— О, господи, Карл! Хотите, я продолжу за вас? Этот ваш Башковитый влез настолько не туда, что кое на кой сдался аж мифическому «Полярному волку».

— Уточнение, Молдер. «Полярный волк» не миф. И Кеннет «Полярному волку» не сдался. Он как раз не сдался, а ударился в бега. И «Полярный волк» его ищет.

— Уровень розыска?

— Таможня, аэропорты, поезда, эмиграционные пункты.

— Недурно. Серьезно. И что он таки-на-творил?

— Взломал пароли Министерства обороны.

— Зачем?

— Ради процесса. Анархист, срань господня. И его прежняя компания — анархисты. Он отошел от нее лет пять назад, когда компьютерный мир стал достаточно сложен… когда выяснилось, что ломать устоявшийся мир проще в одиночку за монитором и клавиатурой, не собираясь в хулиганские стаи ради погрома в супермаркете. Ломать — как высшая и последняя стадия прогресса. Ломать — не строить. Придурок!

— Вы же меж собой называли его — Башковитый.

— Башковитый придурок!

— Допустим. А ко мне-то вы зачем приехали? Нет, вот зачем, зачем?!

— Видите ли, Молдер… В последнем письме электронной почтой Башковитый успел назначить время и место встречи.

— Место — именно здесь? Время — именно сейчас?

— Место — Национальный ботанический сад. Время — три часа пополуночи.

— Так в чем же дело, Лэнгли! Ступайте и поторопитесь! Как раз успеете!

— Видите ли, Молдер… Башковитый просил явиться на встречу вас… Очень просил… Он очень-очень просил… Молдер, он просил.

— Угу. Других проблем у меня, видите ли, нет. Если на то пошло, ваш Кеннет Суннер сам мог бы заявиться ко мне. С вами за компанию.

— Значит, не мог. Поймите, Молдер. Значит, не мог. Его проблема — поважнее вашей бессонницы, Молдер, — доживет он до трех часов пополуночи или его к этому сроку успеют пристрелить.

— Не сгущайте краски, Карл.

— Не сгущаю, Молдер.

— Не сгущает… — подтвердил Лэнгли.

— Нет, не сгущает… — подтвердил Фро-хики.

А ведь не сгущает Яппи-Карл.

Когда твари испуганы, они очень агрессивны.

Выстрел! Не в квартире Молдера. Но где-то рядом, где-то на лестничной площадке, в коридорах. Но все равно оглушительный.

Сглазили! «Или его к этому сроку успеют пристрелить». Почему-то ни на секунду ни Молдер, ни троица интелей не усомнилась, что выстрел — в башковитого придурка Кеннета Суннера. Накликали! «Сам мог бы появиться ко мне».

И если все так, то надо не годить, а спешить. В Молдере моментально проснулся агент Молдер, агент ФБР. Оружие наголо! Бегом! Профессионал на то и профессионал, чтобы не круглосуточно пребывать в образе, но только тогда, когда вынуждают обстоятельства. И — он снова здесь, он собран весь, он ждет заветного сигнала. Выстрел — сигнал. Вот теперь Молдер действительно секс-символ! Даром, что в трусах и маечке. Но аура, аура! Неотразим! Встречные поперечные дамочки гроздьями бы на шею вешались — тем более, он лишь в трусах и маечке!

Кыш, дамочки! Агент Молдер в состоянии погони. Агент Молдер сейчас зафиксирует наличие трупа… Патлатый, худосочный, в разбитых очках — пуля в затылок, прошла навылет, разнесла полчерепа. Кеннет Суннер.

Понятые, не отставайте! Карл, Лэнгли, Фро-хики! Это Суннер?

Да, это он.

А сейчас агент Молдер моментально определит, куда и как скрылся убийца-командос, «Полярный волк», в многоквартирном доме — на черную лестницу, на пожарную, на крышу? Куда бы ни скрылся убийца-командос, агент Молдер догонит! И перегонит, отрезав путь к отступлению! И нацелит табельное оружие в голову: «Не двигаться! ФБР! Вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката…» ФБР — воплощение законности. Диктатура закона — превыше эмоций.

