Эмилия Стюарт стояла в зале аэропорта и вглядывалась в толпу. Однако, как ни напрягала Эми глаза, она никак не могла отыскать свою сестру Стефани. В конце концов, осознав безуспешность своих попыток, Эми подхватила свой единственный, но ужасно тяжелый чемодан – дай бог здоровья тому, кто придумал колесики! – и потащилась к выходу, припоминая адрес сестры и надеясь добраться самостоятельно.
      – Эмилия! – услышала она мужской голос за спиной и обернулась.
      К ней спешил Генри, муж Стефани. Эми видела его только один раз, на свадьбе сестры. Стефани познакомилась с Генри, когда приехала в гости к своей американской подруге по Интернету. После этого вояжа Стефани вернулась в Англию лишь для того, чтобы сообщить родным, что познакомилась с мужчиной своей мечты и теперь незамедлительно выходит за него замуж. Мужчина мечты Стефани был лысоват, носил очки в дорогой оправе и зарабатывал достаточно, чтобы обеспечивать жену и двоих детей. Эми так и не смогла понять, чем прельстил Генри ее сестру. Уж определенно не лысиной!
      – Ты так быстро ходишь! – воскликнул Генри, вытирая лоб платком. Ко всему прочему у него уже появилась одышка. – Я еле догнал тебя.
      – Привет, Генри! – Эми вежливо чмокнула воздух возле его щеки. – А где Стеф? Я думала, что вы вместе встретите меня.
      Генри недовольно поморщился, когда взял у Эми чемодан и сделал несколько шагов.
      – Наш старший подхватил простуду. Ей пришлось остаться дома.
      – Бедняжка Микки!
      – Мы предпочитаем звать его Майклом.
      Эми сразу же почувствовала холодность Генри. Она и не рассчитывала, что тот будет безмерно счастлив, когда она приедет, но Генри мог улыбнуться хотя бы из вежливости.
      – Какие у вас новости? – спросила Эми, стараясь поддержать разговор, раз уж сам Генри не делал никаких попыток.
      – Все как обычно, – сухо ответил Генри.
      Они дошли до стоянки, и Генри, с трудом оторвав чемодан от земли, уложил его в багажник.
      – Что ты в нем везешь? – недовольно спросил он. – Его невозможно поднять!
      – Подарки для вас и детей, – смущенно ответила Эми.
      – Детей нельзя баловать.
      О том, что нельзя баловать и взрослых, ты ничего не сказал, мысленно огрызнулась Эми.
      – Ты надолго? – поинтересовался Генри, заводя мотор.
      – Неужели Стеф тебе не сказала? – удивилась Эми. – Я решила, что в Америке у меня будет больше возможностей. В плане полета фантазии. Поэтому, если все получится так, как я задумала, я останусь здесь навсегда.
      – Ты все так же занимаешься художественной фотографией?
      – Ну да, чем же еще!
      – Это неперспективное занятие.
      Эми вскинула брови.
      – А что же тогда перспективно?
      – Бизнес, деньги, капиталовложения.
      Генри был всего-навсего младшим помощником директора банка. Кроме него таких помощников еще с десяток. А говорил он с таким пафосом, словно сам стал директором!
      – Творческие профессии тоже ценятся, – возразила Эми.
      Генри с жалостью посмотрел на нее и покачал головой. Так иногда смотрят на оборванного нищего, который просит подаяния.
      – Ты не заработаешь себе и на кусок хлеба, не то что на квартиру, машину и отдых в Ницце.
      – Я не собираюсь в Ниццу! – фыркнула Эми.
      Генри замолчал. Эми смотрела на его профиль и чувствовала неприязнь Генри к себе. Они были слишком разными, чтобы понять друг друга. Вернее, Эми понимала его четко построенную финансовую политику, обеспечивающую ему нерушимый план: работа, деньги, дом, автомобиль, семья, дети. Все по четко установленным правилам. Но получает ли Генри радость от жизни? Или же он никогда не задумывался о таких романтических, с его точки зрения, вещах, как счастье и беззаботная радость, тратя свои силы только на то, чтобы как можно больше заработать?
