Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Секретные материалы (№255) - Поле, где я умер. Файл №405

ModernLib.Net / Ужасы и мистика / Картер Крис / Поле, где я умер. Файл №405 - Чтение (стр. 2)
Автор: Картер Крис
Жанр: Ужасы и мистика
Серия: Секретные материалы

 

 


— В таком случае где живет ваша семья? — спросила Скалли.

Мелисса гордо выпрямила спину.

— Моя истинная семья — во Дворце. Скалли опять чуть качнула головой. Ее всегда раздражали фанатики.

— Давно вы живете во Дворце? — спросила она, когда поняла, что Молдер снова умолк на неопределенное время.

— Год.

— Сколько же времени вы замужем за мистером Уорреном?

— Год.

Скалли вздохнула.

— Мелисса, а вас не беспокоит тот факт, что у мистера Уоррена, помимо вас, в данное время есть и другие жены?

— Настанет великий день, и семь женщин будут принадлежать одному мужчине, говоря: мы сами будем добывать себе пропитание, мы сами сошьем себе одежды, только позволь нам называть тебя своим мужем, дабы воцарилось единство откровений.

Конечно, подумала Скалли. Еще одна сумасшедшая. Все-таки это наверняка тоталитарная секта. Но их придется отпускать, потому что мы не можем обнаружить ни малейших признаков насилия. Как глупо! Интересно, почему всего лишь семь, а не, например, семьдесят семь. Глядя на этого Вернона, легко представить, что он управится и семьюдесятью семью. И тут же она поняла: по числу звезд. Дворец Семи Звезд, семи церквей, получивших какие-то там откровения.

— Не очень симпатичная у вас вера, Мелисса, — проговорила Скалли. — Если бы у моего мужа было столько детей от разных женщин, мне, признаться, было бы не по себе… Честно говоря, мне было бы просто-напросто весьма затруднительно ложиться с ним в постель.

Мелисса глянула на нее с жалостью и презрением, свысока.

— Кто говорит: «я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец; ибо не любящий брата своего, которого видит, как может любить Бога, которого не видит? Вы собственница. Вы бы даже на солнечном луче, который на вас падает, написали «Частное владение. Без юридически оформленного разрешения не входить». Слава Господу, ваша наука еще не изобрела средств делить солнечный свет на индивидуальные ломти. Весь ваш мир основан на собственности. Мы не принимаем вашего мира, мы ушли от него и вам нас не вернуть. Если вы попытаетесь это сделать, мы уйдем еще дальше.

— Выпив яд? — спросил Молдер.

Мелисса, сразу утратив высокомерие, снова глянула на него — и снова как-то нерешительно, почти смущенно. Странно, я для нее, в сущности, не человек. Заводная игрушка властей. А вот Молдер — нет.-Что-то тут…

— Я та, кто жила и была мертва потом. Но узрите меня теперь, ибо я жива во веки веков, — проговорила она. Теперь в ее грло-се не было высокомерия и непреклонной, фанатичной убежденности. Она произнесла это почти задушевно. Она словно бы пыталась мягко убедить Молдера в своей правоте, уговорить его. Интересно, подумала Скалли. Очень интересно. Как только закончится допрос, я начну новый. И уж проведу его не так. Пожестче. Фокс не отмолчится.

— У вас есть ребенок от мистера Уоррена? — спросила Скалли.

Мелисса отрешенно и мечтательно улыбнулась; глаза ее чуть затуманились. Даже странно было увидеть мягкую, по-детски светлую улыбку на ее изглоданном непонятным отчаянием лице.

— Когда-нибудь будет, — тихо проговорила она. — Надо подождать. Господь еще не подал Вернону знака, что пора дать новое тело душе, которой подошла пора воплотиться вновь.

Силы небесные, с негодованием подумала Скалли, как этот подонок, этот кобель поганый задурил ей голову. И не ей одной, разумеется. Несчастная дура. Дуры. Будь я на месте кого-либо из них, этот Верной уже давал бы показания в суде. Я бы его упекла надолго.

Мелисса снизошла до объяснений.

