— Скажите, это ваш муж? — Молдер с неподдельным интересом разглядывал увешанную фотографиями стену над лестницей, ведущей на второй этаж.

Скалли, слегка склонив голову к плечу, пристально смотрела на старую даму, ища следы пережитого. Но нет, ничего особенного не чувствовалось ни в облике, ни в словах этой женщины — разве что нарочитая педантичность и демонстративная аккуратность…

— Да, это Мартин. Он умер в прошлом июне. Это был очень хороший человек, — если бы не он, я не пережила бы случившегося.

— Я знаю, история давняя, — извиняющимся тоном сказала Скалли, — но не могли бы вы рассказать, что конкретно произошло в ту ночь, миссис Тибидо?

— Коукли напал на меня здесь, прямо на лестнице. Дело было поздним вечером. Прекрасно помню, как лунный свет отражался от лезвия бритвы. Бритва у него еще была такая… Знаете, наверное? Дорогая, с ручкой из слоновой кости. И он все повторял, — Тибидо прикрыла глаза, чтобы поточнее припомнить детали той страшной ночи, — «Кто-то должен взять ответственность на себя, сестренка, и это буду не я!» — женщина помолчала минуту, собираясь с мыслями. — На суде защитники рассказывали, что отец часто избивал его, что Коукли был единственным сыном в семье, где, помимо него, было пять девочек, и как его жестоко наказывали за каждый проступок. Но, если вы спросите меня, я скажу: этот человек был чудовищем с самого рождения.

Молдер оторвался от созерцания старой черно-белой фотографии, на которой миссис Тибидо и ее муж, оба молодые и загорелые, беспечно улыбались на фоне символа Всемирной выставки 1939 года.

— Детей у вас нет?

Тибидо отрицательно качнула головой:

— Нет.

— Дело в том, — продолжил Молдер, — что, согласно нашим архивам, вы оправились от двух ранений за полтора месяца. Но через девять месяцев после происшествия вы снова легли в больницу.

— У меня были осложнения, — быстро сказала миссис Тибидо, и упрямые складки залегли вокруг ее губ.

— Что случилось с ребенком? — прямо спросил Молдер, и Скалли вскинула на напарника удивленный взгляд. — С ребенком Коукли?

Миссис Тибидо потупилась:

— Мартин любил говорить: нельзя винить ребенка только за то, что он появился на свет. Но этот ребенок… Он был для меня исчадием ада. Я не могла его оставить. В этом доме, память о том страшном человеке… — она сбилась и развела руками.

— Миссис Тибидо…

— Я отдала ребенка в агентство по усыновлению, — с большим неудовольствием призналась женщина. — Тоже мне, ребенок… Ему сейчас, должно быть, лет пятьдесят… — Она зашаркала к висящему на стене портрету и вынула из-за рамки ветхий пожелтевший квадрат плотной бумаги. — Бот адрес бюро по усыновлению. Если вы его найдете… — она снова сбилась. — А-а, ладно, ничего ему не говорите…

Молдер лежал на узком диване, задумчиво глядя в потолок. Не то чтобы Призрака всерьез интересовала структура трещин в осыпающейся гостиничной штукатурке, — просто у него больше не было сил видеть кипы фотографий, выписок из протоколов, отчетов, смет и прочих «секретных материалов» полувековой давности, в кажущемся беспорядке разбросанных по всей комнате. Даже с кровати Скалли его согнала, чтобы разложить там последнюю порцию полученных из полицейского отделения бумаг.

— Как и следовало ожидать, кости, найденные в фундаменте дома, куда вломилась Би Джей, принадлежат напарнику Чейни, Ле Бет-теру, — подала голос Дэйна. — Коукли снимал этот коттедж в сорок втором году. Кроме того, на месте преступления, под домом, детективы нашли проржавевшую насквозь опасную бритву с костяной рукояткой. Они пытаются снять отпечатки пальцев, хотя вряд ли получится. Коукли пока отпустили за недостатком улик.

— Достаточно того, что Тильман один раз арестовал его без законных оснований. Ведь в ночь нападения Би Джей видела человека много моложе.

— Но ты же знаешь, в каком состоянии она была! Скорее всего, ей попросту померещилось.

