Здание суда

Браудинг, штат Монтана

Вторник

Утро

— Я не убийца. Никогда в жизни не убивал. Пальцем не трогал. Но мне не нравится, когда режут мой скот.

Пожилой, крепкий мужчина замолк, поджав губы. Прошелся по комнате, недобро посматривая на помощника окружного прокурора. Остановился перед шерифом Чарли Скенитом, вольготно развалившимся в кресле, и, глядя ему в лицо, продолжил:

— До ближайшей скотобойни сто пятьдесят километров. Я согласен ездить, мне не нужен резник на дому. А это уже четвертая разорванная корова за месяц. Как вы думаете, кто, а точнее, что виновато? Вот вы мне не скажете, господин шериф? — язвительно, по слогам, произнес фермер.

— Как понимать ваше «что», господин Паркер? — тот встал и внимательно посмотрел на подозреваемого. Длинные, до середины спины, волосы, тонкий, с легкой горбинкой нос, выступающие скулы — все выдавало в Скените коренного индейца.

— А вы не видели корову? — Паркер изумленно поднял брови. — Она выглядит так, словно ее пропустили через мясорубку! Причем очень мощную мясорубку… — Джим подкинул кончиком сапога полиэтиленовую обертку от сигарет. — Ни один человек или животное не способны сотворить такое… Да и не было там людей…

Ранчо «Два Снадобья»

Браудинг, штат Монтана

Двое суток назад

… Ночь. Шорох листьев. Запахи. Мокрая земля, глина, трава. Страх. Люди пахнут страхом. Прячутся за железо, скрываются в каменных пещерах, разводят костры. Боятся. Испугались темноты, мрака за стеклом. Посмотри в окно! Увидел себя? Погаси свет, останься со мной. Страшно? Зря… Хочешь, я тебя укушу? Не сильно, ты даже не почувствуешь…

Черная тень метнулась через изгородь, стремительно пронеслась по раскисшей грязи. Потом замерла. Сквозь мрак проступили размытые очертания. Плавные изгибы, тонкая, еле уловимая в темноте грация. Тень вздрогнула и исчезла.

…Те, за камнем и железом, подождут. Они слабые. Здесь, совсем рядом, другая пища — ходит, вздыхает. Мягкая, вкусная. Глупая. Это плохо. Нельзя охотиться. Можно съесть. Охотиться — нельзя. Слишком беззащитная. И глупая. Почуяла. Странно. Все равно убегать не будет. Так зачем знать?.. Голод…

Паутина ночи порвана болезненным криком. Кровь из перекушенной артерии вырывается фонтанчиком, черными струйками стекает по короткой шерсти. В грязь. Шорох. Тихо шепчутся деревья, покачивая голыми кронами. Ветер колышет занавеску на окне. Трогает позеленевший от времени шифер, насвистывает траурную мелодию, подыгрывая себе на чугуне печной трубы. Ветру все равно, его нельзя укусить, даже если кусать не больно…

Джим Паркер пил чай. Свой обычный, настоянный на чабреце, иссопе и мяте чай. Медленно прихлебывал обжигающую жидкость, вдыхал аромат, смаковал вкус. На столе, освещенном покачивающейся лампочкой, стояла банка крыжовенного джема. Паркер запускал в варенье чайную ложку, зачерпывал совсем немного и отправлял в рот. Словно пробуя, вкусное ли? Варенье было вкусное. Наконец он допил, не глядя поставил чашку в раковину, вытер руки полотенцем и вдруг замер, словно прислушиваясь к чему-то далекому.

— Лайл! Ты ничего не слышал? — громко спросил Паркер,

Лайл, здоровенный парень лет двадцати пяти, вошел в комнату и встревожено посмотрел на отца.

— Нет, па. А что случилось?

— Не знаю. Стоит пойти посмотреть. Дай-ка мне ружье, — он кивнул на висящую на стене двустволку.

Паркер вышел на крыльцо, огляделся. На улице было темно и промозгло. Липкий вечерний туман садился паутиной на лицо, заползал под воротник. Вдалеке возник тонкий щемящий вой. Звук приближался, становился ближе и реальней.

— Тьфу ты, падаль! — Джим раздраженно сплюнул под ноги и, перехватив ружье поудобней, зашагал к загону. Лайл, до этого разглядывавший среди туч луну, перемахнул через перила и заторопился вслед за отцом.

— Чертова ночь! Ты взял фонарь? — Паркер обернулся к сыну.

— Па, но ведь ты сказал, что возьмешь.

— Я сказал… А-а… — Джим недовольно махнул рукой. — Чего там разговаривать.

Они подошли к загону, этакой крепостной стене полтора метра высотой. Паркер положил руку на деревянный столб, попытался качнуть.

— Буян вчера опять сломал жердь, — не к месту вспомнил Лайл. — Это уже третья за неделю. Я ее полчаса ножовкой распилить не мог.

— Да, Буян у нас — зверь. Надо будет отвезти его на выставку. Полторы тонны, скотина! — в голосе слышалась нескрываемая гордость. — Ладно, пойдем посмотрим, что за волк режет наших коров.

Паркер пролез между жердями, сразу же увязнув в растоптанной жиже.

— Не забудь завтра подкинуть им соли. А то они уже все слизали. А еще лучше добавь…

Паркер не договорил. Шагавший впереди Лайл споткнулся, упал на колени. Руки его уперлись в покрытый щетиной холодный бок.

— Па, это Буян! Он мертв.

— Ах ты, падаль!

Паркер кинулся к лежащему на земле животному, присел, пытаясь разглядеть рану на шее.

— Погляди, как там остальные! — крикнул он Лайлу. — Господи, это не зверь, а какой-то экскаватор! Вся шея разорвана.

Лайл шагнул в темноту. Кусты, высаженные около изгороди, вздрогнули под порывом ветра. Запахло жимолостью и мокрой листвой…

… Слабые. Глупые. Или храбрые. Какая разница? Но с железом. На них интересно охотиться. Можно не успеть. Они медленные, слишком медленные. Но железо быстрое. Быстрее меня. Обидно. Живые — медленнее, а мертвое — быстрее. Но мертвое совсем глупое… Посмотрим, кто лучше — я или слабые с железом. Голод…

Лайл вскрикнул. Черная, всклокоченная тварь метнулась из темноты, сбила его с ног. Лайл попытался спрятать лицо, почувствовал жаркое дыхание, а затем острую боль в плече. Горящие красным глаза приблизились вплотную. Он успел разглядеть влажные клыки и длинный, непривычно изогнутый язык.

Грохот выстрела разбудил окрестности. Тяжелая дробь ударила прямо в бок твари, туда, где у людей находится сердце. Существо, отброшенное выстрелом, вскрикнуло и, перекатившись, исчезло в темноте. Паркер вскинул ружье, но стрелять было уже не в кого.

— Ты жив? — Джим присел на корточки возле сына, тронул его за плечо.

— Да, па. Зверь ранил меня, — Лайл прижал руку к плечу, зажимая текущую кровь.

— Я сейчас. Надо посмотреть, куда оно убежало.

Через пятнадцать шагов он наткнулся на тело. Около изгороди, уткнувшись лицом в грязь, распластался совершенно голый человек. Длинные смоляные волосы разметались по плечам, вытянутые вперед руки вцепились в глину. Паркер ткнул лежащего стволом в бок, затем наклонился и перевернул. Струйки грязи потекли по груди, смешались с кровью. Джим осторожно коснулся раны.

— Дробь. Точно в сердце. Тьфу ты, падаль…

Здание суда

Браудинг, штат Монтана

Снова вторник

Тремя часами позже

— Хочу напомнить, что мистер Паркер выпущен под залог и сейчас ожидает суда. Так что разговаривает с вами он только по своему желанию. Никаких других обвинений попрошу не выдвигать. И не советую превращать разговор в допрос.

Небольшой кабинет был заполнен людьми. Джим Паркер, прислонившись к стенке, хмуро глядел на своего адвоката, удивляясь, откуда берутся такие редкостные зануды. Фокс Малдер и Дана Скалли, агенты ФБР, сидели в разных углах комнаты и внимательно слушали разговор, отчего Джиму казалось, что его записывают на магнитофонную ленту. Обвинитель то и дело поглядывал на чужаков, внимательно изучая их внешность.

Прокурор, человек пожилой, был известен тем, что не выиграл ни одного дела за свою долгую работу. Карьера его, тем не менее, продвигалась достаточно успешно, ведь иногда требуются и плохие юристы. Спрятавшись за его тусклыми глазками, бродила какая-то неосознанная, но, скорее всего, хорошая мысль. Затем она, видимо, наконец-то оформилась и полезла наружу. Прокурор повернулся к адвокату:

— А вы расскажите лучше про… — он еще раз оглянулся на федеральных агентов. — Про резервацию для индейцев.

— Я думаю, что сейчас не стоит вмешиваться юристам, — сухо произнес Малдер.

— Я хочу, чтобы все знали, — Паркер отлепился от стены, сглотнул, подыскивая слова. — Вы думаете, я убил индейца? Потому что он хотел захапать мою землю? Вы решили, что я…

— Решает суд, а не мы, — быстро вставил обвинитель.

— Змеиная Кожа мертв. Он убит. Убит из вашего ружья, — сказала Скалли, задумчиво глядя на Паркера.

— Но я не стрелял в человека! Вы посмотрите на моего сына. Вы видели его плечо? — Джим подошел к Лайлу и отодвинул ворот рубашки, показывая четыре длинные, глубокие раны, края которых были стянуты кусочками пластыря. — По-вашему, это человек? Ни одно живое существо в мире не могло сделать такое!

— Откуда это? — тихо спросил Малдер.

— Сколько раз вам повторять: было темно, мы услышали вой и вышли на улицу.

Чтобы отбить свое стадо от волков. Лайл забыл фонарь, но я точно видел красные глаза и клыки.

— Мне казалось, что покойный выглядит немного не так, — ехидно произнес обвинитель, в очередной раз скосив глаза на федералов.

— Вы представить себе не можете, что я почувствовал. Я стрелял в чудовище! А увидел этого парня-индейца, — Джим сжал кулаки, скулы на его лице затвердели. — Но если это он убивал наш скот, то мне жаль… — Он замер, а потом как-то сразу обмяк, сделавшись старше и беспомощней. — Мне жаль, что мы встретились так кроваво и трагично.

— Почему ты не сообщил, что кто-то режет твой скот? — спросил помощник прокурора.

Паркер взглянул ему в лицо и четко произнес: «Это все, что я хотел сегодня сказать!»

— Можно нам осмотреть загон? — спросил Малдер, повернувшись к Джиму.

— Пойдемте, я вас отведу, — Лайл кивнул Малдеру на дверь.

Около двери Лайл догнал Скалли и Малдера и, как будто извиняясь, спросил:

— Агент Малдер, агент Скалли, можно с вами поговорить?

— Да, я слушаю, — произнесла Дана.