— Его дети — и настоящие, и приемные — главное сокровище Дворца. Ибо они суть вместилища избранных Господом душ.

— Мелисса, — тихо сказал Молдер, — кто такой Сидни?

Ага, с удовлетворением отметила Скалли. Он тоже сообразил.

На лице женщины отразилось искреннее недоумение.

— Я не знаю никакого Сидни.

— Может быть, — мягко, на настойчиво продолжил Молдер, — это прозвище кого-либо из прихожан? А на самом зовут его совсем иначе?

Мелисса только поджала плечами.

Странно, подумала Скалли. Готова поклясться, что она не врет. Но сам Сидни ее, несомненно, знает, и знает хорошо, и он, конечно, из прихожан. Странно. Она повернулась к Молдеру, желая обратить его внимание на это обстоятельство, но он, впервые с той секунды, когда спас Мелиссу от яда, проявил нешуточную активность:

— У нас есть сведения, что именно мистер Уоррен, и именно во Дворце, ведет себя подчас не вполне корректно по отношению к этим самым главным сокровищам. У нас есть сведения, что во Дворце имели место случаи жестокого обращения с детьми — и виновником является именно ваш муж.

Странной была его интонация, когда Ън заканчивал эту фразу. Какая-то очень личная. Нерабочая. Он произнес слова «ваш муж», словно не мог поверить в то, что Мелисса — фактическая жена Уоррена. Или словно это его крайне раздражало. Да он что это, влюбился в нее, что ли, изумленно подумала Скалли. Благородный Призрак поражен стрелою Амура в пятку… Только этого не хватало!

Она была так изумлена и встревожена, что пропустила миг, когда лицо Мелиссы начало меняться. Вначале оно застыло, словно женщине неожиданно пришло в голову нечто чрезвычайно важное. Потом Мелисса ссутулилась, сощурила глаза, нелепо и очень уродливо оттопырила губы — и превратилась во что-то вроде нахохленного, сварливого старика.

— Слушайте, — сказала она совершенно иным голосом, низким, хрипловатым и скорее мужским, нежели женским. — Что вы к ней прицепились? Вы хоть что-нибудь соображаете, или у вас у обоих пустые тыквы на плечах? Как девчонка может доносить на обожаемого человека? Она за него всю кровь по капле отдаст — а вы требуете каких-то дурацких показаний.

Скалли похолодела.

Это был тот самый голос, который звучал утром из динамиков магнитофона. Это был голос Сидни.

— Я сам, — продолжала Мелисса, потрясая в воздухе рукою с собранными в щепоть пальцами. — Я видел кое-что. Хотя… Это ведь не обязательно преступление, правда? Это могло иметь причины. Скажем, мальчонка набедокурил… или просто попался под горячую руку. Я хочу сказать, это могло быть не преднамеренно. Не нарочно. Не потому, что он считал, будто так и полагается.

— Мелисса… — тихо позвала Скалли. Старикашка сморщился еще пуще.

— Какая Мелисса? При чем тут Мелисса?

— Сидни, — проговорил Молдер.

— Ну, конечно!

Вот это да, подумала Скалли.

— Охарактеризуйте виденное поподробнее, — сказала она. Старикашка бросил на нее насупленный взгляд.

— Ха! — сказал он. — Ну и язык! Вы что, подручные сенатора Маккарти? Я в комиссии по искоренению антиамериканской деятельности?

Скалли, вырвав из блокнота листок бумаги, быстро написала на нем: «Раздвоение личности» и подвинула листок к Молдеру. Тот скосил на него глаза и снова вскинул их на Мелиссу.

— Скажите мне вот что, Сидни, — попросил он. — Кто сейчас президент Соединенных Штатов?

Старикашка презрительно скривился и покрутил пальцем у своего виска.

— Вы, видать, не в своем уме! — сварливо сказал он. — Что за дурацкий вопрос? Гарри Трумэн, разумеется! Но его-то вы, я надеюсь, не станете обвинять в избиении детей? Вроде как Ирода!

Он трескуче рассмеялся.

— Нет, не станем, конечно, — ответил Молдер примирительно, тоже что-то торопливо нацарапал на листке и затем передвинул его поближе к Скалли. Та прочла: «Прошлые жизни».

