Уверенные крупные буквы были ровно, как бравые солдатики, вписаны в строчку бланка. Заглавная «джей» решительно выпятила вперед увесистое брюшко.

А на открытке рядом, под отпечатанным «С днем рождения», было аккуратно написано: «Наилучшие пожелания, Джек». Наискось, мелким неровным почерком, с явным наклоном вправо, с узенькой петелькой в первой букве имени…

Скалли досадливо всплеснула руками:

— Ну сколько можно говорить, Малдер! Это стресс, понятно тебе?

Малдер схватился было за голову, но тут же поправился и с самым внимательным видом закивал. Рот он тщательно закрыл, чтобы не ляпнуть ничего лишнего.

— Мы же знаем, что сильный стресс может оказать такое влияние на поведение человека и его привычки, что непрофессионалу это кажется просто необъяснимым, — Скалли повторяла эту фразу, наверное, уже в пятнадцатый раз. — То, что ты мне показал, ничего не доказывает. Характерологические изменения не могут не отражаться в почерке.

Малдер плотно сжал губы. «Значит, надо найти более весомое доказательство. А где его взять?» Ему казалось, что он более чем наглядно продемонстрировал, что Уиллис — это не Уиллис. Как еще это объяснить?!

А Скалли нарочито неторопливым шагом вышла в коридор — и помчалась разыскивать Джека.

А хмурый мужчина с квадратной физиономией поднялся в общий зал, где стоял стол с табличкой «Специальный агент Джек Уиллис», упал в кресло и принялся перебирать бумаги. Надо полагать, во время рабочего дня надо как-то работать. И возня с делом «влюбленных» вполне подходящее занятие. Главное — не забывать, каким именем надо себя называть, когда звонят по телефону.

— Агент Уиллис слушает…

Короткое сообщение заставило его вскочить и схватить плащ. Уже одетый, он налетел на Скалли («на эту рыжую, которая меня застрелила»).

— Джек, ты куда?

Он напомнил себе, что Джек Уиллис и эта женщина дружили. И вместе были в Мэрилендском банке. («И там она меня застрелила».)

— Хозяин дома, кажется, нашел нашу беглянку. Он опознал ее по фотографии и позвонил.

— По «горячей линии»?

— Да. Вот адрес.

— Джек, можно я тебя спрошу?

— Да?

— Это по делу об убийстве Филипса. Отпечаток пальца, который нашел агент Малдер на телевизоре. Он исчез.

Джек приостановился:

— Ну и что?

— А то, что ты оставался в комнате, где лежал пакет с уликами. И там был только ты один, — Скалли испытующе глядела на друга.

Теперь, когда она все это выговорила и отступать было поздно, она почти успокоилась. Малдер должен ошибаться.

— Ты на что-то намекаешь или мне это показалось, Скалли? Я не знаю ничего ни про какие пропавшие отпечатки. Через считанные минуты я закрою самое громкое дело в моей карьере. Ты едешь со мной или нет?

Многоквартирный дом на северо-западе города Сильвер-Спринг, штат Мэриленд

26 декабря 1994, понедельник

15:20

— Напомни мне, пожалуйста, номер квартиры, — попросил он.

— Двести вторая, — терпеливо повторила Скалли. Джек задавал этот вопрос уже в четвертый раз.

— Ах да.

Лифта в доме не было, но подниматься высоко не пришлось. Двести вторая было на втором этаже. За светло-желтой дверью с крупно выведенным от руки номером слышался смех.

— Как зовут этого типа? — прошептал Уиллис.

— Молтович.

Джек хлопнул себя по карманам, повертел головой в поисках звонка, ничего не нашел и постучал костяшками пальцев.

— Да! Да, уже иду, — закричали из-за двери.

Противный смех этого типа оказался даже приятней, чем он сам — уродливый неопрятный толстяк в яркой гавайской рубахе, наброшенной на черную футболку.

— Мистер Молтович? Я из ФБР. Агент Джек Уиллис. Мы с вами разговаривали по телефону.

