.

Однако на этот раз он сдался и послал к мистеру Данблейну гонца с вопросом, сможет ли Клола переодеться и привести себя в порядок перед свадебной церемонией.

Чтобы срочно собрать весь клан, Килкрейг использовал традиционный символ — огненный крест. Две палки, связанные вместе лоскутом холста — иногда его еще окропляли кровью, — поджигались и передавались из рук в руки.

Кровь Килкрейг в данном случае счел неуместной, но все остальное было сделано по правилам.

Клола знала, что последний раз огненный крест по являлся в руках шотландцев в 1745 году, когда лорд Гленорки повел свой клан против якобитов.

Тогда за три часа огненный крест, передаваемый от одного гонца к другому, прошел более тридцати двух миль.

Несение огненного креста представлялось настолько лажным и ответственным делом, что помешать ему могла любая «дурная встреча».

Если олень, заяц, лиса или любой другой зверь перебегал дорогу, его следовало немедленно убить, чтобы не случилось несчастья.

Даже если дорогу перед гонцами переходила босоногая женщина, ее хватали и отпускали не прежде, чем прольют ее кровь, поцарапав ей лоб ножом.

Когда Клола узнала, что ее отец собирается послать огненный крест, она своими руками связала две ветки вереска белой атласной лентой.

Мужчины недовольно хмурились, но Клола знала, что такое необычное послание удивит и заинтересует женщин.

Она всегда жалела простых шотландок, которые даже по праздникам не осмеливаются оставить дом и гостей.

Неизвестно, почувствовал ли мистер Данблейн в вопросе Клолы призыв о помощи: во всяком случае, он вежливо ответил, что предоставит в ее распоряжение гардеробную и умывальную.

Огненный крест за несколько часов обошел все владения Килкрейгов, созывая всех членов клана на торжественную церемонию.

Клоле предстояло ехать в замок Нарн верхом напрямик. Дорога в экипаже, занимающая больше четырех часов, досталась надолго ее невестки с детьми.

— Поезжай с нами, так будет удобнее, — предложила невестка, но Клола покачала головой.

— На лошади быстрее, — ответила она. — И потом, представь, что экипаж перевернется или застрянет в грязи. Что тогда будет с Макнарнами?

Невестка рассмеялась.

— Да, свадьба без невесты — такое редко случается! Хотя, может быть, герцог утешится в объятиях какой-нибудь арендаторской дочки!

Клола почувствовала в голосе невестки злую иронию. Эта женщина тоже не могла привыкнуть к мысли, что отныне Килкрейги станут родственниками Макнарнов.

Клола знала, что так же думают множество женщин. Они больше мужчин страдают от войны, потому и ненависть их к врагу глубже, чем ненависть мужчин.

Отец и братья ждали Клолу внизу. Рядом с ними она увидела незнакомого юношу и догадалась, что это Торквил Макнарн.

Он стоял в стороне от остальных, и в глазах его Клола заметила глубокую, упорную ненависть. Да, этот Макнарн, будь его воля, ни за что не согласился бы принять Клолу в свою семью.

Клола решительно приблизилась к нему.

— Я сожалею, что нам с вами не удалось познакомиться раньше, — заговорила она звучным, мягким голосом, — но, надеюсь, враждебность, с которой вы, к несчастью, столкнулись в нашем доме, не помешает вам отнестись ко мне без предубеждения.

Торквил, застигнутый врасплох, смутился и пробормотал что-то нечленораздельное. Клола повернулась к отцу.

— Нам пора ехать, — сказала она. — Предупреждаю вас, отец, мне понадобится немало времени, чтобы привести себя в порядок после долгой поездки.

— Ох, уж эти женщины! — проворчал Килкрейг. Но Клола видела, что сейчас он не станет спорить. Старый Килкрейг улыбался, такое с ним случалось нечасто.

Ветреный и дождливый июнь сменился теплым, безоблачным июлем. С чистого неба сияло жаркое солнце, пчелы гудели в цветах, и из зарослей вереска выпархивали куропатки.

— Зря пропал такой день для охоты! — проворчал Эндрю.

— На куропаток или на людей? — немедленно отозвался Хемиш.

После двух часов пути на горизонте показались башни замка Нарн.