Вот и Молдер свихнулся вслед за ними всеми, подумала она с тоской.

— Ничего я вам сегодня не скажу, — проговорил старикашка. — Нет у меня уверенности в том, что я делаю правое дело. Ненавижу насилие, потому меня и гоняют на допросы каждый Божий день… Но это же совсем другое! Атомными бомбами Верной, по крайней мере, не кидается.

Мелисса вдруг снова сделалась Мелиссой. Лицо ее обрело прежние черты, морщины разгладились. Опустились руки. Она выглядела очень растерянной.

— Опять, да? — тихонько и чуть смущенно сказала она.

— Что опять, Мелисса? — спросил Молдер.

— Не знаю… Словно бы потеряла сознание на секунду.

— У вас так часто бывает?

— Нет… Два раза в месяц, иногда три…

— Вы обращались к врачу? — спросила Скалли.

Мелисса повернулась к ней, и голос ее, и взгляд снова стали надменными и презрительными. Она разительно менялась, когда ей приходилось отвечать не Молдеру, а Скалли, но в чем тут было дело — Скалли никак не могла понять.

— Зачем врачи тем, чья душа чиста?

— Что правда, то правда, — устало проговорила Скалли.

Когда Мелиссу увели, напарники некоторое время молчали. Скалли выжидательно и вполне красноречиво мерила Молдера взглядом: ну, мол, давай, выкладывай. Молдер размышлял, время от времени покусывая губы.

Скалли не выдержала первой.

— Что за дикая идея о прошлых жизнях? Реинкарнации, метемпсихоз… Вот уж правда, что психоз, то психоз! И всего лишь из-за того, что она помянула недоброй памяти сенатора Маккарти да ляпнула чушь о президентстве Трумэна…

— Не только, Дэйна, не только. Вспомни ее… его слова по телефону. Корея.

Точно, подумала Скалли. Вот тебе,и ниточка. Вот тебе и старик, зациклившийся на эпохе начала пятидесятых.

— Да и вообще… — как-то очень неуверенно и потому совершенно неубедительно начал Молдер и сразу осекся. — Знаешь что? Поехали к Скиннеру.


Федеральный пункт управления местными операциями 14:40

Скиннер потер лысину.

— У нас осталось девятнадцать часов, чтобы найти хоть что-нибудь, — безо всякой надежды в голосе произнес он.

— Что значит «хоть что-нибудь»? — горячо проговорил Молдер. — Мы нашли Сидни! Это главное сейчас. Анализ фонограмм показал, что голос Мелиссы в состоянии «Сидни» идентичен голосу на записи. Теперь Сидни ничто не угрожает со стороны Уоррена.

— Весьма странная ситуация, агент Молдер. И, даже если и так — ведь Мелисса не хочет сотрудничать с нами.

— Неправда! — в запальчивости почти крикнул Молдер. Скалли с удовлетворением отметила, что и он тоже вышел из неприятного ей состояния «рохли». Может, у Призрака тоже раздвоение личности, с иронией подумала она. Легенькое такое…

— Одна из ее личностей хочет сотрудничать с нами! Очень хочет! Но мы не внушаем ей доверия, вероятно… а времени, чтобы добиться этого доверия, нет — эта личность сразу ускользает. Нам нужен психологический катализатор.

Скиннер, сидевший на краю стола, глянул на него исподлобья тяжелым взглядом.

— Что вы имеете в виду, агент Молдер?

— Я предлагаю отвезти Мелиссу обратно во Дворец.

— Это рискованно. Она может попытаться бежать. Или спрятаться в каком-либо еще не обнаруженном нами схроне.

— Зачем? Ее и так отпустят утром, и она прекрасно это знает. Без ее помощи мы ничего не найдем. Может быть, попав в непринужденную, привычную обстановку, видя наше отношение к ней, она как-то разговорится… ну, одна из ее личностей разговорится.

— А что с Уорреном?

— Вы о паранормальных способностях? — уточнила Скалли.

— Разумеется, агент Скалли, разумеется, — язвительно подтвердил Скиннер.