— Да, я помню, — буркнул толстяк.

— Вы действительно видели эту леди? — фотография Лулы была у Джека с собой.

— Да. Двести седьмая квартира. Два дня назад.

— А с тех пор?

Толстяк хрюкнул. Уиллис с трудом сдержал желание раскровянить это жирное рыло. Рукояткой по зубам…

— Где это? — уточнила Скалли.

— На этом же этаже. Налево по коридору и за угол.

— Спасибо. Мистер Молтович, вернитесь, пожалуйста, в квартиру и не подходите к окнам. Спасибо за помощь.

Без лишнего слова толстяк захлопнул дверь.

Оба агента зашагали по гулкому коридору.

— Где же наше подкрепление? — досадливо поморщилась Дана. — Ты же сказал, что вызвал их.

Уиллис широко развел руками:

— Конечно! Они должны были приехать десять минут назад.

— Может, они по пожарной лестнице лезут?

Пожарная или не пожарная… Но как раз у выхода на черную лестницу возилась молодая женщина в ярко-красном свитере и джинсах. Большой таз с выстиранным бельем мешал ей открыть двери. Женщина извернулась, локтем нажала на ручку, толкнула дверь бедром, та распахнулась, женщина подняла голову…

Уиллис радостно засмеялся:

— Смотри! Это она!

Женщина отшвырнула таз с бельем и бросилась наутек.

Оба агента ссыпались по узкому колодцу лестницы в подвал, чудом не навернувшись на выщербленных ступеньках, и оказались в подвале.

— Где она? — отчаянно выкрикнул Уиллис, завертевшись на месте. — Куда она делась?

— Я иду в эту сторону.

Холодный голос Скалли подействовал на него, как ледяной душ. Все правильно, ничего страшного не случилось. Лула где-то здесь. Ее нужно просто найти.

Кроме подразделения федеральных сил, этому дому не помешал бы срочный визит ремонтной бригады и пожарной инспекции. Здешняя котельная разрослась, как чертополох, заполонив протекающими трубами все помещение. Скалли двигалась не опуская оружия, медленно, прислушиваясь к любому изменению в разнокалиберном шуме, наполнявшем подвал.

А вот в этом закутке и вовсе кто-то живет: составил из деревянных ящиков шкаф и стол; отмытая одноразовая посуда составлена стопочкой, на трубах висит белье, даже дверь навешена в простенке…

Скалли инстинктивно увернулась, едва ей почудилось приближающееся шевеление воздуха. Тяжелый кусок дерева просвистел совсем близко от ее головы. Преступница разочарованно завопила, а Скалли футбольным приемом врезалась ей плечом в солнечное сплетение и, не останавливаясь, проволокла до ближайшего препятствия, не позволяя выпрямиться и обрести равновесие. И хорошо, что подвернулась ей старая кровать, бог весть как заблудившаяся в этом подвале, а не груда ящиков, потому что выбирать Дане не приходилось. Она с размаху грохнула свою пленницу о первую же относительно плоскую поверхность и, не давая опомниться, вцепилась в волосы, выломала руку и рывком перевернула изворачивающееся тело, надежно припечатав его к матрасу.

— Не двигаться! Лицом вниз!

Скалли выкрикивала команды чисто автоматически, не рассчитывая на повиновение. И так же автоматически — как на тренировке — методично скручивала визжащую кошку в красном свитере. Эти люди подчиняются не приказам, а болевым приемам. А кричать — кричать положено по уставу:

— Вниз лицом! Сейчас же!

Тяжело дыша, Дана защелкнула на запястьях пленницы наручники. Та всхлипнула и перестала дергаться.

Скалли оглянулась. За спиной у нее стоял Уиллис, только что подбежавший на шум. В левой руке он держал пистолет.

— Ну вот, теперь она в твоем полном распоряжении, Джек, — выдохнула Скалли.

Тот как-то лихорадочно усмехнулся:

— Да. Прямо как собака на поводке.

