— Не похожи, — критически сказала Скалли.

— Да, — согласился Молдер •— Палец, отпечаток которого убийца оставил в офисе Ашера, был не короче пяти дюймов. Кстати, ни у одного пианиста таких пальчиков нет, а уж они-то славятся по этой части… А у Тумса пальчики обычной длины, — он расположил картинки на экране рядом, чтобы контраст между отпечатками стал очевиден. — А теперь запускаем сравнительный дактилоскопический анализ… Вот так. Что видим?

Скалли взглянула на результат.

— Ответ отрицательный, — сказала она. — Ты ради этого меня звал?

— Да, — Молдер откинулся на спинку стула и закинул руки на затылок. — Посмотри, как распределились результаты по факторам анализа.

Скалли посмотрела.

— Но… Стопроцентное совпадение топологии папиллярного рисунка?..

— Вот именно, — сказал Молдер. — Если бы не нарушение пропорций, сравнительный анализ дал бы положительный результат.

— Невероятно, — проговорила Скалли. Так что ты думаешь по этому поводу? — торжествующе спросил Молдер.

— Но совпадения отпечатков нет…

— Дэйна, столетняя практика дактилоскопии основана именно на неповторимости топологии папиллярных линий, а не на разнице в длине пальцев. Кстати, анализ дал бы положительный результат, если бы изменения пропорций отпечатков были в пределах двенадцати процентов. Вот…— Он потянулся к мыши, вызвал меню настройки программы и заменил в одном из окошек число «12» на число «200». — Смотри.

На этот раз результат анализа был положительный.

— Вуаля, — сказал Молдер.

— Он что, может менять длину пальцев? — спросила Скалли.

— Дэйна, он проходит сквозь вентиляционные отверстия высотой в пять дюймов. Пальцы — это ерунда, а вот как он меняет размеры черепа?!

— Ты спятил, — заявила Скалли,

— Это все, что ты можешь мне сказать? — горько усмехнулся Призрак. — А как мое сумасшествие объяснит вот эту пару отпечатков? И не только эту — не забудь еще о пяти отпечатках, двум из которых уже шестьдесят лет…

— Но как это может быть? — прошептала Скалли.

— Я уверен только в одном, — Молдер сделал паузу.

— В чем?

— Он на свободе.

Балтимор

Шестой день

Удача продолжала сопутствовать мне. На следующий же день, после того как меня освободили, я нашел еще одного тумса. Голод так сильно терзал меня, что я был уже не в силах сопротивляться рвущемуся с поводка зверю. Я проследил за тумсом до самого его жилища — большого двухэтажного особняка в пригороде — и снова возблагодарил Создателя: тумс был в доме один.

И тогда я с облегчением выпустил зверя…

Бросок — в укрытие — прыжок — под окно…

Он бесшумно мчался по мягкой траве газонов, разбитых вокруг дома. В памяти его с невероятной отчетливостью отпечаталось то, что он увидел через широкое окно гостиной: комната с пятью креслами, столиком, двумя диванами и большим камином… Тумс сидел в одном из кресел и просматривал светские хроники в воскресном выпуске газеты. И был не вооружен.

Оставалось до него добраться — так, чтобы не потревожить никого из соседей…

Он обежал дом и вернулся под то самое окно, через которое уже видел тумса. Каминная труба, видимо, располагается именно на этом скате крыши особняка, и добраться до нее будет просто. Он шевельнул пальцами, вырастил мощные когти и с паучьей быстротой полез вверх по стене…

Балтимор

Седьмой день

06:03

Телефонный звонок разбудил Скалли в шесть утра.

— Жду тебя через десять минут на выходе, — сказал Молдер. — Коултон уже на месте.

— Он? — спросила Скалли, отшвыривая одеяло и пытаясь стянуть через голову ночную рубашку, не бросая телефонной трубки.

— Да, — коротко ответил Молдер и отключился.

