Лорд Брикон повернулся, и она увидела, что он побледнел.

— Каролина, — произнес он, — поверь, я не хотел, чтобы это случилось. Да, я полюбил тебя в тот самый миг, как увидел твое лицо при свете фонаря в повозке Адама Гримбальди. Но я думал, что ты навсегда ушла из моей жизни. Я знал, что никогда не забуду тебя. Когда при лунном свете карета увозила тебя, я сказал себе: «Уезжает моя единственная, та, которую я полюбил на всю жизнь».

— Я рада, — чуть задыхаясь, сказала Каролина, — что ты понял уже тогда.

Она устремилась к нему, но жестом руки лорд Брикон остановил ее.

— Не приближайся. Я должен, наконец, сказать все. Если ты будешь рядом, я не смогу этого сделать. Обняв тебя, я забуду обо всем на свете, кроме тебя, Каролина.

— Почему бы и нет? — отозвалась Каролина, улыбаясь, хотя ее и пугал серьезный тон и неожиданно мрачное выражение его лица.

— Да поможет мне Бог сказать то, что я должен! Каролина, мне следовало немедленно отослать тебя, как только ты здесь появилась. Миссис Миллер была права, хотя и не подозревала об этом, когда просила меня отказать тебе от места. Мне нужно было распорядиться немедленно отправить тебя из замка, не смотреть на твое пленительное, прекрасное лицо, не слушать звук твоего голоса, подавить неутихающее желание прикоснуться к тебе, вновь ощутить твои губы!

Каролина решительно подошла к нему и дотронулась до его руки.

— Вейн, — тихо произнесла она, — что ты хочешь сказать?

— Неужели я неясно выразился? — почти сердито откликнулся он. — Я говорю, что ты должна уехать… оставить меня, забыть о моем существовании.

— Но почему? — спросила Каролина. — Почему?

— Этого я не могу сказать, — ответил он. — Не задавай вопросов, так как я не могу на них ответить.

— Но я не понимаю! — воскликнула Каролина. — Мы же любим друг друга!

— Да, мы любим друг друга.

Ладонью лорд Брикон накрыл ее руку, лежавшую на его руке. Каролина почувствовала, какие сильные у него пальцы. Она подняла взгляд: горевшая в его глазах страсть обожгла ее.

— Мы любим друг друга, — повторил он. — Каролина, я люблю тебя! Люблю всей душой, всем сердцем, но не могу на тебе жениться.

Каролина побледнела. Она чувствовала, как отхлынула кровь; в какой-то миг ей показалось, что она теряет сознание. В отчаянии она всматривалась в лицо лорда Брикона и, наконец, спросила дрожащим голосом:

— Милорд, это из-за неравенства нашего положения в обществе?

Лорд Брикон сделал судорожное движение. Каролина испугалась, что сейчас он ее ударит. Вместо этого он схватил ее за плечи — с такой силой и яростью, что она невольно вскрикнула от боли.

— Как ты смеешь говорить такое? Как ты смеешь задавать мне подобный вопрос? При чем тут положение в обществе, если речь идет о такой любви, как наша? Зачем оскорблять меня подозрением, что я могу думать о подобных пустяках, когда так страстно люблю? Нет, Каролина, — уже тише добавил он. — Конечно, нет.

— Но если причина не в этом, почему мы не можем… обвенчаться?

Последнее слово прозвучало тихо. Еще только начав произносить его, она поняла, что больше всего на свете жаждет одного — стать женой Вейна, всецело подчиниться ему, принадлежать ему беспредельно, безгранично в самом полном смысле этого слова.

Лорд Брикон отпустил ее и закрыл глаза руками.

— Я не могу сказать этого, — произнес он глухим голосом. — Не мучай меня, Каролина. Забудь обо мне, если можешь. Оставь меня, уйди; только уходи быстрее, пока я еще в силах отпустить тебя.

Каролина застыла на месте. Затем она гордо выпрямилась.

— А если я не сделаю этого? — спросила она, четко выговаривая слова.

Лорд Брикон взглянул на нее изумленно.