      А вот я не стану тратить свои силы на этого человека, решила Эми. Это бесполезно. Я не смогу его изменить. Он презирает творчество в любом его проявлении. Сказать, что моей конечной целью вовсе не является гора золота, означает обрести в лице Генри врага.
      Поэтому остаток пути они ехали в молчании. Генри остановил автомобиль у небольшого аккуратного домика. Симпатично, но безвкусно, машинально вынесла свой вердикт Эми. Она давно заметила, что у американцев проблема с фантазией. Возможно, им просто некогда, ведь они заняты карьерой. Именно по этой причине декораторами чаще всего нанимают иностранцев. Удивительный статистический факт.
      На пороге дома появилась Стефани с ребенком на руках. Она подождала, пока Генри выгрузит чемодан из багажника и подойдет к ней вместе с Эми. Стефани передала ребенка мужу и церемонно поцеловала Эми в щеку.
      – Здравствуй, сестра, – сказала она и улыбнулась. – Чудесно выглядишь.
      – Ты тоже, – как можно более уверенно произнесла Эми, хотя в глазах ее читалось неприкрытое смятение.
      Когда она в последний раз видела сестру, та была беззаботной смешливой вертушкой. «Совсем не англичанкой», как говорила их бабушка. Именно Стефани была заводилой во всех детских играх. Когда она повзрослела, то не проходило вечера, чтобы она не сбежала на свидание – поклонников у нее было хоть отбавляй. Никто не удивился, когда, вернувшись из Америки, она объявила, что выходит замуж. К взбалмошным поступкам Стефани привыкли все.
      И кого теперь видит перед собой Эми? Усталую мать семейства с сеткой морщинок под глазами, наверняка появившихся совсем не от смеха, а от забот. Вместо короткой юбки, блузки с глубочайшим до неприличия декольте и туфель на шпильках – простое летнее платье ниже колен и разношенные сабо. Вместо озорного смеха – сдержанная улыбка.
      Что с тобой стало, Стеф? – с ужасом подумала Эми, с трудом сдерживаясь, чтобы не задать вопрос вслух.
      – Это Майкл, – сказала Стефани, указывая на ребенка, который сосал палец, удобно устроившись на руках Генри.
      – Привет, Микки! – Эми улыбнулась ребенку, и он улыбнулся ей в ответ.
      – Проходи, Эми, все готово к завтраку. Ты, наверное, устала с дороги?
      – Вовсе нет, – ответила Эми. – Но от завтрака не откажусь.
      Генри показал Эми ее комнату – маленькую, неуютную, без излишеств: кровать, тумбочка, зеркало, комод. Эми потянулась было к чемодану, но передумала, решив, что всегда успеет распаковать вещи.
      – Эта спальня будет принадлежать Кэрол, когда она вырастет. Я считаю, что у юной барышни обязательно должна быть своя комната, – пояснил Генри.
      – Сколько лет Кэрол? – рассеянно спросила Эми.
      – Почти год. Но я уже знаю, в какую школу ее определить. О таких вещах лучше думать заранее.
      – Потом, конечно, престижный колледж?
      – Разумеется, – кивнул Генри. – Я для этого работаю. На Майкла денег уже хватит.
      Все– то у тебя распланировано, с неприязнью подумала Эми. Ты еще не нашел годовалому ребенку работу? А мужа?
      – Идем завтракать? Или ты сначала хочешь принять душ?
      – Потом приму, – ответила Эми и пошла за Генри в столовую, соединенную с кухней.
      Стефани уже расставила тарелки, нарезала хлеб, а сейчас снимала с плиты сковороду с дымящейся яичницей.
      – Как мне повезло, что моя жена – англичанка! – сказал Генри, довольно улыбаясь. – По крайней мере, я получаю полноценный завтрак, а не пиццу, разогретую в микроволновке.
      – Ты еще не искала работу? – спросила Эми у сестры.
      Генри и Стефани уставились на нее с удивлением.
      – Ей незачем работать, – сказал Генри. – Я обеспечиваю свою семью всем необходимым. У Стефани другие обязанности: воспитывать детей и следить за хозяйством.