— Вы понимаете, мой отец, он не любит… — Лайл запнулся, потом вежливо выговорил: — Представителей закона. Он не мог, да и не хотел рассказывать о многом.

— Ну так что? — выжидательно спросил Малдер.

— Если бы я не видел все своими глазами, я бы не поверил ни единому слову. Многое мне и самому непонятно. Мы выгоняли скот на дальнее пастбище и не видели следов горных львов. Даже койоты куда-то пропали. А людей и подавно не было. — Лайл уперся взглядом в Малдера. — И, что самое невероятное, я все время чувствовал чье-то постороннее присутствие, словно обо мне думают. У вас бывало так, что вы ощущали на себе чужое внимание? Мне казалось, что за мной следят. А точнее — охотятся.

Они подошли к машине, Малдер открыл дверцу, пропуская Лайла на заднее сидение, сам сел за руль. Машина, пробуксовав по грязи, двинулась с места.

Фокс выбрался из машины, проклиная дождливую погоду и моду на низкие ботинки. Грязь с жадным чавканьем вцепилась в обувь, проглотила ее и поползла

вверх, норовя добраться до колен. Малдер с завистью посмотрел на сапоги Лайла. Глина, размешанная в кашу сотней неустанных коровьих ног, изрядно сдобренная навозом и смоченная дождями, расползалась под ногами. Несколько раз Малдер чуть было не упал, но каждый раз чудом сохранял равновесие.

— Жертва лежала здесь! — закричала Скалли, которая умудрилась найти сухое местечко и теперь указывала на помеченную флажками грязную лужу. — Паркер стрелял с расстояния примерно в три метра. С такого расстояния нельзя перепутать человека с животным! Непонятно, почему нас назначили расследовать это дело. Любой практикант оформит документы не хуже нас. А расследовать здесь нечего. Обычное убийство в индейской резервации.

— Да, да, — буркнул себе под нос Малдер. — Там было темно.

Он подошел к крайнему флажку, посмотрел на отпечаток босой ноги. «Человек бегает ночью. Голышом. Под дождем, — подумал Малдер. — Индейцы давно ходят в одежде. Ну, допустим, труп раздели. Но бежал-то он сам. И непонятно, что он делал на ранчо. И куда бежал…» Фокс, задумавшись, шагал вдоль следов, не обращая внимания на промокшие насквозь ботинки и заляпанные по самые колени брюки. И остановился, разглядывая отпечаток когтистой четырехпалой лапы.

— Почему ты заинтересовался этим делом? — донесся до него голос Скалли.

«Да, действительно, — подумал Малдер, присев возле следа на корточки. — И почему же я заинтересовался этим делом…»

Взятый напрокат «вольво» надрывно набирал скорость. Машина делала уже двадцать километров в час, и создавалось впечатление, что она не собирается на этом останавливаться. В ее старых, насквозь проржавевших недрах что-то гремело, стучало, скрипело, а иногда даже взрывалось. Скалли, откинувшись на сиденье, изображала, что ей хорошо и удобно. Наконец она перестала притворяться и, раздраженно выпрямившись, повернулась к Малдеру.

— Все это легко можно объяснить, твоя находка ничего не доказывает. — Дана поджала губы. — Отпечаток в грязи — сомнительная улика!

— Хочешь вещественное доказательство? — Малдер открыл бардачок и вытащил оттуда нечто желтоватое, тонкое и . прозрачное.

— Это кожа? — неуверенно спросила Скалли.

— Насколько я понимаю — да. Она лежала там, где следы убитого стали человеческими. — Фокс протянул лоскут Дане.

Скалли повертела кожу в руках, даже зачем-то посмотрела на свет.

— Фокс, это бред. Человек не змея, которая сбрасывает шкуру. А Паркеры специально убили Джо Змеиную Кожу. — Дана замерла, потом раздраженно махнула рукой. — Дурацкое имя… — не к месту добавила она. — Понимаешь, Джим не мог не видеть, что стреляет в человека. Голое тело хорошо видно в темноте.

— А ты уверена, что он видел голое тело? — Малдер скосил глаза на Дану.

— Ты хочешь сказать, что они раздели его после смерти? Но там нет никаких следов…

— Нет, я только намекаю, что если тело покрыто шерстью, то его видно в темноте гораздо хуже.

— Малдер, мы обязаны посмотреть на труп. Сами. Я не могу довольствоваться описаниями этих неучей.

— Тело передали властям резервации. — Малдер прикусил губу. — Сначала нам придется поговорить с шерифом.

Резервация индейцев кроу

Северо-запад штага Монтана

Вторник, вечер

Бар «Пьяный Лис» считался самым злачным местом во всей резервации. К тому же он был единственным. Сигарный чад создавал здесь вечный полумрак. По звону стаканов можно было догадаться, где находится стойка, а по ругани и стуку костяных шаров — определить местонахождение бильярдных столов. Малдер открыл тяжелую деревянную дверь, выдержавшую на своем веку немало побоищ, и, ощущая на себе чужие взгляды, шагнул внутрь. Скалли (напарник в очередной раз забыл, что женщин положено пропускать вперед) фыркнула и двинулась следом.

Фокс прошел к стойке. Мельком подумал, как нелепо выглядит его черный костюм и строгий галстук.

— Простите, мы не местные, нам хотелось бы найти шерифа Скенита, — крикнул Малдер, с трудом перекрывая орущую музыку.

— Шли бы вы отсюда, дорогие легавые, — раздался над ухом хрипловатый голос.

Музыкальный автомат в углу наконец-то замолк.

— Откуда вы знаете? — поинтересовалась Скалли, смерив взглядом долговязую фигура индейца.

— От вас смердит за милю!

— Спасибо, мне уже говорили, что у меня сильный дезодорант, — Дана кивнула, натянуто улыбнувшись.

— Я уже стар, — промолвил индеец. — Я сражался против вас в семьдесят третьем, во время восстания в резервации. Единственное, что я понял, — вам нельзя доверять. Вы, впрочем, нам тоже не особенно верите.

— Мне бы хотелось верить, — тихо произнес Малдер.

— Зачем? Что вы ищете? — индеец сделал широкий жест, словно хотел показать всю суетность исканий.

— Мне кажется, что вы знаете.

— И что же я знаю, если не секрет?

— Мы ищем любого человека, который может дать нам информацию об убийстве Джо Змеиной Кожи, — словно зачитывая приговор, произнесла Скалли.

— Мы ищем нечто, способное оставлять сначала человеческие следы, а затем звериные, — Малдер даже вытянулся вперед, ожидая ответа.

— Паркер, — спокойно сказал индеец. — Он нашел это. И к счастью, успел пристрелить.

— Паркер со своим зверенышем убили моего брата! — Высокая, длинноволосая женщина подошла вплотную к Малдеру. Глаза, широко открытые, пристально всматривались в лицо чужака. Бильярдный кий, взятый наперевес, угрожающе покачивался. — Моего брата! Понятно? — Женщина обернулась к индейцу. — А вы все трясетесь из-за какой-то паршивой индейской легенды!

— Гвен! — укоризненно произнес старик.

— Ненавижу! Ненавижу, когда эти пиджаки, — Гвен подцепила кончиком кия лацкан Малдеровского пиджака, — приходят к нам. Когда нам от них что-нибудь нужно — они вечно заняты, а теперь вмешиваются не в свои дела!

Из дымного чада вышел рослый индеец. Бахрома на потертых джинсах прикрывала старые изношенные «казаки». Если бы не звезда на груди, никто бы не догадался, что это шериф.

— Вы ищете меня? — индеец остановился, заложив большие пальцы за пояс и покачиваясь на каблуках. — Гвен, замолчи.

— Шериф Скенит? Мы с вами знакомы. Я агент Скалли, а это… — Дана повернулась, показывая на Фокса, — это агент Малдер. Нам бы хотелось…

— Тело Змеиной Кожи лежит в моем кабинете, — мягко перебил Чарли.

Они вышли из бара, и Малдер с удивлением заметил, что обычный воздух очень неплох на вкус и, главное, совсем не щиплет глаза. Скенит с усмешкой посмотрел на покрасневшие лица агентов.

— Пойдемте.

Они прошли по узкой улочке, мимо пестрых двух-, трехэтажных зданий, свернули к рынку. Базар шумел и, несмотря на позднее время, был полон. Скалли приходилось уворачиваться, чтобы не дать торговкам ухватить ее за одежду. Фокс уверенно отказался пробовать каких-то полузажаренных змей. Потом пришлось долго доказывать, что ему не принадлежит щенок, написавший на ботинок дородному гражданину с плетеной корзиной в руках. Наконец они таки умудрились пройти по рынку и не купить «корни батата почти даром». Малдер взмок, Скалли отшатывалась от встречных прохожих. Рука сама тянулась к кобуре. Скенит, у которого даже не сбилось дыхание, спокойно шагал рядом.

— Это был самый короткий путь? — спросил Фокс, отдышавшись.

— Нет, я просто хотел показать вам наш городишко, — медлительная — уверенность сквозила в каждом слове шерифа. — Рынок — наша единственная достопримечательность.

— Когда мне в следующий раз надо будет проводить допрос, я привезу подозреваемого сюда. Боюсь, что он признается, даже если совершенно не виновен. — Скалли поправила сбившуюся прическу, после чего повернулась к Скениту, оскалив в улыбке ровные белоснежные зубы: — Я вам очень признательна. Надеюсь, вы показали нам все достопримечательности.

— Я уже сказал. В нашем городе нет ничего интересного, кроме базара.

Они подошли к центру городка, улицы стали шире, кучи мусора реже, хотя и значительно больше по размеру, чем на окраине.

— Я слышал, что это последняя резервация, где соблюдаются все исторически сложившиеся традиции и обряды. — Малдер посмотрел на шерифа.

Индеец поджал губы, отчего стал похож на хищную птицу, и коротко бросил:

— Чушь.

Они подошли к двухэтажному зданию, больше всего похожему на вагончик строителей. На верху деревянной лестницы, сложив на груди толстые волосатые руки, стояли два амбала. Одутловатые от излишнего потребления спиртного лица не выражали ни тени мысли или эмоций. Даже сделанные углем траурные полосы скорее напоминали обычные разводы грязи. Шериф остановился напротив, приняв свою любимую позу — большие пальцы рук заложены за ремень, покачался на каблуках, разглядывая парней.

— Том. Билл. Отойдите! — четко произнес он.

Правый, казавшийся более разумным, пошевелил губами, словно пробуя на вкус собственное имя.

— Ребята, я должен повторять? — Чарли шагнул вперед, поставив ногу на ступеньку.

Детины колыхнулись и, тяжело сопя, раздвинулись. Малдер и Скалли с трудом протиснулись в образовавшийся узкий проход.

— Кто это такие? — недоуменно спросил Малдер, когда они оказались в кабинете.

Внутри помещение оказалось вполне цивильным, на столе даже мерцал экран старенького компьютера.

— Это стражи мертвых.