Но — стоп! Опустите табельное оружие, агент Молд ер. Эмоции — другие…

Какие могут быть эмоции, если, протолкавшись через кучку невесть откуда и когда сбежавшихся полуодетых зевак, видишь не бездыханного патлатого-худосочного. Видишь пожилую грузную леди, бьющуюся в шоке на лестничной площадке у распахнутых дверей собственной, надо понимать, квартиры. Паршивые эмоции…

— Нет! Нет! — громкая истерика у грузной леди, то отталкивающей сердобольную соседку, то приникающей к спонтанной утешительнице. — Нет! Нет!

Не нет, а да. Увы. Смерть обратной силы не имеет.

— Что произошло?

Вопрос Молдера лишен металла в голосе, характерного для блюстителя порядка. Обычный растерянный вопрос обывателя, ставшего внезапным свидетелем бытового преступления.

Ответы, впрочем, столь же растерянные. Обычные ответы обывателей, первыми успевших к месту происшествия:

— Эта леди только что застрелила мужа. Были женаты тридцать лет.

— Наверняка шальной выстрел. При чистке оружия.

— Ха! Не знаете и не говорите! Женщина — и чистка оружия?! Не женское это дело. Скорее, муж бы ее застрелил. Случайно. При чистке.

— Нет, тут не случайно. Наверное, повздорили.

— После тридцати лет супружества?

— А что вы думаете! Не сошлись в формулировке завещания, к примеру.

— Да нет же! Приступ ревности.

— У леди? В ее возрасте?! К мужу? В его возрасте?! Да вы посмотрите на них! Нет, на мужа лучше не смотреть. Он там… в ванной. Кошмарное зрелище.

— Господи, полный идиотизм!

— Вызовите полицию! Кто-нибудь в этом доме вызовет полицию, в конце концов?!

— Уже вызвали. Уже, сказали, выезжают. Уже не только выезжают, но приехали:

— Посторонитесь! Дорогу! Полиция! Дорогу, сказано!.. Где тело?

— Там! Там! Он мокрый и мертвый! О, нет, нет! Он жив! Он должен быть жив! Джон, Джон! Вернись, я все прощу! Джон!!!

— Постарайтесь успокоиться, леди. Мы постараемся вам помочь, леди.

Вряд ли можно помочь леди. А ее мужу — и подавно. Как ни старайся.

Всяко то забота муниципальной полиции, но не агента Молдера. ФБР не занимается бытовыми преступлениями. ФБР занимается иными преступлениями. То есть, извините, предотвращением таковых.

— Вы ее знали, Молдер? — На всякий случай Хиппарь-Лэнгли не имеет права не спросить. Вдруг это все-таки не просто бытовое, но… иное преступление.

— Нет. Не знал. Маразм какой-то… Тридцать лет, ревность, роковые страсти… Даже имени ее не знал.

— М-да. Ну-с, да будет земля ему пухом, а тюремная койка ей — периной. Но нам пора, Молдер.

— Я вас не задерживаю.

— Уточняю. Вам пора, Молдер. Сейчас без четверти два. От вас до Национального ботанического сада по прямой — сорок минут пешим ходом. Советую добираться именно пешим ходом. И не по прямой.

— Не нуждаюсь в советах, Карл! Я вижу, вы уже все за меня решили?

— Разве вы, Молдер, уже не решили? Сами за себя? Молдер?

— Уговорили, речистые!.. Где именно в саду? Сад большой.

— Да-а-а… Видите ли, Молдер… Тут нюанс… Нюанс, признаться, еще тот!

Кеннет Суннер не зря носит прозвище Башковитый. И последнее сообщение «Одинокому стрелку» по электронной почте он прислал странноватое.

Да, там открытым текстом и о желании встретиться исключительно с агентом Молдером, и о трех часах пополуночи. Но, вот ведь нюанс, о месте встречи — ни гу-гу, ни буковкой, ни символом. Мало ли! Перехватят е-мэйл те, кто жаждет повидаться с Башковитым в жестком режиме, и… Место встречи изменить нельзя — тут-то мы, «полярные волки», его и ждем!

И что прикажете делать агенту Молдеру? Пойти туда не знаю куда? А подите-ка вы сами, поросята, знаете куда?!