      – Я бы умерла со скуки, – как бы между прочим заметила Эми.
      Стефани кинула в ее сторону быстрый взгляд, и Эми поняла, что попала в точку. Сестра уже умирала от однообразия. Все же не так-то легко полностью изменить человека!
      Генри хохотнул, не замечая безмолвного диалога сестер.
      – Умрет со скуки! – фыркнул он. – Что за ерунда! Стефани некогда скучать!
      – Чай? – спросила Стефани, которая не забыла, что Эми не любит кофе.
      – О, благодарю.
      В этой угнетающей атмосфере, совсем не семейной – не к такой привыкла она дома, Эми и сама чувствовала себя угнетенной.
      Генри отложил вилку и нож, снял с себя салфетку.
      – Спасибо, дорогая, – поблагодарил он, встал со своего места, чмокнул Майкла, вяло ковыряющего ложкой кашу, и кивнул Эми. – До вечера. Работа не ждет.
      Стефани вручила мужу пакет с бутербродами и чмокнула его в щеку. После того как за Генри закрылась дверь, Эми вздохнула свободнее.
      – Милый малыш, – сказала она, подмигивая Майклу, который страшно смущался, когда Эми обращала на него внимание.
      – Скоро проснется Кэрол, ею ты будешь очарована не меньше, чем Майклом. Я сама не знаю, как у нас с Генри получилось такое чудо. Она настоящая маленькая принцесса.
      Эми взглянула на сестру. В отсутствие мужа она больше походила на прежнюю Стефани.
      – Как твои дела? – спросила Эми. – Я так редко разговаривала с тобой, и к тому же ты всегда ограничивалась ничего не значащими, общими фразами, так что я почти ничего не знаю о твоей жизни.
      Стефани сняла фартук и присела на стул рядом с сыном, чтобы помочь ему расправиться с кашей.
      – У меня все хорошо, – сказала она ровным голосом. – Дом – полная чаша, надежный муж, прелестные дети.
      – В общем, совсем не то, о чем ты мечтала.
      Стефани вскинула голову.
      – Почему? Я всегда хотела собственный дом и двоих, а то и троих детей.
      – Возможно, но... Ты ведь и сама понимаешь, о чем я.
      – Нет, не понимаю. – Стефани поджала губы.
      Да, в этом вся она: никогда не признается, что ее что-то не устраивает. Тем более – посторонним.
      Но ведь я не посторонняя! – захотелось крикнуть Эми. Я твоя родная сестра! И мы всегда делились своими бедами друг с другом!
      Два года назад – делились.
      – Ладно, проехали, – сдалась Эми. – Я рада, что ты счастлива.
      Стефани улыбнулась.
      – Не сомневайся. Меня все устраивает. – Она прислушалась. – А вот и Кэрол проснулась. Пойдем, я вас познакомлю.
      Только к вечеру у Эми дошли руки до вещей. Полдня она проболтала со Стефани, которая, снова привыкнув к сестре, стала более разговорчивой. Эми поднялась к себе в комнату сразу же после того, как вернулся Генри. До ужина оставалось еще добрых полчаса, хотя она помогала Стефани его готовить. Генри был недоволен. Раньше, когда он приходил домой, горячий ужин всегда ждал его на столе. Однако он, видимо, решил пока не выказывать своего недовольства теми неприятными для него переменами, которые начались с появлением в доме Эми.
      Возможно, он все выскажет Стеф наедине, думала Эми, виня себя за то, что сестра за разговорами потеряла счет времени.
      Чемодан Эми разобрала очень быстро. Одежды у нее было не так уж много – необходимый минимум. В основном место в чемодане занимали альбомы художественных фотографий и работы самой Эми.
      Из кофра Эми бережно достала фотокамеру и погладила корпус. Для нее камера была чем-то живым, одушевленным.
      Пока есть время до ужина, пойду поснимаю семью Стеф, решила она.
      Для начала Эми прошла в детскую и запечатлела на пленке играющего Майкла и гукающую Кэрол. Потом она отправилась на поиски Генри, которого, впрочем, сразу же нашла в гостиной за чтением газеты.
