Крис Картер

Конец игры.

Секретные материалы Файл №225

Теперь я прошел по мосту, к переходу через который нас не готовили ни на каких тренировках, и иду неведомо куда. Я не знаю, куда ведет этот мост.

Специальный агент Дэйл Купер

Начало в файле №224 «Колония»

ПРОЛОГ

Мемориальный мост Река Бетезда, штат Мэриленд

Снайпер Джерри Хэнкс (специальное подразделение ФБР по борьбе с терроризмом и захватом заложников) снова отхлебнул из фляжки. Обязательный глоточек кукурузного виски – чтобы не дрожали руки и не пробирался внутрь холод остывшего металла. Джерри лежал на решетчатом багажнике, на крыше тяжелого «Доджа», подложив под грудь и живот толстую циновку из вспененного полипропилена.

И все-таки холод находил лазейки. Скорее всего потому, что это был внутренний холод.

Семь лет Хэнкс считался снайпером. Вернее, сначала он был просто отличным стрелком-спортсменом. Потом, завербовавшись в морскую пехоту, прошел курсы снайперов и все пять лет службы стрелял, стрелял, стрелял по всяческим мишеням, из любого положения, в любую погоду, днем и ночью… Он был превосходным стрелком. Поступив в ФБР, он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны – как надежный товарищ, прекрасный специалист и т.д. Конечно, снайпер морской пехоты и полицейский снайпер – это два разных снайпера. Но эту специфику он очень быстро понял и, что называется, «выбрал слабину». Долгое время Хэнкс был уверен, что все идет правильно и как надо.

До прошлого сочельника.

Тогда ему впервые в жизни пришлось стрелять в человека. И он понял, что не может этого сделать.

Там было вроде бы просто. Ошизевший от грязного героина торчок пытался ограбить магазин, не сумел – и захватил в заложники двенадцатилетнюю девчушку. Он прикрывался ею, приставив ей к груди здоровенный разделочный нож. Хэнкс выбрал позицию, откуда видел этого ублюдка сбоку, в профиль, с жалких сорока ярдов. Двенадцатикратный прицел приближал изображение вплотную, можно было стрелять в упор: в висок, или в ухо, или в плечевой сустав – тогда он выронит нож… но пуля пройдет глубже, тяжелая длинная девятимиллиметровая пуля «ремингтона», разнося в мелкие осколки ребра, разрывая верхушки легких, пищевод, аорту… Их хорошо готовили на курсах, и анатомию – с точки зрения убивающего – Хэнкс знал отлично. И сейчас он просто не мог заставить себя нажать спуск…

Он все-таки выстрелил. Пуля прошла перед глазами подонка, сорвав кожу с переносицы. Этого хватило, чтобы тот бросил нож, бросил девочку и схватился за лицо – и куда-то побежал. Его расстреляли трое других снайперов.

К Хэнксу претензий не было. Никто тогда не понял, что именно произошло. Никто, кроме самого Хэнкса.

С тех пор он жил в постоянном страхе: когда-нибудь совершенно неизбежно дело обернется так, что от его выстрела будет зависеть жизнь человека или многих людей, а он… он не сможет этот выстрел произвести.

Не сможет.

Следовало что-то делать. Так нельзя. Так – опасно…

Он колебался, он не решался признаться в своей слабости никому и тем более начальству… и была еще одна операция, в которой ему стрелять не пришлось, и теперь – вот…

Он ведь уже почти решился сегодня утром… уже набрал текст прошения об отставке, но тут вдруг начисто отказал принтер. И Хэнкс решил, что это рука судьбы и ему откуда-то сверху рекомендуют повременить.

Если бы знать, что так обернется, он десять раз написал бы злосчастную бумагу от руки…

Он глотнул еще. Для снайпера спиртное – лучший допинг. На соревнованиях оно было под запретом, и тем не менее все норовили тайком глотнуть чего-нибудь.

На этой операции он работал в одиночку. Он должен был убить того человека. Только убить. Не ранить, не обездвижить. Убить. Причем попасть нужно строго в одну точку: в подзатылочную ямку на шее…

Странное требование. Если даже на теле бронежилет, то – есть ведь еще и вся остальная голова? Или там сплошная кость?..

Он кое-что слышал об этих искусственных черепах из титана, которые ребята из ЦРУ монтируют на своих особо необходимых агентах, но был уверен, что это уж это-то – полный фольклор…

Семью часами ранее. Море Бофорта, около семидесяти миль севернее поселка Деадхорз. Глубина 1000 футов

Субмарина «Ориноко» – старинная, шестьдесят седьмого года постройки, дизель-электрическая, уже трижды вырабатывавшая ресурс и все равно раз за разом возвращаемая после капремонта в строй, когда-то предназначенная для охоты за русскими ракетоносцами, а потом, когда стало ясно ее глубокое моральное отставание, переведенная сначала в учебные суда, а затем во вспомогательные, – скользила сейчас почти бесшумно в абсолютной темноте, неся в своем нержавеющей чреве сорок одного моряка, троих штатских специалистов-картографов и шесть самонаводящихся торпед «Маффин» в четырех носовых и двух кормовых торпедных аппаратах. Так или иначе, корабль хоть и не нес боевого дежурства, но охранял границы территориальных вод; торпеды были положены ему, как вышедшему в отставку капитану – пистолет и кортик.

И не только как почетный знак, но и – на всякий случай…

Капитан Розенблатт умел плавать по-настоящему. Другому просто нечего было бы делать здесь, в полярных водах, когда никакие приборы не помогут найти полынью, в которой можно всплыть, продуть все системы и зарядить аккумуляторы; или вдруг найти в себе мужество идти подо льдом на весь запас хода, зная откуда-то, что запаса этого хватит.

В штабах этого не понимали. Моряки же понимали и ценили. Розенблатт умел плавать, и это значило многое, а то и всё.

– Капитан, сэр! – окликнул его первый помощник. – Тут есть кое-что интересное.

Розенблатт обернулся:

– Что такое?

– Я не вполне уверен, сэр, но… Мы вроде бы что-то засекли. Минуты две назад.

Розенблатт наклонился к экрану эхолокатора. Долго всматривался.

– Похоже, эта штука висит неподвижно… Что вы скажете, Люк?

– Это субмарина, сэр. Или батискаф. Висит неподвижно на глубине семьсот футов.

– Я тоже так считаю. Приблизимся. Скорость четыре и семь десятых узла, подняться до семисот футов. Есть у нас тут поблизости радиобуй?

– Да, сэр, «К-75/35». Шестнадцать миль к северо-северо-западу.

– Хорошо. Ага… – он прикинул курс. – Шесть миль на север, разворот на юго-востоко-восток… Прокладывай, Люк, я сейчас вернусь…

Примерно через полчаса стало ясно: неопознанное плавающее тело имело форму чечевицы высотой около пятидесяти и диаметром около двухсот футов. Оно издавало очень тихое низкое гудение и испускало слабый мерцающий свет в фиолетовом и ультрафиолетовом диапазонах. Что самое интересное, иногда тело пропадало с экрана, как будто поверхность его на несколько секунд переставала отражать звуковые колебания, испускаемые эхолокатором.

Наконец «Ориноко» приблизилась к радиобую достаточно близко, чтобы можно было установить связь со штабом. Некоторое время ушло на технический обмен данными, а затем – заработала голосовая линия.

– Адмирал, сэр! Это капитан Розенблатт, субмарина «Ориноко». Мы обнаружили некое плавающее тело. Координаты переданы. Данные: пятьдесят футов в высоту, двести в поперечнике. Висит неподвижно на глубине семисот футов, под слоем температурного скачка. Полностью интактно, на сигналы не отвечает. Прием.

Первый помощник со своего места видел, как переменилось лицо капитана.

– Да, сэр. Я понял, сэр. Но, должен сказать, сэр, субмарина оборудована для картографии, экипаж не прошел должной подготовки. Прием.

Да. Лицо превращалось в маску. Первый похолодел. Предстояло что-то жуткое.

– Да, сэр. Прием.

Капитан встретился взглядом с первым помощником. Покачал головой.

– Так точно, сэр. Понял, сэр…

Прогудел сигнал завершения связи. Розенблатт с силой вогнал трубку в гнездо.

– Люк.

– Да, сэр?

– Рассчитать торпедную атаку.

Долгую секунду первый помощник, он же штурман, переваривал сказанное.

– Торпедную атаку. Так точно. Сэр… – деревянным голосом.

– Спокойнее, Люк. Работай.