— У его адвоката явно очень мощные паранормальные способности, — ответила Скалли с предельно серьезным видом. — Он постоянно внушал мне почти непреодолимое желание придушить его на месте.

На костистом лице начальника проступило нечто слегка напоминающее улыбку. Так мог бы улыбаться счетчик Гейгера.

Регистрируя повышенный радиационный фон.

— Что вы думаете относительно предложения агента Молдера, агент Скалли? — спросил Скиннер, аннулировав свою страшненькую улыбку.

— Случаи раздвоения личности, или, тем более, расщепления на большее, чем два, число элементов, чрезвычайно редки, — начала Скалли, стараясь говорить как можно спокойнее и рассудительнее. — Многие психологи вообще до сих пор не верят в данный феномен. Но я считаю, он существует. И ничего принципиально невозможного в том, что именно с таким феноменом мы столкнулись, я не вижу.

— Но какое отношение это имеет к Семи Звездам? Там что, все прихожане такие, по-вашему?

— Не похоже, — ответила Скалли. — Во всяком случае, в беседах с другими мы не заметили ничего, подобного тому, что произошло на наших глазах с Мелиссой Ридель. С другой стороны, если бы по чистой случайности это не произошло у нас на глазах, мы и о раздвоении личности Мелиссы ничего бы не знали, и, вероятнее всего, не узнали бы никогда.

— Не согласен, — проговорил Молдер. — Это была не случайность. Сидни звонил нам полгода назад, когда Мелисса, по всей видимости, столкнулась с каким-то потрясшим ее фактом жестокого обращения с ребенком. И теперь, стоило нам заговорить о нарушениях прав детей во Дворце, Сидни оттеснил исходную личность Мелиссы и взял контроль. То есть, надо полагать, переходы из состояния в состояние вызываются психосоциальными стрессами или их ассоциативными аналогами, причем строго определенными. Интересно, что Мелисса, когда Сидни ушел, и понятия не имела, что с ней происходило. Такие обмороки, сказала она, у нее бывают каждый месяц, и не единожды. Сидни же, со своей стороны, о Мелиссе прекрасно осведомлен, и говорит о ней, как о постороннем человеке, но вполне со знанием дела. Он старше ее возрастом, он наблюдает за ней. Она — младше, и знает только себя.

Скиннер потер лысину.

— Вас это убеждает, агент Скалли? — спросил он.

Скалли чуть помедлила. Ей не хотелось обижать Молдера, и не хотелось открыто говорить о несогласии с ним при Скинне-ре; их разногласия — это их личное дело, перед начальством они должны быть единой командой. И, к тому же, что-то в идее Молдера было… тем более, что сегодня он явно в ударе.

Непонятно только, что его так подстегнуло.

Но и согласиться с ним безоговорочно она не могла. Лгать, даже ради напарника, это не для нее.

— Я не исключаю, — осторожно сформулировала Скалли наконец, — что в данном случае мы имеем дело с расщеплением личности, и в то же время не могу этого утверждать сколько-нибудь доказательно. При сложившихся обстоятельствах явно необходимы дальнейшие исследования.

— И их, конечно, надлежит проводить не у нас, а в непринужденной, привычной для Мелиссы обстановке, во Дворце Семи Звезд? — с иронией договорил за нее Скин-нер то, что она не решилась сказать сама.

Скалли опять помедлила, а потом, чуть встряхнув головой, твердо сказала: -Да.

— Но если у нее действительно с головой не в порядке, какой нам прок от ее показаний? Ее признают невменяемой, и, что бы она ни сказала, это не будет иметь силы в суде.

— Нам нужен не только успешный процесс, — проговорил Молдер. — В первую очередь нам нужно найти оружие. А если мы его найдем, то и шансы на успех в суде повысятся. Если ее показания облегчат нам поиски, мы не будем разбираться, имеют они юридическую силу или нет. Мы просто пойдем и заберем.

— А если вы своими ненавязчивыми, дружелюбными расспросами в привычной обстановке, в той самой, между прочим, где она пыталась покончить с собой всего лишь несколько часов назад, доведете ее до какого-нибудь припадка? Нас же на всю страну ославят фашистами и гестаповцами. Вы отвечаете за нее.