— Что ты говоришь? — произнес он.

— Я задала вопрос, — ответила Каролина. Голова ее была высоко поднята. В этом жесте проявилась сила и гордость воинственных Фэев. — Я спросила: что случится, если я откажусь тебя покинуть? Да и зачем? Я люблю тебя. Я считаю, что ты в опасности. Я приехала сюда с твердым намерением предупредить тебя об этом. И вот теперь, когда мне известно, что и ты любишь меня, почему я должна уезжать?

Лицо лорда Брикона смягчилось.

— Каролина, любимая моя, — сказал он. — Да разве есть еще на свете такая, как ты? Но все это бесполезно. Наша любовь обречена. И ничего не поделаешь.

— Но почему? Скажи мне, — упрашивала Каролина. — Только скажи! Как мне бороться за тебя, если я не знаю с кем?

— Увы, я не могу сказать, — повторил лорд Брикон. — Это не моя тайна. Если бы она касалась только меня, я бы ответил. Только что бы это дало, если бы ты и знала? Лишь мучения при виде того, как ты с отвращением и ненавистью отворачиваешься от меня!

— В таком случае такое слабое чувство было бы недостойно называться любовью, — заявила Каролина. — Вейн, я не разлюблю тебя, что бы ты ни сделал, какое бы преступление ни совершил, какая бы страшная и зловещая тайна ни скрывалась в твоем прошлом. Я люблю тебя, а не твою тайну, и мне безразлично, в чем она заключается!

— Каролина! Прекрасная моя! — взволнованно произнес лорд Брикон прерывающимся голосом. — Даже если я опущусь на колени и поцелую землю, по которой ты ходишь, это не выразит и малой доли преклонения перед тобой. Ты самая чудесная, самая замечательная на свете. Но, любимая моя, это безнадежно! Ты должна уехать, оставить этот дом, потому что, клянусь, я не смогу видеть тебя каждый день и не сделать своей!

Каролина набрала в легкие побольше воздуха.

— Милорд, прошу ответить мне на один вопрос, — начала она, — ответить искренне, как на духу. Вправе ли вы перед лицом закона и церкви сделать меня своей женой?

— Да, вправе, — сказал лорд Брикон, поколебавшись. — С этой стороны препятствий нет, но…

— Это все, что я хотела знать, — перебила его Каролина и торжествующе добавила: — В таком случае я останусь в замке до тех пор, пока вы не попросите меня выйти за вас замуж.

— Каролина, ты что, хочешь свести меня с ума? — отозвался лорд Брикон. — Да я отдал бы правую руку за то, чтобы иметь право умолять тебя стать моей женой, но это невозможно. Я уже говорил: наша любовь обречена. Уезжай, Каролина, уезжай, пока молода и можешь забыть о нашей встрече! Перед тобой вся жизнь. Ты молода и красива. Если тебе нужны деньги, я дам столько, сколько нужно, и больше, только уезжай! Ради Бога, уезжай!

В голосе лорда Брикона было столько муки и страдания, что Каролина невольно подошла ближе в стремлении его утешить.

— Позволь мне помочь, — умоляюще сказала она. — Доверься мне, прошу! Доверься! Вдвоем мы сможем найти выход из этого положения.

— Выхода нет, — грустно ответил лорд Брикон. — Нет никакого выхода. Если бы он был, я бы уже давно отыскал его.

Он взглянул на нее и выпрямился.

— Я знаю, что ты думаешь, — сказал он обвиняющим тоном. — Ты думаешь, что я трус — ты уже назвала меня так однажды; но здесь ты ошибаешься. Отсылая тебя, я совершаю самый смелый поступок за всю свою жизнь. И потом, я поступаю порядочно, хотя тебе и трудно в это поверить.

Каролина вдруг почувствовала, что больше не в силах спорить с ним. Он говорил так убежденно, столь пугающей была его решимость, что неожиданно к ее глазам подступили слезы, и горло перехватило так, что она не в силах была говорить.