И, переключая интерком:

– Торпедный отсек. Подготовка к торпедному залпу. Это не учебная тревога, ребята…

Снова переключая:

– Всем отсекам! Боевая тревога. Стоять по местам…

– Капитан, это торпедный отсек. Готовность ноль.

– Отлично.

– Капитан, это акустик. Резкое нарастание…

И что он сказал раньше, уже невозможно стало услышать: пронизывающий скрежет обрушился на лодку, и каждый успел подумать: конец. Не выдержал корпус, и сейчас ворвется вода, твердая, как режущая сталь…

Кто-то упал. Кто-то кричал. Кто-то просто закрыл глаза.

Но происходило что-то другое. Сначала погас свет, потом загорелся вновь, но уже какой-то другой: омерзительно-белый, как брюхо рыбы. Сквозь продолжающийся скрежет слышны были характерные звуки останавливающихся моторов…

И вдруг все стихло.

– Что это было? – сипло спросил первый помощник.

Ему не ответили.

– Торпедный отсек! Здесь капитан. Отмена готовности к залпу. Торпедный!..

– Все обесточено, капитан, сэр. Связи тоже нет.

– Где энергетик? Томсон, найдите энергетика и помогите ему забраться в аккумуляторный отсек. Мне нужен ход.

– Мы всплываем, капитан, сэр!

– Разумеется. Аварийный сброс чугунного балласта.

– Скорость всплытия – двенадцать футов в минуту.

– А наверху нас ждет ледяное поле толщиной тридцать футов…

– Здесь энергетик, сэр! Он говорит…

– Джейк, мне нужен ход. Хотя бы один узел. И эхолокатор. Все остальное – на фиг.

– Так точно, сэр! 

Германтаун, штат Мэриленд

Мотель «Деревенские каникулы»

– … Это я, Молдер, – сказал голос в трубке. – Ты где сейчас?

Скалли непроизвольно обернулась. Молдер стоял и смотрел на нее с недоумением.

– Что ты молчишь? – продолжал голос в трубке.

Она, может быть, и хотела бы что-то сказать, но слова боялись появиться на свет.

Другой Молдер, в дверях, стоял и ждал, когда она закончит столь странный разговор…

– Вы ошиблись, – очень отчетливо сказала Скалли и дала отбой.

Потом постаралась улыбнуться.

– Кто это был?

– Ошиблись номером… Где ты был? Я сутки пытаюсь дозвониться до тебя.

– Забавно – я тоже. Вообще оказалось очень трудно застать тебя. Я заходил к тебе домой…

– Ты что, не получил моего сообщения?

– Я… я пытался дозвониться потом, но не мог…

Уже все было ясно, и тем не менее Скалли понадобилось сделать огромное усилие над собой, чтобы выхватить пистолет и, резко развернувшись, взять на прицел того, кто нанес ей визит.

– Лицом к стене!

– Скалли, что с тобой?

– Лицом к стене, руки на стену! Или – стреляю!

– Да в чем дело?

– Ну же!!!

Молдер, который пах не так, как Молдер, нехотя и как бы с иронией повернулся и оперся о стену широко расставленными руками.

– Я правильно стою?.. Скалли, кончай валять дурака. Это же я.

– Не уверена.

– Ну вот, дожил… Хорошо. Залезь сама в мой плащ, в правый карман – и вытащи удостоверение. Только не стреляй, хорошо? В меня уже один раз стреляли, и никакого удовольствия, знаешь ли…

Скалли заколебалась. Если кто-то сумел вот так подделать и внешность, и голос… что ему стоит подделать и удостоверение? С другой стороны, хоть какой-то шанс отделить истину от лжи.

Она перехватила пистолет левой рукой и, готовая в любой момент нажать спуск, потянулась правой к карману плаща…

Нельзя сказать, что Скалли была искушена в рукопашных схватках, но обязательные тренировки посещала аккуратно и достигла кой-каких успехов. Во всяком случае, заблокировать внезапный удар локтем – а именно его обычно пытаются провести обыскиваемые – она могла бы автоматически. И уже тем более – она успела бы выстрелить…

Ни черта она не успела. Когда черно-красная завеса перед глазами чуть раздвинулась, Скалли поняла, что сидит на полу в дальнем углу комнаты. Тела она почти не чувствовала – вернее, чувствовала как нелепую замороженную тушку с огромной дырой в левом боку. И было страшно – что будет, когда тушка разморозится и за дело возьмется боль…

Тяжело ступая, подошел Молдер. Он был ненормально огромный – под потолок. Двумя пальцами он взял ее за отворот куртки и поднял в воздух.

– Где он?

– Кто?.. – прохрипела Скалли.

– Не зли меня. Ведь это он звонил по телефону?

– Я не… знаю…

Он отшвырнул ее почти брезгливо. Скалли на этот раз приземлилась на журнальный столик. Брызнули осколки – крышка столика была стеклянной.

И снова – медленные, тяжелые шаги. Как в кошмаре. Не убежать, потому что ноги – чужие. Вот он… навис…

А потом – как в кошмаре – у Молдера стало меняться лицо. Проступили скулы, надбровные дуги, обесцветились глаза…

Ну и ладно, с облегчением подумала Скалли и потеряла сознание.

Молдер нетерпеливо постучал в дверь и тут же, не дожидаясь ответа, толкнул ее. Дверь приоткрылась. В номере было темно. Он пошарил рукой по стене, нашел выключатель и щелкнул.

Так…

– Он был здесь, – сказала Саманта, протискиваясь сбоку. – Совсем недавно.

– Уже догадался… – выдохнул Молдер.

– Она жива, – сказала Саманта, как будто прочитав его мысль. – Она нужна ему живой. Чтобы обменять ее на меня.

– Не понимаю, почему она его впустила?

Саманта несколько секунд молчала, как бы прислушиваясь к чему-то.

– Я думаю, она не поняла сразу, кто это. Возможно, она приняла его за тебя…

– Ты хочешь сказать…

Молдер начал говорить – и остановился. В конце концов, если этот ассасин способен имитировать внешность Чапела или Вайса – в первом случае Молдер не сомневался абсолютно, во втором – не сомневался почти, – то почему его собственная, молдеровская, внешность должна быть неприкосновенной? Если подходить строго логически…

– Пойдем, сестренка, – вздохнул он и покрутил на пальце ключи от машины. – Если уж на то пошло – зачем ему ты?

– Во-первых, свидетель. Очень важный свидетель. Во-вторых, я могу почувствовать его в любом обличии – как ты понимаешь, для него это достаточно опасно. Кстати, чтобы ты знал: когда дело дойдет до… до столкновения… Короче, убить его можно одним только способом: выстрелив или ударив ножом вот сюда, в ямку под затылком.

– Ну, сюда можно убить кого угодно…

– Конечно. Но его – только и исключительно сюда. Все остальные раны для него не смертельны.

– Ни черта себе…

– Вот такие монстры водятся у них там, на далеких планетах. Впрочем, шучу. Он – искусственное существо.

– Терминатор.

– Вот именно. Только не из железа, а из какой-то гнусной органики. Кстати, ранить его опасно для ранящего – выделяется какой-то газ…

– Знаю. Глотнул однажды…

– Ого. Расскажешь?

– Потом…

Они сели в машину. Молдер завел мотор. Потом машинально включил дворники: ему казалось, что сквозь стекло ничего не видно. Но это просто была ночь.

– Что будем делать дальше, сестренка? Где искать?

– Возвращаемся домой, – сказала Саманта со странным выражением. – Он сам найдет нас…

Александрия, штат Вирджиния

Квартира Молдера

Звонок раздался в четверть первого пополуночи. Молдер, мерявший полутемную (горела только настольная лампа под коричневым абажуром) комнату мягкими и почти бесшумными шагами, остановился, стремительно взглянул на Саманту и поднял трубку.

– Слушаю!

Тишина.

– Говорите же.

На том конце дали отбой.

– Как думаешь, это он? – негромко спросил он Саманту.

Та пожала плечами:

– Возможно. Он ведь намерен получить то, что хочет. Любой ценой.

– А если не получит?

– Мне бы не хотелось быть жестокой, Фокс…

– При чем здесь жестокость? Это просто невозможно, вот и все.

– Ты все еще не веришь в меня, – она слабо улыбнулась.

– Я просто никак не привыкну. Двадцать два года…

– Фокс, я же объясняла…

– Я не об этом, сестренка. Ты все как-то о себе да о себе… А кто эти люди – или не люди, – за которыми охотится наш приятель? И кто он сам?