Через десять минут Скалли уже сидела рядом с Молдером в его «форде», а еще через двадцать минут они вошли в двухэтажный особняк, вход в который охраняли четверо полицейских. Предъявив удостоверения, Скалли и Молдер вошли в дом и тут же столкнулись с Коултоном.

— …а я говорю — узнайте! — орал он в трубку радиотелефона. — И если такое предложение было — сообщите немедленно!

— Том, — сказал усталый пожилой фэбээровец с рулеткой, подходя ближе. — Это безнадежно. Невозможно продать печень,

вырванную так, как она вырвана у этого парня…

— Заткнись, Уолли, — яростно бросил Коултон. — Я сейчас готов поверить в любую версию, если мне покажется, что она поможет нам поймать этого гада… В любую разумную версию, — поправился он, увидев вошедших в вестибюль Молдера и Скалли.

— Извините, — сказал он, — но здесь идет расследование, и находиться здесь могут только здравомыслящие и квалифицированные сотрудники.

— Что с вами, Коултон? — Молдер усмехнулся. — Боитесь, что я раскрою ваше дело и подберу все причитающиеся вам лавры?.. Не нервничайте вы так — если уж это дело не расколол такой перспективный агент, как вы, то мне, человеку с репутацией чокнутого тарелочника, и подавно ничего не светит. Я прав?

— К тому же, — добавила Скалли, — нам официально разрешен доступ на место

преступления. И если я укажу в отчете, что вы, специальный агент Коултон, мешали работе нашей группы, это может сказаться на вашей дальнейшей карьере.

Молдер отодвинул густо покрасневшего коллегу и вошел в комнату. Коултон проводил Призрака взглядом, в котором одновременно читались ярость и беспомощность, и повернулся к Скалли.

— Дэйна, я никак не пойму, на чьей ты стороне?!

— На его, — и Скалли показала на лежащее в комнате растерзанное тело.

Коултон проследил за ее взглядом.

— Но ему уже ничем не помочь, — сказал он.

— Я думаю, тебе тоже уже ничем не помочь, — и, не обращая более на Коултона внимания, Скалли вошла в комнату.

Фотограф, стараясь не ступать в огромную лужу крови, снимал в разных ракурсах лежащий на ковре растерзанный труп мужчины, при жизни выглядевшего весьма импозантно. Сейчас рубашка убитого была черна от запекшейся крови. Вырывая печень, убийца даже не стал эту рубашку расстегивать… Как людям, суетящимся в комнате, удавалось не падать в обморок при виде разорванного горла и вспоротого живота, Скалли понять не смогла — несмотря на богатый опыт, приобретенный в анатомичках, ей немедленно стало плохо, и лишь усилием воли она подавила тошноту.

Молдер стоял возле камина.

— Это Тумс, — сказал он, показав Скалли на пятна сажи, оставленные на мраморе каминной полки грязными и очень длинными пальцами. — Он так озверел, что даже не скрывается. И, похоже, он что-то отсюда взял… Вот видишь, на салфетке следы? Не то табакерка, не то маленькая шкатулка…

— Определили, как он проник в дом? — в комнату вошел Черутти.

— Нет, — ответил Коултон. — В зале он натоптал здорово — похоже, борясь с убитым, влетел в камин и измазался в саже, — но ни в вестибюле, ни возле окон его следов нет.

— Вошел он через камин, — сказал Молдер. — И вышел, похоже, точно так же. На вашем месте я послал бы кого-нибудь на крышу, там должны остаться следы.

— Я заглядывал в камин, — злобно проворчал Коултон. — Дымоход размером десять на десять, человек там не пролезет. Прошли те времена, когда в трубу камина можно было при необходимости засунуть труп…

— У вас есть другая версия? — спокойно спросил Молдер.

— Я не строю версий без достаточных оснований.

— С теми фактами, что вы готовы принять во внимание, вы сможете обосновать только одну версию — что преступник из этой комнаты вообще не выходил. Мне лично кажется, что мое предположение более конструктивно. По крайней мере, оно поддается проверке.