Каролина повернулась к двери. В этот мигу нее не было сил бороться. Она — всего лишь женщина, предложившая себя мужчине и получившая отказ. Очень медленно, опустив голову и стиснув руки, изо всех сил стараясь удержать слезы, по мягкому ковру она пошла к двери. Она не оборачивалась и мечтала лишь об одном — остаться одной, чтобы овладеть собой и справиться со своей слабостью. Даже ребенком Каролина стыдилась слез, и теперь ей хотелось скрыть и слезы, и унижение от человека, их вызвавшего.

Она была у дверей, когда голос лорда Брикона заставил ее остановиться. Совершенно неподвижно он стоял у камина и смотрел, как Каролина уходит, сдерживая себя с такой силой, что руки его были сжаты в кулаки, а челюсти стиснуты, как у человека, готового к смертельной схватке. Но теперь из его уст вырвался крик:

— Каролина!

Большими шагами он устремился к двери:

— Разве я могу отпустить тебя вот так? Любовь моя, я тебя боготворю!

Он обнял ее и так крепко прижал к себе, что у Каролины перехватило дыхание. Так они и стояли. Губы у нее дрожали, глаза затуманились слезами, но когда она взглянула ему в глаза, то почувствовала, как в нем просыпается желание и страсть охватывает его, подобно бушующему урагану.

— Я люблю тебя! Бог мой, как я люблю тебя! — сказал он охрипшим голосом и опять начал целовать ее — страстно, яростно, жадно. Казалось, сама душа ее вместе с поцелуем проскользнула к нему через губы. Затем она ощутила его губы на своих глазах, шее, голубых жилках над грудью.

Каролина слишком обессилела, чтобы отвечать на его ласки или противиться им; она лишь покорно принимала его жадные поцелуи, чувствуя себя слабой рядом с силой, какой она прежде у человека и представить себе не могла.

— Ты моя! — воскликнул он. — Моя! Я не позволю судьбе отобрать тебя!

Он поднял ее. Каролина лежала у него на груди, беспомощная, как ребенок. Лицо его преобразилось — оно светилось торжеством и восторгом. В этот момент он походил на бога — бога, который добился осуществления самого заветного желания. Она почувствовала невыразимую радость. И вдруг выражение его лица изменилось — словно задули свечу.

Все еще держа ее на руках, он открыл дверь библиотеки и, прежде чем она поняла его намерения, поставил Каролину на ноги и закрыл за собой дверь. Было слышно, как в замке повернулся ключ.

Каролина осталась одна.

На мгновение она прислонилась к стене. Она была слишком слаба, чтобы двигаться; слишком потрясена, чтобы разобраться в хаосе мыслей, чувств и страстей. Потом медленно, очень медленно и неуверенно, словно после тяжелой болезни, она пошла к холлу.

Из гостиной и комнаты для карт доносились взрывы смеха и шумные голоса. Мимо нее прошел лакей с полным подносом, но она его даже не заметила. Как во сне, Каролина шла по широкой лестнице и длинным коридорам к своей спальне. Лишь после того, как она вошла в комнату, легла на кровать и зарылась лицом в подушку, Каролина дала волю своим чувствам.

— Вейн, Вейн! — рыдала она. — Я люблю тебя! Я тебя люблю! — Слезы безудержно струились по ее щекам.

В таком виде Мария и нашла ее на следующее утро — в полнейшем изнеможении Каролина заснула после бурных рыданий, в которых выплеснулись отчаяние и муки, дотоле ей неведомые.

— Миледи! — в ужасе воскликнула Мария. — Да вы не ложились! Почему вы все еще в вечернем платье? Вы что, заболели? Почему не вызвали меня?

— Нет, я не больна, — ответила Каролина. — Во всяком случае, я так думаю. У меня болит голова и… Мария, я так несчастна!

Слова вырвались прежде, чем она успела подумать. Мария смотрела на нее с изумлением и ужасом.

— Несчастны? Тогда сию же минуту мы едем в Мандрейк! Миледи, ноги нашей не будет в том месте, где вы несчастны, хоть бы и самого короля нужно было спасти от смерти! Мы уедем домой, и все будет хорошо.