Саманта встала, подошла к окну. Сказала, не оборачиваясь:

– Они – потомки тех, кто высадился здесь в сорок шестом году. Кто пытался основать колонию…

– Колонию?!

– Они так это называли. В действительности это были беглецы… Они намеревались как-то затеряться, забиться в щели. В общем, им это удалось. Почти в каждом штате живут потомки тех, кто высадился тогда…

– Клоны?

– Неправильно называть их клонами. Совсем другая физиология…

– И чего же они хотят? Действительно колонизировать Землю?

– Видишь ли… Из опыта им известно, что цивилизации, подобные нашей, часто оказываются недолговечными. И тогда они становятся законными наследниками, преемниками…

– А до тех пор?

– Прежде всего они работают над адаптацией, мимикрией… Им нужно замаскироваться так, чтобы ничем не отличаться от нас. То есть… вообще ничем. Пока что они достигли только внешнего сходства и психологической совместимости.

– Все погибшие врачи работали в клиниках, где производят аборты. Для чего?

– Чтобы иметь доступ к зародышевой ткани. Только так можно добиться… назовем это гибридизацией. Хотя и это название достаточно условно. Должно быть достигнуто как бы сосуществование в одном теле двух организмов, совершенно несовместимых по своей биохимии.

– А почему прислали терминатора?

– Опыты не были санкционированы. Там, – Саманта кивнула наверх, – с этим очень строго. Подобное действие рассматривается сейчас как загрязнение генофонда…

– Сейчас? А раньше?

– Раньше было иначе. Там… там все очень сложно. Потом расскажу. Сейчас просто не хочется. Не обижайся.

– Что ж обижаться? Я и так слышал много всяких веселых историй за последнее время…

– Фокс… – Саманта вздохнула. – Неужели ты думаешь, что я нашлась только для того, чтобы рассказывать тебе всякие веселые истории?

Он не нашелся, что ответить – и тут вдруг раздался звонок в дверь!

Молдер быстро взглянул на Саманту. Та в недоумении пожала плечами. Молдер шагнул к стеллажу, взял пистолет и, держа его за спиной, шагнул к двери.

– Кто там?

– Скиннер.

Обернувшись, Молдер стволом пистолета показал Саманте – на кухню!.. Она бесшумно исчезла. Молдер отпер дверь.

Скиннер вошел и, близоруко щурясь, осмотрелся.

– Почему в темноте, Молдер? Что случилось?

– Ничего. Рекомендации офтальмолога… Проходите. Будьте как дома.

– С вами все в порядке? Не могу дозвониться ни до вас, ни до агента Скалли…

– Возможно. Я не проверял сообщения…

– Вы в курсе, что агент Скалли поместила четверых мужчин под опеку федерального маршала по программе защиты свидетелей – и все четверо исчезли?

– Нет, я не в курсе…

Наверное, Скиннер перехватил его взгляд, хотя Молдер старательно смотрел ему в левую скулу, – и обернулся. Саманта как раз возникла из мрака, держа в руках острый шпатель для колки льда.

– Ни с места! – Молдер направил на Скиннера пистолет.

– Нет, Фокс, нет! – крикнула Саманта. – Это настоящий!

– Ф-ф… – Молдер опустил пистолет и тылом кисти вытер пот со лба.

– Черт возьми, что тут происходит? – изумленно и рассерженно спросил Скиннер.

Молдер взял Саманту за руку:

– Разрешите представить, сэр: Саманта Молдер, моя сестра…

– Что?!

Скиннер попятился, наткнулся на диван и сел. Кажется, сам он этого не заметил.

– Я не успел сказать, – продолжал Молдер, – но агент Скалли исчезла…

– Что, опять?

Молдер набрал воздуху в грудь, чтобы достойно ответить…

И тут наконец зазвонил телефон – требовательно и беспощадно.

– Слушаю…

– Молдер, это я…

Хуже всего будет, если он не узнает мой голос, думала Скалли. Половина лица ее онемела, рот еле раскрывался, а прикушенный язык цеплялся за обломок зуба. Поэтому она старалась говорить короткими фразами. С куда большим удовольствием она изъяснялась бы сейчас простыми односложными словами… но вот тогда он точно не поверит…

– Ты где?

– Я не знаю. В телефонной будке. Мой пистолет у него. Он говорит, что убьет меня.

– Что он хочет?

В голосе Молдера зазвучала странная нотка.

– Он сказал: женщину, которая с тобой. Он сказал: ты знаешь.

– Хорошо, передай ему: мы будем вести переговоры…

– Он сказал: никаких переговоров. Все или ничего.

– Дай мне поговорить с ним!

– В час ночи на Мемориальном мосту через Бетезду…

– Я не успею!..

…– Я не успею! – крикнул Молдер, а в следующую секунду трубку наполнили короткие гудки.

Он в отчаянии посмотрел на Саманту, на Скиннера…

– Какого дьявола, что происходит? Что это за хрень с переговорами? Где она?!

– Нет времени объяснять! Сэр, мне нужно ваше доверие. Все целиком. Только тогда мы имеем какие-то шансы…

Мемориальный мост

Река Бетезда, штат Мэриленд

Они успели. Кое-как. Но – успели…

Первый автомобиль, с Молдером и Самантой, стоял у самого въезда на мост. Второй, со Скиннером, обоими его телохранителями и снайпером из отдела борьбы с терроризмом (выхвачен буквально из постели, три минуты на сборы…) – стоял на берегу реки чуть выше по течению.

Небо было затянуто низкими облаками. Изредка в разрывах показывалась луна…

– Едут, – сказал Молдер, опуская бинокль.

– Я не вижу, – сказала Саманта.

– За поворотом. Вон там. Отблеск фар. Через минуту-другую будут здесь.

– Да, – сказала Саманта и сглотнула. – Мне страшно, – прошептала она.

– Не бойся. Нужно только, чтобы он вышел из машины. И всё.

– В основание шеи… – проговорила Саманта, как бы пробуя слова на вкус.

– Эти ребята из отдела борьбы с терроризмом умеют попадать в никель с двухсот ярдов. Сам видел.

Саманта что-то хотела сказать, но промолчала.

Молдер чувствовал, как она дышит. Не до конца вдыхая и не до конца выдыхая.

– И… вот… не рискуй только. Хорошо?

Саманта отстраненно покивала, глядя перед собой.

К противоположному концу моста подъехала машина, мигнула фарами – раз, два, три. Молдер дернулся было выйти, но обнаружил, что ремень все еще пристегнут. Он отстегнул свой, потом – Саманты. Помедлил. Открыл дверь…

Вышел.

Синхронно из подъехавшей машины выбрался крупный мужчина в темном плаще. Он выбирался как-то странно, держа правую руку то ли на руле, то ли ниже. Потом, уже выпрямившись, он сделал резкое движение – и, как пробку из бутылки, выдернул из салона Скалли. Тут же перехватил ее левой рукой, прижал к себе, заслоняясь. Через миг к виску Скалли был прижат ствол пистолета…

– Скалли! – крикнул Молдер.

Похититель и жертва медленно двигались к нему.

– Покажите мне её, – сказал похититель, вроде бы не форсируя голос, но – словно в мегафон.

Молдер оглянулся. Встретился взглядом с Самантой. И – отвел глаза.

Саманта медленно вышла из машины, поравнялась с Молдером, обменялась с ним еще одним – уже последним – взглядом. И зашагала вперед.

Молдер медленно-медленно двинулся следом.

Ну? И что же наш снайпер?

Похититель тем временем неожиданно толкнул Скалли – та не удержалась и упала лицом вперед – и перехватил Саманту за руку выше локтя. Теперь она была его щитом…

Но в другой ее руке Молдер увидел слабо блеснувший в свете фар шпатель для колки льда!

Скалли, согнувшись, добежала до Молдера. Она выглядела ужасно. Волосы слеплены в корку засохшей кровью, кровоподтек на пол-лица…

– Как ты?

– Нормально… – голос еле узнаваем.

– В машину… – и, выхватив пистолет, похитителю: – Отпусти ее! Тебе все равно не уйти! Мост перекрыт с обеих сторон!

В этот момент Саманта ловко извернулась и попыталась ударить похитителя шпателем. Ей почти удалось… Тот с трудом перехватил гибкую руку в дюйме от собственной шеи.

– Неплохо… – с кривой улыбкой. – Очень неплохо. Но не получилось. А теперь говори: где она?

Шпатель упал и зазвенел по настилу моста.

Молдер подошел уже почти вплотную:

– Отпусти ее, тогда уйдешь сам!