— Если не секрет, от кого они охраняют трупы?

— Они провожают дух Змеиной Кожи в царство мертвых. А точнее, не дают ему вернуться обратно в тело и стать зомби, — Скенит скептически улыбнулся. — Я не пускаю этих «сторожей» дальше парадного входа. Традиции — на улице. А в кабинете должна быть работа.

Скалли огляделась, осматривая комнаты. Белые шторы с невзрачным рисунком, пыльный карниз. Потертый паркет. На столе грудой лежат бумаги.

— Та женщина в баре, кажется, Гвен, она сказала, что все боятся какой-то легенды. Странно. Расскажите, что вообще люди думают по поводу смерти Змеиной Кожи? — Скалли посмотрела шерифу в лицо. Скенит прошелся по комнате. Затем резко развернулся к Малдеру.

— Это дело не находится под юрисдикцией ФБР. Вам разрешается осмотреть тело. После чего вы покинете мой кабинет. — Чарли помолчал немного, затем несколько оскорбленно добавил: — Я не мальчишка-пастушонок, чтобы отвечать на все ваши дурацкие вопросы. Когда мне требуется федеральная помощь — я ее получаю. Так вот, сейчас я в ваших услугах не нуждаюсь. Труп лежит в соседней комнате. Вы можете осмотреть его.

Они прошли по небольшому коридорчику и остановились напротив обитой кожей двери.

— Скенит, а женщина в баре — это сестра погибшего?

Малдер не надеялся получить ответ, однако шериф спокойно, словно ничего не произошло, произнес:

— Да, это Гвен. Она и Джо больше всего виноваты, что пограничные разборки с Паркером так разгорелись. Они стали убивать его скот. Дело заходило дальше и дальше. Пытались решить спор через суд.

— Чья была идея подать в суд? — спросил Малдер.

— Эта парочка, Джо и Гвен, они подали, иск на Паркера… Ну, а теперь Джим обвиняется в преднамеренном убийстве.

Они вошли в комнату. Посередине, на широком столе, лежало прикрытое простыней тело. Косой луч заходящего солнца окрасил все в кровавые тона, отчего труп казался не только уместным, но даже необходимым элементом антуража. Скалли подошла к столу, откинула накрахмаленную простыню. Смуглая, слегка красноватого оттенка кожа была разорвана около плеча. Четыре четкие, глубокие царапины, одна параллельно другой.

— Интересно, — задумчиво произнесла Скалли, — очень странные повреждения. Если бы я верила сказкам моего напарника, я бы сказала, что это следы когтей.

Дана подошла к телу, наклонилась, рассматривая. Малдер зашел с противоположной стороны и тоже уставился на труп.

— А кто-нибудь мог покусать Джо? Помнишь царапины на плече у Лайла? Возможно, они имеют общее происхождение. Вдруг там все-таки было животное? — Малдер склонился еще ниже, чуть ли не обнюхивая убитого.

— Нет, — Скалли в сомнении покачала головой. — Эти раны почти зажили. Они нанесены давно. Ты лучше посмотри на след от выстрела.

Она протянула руку, показывая на рану как раз под левым соском. Огромное кровавое пятно, усыпанное черными точками. Вокруг пятна радужными разводами расплылся синяк.

— Стреляли крупной дробью. Почти в упор. Видишь, дробь вошла в тело единой массой. С такого расстояния перепутать человека и зверя просто невозможно.

Малдер поднял голову, посмотрел Скалли в лицо. Казалось, к нему пришла какая-то интересная мысль.

— Говоришь, перепутать невозможно? — задумчиво произнес Призрак. — Я тоже так думаю. Значит, стреляли не в человека. Логично?

Скалли скептически поджала губы и принялась изучать рану на груди. Фокс постоял, потом совсем откинул простыню.

— Странные у него ногти на ногах, — громко произнес он.

— Это труп, а не филиал кунсткамеры, — сказал шериф недовольно. — Попрошу уважения к умершему.

Дана удивленно оглянулась на Скенита.

— И все-таки посмотри на ногти. Ты когда-нибудь видела, чтобы под ногтями на ногах была кровь? — Малдер наклонился еще ниже, почти коснувшись носом мозолистой ступни Джо.

— Какая кровь? — недоуменно спросила Скалли.

— Думаю, что человеческая, — лаконично ответил Малдер.

— Сказки проходят в пятом классе общеобразовательной школы, — тихо, но так, чтобы Фокс слышал, съязвила Дана. — А агент Малдер, мне казалось, имеет высшее образование.

Напарник не ответил. На лицо у него застыла странная, слегка ехидная улыбка.

— Что с тобой? — обеспокоено спросила Скалли.

Малдер молча перешел к противоположному краю стола, протянул руку, коснувшись верхней губы Джо. Оттянул вверх.

— Что там такое? — Скалли наклонилась, пытаясь понять, что происходит.

Чарли Скенит вышел из своего угла, заинтересованный происходящим. Подошел поближе.

На шерифа оскалился ряд белоснежных почти идеальных зубов. Почти — потому, что оба передних клыка были на полсантиметра длиннее, чем это бывает обычно.

— Возможно, под ногтями все-таки кровь, — тихо произнесла Скалли. — Нам придется сделать слепок челюстей Змеиной Кожи. — Дана обернулась к шерифу. — Очень уж они у него необычные.

Притихший Скенит ничего не ответил. Его длинные черные волосы понуро обвисли, так что лица не было видно. Но Дане почему-то подумалось, что он ничуть не удивлен.

Медицинская лаборатория при резервации являла собой жалкое зрелище. Несколько стареньких школьных микроскопов, засохшие, покрытые пылью стекла со среза-ми. И только новенький, непонятно откуда взятый зубоврачебный аппарат блестел никелем и манил мягким кожаным креслом.

— Еле нашла в этом заведении гипс. Посмотри, вот это — собачьи клыки. А это — клыки Джо, — Дана протянула открытую ладонь, на которой лежали четыре совершенно одинаковых слепка.

Малдер сморщил лоб, пытаясь разобраться, какие клыки чьи.

— Может быть, перепутали слепок? Сделали с одного слепка две копии? — Призрак приподнял брови. — Ты ведь сама говорила, что не может человек превратиться в волка.

— Нет, — Скалли подкинула кусочки гипса на ладони. — Слепки никто не путал. Видишь зуб? Вот этот скол был и у Джо.

Скалли подошла к шкафу, провела рукой, стирая со стекла пыль.

— Это действительно отпечатки зубов Змеиной Кожи. Такое бывает. Соли фосфата кальция не перестают откладываться, и зубы растут, как в детстве. Приходится их специально стачивать. Говорят, очень неприятная процедура. — Дана обернулась к зубоврачебному креслу. Посмотреть на Малдера, уютно устроившегося в кожаных объятиях. «Как он там может сидеть? Мне от одного вида нехорошо становится», — подумала она.

— Допустим, — голос Малдера звучал спокойно и размеренно, словно он рассказывал математическую теорему, — Джо очень любил рыбу, в которой, как известно, много фосфора.

Дана возмущенно фыркнула.

— Ну и что? — продолжал Малдер. — Это не объясняет наличие крови под ногтями. И то, что видел Джим Паркер, нельзя списать на отложение солей, разрастание волосяного покрова и тому подобные аномалии. Попробуй представить, как это было, — Фокс оживленно приподнялся в кресле. — Джим слышит вой, хватает ружье, свою надежную двустволку, собираясь пристрелить горного льва, который уже несколько недель режет его стадо. Он злится, забывает фонарь. Бежит к загону. Нечто бросается на его сына, разрывает парню плечо. Паркер в полутьме стреляет. Раненая тварь вскакивает, бежит, поскальзываясь на жирной, растоптанной земле. Падает, с запозданием ощутив боль в спине. Джим мчится за этим существом, подбегает и обнаруживает, что убил человека.

Чарли Скенит саркастически хмыкнул и развернулся к стене, на которую была наклеена карта полушарий.

— Джо умер от прямого попадания в сердце, — спокойно возразила Скалли. — Так что никуда он не бежал. А Паркер… Он видел то, что хотел увидеть. Ночь, страшно. Воображение нарисовало ему животное.

Дана пожала плечами, подошла к столу, взяла фарфоровую статуэтку — оскалившийся хищник, смесь льва и собаки.

Глаза у фигурки были неприятного скарлатинного цвета. Малдер отодвинул зависшую перед лицом бормашину, встал с кресла.

— Лайлу Паркеру раны на плече тоже воображение нарисовало? С чего это у них одинаковые царапины в одинаковых местах? У вас есть место, где можно произвести вскрытие? — спросил он в спину шерифу.

Тот развернулся на каблуках, посмотрел на Фокса.

— А зачем вам?

— Если так деформированы челюсти, может быть, и внутренние органы отличаются от нормальных? — Скалли могла быть несогласной с напарником, но только пока разговор шел между ними. — Вам не кажется?

— Нет. Я не суеверный, — индеец откинул со лба прядь смоляных волос. — Я не могу разрешить вам провести вскрытие.

Тишина медленно разлилась по кабинету. Стал слышен треск лампочки. Поток воздуха из кондиционера шевелил листок бумаги на столе. Наконец театральная пауза прервалась — Дана зашагала из угла в угол, каблуки глухо застучали по прожженному в сотнях мест линолеуму. Наконец она остановилась, потом подошла вплотную к шерифу, отчего тому захотелось сделать шаг назад. Скалли постояла, рассматривая потертые носки шерифских «казаков»; Затем медленно подняла взгляд, остановилась на пряжке ремня. Скенит не выдержал и отступил.

— Что вам нужно? — Чарли был раздражен и ошарашен. В голосе сквозило недоумение.

— Нам нужно вскрытие, — ответила Скалли, наконец-то посмотрев шерифу в лицо. — У нас есть все необходимые документы.

— Я все равно не могу разрешить, — произнес Скенит. — Сегодня похороны.

— Но ведь это же кремация! — Малдер, сидевший на подлокотнике, вскочил. — От тела не останется ничего, кроме пепла.

— Это хорошо, — Чарли справился с собой и теперь говорил абсолютно спокойно. — Индейцы верят, что умерший переходит в иное состояние. Его дух не умирает. Он здесь, — Скенит поднял руки, показывая, где конкретно разместился дух. — Он незримо присутствует. Кстати, парни у входа как раз его и сторожат. А любое вскрытие так злит дух, что эта злость передается окружающим.

Шериф сузил глаза и стал похож на худого черного кота, притворяющегося спящим, чтобы не спугнуть ворону.

— А это может, — продолжил он, — повлечь за собой беспорядки, жертвы и недовольство. Которые плохо скажутся на моей дальнейшей карьере. А это означает, что тело Змеиной Кожи будет сожжено. Как полагается по обряду. Чтобы дух не мог вернуться и испортить мне продвижение по службе. Индейцы и так беспокойный народ.