— Ничего хорошего не будет, — печально отозвалась Каролина, вставая, чтобы Мария расстегнула измятое платье.

— Да вы замерзли, миледи, — укоризненно сказала Мария, когда Каролина поежилась. — И это не удивительно, коли вы так проспали всю ночь. Может, сейчас и тепло, да не настолько. Ну-ка, миледи, закутайтесь в эту шаль и забирайтесь в постель. Пейте ваш шоколад, пока не остыл, а я сей же час начну укладываться.

— Нет, Мария, укладываться не нужно, — откликнулась Каролина после того, как послушно забралась в постель и приняла чашку шоколада. — Мы остаемся.

— Но почему, миледи, если вы несчастны?

— Я не могу объяснить тебе, — устало ответила Каролина, — но, если ты помнишь, мы приехали сюда с особой целью.

Мария вздохнула.

— Ей-богу, миледи, не знаю, что и делать. Если исполнять свои обязанности так, как я их разумею, то мне нужно отвезти вас домой, что б вы там ни говорили. Только я никогда не пойду наперекор вашей милости, сами знаете.

— Тогда не пытайся этого делать и сейчас, — отозвалась Каролина.

Она выпила шоколад и откинулась на подушки.

— Мария, у меня есть время поспать?

— Есть, есть, миледи. Мисс Доркас только что мне сказала, что ее милости вы не понадобитесь до полудня, потому что она сама плохо спала ночью. Так что спите, миледи, а когда проснетесь, вызовите меня, и я принесу вам завтрак.

— Спасибо, Мария, — сказала Каролина. — Я ужасно хочу спать; но пока ты не ушла, скажи — есть новости?

— Только одна, — ответила Мария. — Сегодня вечером приезжает мистер Джервас Уорлингем. Я собственными ушами слышала, как миссис Миллер говорила об этом экономке. Больше того, она велела, чтоб ему приготовили спальню рядом с ее собственной.

— Сегодня вечером!

Каролине совершенно расхотелось спать.

— Да, миледи. Сегодня большой прием. Приглашены гости с целого графства. За обедом будет человек пятьдесят. От имени милорда их пригласила миссис Миллер. Как я понимаю, она обожает устраивать приемы и изображать хозяйку, особенно когда на нее смотрит мистер Уорлингем.

— Понятно, — сказала Каролина и облегченно вздохнула. Наконец-то она встретится с мистером Джервасом Уорлингемом.

— Ну, теперь, Мария, я не уеду в Мандрейк, хоть озолоти меня, — пробормотала она.

— Спите, миледи, — отозвалась Мария. — Может, проснетесь и передумаете.

— И не надейся, — ответила Каролина. После того, как Мария задернула шторы, она повернулась лицом к стене и заснула без сновидений.

Молодость оправляется быстро, и, когда Каролина проснулась, с ее лица исчезли следы бурных ночных слез. Ушло отчаяние; теперь она помнила лишь одно: Вейн любит ее, а она любит Вейна. Что значат тайны, пусть даже зловещие, если любовь может унести их в блаженный край, где забывается все остальное? Решимости Вейна не жениться на ней противостояла ее решимость выйти за него замуж. Сердце Каролины забилось сильнее при мысли о том, что она будет принадлежать ему, ей верилось — она победит.

В полдень, входя к леди Брикон, Каролина улыбалась. Теперь, когда светило солнце и попугайчики радостно щебетали в клетках, все страхи, ужасы и страдания, пережитые в ночной темноте, казались преувеличенными и надуманными. Каролина не сомневалась, что найдет способ разгадать тайну; она была уверена, что избавит любимого и от опасности, и от гнета тайны, которую он так тщательно хранил.

— Сегодня замечательный день, мисс Фрай, — заметила леди Брикон.

— Да, мадам, — согласилась Каролина.

— Слишком чудесный, чтобы оставаться в помещении. Во второй половине дня я хочу поспать, а вам, дитя мое, предлагаю прогуляться в парке или навестить Харриет. Кстати, я вспомнила: сегодня вечером мой сын устраивает прием. Доркас говорит, что идут большие приготовления. Хорошо бы на обед пригласить Харриет Уонтидж, да и вам будет веселее.