— Мы отвечаем за полсотни прихожан, — парировал Молдер.

Скиннер несколько мгновений, не мигая, смотрел на него исподлобья.

— Делайте это, — сказал он, а потом встал и быстро вышел из кабинета.

Только тогда Скалли, подойдя к Молде-ру вплотную, с силой взяла его за локоть и повернула к себе.

— У тебя даже не хватило смелости сказать ему, что ты думаешь на самом деле. Не узнаю тебя, Молдер. Ты сегодня сам не свой.

Молдер беззащитно улыбнулся.

— Он бы все равно мне не поверил.

— Я тоже не верю, — негромко и словно бы чуть виновато проговорила Скалли.

— Я знаю, Дэйна. Я знаю. Спасибо, что не стала этого говорить Скиннеру.

— На что ты рассчитываешь? Молдер пожал плечами.


Дворец Семи Звезд 16:24

Сейчас Дворец был пуст и безмолвен. Нелепое, неуклюжее деревянное здание с причудливой планировкой, множеством длинных пристроек, комнат и коридоров, было когда-то, может, лет сто или даже полтораста назад обыкновенной фермой, но с тех пор обросло целой бахромой новых помещений. Они шли втроем по скрипучим, прогибающимся половицам, и в глаза бросалось это запустение — тоскливое и угрожающее; то было не запустение дома, брошенного за ненадобностью жильцами, которые переехали куда-то в поисках лучшей жизни, но след стихийного бедствия, накатившего внезапно и беспощадно, и сломавшего жизнь, ничего не дав взамен. Брошенная Библия; кукла с оторванной рукой валяется в углу; разбросанные бумаги; опрокинутый стул и осколки посуды…

Низкое солнце било сквозь небольшие оконца, и почти горизонтальные столбы наполненного пляшущими пылинками света пересекали большие, мрачные помещения, все равно остававшиеся полутемными — и они, трое, шли сквозь эти вязкие, плотные световые столбы, прорывая их своими телами: один, другой, третий, пятнадцатый…

И отчаянно скрипели половицы.

— Мелисса, — говорил Молдер. — Вам не о чем волноваться. Вы под защитой. Мы знаем, что за год вашей жизни в общине Дворца Семи Звезд у вас на глазах произошло, вероятно, немало бурных событий. Вероятно, вам неприятно и больно о них вспоминать. Может быть, вы даже боитесь о них вспоминать. Но, чтобы помочь другим прихожанам, помочь детям и помочь самой себе… Постарайтесь все-таки. Мы будем просто разговаривать, без записи, без официальных вопросов… Просто разговаривать.

Скалли молча шагала с правой стороны от Мелиссы, глубоко засунув руки в карманы плаща.

— Вот моя комната, — вместо ответа Мелисса, толкнула очередную дверь.

Они вошли и остановились на пороге.

Скромненько и со вкусом, подумала Скалли, внутренней иронией пытаясь заглушить внезапно нахлынувшую жалость к стоявшей рядом с нею женщине. Келья. Убогая келья. Но чисто, аккуратно, что да, то да. Простынки отглажены старательно, от всего сердца. И фотографий-то сколько… Вся стена в фотографиях.

Мелисса сделала шаг к этой стене.Тубы ее задрожали, и на глазах появились слезы. Не отрываясь, она смотрела на одну из фотографий.

Они были там с Верноном. Вдвоем. Они обнимали друг друга.

У них были счастливые лица. Головокружительно счастливые лица. Через плечо Мелиссы Скалли всматривалась в фотографию, и тоже не могла отвести глаз. У меня, подумала она, наверное, никогда не было такого счастливого лица. И никогда не будет.

И у Молдера.

А теперь в лицо этой женщины просто страшно заглядывать. Словно ее насквозь проел какой-то рак души. Словно невыносимая боль стала для нее будничной повседневностью.