— Но вы же служитель закона! — Малдер не надеялся усовестить шерифа, но решил использовать все возможные средства. — Вы не имеете права уничтожать улики.

— А вы мне не рассказывайте, что я могу, а чего нет. Индейцы кроу считают, что существуют законы поважнее, чем установленные правительством США, — шериф расправил плечи, став выше и шире.

«Лицемер!» — злобно подумала Скалли.

— И если индейцы хотят, чтобы дух Джо Змеиной Кожи успокоился навсегда, — значит, у них есть на то веские причины. — Скенит крутанулся на каблуках, возвращая себе обыденный облик. — Хватит театральщины, — устало произнес он. — Все будет так, как я сказал. По-другому — невозможно. Если вы хотите, можете устроить шум, накапать вашим властям — мне наплевать.

— Чарли, а вы верите, что дух Змеиной Кожи находится в комнате, где лежит труп? — Фокс спросил тихо, и после громкой, напыщенной речи шерифа его слова прозвучали веско и несколько охлаждающе.

Индеец понурился, размышляя о чем-то своем. Длинные черты лица его осунулись, сам он стал казаться старше и утомленней. Потом он отошел к стене и снова принялся рассматривать карту. Скалли и Малдер ждали, пока шериф ответит.

— Я знаю, что завтра, — голос Скенита, ставший неожиданно глухим и глубоким, заполнил комнату. — И послезавтра. И потом, когда вы уедете, — я останусь жить здесь. Среди моего народа. Я буду жить с этими людьми, а не с вами. И отвечать перед ними. Вы можете вести свое расследование — ради бога, мешать не стану. Но тело Джо будет лежать на своем месте, до тех пор пока его не понесут на погребальный костер.

— Варвары! — шепотом произнесла Скалли. — Такой исследовательский материал сжигать!

Она в сердцах махнула рукой и вышла из лаборатории, хлопнув дверью, выкрашенной белой краской.

На улице шел дождь. Мостовая, покрытая мелкими рябыми от капель лужами, влажно блестела. Скалли вытащила зонтик, раскрыла. Хотелось поехать домой и лечь спать. И вообще убраться куда-нибудь подальше от этих задумчивых индейцев с их идиотскими традициями и суевериями. Малдер подошел к машине, смахнул с лобового стекла прилипший ярко-зеленый кленовый лист. Открыл дверцу, предлагая Скалли сесть. Дана сложила зонтик, уселась на переднее сиденье. Тихо звякнул замочек на ремне. Фокс обошел машину, сел за руль. Достал ключ, вставил в зажигание. Все также молча вывернул на шоссе, ведущее за город.

Через полчаса Скалли все-таки повернулась к Малдеру и несколько недоуменно спросила:

— Что ты от меня скрываешь?

— Ты о чем? — Фокс сделал вид, что очень занят и вообще ему нужно следить за дорогой.

— Малдер, с тех пор, как мы сюда приехали, ты ведешь себя очень странно. Я, конечно, поддержала тебя, когда ты потребовал вскрытия, но все равно… — Дана замялась, подбирая слова. — У меня создается впечатление, что ты ждешь какую-то главную, все объясняющую улику, которая упадет тебе прямо в руки. Свалится откуда-то с небес, — Скалли шевельнула плечом, качнув длинную рыжую прядь волос. — Ты чего-то не договариваешь. Скажи прямо, для чего мы здесь?

— Ну наконец-то ты спросила. Ты ведь ознакомилась с делом?

— Безусловно.

— Тогда погляди на это.

Малдер достал с заднего сидения «дипломат», открыл его и вынул пухлую, отпечатанную на машинке рукопись. Скалли взяла в руки пачку бумаги и почувствовала, как защекотала в носу пыль.

— Это настоящее сокровище, — Малдер кивнул, указывая на пыльный талмуд. — Можно сказать, кусок истории в его первозданном виде.

Скалли недоуменно посмотрела на напарника, затем на титульный лист. Какой-то судебный документ. Видимо, взятый из архива.

— Это самый первый «секретный материал», — продолжил Малдер. — А вот это — нераскрытое уголовное дело, — он вытащил из дипломата вторую папку, чуть почище. — С ним работал сам Гувер, еще в тысяча девятьсот сорок шестом году.

Малдер свернул на проселочную дорогу, под колесами зашуршал гравий. Мелкие камушки забарабанили по днищу.

— Во время Второй Мировой войны произошла серия убийств. В Браудинге и в окрестностях, к северо-западу от города. Семеро убитых только в одном Браудинге, — Малдер пригладил волосы. — Каждая жертва была разорвана на куски. И объедена. Так, как это делают дикие животные. Однако почти все убитые были найдены дома. Словно они хорошо знали убийцу и позволили ему войти. В сорок шестом году полицейские загнали это «животное» в национальном парке. А затем убили. Когда они хотели забрать убитого зверя, нашли голого человека. Ричарда Уоркетса.

— Похоже на рассказ Паркера, — Скалли пожала плечами. — Или на роман Стивена Кинга.

— В тот же год убийства прекратились,

Малдер свернул с дороги и поехал прямо по целине. Метелки полыни закачались перед стеклом. Вскоре машина выехала на ровное, выкошенное поле.

— Дело не было закончено, но выглядело так странно, что Гувер запер его на замок.

Машину тряхнуло на канаве, Фокс прикусил язык, глухо зашипел от боли. Через полминуты он отдышался и продолжил:

— Уже тогда не любили «глухарей». Поэтому все замяли, чтобы люди позабыли и не волновались почем зря.

— Но здесь написано, что убийства возобновились, — Скалли ткнула пальцем в пожелтевшую архивную страницу. — В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом, если я не ошибаюсь.

— В пятьдесят четвертом, — кивнул Фокс, — затем в пятьдесят девятом. Шестьдесят четвертом, потом в семьдесят восьмом, ну и, наконец, в девяносто четвертом. Много. Для маленького города — слишком много. Даже в Нью-Йорке показалось бы странной такая узкая специализация маньяков.

Скалли откинулась на сиденье. Фокс вел машину на медленной скорости и что-то обдумывал. Они переехали по обветшалому деревянному мостику через неглубокую ирригационную канаву.

Вдалеке показался церемониальный холм. Это место было священным уже много столетий. Раньше сюда сходились индейцы всех окрестных племен. Жгли погребальные костры, уничтожая духу покойника путь назад. Собирались разукрашенные перьями старейшины племени кроу, танцевали под протяжное пение и звон костяных барабанчиков.

Так, не заметив, похоронили эпоху, проводив ее все тем же костяным звоном.

Теперь торжественные обряды устраивались нечасто. Многие краснокожие приняли христианство, сменив веру отцов на истинный свет тусклых восковых свечек. И когда умирал индеец, тело отдавали в крематорий — поменяв одежду и веру, сменив язык, пристрастившись к спирту и дурманящему неоновому блеску реклам, индейцы так и не приучились оставлять тело червям.

Серые от старости бабки зловещим шепотом рассказывали внукам о выкарабкавшихся из-под земли трупах, поднятых загадочной силой Маниту. Пожилые индеанки проходили мимо церковного кладбища, зажав в руке амулет и шепча заговоры. И только к памятникам относились хорошо — чем тяжелее камень, тем сложнее будет выбраться из-под него.

Последний раз, когда индейцы сошлись на церемониальном холме, хоронили вождя племени, седого, опухшего от пьянства старика. Теперь, спустя восемь лет, старейшины провожали в верхний мир известного дебошира и пьяницу Джо Змеиную Кожу. Джо получил свое имя за скользкий характер, ядовитые фразы и удивительное умение выходить сухим из различных переделок. Его не любили, заслуженно считали лицемером. И если Гвен могла найти себе друзей, то Джо был обречен на вечное одиночество. Скука утомляла молодого парня, и, чтобы хоть как-то развлечься, он начал ссору с Паркерами, чьи земли вплотную подходили к резервации кроу.

Развлечься не удалось. Помост, груда хвороста под ним. И тело, оттаивающее под неярким солнцем.

Малдер остановил машину, протянул руку Скалли и помог ей выбраться наружу.

— Помнишь, я показывал тебе старейший «секретный материал»? — спросил он.

Скалли кивнула.

— Члены экспедиции Льюиса и Кларка писали, что видели индейцев, которые могли превращаться в волка.

Скалли тут же увязла в жидкой после недавнего дождя грязи и старательно пыталась выкарабкаться на сухое место, не запачкавшись по колено. Наконец она нашла бугорок, встала на него и, повернувшись к напарнику, ответила:

— Малдер, это давно известный факт. Называется ликантропия. Разновидность безумия, — Дана пожала плечами, не понимая, о чем вообще может идти речь, если напарник не знает таких элементарных вещей. — Иногда человек считает, что в состоянии превратиться в волка. Это сумасшествие было широко распространено в Европе, во время .охоты на ведьм. Дошло до того, что один из таких «волков» бегал по всей Германии и разрывал женщин металлической вафельницей. Но в Америке… — Дана задумалась, потом, так и не вспомнив, пожала плечами. — Первый раз слышу. И в конце концов, не считаешь же ты, что человек действительно превращается в волка? На физиологическом уровне?

Она посмотрела на Малдера, тот стоял, опустив голову, руки устало обвисли. Казалось, даже пуговицы на пиджаке ужасно утомлены.

— Но куда ты денешь улики? — наконец спросил он. — Звериные следы, куски кожи, человека с зубами животного…

Скалли, которой это расследование с самого начало показалось не слишком интересным, недоуменно пожала плечами:

— Ну хорошо, предположим, что Джо приобрел откуда-то сверхъестественную способность превращаться в зверя.

Она сорвала стебелек полыни, растерла пальцами. Поплыл горький, пряный запах, чужой и настораживающий.

— Но Змеиная Кожа мертв, — лаконично добавила она и отбросила полынь в сторону. — Джим Паркер застрелил его.

Скалли говорила, скорее, сама с собой, пытаясь разобраться и решить, как поступить дальше.

Малдер стоял рядом, не мешая ей высказываться. Он лишь иногда кивал, соглашаясь с такими неоспоримыми фактами, как смерть Джо.

— Очень скоро от Джо останется только дым. Все, загадка кончилась, — Скалли развела руками.

— Надеюсь… — тихо произнес Малдер.

Малдер и Скалли наконец-то взобрались на вершину холма, где, аккуратно закутанный в белую ткань и заботливо украшенный перьями, лежал труп Джо. Мягко притоптывали в ритуальном танце седые индейцы. Расшитые дикобразовыми иглами мокасины шлепали по влажной земле, задавая ритм. Большой обтянутый кожей барабан гулко ухал, а иногда негромко поскрипывал, потревоженный искусными пальцами барабанщика. Неожиданно в сером месиве, покрывающем небо, просветлело. Показалось солнце. Тонкий, робкий луч— скользнул по холму, задел костяной бок барабана, засветился ореолом в белых перьях. Колокольчики, привешенные к штанам и рукавам и даже вдетые в ноздри, тихо позванивали.