— Я уверена, что Харриет очень обрадуется, — подтвердила Каролина.

— Ну, так пригласите ее, — велела леди Брикон, — а Доркас передаст миссис Миллер, что это мое распоряжение.

Каролина улыбнулась на это, ибо прекрасно понимала, что леди Брикон оберегает ее от столкновения с миссис Миллер. Та, несомненно, будет возражать против дополнительной гостьи, не включенной в ее собственный список.

«Леди Брикон — замечательная женщина, — думала Каролина, возвращаясь к себе, — но, к сожалению, она слаба. Лично я ни за что бы не позволила распоряжаться в своем доме такой особе, как миссис Миллер».

Каролина начала подозревать, что леди Брикон намеренно отгородилась от мира. Она вела себя, как монашенка, отстранившись от всех и вся за пределами собственной комнаты. Иногда Доркас передавала ей отдельные новости, но Каролина была уверена, что леди Брикон слушала скорее ради самой Доркас, чем из подлинного интереса. Для хозяйки огромного замка она вела себя очень странно. Еще более странным было ее поведение, как матери, да еще такой преданной сыну. И все же, думала Каролина, у нее, бесспорно, имелась веская причина отказаться от сложностей и тревог обычной, повседневной жизни.

Каролина подошла к гардеробу, чтобы найти для Харриет подходящий наряд на сегодняшний вечер. Она выбрала платье из розового шелка, украшенное розочками и незабудками. К сверкающим волосам Каролины оно никогда особенно не шло, но Каролина знала, что оно как нельзя лучше будет оттенять темно-каштановые волосы и доверчивые карие глаза Харриет.

Она уже собиралась вызвать Марию и приказать завернуть это платье, но, поглядев в окно, увидела элегантно одетого джентльмена, шагавшего к каменной беседке в дальнем конце парадной части парка. Это был мистер Страттон. Глядя на него, она вспомнила их вчерашний разговор.

Он подшучивал над положением, в котором оказался, но за шутками скрывалась истинная горечь. Он действительно считал, что богатство значительно подорвало его веру в человеческую природу, когда, получив большое наследство, он неожиданно попал в высший свет. Несмотря на позу скучающего денди, он по-прежнему тянулся к простой и безыскусной жизни, к которой привык в дни бедной юности. Каролине было понятно его почти ребяческое желание быть любимым ради себя самого. Она сочувствовала ему, ибо такое желание находило отклик в ее собственном сердце. Даже сейчас в ее душе шевелилось пусть крошечное, но тягостное сомнение: не пересмотрит ли лорд Брикон свое решение о женитьбе, если узнает об ее истинном положении в обществе? Она твердила себе, что несправедлива к любимому человеку, что он — слишком благородная, слишком цельная натура и выше подобных рассуждений. Но, несмотря ни на что, эта губительная мысль возвращалась снова и снова.

Сердясь и негодуя на самое себя, Каролина вновь в мыслях вернулась к мистеру Страттону. Глядя, как молодой человек усаживается в беседке, она радостно воскликнула: «Придумала!» Затем подбежала к шнурку от звонка и нетерпеливо дернула за него.

Когда появилась запыхавшаяся Мария, Каролина приказала ей:

— Запакуй вот это розовое платье и еще полосатое батистовое с фишю17. Помнишь? Я надевала его для пантомимы, когда должна была изображать крестьянскую девушку. Я велела на всякий случай взять его с собой.

— Ну, конечно, миледи, — подтвердила Мария. — Оно здесь, лежит в нижнем ящике комода. А зачем оно вдруг понадобилось вашей милости?

— Затем, что у меня появился план, — ответила Каролина. — Возьми его вместе с розовым вечерним платьем и как можно быстрее отправляйся в дом священника. Там найди мисс Уонтидж и поговори с ней наедине. Скажи, что я тебя прислала. Одень ее в батистовое платье, причеши помоднее и скажи, пусть ждет меня минут через двадцать. Когда я подойду, она ни в коем случае не должна упоминать, что я прислала ей платья. Объясни ей это, как следует.