— Линдер, — сказал Черутти, обернувшись к одному из фэбээровцев, — слазь на крышу и посмотри, есть ли следы на черепице вокруг дымохода… Агент Молдер, можно вас на пару слов?

Молдер кивнул, и они с Черутти вышли на лужайку перед домом.

— Я должен вам кое-что сказать, Молдер. Хотя, возможно, я очень скоро буду об этом жалеть… Как раз перед тем, как вы с агентом Скалли поймали Тумса, мне позвонили из… из Вашингтона. Мне практически прямым текстом запретили сообщать вам что бы то ни было, касающееся этого звонка, но ситуация такова, что… В общем, я получил приказ ни в коем случае не документировать информацию, которая может быть нами получена в ходе расследования этих убийств. Практически это означает, что дело должно быть передано… Короче, его у нас забирают. Вопрос национальной безопасности.

— Так, — сказал Молдер.

— Сразу после этого звонка Коултон сообщил мне, что подозреваемый арестован. Ситуация получилась… нехорошая. Прямое нарушение директивы. Поэтому я воспользовался первой же возможностью, чтобы свести последствия ареста к минимуму.

— Вы его отпустили.

— Да.

— Это вы запретили проводить дактилоскопический анализ?

Черутти кивнул.

— Я надеялся, что до приезда людей из… Вашингтона… ничего не произойдет. Но вот…— он махнул рукой в сторону дома. — А эти, если и приехали, то меня в известность не поставили.

— Вы понимаете, что, сообщая мне эти сведения, ставите под угрозу свою жизнь?

— Не это плохо. Плохо, что я ставлю под угрозу вашу жизнь и жизнь агента Скалли. Однако выхода нет — если у вас не будет этой информации, вы же не прекратите своего расследования…

— Я его и так не прекращу, — усмехнулся Молдер. — И если вы думаете, что сам характер моих занятий не ставит под угрозу мою жизнь…

— А вот вам совершенно ни к чему что бы то ни было мне объяснять, Призрак. Ладно, давайте сделаем так. Никакой информации по интересующей вас теме вы больше от меня получать не будете. С другой стороны, помочь вам в проведении расследования я обязан. Так что, если понадобится что-то не выходящее за рамки обычных процедур — милости прошу.

— Благодарю вас, — Молдер пожал старику руку.

— У меня только один вопрос, — сказал Черутти, не выпуская руки Молдера и

глядя ему прямо в глаза. — Что вы скажете, когда те же самые люди придут к вам с теми же самыми… мм… рекомендациями

— Посмотрим, — Молдер усмехнулся. — Это будет зависеть от того, что мне в тот момент будет дороже — истина или национальная безопасность.

— Благодарю вас, — сказал Черутти и, повернувшись, двинулся энергичным шагом к своему черному «форду».

Призрак смотрел ему вслед, и на языке у него вертелось древнее латинское выражение о мирской славе.

Балтимор

Восьмой день

Весь следующий день Молдер и Скалли посвятили работе в муниципальном архиве. Регистрационные записи Тумса обнаружить не удалось. В этом городе он не рождался, не умирал, не женился, не раз-

водился, не рожал, детей, не совершал правонарушений, не приобретал недвижимости, не брал на попечение стариков, младенцев и домашних животных. К концу дня Молдер начал подозревать, что таинственные ребята из Вашингтона все-таки успели побывать в Балтиморе — по крайней мере, здесь, в муниципальном архиве. Это был первый случай в практике Призрака, когда плотный поиск в муниципальных регистрационных книгах не давал никаких результатов.

В конце концов удача все-таки улыбнулась ему. Это была именно удача — искать следы Тумса среди подобных документов никому бы и в голову не пришло.

Мудро положенная под сукно мировым судьей жалоба явно сумасшедшей старухи на своего соседа Юджина Виктора Тумса, который якобы украл у нее оловянную ложку, капор ее матери и любимую швейную машинку, дождалась-таки своего часа.