— А, может, она действительно видела более молодого человека? — предположил Молдер. — Скажем, внука Коукли, Коукли-млад-шего? Как тебе такая версия? Он действительно может походить на ту старую фотографию.

— Что, внук Коукли вдруг взял да и напал на Би Джей? Знаешь, какова вероятность такого стечения обстоятельств?

— А по-моему, достаточно реалистичная версия! — воодушевившись, Молдер рывком сел на диване. — Знаешь, иногда генетическая предрасположенность к чему-либо проявляется через поколение. Это, кстати, объяснило бы и состав крови из-под ногтей Верны Джонсон. Иногда у родственников встречаются схожие типы крови… Кстати, ты так и не выяснила, что там с агентством по усыновлению?

— Вряд ли Мендель разрабатывал свою теорию с расчетом на серийных убийц, — скептически заметили Скалли, но все-таки пододвинула телефон поближе и начала набирать номер.

— Когда я был ребенком, — глубокомысленно начал Молдер, беря горсть семечек, — мне часто снились кошмары. Прямо кладезь для нашего брата, психолога. Порой я просыпался среди ночи от жуткого ощущения, что я последний человек на земле. И тогда я слышал вот это, — он демонстративно хрустнул семечком.

— Что «это»?

— Мой отец сидел по ночам у себя в кабинете и щелкал семечки…

Скалли плотнее прижала трубку к уху — она наконец дозвонилась.

— Алло, дайте мне Валладау. Это агент Скалли, — и, прикрыв ладонью динамик, бросила Молдеру: — Ну, и при чем здесь Коукли?

— Все мы представляем собой среднее арифметическое от черт наших предков. Но что, если от поколения к поколению передаются не только базовые генетические признаки? Что, если я люблю семечки потому, что генетически предрасположен их любить?

— Дети — это не твои любимые подсолнухи, они не растут сами по себе. Иногда их кое-чему и обучают.

— Да, но существует масса случаев, когда близнецов разлучали сразу после рождения, воспитывали в совершенно разной среде, а потом они женились или выходили за муж за схожих людей и даже называли своих детей одинаково. В конце концов, о чем-то похожем писал еще Юнг. Разве его «коллективное бессознательное» — это не генетическая память, Дэйна?

Скалли собиралась парировать, но тут в трубке снова зашуршало, и она подняла руку, делая Молдеру знак помолчать.

— Да, Денни… Да, спасибо… Я непременно ему передам. — Она аккуратно, как стеклянную, положила трубку. — Денни отыскал информацию о сыне миссис Тибидо и Коукли. Парень был полицейским, и в приюте ему дали имя Рэймонд Морроу.

— Отец Би Джей?!

— Угу.

— Получается, что Би Джей — внучка Коукли! И она отвечает за убийства… Ну-ка, одевайся и пошли!

Уже на крыльце Молдера догнал вопрос Дэйны:

— Ты полагаешь, Би Джей способна на подобную жестокость?

«Хотел бы я знать, — подумал Молдер, — кто из нас на что в конечном счете способен».

— Не знаю, — честно ответил он, забираясь в машину. — Но Коукли был способен. И не исключено, что Би Джей сейчас ассоциирует себя с этим маньяком.

— Призрак, но это же чушь собачья! — Скалли опустилась на соседнее кресло. Мотор заурчал, и машина мягко тронулась с места.

— Я думаю, память Коукли и его стремления на генетическом уровне передались его внучке, и потому Би Джей начала убивать.

— Ты что, серьезно веришь, что эта женщина, Морроу, и есть тот убийца, который вырезает своим жертвам на груди слово «сестра»?

— Да.

— Но это же никак не объясняет ее собственные раны!

— Может, это вроде стигматов у излишне впечатлительных верующих? В любом случае, она в последнее время сама не своя, это даже я заметил.

— Ладно, уговорил. Но что мы теперь будем делать?

— Предупредим миссис Тибидо. Если Би Джей действительно одержима Коукли, если то, о чем мы тут теоретизировали, и в самом деле произошло, очень может быть, что она попытается завершить дело, начатое в сорок втором году.