      – Ты хотя бы предупредила, – нахмурился он, пытаясь скрыть смущение. – Я не причесан.
      – Кому нужны гламурные фотографии? Ты же живой человек, а не манекен, – сказала Эми. – Не обращай на меня внимания. Продолжай читать. Я хочу сфотографировать жизнь, а не пародию на нее.
      Генри нахмурился еще сильнее. В его понимании хорошая фотография – это та, для которой все наряжаются, приводят себя в порядок, становятся рядышком и говорят хором: «сы-ы-ыр». Зачем фото, где он, Генри, читает газету с усталым лицом человека, который только что пришел с работы и ждет не дождется ужина?
      – Стеф, посмотри на меня! – Эми ослепила сестру вспышкой.
      – О, я ужасно выгляжу! – воскликнула Стефани. – Не стоит меня снимать.
      – Еще как стоит, – сказала Эми, хищно кружась вокруг сестры и щелкая затвором.
      – Почему бы тебе не купить современный компактный цифровой фотоаппарат, а не вышагивать с этим пятитонным чудовищем?
      – Он совсем не такой тяжелый, каким кажется, – сказала Эми. – К тому же цифровые фотоаппараты не дадут такого результата. Я занимаюсь художественной фотографией, а это означает настоящее качество в искусстве.
      Стефани поставила на середину стола блюдо с гренками и тяжело вздохнула.
      – Как хорошо, что день закончился, – сказала она.
      А раньше она говорила: как хорошо, что завтра будет новый день, с грустью подумала Эми.
      – Ты не позовешь Генри? Все готово.
      – Конечно. – Эми отправилась в гостиную, чтобы пригласить Генри к столу.
      Отец семейства с видом «ну наконец-то!» прошествовал в столовую.
      – Майкл, веди себя прилично! – сказал он, увидев, как сын хватает обеими ручонками ложку.
      – Я тебе помогу. – Эми положила на тарелку Майкла самые аппетитные кусочки.
      – Итак, когда ты собираешься искать работу? – спросил Генри, глядя на Эми.
      – Я уже нашла, – ошарашила она всех.
      – Как?! – воскликнула Стефани. – Ты мне ничего не сказала!
      Эми улыбнулась.
      – А ты не спрашивала. Но неужели ты думаешь, что я приехала бы в неизвестный город только с багажом своих мечтаний?
      – Когда ты успела?
      – Еще дома, через Интернет. Меня ждут завтра в одиннадцать в редакции «Ньюз».
      – Желтая газетенка. – Генри недовольно поморщился. – Никогда ее не читаю. Ни слова правды не напишут.
      – Я не собираюсь ничего там писать, – заметила Эми. – Мне будут платить за фотографии.
      – Но это совсем не то, о чем ты мечтала! – не выдержала Стефани.
      – Главное, чтобы я не забыла об этом, – сказала Эми не без намека. – И к тому же я не думаю, что задержусь там надолго. Поработаю, пока не найду что-то более стоящее. Но начать-то с чего-то надо.
      – Верно, – подтвердил Генри, налегая на овощи с мясом. – А там, глядишь, и в приличное издание устроишься.

      Дэниел Карлетон со скучающим видом смотрел в окно своего офиса, расположенного на одиннадцатом этаже небоскреба, кишащего фирмами и фирмочками, адвокатскими конторами и детективными агентствами.
      Дверь бесшумно отворилась, и в кабинет проскользнула длинноногая, высокая и стройная барышня с черными как смоль волосами и ярко-голубыми глазами. Ни дать ни взять – кукла из дорогого магазина подарков.
      Только при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что волосы ее – крашеные, в глазах – линзы, а фигура столь безукоризненна, скорее всего, потому, что кукла больше половины своей земной жизни отказывает себе в пище. Впрочем, на то она и кукла, чтобы только казаться настоящей.
      – Привет, дорогой! – пропела кукла и улыбнулась заученной пластмассовой улыбкой.
      Дэниел повернулся к ней и окинул изучающим взглядом.
      – Ты великолепна, как и всегда, – ровным, ничего не выражающим голосом произнес он.