Он наклонился и взял с постели «вальтер» Скалли.

Дана, похолодев, смотрела, как Джек кладет ее пистолет себе в карман. Спустя секунду на кровать тяжела шлепнулась пара стальных браслетов.

— Я уже сковала ее, — осторожно произнесла Скалли.

— Это для тебя, Скалли. Надевай, — он оскалил зубы. — Давай-давай, надевай! Быстро! — вдруг заорал он, прицеливаясь. — А то вышибу мозги прямо здесь.

— Джек… — начала она.

— Надевай наручники, — холодно повторил Уиллис.

Дана почувствовала, как сдавило горло. Она потянулась за браслетами, села и по очереди защелкнула их у себя на запястьях.

Пленница в красном свитере, извернувшись, ухитрилась сесть. Что происходит, она явно не понимала, вид у нее был затравленный.

Уиллис присел на корточки рядом с Филипс.

— Ну давай, малышка, приходи в себя, — он лизнул палец, провел по ее щеке. — Сука, — всхлипнул Джек внезапно севшим голосом, — у тебя вся морда грязная.

— Убери от меня свои поганые лапы! — съежилась та.

— Малышка ты не представляешь, где я был, — хриплым шепотом говорил плачущий мужчина, — ты не поверишь…

На несколько секунд в голове у Скалли образовалась звенящая пустота. Потом появились отдельные слова, сложившиеся во вполне отчетливую мысль: «Какие, к черту, невротические симптомы… У него острый психоз. Он действительно вообразил, что он — Дюпре…»

Северная окраина Балтимора, штат Мэриленд

26 декабря 1994, понедельник

Вечер

К дому, служившему «влюбленным» убежищем, они добрались уже в сумерках. Уиллис бросил угнанную машину, не доезжая до места примерно два квартала, и оставил ключи в замке зажигания. Он был уверен, что не пройдет и часа, как бесхозный «форд» приберет к рукам местная шпана.

Женщины, не сопротивляясь, пошли пешком. Не тот это был район, где приходят на помощи сопротивляющимся женщинам.

В доме Джек приковал Скалли к батарее парового отопления, завесил окно тряпьем и ненадолго забыл о существовании заложницы. У него были куда более сложные проблемы: Лула по-прежнему не желала ему верить.

— Ты говоришь, это сумасшествие! Ты думаешь, я сам не знаю, что это сумасшествие? — орал он, бегая за ней по всему дому, а она зло отмахивалась, растирая запястья, сбитые наручниками. — Это не мое лицо! Это не мои руки! Н внутри-то — именно я! И я знаю тебя, — он перешел на шепот.

Страстный шепот. Он едва доносился до соседней комнаты, отведенной для пленницы. Скалли не разбирала слов, но ей вполне хватило интонации — таких, казалось, забытых и таких знакомых… Спокойно, Старбак. Она съежилась на полу и уткнулась лбом в батарею. Слава богу, в этом полузаброшенном доме топили спустя рукава.

— Я знаю про тебя все. Спроси меня. Спроси меня о чем угодно!

Теперь он снова кричал, и это было к лучшему. Слова, которые он произносил, причиняли Дане боль, но лучше слышать, чем угадывать.

— Твой день рождения — седьмое апреля. Любимый цвет — красный.

Лула яростно сверкнула глазами и сорвала с себя красный свитер. Швырнула в угол. Не выбирая, схватила первую попавшуюся — не красную — тряпку, черное платье, и натянула через голову.

— Ну давай, спроси меня еще что-нибудь, ну спроси!

«Это истерика, — размеренно повторяла про себя Скалли. — Он перевозбужден. И даже когда перевозбуждение пройдет, он все равно будет думать, что он — Дюпре. Если мне не удастся его переубедить. А как?»

Лула Филипс не могла поверить в бредни, которые плел спятивший коп, но одно она поняла: ей ничто не грозит. Кроме того, у них в заложниках — агент ФБР. С женщиной можно разобраться потом. Сначала — с мужчиной. Если этому психу так уж хочется, она найдет о чем спросить. Есть вещи, о которых знал только Дюпре и которые никак не могли попасть в полицейское досье.

