— Ты понимаешь меня, Старбак?

Резко развернувшись, Скалли буквально выбежала из камеры. Она проскочила мимо Малдера, о чём-то беседовавшего с одним из охранников, и остановилась перед решетчатой дверью, повернувшись спиной к камере. Впервые в жизни она была так напугана. «Напугана? — спросила она себя. — Чёрта с два! Я просто в ужасе». Но только ли страх гнал её сейчас подальше от камеры? Она знала, что нет, но не могла ответить, что же ещё.

— Скалли, что случилось? — обеспокоено спросил Малдер, почувствовав её состояние. — Он тебе что-то сказал?

Скалли медленно повернулась к напарнику.

— Нет, — не сразу ответила она. — Нет, это мой отец. Извини, это всё из-за него.

— Да нет, ничего. Давай-ка ты вернешься в отель.

Малдер помолчал, а потом, наклонившись к напарнице, негромко заговорил;

— Мы разоблачили обманщика. Боггз не тот, за кого он себя выдаёт. Возможно, это он подстроил похищение. Теперь он знает, что мы раскусили его и ему ничего не светит. Я подожду пару часов и попытаюсь его снова допросить. Надеюсь, он расскажет мне, где дети.

И тут Скалли вновь ударила по нервам проклятая песенка Синатры. Её мурлыкал Боггз, которого конвоировали из помещения для допросов в камеру.

К счастью, в этот момент открыли решётку, и Скалли быстро вышла. Малдер недоумённо поглядел ей вслед, перевёл взгляд на Боггза, и что-то неприятно и тревожно шевельнулось у него в сознании.

Скалли не сразу сумела взять себя в руки. Она долго сидела в машине на стоянке, не заводя мотор и бездумно глядя на стену тюрьмы. События последних нескольких дней измотали её, в голове царил хаос. Мир был пуст и уныл, словно из него с кровью выдернули какую-то важную составляющую. «Да, собственно, так оно и есть, — подумала Скалли. — Что-то умерло вместе с отцом».

Тяжело вздохнув, она включила зажигание и медленно выехала со стоянки. Стемнело. Этот день, лившийся как вечность, всё-таки подходил к концу. Неоновые вывески и фонари заливали улицы светом, но низкое, затянутое тучами небо было непроглядно чёрным.

Не доехав до отеля, Скалли припарковала машину у тротуара — она почувствовала, что внимание её рассеивается и она не может нормально вести машину. Устало прикрыла глаза. «Падающая вода… — вдруг прозвучали в её ушах слова Боггза. — Нет, не водопад… не вода…» Она вновь увидела его лицо, покрытое испариной, неподвижный взгляд. Дана резко открыла глаза.

— Боже мой, — прошептала она, глядя перед собой, — падающая вода, но не вода.

Напротив неё, через перекрёсток, мерцала вывеска отеля «Ниагара», низвергался поток неоновой воды. «Каменный ангел», — снова услышала она слова Боггза и поглядела налево через улицу. Каменный ангел на фронтоне церкви. Скалли резко нажала на газ, вывернула руль и, грубо нарушив правила движения, свернула в переулок у отеля.

— Склад, чёрт возьми, — прошептала она, — где же здесь этот проклятый склад?

Склад находился на задворках отеля. Старое обветшалое здание, которое явно должны были снести, но пока у хозяев не доходили руки. Скалли заглушила двигатель и вышла из машины. Она на секунду замерла в нерешительности, но потом тряхнула головой и дёрнула тяжёлую, обитую железам дверь.

Здесь всё было так, как описывал приговорённый к смерти, — темно, сыро и холодно. Бетонный растрескавшийся пол, лужи. В спертом воздухе стоял запах запустения и тлена. Скалли вынула из кобуры пистолет и шагнула внутрь.

Она медленно осматривала огромное помещение, стараясь производить как можно меньше шума.

Резкий шелестящий звук сбоку заставил её развернуться и вскинуть пистолет. Но это были всего лишь голуби. Ругнувшись про себя на этих крылатых помойных крыс, Скалли продолжила обход склада.

Зайдя за перегородку, разделявшую огромное помещение надвое, Дана замерла. Указательный палец плотно лёг на спусковой крючок.