В течение многих лет большая пятничная уборка была для миссис Тибидо неизменным элементом бытия, своеобразным ритуалом, без которого старая женщина уже не мыслила своей жизни. Выстирать и погладить белье, подмести комнаты и кухню, пройтись по полу влажной тряпкой, начисто вымыть окна, обмахнуть щеткой потолок, навести лоск в ванной, почистить кухонную плиту… С тех пор как не стало Мартина, полностью выполнять эту программу сделалось сложнее, но миссис Тибидо не собиралась сдаваться. Когда-то забота о поддержании порядка в доме оказалась тем якорем, который помог ей удержаться на поверхности жизни, и сегодня, когда отголосок тех давних событий вновь, как в дурном сне, прозвучал совсем рядом, она была рада снова обратиться к старому проверенному способу. И способ не подвел: глухая тоска, которую всколыхнули заданные молодыми агентами из ФБР вопросы, отступила, и планка настроения медленно, но неудержимо поползла вверх. К тому моменту, когда дело дошло до чистки плиты, миссис Тибидо даже начала что-то негромко напевать про себя. В аккуратном чепце и переднике с цветочками она буквально олицетворяла полноценную, цветущую старость, — по крайней мере, если не обращать внимания на старые, давно ставшие почти незаметными, но все-таки не исчезнувшие шрамы.

Мурлыча под нос мотив без слов, миссис Тибидо не слышала, как человек, тихо вошедший через незапертую дверь, взял поставленный рядом с гладильной доской утюг и на цыпочках двинулся в кухню. Когда тихие шаги за спиной заставили ее наконец обернуться, пришелец был совсем рядом: молодая женщина со странно знакомым лицом, перекошенным почти карикатурной гримасой ярости, заносила для удара тяжелый остроносый утюг…

Последующие события распались для миссис Тибидо на ряд не связанных между собой фрагментов, и только много позже ей удалось сложить из этих обрывков более-менее связную картину, в точности которой, впрочем, полной уверенности у пожилой женщины не было. Чутье, позволившее ей некогда пережить встречу с Коукли, не подвело и на сей раз. Миссис Тибидо успела отшатнуться, уклониться от сокрушительного удара утюгом и, схватив со стола пластиковую бутылку с жидкостью для чистки, обдала нападающую густой едкой струей. В следующую секунду она уже бежала в спальню, где в верхнем левом ящике стола много лет хранился заряженный и взведенный пистолет Мартина. Дрожащими руками она выдернула ящик и еле успела схватить тяжелый, маслянисто-черный «браунинг» — как раз в тот момент, когда в комнату ворвалась ее преследовательница.

— Кто-то должен взять вину на себя, — невнятно проговорила молодая женщина.

Она хрипло дышала и ожесточенно терла глаза. Взгляд ее, не задерживаясь, скользнул по черному зрачку ствола, и кривая усмешка тронула бескровные губы. Медленно, словно загипнотизированная, она сделала шаг вперед. Мелкая сыпь, покрывающая лоб и щеки, медленно наливалась кровью.

— Кто-то должен взять вину на себя, — повторила она, и в руке у нее блеснула опасная бритва со светлой костяной рукояткой, — и это буду не я…

— Между прочим, я не боюсь, могу и выстрелить, — не отводя ствол пистолета от нападающей, нервно проговорила миссис Тибидо и сделала маленький шаг, отступая на лестницу. Шаг, еще шаг…

— У тебя его глаза, — внезапно сообразила старая женщина.

Теперь она стояла на промежуточной площадке лестницы и сверху вниз смотрела прямо в подернутые мутноватой пеленой глаза убийцы… В глаза своей внучки. Морроу мотнула головой и вдруг заметила висящие на стене фотографии. Те самые, из сна! Только во сне умирала другая.

— Ты — это он! Ты моя внучка! Ты соображаешь, что делаешь?

— Заткнись! Ты все равно умрешь! — детектив Морроу оторвала взгляд от фотографий, быстро шагнула к старой женщине, с легкостью отвела в сторону дуло пистолета, рванула халат у нее на груди — и замерла.

На груди миссис Тибидо белела сетка старых, давно зарубцевавшихся, но все еще заметных шрамов, складывающихся в легко различимое слово: «сестра». То самое, которое столько раз на все лады повторялось в последние дни.