Жалоба была датирована маем 1903 года и содержала, кроме фамилии Тумса, также его точный адрес — Эксетер стрит, дом номер 66, квартира 103. Молдер немедленно влез в материалы переписи девятьсот третьего года, но среди опросных листов, собранных в доме 66 по Эксетер стрит, запись Тумса отсутствовала. Сквозной нумерации на опросных листах не было, поэтому пропуск одного из них мог оставаться незамеченным во веки веков.

За то время, пока Молдер протирал штаны в отделе регистрационных записей, Скалли успела выяснить, что по месту жительства, заявленному им в комиссии по контролю за домашними животными, Тумс не появлялся с момента снятия комнаты. На работе, как и следовало ожидать, после ареста он также не показывался.

За то время, пока Скалли бегала по коридорам муниципальных зданий, Молдер обнаружил, что зверское убийство 1903

года, так и оставшееся нераскрытым, произошло в том же самом доме по Эксетер стрит. Тумс, судя по номеру квартиры, где все это произошло, сожрал печень своего соседа сверху.

— Может, это был его дедуля? — предположила Скалли.

— А отпечатки пальцев тридцать третьего года тоже оставил дедуля? — поинтересовался Молдер. — А отпечатки пальцев шестьдесят третьего — папуля? Хороша семейка… Надо его ловить, Скалли. Каждый раз он убивал пять человек. У нас уже четыре трупа. Если мы сейчас его упустим, то в следующий раз он появится в две тысячи двадцать третьем году. Ты в это время уже будешь директором ФБР, а я буду давить тараканов в психушке.

— Почему? — удивилась Скалли.

— Я слишком много работаю в архивах, — мрачно объяснил Молдер> протирая очки. — Добром это не кончится.

Впрочем, до конца дня они сумели раскопать еще один интересный адрес — и честь этой находки принадлежала Скалли.

Это был нынешний адрес следователя, занимавшегося расследованием убийств тридцать третьего года в Полхеттен Милл. Фрэнку Шерману было девяносто пять лет, и он жил в приюте для одиноких стариков «Линн Эйкрес».

Балтимор

Девятый день

Раннее утро

— Я ждал вас двадцать пять лет, — сказал Шерман.

Он сидел в инвалидной коляске, по щекам его текли слезы.

Фрэнк, — мягко сказала Дэйна. — Успокойтесь, пожалуйста.

— Да, да…— старик вытащил платок, приподняв очки, вытер глаза. — Извините…

— За что? — Молдер улыбнулся.

— А-а…— Шерман спрятал платок и махнул рукой. — Старики вечно скулят. Болезнь, горе, радость — нам все годится, лишь бы немного похныкать. И Фрэнк Шерман ничем не лучше других. Разве что из ума не совсем выжил…

— Вы сказали, что ждали нас двадцать пять лет…— сказала Скалли.

— Да, девочка. Я вышел на пенсию в шестьдесят восьмом, а в полиции я служил с двадцатого года. Сорок восемь лет. И за сорок восемь лет я не видел убийств страшней, чем те, в Полхеттен Милл. Я тогда шерифом был и повидал много застреленных, повешенных, утонувших… И до этого я всегда мог как-то отвлечься, пойти домой, подать пару бейсбольных подач сынишке…— Он взглянул на фотографию молодого лейтенанта в форме времен второй мировой. — Да… И спокойно заснуть. А вот после тех убийств… Если я тогда с ума не сошел, то теперь меня уже ничто не возьмет, наверное. Помню, как только я вошел в ту комнату, я сразу почувствовал это…— старик замолчал.

— Что — «это»? — спросил нетерпеливый Молдер.

— Руки немели. Сердце останавливалось… Потом я такое чувствовал, когда был после войны в Освенциме. Те же самые ощущения… В этом было что-то жуткое, нечеловеческое… Как будто вся ненависть, жестокость и мерзость собрались воедино и впитались в стены… И сейчас — слушаю репортажи о Боснии — и сразу вспоминаю ту комнату. Господи… Как будто все ужасы, на которые способен человек, слились воедино и породили… чудовище, — Шерман пожевал губами. — А почему я ждал вас? Молодой человек, возьмите вон ту коробку в углу и поставьте ее на стол, пожалуйста… Да, вот так, — старик взялся за колеса своего кресла и подъехал к столу. — Здесь улики, которые мне уда-

лось собрать — официальным путем или неофициальным…

— Неофициальным? — нахмурилась Скалли.