Малдер и Скалли поднялись на холм, встали в сторонке, наблюдая за происходящим. Долгий, гортанный вой пронесся по равнине, всколыхнул стайку трясогузок. Далекое эхо отозвалось ответным криком. Старейшина, выстукивающий ритм, подхватил вой. Один за другим присоединялись голоса, сплетались, создавая причудливую мелодию. Гул барабана перемежался звоном колокольчиков и печальным стоном старейшин. Или, последний шаман племени кроу, вышел в круг, притоптывая в каком-то странном прерывистом ритме. Песня сорвалась с губ, сгустилась над холмом, прикрыв всех невидимым куполом. Дикий, звериный вой, последняя скулящая просьба, сладострастный стон проступали в песне, неотделимые друг от друга и от этого еще более явственные.

По телу пробежали мурашки, захотелось оглянуться. Фоксу показалось, что кто-то дышит ему в затылок. Ветерок шевелил волосы, песня росла, становилась ощутимой и почти видимой. Малдер хотел подойти поближе, посмотреть на тело, лежащее на помосте. Он шагнул вперед и еще явственней ощутил чужое внимание. Чей-то взгляд сверлил спину. Взгляд был оценивающим.

… Слабые. Убили. Странно. Железо быстрое и сильное. Слабые — храбрые. Интересно охотиться. Часто не успеваешь. Вкусные медленные, слишком медленные. Но железо быстрое. Быстрее меня. Здесь много железа. Обидно. Живые — медленнее, а мертвое — быстрее. Но мертвое совсем глупое… Посмотрим, кто лучше, я или слабые с железом…

День. Какой странный свет. Это чужие глаза. Высоко, плохо. Почти слепой. Запахов почти нет. Только сильные. Пот, мокрая кожа. Горьковатый запах дыма. Свежая трава. Никогда не чувствовал так плохо. Почти не слышно. Совсем не видно. Это не я. Надо вернуться. Обязательно надо вернуться. Но сейчас интересно…

Скалли постояла, бросила удивленный взгляд на Малдера, который почему-то растерянно озирался, и пошла вдоль круга, рассматривая лица присутствующих. Старые и молодые индейцы. Черные волосы, стянутые ремешками, мокасины, вышитые бисером.

На другой стороне круга, прижав к груди длинные ладони, стояла Гвен. Скалли, стараясь не поскользнуться на влажной траве, двинулась к ней.

— Тебе здесь не место, — злой женский голос перекрыл звучание песни.

— Гвен… — Скалли прикоснулась к плечу девушки. Она старалась говорить успокаивающе, как воспитательница в детском саду.

— Тебе ведь нужно побыстрее закончить расследование? — Гвен отдернулась, словно ее не коснулись, а ударили. — Не так ли?

— Нет, я просто хотела сказать, что мне очень жаль вашего брата. Дана чувствовала себя неловко, словно это к ней подошли с соболезнованиями. Будто слова могут помочь… Она задумалась на мгновение, затем тихо произнесла:

— Мне жалко любого, кто теряет члена своей семьи. Терять близкого…

— Члена семьи? — перебила Гвен. Черные глаза полыхнули ненавистью. — Он был вся моя семья. Теперь мой род — это я.

Последние слова прозвучали как приговор.

Скалли потупилась, изучая стебельки клевера. Она не знала что делать и чувствовала себя очень неуютно.

— Возьми это, — спокойно, даже величественно сказала Гвен. — Я должна раздать все вещи моего умершего брата.

Она отняла ладонь от груди и протянула ее Скалли. Амулет из ракушек и зубов перетек Дане в руки.

— Гвен, я не знаю, что мне сказать…

— Ничего не надо говорить, — Гвен махнула рукой. — Вещей у нас было больше, чем друзей.

Малдер продолжал озираться, пытаясь понять, что его так встревожило, тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, и еще раз огляделся. К нему, раздвигая стоящих, пробирался шериф Чарли Скенит.

«Это, конечно, не радость, но и не так страшно, как мне почудилось», — подумал Малдер.

Шериф был одет в потертые джинсы и рубашку из шотландки. Значок он почему-то снял и сейчас был похож на обычного человека, а не на блюстителя закона.

— Я прочитал отчет о расследовании убийства Джо Змеиной Кожи, — несколько высокомерно заявил Скенит. — Хорошая работа. Тщательная, профессионально написанная.

— Спасибо, я ценю ваш положительный отзыв, — в тон ответил Малдер. — Меня радует, что нашу деятельность так высоко оценили.

На лице у Фокса замерла саркастическая улыбка. Затем она медленно сползла, вернув лицу задумчивость.

— То, что я хочу спросить у вас… — Призрак придвинулся к шерифу вплотную, словно собираясь сказать нечто очень личное или секретное.

Шериф, заинтригованный, наклонился, прислушиваясь.

— Это не относится к официальной части, — оправдываясь, добавил Фокс. — Просто по-дружески, без протоколов, — как вы считаете, что произошло на самом деле?

Скенит разочарованно выпрямился:

— Ваши подозрения, агент Малдер, связаны с трупом, лежащим на вершине этой груды хвороста. Труп скоро превратится в пепел. Разве ваша благоразумная подруга еще не сказала вам об этом? Отправляйтесь домой. Там вас ждет ваш шумный город. Тысячи новых людей и знакомств. А наши беды пусть останутся с нами. Разве вы не видите? Мы совсем не похожи на вас. У нас по две руки и красная кровь, но здесь, — Чарли постучал себя по голове, — здесь у нас бегают совсем другие тараканы. И эти наши тараканы не понимают ваших. Мы никогда не сможем стать братьями, даже будучи трижды свободными и одинаковыми, как монетка в три пенса.

— В Англии нет монетки в три пенса… — буркнул Малдер.

— Вот и одинаковых людей тоже нет. Даже один и тот же человек не тот, каким он был три года назад. Да что там три года! Пять минут. Мы все время меняемся, превращаемся…

— Чарли, а вы верите в превращения? — перебил Малдер.

— Как вам не стыдно! Вы же на похоронах! — Скенит возмущенно и презрительно посмотрел на Фокса. — А еще культурный человек.

Шериф резко развернулся и, поскальзываясь на мокрой траве, пошел вверх по холму. Старейшины затянули очередную тоскливую песню. Малдер остановился, снова ощутив на себе чужой пристальный взгляд. Поежился, поискал глазами Скалли.

Дану он обнаружил на другой стороне холма.' Она разговаривала с какой-то индеанкой. Малдер посмотрел на солнце. Желтый, прикрытый дымкой диск клонился к закату. На другой стороне неба проступила ущербная луна.

«Где-то там сидит лунный волк», — подумал Малдер, на которого нахлынуло лирическое настроение. Он вспомнил себя совсем маленьким ребенком. Бабушка, любившая сидеть на веранде, прикрыв ноги толстым шерстяным пледом, рассказывала внуку сказки. Позже Фокс узнал, что многие считают эти сказки правдой и называют мифами. Или верой. «Лунный зверь смотрит вниз, оценивая человеческие поступки и жизнь. А самых одиноких забирает к себе на службу. Индейцы называют их Маниту. Духи луны. И эти духи больше никогда не скучают. Им все интересно. За радость познания они расплачиваются вечным голодом». Малдер хмыкнул, удивляясь своим мыслям.

Туман белесыми волнами шевелился у подножия холма, выпала роса. Трава, покрытая мелкими капельками, блестела. Индейцы ждали заката. На лицах появились черные полосы, шаман надел маску, щерившуюся оскалом длинных желтых клыков.

Вдали показался всадник. Быстрой иноходью он промчался по полю. Около оставленной Малдером машины он натянул повода. Лошадь загарцевала, недовольно пережевывая удила. Лайл Паркер, а это был он, соскочил на землю и, взяв коня под уздцы, пошел к вершине.

Он не успел пройти и половины, как его остановил злобный женский крик:

— Убирайся! — Гвен стояла перед Лай-лом, кулаки сжаты, в глазах ненависть и страх. — Ты не человек, ты — гниль…

— Я просто пришел, чтобы проститься с ним.

Лайл виновато понурился, повод выскользнул из его безвольно повисшей руки. Конь всхрапнул и принялся объедать мокрую от росы траву. Гвен секунду рассматривала Паркера, словно примериваясь, стоит ли ударить.

— К черту твои прощания! Они никому не нужны!

Гвен сделала такой жест, словно выкидывала что-то абсолютно бесполезное. Потом в ней что-то сломалось, она поникла и стала похожа на маленького обиженного ребенка. Индеанка подошла к лошади, прикоснулась к лоснящемуся теплому боку. Животное оторвалось от травы, повело головой. Гвен посмотрела на свое отражение в большом коричневом глазу, влажно глядящем на нее.

— Я хочу, чтобы твое сердце заныло, чтобы ты почувствовал этот холод, который поселился у меня в груди. Я все время ощущаю свое одиночество. Меня после смерти заберет к себе лунный волк. Пожелаете мне счастливой смерти? — она обернулась к Скалли.

Дана почувствовала, ощутила всем существом сосущую тоску, которая просвечивала в глазах Гвен.

— Вам лучше уйти, мистер Паркер, — холодно произнесла Скалли, повернувшись к Лайлу.

Тот стоял, неловко теребя кожаный ремешок повода.

— Я хочу, чтобы твой брат был среди нас. Я жалею о его смерти больше, чем… Чем любой из них. — Лайл кивнул в сторону поющих индейцев. Он понурился, обмяк. Лицо посерело.

Скалли подумалось, что Паркер давно не спал. Или очень болен. Он покачнулся. Устоял, ухватившись за уздечку. Лошадь недовольно всхрапнула.

— Что с тобой?

Дана поддержала его под руку. Лайл тряхнул головой, взгляд его прояснился.

— Ничего, все в порядке. Я просто устал. И еще, я все время чувствую голод. Словно меня кто-то высасывает изнутри. И этот кто-то хочет все большего и большего, — Лайл поглядел на Скалли, глаза его были пропитаны ужасом. — Я думаю, что это наказание. Наказание за убийство. Ведь не зря сказано в Писании — не убий. И еще сказано, что каждому воздается по делам его. Вы знаете, я не верю в ад. Я считаю, что каждый получает все на земле. Я свое получил, — Паркер стегнул хлыстиком по сапогу.

— Я, конечно, не психолог, — сказала Скалли, внимательно глядя Лайлу в лицо, — но как врач я могу вам посоветовать только одно: обратитесь к вашему доктору.

А еще лучше — сходите в онкологический центр.

— Вы тоже думаете, что это рак? Да? Я ведь знаю, что если у тебя рак и ты почувствовал себя плохо, — значит, осталось жить год или два, как повезет.

— Я не говорила, что у вас рак. Я сказала, что вам надо провериться, убедиться, что вы абсолютно здоровы, и бросить эти глупые предположения.

— Конечно, конечно… — пробормотал Лайл.

Затем он развернулся и, оставив коня пастись, скрылся в наступающих сумерках.