Минуточку, Молдер. Он не указал место встречи, но он поставил свою подпись и… тем самым указал место встречи. Видите ли, Молдер, обычно Башковитый в качестве подписи помещал пиктограмму. Вот такую, видите?.. Чистая графика. Этот сетчатый шарик — земной шарик. В него вписан знак $. И завершающий штрих — грибочек на макушке у шарика. Понимай, ядерный гриб. В общем и целом, понимай — девиз: мир капитала должен быть разрушен. Анархист, срань господня!

Так вот, в последнем е-мэйле Башковитый зачем-то дополнил подпись-пиктограмму пояснением. Видите, поверх знака $ — слово bucks, над ядерным грибом — слово Ьоом, и каймой по низу шарика — слово erd. Как специально для клинических идиотов, не знающих: что баксы есть баксы и обозначаются знаком $, что при атомном взрыве обязательно происходит большой «бум!», что шарик в условной сетке параллелей и меридианов — Земля.

Ну-ну? Молдер не клинический идиот, он и без слов-пояснений понял идею-фикс анархиста Кеннета Суннера, хотя в корне с ней не согласен: мир капитала должен быть разрушен.

То-то и оно! Карл, Лэнгли и Фрохики подумали-подумали и сочли, что реакция постороннего, попади послание в ему в руки, будет соответственной: «Раньше этот ублюдок пиктограммой расписывался, а теперь еще и пояснить решил?! Мы, „полярные волки“, не клинические идиоты! И так все понятно! Лучше бы он, ублюдок, хоть намекнул, где то место встречи, которое изменить нельзя. Даже не намекнул, ублюдок!»

То-то и оно! Вы понимаете намек? Да, когда знаю, что это намек. Так вот, обратите внимание, намек! Как это понимать? Как намек! Классику жанра надо знать. Карл, Лэн-гли и Фрохики знают классику жанра, даром ли специализируются на аномальных явлениях. Кроме того, Башковитый им более-менее знаком. Другом не назовут, приятелем — тоже. Но все-таки немножко знаком. И, посылая е-мэйл именно «Одинокому стрелку», он не стал бы пояснять и без того ясное. Другой дело, что сообщение могут перехватить — но то дело перехватчиков, безнадежное по части расшифровки дело. А для Карла, Лэнгли и Фрохики — это намек. Карл, Лэнгли и Фрохики не мокасином змеиный супчик хлебают! Boom, bucks, erd — намек, понятный лишь тем, кто более-менее знаком с Башковитым. Намек на место встречи… Национальный ботанический сад.

Но почему, почему?!

Потому что. Знаете ли вы, Молдер, за что Кеннет Суннер пять лет назад получил славное в среде ему подобных прозвище Вонючка? Он ухитрился пробраться на вечеринку банкиров и там вскрыл спелый плод дуриана. Пронес под рубашкой и вскрыл при большом скоплении народа. Спелый дуриан — говорят, невообразимо вкусно. Однако спелый дуриан — еще и невообразимо вонюче. До такой степени, что в странах, где он произрастает, запрещено вскрывать его в публичных местах — под страхом уголовной ответственности… В общем, вечеринка удалась. Главное, к Суннеру не подступиться было — ни тамошним секьюрити, ни приехавшим копам. Так что он довольно долго стоял посреди зала и вещал про смерть мировому капиталу. И вонял, ка-ак он вонял! Сказано же, не подступиться. Повещал, повонял и ушел с миром. И не был привлечен. Ни тогда, ни впоследствии, когда отмылся от запаха. Нашим законодательством как-то не предусмотрена кара за вскрытие дуриана в публичных местах. Потому что он у нас и не растет, и даже не импортируется.

А если не растет и не импортируется, то откуда Башковитый взял плод дуриана, где сорвал? Догадайтесь с двух раз, Молдер.

Теперь складываем слова на пиктограмме. Boom-bucks — бомбакс. Бомбаксовые, Молдер, бомбаксовые. Семейство тропических деревьев. Дуриан, бальсовое дерево, баобаб… A erd — Земля, но и земля, почва. Где, на какой почве в Вашингтоне могут произрастать бомбаксовые? В Национальном ботаническом саду. Вот и весь ребус: в три часа ночи, в ботаническом саду, под сенью дуриана… или бальсового дерева, или баобаба. Все бомбаксовые в Национальном ботаническом сведены в одной секции. Заблудиться в трех дурианах, или в трех баобабах, или в трех бальсовых… мудрено.