Похититель хотел что-то сказать – и в этот миг глаза его сделались мертвыми. Вот так, с мертвыми глазами, он сделал несколько шагов вбок, по-крабьи… замер…

И, не выпуская из объятий Саманту, повалился через перила, повалился, повалился…

Молдер прыгнул.

Ему не хватило доли секунды. Скользкая ткань сестриной куртки выскользнула из пальцев.

Это было как в повторном сне…

Отчаяние захлестнуло его. Двойной всплеск…

Он едва не прыгнул следом. Хотя бы для того, чтобы покончить с затянувшимся на полжизни кошмаром.

Но – не прыгнул. Что-то удержало его. Что-то…

Потом, вспоминая и прокручивая – секунда за секундой, и так десятки раз – все, что предшествовало падению Саманты в воду, он нашел наконец тот гвоздик, за который зацепился.

«А теперь говори: где ОНА?»

Там же.

Шесть часов спустя.

Можно ли назвать спасательными работами поиск трупов? А ведь называют же… Почти четыре часа спасатели тралили дно, аквалангисты обшаривали подножия быков моста, спускались вниз по течению. Все тщетно. И надеяться было абсолютно не на что. Но Молдер надеялся. Он цеплялся за призрачную невесомую надежду, как за перила этого проклятого моста.

Оранжевые спины аквалангистов медленно скользили в темной воде, подернутой рябью от капель дождя.

За спиной, прошуршав шинами, остановилась какая-то машина. Хлопнула дверь.

– Молдер?.. – позвала Скалли. – Нашли?

– Почему ты не в больнице? – не оборачиваясь сказал он.

– Отпустили, – чуть шепелявя, сказала она и заторопилась: – На снимках все нормально, синякам все равно, где рассасываться, а швы снимут через несколько дней, так что я попросила, чтобы меня привезли сюда… Ты еще на что-то надеешься?

– Почти нет. Но она могла пережить падение, а вода холодная. Бывают же чудеса, помнишь того механика с «Титаника»? Восемь часов в ледяной воде…

– Да, вода, конечно, ледяная, – протянула Скалли.

– Вот я и думаю… Если у нее гипотермический шок… Я слышал… И она…

– Молдер, почему ты не сказал мне по телефону, что это твоя сестра?

– Я не мог. Я…

– Но почему? Все-таки, все-таки – почему?!

– Потому что ты бы не согласилась на обмен.

– Ты всегда все решаешь за меня…

– Да.

– А ты уверен, что это действительно твоя сестра?

И Молдер наконец обернулся к ней.

– А что тебя смущает?

– А то, что в мотеле тоже был ты. Но это был не ты. И если бы ты тогда не позвонил по телефону, я бы даже не заподозрила, что это не ты.

– Почему ты решила, что звонил я?

– Потому что от него пахло по-другому.

– Это была она, Скалли.

Он повернулся и медленно пошел к берегу, ведя рукой по холодным мокрым перилам. Скалли поплелась следом.

– Но тогда кто же этот тип?

– Инопланетянин, – равнодушно проговорил Молдер.

– И это ты собираешься докладывать Скиннеру?

– Я уже доложил. Вчера. Или сегодня. Какая разница… Что я скажу отцу – вот в чем вопрос.

Он дошел до машины, плюхнулся на водительское место, завел мотор – и долго сидел, уставившись в рябое от капель стекло.

Квартира Молдера.

Александрия, штат Вирджиния

Молдер открыл дверь, но отец не сразу переступил порог.

– Вряд ли ты заставил меня проделать такой путь, чтобы сообщить что-то хорошее, сын.

Молдер отступил на шаг и отвернулся.

– В чем дело, Фокс?

– Саманта опять… исчезла. Я потерял ее, папа. Опять. Я опять потерял ее…

– Что значит потерял?

Молдер дошел до окна и уперся лбом в стекло.

– Там… Там был этот человек… Он взял заложницей моего напарника. И хотел обменять ее на Саманту.

– И ты согласился?! Ты отдал свою сестру какому-то подонку?

– Папа, я… Я не могу объяснить, как все происходило, но… Я был уверен, что все получится.

– Ты сам принял это решение? – голос отца опасно зазвенел.

– Да, – выдохнул Молдер. – И… маме я скажу сам.

– А ты вообще понимаешь, что будет с твоей матерью, когда она узнает, что ты… что ты опять… что ты…

И Молдер опустил глаза. Он снова стал двенадцатилетним мальчишкой. И ему снова не было прощения.

– Прости меня, папа, – губы его задрожали. – Прости. Я… Прости меня…

– Ты… – сквозь зубы произнес отец. И замолчал. Видно было, что он с огромным трудом сдерживает бешеные слова. Ярость хлестала из него.

Он шагнул было к двери – и вдруг, скривив лицо, вернулся к Молдеру.

– Твоя сес… – он задохнулся. – Саманта. Оставила для тебя. Вот.

На журнальный столик лег сложенный вдвое желтый конверт.

Казалось, что дверь сама распахнулась перед Уильямом Молдером. Он перешагнул порог и захлопнул ее с такой силой, что конверт сдуло на пол.

Молдер деревянно наклонился, подцепил конверт непослушной рукой и вскрыл.

Записка и электронная карточка.

Сначала записка. Буквы на мгновение расплылись перед глазами и снова обрели четкость.

«Фокс, если ты почему-то не будешь уверен, жива ли я, мы встретимся здесь: 1235, 91-я улица, Роквелл, штат Мэриленд».

Молдер перевел взгляд на карточку. Карточка как карточка. Скорее всего – ключ от магнитного замка.

Роквелл, штат Мэриленд

Полтора часа спустя

По указанному адресу находилось двухэтажное здание с замазанными белой краской окнами и прочими признаками затяжного ремонта. На заляпанной вывеске Молдер с трудом разобрал: «Медицинская гинекологическая клиника». Невысокое крыльцо, вход забран толстой металлической решеткой… Ага, замок есть.

Звонок сотового раздался так неожиданно, что Молдер чуть не споткнулся о ступеньку.

– Да! – сказал он в трубку, остановившись в шаге от площадки перед входом.

– Это я, – послышался голос Скалли. Она старалась говорить медленно и внятно.

– Скалли, – заторопился он, – она оставила что-то вроде письма до востребования – на случай, если я ее потеряю. Мне кажется, она все-таки жива, и…

– Думаю, тебе надо поскорее вернуться сюда. Как можно быстрее.

– Что? Вы что-то нашли?

– Твою сестру.

Молдер вздрогнул. Странно, он еще не потерял способности реагировать…

– Мне очень жаль, Молдер… Мы только что извлекли ее тело из воды.

– Ты – уверена? Ты сама видела?

– Да.

Скалли вздохнула. Молдер не был уверен, что – не всхлипнула.

– Ты знаешь… ты не должен себя винить… Кто же знал, что этот снайпер…

Молдер крутанулся на ступеньке, до судороги сжав телефонную трубку.

– А второй… труп? Вы нашли его?

– Пока нет. Ищем. Приезжай, Молдер.

– Как только смогу, – отозвался он, нажимая кнопку отбоя.

Не в силах переступить, он съехал на ступеньку вниз, ощутив ее ребро обеими ступнями сквозь подошвы. Качнулся – и съехал еще раз, оказался на ровной поверхности, где уже следовало идти, ногами, а до машины оставалось еще несколько шагов…

Он вдруг услышал, как работает мотор, который он забыл выключить.

Снова Мемориальный мост

Река Бетезда, штат Мэриленд.

В это же время

Короткие гудки оборвали фразу Молдера на середине. Скалли отвернулась к реке, чтобы не видеть санитарной машины, куда только что погрузили тело Саманты Молдер.

Какая дикость. Столько лет разыскивать сестру – и так нелепо потерять, едва встретив. А вообще, нашел ли он ту, которую искал? Ведь маленькая девочка с фотографии превратилась в бледную суровую женщину со сжатыми губами… Скалли оборвала себя, сообразив, что дорисовывает портрет Саманты, опираясь исключительно на воображение. Не в том она была ночью состоянии, чтобы что-то разглядывать и, тем более, анализировать. Лучше всего есть запомнился пористый асфальт, в который она чуть не врезалась и так уже покалеченным лицом… Она непроизвольно ощупала языком залеченный зуб, неестественно большой и гладкий, противно ноющий. Сколько там еще провозятся эти аквалангисты?..

– Агент Скалли? – позвали ее из-за спины.

Парнишка из службы сопровождения. Встревоженный… даже испуганный.