— В шестьдесят третьем году я уже не мог участвовать в расследовании убийств, меня посадили бумаги разбирать. Но я знал, что убийства шестьдесят третьего года и убийства в Полхеттен Милл совершила одна и та же тварь. Поэтому я провел свое собственное неофициальное расследование…

Скалли вынула из коробки большую запаянную колбу, в которой плавал кусок печени.

— Это человеческая?.. — спросила она.

— Да, он это выронил, когда убегал, я нашел это в канализационном стоке в квартале от места убийства… Но, кстати, это не единственное, что он уносил с собой. Почти всегда пропадали какие-нибудь мелкие вещи. Родные Уолтерса заметили, что не хватает его расчески. После убийства Тейлора пропала кофейная чашка…

— Вы когда-нибудь слышали имя Юджин Виктор Тумс? — спросил Молдер.

— Я следил за ним какое-то время, — Шерман запустил руку в коробку и выудил оттуда серую картонную папку. — Вот фотографии, которые я тогда сделал. Вот это — Тумс. — Шерман выбрал одну фотографию и протянул ее Молдеру.

Судя по фотографии, в шестьдесят третьем году Тумсу было лет двадцать. На снимке он стоял возле открытой двери фургона с эмблемой службы отлова бродячих собак.

— Так он выглядел тридцать лет назад, — сказал Шерман.

Скалли изумленно покачала головой. Если верить снимку, за прошедшие тридцать лет в мире изменилось все, кроме Юджина Виктора Тумса.

— А вот фотография квартиры, где он жил, — Шерман протянул Молдеру следующий снимок.

— Это дом номер шестьдесят шесть по Эксетер — стрит? — спросил Молдер.

— Да, — сказал Шерман. — С вами приятно работать, молодой человек, вы все схватываете на лету. Тумс жил в квартире номер сто три. К сожалению, к тому времени, когда я убедился, что он имеет отношение к убийствам, он успел исчезнуть… А других ниточек к убийце мне найти не удалось.

— Вы нашли не ниточку, вы нашли убийцу, — сказал Молдер-

— Вы так думаете? — спросил Шерман.

— Я это знаю, Фрэнк.

— Ну что ж…— Шерман по-стариковски пожевал губами. — Я его нашел, но упустил… Закончите то, что я начал, ребятки. Возьмите его за задницу…— он помолчал, но потом все-таки добавил: — Или просто раздавите…

В дверь постучали.

— Да! — откликнулся Шерман.

В комнату вошла девушка в синем платье.

— Здравствуйте, Генерал, — сказала она. — Я пришла вас побрить.

— Здравствуй, Милли, — ласково ответил Шерман.

Уходя, Молдер оглянулся. Милли сидела на корточках перед стариком и, что-то тихо говоря, своим платком вытирала ему слезы.

Балтимор

Девятый день

За тридцать лет дом 66 по Эксетер — стрит совершенно не изменился. На сделанной Шерманом фотографии он был совершенно такой же — темная пятиэтажная кирпичная коробка с фасадом в четыре окна. Даже большая вывеска над входом осталась та же — «Пьер Пари и сыновья». Возможно, она висела здесь с начала века.

Дом был давным-давно пуст и медленно разваливался. Целыми пластами отваливалась штукатурка, гнили деревянные перекрытия, дранка рассыпалась в труху, оставшиеся стекла заросли зеленой грязью. Ржавая крыша протекала во время каждого дождя, и в доме стоял неистребимый удушливый запах цветущей плесени. Конечно, проводка в доме была снята — или же сгнила, — а света, проникающего сквозь окна, не хватало даже для того, чтобы увидеть сломанную ступеньку на деревянной лестнице.

— Сто третья, — сказала Скалли, посветив фонариком на номера квартир второго этажа.