— Скажите «спасибо», Молдер, что мы за вас проделали столь непростую работу по расшифровке. И персонально — Фрохики.

— Вот спасибо, друзья, вот уважили! И персонально — Фрохики.

Национальный ботанический сад Вашингтон, округ Колумбия 11 апреля, ночь Тропики — они и в Африке тропики. Но и тропики посреди американской столицы — тоже тропики. Хоть и знаешь, что экзотический хищник не прыгнет на плечи из дремучей темноты (все-таки Америка, все-таки столица), а неуютно. Ну да кого назовем экзотическим хищником? Льва? Леопарда? Человека?.. Кто из перечисленных засел, к примеру, за деревом или под деревом или на дереве? И под каким именно деревом?

Однако на светящемся циферблате наручных часов — 03:05.

Фонарик надо было взять с собой, Молдер, фонарик. Не взял впопыхах. Пистолет взял, сунул привычно в наплечную кобуру, а фонарик запамятовал. Впрочем, эдакую толщу могучих листьев и ветвей тонкий луч все равно не пробьет, зато самого тебя обнаружит для вероятного противника. Ориентируйся на звук над головой, на чмок под ногой, на шевеление воздуха, на флюид. Зря ли ты агент ФБР, зря ли тебя учили?!

Учили, да. И Молдер — не из последних учеников. Шаг вперед, два назад. Еще шаг, еще назад. Сдается Молдеру, это дурианы. Вон и плоды. А дуриановы плоды, точно? Не вскроешь — не утвердишься. М-м, как-нибудь в другой раз. Сегодня — нет. Иначе вероятный противник обнаружит если не по свету, то по запаху. Пусто в дуриановых чащах. Никого. Молдер бы засек. Но — никого.

Однако на светящемся циферблате — 03:10.

Вальсовые. Немногочисленные бальсовые. Среди них толком не укроешься и при большом желании. Никого. Молдер бы засек. Но — никого.

Однако на светящемся циферблате — 03:15.

Баобаб. Баобаб вообще тут один. Но зато в дюжину обхватов, как и положено настоящему баобабу. Если Вонючка-Суннер избрал баобаб, а потом начал нервно прохаживаться туда-сюда вокруг ствола, то фифти-фифти они с Молдером так и не встретятся, будут друг за другом кружить вкруг ствола — дурное шоу «Тупой, еще тупее»!

Ну, терпение иссякло. Джентльмен ждет джентльмена пять минут, извиняя: вдруг с ним что-то случилось? Джентльмен ждет джентльмена десять минут, чтобы все-таки выяснить, что же, черт побери, с ним случилось?! И джентльмен ждет джентльмена пятнадцать минут, чтобы набить ему морду, независимо от того, что с тем случилось!

Однако на светящемся циферблате — 03:20.

Так, всё! Шифровальщик был пьян, фокус не удался. Boom-bucks, видите ли! Erd, знаете ли! Место встречи изменить нельзя, понимаете ли! Тьфу!

Но… Вот!!!

Молдер выхватил пистолет из кобуры, вскинул его вверх, в дрогнувшую непролазную крону.

— Замри! Ты на мушке! Замри!

— Эй! Эй! Полегче. Я только хотел заранее убедиться, что это вы.

— Убедился? Слезай. И без глупостей, парень. Повторяю, ты на мушке.

Повторил Молдер чисто профилактически. Не до глупостей человечку, слезающему с баобаба. Ему бы не сверзиться головой вниз, не свернуть шею, не расшибиться. И как его еще угораздило туда влезть! Вот глупость, так глупость!.. А то и нет, при размышлении здравом. Башковитый, Вонючка. Сверху видно — кто приближается и в каком количестве, а снизу заметить притаившегося в листве человечка — проблематично.

Тогда прощается опоздание, парень. Не станет джентльмен бить тебе морду. Ты, по сути, не опоздал. Вовремя пришел. Даже заранее пришел. И говори, раз пришел. Пришел? Что скажешь?

Сказал, отдуваясь:

— Полагаю, вам не так важно мое имя, как то, что я вам сейчас скажу…

— Ну-ну, парень. Когда-то я так телок снимал в баре. Подобной фразой.