– Агент Скалли, вы должны на это посмотреть. Только быстрее!

– В чем дело?

– Это с трупом… Который вытащили из воды. С ним что-то странное происходит, посмотрите сами…

Скалли добежала до машины как раз вовремя, чтобы успеть увидеть, что же такое странное творится с телом погибшей сестры Молдера. Тело стремительно расплывалось, теряя форму, позеленевшее лицо вминалось внутрь, в себя, пузырясь и пенясь, окончательно утрачивая сходство с человеческим лицом, растворяясь в самом себе… Дольше всего продержались волосы, но и они в считанные секунды превратились в вязкую зеленую жидкость. Теперь еще и «скорую» угробили, с неожиданной злостью подумала Скалли.

Снова Роквелл, штат Мэриленд.

В это же время

Молдер стоял на ступенькам, слушал, как работает мотор его машины и медленно думал, что машины должны ездить… ноги должны ходить… и он когда-то умел – и ходить, и ездить в машине… Как же это делается?

Он решительно повернулся, поднялся по ступенькам и с резким шорохом провел магнитную карточку сквозь щель электронного замка. Что-то загудело, щелкнуло – и решетчатая дверь отворилась. А следом отворилась и вторая дверь, внутрь здания. За ней был полутемный коридор, грязный и загроможденный чем попало – пыльной аппаратурой, письменными столами, картотечными ящиками. Молдер медленно двинулся вперед, стараясь ни к чему не прикасаться. Дважды он останавливался и проверял, снят ли пистолет с предохранителя.

Коридор раздвоился. Молдер заколебался, в какую сторону идти… Откуда-то справа донесся высокий звук. Прибор пискнул, что ли? Молдер всмотрелся в глубь прохода. Оказывается, в здании было не два этажа. Был еще и подвальный. Провал, лестничный пролет – и словно в другом мире. Ни мусора, ни темноты. Вполне современная и, главное, действующая, лаборатория – стерильно-белые стены, какая-то аппаратура, даже датчики пожарной сигнализации исправны… а вот и хозяйка… да, хозяйка, хотя в этих стандартных стерильных костюмах можно и спутать, тем более спиной.

– Федеральный агент, – хрипло представился Молдер, уверенно вскидывая пистолет. Он целился чуть пониже кромки медицинской шапочки. – Поднимите руки, держите их так, чтобы я их видел, и медленно повернитесь. Очень медленно.

Женщина подчинилась. В ее глазах, слегка увеличенных большими пластиковыми очками, не отразилось ни малейшего волнения, но что-то заставило Молдера судорожно сглотнуть.

– Кто вы? – спросил он, справившись с дыханием.

Женщина неторопливо сняла очки и стянула маску, закрывавшую нижнюю часть лица.

Руки Молдера безвольно опустились под тяжестью пистолета.

Перед ним была Саманта…

Перед ним…

Перед ним была не Саманта! Эта женщина была чертовски похожа на ту, которую он потерял нынче ночью, но это была не она – более бледная кожа, более жесткие складки в уголках рта… и ни намека на теплоту.

– Она мертва, да? – утвердительно сказала лже-Саманта.

– Что за чертовщина? Что здесь творится?

– Пойдемте со мной, у нас очень мало времени.

Она прошла мимо агента и открыла боковую дверь.

– Кто вы? – Молдер возвысил голос – и чуть не сорвался в мальчишеский дискант.

– Пожалуйста, – женщина попыталась придать своему стальному голосу оттенок просьбы.

Совершенно растерянный, Молдер пошел вслед за ней. Коридор вел в следующее помещение, побольше. Окна под потолком забраны решетками. Боксы, коробки, лабораторный стол, аквариумы с какой-то зеленой дрянью, компьютер… И женщина в зеленом лабораторном костюме. Еще до того, как она повернулась, Молдер уже знал, чье лицо он сейчас увидит.

– Значит, все это была ложь? – бросил он в это – уже ненавистное – лицо, не прикрытое, а скорее обнаженное пластиковыми очками.

– Нам нужна была ваша помощь, – хладнокровно сказала первая лже-Саманта. – Мы знали, что вас можно убедить.

– Он скоро придет, нам надо торопиться, – таким же холодным голосом перебила вторая.

– Кто он? – зло спросил Молдер, уже зная ответ. Ему эту сказочку уже скармливали, на сутки раньше.

– Тот, кого послали нас уничтожить, – теперь знакомый голос доносился из-за спины. Третья!

И эта третья, в белом халате и с непокрытой головой выглядела почти как настоящая… Горло сдавило.

– Он мертв, – проговорил он очень тихо.

– Откуда вы знаете? – вмешался номер первый, своим металлическим голосом.

Молдер потерял остатки душевного равновесия.

– Они были вместе! И вместе погибли!

– Вы видели его тело? – спросила вторая.

– Нет. Он прыгнул с моста… с одной из вас.

– Тогда мы ни в чем не можем быть уверены. И должны исходить из того, что он жив и следил за вами, – мягко сказала третья. – Пойдемте. Идемте со мной, агент Молдер.

Она нырнула в следующий коридор, уверенная, что Молдер последует за ней. Молдер обвел затравленным взглядом два механически бледных лица своей сестры и послушно поплелся, куда было сказано.

Коридор замыкала дверь с электронным замком. Саманта-три провела карточку сквозь щель и, не дожидаясь, пока откроется дверь, заговорила:

– Остальными из нас можно пренебречь. Но она была первой. От нее произошли все мы. Это ее вы должны спасти, агент Молдер.

За дверью была еще одна Саманта. Еще одна. Молдер посчитал в уме до четырех, и от этого стало только хуже. У этой был легкий загар, брючный костюм, а вместо спирта и формалина пахнуло духами, точь-в-точь такими же, как у вчерашней, которую он не смог спасти… А зачем, спрашивается? Сколько их тут еще штук, на этом складе?!

– Я, между прочим, не ангел-хранитель, тупо сказал он. – И не Христос – спасать всех подряд.

– Но вы должны нам помочь, у вас нет выбора, – сказала говорящая кукла, похожая на Саманту.

– Нет, у меня как раз очень даже есть выбор, – обозлился он окончательно. – И я выбираю – свалить отсюда, и как можно дальше!

Он повернулся и пошел к выходу.

– Мы знаем, где ваша сестра!

Фраза, брошенная вдогонку, опустилась ему на плечи, словно лассо, обняла мягко и повлекла обратно. Он был не в силах сопротивляться.

– Подумайте сами, агент Молдер, откуда мы могли так много узнать о вас и о ней, о вашем детстве? Только от нее самой…

Их прервал сигнал пожарной тревоги.

– Он уже здесь, – сказала Саманта-три, и в голосе ее еле слышно прозвучал страх.

Саманта-четыре все так же неподвижно стояла на пороге.

Молдер, уже ничего не соображая, повертел головой, стиснул пистолет и пошел на звук – противный, дребезжащий звук, от которого хотелось бежать. Оставалось утешать себя тем, что пожар не настоящий, что вместо пожара там всего лишь убийца-маньяк, которого можно застрелить, только вот лучше бы выстрелить точно в основание шеи…

Чем ближе к выходу, тем больше становилось дыма. Пистолетом вперед, Молдер пробивался сквозь этот дым, кашляя и моргая, повернул за угол – и налетел… Ему показалось, на снаряд, только что вылетевший из пушки. Уже приложившись спиной об пол, Молдер понял, что это был не снаряд. Это был кулак. В кулаке сверкнула сталь. Молдер понял, что сейчас его зарежут, причем, для верности, проковыряют дырку под затылком, а он даже сказать ничего не сможет. Но огромное черное пятно, которому принадлежали кулак со стилетом, просто перешагнуло хрипящее тело федерального агента и тяжелыми шагами, отдававшимися в спине Молдера, словно удары молота, ушло вглубь здания. Молдер остался наедине со своим хрипом, дымом, пожарным сигналом… а затем – обмороком…

Из обморока – и из горящего здания – Молдера вытащил пожарный. Всю дорогу до «скорой» Молдер уговаривал его вернуться, чтобы вытащить остальных. Он был так настойчив, что пожарная бригада прочесала здание повторно – но никого не нашла.

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

Скалли дописывала отчет. На этот раз от нее ничего не требовали – забыли, наверное, – но она по привычке все равно писала.