Возможно, подумала Скалли, идеологическая необходимость мириться с многоженством любимого человека, и даже считать эту ситуацию нормальной, правильной, священной, так измотала ее? Не исключено… Но тут взгляд ее упал на другое фото — Верной Уоррен, в окружении цветника своих супруг (у четверых на руках были дети), стоял, воздев руки к небесам и явно благословляя невидимую, оставшуюся за кадром паству, а подруги его странной жизни, держась слегка позади своего кумира, внимали, очевидно млели, и лица у всех просто-таки светились благоговением и радостью. В том числе и лицо Мелиссы. Нет, подумала Скалли с неудовольствием, это положение ее, похоже, не слишком-то мучило. Возможно, даже наоборот.

— Мелисса, — тихо сказал Молдер. Та обернулась.

— Да?

— Скажите… здесь, в этой комнате… или где-то в помещениях поблизости… вы или кто-то из ваших друзей были свидетелями каких-либо актов насилия?

То, что называется психосоциальным стрессом, не заставило себя ждать. Мелисса растерянно обернулась к Молдеру, словно желая ответить, но тут ее буквально скрючило. Спина согнулась дугой, лоб пошел морщинами, пальцы правой руки собрались в щепоть, которой женщина немедленно затрясла у своего лба; миг — и перед ними снова был Сидни.

— Ну что вы пристали к ребенку! — сварливо сказал старикашка. — Не хочет она с вами разговаривать! Я ее отправил домой!

— Сидни, — как ни в чем не бывало мгновенно перестроился Молдер, — вы все можете отправиться домой, если только мы будем спокойны за ваши жизни. А для этого вы должны рассказать нам, где спрятано оружие.

И тут снова произошла некая метаморфоза — какая, агенты толком так и не поняли. Мелисса распрямилась, лицо ее разгладилось, просветлело. Успокоилась и опустилась лихорадочно трясущаяся правая рука; казалось, Мелисса вернулась — но, когда она оглянулась на агентов, каким-то шестым чувством, по глазам ли ее, по умиротворенности лица или спокойствию губ оба ощутили, что это не Мелисса.

Женщина молча прошла мимо них к двери и вышла из комнаты. Они так же молча двинулись за нею.

Они прошли несколько коридоров и миновали несколько поворотов — и вывернули к той двери, которая так решительно и так загадочно выбила Молдера из шума и сутолоки операции сегодня поутру. Простая, старая, скрипучая дверь, застекленная до половины; и снова, как и утром, у Молдера что-то дрогнуло внутри, когда его рука легла на медную, удобно изогнутую ручку, и снова он почувствовал, что когда-то уже открывал и закрывал эту дверь, открывал и закрывал много раз…

Вслед за Мелиссой, словно привязанный невидимой нитью, он спустился с крыльца, и метелки сухой, жухлой травы снова ударили его по ногам.

— Молдер, — раздался сзади встревоженный голос Скалли, и он услышал, как она торопливо догоняет его. Но не обернулся. — Молдер. Что-то не так?

Он чуть качнул головой: погоди, не мешай. Мелисса медленно, завороженно шла дальше, словно прислушиваясь к далекому, едва уловимому зову. Неотрывно глядя ей в затылок, Молдер шел следом, держась ярдах в трех позади, а еще на шаг сзади держалась Скалли, совсем перестав понимать, что происходит, и лишь — без особой, впрочем, уверенности — надеясь, что хотя бы Молдер еще соображает.

Шипел, проминая траву, ветер, словно гигантский невидимый шар катавшийся по просторному плоскому полю. Тучи громоздились И дыбились над горами, а небо в просветах было пронзительно-синим, холодным, и режущие лучи негреющего низкого солнца стреляли свирепо, как противоракетный лазер.

Мелисса остановилась.

— Оружие спрятали в погребе, который был отрыт накануне… — тихо сказала она низким, грудным голосом — несомненно, женским; но то не был ее обычный голос, голос Мелиссы Ридель. Кем она была сейчас? Невозможно угадать.

Скалли поспешно выхватила блокнот и ручку, готовясь фиксировать каждое слово. Действительно, какое им дело сейчас до того, будут эти показания иметь юридическую силу, или нет? Лишь бы слова Мелиссы не оказались просто бредом. Лишь бы то, что женщина сообщит сейчас, подтвердили затем факты.