Молдер вынул пистолет и толчком открыл дверь, одновременно осветив темную прихожую своим фонариком.

Квартира была совсем маленькой. Видимо, когда-то она была разделена временными перегородками на несколько совсем уж крохотных комнатушек, но сейчас перегородки были снесены. Сквозь заколоченные досками окна пробивалось солнце — окна выходили на южную сторону, и летом в этой квартире, наверное, стояла нестерпимая жара.

— Генерал был прав, — сказал Молдер. — Это действительно чувствуется…

— Это называется «мнительность», — заметила Скалли. Она быстро заглянула на кухню. Туалета и ванной в квартире не было — в таких домах строили один санузел на целый этаж.

— Здесь ничего нет, — сообщила она. — И не похоже, что здесь кто-нибудь бывает…

— А это что тут? — Молдер отвалил от стены старый жесткий матрас и увидел довольно большой лаз в стене. — Вот, значит, как. Сюрприз…

Что там? — Скалли подошла поближе и посветила в лаз фонариком.

Это была довольно узкая шахта — по-видимому, вентиляционная. Вниз и вверх

уходили вбитые в стенку проржавевшие скобы.

— Ну что, посмотрим? — бодро спросила Дэйна.

— Угу, — сказал Молдер и наладился было сунуться в шахту, но Скалли успела раньше. Молдер пожал плечами и полез вслед, стараясь не наступать ей на пальцы.

Внизу оказался какой-то старый погреб. Здесь было нестерпимо промозгло и сыро, по стенам и балкам ползали огромные жирные слизни, тускло поблескивавшие в лучах фонариков.

— Хорошо хоть крыс нет, — сказал Молдер.

— Ты уверен? — живо заинтересовалась Скалли.

— Почти. Они не слишком жалуют места, где совершенно нечем поживиться… Что это?

— Где?

— Там вот что-то блеснуло…

В дальнем углу погреба на фанерном ящике были разложены и расставлены совершенно не сочетающиеся друг с другом вещицы: отделанная костью курительная трубка, веер, расческа в кожаном футляре, кофейная чашка, маленький сувенирный глобус, пудреница в виде раковины мидии, рыбка в стеклянном шаре, детская кукла, несколько книг…

Молдер взял с ящика блеснувший гранями хрусталя маленький сосуд для курения благовоний, перевернул и осмотрел его основание.

— А эта штука, похоже, еще позавчера стояла на камине, — сказал он.

— Фрэнк говорил, что преступник собирает такие сувениры…

— Тумс, похоже, здесь живет.

— Вряд ли — ты посмотри, здесь такая сырость, что стены разваливаются.

— Стены? Где? — Молдер посветил фонариком по сторонам и действительно

нашел в стене довольно большую дыру. Он подошел поближе.

— Осторожнее, — сказала Скалли.

— Стены, говоришь? — Молдер потрогал край дыры. — Это не стены разваливаются… Это их кто-то специально разваливает… По-моему, гнездо.

— Что?

— Гнездо, — повторил Молдер. — Или, если хочешь, берлога. Похоже, он слепил это из обрывков газет и тряпья.

Жилище Тумса было вырыто в земле и выстлано старым рваньем. Вход в эту берлогу закрывал занавес, действительно слепленный из обрывков газет, пропитанных, похоже, какой-то слизью. Самые крупные заголовки местами даже можно было прочитать — Молдер поискал что-нибудь о Карибском кризисе, полетах в космос или убийстве Кеннеди, но не нашел. В самой середине этого газетного занавеса зияло рваное отверстие размером с человеческую голову.

— Ну и вонь, — Скалли сморщила нос. — Что это, гниющая кровь?

— Не знаю, — задумчиво сказал Молдер, потрогал край отверстия. Бумага была теплой и мокрой, за пальцами Молдера потянулись нитки густой желтой слизи.

— Эй, осторожнее! — сказала Скалли. — Вляпаешься во что-нибудь.