— Меня сейчас не столько занимают способы снятия телок, сколько то, что за мной гоняется свора волчар-командос! Срань господня!!!

— Вот что, Суннер!.. Ты ведь Суннер? Кеннет? И отлично. Привет тебе от трех поросят. Я — Молдер. Ты хотел меня видеть, так? И отлично. Вот он — я. Прекрати трястись и богохульствовать. Давай к делу.

— Ладно!.. В общем… — и наконец выпалил: — В моих руках секретные материалы! Икс-файлы с данными от сороковых годов по сей день!

— И что же в них?

— Всё!!! В общем… всё…

— А в частности?

— В частности, папка «Розуэлл». И… и все производные от нее. Мало?!

— И ты ознакомился со всеми икс-файлами? Когда ж успел?

— Вам хорошо язвить! Прочитал сколько успел, а потом свалил! За мной охотятся!

— Кто?

— Понятия не имею! Не видел и не слышал. Но знаю — охотятся!

— Может, это мнительность? Мнительным ты стал, Суннер. К психотерапевту не обращался?

— Хы-хы… — сардонический смешок, невеселый, обреченный. — Когда и за вами будут охотиться, вы тоже почувствуете… без возможности объяснить тому, за кем не охотятся.

— Воодушевляющая перспективка, Суннер! За мной, значит, будут охотиться.

— От вас зависит. Вы же профи. Скрытность как основа успеха. А я… Срань господня! Паршиво, что я поначалу и не подумал предпринять какие-то меры предосторожности. Взломал и обрадовался, придурок! «Срань господня! Я сделал это!» Лишних несколько минут провисел в Сети. И засветился, срань господня! И они напали на след!.. Если вы не засветитесь, они ваш след не возьмут. Но вы же профи, вы не должны засветиться!

— Как профи должен тебе сказать, парень, я уже засветился. Хотя бы тем, что стою вот тут с тобой под баобабом.

— Невозможно! Я сверху смотрел! Здесь никого, кроме вас… кроме нас. За мной не следили! Я бы заметил!

— Как профи должен тебе сказать, парень, современные средства и способы слежки… Гм, не хочу напускать тебе холода в штаны. Ты и так перепуган. Как все-таки насчет психотерапевта?

— Я не собираюсь обращаться к психотерапевту! Я обратился к вам, Молдер!

— Кстати, почему именно ко мне?

— У вас… хы-хы… надежные рекоменда-тели. Парни из «Одинокого стрелка» не раз говорили, что вам нужна правда. Даже когда она больше никому не нужна, даже когда не совсем понятно, правда ли это.

— Сомнительная рекомендация. Мне воспринять ее как комплимент или как оскорбление?

— Воспринимайте как хотите! Наплевать! Но я обратился к вам, Молдер!

— И что тебе угодно от меня? Чисто конкретно?

— Чтобы вы открыли всем правду! Ту правду, что в икс-файлах!! Ту правду, которую эти сволочи почти полвека скрывали от всех!!!

— И тогда…

— И тогда эти сволочи получат по заслугам, а их сволочной сытый мир наконец-то окончательно взорвется!

— Задачка не хуже любой другой. Ломать не строить. Да, парень?

— Когда вы узнаете, что эти сволочи построили, то сами поймете — ломать всегда лучше, чем строить! Уничтожать! Уничтожать, срань господня!

— Оп! Руки! Выше! Еще выше! Ты же на мушке. Забыл? Память отшибло?

И то верно! Неуравновешенный анархист. Только что с ветки спрыгнул. Поведение параноидальное. И на шипящем крике «Уничтожать!» лезет себе за пазуху.

— Там дискета… — кривится в ухмылке. — А вы что подумали? У меня нет оружия. Дискета — вот единственное оружие. Убойная сила!

— Угу… Сейчас поглядим, какая-такая дискета… — сблизился, сноровисто обхлопал по карманам. — Су-уннер, руки-то не опускай…

Гм, действительно. Дискета. И ничего более.

— Я же сказал. Вы не поверили?

— Сам-то ты себе веришь, парень?

— Неважно! В общем, я пошел. И не ищите меня. Все равно не найдете.