То самое, которое короткими скупыми штрихами было начертано на груди у самой Би Джей. Не обращая внимания на упавший на пол пистолет, детектив Морроу непослушными пальцами потянула вниз застежку своей молнии.

Вырезанные пониже шеи буквы у обеих женщин были похожи, словно две капли воды.

— Он сотворил это с нами обеими! — невольно вырвалось у миссис Тибидо.

Би Джей сфокусировала безумный, мутный взгляд, и сверкающее на солнце отточенное лезвие снова взвилось над головой пожилой женщины.

Миссис Тибидо кулем осела на пол — ноги больше не держали ее.

— Что ты делаешь! Это он виноват! Не-е-ет!!! Лезвие коротко свистнуло, рассекая воздух.

Машина федералов плавно затормозила у крыльца. Мельком окинув взглядом распахнутую настежь дверь коттеджа (едва ли такая неаккуратность была в характере миссис Тибидо), Молдер осторожно вошел в прихожую.

— Миссис Тибидо! — напряженным голосом позвал он. — Где вы? Миссис Тибидо!

— Ну-ка… — Скалли бесцеремонно оттерла напарника плечом и легко взбежала по лестнице.

Миссис Тибидо сидела на площадке, там, где лестница изгибалась под прямым углом, — именно здесь Би Джей настигла ее. Глаза пожилой дамы были закрыты, руки бессильно сложены на груди, но на виске отчетливо пульсировала синяя жилка.

— Миссис Тибидо! Что случилось?

— У нее была бритва… И она пыталась меня убить, — с трудом выговорила женщина. — Но что-то ее остановило… Какая-то мысль, о чем-то более важном…

— Куда она направилась? — поинтересовался подоспевший Молдер, пряча на место оружие.

— Я не знаю…

Скалли едва заметно кивнула Молдеру, и тот, мигом стушевавшись, заспешил к телефону.

— Говорит агент Молдер. Мне срочно нужна скорая к двести тридцать восьмому дому по пятьдесят четвертой улице, северная сторона. Кроме того, нужно срочно начать розыски Морроу… Да, именно так — детектива Би Джей Морроу. Можете считать, что она вооружена и очень опасна.

— Би Джей отправилась к Тильману, — уверенно сказала Скалли, подходя к Молдеру. Пока тот дозванивался до участка, она помогла миссис Тибидо подняться и проводила ее в спальню. — Убийства начались после того, как она узнала, что беременна. Би Джей ищет кого-нибудь, кого она могла бы обвинить во всех своих бедах разом.

— Не думаю, Скалли, — Молдер сосредоточенно набирал новый номер. — То есть логика в твоих словах налицо, но выводы… Если Би Джей на кого и имеет зуб, так это на Коук-ли. Теперь она знает, что малопочтенный старец — ее дед, и попытается свалить вину на него, — он помолчал, прислушиваясь к длинным гудкам в трубке. — Коукли не подходит к телефону. Я поеду туда.

К счастью, травмы, полученные миссис Ти-бидо, оказались не столь серьезными, как могли бы быть, и уже через полчаса она могла давать показания Скалли, которая решительно взяла дело в свои руки. Именно за этим занятием их и застал шеф полиции Тильман, ворвавшийся в кабинет, временно переданный федералам в безраздельное пользование. Брайан кипел от бешенства. Не успел он отойти от утреннего разговора с этим престарелым маньяком, оставившим его в итоге в дураках, как незваная гостья, столичная штучка начала невесть что плести про лучшего сотрудника вверенного ему управления… Вид Тильмана столь красноречиво не обещал никому ничего хорошего, что полицейские, до сих пор стоявшие, прислонившись к стене, непроизвольно вытянулись во фрунт.

— Агент Скалли! Мне нужно с вами поговорить !

— Извините, офицер, но мы готовим заявление.

— Вы обвиняете Би Джей в убийстве?

— Давайте поговорим позже и в другом месте, а?

— Нет уж, я хочу получить ответ именно здесь и сейчас!

— Вы видели досье на Морроу, которое мы собрали?

— Нет! В конце концов, мне наплевать, в чем вы ее обвиняете, — в любом случае это ложь! Детектив Морроу мухи не обидит!