Посреди зала горели свечи, воткнутые в пустые винные бутылки. Не свечные огарки — свечи, зажжённые недавно и не успевшие сильно оплыть.

Скалли быстро закончила осмотр. Кто бы ни зажёг свечи, он ушёл, хотя и недавно.

Свечи стояли кругом. «Как при дурацком сатанистском ритуале в дешёвом “ужастике”», — фыркнула Скалли, подходя ближе. В центре круга что-то поблёскивало. Скалли, переложив пистолет в левую руку, присел и подняла блестящий предмет. Это был серебряный браслет с висюльками. Браслет, в точности описанный Лютером Ли Боггзом. Браслет Элизабет Хоули. Скалли включила фонарик.

На противоположной стороне круга в луче блеснул ещё один предмет. Скалли содрогнулась — в подкрашенной кровью луже лежала проволочная вешалка. Толстая проволока была изогнута, словно вешалкой били по чему-то. «Или — кому-то», — подумала Скалли. Рука сама собой потянулась к радиотелефону в кармане плаща.

Полиция и агенты ФБР из местного офиса появились минут через десять. Дана плохо помнила, что она отвечала на их вопросы, — сказывались усталость и нервное напряжение. «Куда же подевался Малдер…» — билась и стучала в виски лихорадочная мысль.

Номер Скалли, отель «Аппалачи»

Роли, штат Северная Каролин

14 ноября 1994

Вечер

Приехав через час в отель, Скалли села на стул и уставилась на зашторенное окно в состоянии, близком к прострации. Перед глазами мелькали лицо отца и лицо приговорённого к смерти, слышался голос Боггза: «Ты понимаешь меня, Старбак?» В ней боролись здравый смысл и желание услышать если не голос отца, то хотя бы его слова, его послание… Кто этот Боггз — лжец или медиум? У неё не было ответа. Она не могла верить. Но хотела.

Стук в дверь заставил её вздрогнуть.

— Скалли, это Малдер, — послышался голос из коридора.

Скалли медленно поднялась и подошла к двери. Открыла. Её напарник был здорово возбуждён.

— Я только что услышал, что семья Хоули опознала браслет, — прямо с порога начал он. — Склад обыскивают дюйм за дюймом, но пока что ничего не нашли. Вообще-то, я надеялся найти тебя на месте преступления.

Скалли, не глядя в сторону Малдера, вновь уселась на стул.

— Боггз признался? — спросила она.

— Нет-нет-нет, — почти пропел Улыбающийся Малдер. — Битых пять часов он транслировал нам, что говорят духи. Через три часа я просил его призвать душу Джимми Хэндрикса, чтобы тот сыграл песню «Над маяком». Знаешь, этот парень уже двадцать лет мёртв, но тем не менее играть он ещё умеет.

— Я им соврала, — порывисто встав, почти зло сказало Скалли. — Я не сказала полицейским, почему я полезла в этот склад. Не было ничего подозрительного.

Улыбка сползла с лица Малдера.

— В таком случае, как же ты его нашла? — тихо спросил он.

— Боггз сказал, что всё будет именно так. Я случайно увидела некоторые приметы места, которые он описал, — и нашла.

Малдер сокрушённо покачал головой:

— Я же тебе сказал, что Боггз — никакой не медиум.

— Я не искала специально, — огрызнулась Скалли. — Я просто наткнулась — и всё!

— Именно этого Боггз и хотел! — чуть ли не заорал Малдер. — Может быть, он тебя подставлял, и если бы всё прошло немного по-другому, то ты сейчас была бы мертва! — Он шумно выдохнул. — А врать-то было зачем?

Скалли упрямо наклонила голову:

— Я подумала, что, с учётом обстоятельств, так будет гораздо лучше.

— На самом деле ты не хочешь, чтобы в протоколе было зафиксировано, что ты веришь прорицаниям Боггза. Контора Могла бы ждать чего-то подобного от ненормального Призрака, но не от Даны Скалли.

Дана повернулась и взглянула напарнику в лицо.

— А я-то подумала, тебе будет приятно, что я поверила в запредельные возможности, — вызывающе сказала она.

— Но почему сейчас, после всего, что мы видели? — расстроено спросил Малдер. — Почему Боггз?