Клола не раз любовалась замком с высоких холмов родных земель, но впервые видела его так близко. Именно так, думала она, должен выглядеть настоящий шотландский замок. Он словно сошел со страниц сказки или рыцарского романа.

Дорога спустилась в цветущую лощину, где зелени было, кажется, больше, чем во всех владениях Килкрейгов, вместе взятых.

Посреди лощины бежала быстрая река, и вода, ударяясь о камни, рассыпалась сверкающими брызгами.

Клола заметила, что ее братья хмуро переглядываются: во владениях Килкрейгов не было ничего даже близко похожего на эту реку.

«Интересно, — подумала девушка с невольной улыбкой, — часто ли они лунными ночами ловили здесь лосося».

В детстве Клолу кормили лососем едва ли не каждый день. Хотя ей каждый раз объясняли, что рыбу, мол, принес в дар вождю кто-то из арендаторов, теперь Клолу обуревали подозрения, что это было не так.

Подъехав ближе, путники увидели, что дорога, ведущая к замку, напружена народом. В толпе Клола ясно различала цвета клана Макнарнов.

Флигель располагался позади замка, в ряду маленьких уютных коттеджей. Рядом стояла небольшая побеленная церковь, но Клола знала, что венчание состоится внутри, в замковой часовне.

Кортеж медленно прокладывал себе путь в толпе. Люди расступались: лица их были хмуры и неприветливы, и Клола невольно порадовалась тому, что в стороне от Макнарнов собрались несколько сотен Килкрейгов.

Они сидели на земле: кое-кто подкреплялся или спал после долгого пути, подложив под голову плед; старики курили белые глиняные трубочки.

Когда во дворе замка появилась Клола в сопровождении отца, Килкрейги вскочили на ноги, и двор замка потряс многоголосый воинственный крик.

Девиз Килкрейгов повторялся снова и снова, гулко разносясь под сводами старого замка.

В ответ с другой стороны раздался девиз Макнарнов — дикий, исполненный первобытной боевой ярости.

Клола тревожно взглянула на отца.

В какой-то миг ей показалось, что члены враждебных кланов сейчас вцепятся друг другу в глотки и схватятся за оружие.

Если это случится, озверевших мужчин не остановит даже авторитет вождей.

Но Клола недооценила предусмотрительности отца, Он подал знак волынщику, следовавшему на шаг позади, — и пронзительный визг волынки заглушил воинственные вопли.

Волынщик играл свадебную песню, известную каждому шотландцу. Сочинил ее, как говорят, кто-то из Маккриммонсов — величайших шотландских волынщиков.

К «запевале» немедленно присоединилась дюжина волынщиков-Килкрейгов, а через некоторое время, неохотно, словно против воли, поднесли волынки к губам и Макнарны.

Пронзительная дикая музыка гремела в воздухе, и казалось, что от нее содрогаются окрестные холмы.

— Как умно вы это придумали, отец! — заметила Клола, когда всадники остановились у дверей флигеля.

Старый Килкрейг улыбнулся — редкой, но такой ласковой улыбкой, — и на мгновение Клола подумала, что герцог, при всей его красоте, никогда не сравнится с ее сильным, властным, мудрым отцом.

Дверь флигеля была открыта, и Клола робко вошла внутрь.

Жена священника, суетливая женщина с добродушным лицом, сделала реверанс и предложила Клоле еду, напитки и помещение, где она сможет отдохнуть и освежиться.

Флигель, хотя и довольно скудно обставленный, сиял чистотой, а розы, заглядывающие в окно, делали комнату милой и уютной.

Жена священника принесла сверток со свадебным платьем, доставленным в замок на спине пони.

Когда Клола развернула платье, женщина ахнула — так оно было красиво.

Оставшись одна, Клола умылась и начала причесываться перед зеркалом.

— Как же ты оденешься одна? — спрашивала ее невестка.

— Как-нибудь справлюсь, — ответила Клола. — Неужели там не найдется какой-нибудь служанки, чтобы застегнуть мне платье сзади?

— А что, если все уйдут в замок? — поинтересовалась невестка — эта добрая женщина была всегда готова устроить шум из ничего.

Клола рассмеялась.

— Тогда отцу или Хемишу придется поухаживать за мной.

Невестка ахнула.