      – Спасибо, милый. – Кукла стрельнула в него глазами и похлопала длинными, вероятнее всего накладными, ресницами.
      Дэниел знать не знал, каков натуральный цвет ее волос, как она выглядит без косметики, и лишь смутно помнил о ее настоящем цвете глаз – вроде бы серые.
      Он был знаком с куклой больше года, дарил ей дорогие подарки, водил в рестораны и брал с собой в постель. Дэниел засыпал, держа в объятиях саму безукоризненность, и, просыпаясь, находил ее уже причесанной, принявшей душ и все так же хлопающей черными ресницами.
      Хоть бы раз посмотреть на нее растрепанную, вздыхал про себя Дэниел.
      Однако дорогие коллекционные куклы не бывают растрепанными.
      – Я решила сделать тебе сюрприз и заехать за тобой, – сказала она. – Ты уже освободился?
      – Почти, – сказал Дэниел, хотя вот уже с час ничем не был занят.
      – Сегодня в магазине белья я встретилась с твоей матерью, – сказала кукла. – Она просто прелесть. Звала нас в гости в этот уик-энд. Мы конечно же поедем?
      – Я еще не знаю, буду ли свободен, – солгал Дэниел. – Столько работы, что я скоро начну оставаться здесь на ночь.
      – Тогда я с удовольствием присоединюсь к тебе, – подмигнула кукла.
      Она всегда делала вид, что ей страшно нравится секс. Так ли это на самом деле? Дэниелу иногда казалось, что она всегда точно знает, в какой момент нужно застонать погромче и что сказать после того, как все закончится. Обычно она говорила следующее:
      – Ты просто великолепен! – Голос глубокий и томный.
      Или:
      – О, Дэниел, это восхитительно! – Голос восторженный и томный.
      А иногда и:
      – Ты превзошел самого себя! Это неземное блаженство! – Голос страстный и... правильно, томный.
      Только эти три фразы. Только такой тон.
      У нее внутри кассета с записью?
      – Я распоряжусь, чтобы здесь поставили диван поудобнее, – подмигнул ей в ответ Дэниел.
      Да, кстати, куклу звали Энджела.
      – За тебя, любимый! – сказала Энджела, дотрагиваясь до его бокала своим так, чтобы стекло лишь слегка звякнуло. Правила хорошего тона нужно соблюдать всегда.
      – Почему за меня? – спросил Дэниел.
      – Потому что ты самый замечательный мужчина на этой планете!
      – С чего ты это взяла?
      – Я знаю.
      – Спасибо тебе, конечно, но только вот другие люди так совсем не считают, – ухмыльнулся Дэниел.
      – Тебе нужно быть помягче, – сказала Энджела, изящно орудуя вилкой и ножом.
      – По-твоему, я недостаточно мягок? – удивился Дэниел. – Я корректен, как никто другой.
      – Ты говоришь людям неприятные для них вещи.
      – Я говорю им правду.
      – Зачем? Ведь они обижаются.
      Дэниел сделал глоток вина и машинально отметил, что оно великолепно.
      Еще бы, за такие-то деньги! – подумал он с усмешкой.
      – Не думай о грустном, Энджела, детка, это вредно для здоровья, – посоветовал он. – Если им хочется обижаться – это их дело.
      – Обещай мне, что ты постараешься исправиться, – умоляющим тоном произнесла Энджела.
      Проделки моей матушки, решил Дэниел. Наверняка кто-то пожаловался на плохое поведение ее сына. А поскольку она уже не может отшлепать меня и поставить в угол – впрочем, она так никогда и не поступала, только читала нотации, – маман решила теперь действовать через Энджелу.
      – Я постараюсь, – сказал Дэниел только для того, чтобы Энджела от него отстала.
      – Дэниел, совсем забыла тебе сказать! Мы приглашены на свадьбу.
      – О нет... И кто на этот раз решил покончить жизнь самоубийством?
      – Как ты можешь! – воскликнула Энджела. – Это такой решительный шаг! Это так романтично!
      – Так кто же?
      – Марта Картер и Натан Сомерсвиль. Ах, у них такие трогательные отношения!
      – Они трогательно относятся к деньгам друг друга.