— Боже мой, миледи! — застонала Мария. — Что вы еще придумали? У меня голова идет кругом от всех интриг вашей милости.

— Хватит болтать, Мария, у нас нет времени, — остановила ее Каролина. — Ступай к мисс Уонтидж и в точности передай ей все, что я говорила. Я хочу спасти еще одного человека, но на этот раз не от смерти, а от участи одинокой старой девы.

С улыбкой взглянув на Марию, застывшую с открытым ртом, Каролина спустилась вниз и вышла в парк. Она медленно шла по лужайкам и была явно поглощена созерцанием цветов. Мистер Страттон встал, когда она подошла к беседке. Каролина, очаровательная в соломенной шляпке, украшенной букетиками ландышей и зелеными ленточками под цвет листьев, притворно вздрогнула от неожиданности.

— Боже мой, сэр, как вы меня напугали! Я и не ожидала, что встречу кого-нибудь в этом уединенном месте.

— Потому я сюда и пришел, — ответил мистер Страттон и торопливо добавил: — Не поймите меня превратно, мисс Фрай. Я ценю ваше общество, но прячусь от остальных. Господи, что за несчастье встретить такую разношерстную публику. Пригласить подобное общество — лорд Брикон, должно быть, спятил!

— О, так значит, вам здесь невесело, мистер Страттон?

— Похоже, теперь мне никогда не бывает весело, — мрачно ответил он.

Каролина села у беседки.

— Сэр, совершенно очевидно, что вы слишком чувствительны для общества, в котором вращаетесь. Конечно, не мне, бедной зависимой компаньонке, критиковать, но вчера вечером мне показалось, что гости его милости не блещут умом.

Мистер Страттон засмеялся.

— Это очень мягко сказано, мисс Фрай! Но я согласен с вами: это толпа тупиц. Тот, кто не перепил, до утра играл в карты. Да и сейчас, когда я уходил, они опять усаживались играть. Как ни пытаюсь, не могу заставить себя относиться к картам серьезно.

— Сэр, а зачем вам это? — спросила Каролина. — Впрочем, у вас в руках книга, не буду вам мешать наслаждаться чтением. Завидую вашему занятию.

Она встала.

— Мисс Фрай, вы меня покидаете? — спросил мистер Страттон.

— Увы, я должна идти, — вздохнула Каролина, — хотя, уверяю вас, сэр, что предпочла бы подольше посидеть в такой приятной компании. Но я иду с поручением от ее милости в дом священника. Признаюсь, что до смерти боюсь этого.

— Боитесь? — переспросил мистер Страттон. — Позвольте спросить, почему?

— Я боюсь викария, сэр, — тихо сказала Каролина, опуская голову, словно в смущении. — Это очень неприятный джентльмен.

— Он груб с вами, мисс Фрай? — мрачно спросил мистер Страттон. — Что ж, это поправимо. Я буду сопровождать вас, если позволите.

Каролина стиснула руки.

— Правда? Вы пойдете со мной? Но это слишком — просить вас о таком одолжении, когда вам хочется спокойно отдохнуть.

— Я рад оказать вам услугу, мисс Фрай. Расскажите мне об этом викарии.

— Я считаю его очень неприятным человеком, — сдержанно сказала Каролина, опуская глаза. — Но это еще не все. Он чрезвычайно плохо обращается со своей дочерью, моей бедной подругой мисс Харриет Уонтидж. Она вместе со мной училась в пансионе. Более чуткой, нежной души не сыскать на свете. Сэр, скажу вам по секрету: отец чудовищно жесток с ней.

— Жесток? В чем это выражается? — с любопытством спросил мистер Страттон.

И пока они шли по зеленым лужайкам, а затем по длинной дороге, ведущей в деревню, Каролина расписывала ему жестокости викария. Рассказ ее длился весь путь. Если она кое-что и придумала, успокаивала себя Каролина, то у нее были для этого основания: преследовавшее ее бледное, испуганное личико Харриет.