— Моли бога, Суннер, чтобы тебя не нашел кто-то помимо меня.

— Я в него не верю. Но вы… хоть вы мне поверьте. В общем, пошел я.

И пошел. И густая тьма поглотила его.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия 12 апреля, утро

Легко сказать «поверьте»! Тяжелей поверить. Во всяком случае, на слово. Доверяй, но проверяй. Чем, пожалуй, Молдер, и займется с утра пораньше. В собственном кабинете. С неизменным плакатом-постером на стене — огромный, зависший в воздухе сфероид, нечеткий и размытый, как водится при большом увеличении. И понизу аршинными буквами — то ли крик души, то ли заявленная позиция: «ХОЧУ ПОВЕРИТЬ!»

В НЛО и как следствие в пришельцев он, Молдер, не просто поверил, но и проверил на собственной шкуре — еще в отрочестве, еще в отчем доме, в Массачусетсе.

Двадцать лет минуло, а картинка — будто вчера…

Одни в доме. В Западном Тисбари. «Виноградник Марты». Пятилетняя Саманта, ангелочек во плоти, обожаемая сестренка. И Фокс — уже не мальчик, еще не муж, четырнадцать лет — переходный возраст.

Им хорошо, им уютно. Даже в отсутствие родителей. Тем более в отсутствие родителей. Это их дом, только их! Можно и покуролесить, и, наоборот, быть паинькой, и… да хоть что можно сделать, оставшись одни в доме! Никто не помешает!

Помешает… Ослепляющий, нестерпимый свет ниоткуда и отовсюду. Ультразвуковой свист в ушах — неслышимый, но рвущий барабанные перепонки. Парализующая тяжесть в теле — невидимая, но сковывающая по рукам и ногам.

Фокс Молдер уже не мальчик, чтобы вопить «мама!», заползая под диван! Он не знает, что нависло над ним и сестрой, но знает, что «мистер Кольт своим изобретением уравнял всех людей на свете». Изобретение мистера Кольта, старый-добрый револьвер, — он в нижнем ящике стола, в кабинете у папы! Туда-туда! Нестерпимый свет сгустился на Саманте, ослабив хватку на Фоксе. Достаточно ослабив, чтобы тот почти ползком, как в плотном желе, — к двери, к двери! И наверх, в кабинет. Здесь уже легче, здесь тисков почти не чувствуется! Где револьвер?! Вот револьвер!

Н-ну, кто бы ты ни был, погоди! Револьвер уравняет не только всех людей на свете! Но и сам свет — с людьми! Не факт, конечно, но Фоксу ничего не остается, как только проверить опытным путем — выпалить в белый свет, как в копеечку, а там… посмотрим.

Не посмотрим. Не на что. Свет померк. Нет света. И сестры нет, Саманты. Пропала бесследно. Из дома, где окна и двери на запоре, где все осталось на своих местах и ничего не исчезло. Кроме Саманты…

Такие дела…

Конечно, «после этого — не обязательно: вследствие этого». Азы юриспруденции. И Молдер с годами, обретя образование, поднакопив реальный опыт агента ФБР, сам не однажды втолковывал новобранцам: «После этого — не обязательно: вследствие этого!»

Но юриспруденция — есть нормы права в их практическом применении между людьми. Там и тогда, в доме на «Виноградниках Марты» были с одной стороны люди, а с другой — …

И Молдер до сих пор уверен: исчезновение Саманты после возникшего света слепящего — следствие света слепящего. И пусть рассказ его, тинэйджера, о тогдашней драме никто не воспринял всерьез. И пусть при общении с ним, уже взрослым мужчиной во цвете лет, друзья и коллеги тщательно избегают темы тогдашней драмы. Но он сам, сам, на собственной шкуре испытал приволакивающую, засасывающую силу этого… этой… этих.,.

Уф! Двадцать лет минуло, а картинка — будто вчера.

Довольно! Долой картинок двадцатилетней давности!

Кажется, агенту Молдеру, сегодня и сейчас предстоит ознакомиться с не менее впечатляющими картинками.

Итак, вставляем дискету в дисковод…

— Молдер!

— А! А… это ты, Скалли. — Любому другому рявкнул: «Я занят!» И отключил бы компьютер от постороннего и любопытного глаза подальше. Но партнер — это святое. Агент Скалли — это партнер! — Зайди и запри за собой дверь.