      – Дэниел, не будь таким противным! Они любят друг друга.
      – Ну разумеется. – Дэниел допил вино и налил себе еще. Есть совершенно не хотелось. – Так что там еще говорила тебе моя мама?
      Энджела оживилась, даже не заметив подвоха. Она сложила губы в прелестную улыбочку и отложила приборы.
      – Она тоже приглашена на свадьбу и спрашивала, когда же и мы наконец решимся. Ирэн мечтает об этом.
      – И что ты ей ответила? – спросил Дэниел с интересом.
      Энджела вздохнула.
      – Ах, я сказала то, что ты велел. Что мы поженимся, как только ты почувствуешь себя достаточно независимым в финансовом плане.
      Это была идиотская отговорка. Дэниел имел столько денег, что мог бы стать многоженцем и не испытывал бы материальных затруднений. Энджела прекрасно знала об этом.
      Представляю, каким тоном Энджела произнесла эту фразу! – подумал он. Мол, вот как открещивается Дэниел, а мне, несчастной, остается только ждать у моря погоды. Ну жди.
      – Иногда мне кажется, что ты не любишь меня, – вдруг сказала Энджела, погрустнев.
      Начинается! Придется ей срочно что-то купить, чтобы не ныла.
      – Перестань, Энджела. То, что я пока не хочу устраивать нашу свадьбу, не означает, что у меня нет никаких чувств к тебе.
      На мужчин давить нельзя, сказала себе Энджела. Мы пойдем другим путем.
      – Я знаю, милый, – произнесла она и погладила Дэниела по руке. – Знаю, что ты любишь меня. Это глупые люди болтают невесть что.
      – О, это меньшая из всех проблем. Мне плевать на то, что обо мне говорят.
      – И твои родители...
      – Тем более.
      Просчиталась.
      Дэниел бросил взгляд на наручные часы.
      – Мы успеем в твой любимый бутик? У меня сегодня есть настроение сделать тебе подарок.
      Все– таки не так уж и просчиталась! – возликовала Энджела. Чувство вины волшебным образом действует на Дэниела, хотя он и делает вид, что непробиваем.
      По крайней мере, разговоры о свадьбе откладываются дня на три, радовался Дэниел.
      – Мистер Карлетон, Филипп Леннокс требует вас к телефону.
      Голос секретарши был бодрым, как весеннее утро. Дэниел даже позавидовал. Несмотря на то что он проспал больше восьми часов, его так и не покинуло чувство усталости.
      – Соединяй, Сьюзен.
      – Ну, как поживает мистер Злой язык? – послышался голос Филиппа. Этот человек был бодрым в любое время дня, даже если только что вернулся с вечеринки, затянувшейся на пару суток.
      – Не скажу, что хорошо, но и не плохо, – ответил Дэниел.
      – Я бы хотел забежать к тебе на минутку и отвлечь тебя от твоего дурацкого бизнеса.
      Дэниел кинул взгляд на электронные часы в телефоне.
      – Боюсь, не получится, Фил. Через час у меня встреча с потенциальными клиентами.
      – Успеешь ты заключить очередную выгодную сделку. Неужели ты променяешь друга на работу?
      – Увы, да.
      – Я не верю! – Филипп сделал вид, что он в отчаянии. – У тебя просто плохое настроение, и именно поэтому ты говоришь такие ужасные вещи.
      – Не ты ли пару минут назад назвал меня мистером Злым языком?
      – Я пошутил.
      – Не думаю.
      – Так что? Мне можно заехать к тебе?
      – Если не будешь путаться у меня под ногами и пообещаешь не сорвать сделку. Кстати, почему ты не на работе?
      – Я оттуда... уволился, – неуверенно ответил Филипп.
      – Хочешь сказать, что тебя оттуда вышибли? – безжалостно уточнил Дэниел.
      – Пусть так, – согласился Филипп.
      – Это уже в третий раз за полгода.
      – Я ищу себя.
      – Скоро не останется мест, где бы ты не оставил свой след. После этого тебе придется в поисках себя и работы уезжать в другой город. А еще лучше – в другую страну.