— Ваша детектив Морроу, — Скалли постаралась вложить в реплику максимум сарказма, — только что вломилась в дом к этой женщине и напала на нее с бритвой!

— Быть того не может! — Тильман выглядел озадаченно. — Она и на задержаниях-то старалась обойтись без кровопролития…

Миссис Тибидо повернула к шефу полиции лицо, перечеркнутое наискось давними шрамами.

— Это правда, — тихо подтвердила она. — Все было именно так…

В то время, как его давняя жертва давала свидетельские показания в участке, «старый душегуб» Коукли и знать не знал, что из «номера первого» в списке подозреваемых превратился в наиболее вероятного кандидата на роль следующей жертвы. Неизвестно, порадовала бы его весть о подобном изменении статуса или нет, но такая информация сама по себе ему явно не помешала бы, — тогда он, возможно, хотя бы поплотнее закрыл окна и двери своей халабуды, гордо именуемой домом.

Коукли сидел в кресле перед экраном черно-белого телевизора и, астматически дыша через тянущиеся к кислородному баллону трубки, краем глаза следил за развитием событий в старом, еще довоенной выпечки детективе Хичкока, когда странные скрипы и посторонние звуки в коридоре привлекли его внимание. Положив шланг на журнальный столик и щелкнув клавишей пульта дистанционного управления, старик тяжело поднялся на ноги.

— Кто там?

В темноте прихожей шумно завозились.

— Кто?.. — снова спросил Коукли и умолк. Би Джей выступила из темноты, медленно поднимая руку с бритвой, и, словно в танцевальном па, шагнула к старику. Волосы ее спутались и сбились в один огромный колтун, на щеках проступила жутковатого вид сыпь, тонкие губы были искусаны в кровь; глаза, напоминающие колодцы в никуда, горели мрачным безумием. За последние дни лицо ее осунулось, помолодело и утратило женственную округлость, — единственный зритель, Коукли, правильно истолковал все эти изменения.

— Н-нет, — выдавил он, отступая в коридор.

Похоже, с выдержкой у бывшего убийцы дело обстояло похуже, чем у его давней жертвы, миссис Тибидо.

— Ну и как ты себя чувствуешь, находясь по другую сторону бритвы, братишка? — с непередаваемой издевкой поинтересовалась Би Джей, поворачивая бритвенное лезвие то так, то этак. В глазах ее сквозь безумие проступала убийственная решимость — та самая, которую Коукли столько лет имел возможность наблюдать только в одном месте — в зеркале, во время бритья, да и то лишь на самом донышке собственных глаз.

— Остановись! Нет! Не надо! — голос старика сорвался на визг.

Вж-жик! Отточенная сталь блеснула серебряной рыбкой, и кровавая полоса перечеркнула обвисшую майку на груди Коукли.

— Остановись, прошу тебя!

— Ты знаешь правила, — произнесла Би Джей непреклонным голосом отца Коукли, наказывающего сына за проступок, которого тот не совершал, и хрипло расхохоталась. — Пока ты жив, ни один твой поступок не подлежит забвению! Для этого ты должен умереть!

Молдер, объехав остов большого старого автомобиля, припарковал машину на задах дома Коукли и вошел через черный ход. Поднимаясь по лестнице, он достал пистолет из наплечной кобуры.

— Коукли! — позвал он. Ситуация с миссис Тибидо повторялась, как дурной сон. — Коукли!

Наверху раздался чуть слышный стон, и федеральный агент поспешил на звук.

Старик лежал на полу, весь в крови, и тихо скулил. Когда Молдер, сунув пистолет в карман, наклонился над ним, чтобы оказать первую помощь, Коукли открыл глаза и уставился на что-то за спиной у федерального агента. Молдер начал поворачиваться, но тяжелый удар по затылку отправил его в нокдаун.

Би Джей действовала стремительно, а безумный натиск убийцы-маньяка соединился в ее действиях с навыками профессионального полицейского. Перевернув на спину не успевшего опомниться спецагента, она склонилась над ним, готовая нанести финальный удар зажатой в кулаке бритвой. Еще не пришедший в себя Молдер заворочался, пытаясь вырваться, но Морроу только плотнее прижала его коленом к полу и поднесла лезвие к самому его лицу. Сейчас перед ней был не тот человек, с которым она бок о бок работала вот уже несколько дней, не товарищ и коллега. Перед ее внутренним взором стояло лицо Ле Беттера — проклятого копа, шпиона, врага, от которого следовало, наконец, избавиться раз и навсегда.