— Что мы сделали после того, как поженились?

Он смущенно засмеялся:

— Сразу же после того?

— Нет. После этого, — холодно отрезала она.

Смех утих. Глаза мужчины лихорадочно заблестели. Голос стал тихим и вкрадчивым, дрожащим от волнения.

Скалли у своей батареи зажмурилась и приоткрыла рот, стараясь различить слова, слившиеся в неясное бормотание.

— Мы пошли на пляж. Была уже ночь. Никого. Мы вошли в полосу прибоя, прямо в одежде, но босиком. Вода такая теплая и ласковая, помнишь? Я вытащил свой охотничий нож и разрезал себе ладонь. А потом я разрезал ладонь тебе. — Он схватил ошеломленную женщину за руки и прижал неженски сильные пальцы к своей груди. — Наша кровь смешалась и полилась в воду. И мы вместе накапали нашей крови в воду. Кровь срывалась с нашей кожи большими алыми шариками и разбивалась о волны. Тебе было больно, но ты ничего не говорила, моя маленькая.

Мужчина присел на диван, заставив женщину пристроиться напротив, на углу низкого столика.

Лула почти поверила в невозможное. И все-таки — безумный свадебный обряд, изобретенный и исполненный сумасшедшим влюбленным Дюпре, можно было подсмотреть.

— А что ты сказал мне потом? — тихо спросила она.

— Я сказал: «Это чтобы о нашем с тобой союзе узнали все океаны на свете».

Он всхлипнул и припал губами к ее ладони, на которой все еще виднелся длинный светлый шрам.

— А потом я торжественно поклялся тебе, — он привстал, вытащил из кармана обручальное кольцо и поднес к ее глазам, — никогда, до самой смерти, не снимать это кольцо. До самой смерти! — Он на секунду вложил кольцо в дрожащую женскую руку, затем надел на безымянный палец своего нового тела. — Так вот, я свое обещание сдержал.

Она зажмурилась, затрясла головой, вырвалась, вскочила и отошла в сторону. Слова не шли на язык. Мгновенное прикосновение кусочка металла ожгло ладонь. Женщине хотелось подуть на руку, но она сдержалась. Это невозможно! Мертвые не возвращаются!

В конце концов ей удалось выговорить:

— Как-то все слишком невероятно. Я все еще не могу поверить, что это на самом деле ты.

Человек с внешностью Джека Уиллиса нервно рассмеялся. Он смог это сделать, он убедил ее! Он так боялся, что потерпит поражение… Мысль, что Лула, не поверив окончательно в его рассказ, уступила бы ему как чужаку, была нестерпима.

— Ты не волнуйся, малышка, — хрипло зашептал он, позволив себе наконец обнять ее, — в темноте особой разницы не будет.

Лица женщины искривилось — словно она едва сдерживала злые слезы — когда курчавый черноволосый мужчина прижался жадным ртом к ее коже.

Многоквартирный дом на северо-западе города Сильвер-Спринг, штат Мэриленд

27 декабря 1994, вторник

08:40

Малдер забил тревогу накануне вечером. Когда выяснилось, что агенты Уиллис и Скалли уехали вместе, на Фокса сначала напал столбняк. Длился он всего несколько секунд, после чего Призрак бросился к начальству. Дело об исчезновении двух агентов ФБР получило высший приоритет, к Малдеру прикомандировали все региональное отделение штата Мэриленд и пообещали любую необходимую помощь, только… куда приложить все эти силы — было пока непонятно. Свое утверждение о том, что Скалли — именно Скалли, а не Уиллиса — похитили, Малдер мог обосновать только своим честным словом. А извлечь из его честного слова практическую пользу было пока сложно. Единственной ниточкой было адрес, сообщенный информатором по «горячей линии». Малдер и Браскин перетряхнули дом в Сильвер-Спринге от чердака до фундамента. Жители дома ничего не знали или не желали разговаривать, а единственным добровольным собеседником агентов стал управляющий зданием, тот самый тип, который и сообщил в ФБР о Луле Филипс по «горячей линии». Интересовало его только одно: «Когда я получу награду?» Каждый раз, когда толстый живот, обтянутый черной футболкой, появлялся в поле зрения агентов, Браскин на автопилоте произносил дежурную фразу: «Мы вам очень благодарны за сотрудничество, сэр, мы с вами свяжемся». После чего на месте живота оказывались жирные ягодицы, обтянутые шортами и прикрытые гавайской рубахой, и, колыхаясь, неторопливо уплывали прочь.