“Агент Молдер был выписан из Самаритянского госпиталя в удовлетворительном состоянии. Диагноз: отравление угарным газом. Психический статус в норме, однако врачей настораживает его упорное стремление убедить всех, что в здании, помимо него, находились еще по крайней мере четыре человека. Поиск тел не дал результата. Однако, сопоставляя то, что я видела собственными глазами, с результатами поисков, могу заметить, что мы не должны более игнорировать те объяснения происходящему, которые находятся вне принятых нами за базовые, как-то: однояйцевые близнецы, случайные совпадения внешних данных, подстроенные кем-то с неизвестной целью инсценировки исчезновений людей. Мне кажется, уже нельзя игнорировать постулируемый агентом Молдером внеземной статус объектов нашего интереса…»

Она оторвалась от компьютера и почесала кончик носа. Было о чем подумать…

Распадающаяся на глазах Саманта – или это была не Саманта? – и агент Вайс, чье окостеневшее тело на ее глазах достали из холодильной камеры. Скалли прекрасно знала, что такой трупное окоченение, да еще с холодовым упрочнением. Но никакой холод не мог придать нормальному трупу ту костяную твердость – причем не только мышцам, что было бы понятно, но и жировой ткани… покойный питался хорошо и в пирожных себе явно не отказывал…

Она незаметно для себя вздохнула и продолжала писать:

“…который в связи со смертью агента ФБР Баррета Вайса наполнился новым конкретным содержанием. Тело агента Вайса изолировано в Федеральном Исследовательском Центре инфекционных болезней. Причиной смерти Вайса явилось ненормальное сгущение крови, вызванное тотальным поражением его организма неизвестным науке ретровирусом, чье происхождение и свойства пока также необъяснимы…»

С доктором Гарднером из ФИЦИБ она была шапочно знакома довольно давно: пару раз встречались на стажировках. Он имел славу донжуана и разбивателя сердец, пытался – совершенно автоматически – подбивать под нее клинья, но безуспешно: поскольку был совершенно не во вкусе Скалли. Однако при этом оставался отменным специалистом и компанейским милым парнем.

– …надеюсь только, что эта тварь никогда не выберется на оперативный простор, – говорил он, показывая Скалли огромные, с газетный разворот, снимки, сделанные электронным микроскопом. – Иначе всякий там жалкий СПИД и лихорадка Эбола покажутся нам триппером…

– Это ретровирус…

– Да, но до сих пор в природе не наблюдавшийся.

– Точно?

– Абсолютно.

– Вот это сгущение крови, которое было причиной смерти…

– Да-да. Во-первых, стенки сосудов становятся буквально как рисовая бумага для чайных пакетиков: плазма выходит, а клеточная масса остается. А во-вторых, из всех депо в просвет сосудов выбрасывается весь наличный запас крови. Смерть наступает за пять-десять минут. Говорю же: нас спасает только то, что вирус сам погибает практически сразу после того, как произведет свое действие – и действует в очень узком температурном диапазоне: от девяноста шести до девяноста девяти по Фаренгейту. То есть и легкое переохлаждение, и легкая простуда будут губительны для маленького мерзавца…

– Да? – с сомнением проговорила Скалли. – И из второй пробы тоже?

– Разумеется, они же идентичны. А почему ты спросила?

– Потому что своими глазами видела, как тело, только что вынутое из ледяной воды, начало разлагаться.

– Ты не путаешь? Именно разлагаться?

– Причем самым необычным образом…

– Нет, Дэйна, этот вирус не может обладать таким действием. Ты же сама врач.

– Да какой я врач… Ладно, дружище Гарднер. Просто, повторяю: я видела это своими глазами. Только, боюсь, с разбегу мы этот маленький мерзкий бастион не возьмем, придется вести планомерную осаду. Если вдруг появится что-то новое, сразу сообщай мне. В любое время дня и ночи. Договорились?

– Лично? – с хитрым блеском в глазах спросил Гарднер.

– Расслабься. Телефон еще не отменили…

Культурный центр имени Кеннеди

Вашингтон, округ Колумбия

“Х» был в смокинге и потому выглядел чрезвычайно цинично.

– Ну? – спросил он, повернувшись к Молдеру боком и делая вид, что стоит тут совершенно случайно.

– Как опера? – зло спросил Молдер.

– Замечательно. Никогда еще не убивал время более бестолково. Какого черта устраивать эти внезапные встречи, Молдер, вы знаете, как я этого не люблю.

– Мне очень жаль, но я нуждаюсь в вашей поддержке.

– К дьяволу. Я пошел слушать эту жирную тетку.

– Я должен знать то, что знаете вы, понятно?

– Да? Пожалуйста. Они все мертвы. Этого хватит?

– А тот, который их уничтожил?

– Глубоко копаете… Могу сказать только, что его аппарат был обнаружен в море Бофорта пять дней назад маленькой старой подводной лодкой. Им дали приказ уничтожить аппарат торпедами, но с лодкой что-то случилось, и она всплыла – можно сказать, чудом. Экипаж сняли вертолетами…

– Я должен попасть туда.

– Знаете, Молдер, победить в войне можно тогда, когда выигрываешь нужные сражения. На этот раз вы ввязались в сражение, которое вам не выиграть.

“Х» бросил в урну непотушенную сигарету, которой ни разу не затянулся, и ушел в зал. Бархатная портьера качнулась и скрыла его.

Квартира Молдера

Александрия, штат Вирджиния

– Молдер! Молдер, это я, Скалли. Ты дома?

Она уже поняла, что – нет.

Открыв дверь своим ключом, она вошла и осмотрелась. Все был выключено, кроме компьютера. На стекле буквой «Х» белели две бумажные полоски. И еще она заметила: на эти полоски падал бы свет от настольной лампы, будь она включена…

Почти автоматически Скалли запустила почтовую программу. Модем сыграл незатейливую мелодийку тоновыми сигналами набираемого номера. Потом засвистел, устанавливая связь…

Скалли подошла к аквариуму. Кормушка-дозатор была полна наполовину: Молдер отсутствовал не более суток.

В этот момент компьютер издал звук почтового рожка: пришла почта.

Всего одно письмо.

«От: Фокс.

Кому: Фокс.

Содержание: Для Скалли.

Скалли, когда ты это прочтешь, я буду достаточно далеко. Остановить меня уже не удастся, да я и не позволил бы тебе сопровождать меня в этой поездке. Я ничего не говорил тебе, чтобы не ставить под угрозу твою карьеру, поскольку дело это касается меня и только меня. Пришло время расставить все точки над i…

Не пытайся найти меня, ладно? Я сам сообщу тебе все, что нужно. Когда смогу, разумеется.

Молдер».

Скалли решительно встала…

Штаб-квартира ФБР

Вашингтон, округ Колумбия

Когда Скалли вошла, Скиннер что-то пристально читал, переводя взгляд с одного листа на другой – видимо, сличая тексты. Головы он не поднял и, похоже, заметил Скалли только после того, как она кашлянула.

– Сэр, простите, что без доклада…

Скиннер напряженно и странно смотрел на нее – похоже, думая о чем-то другом и слишком медленно переключаясь. Так смотрят люди, плохо владеющие английским и потому вынужденные переводить про себя речь собеседника.

– Но секретаря не было в приемной, и я…

– Что случилось, Скалли?

– Можем мы поговорить… э-э… не для печати?

– О чем?

– Об агенте Молдере.

Скиннер встал, подошел к двери, выглянул за нее и плотно закрыл.

– Слушаю.

– Он уехал.

– Куда?!

– Не знаю. Но, может быть, вы поможете мне выяснить это?

Скиннер нахмурился.

– Вчера я разговаривал с ним. Он попросил у меня несколько дней отпуска в связи с семейными обстоятельствами… ну, вы знаете…

– У меня есть основания предполагать, что он соврал вам. Или высказался как-то обтекаемо и двусмысленно. То есть все это связано с повторным исчезновением его сестры, да только он отправился не в родительский дом. А куда-то совсем в другую сторону. Можно ли поискать его… через неофициальные каналы?

Скиннер долго молчал.

– Я не могу ничем помочь вам, агент Скалли.

– Пожалуйста… – она поняла, что шепчет, и повторила чуть громче: – Пожалуйста!..

– Он обманул мое доверие, – голос Скиннера был ровен и почти безжизнен. – Он нарушил присягу. Он поставил под удар мое положение и вашу карьеру…

– Он старался спасти мою карьеру! – возразила Скали.

– Если бы он доверял вам так, как вы доверяете ему, он сказал бы, куда направляется…

Скиннер тяжело подошел к своему креслу и опустился на него.

– Когда будете уходить, закройте дверь, – сказал он и вернулся к рассматриванию каких-то значков на двух бумажных листах.