— Молдер, тебя Скиннер ищет.

О! Надлежит вытянуться в струнку, рявкнуть «Есть, сэр!», и бегом — чтоб предстать перед самим Железным Винни! О, немаловажная шишка, Уолтер Скиннер, помощник директора ФБР!..

Обойдется нынче Железный Винни. По мнению агента Молдера, нынче есть вещи поважней немаловажной шишки ФБР.

— Сказал, зайди и запри за собой дверь. И покрепче!

— Да что с тобой, Молдер? Ты какой-то… пульсирующий сегодня. Взвинченный. Я тебя начинаю бояться.

— Это у тебя давно и надолго. Мы работаем вместе который год, но у тебя каждый раз при виде меня испуганный вид.

— Предпочел бы другого напарника?

— Что ж, когда моим напарником на время стал Крайчек, я… не жалею о том времени. Все-таки мужик, боевая машина. И на испуг его не возьмешь.

— Недолго же вы с ним поработали.

— Ровно столько, сколько прошло со дня, когда тебя с треском выперли из ФБР, и до дня, когда тебя не без помпы восстановили в должности.

— Жалеешь? Что восстановили?

— Милая моя Дэйна, мы-то с тобой знаем, это — ненадолго. Будучи моим напарником, ты всегда рискуешь отправиться в отставку.

— Типун тебе на язык.

— Шучу, шучу.

— В каждой шутке, милый мой Фокс, всегда есть доля истины.

— Изрядная доля, агент Скалли, изрядная.

— Тоже шутка?

— Нет, изрядная доля истины.

— Объяснись.

— Знакома с десятью заповедями?

— Хочешь, чтобы я их тебе продекламировала?

— Нет. Просто вспомни. И только четвертую. «А в день седьмой — не делай в оный никакого дела. Ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них; а в день седьмой почил».

— Ты уверовал в бога, Молдер? Изучаешь священное писание? Что-то новенькое! Россия построила у себя истинную демократию, Кальтенбруннер женился на еврейке, агент Молдер уверовал в бога.

— Скалли, не зубоскаль. Единственное, во что я верю… — и ткнул пальцем за спину в пресловутый плакат-постер.

— «Хочу поверить», — по слогам продекламировала Скалли, иронизируя тоном: хотеть и верить — не одно и то же.

— Кто хочет, тот поверит. И обратит в свою веру других.

— И не мечтай. И не подумаю!

— А ты подумай, подумай. Господь, видите ли, создал небо и землю, море и все, что в них. Только он инвентаризацию не провел. Сразу почил, видите ли! А проснулся — и будто бы запамятовал о массе побочных… м-м… продуктов, созданных в горячке великой стройки!

— Молдер?

— Погоди! Сейчас дискета загрузится — посмотришь!

— Что там?

— Икс-файлы Министерства обороны. Совершенно секретно. Неопровержимое доказательство, что правительство знало о внеземных цивилизациях уже в течение пятидесяти лет и скрывало… Новое о Розуэлле!

— Молдер, ты как ребенок! Что может быть нового о Розуэлле?! Еще одно неопровержимое доказательство… что это была грандиозная «утка»?!

Действительно, розуэллский инцидент стал притчей во языцех, которую не повторял на все лады только хронически ленивый таблоид:

«7 июля 1947 года неподалеку от городка Розуэлл, штат Нью-Мексико, разбилась летающая тарелка.

Информация вначале облетела местные газеты и радиоканалы, а затем просочилась и в центральную прессу. Почтеннейшая публика ждала прямых доказательств контакта с внеземной цивилизацией, но, увы, журналисты имели на руках только зарисовки, сделанные «со слов очевидцев», дШ самих очевидцев — местных фермеров. К месту предполагаемой катастрофы было ш пробиться — военные кордоны решительно пресекали все попытки проникнуть поближе к тарелке. Командир 8-й воздушной армии США генерал Ремей в официальном интервью заявил, что аварию потерпел атмосферный зонд, «снабженный обтекателями из фольги». После слов про обтекатели масс-медиа не оставили на генерале живого места, но тот остался тверд и «показаний» в последующих интервью не менял.