Малдер на толстяка не реагировал, а на вопросы коллеги отвечал невпопад. Он чуял: Скалли в доме нет, ее нет даже в этом городе. И где ее искать… Разве что перелопатить рабочие материалы Уиллиса и за ближайшие день-два найти то, чего Джек не смог разыскать за полтора года, — логово «влюбленных»?

Уже на выходе из дома Призрак вслушался в недоуменный монолог Дэниела Браскина.

— Ничего не понимаю! Рабочий день закончился двенадцать часов назад — и от них ни слуху ни духу. Почему их машина так и осталась стоять у подъезда? Почему Уиллис так и не вызвал подмогу?

— Потому что это не Уиллис, — ответил Малдер. — Это совершенно другой человек.

— Что ты несешь! Ты же слышал запись телефонного разговора. Это был голос Уиллиса.

— Ну и что? — сухо обронил Фокс и пошел прочь.

Его манеры могли вывести из себя даже святого, а Дэниел Браскин святым не был.

— Только что управляющий опознал его и Скалли! — заорал он вслед Малдеру. — В твоем присутствии!

— Я сказал: забудь о Уиллисе, Браскин, — крикнул тот через плечо. — Это не но.

Малдер дошел до брошенной машины и уперся кулаком в крышу. Было очень больно. Он непроизвольно сжимал челюсти до скрипа зубов. Кто же мог предвидеть, что, выскочив в коридор на минутку, Скалли помчится неизвестно куда с вооруженным полусумасшедшим убийцей, да еще навстречу напарнику этого же убийцы!

Из подъезда вынырнул Браскин:

— Это одна из твоих теорий по «Секретным материалам» так, что ли? — усмехаясь, поинтересовался он у коллеги.

Малдер обернулся. Он не собирался спорить, но агент Браскин должен был помочь ему найти Скалли.

— Неважно, откуда взялась эта теория. И что именно я думаю — тоже не имеет значения. Но ведь мы оба ищем одного и того же человека, правда?

Зуммер сотового телефона Малдера избавил Браскина от необходимости отвечать.

— Малдер слушает.

— Это ведь специальный агент ФБР Фокс Малдер? А это внутренняя телефонная станция ФБР, — голос в трубке звучал издевательски. — Угадай, кто тебе звонит.

— Уиллис? — ахнул Призрак.

— Ну… это зависит от того, кого пригласить к телефону, правда? — в трубке отчетливо прозвучала хриплое хихиканье.

— Где Скалли? — Малдер сорвался на крик.

— Ты ведь работаешь в ФБР — нетерпеливо выговорил преступник, — вот и попробуй ее найти.

— Дай мне с ней поговорить.

—Поговорить? Ах, конечно-конечно…

Уиллис-Дюпре опустился на колени рядом с прикованной Даной и поднес ей трубку.

— Малдер! — выдохнула она.

— Дана, с тобой все в порядке?

Как всегда, когда с напарником что-то случалось, Фокс умудрился задать жизненно важный, но абсолютно бесполезный вопрос.

Скалли успела проговорить: «Да!» — после чего Уиллис-Дюпре тут же отобрал у нее трубку и перебил Малдера, продолжавшего что-то говорить.

— Достаточно! На этом все. Пока, приятель, — он нажал кнопку сброса.