«Странный он какой-то», — подумала Скалли, глядя на удаляющуюся спину Лайла. Она повернулась, чтобы попрощаться с Гвен, но девушки уже не было.

…Голод. Все время голод. Чтобы жить — надо есть. Разрывать на части, вгрызаться в пульсирующие внутренности, лакать терпкую густую кровь. Неинтересно. Интересно охотиться. Есть — скучно. Но голод… Луна. Что хочет от меня эта блестящая гадина? Мне неинтересно смотреть на луну. Я не люблю ее. Я люблю есть. Я хочу охотиться. Я должен обыграть слабого с железом. Пусть это и нечестная игра. Честно играть — скучно…

Ветер. Воздух рвется в лицо. Бег стремительный и бесшумный. Секунды — это живые метры. Мир огромен. Нет конца движению, нет скуки. Можно остановиться, схватить картинку.

Тишина — это сотни слабых шорохов, это гармония звука. Падает сорванный лист, покачиваются деревья. Где-то, свернувшись, спит полевая мышь, она проснулась, услышав бег, и снова заснула. Она сытая, ей неинтересно, она может спать. Пока страх не разбудит ее. А в другом месте журчит, падая с невысокого порога, маленький ручеек.

…Скучно. Все замерло. Скучно и не еда…

Крупное, покрытое длинной черной шерстью животное мотнуло головой и, оскалив белые влажные клыки, шагнуло в темноту. Силуэт еще секунду дрожал в непрозрачном черном воздухе, а затем дрогнул и слился с темнотой. Словно и не было никого. Полевая мышь вытянула свои короткие, розовые лапки и снова заснула. Когда кто-то уходит — это не страшно. Правда, иногда кто-то возвращается. Но этого мышка не знала.

Джиму Паркеру последнее время было нехорошо. Сердце, никогда раньше не тревожившее его, теперь ныло по утрам, в ушах звенело. Он хотел сходить к доктору, но все никак не мог собраться. На ранчо хватало дел, к тому же скоро должна была прийти повестка в суд. И хотя адвокат пообещал, что ничего страшного не угрожает, Джим не мог отделаться от мысли, что он теперь убийца. Он сидел на веранде, прихлебывал чай. Вместо обычных трав в настой был долит ром. От кружки пахло спиртом, ром придавал чаю неприятный кислый привкус. Джиму не хотелось пить, и он подолгу держал кружку в руках, прежде чем сделать новый глоток. Плед, покрытый черно-красным, «шотландским», узором, прикрывал ноги, старое деревянное кресло-качалка тихо, убаюкивающе поскрипывало. Кресло было единственной фамильной реликвией. Оно было привезено из Европы более ста пятидесяти лет назад, когда Паркеры приехали в Америку. И с тех пор уже несколько поколений Паркеров — старших покачивались в нем, прихлебывая кто кофе, кто чай, но чаще — виски. Джим кресло не любил, но считал своим долгом сидеть в нем долгими летними вечерами. Тем более

когда было о чем подумать и что вспомнить.

Чай совсем остыл. Паркер плеснул из кружки в куст сирени, росший около самой веранды, поднялся, чувствуя иголки в онемевших ногах. Плед упал на крашеные доски пола. Джим наклонился поднять. Краем глаза он успел заметить тень, мелькнувшую сзади. Что-то тяжелое прыгнуло ему на спину, он упал, придавив грудью осколки чашки. Жаркое дыхание коснулось шеи. Было почти не больно…

Мотель «Трубка Мира»

Браудинг, штат Монтана

Четверг

— Да, здравствуйте. Это агент Малдер. Когда? Вчера ночью? Хорошо, сейчас подъеду, — Фокс сунул телефон в карман, повернулся к Скалли.

— Убит Джим Паркер. Мы едем к шерифу.

Серый «вольво», взятый напрокат, плохо заводился, медленно ездил и вообще притворялся старой заезженной лошадью. Однако на этот раз машина не стала выкобениваться, а спокойно тронулась и помчалась резво. Стрелка на спидометре добралась до отметки шестьдесят километров в час. Скалли тихо мрачнела, разглядывая проплывающие за стеклом дома.

Шериф встретил агентов на пороге. Он был одет по-походному. На поясе висела кобура с пистолетом.

— Поехали на ранчо. Я там еще не был.

Скенит сбежал по лестнице, сел на заднее сиденье.

— Что произошло? Вы можете рассказать поподробней? — Скалли развернулась к шерифу.

— Звонила соседка, вдова Узрели. Джим Паркер убит. Тело разорвано на куски. Я считаю, что напал крупный хищник. Или все было так обставлено. Кто-то хотел, чтобы было похоже на дикого зверя.

— Может, это месть за убийство Джо Змеиной Кожи? — спросила Скалли.

— Не знаю, — Скенит пожал плечами, — честное слово, не знаю. Агент Скалли вчера разговаривала с Гвен. Может быть, вам, — Чарли повернулся к Дане, — она сказала больше, чем мне?

Дана молча покачала головой.

— Ее нет, она пропала, — через некоторое время добавил шериф. — Никто не видел ее со времени похорон. Мы объявили розыск. По всей резервации разослан фоторобот. Пропал Лайл Паркер. Его мы тоже не можем найти.

— Возможно, что и не сможем. Будет неприятно, если он тоже уже мертв, — философски произнес Малдер.

Дальше они ехали в полной тишине.

Ранчо «Два Снадобья»

Браудинг, штат Монтана

Четверг

Ночь дышала звуками. Шепотом листвы, тихими вздохами далекого болота. Уханьем большого глазастого филина. Пока не послышался шорох шин. Машина, разгоняя мрак светом фар, вывернула во двор. Хлопнула дверца.

— Я посмотрю вокруг, — Скалли вытащила пистолет, сняла с предохранителя. Ущербная луна почти не давала света, фонарь Дана с собой не взяла, было темно, но глаза скоро привыкли.

Дана шла, осторожно ступая по мягкой и мокрой траве. Стало слышно, как орет какая-то сумасшедшая лягуха. «Весны не хватило бедняге…» — рассеянно подумала Скалли. Потом она прислушалась и поняла, что это не кваканье, а плач. Кто-то рыдал всего в нескольких десятках метров отсюда.

Дана, стараясь не шуметь, пошла на звук. В кустах, уткнувшись лицом в трухлявый замшелый пень, сидел Лайл Паркер. Посиневшая кожа была покрыта мурашками, губы дрожали. Он всхлипывал, слезы капали на мох, оставляя темно-зеленые мокрые пятнышки.

— Что случилось?

Дана спрятала пистолет и подбежала к Лайлу. Лайл крепче прижал локти к бокам, стал еще меньше и беззащитней.

— Почему ты голый? Как ты оказался в лесу?

Паркер не ответил, только повернул голову, затравленно глядя на Дану. Та замерла на секунду, а затем резко, без размаха, ударила Лайла по лицу. Звонкая пощечина привела парня в чувство, Паркер вздохнул и снова посмотрел на Скалли, уже осмысленно. И стыдливо прикрылся.

Труп лежал на веранде, около перевернутого кресла. В том, что осталось, с трудом можно было узнать Джима Паркера, да и вообще человека. Оставшиеся от одежды лохмотья были пропитаны кровью, выеденные глаза щерились в звездное небо.

— Он упал лицом вниз. Затем его перевернули. Видите эти осколки? Он упал на собственную чашку. Вот эти раны на ногах — явно нанесены когтями, — Чарли ткнул пальцем в разорванное до кости бедро.

— Я не видел таких когтей ни у одного животного, — с сомнением в голосе ответил Малдер. — Шериф, кажется, нам самое время поговорить. — Он развернулся к Скениту, надеясь, что тот ответит утвердительно.

— А что мне еще остается?

Из темноты появилась Скалли. Подхватив Лайла под руку, она практически тащила его — сам Паркер еле передвигал ноги.

— Малдер! Я отвезу Лайла в больницу. У него сильное переохлаждение, — сказала Скалли подбежавшему Малдеру. — Держи, он тяжелый.

Фокс довел парня до машины, отдал ему свой пиджак и вопросительно уставился на Скалли.

— После того как его осмотрят врачи, я собираюсь его допросить, — ответила Дана на незаданный вопрос.

Малдер вернулся к шерифу, который при свете полицейского фонарика рассматривал землю около трупа.

— Что вы скрываете? — Фокс продолжил незаконченный разговор.

— Я думал, все кончено. Скенит погасил фонарик, и они оказались в темноте.

— Кончено… — соглашаясь, повторил Малдер. — Вы поэтому не разрешили вскрывать тело Джо Змеиной Кожи? Вы надеялись, что после кремации все закончится? Что мы могли обнаружить?

— Я не могу сказать, — спокойно ответил шериф. — Но могу привести вас к человеку, который знает.

Клиника Гроув

Браудинг, штат Монтана

Четверг

Поздний вечер

Лайл, в теплой фланелевой пижаме, сидел на покрывале. Рядышком, на стуле, лежал полный комплект одежды — джинсы, футболка, свитер и нижнее белье. Под кроватью стояли ботинки.

— Мне стыдно говорить… — Паркер сидел, не глядя на Дану, которая стояла напротив. — После того, что произошло на похоронах, я нахлестался «бурбона». Что было потом — не помню. Вообще ничего. Хотя, наверное, я пошел на ранчо. Каждый раз, когда я надираюсь, я иду к отцу на ранчо, — Лайл облокотился на колени, взгляд его затуманился. — К диким животным. Точнее, к клеткам, где мы их держим. Брожу, поглядываю на зверей. Мне становится спокойней, все в голове укладывается по своим местам. Но это неважно… Моя мама начала собирать этих животных. Наверно, когда я прихожу туда, то вспоминаю и о ней тоже.

Скалли присела рядом на кровать, прекрасно понимая, что доверительная беседа — это лучший способ допроса. Лайл сидел, задумавшись о чем-то своем. Потом непонимающе пожал плечами:

— Как можно так нагрузиться? Убежать в лес, голышом… Вы, наверное, решили, что я спятил. Или представил себя диким зверем, — Лайл еще раз пожал плечами.

— Скажите, когда вы вернулись домой, вы говорили с отцом? — тихо спросила Скалли.

— Нет… Он очень злился за то, что я пошел на похороны. Я помню. Он сидел на крыльце, качался в кресле… Но я не помню разговора… Почему?.. Мы что, не разговаривали?

— Ваш отец умер… — так же тихо произнесла Скалли. — Мне очень жаль…

Паркер сидел, недоуменно моргая, затем ткнулся лицом в ладони.

— Кажется, его загрызло животное, но… Я подозреваю, что это убийство. Лайл, я недавно потеряла отца и знаю, как обессиливает…

— Вы думаете, — Лайл поднял взгляд, — это моя вина? Я пошел на похороны, разозлил их, и они убили моего отца?

— Не знаю, — ответила Скалли.