Скалли не ответила. Фокс устало плюхнулся на стул, теперь уже он смотрел на напарницу снизу вверх.

— Это как-то связано с твоим отцом? — тихо спросил Призрак.

Скалли помотала головой. Она чувствовала тугой комок в горле, мешающий говорить. Боясь, что в глазах блеснут слёзы, рвущиеся наружу, она отвернулась от напарника.

— Твоему отцу не нравилось, что ты пошла в ФБР, — продолжал Фокс. — Мне кажется, работа заставляет тебя чувствовать вину. И вообще, тебе нужно ненадолго отойти от дел.

Скалли нахмурилась и с недоумением поглядела на него.

— У тебя затуманено сознание, ты не можешь трезво рассуждать, — пояснил Фокс. — И поэтому подвергаешься опасности.

— Я люблю свою работу.

— Но ты любишь и своего отца, — грустно сказал Малдер.

Скалли отошла в противоположный угол комнаты. Сжав кулаки, она несколько раз глубоко вздохнула, чтобы успокоиться.

— Дана, — мягко произнёс Малдер, не поворачиваясь к ней, — доверять запредельным возможностям можно только тогда, когда тебе говорят правду. Что касается Лютера Боггза — верить не советую. Что касается твоего отца — подумай как следует.

Малдер поднялся и направился к двери, но остановился на полпути.

— Лютер Ли Боггз — величайший лжец на свете, — сказал он. — Я знаю, что он работает с сообщником извне и что они подбросили все эти улика. Нам нужно быть очень осторожными, планируя следующий ход, потому что он просчитывает на пять ходов вперёд. Единственное преимущество, которое у нас есть, — приговор.

С этими словами Малдер положил перед Скалли газетный лист. Один из заголовков гласил: «Проверена исправность газовой камеры для Лютера Ли Боггза».

Пробежав заметку, Скалли с сомнением поглядела на напарника. Тот лишь невесело ухмыльнулся.

Уитакер, штат Северная Каролина

14 ноября 1994

Вечер

— Где ты была?

Сильвия лениво распечатала пачку «Салема».

— Не всё ли тебе равно? — ответила она вопросом на вопрос и, вытащив длинными, покрытыми ярко-красным лаком ногтями сигарету из пачки, закурила. Эти, казалось бы, ничего не значащие жесты дышали скрытым вызовом. Даже ногти были накрашены лаком именно того цвета, который Шон О’Лири просто ненавидел. «Только проститутки и дуры феминистки — что в принципе одно и то же — пользуются таким дурацким цветом», — ворчал иногда О’Лири, увидев ногти ярко-красного цвета у кого-нибудь из подруг Сильвии. Жена тактично молчала, делая вид, что не слышит, но знала мнение Шона. И О’Лири мог поклясться, что Сильвия нарочно накрасила ногти, чтобы позлить его. Да и макияж был вызывающим.

— Я тебя спрашиваю — где ты была? — накаляясь, повторил О’Лири.

Сильвия выдула струйку дыма в его сторону. Это было откровенным оскорблением, и Шон стиснул кулаки.

— Я уже ответила, — произнесла его жена лениво. — Я же не спрашиваю, где бываешь ты. Даже если я где-то и с кем-то, то это только потому, что ты тоже время зря не теряешь.

— Да? — изумился О’Лири. — И что же ты тогда делаешь в этом доме?

— А не всё ли равно, где снимать угол — здесь или в каком другом клоповнике?

Шон тяжело задышал и придвинулся к Сильвии ближе.

— Тогда будь любезна создать хотя бы видимость порядка в доме и хоть изредка мыть холодильник, — сквозь зубы проговорил О’Лири, пытаясь сохранить остатки самообладания.

Женщина подняла подведённые брови:

— Ты думаешь, мне нравится жить в свинарнике? Но как только я прикасаюсь к чему-либо или заглядываю в холодильник, твоя мамаша начинает учить жизни. Меня уже тошнит то этого дерьма…

И тут Шон ударил её. Женщина отлетела в сторону и осталась лежать неподвижно. О’Лири замер. Он впервые в жизни ударил человека вот так, всего лишь из-за движения чувств, в ярости, без малейшей угрозы для себя. Ему приходилось, конечно, драться в юности. Но тогда его могли жестоко избить, покалечить или даже убить. И в тюрьме он нередко пресекал сопротивление заключённых ударами дубинки, но делал это спокойно, выполняя служебные обязанности.