В трубке зазвучали короткие гудки. Малдер шумно выдохнул сквозь сжатые зубы. Неопределенность кончилась.

Северная окраина Балтимора, Штат Мэриленд

27 декабря 1994, вторник

08:45

Дана попыталась распрямить спину. Бесполезно, ее приковали так, что сидеть можно только в одном положении. Она устало пробормотала:

— Ничего у вас не выйдет, Джек.

— Ты так думаешь? Почему?

— Политика ФБР в отношении заложников неизменна: никаких переговоров с похитителями. Ты ведь и сам это знаешь, Джек.

— Прекрати меня так называть! — рявкнул он.

—Тебя зовут Джек Уиллис, — тихо и настойчиво заговорила она, — ты родился двадцать третьего февраля тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года, живешь по адресу…

— Мое имя — Уоррен Джеймс Дюпре! — выкрикнул он и выпрямился. — Мне тридцать четыре, я родился в Клемент-Форсе, штат Орегон, в год Крысы.

— Три года назад мы ездили с тобой на уик-энд в Плайн-Беррис, — Скалли пришлось повысить голос, но спокойствия она не утратила. Джек должен был вспомнить! — Ты научил меня смотреть сквозь лед. Это был домик твоих родителей. Джек, постарайся вспомнить, пожалуйста!

Мужчина в растерянности застыл посреди комнаты. Голова его кружилась, перед глазами плыли круги.

— Мы ехали с тобой сквозь снежную бурю. Ну же! Я прошу тебя. Давай, Джек! Выкарабкивайся!

Мужчина зажмурился. В глаза резанул несуществующий яркий свет — свет противоположных фар. Ха рулем был он сам. Машину слегка заносило. Мимо медленно ползли высоченные заснеженные ели, плохо различимые в темноте. Слева мелькнул поворот на Уоррик, там была школа, в которой он проучился целых два года, первый и второй класс. Потом видимость перекрыл блестящим красным боком двухэтажный туристический автобус…

Мужчина метнулся обратно к прикованной женщине, его глубоко запавшие глаза блестели совершенно по-волчьи.

— Только не думай, что я ничего не видел! Это сделала ты! Ты меня застрелила! И это ты подмахнула бумажку в больнице, которая все и решила!

— О чем ты говоришь, Джек?

— Ты оставила меня умирать на столе, рядом с твоим другом, которого ты пыталась спасти.

—Ты и есть мой друг!

— Очень жаль, что он уже умер и я больше не могу до него добраться. Я видел, как он умирал — постепенно. Я смотрел, как он все дальше и дальше уходит по черному тоннелю.

—Нет! Тебя воскресили.

— Но застрелила меня ты, — он ткнул ей пистолет в подбородок. — Ты меня убила. И ты бросила меня умирать.

— Нет! — с усилием произнесла Скалли. Она медленно и упрямо качала головой. — Ты меня не убьешь, Джек.

— Еще только раз назови меня Джеком, — яростно прошипел безумец, — и я превращу тебя в труп, холодный как камень.

Дана смолчала, но глаз не отвела. Она смотрела прямо в раскрасневшееся лицо Уиллиса, не пытаясь отстраниться от пистолета. Уиллис был невменяем. И был способен нажать на курок в любой момент. Спровоцировать его могло что угодно.

Напряжение разрядила Филипс:

— Спокойней, спокойней, малыш. Помни: она — наш залог. Она — это много денег. Наших денег.

Уиллис-Дюпре, еле сдержавшись, ткнул Дану пистолетом в лицо и встал. Прошлая вспышка ярости сопровождалась подобной же выходкой и закончилась для Скалли синяком на скуле. А вчера, когда Уиллис тащил обеих женщин к дому, он рассек ей губу. Психоз имел вполне определенные черты, но Скалли никак не могла определить, что ей это напоминает. Что-то очень знакомое…

Раздражение все еще требовало выхода. Мужчина выхватил у Лулы банку с кока-колой и одним судорожным глотком шумно втянул в себя остатки воды.