      – Я знаю, что ты беспокоишься за меня, но не могли бы мы перенести этот разговор?
      – Да, разумеется. Ничего иного я от тебя и не ждал. Давай быстрее, не то тебе придется стоять у закрытой двери.
      – Буду через пару минут. Я звоню из телефона-автомата на первом этаже.
      Дэниел положил трубку и рассмеялся. Филипп Леннокс много лет был его лучшим другом. Взбалмошный сын богатых родителей, которому предоставили полную свободу действий. Он сменил уже столько мест работы, что Дэниел потерял им счет. Фил жаловался, что не может найти себя, и это было правдой. Ни одно дело не занимало его надолго. На фоне этого «маленького» недостатка остальные минусы были почти незаметны.
      Через пару минут, как и обещал, Филипп вошел в кабинет Дэниела.
      – Хочу напомнить, что мы не говорим о моей бывшей работе.
      – Да-да, конечно же. Так за что тебя уволили?
      Филипп плюхнулся на вертящийся стул, повернулся к столу и нажал кнопку интеркома.
      – Сьюзен, солнышко, не проявишь ли ты снисходительность к несчастному неудачнику? Не принесешь ли чашечку кофе? А лучше весь кофейник и пару... нет, десяток бутербродов. Я умираю с голоду.
      Послышался игривый смешок Сьюзен.
      – Я не знаю, как к этому отнесется мистер Карлетон.
      – Неси, Сьюзен, – сказал Дэниел. – Все равно этот несчастный неудачник от тебя не отстанет. – Дэниел взглянул на сияющего Филиппа и предупредил: – Если ты попытаешься завести шашни и с этой моей секретаршей, я перестану быть твоим другом.
      – Это еще почему? – удивился Филипп.
      – Потому что прослеживается некая тенденция: как только ты заводишь роман с моей секретаршей, она тут же увольняется.
      – Не тут же, – возразил Филипп, – а только после того, как мы с ней расстаемся. А это примерно через месяц.
      – Я потерял уже трех секретарш!
      – Я не виноват, что они такие чувствительные и не могут после разрыва лицезреть меня постоянно у себя перед носом. Или ты прикажешь не приходить к тебе?
      – Я прикажу, чтобы ты не лез к Сьюзен. Она настоящее сокровище.
      Филипп внезапно погрустнел.
      – Да, я знаю. Она три раза подряд дала мне от ворот поворот.
      – Так ты уже пытался и ее у меня увести?! – воскликнул Дэниел. – Нет, Фил, честное слово, это уже переходит всякие границы!
      – Не беспокойтесь, мистер Карлетон, – сказала вошедшая с подносом в руках Сьюзен. – Мое сердце принадлежит другому. Это так же точно, как и то, что мистер Леннокс сейчас слопает все до одного сандвичи.
      – Почему же тогда ты со мной флиртуешь? – поинтересовался Фил, подмигивая ей.
      – Потому что я женщина, – с достоинством ответила она. – Флирт у меня в крови.
      С этими словами она плавной походкой вышла из кабинета. Филипп грустно вздохнул.
      – Такая красотка – и не со мной!
      – Как я рад! Так что привело тебя ко мне в столь ранний час? – поинтересовался Дэниел.
      – Нужда.
      Брови Дэниела поползли вверх.
      – Ты успел истратить все свои деньги? Банк отказал тебе в кредите? Или родители лишили тебя наследства? – выдал он сразу несколько вариантов.
      Филипп постучал по столу три раза.
      – Не шути так, – сказал он. – С финансами у меня все в порядке, но работать-то где-то надо, а то папаша меня своими нравоучениями со свету сживет.
      – Я больше не буду рекомендовать тебя. На меня теперь и так косо смотрят несколько весьма солидных бизнесменов. Как известно, о человеке судят в том числе и по его друзьям. Как мне могут доверять, если у меня приятель – обормот?
      Филипп смиренно склонил голову.
      – Да, я не подарок. Однако же я не лентяй. Я хочу работать, но мне всюду становится скучно.
      – Почему бы тебе не поработать непосредственно по своей специальности.