Они подошли к дому. Открывая ворота, ведущие в запущенный сад, Каролина успела заметить Марию, выглянувшую из верхнего окна.

— Ах, сэр, я молю небо, чтобы викария не оказалось дома, — вздохнула она. — Он может рассердиться за то, что я привела без приглашения столь важного гостя, как вы.

— Если он рассердится, то пусть лучше не показывает этого в моем присутствии, — заявил мистер Страттон неожиданно энергично, в этот момент явно позабыв о том, что скучает.

Не успели они позвонить, как открылась входная дверь, и Харриет с распростертыми объятиями поспешила к Каролине. Это была Харриет, но Харриет преобразившаяся, что с удовлетворением отметила Каролина. Как она и предвидела, скромное, но хорошо сшитое платье с белым свежим фишю очень шло Харриет. Мария причесала ее волосы по последней моде; теперь с дюжину мелких локонов обрамляли ее лицо и придавали ему неожиданно пикантное выражение. У нее всегда были красивые глаза. Теперь же они широко раскрылись от возбуждения.

Каролина представила ей мистера Страттона, и Харриет провела их в унылую, бедно обставленную гостиную.

— Харриет, я принесла тебе приглашение, — начала Каролина. — Ее милость надеется, что сегодня вечером ты придешь в замок на обед. Приглашены гости со всего графства; она считает, что вечер тебе понравится.

— Каролина, это замечательно! — воскликнула Харриет, но затем лицо ее погрустнело. — Папа может не позволить мне принять приглашение.

— Постараюсь уговорить его, — сказала Каролина. — Где он?

— Он у себя в кабинете, — ответила Харриет. — Составляет воскресную проповедь. От этого он всегда становится чрезвычайно раздражительным.

— Жди здесь, — распорядилась Каролина. — Я сама скажу ему о приглашении.

— А ты сможешь? — затаив дыхание, спросила Харриет. — Честное слово, сама бы я не решилась. Сегодня он очень сердит на меня за то, что гусь, приготовленный для ленча, перестоял. Папа пришел на полчаса позже, но заявил, что это не оправдание. О, был такой шум! Он пригрозил, что выпорет меня, если обед будет не лучше. Не стоит сердить его еще больше… Может, лучше передать ее милости мои извинения и не беспокоить папу?

— Предоставь действовать мне, — ответила Каролина.

— Каролина, какая ты смелая! — воскликнула Харриет и, повернувшись к мистеру Страттону, спросила: — Не правда ли, сэр?

— Мистер Страттон не сказал бы этого, — улыбнулась Каролина. — Уверяю тебя, Харриет, вот он не боится ничего, кроме скуки.

— Не сомневаюсь, — сказала Харриет с простодушным восхищением, и мистер Страттон тотчас улыбнулся ей с готовностью, совершенно не свойственной человеку, пресыщенному и скучающему.

Каролина оставила их вдвоем в гостиной и через холл прошла к кабинету. Постучавшись и войдя в него, она обнаружила викария не за письменным столом, как можно было ожидать, а удобно растянувшимся в большом кожаном кресле; рядом с ним стоял стакан с вином. Увидев в дверях Каролину, он встал. Каролина присела в глубоком реверансе. Осторожно, прибегая к самой откровенной лести, которую, как она и предвидела, викарий проглотил, не задумываясь, Каролина сообщила ему о приглашении леди Брикон и в ответ услышала, что Харриет чертовски повезло, раз ее хоть куда-то приглашают, невзирая на ее тупость.

— Однако же я весьма настроен наказать эту неумеху и никуда ее не пускать, — произнес он в задумчивости. — Сегодня она совершенно вывела меня из себя.

— Нет, сэр, вы просто не способны на такую жестокость, — покачала головой Каролина и лукаво добавила: — Ну конечно, вы только грозитесь! Я же вижу, что глаза у вас смеются.

Викарий сдался.