— Уже, — лаконично отозвался Молдер. — В этом доме можно обо что-нибудь вытереть руки, или мне придется пачкать мой новый костюм?

Он положил фонарик на пол, достал чистой рукой носовой платок и тщательно вытер испачканные пальцы.

— Выбрось эту гадость, — потребовала Скалли.

— Образец! — возразил Молдер, вынул из кармана полиэтиленовый пакет и тщательно упаковал изгаженный платок.

— Ты думаешь, он там? — Дэйну даже передернуло от мысли, что кто-то может сейчас находиться в вонючей берлоге.

— Нет, — твердо сказал. Молдер — Но он сюда вернется. Новое гнездо он сможет построить и в другом месте, но вот свой магазин игрушек он оставлять не захочет.

— Как человек может жить в такой норе…

— По-моему, он здесь не живет, — сказал Молдер. — По-моему, он здесь впадает в спячку.

— В спячку? — изумилась Скалли.

— Да. По-моему, Тумс — не человек. Вот представь себе — допустим, произошла уникальная мутация, в результате которой Тумс получил способность модифицировать свое тело и жить очень долго — но за счет того, что должен впадать в спячку на тридцать лет. Калорий от пяти съеденных печенок ему хватает на весь период спячки, да еще и регенерации крови эта печень способствует…

— Молдер, тебя опять понесло, — заявила Скалли.

— Предложи другую версию объяснения убийств, повторяющихся раз в тридцать лет, — Призрак пожал плечами. — По-моему, у меня пока все убедительно.

— Должно быть другое объяснение, — твердо сказала Скалли. — К тому же объясни, почему он ест печень именно человека, а не коровы, скажем? Говядину-то можно купить в любом магазине.

— Ну, это просто. Любой биологический вид лучше всего усваивает родственные ткани. Тумс не сможет проспать тридцать лет на печени трески или бараньей печенке…— Молдер вдруг замолчал. — Ладно, — сказал он, резко меняя тему. — Нам нужно взять кого-нибудь для прикрытия и подождать, пока он сюда вернется. С прикрытием та еще морока — от Черутти и Коултона помощи ждать не приходится, будем искать обходные пути…— ~ он поднялся и направился к вентиляционной шахте. Скалли пошла за ним, светя фонариком себе под ноги. Молдер по дороге наклонился и посветил фонариком на обложу одной из книг Тумса — это было очень старое издание рассказов Эдгара По.

— Я, наверное, останусь тут, понаблюдаю…— Дэйна вдруг почувствовала, как что-то скользнуло у нее по волосам. — Ой…

— Что? — Молдер остановился и обернулся к ней.

— Зацепилась за что-то, — Скалли провела рукой по прическе. — Нет, все в порядке.

Когда они поднялись по скобам в комнату, Тумс, лежавший на потолочных балках под сводом погреба, принялся разогревать дыхание.

Минут через десять он спустился, подобрал с пола кулон на цепочке, соскользнувший с шеи Скалли, и с наслаждением втянул в ноздри запах.

Запах тумса.

Балтимор

Десятый день

Утро

— Ну, так кого мы ловим? — спросил Мэтлок.

Молдер достал сделанную Шерманом фотографию.

— Вот, — сказал он. — Юджин Виктор Тумс. Не вооружен, но исключительно опасен. Подозревается в совершении серии убийств. Он должен появиться возле дома номер шестьдесят шесть по Эксетер — стрит — вы легко найдете, там еще вывеска «Пьер Пари и сыновья». Остановитесь в квартале оттуда. Будете наблюдать за домом и ждать клиента.

— Ясно, — сказал Мэтлок. — Мы справимся, Эндрю?

— Да не беспокойся ты так, Призрак, — сказал высоченный Корженевски. — Мы с Полем не в первый раз на операции.

— Я знаю, — кивнул Молдер. — Мне просто очень нужен этот сукин сын.

— Надо — будет, — добродушно проворчал Мэтлок.

— Ну, надеюсь, все обойдется…— Молдер посмотрел на часы. — Мне нужно в Вашингтон. Часам к пяти подойдет агент Скалли. А часам к восьми я вернусь. Договорились?