— А еще газировка есть? — пробурчал он.

— Ты только что выпил последнюю банку.

— Сладкая вода? — в тревоге переспросила Скалли. Элементы головоломки наконец заняли свои места. — Сколько ты уже выпил?

— А тебе какое дело? — резко бросил Джек.

Скалли заговорила медленно и внятно, тщательно подбирая слова:

— Джек Уиллис — диабетик. Это значит: ты тоже диабетик. При диабете сахар не усваивается, — она старалась говорить как можно понятнее. — Когда его становится слишком много, это может привести к диабетической коме. Тебе сейчас трудно дышать, у тебя сильное сердцебиение, пересохло в горле и постоянно хочется пить и постоянно приходится бегать в туалет, правда? И неприятный запах изо рта, запах ацетона. Все это — симптомы надвигающегося гипергликемического криза. Ты не помнишь таких слов? Еще один признак приближающейся комы — боль в желудке. Тебе нужен инсулин.

Мужчина неосознанно схватился за живот. Все, что говорила рыжеволосая женщина, соответствовало действительности. Расплющенная банка с дребезгом покатилась по полу.

Скалли бессильно откинулась к стене. Он ничего не помнит! Он не помнит даже про диабет. Все признаки близкого криза налицо, она не назвала только повышенную раздражительность. Джек сейчас в таком состоянии, что мог бы неправильно истолковать ее слова. И если он ей все-таки не поверил, он может умереть в течение нескольких часов.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

27 декабря 1994, вторник

Середина дня

Малдер вернулся в Контору, чтобы заняться материалами Джека Уиллиса. Браскин увязался следом и болтался теперь в конференц-зале, вяло перебрасываясь репликами с приданной Призраку командой. Это у них называлось «мозговым штурмом». Похищение федерального агента — происшествие чрезвычайное, но никто не знал, за что можно зацепиться, чтобы начать поиски. А репутация Малдера заметно расхолаживала коллег, впервые столкнувшихся на практике с его шаманскими методами.

В толстенной папке, собранной Джеком, но не приобщенной к делу «влюбленных», полезного было мало. Куда больше информации обнаружилось на аудиокассетах. Уиллис, как оказалось, имел привычку наговаривать на диктофон все, что приходило ему в голову в ходе расследования.

— …Я чувствую, что залезаю им в голову. Мне страшно от того, что я делаю. Я начинаю ощущать то же, что и они: пьянящее чувство свободы, возникающее от разделения действий и ответственности за них. Для этих людей ничто в целом мире не имеет значения — кроме собственных эмоций, кроме неутолимой и постоянно растущей жадности ощущений. Удовольствие, которое они получают от актов насилия, сродни сексуальному. Он также сродни тому чувству, которое возникает у заключенных и тюремщиков и которое психологи называют «бесконечная привязанность друг к другу». Видимо, тюремный антураж их первой встречи во многом определил исступленный характер отношений. Это любовный роман, которому я почти завидую…

Десятки листов бумаги. Полторы коробки кассет.

И все — без толку.

Но ведь что-то должно было произойти. Малдер потребовал сбрасывать ему по пейджинговой связи информацию обо всех происшествиях в радиусе ста миль от Сильвер-Спринга. Филипс и Дюпре почти наверняка имели где-то на территории Мэриленда постоянное убежище. Мотив иррациональной ненависти к этому штату просматривался довольно отчетливо. «Влюбленные» должны были получать удовольствие от того, что прячутся именно в штате, в котором их больше всего жаждут найти.

Черт его знает! Может, Скалли ухитрится выкинуть туфли в форточку и попадет кому-нибудь по голове? Или Дюпре, по невменяемости, подерется с патрульным полицейским? Ограбление… семейная ссора… бегство водителя после нарушения правил… Еще ограбление… Вот оно!