«Чёрт возьми, — подумал О’Лири, глядя на неподвижное тело жены, — уж не убил ли я её?»

Шон наклонился над женщиной и увидел, как дрогнули её веки. Сильвия ломала очередную комедию, что она очень любила делать и в лучшие годы их семейной жизни. Но на сей раз у неё получалось не слишком удачно.

О‘Лири наклонился ещё ниже, почти вплотную приблизив лицо к лицу жены.

— Ещё раз скажешь подобное в адрес моей матери, — тихо проговорил он, — и я тебя убью.

— Нет, бедный Шонни-малыш, те ничего не сделаешь мне больше, — почти проворковала она, — потому что ты обыкновенный тюфяк.

Шон поднял руку для нового удара, но, взглянув в глаза жены, обречено выпрямился и отступил на шаг назад. А Сильвия громко расхохоталась. Словно выталкиваемый этим хохотом, О’Лири выскочил за дверь, сбежал по лестнице, схватил в прихожей куртку и вылетел на крыльцо. Не услышав тревожного оклика матери, Шон уселся за руль своего «доджа», трясущейся рукой включил зажигание, передачу и помчался подальше от этого дома.

Центральная тюрьма

Роли, штат Северная Каролина

16 ноября 1994

09:30

По какой-то злой иронии центральная тюрьма штата, где отбывали заключение самые опасные преступники и где приводились в исполнение смертные приговоры, располагалась в прекрасном месте. В этом негустом смешанном леске мог бы разместиться летний лагерь для детей или что-то подобное. Здесь, наверное, было бы здорово отдыхать. «Хотя, — подумала Скалли, — многие здесь и отдыхают. Или получают путёвку на вечный отдых». Тюрьму устроили в здании старого форта, но внутри оборудовали вполне современно.

— Посмотри сюда, Скалли, — сказал Малдер.

Он подал Скалли газету. Дане сразу бросился в глаза заголовок: «Похищенные студенты найдены невредимыми».

— Невероятно! — воскликнула Скалли. — Кто их нашёл?

Малдер покачал головой:

— Нет. Пусть Боггз думает, что мы их нашли.

— Но почему полиция не поставила нас в известность?

— Потому что никто никого не нашёл. Статья — это выдумка. Газета «Континент» специально для нас напечатала один экземпляр. Только шесть человек знают об этом.

Скалли всё ещё непонимающе смотрела на напарника.

— Сегодня, — сказал тот, — Боггзу разрешат позвонить. Надеюсь, он свяжется со своим сообщником, чтобы узнать — что же произошло?

Шон О’Лири заглянул в «глазок» и некоторое время наблюдал за заключённым. Тот лежал но спине, глядя в потолок, и то ли нашёптывал, то ли напевал что-то. О’Лири напряг слух и разобрал некоторые слова. Заключённый напевал старую песенку в стиле «кантри», о ковбое, который не послушался старенькую, но умную мамочку и привёл себе в дом жену-мексиканку.

Шон вздрогнул, как от удара. Он хорошо помнил концовку этой песенки — пока ковбой проводил время в салуне с друзьями или перегонял скот, его жена развлекалась с другим. А когда ковбой её всё-таки уличил, то жена и её дружок убили и парня, и его мамашу.

О’Лири глубоко вздохнул, открыл окошечко для передачи пищи и сунул в него свежую газету. Заключённый сел на койке, внимательно поглядел на дверь.

— Я узнал тебя, бедный Шонни-малыш, — пропел он на мелодию песенки. — Мне очень жаль тебя, ковбой.

Заключённый встал, взял газету и развернул её. Пробежав глазами пару страниц, он вдруг тихо рассмеялся и подмигнул двери, словно зная, что О’Лири внимательно наблюдает за ним.

Малдер и Скалли сидели перед мониторами тюремной охраны и наблюдали за Боггзом. Вот он взял газету, просмотрел первую полосу, дошёл до статьи о похищенных и возвращённых студентах. Малдер напрягся. А Боггз неизвестно чему улыбнулся и отложил газету в сторону.