Скалли несколько секунд оторопело стояла, приоткрыв рот. И это тот человек… и это тот человек… Ее душило презрение. Наконец она стремительно развернулась и вышла из кабинета, как следует закрыв за собой дверь. Как следует.

Скиннер равнодушно глянул на поросячье-розовую пластиковую папку, плюхнувшуюся с верхней полки стеллажа, и вернулся с своему занятию. Потом вдруг с размаху хватил кулаком по толстой столешнице. Под удар подвернулся желтый маркер…

В образовавшейся кляксе Скиннер, разумеется, увидел вечно полусонную морду агента Молдера, а потому скомкал испорченный листок очень тщательно, обернув другими листками, чтобы не мог самостоятельно развернуться, – и отправил в корзину для бумаг…

Квартира Молдера

Александрия, штат Вирджиния

Скалли проснулась от стука в дверь. Ей снился какой-то вялый кошмар, к которым она давно привыкла – и привыкла сразу забывать их навсегда.

Понадобилось два-три раза вдохнуть и выдохнуть, чтобы понять, где она и что происходит.

Так. Это квартира Молдера. И это диван в квартире Молдера. На нем она спала, прикрывшись плащом. Она приходила сюда кормить рыбок. Она всегда приходит кормить рыбок, когда Молдер долго отсутствует…

Свет от настольной лампы освещал букву «Х» на оконном стекле.

Она открыла дверь, не спрашивая, кто там. Просто – держа за спиной пистолет.

Постучавший ночью в дверь квартиры Молдера был крупным чернокожим с офицерской выправкой и холодным блеском в глазах. Под широким плащом мог скрываться любой арсенал…

– Где Молдер? – громко спросила Скалли.

– Простите, я не туда попал, – сказал гость и повернулся, чтобы уйти.

– Не врите! – Скалли выскочила следом. – Я должна знать, где он!

– Мне очень жаль, но вы принимаете меня за кого-то другого.

– Мы теряем время!

– Ничем не могу помочь…

Он нажал на кнопку вызова лифта. Дверь открылась сразу.

– Очень, очень жаль, – сказал он уже из кабины. Белые зубы засияли в усмешке.

Если бы дверь не закрылась еще секунду-полторы, Скалли не выдержала бы и открыла пальбу. Но дверь закрылась…

«Х» тоже готов был начать пальбу – во все, что движется. Он провалился, он засветил себя – это было очевидно. Причем глупо, по-детски…

Одно было ясно: это начало конца. Независимо от того, продаст его эта сучка или нет. Запущен какой-то внутренний процесс краха, саморазрушения – и пройдет день, или месяц, или год… да пусть несколько лет… и вот это разрушаемое сознание сгенерирует ту ошибку, которая приведет его…

Обычно под пулю. Но бывало и как-то иначе.

И, вполне возможно, это будет пуля Молдера. Или кого-то из ближайших и самых доверенных помощников.

Да. Скорее всего, последнее. В глазах Глубокой Глотки «Х» заметил той ночью изумление, смешанное с пониманием и – как бы это сказать… – с напоминанием: ты, дурачок, принимаешь эстафетную палочку, которая не совсем палочка, а этакий жезл со змеями. Кадуцей. Дающий поначалу этакое куцее всемогущество, а потом забирающий жизнь. Зачем она тебе, эта жизнь, если все равно – никакой жизни…

Дверь открылась, но выйти ему из лифта не дали.

Скиннер? Ну ни фига себе…

– Вы дали ей то, о чем она просила? – прошипел замдиректора ФБР, втискивая обратно в лифт замдиректора АНБ.

– Простите, са?

«Х» сделал дебильно-недоуменное лицо, у него это неплохо получалось – «канать под ниггера», обычно это на секунду сбивало противника с толку – одновременно выхватывая пистолет…

Резким ударом по предплечью Скиннер выбил пистолет из его руки. Потом – тычком под ребра припечатал его к стенке лифта.

– Добавить? 

– Попробуйте…

«Х», сгруппировавшись, нырнул вниз и вперед, пытаясь дотянуться до пистолета на полу, и Скиннер нанес ему сокрушительный хук правой. Этот удар отбросил «Х», но не остановил – тот, как футболист, ударил плечом в колени Скиннера, опрокинул его…

Через миг оба стояли, держа друг друга под прицелом.

– Я убивал и за меньшее… – прохрипел «Х».

– Не сомневаюсь, – выдохнул Скиннер. – Но я успею нажать спуск… Где Молдер?

…Скалли распахнула дверь и, пораженная, отступила. Перед нею стаял Скиннер – но в каком виде! Плащ был разорван, по щеке с виска текла струйка крови, под глазом красовалась грязная ссадина…

– Агент Молдер улетел коммерческим рейсом в Такому, штат Вашингтон. Оттуда военно-транспортным самолетом он добрался до Деадхорза, на Аляске. Там военная база – Эйзенхауэр-филд. Он использовал полномочия ФБР, чтобы зафрахтовать эти самолеты, а потом еще и вездеход. Но ему предстоит еще как минимум десятимильный марш по торосистому ледяному полю к точке со следующими координатами… дайте ручку, Скалли.

Ошеломленная, Скалли протянула ему ручку и блокнот.

– Вот. Это конечный пункт его пути.

– Как вы добыли это, сэр?

– По неофициальным каналам…

И Скиннер хрипло, но весело засмеялся.

Море Бофорта, севернее Деадхорза

Спутниковый навигатор вывел Молдера чуть севернее нужной точки – очевидно, лед медленно дрейфовал, и за три дня координаты слегка изменились…

Рубка подводной лодки возвышалась надо льдами – странная и нелепая здесь, посреди «белого безмолвия», как… как рояль на Луне; почему-то пришло в голову именно это сравнение. Вероятно, от усталости. Ноги были уже совсем чужие. Молдер ожидал, что переход будет тяжел, но не до такой же степени…

И как это всякие чудаки бегают по льду то на Полюс, то вообще в гости к русским?

Молдер выпотрошил ручной фонарь, всунул в его недра очередную порцию «энерджайзеров» (жалко, что я не зайчик с барабаном…) и стал искать трап, ведущий наверх.

Нашел… но по нему надо еще и подняться, по стылому глухому железу, норовящему схватить за пальцы даже сквозь толстенные меховые рукавицы.

Верхний люк оставался открытым. Молдер посветил вниз, потом стал спускаться.

Здесь было еще холоднее, и несильно, но едко воняло кислотой. И старой гарью – масляной и той, которая возникает при сжигании изоляции.

Он двинулся вперед, с шипением плавя темноту тугим лучом.

Двери в переборках были открыты. Он миновал одну, другую…

А потом – ему показалось, что за третьей дверью кто-то шевельнулся!

– Эй! Кто здесь?

Пистолет как-то сам собой оказался в руке.

– Стой! Это ФБР!

Звук шагов. Кто-то убегал.

Вне себя от усталости, ничего не видя и обо все ударяясь, Молдер бросился следом. Железный трап вниз…

Кто-то в меховой куртке и вязаной шапочке сидел на корточках в углу, закрываясь рукой от разящего луча.

– Вы… кто? – в два приема выдохнул Молдер.

– А вы? – пискнул тот.

– ФБР… специальный агент Молдер…

– Лейтенант Уилмер… механик это жестянки…

– Что вы тут делаете?

– Как – что? Моя вахта… – он вдруг захихикал. – Уже третьи сутки. Или четвертые. Эти сукины дети обещали сменить меня еще позавчера…

– Что тут произошло?

– Вот и пытаюсь разобраться. Внезапно отказали все системы. Все! Вообще все! Даже пневматика. Всплыли каким-то чудом. Полынья была не больше сотни ярдов – одна на все это траханное море. А потом оказалось вдобавок, что некоторые ребята умерли! Их не забрали. Сказали, что места в вертолетах только для живых. Ни хрена себе, агент?

– Да уж… – согласился Молдер. – И сколько их, покойников?

– Было семеро?

– Было? Почему?

– Я к ним не заглядывал. Боюсь… Но там определенно что-то происходит… Мне кажется, их кто-то убил. Он хотел убить всех. Но не успел. А теперь делает что-то с мертвыми. Я их запер под лестницей. Всех. И там такое – шур-шур-шур…

– Ага… Заглянем туда?

– Не, я не пойду. Ну их, этих мертвых. Идите сами. Только я ту дверь не открою. Вдруг им только этого и надо?