— Договорились, договорились…

Балтимор Десятый день 16:25

Скалли защелкнула сумочку и уже двинулась к выходу, когда дверь распахнулась и в кабинет влетел взъерошенный Коултон.

— Дэйна, есть разговор.

— Том, я не могу, мне сейчас нужно встретиться с Молдером…

— Именно об этом нам и нужно поговорить. Какого черта вы без моего ведома

используете моих людей на какой-то своей операции? Что это за бред — охранять дом, в котором уже десять лет никто не живет?!

— Черутти разрешил…

— Черутти не имел права — это мои люди!

— Они заняты в операции прикрытия. Том, мы никак не мешаем твоему расследованию…

— Черт побери, Дэйна, ты же говорила, что хочешь работать со мной! Но после такой подставы я с тобой даже кофе пить не сяду! Это же мои люди, и если с ними что-то случится, то отвечать за это буду я, понимаешь ты или нет? Я их отзываю, и немедленно.

— Ты что, из мелкого мщения хочешь сорвать нашу операцию? — изумилась Скалли.

— Можешь думать все, что угодно, но я отзываю своих людей. И не из мелкого мщения, а потому, что вы с Молдером безответственные болтуны, которые ставят под угрозу мою будущую карьеру!

— Карьеру?.. Коултон, неужели ты такой дурак? Мы проводим операцию, курируемую заместителем директора ФБР!

— Ты врешь, Скалли! Я узнавал в Бюро — ваше присутствие в Балтиморе не было санкционировано руководством.

— А ты, значит, думал, что тебе сходу по телефону выложат детали проекта, который даже называется — «Секретные материалы»?..

— Так или иначе, но я своего решения не изменю.

— Тогда я позвоню Черутти…

— Не утруждайся. Я у него уже был. Он оставил ситуацию на мое усмотрение.

— Черт! — Скалли потянулась к телефону. — Дай трубку, я позвоню Молдеру.

— Обойдешься, — Коултон схватил трубку и принялся набирать номер. — У меня масса дел, и тратить время на препирательства с тобой я больше не собираюсь. А Молдеру я сам позвоню.

— Значит, — у Скалли даже дыхание перехватило от обиды, — все ради карьеры, да?

—Да.

— Ну так желаю тебе забраться повыше, Коултон. С большим удовольствием я увижу, как ты отобьешь себе задницу, грохнувшись с этой высоты!

И она вылетела из кабинета, с трудом сдерживая ярость и слезы.

— Сука, — бросил Коултон в захлопнувшуюся дверь. Он закусил губу и постоял немного, успокаивая нервы. Потом набрал номер Молдера, выслушал предложение автоответчика оставить сообщение после гудка, подумал пару секунд и молча повесил трубку.

Балтимор Десятый день 19:50

Молдер приехал на Эксетер — стрит, как и обещал, около восьми. Целый день он мотался по городу — отдал на анализ платок со слизью, потом уехал в Вашингтон и попытался навести в Бюро справки: от кого Черутти мог получить приказ о передаче дела. По телефону Мэтьюсона отвечал секретарь, который не пожелал сказать Призраку даже, когда сенатор может появиться в офисе.

В четвертом часу, выехав из Бюро, Молдер обнаружил, что за его «фордом» следует «Пежо» стального цвета. Призрак свернул на подземную стоянку под «Абер-кромби и Фитч». «Пежо» проехал мимо. Молдер вылез из машины и осмотрел днище. На глаз не было видно ничего подозрительного, но Призрак счел, что до подробного обследования «форда» в гараже

Бюро лучше машиной не пользоваться. Он вышел через универмаг, спустился в метро, сделал несколько пересадок, потом поднялся наверх и взял такси. Хвост, если он и был вообще, отстал. Молдер доехал до пункта проката автомобилей, арендовал синий «форд» восемьдесят девятого года и поехал в Балтимор, постоянно поглядывая в зеркало на идущие позади машины.