      – В суде?! – воскликнул Филипп, с отличием окончивший юридический колледж. – Еще чего не хватало! Пока я добьюсь признания, пройдет полжизни.
      – Твоя беда в том, что ты хочешь получить все и сразу.
      – Это вовсе не беда. Это моя натура.
      – Так, может, объяснишь все-таки, чего же ты хочешь от жизни и от меня в частности?
      – Я хочу, чтобы ты взял меня к себе, – выпалил Филипп.
      – Вот как? – Дэниел ничуть не удивился. Он давно ждал подобного предложения. – И на какую же должность?
      – Поначалу юристом-консультантом в твоей фирме, а затем, быть может, и компаньоном, – ничуть не смущаясь сказал Филипп.
      – Мне всегда в тебе нравилась твоя поразительная честность, – сказал Дэниел.
      – Так что скажешь?
      Дэниел вздохнул. Филипп умен, спору нет, но что касается надежности... Где гарантия, что он не забудет о какой-нибудь важной встрече? Филипп еще нигде не появился вовремя. Однако в качестве помощника он был бы незаменим. Дэниел ему доверял на сто процентов. Однако о доверии не могло идти и речи, когда дело касалось все той же пунктуальности.
      – Испытательный срок – два месяца, – сказал наконец Дэниел. – Если меня не устроит твоя работа, уж извини, я тебя незамедлительно уволю. Я не могу рисковать репутацией фирмы и своей собственной.
      – Твоя репутация и так оставляет желать лучшего, – рассмеялся Филипп. – Однако я согласен. Ты удивишься, когда увидишь, на что я способен.
      – Этого-то я и боюсь, – со вздохом ответил Дэниел.

      Эми щелкала затвором, словно заведенная. Однако никакой радости от того она не испытывала: ей пришлось снимать самоубийцу. От увиденного ее выворачивало наизнанку и хотелось хлопнуть камеру об землю и бежать куда глаза глядят. Однако вместо этого она была вынуждена делать кадр за кадром. Молча, стиснув зубы, отключив мозг.
      – И чего ему не жилось на белом свете? – задумчиво произнес Арни, журналист, к которому «прикрепили» Эми.
      – Явно не политические причины, – усмехнулся полицейский. – Небось несчастная любовь. Слишком молод, чтобы был какой-нибудь другой повод.
      – Когда подъедет «скорая»? – спросила Эми, заталкивая камеру в кофр.
      – С минуты на минуту. Хорошо, что только вы здесь оказались, – сказал полицейский. – Иной раз столько журналистов собирается, что приходится их отгонять, словно мух от варенья.
      – Такая работа, – машинально отозвался Арни. – Как зовут этого несчастного?
      Полицейский равнодушно пожал плечами.
      – Потом выясним. Я еще его не обыскивал.
      Эми бросила на полицейского быстрый взгляд.
      – А если он еще жив? Вы проверили?
      – Жив? – Полицейский рассмеялся. – После падения с шестого этажа? Чепуха!
      Эми присела рядом с несчастным на корточки.
      – Да не смешите меня, право слово! – рассердился полицейский. – Чудес не бывает! Вон сколько крови!
      – У него есть пульс. – Эми выпрямилась. – Срочно нужна госпитализация.
      – Пульс? – не поверил полицейский и взял несчастного за запястье. – Действительно... – Он нехотя достал рацию. – Все равно не выживет, – сказал упрямо. – А даже если и выживет, наверняка останется инвалидом. Позвоночник точно сломан.
      – Люблю оптимистов! – сказал повеселевший Арни. – Работай, Эми. Возможно, мы станем героями этой недели.
      – Я бы на месте неудавшегося самоубийцы этого полицейского своими руками задушила бы, – злилась Эми, когда они с Арни возвращались в редакцию. – А чудеса, видимо, все же бывают. И позвоночник не сломан, и жить будет.
      – Да, а переломанные руки-ноги не считаются. – Арни рассмеялся. – Ты молодец, Эми. Ты хоть осознаешь, что только что спасла человеку жизнь?
      – Ничего подобного, – помотала головой Эми. – Вот если бы я не позволила ему прыгнуть с шестого этажа, я бы его спасла.