Вот почему наблюдатели не обнаружили ничего, подумала она. Бункер был сделан лишь вчера…

— Федераты показались перед самым рассветом, — сказала Мелисса. — Вон оттуда, — и указала на особняком стоящую группу деревьев в четверти мили к северу. Даже отсюда было видно, как их ветви треплет ветер.

Карандаш замер в руке Скалли.

— Наши знали, что они превосходят нас и числом, и вооружением, и что многие из нас не доживут до рассвета. Все упорнее повторяли, что фронт Клэйтона прорван, всё смешалось…

Скалли обессиленно опустила руки.

— Мы видели уже много смертей, но привыкнуть так и не смогли. Когда твой брат или сын умирает у тебя на руках от раны в живот, умирает в муках… — она качнула головой и не стала продолжать. Молдер слушал, затаив дыхание, и Скалли почему-то показалось, что он слышит в словах этой сумасшедшей куда больше, нежели она, Скалли. — Я была сестрой милосердия, но кто бы знал, как я измучилась. Кто бы знал, как мне самой нужен хоть кто-нибудь милосердный, чтобы выплакаться у него на плече. Сюда я приехала уже не служить, а лишь только чтобы найти… его. Мужа. Я надеялась, что он уже понимает, как все стало безнадежно, и не станет отступать дальше, останется в Теннесси, дома… В Эпсон-хаусе, там, где мы… мы… — голос ее затрепетал от слез, казалось, она сейчас разрыдается и не сможет выдавить больше ни слова. Но она совладала с собой, и через полминуты закончила просто: — Где мы жили. И я его нашла.

Она умолкла, невидящими глазами глядя в даль американского поля, расстилавшегося кругом, сколько хватал глаз. Потом обернулась к Молдеру.

— Я нашла его слишком поздно, — проговорила она, глядя ему прямо в лицо. — Наши, вместо того, чтобы попытаться отступить дальше, приняли бой. Здесь. Вот здесь, — она широко повела рукой. — Женщин и раненых попрятали в погребах, и буквально у нас по головам бегали и ползали солдаты, и той армии, и этой, мы чувствовали дым выстрелов, он душил нас, мы слышали крики, то победные кличи, то предсмертные вопли… Слышали, как падают наземь убитые. Двадцать шестое ноября тысяча восемьсот шестьдесят третьего года. Это был такой мелкий, незначительный бой… о нем потом даже не писали в сводках. Но я здесь была.

Она чуть улыбнулась, продолжая глядеть на Молдера ласково и мягко.

— И вы здесь были. Я видела, как вы умерли на этом поле.

Ошеломленная Скалли переводила взгляд с Молдера на Мелиссу и обратно. Лицо Молдера было серьезным. Да что там серьезным — благоговейным и трагичным, словно ему и впрямь поведали какую-то истину. Словно он верил этой психопатке. Скалли стало обидно за напарника — едва ли не до слез. Все мужчины одинаковы, подумала она с горечью. Смазливое личико, обтянутая джинсиками ладная фигурка, голос, наполненный горестной страстью — и они развешивают уши, будто на просушку…

Трудно будет нам с ним довести это дело. Трудно.

Мелисса отвернулась от Молдера и снова стала смотреть вдаль. Туда, откуда пришли федераты. И Молдер стал смотреть туда. Теперь оттуда летел лишь пронизывающий осенний ветер.


18:10

Быстро темнело, и машина неслась по шоссе, наполненному мельтешением рубиновых габаритных огней. Мелисса, вконец, по-видимому, вымотанная произошедшей с нею на поле странной вспышкой — да и вообще всем этим сумасшедшим днем, начавшимся захватом Дворца — дремала на заднем сиденье. Скалли и Молдер не разговаривали. Скалли не знала, о чем сейчас говорить с напарником; его поведение все меньше нравилось Скалли, она его все меньше понимала. А если понимала — понимание было из того пренебрежительного регистра, в котором царили вывешенные на просушку уши. Ей было неприятно думать о напарнике так, но ничего иного не приходило на ум.