Агенты, скучавшие в конференц-зале, встретили появление своего временного начальника без особого энтузиазма. Малдер не обратил на это внимания:

— Только что пришло сообщение от полиции Балтимора. Вот на эту аптеку, на углу Четвертой и Мэдисон-стрит, был совершен вооруженный налет. Скалли где-то здесь, в радиусе пяти миль от этого места.

— Я что-то не понимаю, — недоуменно пожал плечами Браскин.

— Были похищены: двести единиц инсулина, физраствор и коробка шприцев. Уиллис — диабетик.

Идиотами агенты ФБР вовсе не были. Группа немедленно собралась у карты.

— Ну-ка, ну-ка… Давайте посмотрим, сколько примерно домов попадает в этот район и какой там средний возраст жителей…

Северная окраина Балтимора, штат Мэриленд

27 декабря, вторник

Середина дня

После ограбления Джек едва волок ноги. У него хватило сил самостоятельно взобраться по лестнице, но после того как он опустился на колени, чтобы отстегнуть пленницу от батареи, он уже не смог подняться. На четвереньках дополз до тахты, взобрался на нее и опрокинулся на спину, подвывая от боли:

— Скорей, скорей! У меня в глазах темнеет…

— Сейчас станет легче. — Скалли вскрыла упаковку, достала ампулу, шприц…

И ей в лица уставился пистолет.

— Не надо так торопиться. Брось иглу.

— Без этого лекарства он умрет, — растерянно сказала Дана. Происходило что-то совсем странное…

— Это я поняла, — Взгляд женщины было колючим. — А теперь положи иглу, если не хочешь, чтобы тебя уложила я.

Скалли разжала пальцы. Свободной рукой Лула сгребла в кучу и шприц, и медикаменты.

—Что ты делаешь, черт подери, — простонал Уиллис-Дюпре. — Мне лекарство надо. Я же сдохну.

Лула перевела взгляд — и прицел — на своего партнера:

— Ты до сих пор ни о чем не догадываешься?

— А о чем я должен был догадаться? — сморщился тот.

— Что подставил тебя вовсе не мой брат, — прошипела она.

Человек на диване через силу приподнялся.

— Ты??? — выдохнул он.

— Да. Только я — и больше никто. — Женщина хотела было улыбнуться, но ненависть, жгучая, испепеляющая ненависть стерла едва обозначившуюся улыбку с лица, изломала брови, превратила рот в безобразное пятно. — А как ты думаешь, почему я сумела уйти оттуда так чисто? Ты еще только порог переступил, за тобой даже дверь не закрылась, и в ту же секунду я умотала вместе с машиной. Как же я надеялась, что избавилась от тебя раз и навсегда!

И она со злостью ударила каблуком по сброшенной на пол ампуле.

Человек на диване тихо всхлипнул. Ему очень хотелось закрыть лицо руками, но не было сил.

Скалли с ужасом смотрела на мелкие осколки, блестевшие на стареньком грязном ковре: «Если нас не найдут, ему осталось несколько часов».

Штаб оперативной работы

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

27 декабря 1994, вторник

Вечер

Теперь уже не осталось сомнений: Малдер прав в оценке ситуации. Просто надо было сразу выражаться человеческим языком, без переселения душ. Агент Уиллис сошел с ума и похитил коллегу. Не исключен, хотя и маловероятен, сговор. Есть шансы заполучить агента Скалли обратно живой… хотя мало кто всерьез рассчитывал на такой исход. Правда, ни один не посмел бы сказать об этом Малдеру в лицо.

Похищение федерального агента запустило огромную государственную машину на се обороты. Наиболее вероятным было требование выкупа. И оно последовало. Как и ожидалось — по телефону.

— Ребята, вот оно! — заорал диспетчер на весь зал, задав микрофон ладонью. Призрак схватил трубку. Подождал немного. Говорить следовало неторопливо и, по возможности, не проявляя эмоций.

— Малдер.

Голос оказался женским. Интонации — вульгарными. Лула Филипс.

— Слушай сюда.

— Где Уиллис?

— А, где-то здесь валяется.