— Но если я — причина… Если я виноват… Я не могу даже… Как… — он смотрел на Дану, словно она могла дать ему ответ. — Со смертью я справлюсь, — Лайл вдруг заговорил быстро, словно пытаясь оправдаться. — Когда живешь на ранчо — оказываешься настолько близко к природе, что смерть ощущаешь как уход, растворение в окружающем тебя мире. Смерть — это не страшно. Но предательство, убийство! — Паркер посмотрел на свои руки, поднес их вплотную к лицу, всматриваясь в рисунок. — Мне кажется, что я своими руками…

Лайл виновато посмотрел на Скалли и заплакал.

Вигвам шамана стоял на самом краю поселка. Большинство индейцев уже давно переселились в нормальные, двух— и трехэтажные дома, но шаман оставался верен традициям. Скенит указал на вход, завешенный шкурой лося:

— Нам туда. Старого шамана зовут Иш. Он единственный, кто сможет рассказать вам то, что вы хотите узнать.

Малдер постоял в нерешительности, окинул взглядам свой костюм, наконец решился и откинул полог.

Шаман сидел на огромной шкуре гризли и курил трубку. Горький запах дикого табака заполнил все небольшое пространство вигвама.

— Иш, это Фокс Малдер, он хочет говорить с тобой. Он представитель закона, но сейчас он пришел как тот, кому небезразлична жизнь индейцев. Он хочет узнать, зачем Маниту снова появился в нашем городе.

Фокс огляделся. На закопченных деревянных опорах висели сушеные травы. Он с трудом узнал зверобой и мяту, пыльный веник которых висел прямо над костром. Сердоликовый амулет — фигурка свернувшегося полоза — покачивался в неровном свете пламени. Малдер кивнул шаману, тот указал ему и шерифу на большую кипу шкур, сваленных вдоль стены.

— Не знаю, зачем Маниту снова пришел в наш город. — Иш покачал головой. Затянулся и медленно выпустил струю дыма. Табачный дым смешался с дымом костра и вытек в дырку в крыше. — Я могу рассказать вам все, что знаю. Что-то я видел своими глазами, что-то рассказали люди, о чем-то пришлось догадываться. Но начинается мой рассказ — как предание, переданное старой скво маленькому внуку, еще не умеющему говорить, но уже любящему слушать.

Шаман подтянул ноги, уселся поудобнее и заговорил нараспев. Голос оказался неожиданно сильным и красивым. Малдер вдруг заметил, что его завораживает звучание и он почти не вслушивается в смысл фраз.

— Давным-давно, когда солнце светило ярче и добрый дух Вакантанка еще не покинул людей, родился на свет Лунный Волк. Он был могуч, и, как у любого могучего повелителя, у него были слуги. Эти слуги назывались Маниту.

Фокс стряхнул с себя оцепенение, посмотрел шаману в лицо. Старый индеец сидел неподвижно, морщинистое лицо было подернуто пеленой воспоминаний.

— Однажды я встретил Маниту, — продолжал Иш. — Я был совсем молод…

— В сорок шестом? Дело Уоркетса? — спросил Фокс.

Шаман поднес к губам трубку, посмотрел на Малдера.

— Ты не такой, как все, — медленно произнес он. — Ты открыт индейцам. У тебя даже имя наше. Лис. Тебя надо было назвать Бегущий Лис. Или Хитрый Лис.

— Главное — чтобы не Лис-Призрак, — в тон ответил Малдер, — остальное меня не волнует. Расскажите, что вы видели?

— Уоркетс гулял один по лесу, — заговорил шаман. — И на него напал зверь. Ричард убил его, шрамы зажили. Все оказалось забыто. Но затем начались смерти. Индейцы кроу поняли, что в Уоркетса вселился дух Маниту. Злой демон, способный превратить человека в зверя. Кровь духа и человека смешалась, и несчастный сам стал Маниту.

— Значит, зажившие шрамы на теле Джо… — шепотом произнес Скенит.

— Маниту нападает на человека ночью. И не в полнолуние. Никто не знает почему, но слуги Лунного Волка боятся луны. Демон послушен двум желаниям. И если первое привычно и понятно, то второе вселяет ужас. Маниту — как маленький ребенок, впервые увидевший мир. Ему интересно все, что можно разорвать и посмотреть, что сокрыто внутри. А второе — Маниту голоден. Он все время хочет набить свой желудок, заставить молчать демона, грызущего его чрево. Страшен человек, попавший под власть демона. И нет спасенья, кроме смерти, и в смерти спасения тоже нет, только тьма.

Иш начертал в воздухе знак, ограждающий от несчастья, и продолжил рассказ:

— Как-то ночью, когда мне было шестнадцать лет, я возвращался с рыбалки. Из ущелья Кай-Тайк. Это совсем недалеко от дома Уоркетса. Я услышал вой. Не звериный, но и не человеческий. Я заглянул в окно. Ричард лежал на полу, весь в крови и поту. Ему было очень, очень больно. Он корчился в судороге, на губах выступила пена. Я увидел его руку. На ней была разорвана кожа. Края разошлись и свисали лохмотьями. Затем кожа лопнула и упала на пол. Словно у змеи. Челюсти удлинились, из-под ногтей проступили звериные когти. Уоркетс обернулся, закричал. И увидел меня. Его глаза все еще были людскими. И они просили, умоляли меня — убей. Если бы я охотился и у меня оказалось ружье — я бы выполнил эту просьбу не задумываясь. Но я был мальчишкой. Я до смерти перепугался. И убежал. Вскоре после этого его убила полиция. Но Маниту появился снова. Через восемь лет.

— Но откуда мог взяться еще один Маниту? Ведь Уоркетс был мертв? — Скенит жадно слушал Иша, словно мальчик, которого нечасто балуют сказками.

— У Ричарда был сын. Возможно, Маниту передается между кровной родней.

— Гвен? Возможно, Джо не был ранен, возможно, он получил Маниту по родству. От своего отца. И тогда Гвен, возможно, тоже оборотень! И она вполне могла убить Паркера, — Малдер посмотрел на шамана, затем на шерифа. — Я думаю, нам пора.

Фокс вытащил пистолет и, откинув полог, выбежал из вигвама. Шериф расстегнул

кобуру и тоже выбрался наружу. Солнце ослепило их, и секунду все стояли не двигаясь, пока глаза привыкали к свету. Малдер быстрым шагом пошел к машине шерифа, на которой они приехали. Скенит, шедший рядом, вдруг рванулся в сторону, в два прыжка оказался около «пикапа» Иша. Дернул дверь. Наружу выкатился растрепанный, царапающийся и кусающийся комок. Чарли отшатнулся, одним движением заломил напавшему руку.

— Гвен! — произнес шаман, возникший позади Малдера.

— Ты арестована за попытку угона машины Иша! — Шериф снял с пояса наручники, с трудом удерживая вырывающуюся Гвен.

— Что случилось, Гвен? Отчего ты убегаешь? — Фокс подошел ближе, внимательно и с участием посмотрел индеанке в глаза.

— Я видела это! Я видела, как это убило Паркера! — закричала Гвен. Глаза девушки стали безумными, в них плескался страх. И тоска.

— Отпусти ее, — Малдер кивнул шерифу.

Чарли Скенит нехотя выпустил руку, повесил наручники обратно на ремень

— Успокойся и рассказывай. Я должен знать, — Малдер подошел вплотную, взял девушку за руку.

Гвен вздрогнула от прикосновения, хотела отдернуть руку, но удержалась и торопливо, словно боясь не успеть, заговорила:

— Я после похорон отправилась на ранчо. Собиралась набить морду этому мальчишке. Я ждала, но Джим Паркер сидел на веранде. А потом эта штука, эта тварь, животное… — Гвен заплакала. — Боже мой! Никогда в жизни мне не было так страшно! Я убежала. Пряталась в лесу целый день. Я хотела выйти, выбраться. Уехать отсюда как можно дальше. В Вашингтон, в Европу, на другой край света. Только подальше от этого…

Девушка содрогнулась, ее начал бить озноб. Малдер обнял ее за плечи, повернулся к шаману:

— Отвезите ее домой.

Фокс вытащил из кармана телефон, торопливо набрал номер.

— Здравствуйте, говорит доктор Джозеф, — раздался в трубке пожилой, утомленный голос.

— Добрый день, это агент Малдер. Мне сказали, что я смогу дозвониться по этому номеру до агента Скалли.

Ax да. Вы по поводу Лайла Паркера? — спросил доктор Джозеф. — Мы выписали его из больницы. Агент Скалли сейчас везет его обратно на ранчо.

— Вы не знаете, можно ей туда позвонить?

— К сожалению, они только что выехали, — в голосе доктора не было никакого сожаления, он оставался все так же холоден и равнодушен. — Да, кстати, мы тут обнаружили одну очень необычную вещь, — доктор немного оживился, словно медицина была единственным, что могло развлечь его. — Такого у меня в практике еще не случалось.

— Что? — подстегнул Малдер, проклиная медлительность и обстоятельность доктора Джозефа.

— Лайла стошнило. Стошнило кровью. Было подозрение на внутреннее кровотечение. Мы провели анализ — оказалось, что Лайл абсолютно здоров. — Доктор замолчал, ожидая, что скажет Малдер.

— Ну и что? — Это было единственное, что Фоксу пришло на ум.

— Неужто вы не понимаете? Как кровь могла попасть в желудок, если нет никаких повреждений? Только если он ее выпил.

— Кто? — переспросил Малдер.

— Лайл Паркер. Между прочим, исследование проглоченной крови показало, что она идентична крови его отца. Мы как раз получили труп. И делали полный патологоанатомический анализ.

— Может быть, вы что-то перепутали? — негромко спросил Фокс.

— Нет, все точно. Результаты несколько раз перепроверялись. И вы знаете, я с трудом могу представить человека, который пьет кровь собственного отца. Но это так, мои личные предположения.

В трубке раздались гудки, Малдер спрятал телефон в карман и побежал к машине шерифа. Времени оставалось очень мало.

Ранчо «Два Снадобья»

Четверг

Ночь

Скалли вылезла из машины, хлопнула дверцей, проклиная автомобильный прокат всех стран, начиная от США и заканчивая Саудовской Аравией. Заезженный «вольво» и раньше не делал больше шестидесяти километров в час, сегодня же стрелка спидометра принципиально отказывалась перешагнуть через пятьдесят. В результате до ранчо они добрались только через три с половиной часа.

На улице почти стемнело, старый дом глядел в сгущающиеся сумерки черными провалами окон. Лайл достал ключ, спрятанный под небольшим камнем, лежащим около двери. Тихонько скрипнули петли, Скалли шагнула в коридор. Сзади раздался щелчок — Паркер хотел включить свет. Лампочки вспыхнули и плавно погасли, оставив круги в глазах и звон остывающего стекла.

— Электричества нет, — спокойно произнес Лайл. — То и дело отключают. У нас стоят аккумуляторы. И небольшой движок. Пойду, запущу генератор. В него только надо долить солярки. Это очень просто.