Оставив одну руку на баранке, Молдер вдруг завозился, достал из кармана трубку мобильного телефона и стал нащелкивать номер.

— Куда ты звонишь? — не выдержала Скалли.

— Хочу договориться с психотерапевтом, — ответил Молдер. — Возьмется ли… — он не договорил, услышав, как в трубке отчетливо запиликали короткие гудки.

Занято. Молдер досадливо качнул головой.

— То есть… — медленно проговорила Скалли. — Ты надеешься с помощью гипноза вызвать у нее и зафиксировать для общения какую-то одну личность, которая смогла бы ответить на наши вопросы? Грубо говоря, приковать к яви того же Сидни и спрашивать, пока он не ответит? Чтобы у него не было возможности убежать?

— Она хочет говорить! Скалли, Мелисса хочет нам помочь, но у нее не получается, и, стало быть, мы тоже должны ей помочь! Ты ведь видишь! Она перенасыщена личностями, или воплощениями, думай, как хочешь, и любое сильное переживание уводит ее туда, где это переживание ее впервые настигло. Бессмысленно спрашивать Мелиссу о насилии над детьми — об этом надо говорить с Сидни, и Сидни тут же выныривает к нам, когда мы заговариваем об этом, он хочет нам помочь, он прекрасный человек, как ты не понимаешь? Но бессмысленно спрашивать его об оружии — к нам тут же выныривает еще кто-то, времен Гражданской войны, а тогдашняя информация нам вряд ли пригодится на суде против Вернона. Значит, надо говорить с Сидни, чтобы никто больше не вторгался в разговор. Или наоборот, говорить с Мелиссой, но привести ее в настолько спокойное состояние, чтобы она не убегала и не пряталась за Сидни!

— Господи, какой бред…

— Отчего же бред?

— Молдер, не смей проделывать это с нею! Сознание и вообще вся жизнь этой бедной женщины и без того на пределе, они расколоты вдребезги. Только то, что она выдержала с Эфесянином в качестве одной из жен этого подлеца целый год, говорит о том, что ее легко обмануть, что она легко поддается самым чудовищным влияниям… Переходы из личности в личность служат для нее убежищем. Когда одна личность слишком травмирована или раздражена, Мелисса тут же спасается в другой. Если ты зафиксируешь ее в ком-то одном без возможности ускользнуть, когда это сделается для нее психологически необходимым, она может окончательно сойти с ума!

— Скалли, ну что ты говоришь? Она вовсе не ускользает, она идет навстречу. Стоит заговорить об оружии — она не спасается в личности, которая знать об оружии ничего не знает, а напротив, напролом, очертя голову идет туда, где оружие принесло ей больше всего страданий и оставило самое сильное впечатление. Всем стрессам она идет навстречу. Она героиня, Скалли, просто героиня. Она хочет помочь!

— Молдер, ты… извини… по-моему, ты к ней просто неравнодушен.

В устах Скалли это прозвучало, как ругательство.

И Молдер смолчал.

— Подумай еще об одном, — негромко добавила Скалли, так и не дождавшись ответа. — Ее внушаемость… ее привычка подчиняться… ведь что ты внушишь ей, то она тебе и ответит. Что ты захочешь услышать — то она и скажет. А ты будешь думать, что она тебе сообщает ценнейшую информацию. По-моему, она уже сейчас тебе бессознательно подыгрывает, рассказывая лишь о том, что тебе интересует и что поражает тебя более всего. А под гипнозом — она станет просто зеркалом твоих желаний…

Молдер не выдержал. Едва не выронив трубку телефона, он в сердцах ударил ладонью по баранке и почти выкрикнул:

— Но ты ведь была там, Скалли! Ты видела то же самое, что и я! Как ты не чувствуешь? Как ты не понимаешь, что все это правда? Это не расщепленное на сегменты безумие, это прошлые жизни мельтешат в ней, выпрыгивая на поверхность, к нам, всякий раз, когда ту или иную из них подцепит подходящий эмоциональный крючок! Посуди сама, откуда бы я мог знать, что посреди поля сохранился старый схрон времен войны Севера и Юга — если бы не был там полтора века назад?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4