— На этот раз ты умрешь истинной смертью, коп…

Отчетливый щелчок снимаемого предохранителя прервал ее фразу. Морроу порывисто обернулась на звук. В двух шагах от нее стояла Скалли — бледная, напряженная, со взглядом почти столь же безжалостным, как и у самой Би Джей, и пистолет в руках специального агента не дрожал. На лице Дэйны отчетливо читалась готовность без колебаний и при первой же необходимости бить на поражение. Один взгляд на Скалли в этот момент мог бы напугать любого, — но Морроу с некоторых пор перестала бояться смерти.

…Из другого угла комнаты на Би Джей смотрел Брайан Тильман, смотрел поверх прицела пистолета, и в глазах бывшего любовника застыла неземная тоска. Но и предательство обезумевшую женщину уже не пугало. С того момента, как; Би Джей сказала Брайану о своей беременности, она была готова к разрыву. Бритва у горла федерального агента осталась недвижимой.

— Постой, Би Джей, не надо! — срывающимся голосом крикнул Тильман. — Опомнись! Что ты делаешь!

— Отпусти его! — властно приказала Скалли. — Детектив Морроу, освободите специального агента!

Морроу медленно покачала головой.

— Нет, — и, помолчав секунду, добавила: — И я не Би Джей.

— Ты Би Джей, — сквозь сжатые зубы выдавил Молдер.

Он уже пришел в себя и поэтому перестал сопротивляться — только глядел, как загипнотизированный, на тускло поблескивающий кончик лезвия, щекочущего ему подбородок.

Бритва дрогнула. Палец Скалли плотнее лег на спусковую скобу.

И в этот момент старик, о существовании которого все, кажется, успели позабыть, привлек к себе всеобщее внимание: издав горлом хлюпающий звук, он резко дернулся, вытянулся и застыл.

— Он мертв, — очень тихо проговорила Скалли, но, тем не менее, ее услышали все.

Как-то мгновенно съежившись и обмякнув, словно из нее выпустили вдруг воздух, Морроу выпустила из пальцев опасную бритву и скатилась с груди Призрака. Тильман едва успел подхватить несчастную женщину. Ее пустые глаза глядели в никуда.

— Все в порядке… Все будет хорошо… Все хорошо… — ласково пробормотал он, осторожно поставил ее на ноги и повлек к двери. — Ну, пошли, пошли…

Скалли подбежала к Молдеру, пластом лежавшему на полу, и молча помогла напарнику встать, — тот с благодарностью кивнул и, пошатываясь, побрел к двери. Дэйна хотела было сказать ему, что самое страшное позади, что ничего подобного больше не повторится, что, наконец, все будет хорошо… Но не решилась. Дэйна тяжело вздохнула и, догнав Молдера, поддержала его под руку.

Неопубликованный отрывок из черновика статьи Молдера и Скалли для реферативного журнала Национального психо-физиологического общества США:

«Мы провели исследование с целью обнаружения рецессивного гена-мутанта, включающегося при невыясненных обстоятельствах и активирующего описанные выше процессы, но определенных результатов пока не получили. Обследование пациентки X. не показало никаких физиологических изменений. Проведены анализы крови с целью определить, была ли беременность катализатором для подобной трансформации. Кроме того, нам пока не удалось определить, как результат трансформации повлиял на развитие плода. Хромосомный анализ не показал никаких генетических отклонений. Известно только, что ребенок будет мужского пола. Пациентка X. вторую неделю находится в отдельной палате тюрьмы для душевнобольных, где за ней установлено круглосуточное наблюдение, чтобы исключить возможность суицида. За это время она дважды пыталась сделать себе аборт. Отец ребенка подписал петицию об усыновлении, так что после родов наблюдение за ребенком может быть затруднено. Однако имеющиеся данные пока не позволяют нам сделать какие-либо выводы относительно того, что же стало настоящей причиной подобного болезненного состояния…»