— Знаешь, Клола, ты в этом Эдинбурге набралась такого… Как можно, чтобы мужчина видел женщину в нижнем белье?!

«Даже если я появлюсь перед братьями совершенно голой, — с улыбкой подумала Клола, — они этого не заметят». Женские прелести их не интересуют: иное дело, если бы она была лошадью или куропаткой…

Однако Клола не сомневалась, что герцог, известный скандальными связями с самыми богатыми и экстравагантными столичными красавицами, будет очень внимателен к ее туалету.

«Что ж, — сказала себе Клола, — может быть, я сама ему и не понравлюсь, но уж про мой наряд он ничего плохого сказать не сможет!»

И тут же она подумала: а как, интересно, представляет себе герцог свою невесту, которую ему навязали насильно?

Едва ли отец что-то рассказывал ему о Клоле. Да герцог, наверное, его и не спрашивал.

Что он чувствует сейчас? Должно быть, смущен и взволнован не меньше ее.

— Ну, может быть, я его приятно удивлю, — с надеждой сказала себе Клола.

Однако ее не оставлял страх, родившийся в ночь после разговора с отцом. Страх неизвестности, страх перед незнакомцем — вождем клана Макнарнов.

Жена священника явилась по первому зову и помогла Клоле застегнуть платье на спине. При этом она не переставала шумно восхищаться красивым нарядом и самой невестой.

— Вы просто куколка, мистрис Килкрейг! — восклицала она. — Никогда не видела такой красивой невесты! Что и говорить, достойная жена для нашего лорда!

— Спасибо, — ответила Клола.

— Дай вам бог счастья! — продолжала пожилая женщина. На глазах ее вдруг блеснули слезы. — Такая молоденькая… и хорошенькая, как ангел! Вы слетели на нашу землю, чтобы принести нам мир, и я знаю: бог благословит вас!

— Спасибо, — повторила Клола. Вдруг, повинуясь какому-то импульсу, она наклонилась и поцеловала женщину в щеку.

— Говорят, поцелуй невесты приносит счастье, — заметила она. — Спасибо вам за доброту!

Утирая слезы, жена священника повела Клолу вниз.

У дверей флигеля ее ожидал экипаж, запряженный четверкой лошадей.

Занавески были отдернуты, и, выглянув в окно, Клола увидела, что за ней следует целая процессия.

Позади экипажа гарцевали ее братья, рядом с ними — хмурый Торквил Макнарн. Сзади следовали бард, волынщик, личный телохранитель старого Килкрейга и старшие члены клана — что-то вроде вождей низшего ранга.

Процессия производила внушительное впечатление, но Клола нервничала: ей казалось, что на всем происходящем лежит тень замка и враждебности Макнарнов.

Дорога от флигеля до замка была густо усеяна народом. Дети размахивали букетами вереска, восторженно приветствуя торжественную процессию.

Прозрачная вуаль брюссельского шелка не мешала Клоле с любопытством оглядываться по сторонам. Однако на лицах взрослых она не видела улыбок. Макнарны тихо переговаривались между собой, некоторые даже что-то кричали, но визг волынок заглушал все звуки.

За волынщиком отца следовала еще дюжина музыкантов. Все они шли пешком, с черными петушиными перьями на головных уборах и красными от натуги лицами, и непрерывно дули в свои инструменты.

Процессия двигалась медленно, и по дороге от флигеля до замка волынщики успели сыграть две песни.

Подъезжая к дверям замка, они затянули марш клана Килкрейгов.

Под эту мелодию Килкрейги испокон веков ходили в бой; казалось, на свете не было музыки ненавистней для ушей Макнарнов.

Макнарны молча наблюдали за процессией. В их молчаливой неподвижности было что-то пугающее, и Клола невольно взяла за руку отца.

Но отец даже не обернулся. Он, должно быть, думал сейчас о том, что между двумя кланами наконец воцарился мир, и теперь Маклауды получат свое.

«А обо мне он совсем не думает!»— с горечью и печалью подумала Клола.

Подойдя к окованным железом массивным воротам замка, Клола робко покосилась на отца и выпустила его руку. Он по-прежнему не поворачивал головы — величественный и суровый.

Слуги в традиционной шотландской одежде растворили ворота и пригласили Клолу войти. Внутри она увидела знакомую высокую фигуру мистера Данблейна, а рядом с ним — рыжеволосого мальчугана.