В июне 1987 года на симпозиуме по НЛО все вновь заговорили о Розуэлле. В руки уфологов попала секретная кинопленка, на которой запечатлено вскрытие… инопланетянина. Споры о подлинности пленки и подлинности препарируемого тела продолжаются до сих пор. Скептики уверены, что имеют дело с мистификацией: запечатлеть муляж и «состарить» пленку при современном уровне кинематографа — большого ума не надо. Энтузиасты уверены, что все обстоит с точностью до наоборот.

Новый виток страстей по Розуэллу возник, когда уфологи раздобыли оригинальный негатив фотографии, где генерал Ремей при первом официальном интервью вертит какой-то лист бумаги. Специалисты отсканировали фрагмент с бумагой в руке генерала. Оказалось, что это телекс. После компьютерной обработки удалось различить строки, в которых упоминаются «четыре жертвы». Уфологи утверждают, что на месте падения НЛО были найдено четыре тела инопланетян. Однако серьезные исследователи все же склоняются к версии о грандиозной афере — правда, до конца так и не ясно, кем предпринятой и ради чего…» — вот «сухой остаток», выжимка из тонн и тонн макулатуры, посвященной пресловутому розуэл-лскому инциденту.

Так стоит ли возвращаться к теме, набившей оскомину?! Повторение пройденного — удел заядлых двоечников! Молдер, конечно, иногда неадекватен (вот как сейчас!), но он определенно не двоечник.

— Молдер, послушай меня! Оторвись от компьютера. Молдер!

— Отстань! Я заранее знаю, что ты скажешь. И про мистификацию, и про аферу, и про таблоидов. Но здесь — не просто о Розуэлле, а производные от инцидента. Производные, понимаешь?!

— И откуда у тебя дискета?

— От одного… приятеля-анархиста.

— Ага! Более чем надежный источник информации. Достоверной информации! Производные, черт возьми!

— Скалли! Одна из производных — это факт, что за приятелем-анархистом гоняются спецы из «Полярного волка».

— Факт?

— Информация. К размышлению. Причем достоверная. Я удостоверяю…

Пожалуй, аргумент. Косвенный, но все-таки…

А прямой аргумент — сейчас, вот сейчас проявится на мониторе. Веский!

— Скалли! Вот!!!

Вот — да: гриф «Министерство обороны США», гриф «Совершенно секретно». А далее… Далее на экране занимательный текст: .. .al-doh-tso-dey-dey-dil-zeh-tkam-besh-ohrash ye-ha-da-di-teh-il-bih-tse-tso-dey-dey-ahmag yetit-twoy-mati-dey-dey-syani-ahsuwu-sikim kyo-pyah-ohlu-dey-dey-gyot-wyar-yan-syan…

И далее — далее везде. Молдер машинально и судорожно прогнал текст от начала до конца клавишей «Page Down» — сплошная абракадабра. Вернулся к исходному «…al-doh-tso…»

— Нет, что-то не то, не так… Сплошная абракадабра! Бессмысленный набор символов! — и мгновенная, навалившаяся депрессия, характерная для всякого жестоко обманувшегося в ожиданиях. — Чушь собачья, надо же…

— Молдер, может, попробовать шрифт поменять? Или тип файла? Расширение другое?

Агент Скалли все-таки идеальный напарник! После мимического мимолетного торжества (она же ему заранее говорила, что чушь собачья!) — сочувствие и соучастие. Напарнику надо помогать, даже если тот сел в лужу. Тем более, если тот сел в лужу.

— При чем тут шрифт!!! При чем тут тип!!! При чем тут расширение!!! Еще поучи меня информатике!!!

— Молдер, спокойней. Спокойней, Молдер. Давай сядем и трезво подумаем вместе. Давай?

— Ну давай. Ну?

— Откуда тебе известно, что эти икс-файлы содержат информацию о розуэллском инциденте?

— Я же тебе говорил! От одного приятеля-анархиста!

— Ты только не нервничай. Рассуди здраво. Получается, он-то их прочел.

— Сказал, что не всё. Только то, что успел.

— Неважно! Важно, что хоть немного, но прочел. Значит, здесь не бессмысленный на— бор символов, не чушь собачья. Мог он по прочтении зашифровать текст?