— Что ж, ладно, передайте негоднице, я согласен, хотя не представляю, что она наденет — вечно она ходит Бог знает в чем.

— Сэр, я взяла на себя смелость принести ей собственное платье, — быстро вставила Каролина. — Оно принадлежало леди Каролине Фэй. Я знаю, что ее милость была бы довольна, если бы Харриет надела его сегодня вечером.

— Если бы эта девица была половчее, она бы сама сшила себе приличное платье, — проворчал викарий. — Впрочем, разбирайтесь сами.

— Благодарю вас, сэр, вы так великодушны, — сказала Каролина. Затем она заколебалась и нерешительно добавила: — Мне кажется… я должна упомянуть, сэр, что со мной пришел джентльмен.

Она опять заколебалась, опустила глаза, подняла их вновь и нервно переплела пальцы, являя собой беспомощность, нерешительность.

— Знаю, я не должна была приводить его, сэр, но… я ничего не могла поделать, он очень настаивал. Сейчас он с Харриет в гостиной, но я уверена, что в этом нет ничего дурного.

— Ничего дурного? — нахмурился викарий. — Что вы хотите этим сказать?

— Ничего, сэр, совершенно ничего, — затрепетала Каролина. — Откровенно говоря, у него приятная речь, но мне известно только, что он — шестой сын обедневшего дворянина…

— Бездельникам и нищим не место в моем доме! — рявкнул викарий. — Добра от них не жди. Нечего ему здесь делать!

— О, сэр, боюсь, это моя вина, — сникла Каролина.

— Я прекрасно понимаю, что вы не могли остановить его, мисс Фрай. Особе в вашем положении трудно ответить отказом гостю его милости, но здесь я сам себе хозяин. Где этот фат без гроша за душой?

Викарий поднял стакан с вином, выпил его залпом, вытер рот рукой и с покрасневшим лицом и напыщенным видом большими шагами направился в гостиную.

Когда он вошел, Харриет и мистер Страттон смеялись. Каролина, следовавшая за викарием, успела заметить, что Харриет, с румянцем на щеках и сияющими глазами, выглядела удивительно хорошенькой.

— Харриет! — загремел голос викария. — У меня в кабинете огонь почти погас, а рядом нет ни дров, ни угля. Найди кого-нибудь из служанок и проследи, чтобы все было исправлено. Сколько можно повторять, чтобы в моем кабинете лежал запас топлива? С тобой говорить, что с глухонемым — никакого толку.

Словно зверек, с которым вечно плохо обращаются, Харриет съежилась от страха.

— Да, папа… конечно, папа… извини, папа… — залепетала она и торопливо выскользнула из комнаты.

— Что же до вас, сэр, — свирепо продолжал викарий, уставившись на удивленного мистера Страттона, — то позвольте с вами распрощаться. Как у меня, так и у моей дочери нет ни времени, ни желания принимать подобных вам посетителей.

Он резко повернулся, холодно кивнул Каролине и, хлопнув дверью, отправился обратно в кабинет. Каролина взглянула на мистера Страттона.

— Лучше нам уйти, — прошептала она. — Если мы задержимся, Харриет достанется еще больше.

Когда они вышли из дома, Каролина отметила, что рот мистера Страттона угрожающе сжат, челюсть решительно выдвинута вперед. В его облике не осталось и следа от скучающего джентльмена.

— Да он просто грубое животное, а не человек! — возмущенно заявил он. — Подумать только: эта несчастная девушка вынуждена терпеть такое обращение каждый день! Мисс Фрай, этого нельзя допустить!

— Да, конечно, — печально согласилась Каролина. — Но что поделаешь? Боюсь, Харриет надеяться не на что. Бедняжка не в силах защитить себя, а если бы и решилась на это, отец, наверное, избил бы ее до полусмерти. Нет, видно, суждено Харриет жить под ярмом его жестокости до самой смерти, ибо у нее нет ни малейшей надежды на спасение.

— Не отчаивайтесь, мисс Фрай, мы найдем выход, — твердо сказал мистер Страттон; Каролина отвернулась, чтобы он не увидел ее улыбки.