— Добро пожаловать на землю моего дяди и всех Макнарнов, сэр, — звонко произнес мальчик, кланяясь старому Килкрейгу. Затем с таким же поклоном он повернулся к Клоле:

— Добро пожаловать!

Килкрейг кивнул в ответ и подал руку мистеру Данблейну.

Клола присела и заглянула мальчику в лицо.

— Как тебя зовут? — спросила она.

— Джейми.

— Спасибо тебе, Джейми, за такое теплое приветствие. Надеюсь, мы с тобой подружимся.

— А вы привезли Торквила? — спросил Джейми.

— Он ждет снаружи.

Джейми издал радостный вопль.

— А можно мне пойти к нему?

— Я думаю, можно, — ответила Клола. Джейми пулей вылетел за ворота. Снаружи донесся его звонкий голос:

— Торквил! Торквил! Ты вернулся! Клола улыбнулась мистеру Данблейну.

— Как он рад видеть брата! — заметила она. — Думаю, для вас всех большое облегчение — знать, что Торквил снова с вами.

Тем временем появился сам Торквил. Выражение его нахмуренного лица не предвещало ничего хорошего.

— Я хотел встретить невесту в замке и приветствовать ее, как полагается! — гневно воскликнул он. — Но эти варвары мне даже не позволили сойти с коня!

Клола поняла, что Торквил раздражен и ищет ссоры. Его можно было понять: действительно, обидно, что ему не позволили войти в замок, пока туда не вошел Килкрейг.

Это оскорбительно не только для самого Торквила, но и для герцога — неужели Килкрейг полагал, что герцог нарушит обещание?

Однако ее отец не обратил на гневную тираду Торквила никакого внимания. Он как ни в чем не бывало продолжал беседовать с мистером Данблейном.

— Мне очень жаль, что так получилось, — тихо сказала Клола, обращаясь к Торквилу, — но теперь, когда вы здесь, может быть, вы объясните нам, что делать дальше?

Лицо Торквила тут же разгладилось — какой юноша не растает, когда прекрасная девушка обращается к нему за помощью?

Он с важностью обратился к мистеру Данблейну:

— Не пора ли начинать церемонию? Дядюшка, наверно, уже ждет наверху.

— Да, конечно, — ответил мистер Данблейн. — Может быть, вы с Джейми проводите Килкрейга и невесту в его покои? Впрочем, перед этим вы, наверное, захотите преподнести невесте букет.

Торквил и Клола одновременно оглянулись по сторонам. От шеренги слуг отделился один и протянул Торквилу букет из белых цветов вереска, перевязанный белыми лентами с серебряными подвесками на концах.

Торквил принял букет и с галантным поклоном подал его Клоле.

Опершись на руку отца, Клола поднималась по широкой, покрытой ковром, лестнице на второй этаж.

Ее сопровождали звуки волынок. Под торжественную мелодию свадебного марша Клола с отцом вошли в покои вождя.

Огромная комната была заполнена людьми в одежде цветов клана Макнарнов.

Робко оглядевшись по сторонам, Клола заметила священника в черной рясе, а рядом с ним — высокую, статную фигуру герцога.

Больше Клола не осмеливалась поднять на него глаз.

По левую руку от аналоя Клола заметила свою невестку с детьми, а рядом с ней — братьев и старших членов клана Килкрейгов.

Однако что-то неудержимо притягивало ее взгляд к герцогу.

В парадном костюме вождя он выглядел еще величественней, чем в наряде английского джентльмена. Сердце Клоды забилось, словно готово было выскочить из груди. Ее переполняла тревога и в то же время — необъяснимый восторг.

Сейчас она станет женой этого человека. Вождя клана, числом и силой превосходящего клан ее отца. Герцога Стратнарна, которым восхищается английский высший свет.

Он станет ее мужем, а она — его женой, и ничто на свете не сможет разлучить их, ибо они соединены самим богом.

Только подойдя к герцогу и встав по правую руку, Клола осмелилась поднять глаза. Она надеялась, что он тоже взглянет на нее… может быть, улыбнется…

Но она ошиблась. Герцог смотрел прямо на священника. На его красивом лице застыло скучающее выражение, губы были сжаты в тонкую, жесткую линию.