– В моем пистолете серебряные пули, – сказал Молдер. – Кладут наповал любого мертвеца. Пойдемте, глянем…

Он мотивированно взял лейтенанта Уилмера за руку пониже локтя – и вдруг защелкнул на его запястье браслет наручника. Второй браслет уже охватывал запястье самого Молдера…

– Вы что, сумасшедший? – взвизгнул лейтенант.

– Многие думаю так. Ладно, не будем размазывать манную кашу по столу. Я знаю, кто вы, а вы знаете, кто я. Кроме того, я очень устал. Разойдемся: я вас отпускаю, и вы возвращаетесь на свой корабль. Взамен сообщив мне, где находится моя сестра.

– Не понимаю, о чем вы!..

– В основание шеи, да? Считаю до пяти. «Под лестницей, дверь»… тоже мне, моряк. Если вы не скажете мне, как ее найти…

– Пожалуйста, прошу вас!.. – голос вдруг изменился. – Вы делаете действительно очень серьезную ошибку. Мистер «Х» предупреждал вас…

И, взмахнув Молдером, как большим мокрым полотенцем, он обрушил его на пол, выстланный толстым слоем пористой резины.

От острой боли в вывернутой руке потемнело в глазах. Удар добавил черноты. А может, просто фонарик отлетел…

Фонарик отлетел, но не погас, и света его хватило на то, чтобы увидеть, как моментально меняется лицо человека, прикованного к Молдеру. Или наоборот: к которому он опрометчиво приковал себя.

Надбровные дуги… челюсти… скулы…

– Ты мразь, – сказал этот новый человек, нависая над Молдером. – Ты был у меня в руках черт знает сколько раз. Я мог тебя придавить в любой момент. Порвать, как котенка.

– Где она? – просипел Молдер.

– Ты, наверное, трахал ее в детстве, маленький развратник, и теперь не можешь забыть? Так, да? В вас так много смешного…

– Где – она? Только скажите…

– И ты готов узнать – и умереть счастливым?

– Да…

– Она жива. И прекрасно выглядит. А теперь иди – умирай.

Молдер отбитым, отсушенным телом едва чувствовал, как его волокут, ударяя о высокие комингсы…

И тогда он поднял пистолет и несколько раз выстрелил в спину инопланетянина.

Тот недовольно обернулся. А из маленьких пробоин вырвалось несколько зеленоватых пузырей…

…и Молдер почувствовал сводящую с ума резь в глазах! Уже знакомую резь, но тогда его тут же засунули в больницу… а здесь центр Арктики…

Тошнота подступила к горлу. Сердце плотным комком уперлось куда-то под кадык и раздувалось, раздувалось, как футбольный мяч. Мутилось сознание.

Потом он все-таки понял, что его поднимают куда-то высоко вверх – и выбрасывают из люка! Он повис на одной руке. Люк захлопнулся. Запястье гремело такой болью, что резь в глазах казалась ничем. Но потом что-то звонко цокнуло, и он полетел вниз с высоты третьего этажа…

Крышка люка, которая ставится на место гидроусилителем, обрубила стальную закаленную цепочку наручников легко – словно та была из мягкого олова.

Лежа на спине, Молдер сквозь зеленоватую пелену смотрел, как рубка внезапно вспыхнула огнями и как перья рулей глубины беззвучно развернулись вертикально. Потом лед затрещал, и рубка стала быстро проваливаться, проваливаться…

Тело Молдера как-то нашло в себе силы, чтобы перекатиться чуть дальше от лодки – иначе его рассекло бы острым пером руля, как дождевого червяка лопатой. Но тело откатилось… и теперь можно было долго лежать, слушая хруст льда и плеск ненадолго освободившейся воды.

Она жива. Она жива и хорошо выглядит. А он скоро умрет. Потому что нет сил встать и куда-то идти. Мороза он уже не чувствовал. Потом с неба в снежном вихре спустились ангелы и взяли его к себе. При этом ангелы почему-то ругались, как последние летчики…

База ВМС Эйзенхауэр-филд, Аляска

Госпиталь, отделение скорой помощи

– Не приходил в себя?

– Нет.

– На счет три: раз, два…

– Опа!

– Тяжелый…

– Ректальная температура девяносто два градуса, пульс нитевидный, семьдесят шесть, давление пятьдесят на сорок пять….

– Взять общий крови, биохимию, гематокрит…

– Пульс пропадает! Нет пульса!

– Стимулятор! Сто пятьдесят… руки убрали! Разряд!

– Нет пульса!

– Двести… Разряд!

– Нет пульса!

– Готовить набор для торакотомии, кровь первая отрицательная – три единицы… Двести пятьдесят! Разряд!

– Есть систолы… Запустилось. Так… девяносто, давление пятьдесят пять на сорок пять…

– Гематокрит семьдесят, док!

– Переделайте, не бывает. Он замерз, а не высох! Ванна готова?

– Да, доктор.

– Повезли! И горячий раствор для промывания желудка…

– Понял. Может быть, и внутривенно?..

– Сердце не справится.

– Гематокрит шестьдесят восемь. Это не ошибка!

– Ничего не понимаю… В ванну – на счет три!

– Раз… два…

– Черт!

– Осторожнее…

– Кажется, он открывал глаза.

– Рефлекс Патиссона. Стволовой, кора отключена…

– Понял.

– Давление падает.

– Так и должно: расширение периферии…

– Давление пятьдесят на тридцать. Пульс сто, трепетание предсердий…

– Еще коргликон… Что там за шум?

– Мэм, вам сюда нельзя!..

– Специальный агент ФБР Скалли! А там – мой напарник!..

– Мэм…

– Пропустите меня! Немедленно! Доктор!…

– Что? В чем дело?

– Выньте его из ванны! Тепло ему сейчас смертельно опасно!

– Послушайте…

– Я знаю, о чем говорю! Я врач! Я отвечаю за свои слова! Его сейчас спасет только холод!

– У него и так переохлаждение…

– Он должен находиться в таком состоянии по крайней мере неделю. Только тогда у него появятся шансы на спасение. Какой гематокрит?

– Около семидесяти…

– Да вытаскивайте же его из этой чертовой ванны, док! Мы сейчас потеряем его! Лед, обложите его льдом! Нужно опустить температуру тела…

– Объясните…

– Некогда! Это поражение редким ретровирусом, и только такие действия инактивируют его.

– Я не встречался ни с чем подобным, и даже…

– Я встречалась. Не далее как вчера. Доктор, умоляю: сделайте, как я говорю. Только так мы сумеем спасти этого человека. Понимаете?

– Остановка сердца!!!

– Вынимайте! На стол!..

– На счет три…

– Двести… Руки убрать! Разряд!

– Есть пульс!

– Физраствор – две единицы, кровь – одна, эпинефрил… Дженни, распорядитесь быстро насчет льда…

– Спасибо, доктор.

– Это безумие, безумие – то, что я делаю…

– Добавьте еще ноль-одну кубика дигоксина – и гепарин капельно тысячу единиц в час. И два литра, не меньше, свежей плазмы. Немедленно.

– Сестра Макги, выполняйте назначения.

– Слушаюсь, доктор…

– Этот больной… этот ретровирус?..

– Все будет в порядке, не волнуйтесь. Сейчас главное – не паниковать…

Там же, шесть дней спустя.

Молдер наконец уснул – уже не лихорадочным, а вполне здоровым сном. Сестра Макги намазала ему воспаленные веки липостабилом и тихо ушла. Скалли включила компьютер и продолжила отчет.

«…массированное переливание плазмы и общая противовирусная терапия привели к медленному, но устойчивому улучшению состояния агента Молдера. Анализы крови подтверждают, что основные показатели стабилизируются. Выделение неидентифицированного ретровируса в условиях этого госпиталя оказалось невозможным, поэтому пробы крови отправлены в ФЦИБ. Не сомневаюсь, что это будет тот же тип вируса, что погубил агента Вайса.

Та часть расследования, которая касается исчезнувшей субмарины и человека, похищавшего меня и ответственного за смерть сестры Молдера, пока остается без каких-либо научных объяснений. Некоторые аспекты проблемы могут быть истолкованы только с привлечением тех категорий, которые выходят за рамки рационального или по крайней мере общепризнанного. Я должна отказаться от надежды найти такие толкования произошедшему, которые…»

Когда чуть позже сестра Макги вошла в палату, она увидела, что женщина из ФБР спит сидя на стуле и уронив голову на сгиб локтя. Что она в нем нашла, подумала сестра, всю неделю не отходит…

На базе Эйзенхауэр-филд было множество куда более интересных мужчин.