Затем Лайл вдруг побледнел и медленно опустился на пол.

~ С вами все в порядке? — Скалли схватила Паркера за плечи, не давая ему упасть.

— Мне плохо. Пожалуйста, отведите меня в туалет, — Лайл поднялся с коленок и, неуклюже переставляя ноги, пошел вверх по лестнице. — Это, наверно, от голода, — оправдываясь, произнес он. — Я ничего не ел уже три дня. Меня словно сосет что-то изнутри, я постоянно чувствую голод. Одно и то же, все время — голод…

Машина шерифа накручивала километры. От вигвама шамана до города, через весь город и, наконец, до ранчо «Два Снадобья». Шериф Чарли Скенит вжимал акселератор, нимало не заботясь о правилах движения. Малдер набирал номер телефона Даны. В трубке что-то шуршало, иногда были слышны обрывки разговора, а один раз Фокс даже поймал программу радио. Вот только Дана не отвечала.

— Черт, все время рассоединяется, — Малдер в раздражении отложил телефон. -

Наверное, горы мешают. Сигнал не проходит. Сколько еще ехать?

— Примерно километров десять, — ответил Скенит.

— Недолго, — отозвался Малдер и откинулся на спинку сиденья. — Надеюсь, что мы успеем.

— Лайл, впусти меня! Скалли заколотила в деревянную дверь. За дверью послышался сдавленный стон.

— Я хочу отвести тебя обратно в больницу. Хорошо? Тебе нужен врач. Открой! — крикнула Скалли.

— Нет! Ничего, я сейчас приду в себя, — раздался слабый голос.

— Лайл! Лайл, ответь мне, — Скалли ударила в дверь носком туфли. — Что с тобой? Все в порядке?

— Скалли… Уходи… Я чувствую голод. Мне плохо. Ты слабая… Уходи, пока мне не стало интересно… — услышала Дана невесомый шепот.

Затем дверь дрогнула от удара. Раздался громкий отвратительный скрип, словно гигантская кошка точила когти. Тонкая филенка двери дрогнула и разошлась на несколько одинаковых кусков. Скалли заметила блеснувшие в темноте клыки.

— Господи…

Она выхватила пистолет, сняла предохранитель. Тяжелый рык придавил ее к полу, Дана отшатнулась в темноту. Дверь слетела с петель, медленно, как во сне, упала, подняв столб пыли. Мелькнула хищная стройная тень.

Наступившая тишина навалилась на плечи. Казалось, темнота пропитана страхом, каждый шорох, собственное дыханье готовились броситься вперед, сбить с ног. Скалли подошла к лестнице, стараясь не скрипеть старыми ступенями, медленно спустилась со второго этажа. Где-то здесь, в темноте, ждет чудовище. Хищник, неведомо как попавший в дом.

Она вспомнила стоящие во дворе клетки с дикими животными. Вспомнила красавца горного льва, который мерил стиснутое решетками пространство, хищно щерясь на людей. Большой, сильный и очень злой зверь. Кто-то забыл закрыть клетку. И сейчас тварь бесшумно ходит по дому, кончик пушистого хвоста подрагивает от возбуждении. Он подкрадывается, подбирает задние ноги… Прыжок.

Скалли резко развернулась, прогремел выстрел, направленный в темноту. В следующее мгновение Дана присела, шипя от боли. Она не заметила угол шкафа и, поворачиваясь, попала по нему кистью. Пистолет с громким стуком упал на пол. За окном послышался шум подъезжающей машины. Скалли, придерживая левой рукой правую, подбежала к двери, выскочила наружу. В лицо ей смотрело дуло револьвера.

— Все в порядке, это я, — крикнула : Скалли прицелившемуся в нее шерифу. — Я не знаю, что-то бросилось на меня. Оно бежало вниз по лестнице. Я потеряла пистолет. — Дана растерянно развела руками. Никогда раньше она не чувствовала себя так беспомощно. — Оно очень быстрое, — произнесла она.

— Догадываюсь, — буркнул Малдер. — Пойдем.

Прикрываясь кустами и тенью дома, они осторожно подошли к двери. Дверь была открыта нараспашку и тихо поскрипывала, покачиваясь на ветру.

— Я пошел, — шепнул Малдер. Шериф прицелился, готовый выстрелить в темнеющий проход. Малдер прыгнул внутрь, пистолет метался из стороны в сторону, ища цель. В прихожей было пусто. Шериф зашел следом, револьвер он держал у пояса, как привык еще в годы своей ковбойской юности. Перестрелки в салунах были тогда не редкостью, и считалось хорошим тоном стрелять от бедра. К тому же так пистолет сложнее выбить. Малдер целился с вытянутых рук, дуло пистолета всегда было направлено туда же, куда и взгляд.

Призрак постоял, ожидая, пока глаза привыкнут к мраку. Затем молча, аккуратно наступая на скрипучие доски пола, пошел к лестнице. Шериф остался около двери. Лицо его было неподвижно, и только глаза метались из стороны в сторону, не упуская ничего важного. Малдер коснулся рукой гладкого дерева перил, хотел сделать шаг. И замер. На него смотрели. Пара черных, слитых с темнотой глаз. Следили, поджидая, что чужак сделает этот шаг. Тогда можно будет ударить, разорвать единым движением горло и, не останавливаясь, прыгнуть вперед, туда, где, незряче глядя во тьму, стоит второй. А потом уже поиграть и с последним. Он слабый, у него нет железа. Как будет радостно наконец-то попробовать вкус сильной добычи. На время заглушить голод… Мучительный голод… Вот тогда он наиграется. Это ведь так интересно… Ну что же ты не ступаешь? Сделай шаг! Иначе мне не достать тебя. Я ведь знаю, ты не видишь меня. Вперед, не бойся, я тебя не больно укушу.

Малдер отступил на шаг, почувствовал, как озноб пробежал по всему телу. Рука сама, против воли и разума, нацелилась наверх второго этажа, туда, где кончалась лестница. Палец плавно, как на ученьях, нажал спусковой крючок. Грохот, ослепительная вспышка перед лицом, вскрик, похожий на звериный вой. Тварь, почти с человека ростом, проломила перила, скатилась вниз по лестнице. Два раза стукнул револьвер, прокручивая барабан. Пули прошли мимо. Зверь вскочил, оставляя клочья шерсти, метну лея вверх, на второй этаж. Шериф подбежал к Малдеру, остановился в двух шагах позади. Малдер взбежал по лестнице, ударом ноги распахнул дверь в комнату Джима Паркера.

Темно. Силуэты во мраке. Шкаф, пианино. Кресло. В углу стоит всего лишь кресло.

Шаг вперед, осторожно. Подальше от стен. Скенит, молодец, держится сзади, прикрывает спину. Безоружная Скалли немного отстала, так, чтобы не мешать, но — если вдруг потребуется помощь — успеть. Куда оно могло задеваться? Это надо убить. Уничтожить прежде, чем зараза Маниту коснется остальных. Один способен заразить сотни.

«Где? Где оно может быть? Черное пятно напротив — следующая комната?»

Малдер прыгнул вперед, хлипкая дверь слетела с петель. Тень, стремительная и легкая, похожая на стрелу, выпущенную в упор. Выстрел, еще один. Грохочет револьвер. Одиннадцать пуль. Летящая смерть.

Тишина…

Шериф снял с пояса фонарик, посветил вперед. Тусклый лучик света вырвал из темноты осколки фарфора, стол, покрытый клеенкой, немытую чашку в раковине. В самом углу, свернувшись калачиком, лежал голый человек. Луч коснулся лица лежащего, освещая тонкие губы и квадратный, гладко выбритый подбородок.

— Это Лайл Паркер, — произнесла Скалли. — Он мертв. Совсем. — Она наклонилась, бегло осмотрела тело. — Два ранения в спину, одно в голову и два или три в ноги.

— Все целы? — спросил Малдер, повернувшись к шерифу. Вопрос был излишен.

— Как же так? — прошептала Скалли. — Лайл пошел в туалет. Сказал, что ему плохо, и заперся там. А потом… Я подумала, что на нас напал горный лев.

— Это был не горный лев, — ответил Малдер, вынимая стреляную обойму и вставляя новую. — Горный лев сидит себе в клетке на заднем дворе. И его никто и никогда не выпускал.

Они вышли на улицу, Малдер достал телефон и принялся тут же кому-то звонить. Скалли нашла потерянный пистолет и отправилась вокруг дома. Она не могла понять, как же человек может превратиться в животное. Она вновь и вновь представляла себе схему превращений и каждый раз останавливалась в самом начале. Это было абсолютно невозможно. Но ведь она видела все сама. Клыки. И когти. Дюймовые когти, порвавшие фанерную дверь, как кошка папиросную бумагу. Дана, дойдя до заднего двора, приблизилась к клеткам.

«Наверно, когда я прихожу сюда, то вспоминаю и о моей матери тоже», — Скалли казалось, что она слышит голос. Она пошла между клеток, выискивая ту, с горным львом.

Скрип несмазанных петель заставил ее обернуться. Стальная решетка покачивалась на ветру, рассекая светлеющее небо на несколько равных квадратов.

«Горный лев, пойман в январе 1989 года», — с трудом прочитала Скалли. В клетке никого не было.

«Пожалуй, это случайное совпадение», — подумала Дана. Она быстро развернулась и пошла обратно к Малдеру и шерифу.

Горный лев ровным, стелющимся шагом мчался по лесу. Он чувствовал голод. Белка метнулась на дерево, вскрикнула, прибитая тяжелой лапой. Раздался хруст тонких костей. Горный лев облизнул морду длинным, розовым языком. Ему было интересно.

Офис шерифа Скенита

Браудинг, штат Монтана

Пятница

Утро

Скалли, постучав, вошла в кабинет. Чарли Скенит встал из-за стола, кивнул в знак приветствия

— Где Гвен? — спросила Дана. — Она сказала, что придет нас навестить, прежде чем мы уедем.

— Вчера ночью она собралась и покинула территорию резервации, — холодно ответил Скенит. — Все, что у нее было, она раздала друзьям.

— Просто так, собралась и уехала? Зачем? — Скалли недоуменно пожала плечами.

— А чего ей здесь оставаться? Брат умер, семьи больше никакой нет. Все эти замороки с Паркером закончились.

— Но ведь она видела что-то, чего не смогла понять. Неужто ей совсем не интересно? — Может быть, — спокойно ответил шериф. — Наверное, легче жить, когда все понятно.

— Ну что ж, спасибо, — Скалли кивнула на прощание, сбежала по лестнице. Села на переднее сиденье. На крыльцо вышел шаман, замер в дверях, загородив собой проход.

— Федералы? — крикнул Иш. — Увидимся примерно через восемь лет.

— Надеюсь, что нет! — ответил Малдер, заводя машину.

«Вольво» тронулся, с трудом набирая скорость. Это было железо. Медленное железо.