Фокс посмотрел на часы, вновь перевёл взгляд на монитор.

— Звонить он пойдет через два часа, — хрипло произнёс он.

Скалли с некоторым сомнением покачала головой. «Не думаю, что всё так уж просто», — сказала она себе.

Два часа тянулись долго и нудно. Боггз улёгся обратно на койку. Он неподвижно лежал, глядя в потолок, и лишь изредка улыбался неизвестно чему. Малдер и Скалли время то времени перебрасывались ничего не значащими фразами.

Оба облегчённо вздохнули, когда лязгнули решётки: за Боггзом пришли двое охранников, чтобы отвести его в комнату с телефоном. Скалли заметила, что один из охранников обращается с заключённым более… почтительно, что ли? Хм. Конечно, у каждого свои странности. Может быть, этот охранник является почитателем знаменитых преступников — чёрт его знает, какие заскоки бывают у тюремных служащих. Интересно, а его начальство об этом знает?

Агенты внимательно следили за тем, как Боггз сел у столика с аппаратом. Телекамера была расположена не совсем удачно, и увидеть, какой же номер набирает заключённый, было невозможно. Но это всё ерунда — через полминуты им и так сообщат, куда же звонит Боггз.

— Давай, — прошептала Скалли оператору охранной системы, словно Боггз мог их услышать.

Оператор кивнул и включил магнитофон. И в этот момент запищал вызов телефона в комнате контроля.

— Выключите! — потребовал Малдер. Все непонимающе завертели головами. Скалли прислушалась.

— Малдер, это твой, сотовый, — сказала она.

Фокс, чертыхнувшись про себя, полез в карман своего пиджака, висящего на спинке стула.

— Малдер, — сказал он в трубку.

— Почему ты мне не веришь? — раздался голос Боггза одновременно из динамиков системы прослушивания и трубки сотового телефона.

Малдер взглянул на монитор. Боггз, прижимая скованными руками трубку телефона к уху, смотрел в видеокамеру. Скалли даже на секунду показалось, что Боггз видит их, сидящих в этой комнате.

— Почему? — продолжал Боггз. — Агент Скалли мне верит. Верит!

— Агент Скалли верит в то, во что верим все мы, — резко ответил Малдер. — Что дети в твоих руках. Итак, где они?

Боггз со стуком уронил трубку и опустил голову. Скалли встала, не отрывая взгляда от экрана.

— Малдер, — произнесла она, — даже если он всё это подстроил и подставляет нас, у нас всё равно осталось только три дня.

— Девятнадцатого ноября Лиз Хоули и Джим Сандерс умрут, — отрешённо сказал Малдер.

— А потом, днём позже, наша единственная ниточка к похитителю будет тянуться в газовую камеру, — горячо продолжала Скалли, — чтобы там оборваться. Нам нужно пойти с ним на компромисс, нам надо с ним договориться.

— Мы не можем…

— Они всего лишь подростки! — Скалли чуть ли не кричала. — И они хотят жить! А спасти их жизни — это наша профессия, наш долг, в конце концов.

Малдер наклонил голову и махнул рукой. Скалли повернулась к начальнику охраны тюрьмы.

— Проводите заключённого в камеру для допросов, — сказала она.

— Слушаюсь, мэм, — со скрытой иронией ответил высоченный чернокожий мужчина, глядя сверху вниз на Скалли, и отдал распоряжение.

Через пять минут Скалли сидела за столом в знакомой комнате для допросов и привычно делала пометки в блокноте. Малдер же уселся напротив Боггза. А заключённый ломал комедию.

«Комедию ли? — усомнилась в который раз Скалли. — Слишком уж много реализма в его игре. Транс можно симулировать, что называется, “накрутить” себя. Но так всё распланировать, до секунды, и не имея связи с внешним миром… Не знаю, не знаю».

— Похититель возбуждён, он думает о близком убийстве, — тяжело дыша, говорил Боггз.

— Как его имя? — едва ли не по слогам зло спросил Малдер.

— Этого я не вижу. Мужчина…

— Опишите его, — потребовал Малдер. Скалли с удивлением посмотрела на него — обычно напарник был более терпелив.

— Маленький… тощий… Ему под тридцать… Череп…человеческий череп… серебристо-серый, — задыхаясь, произнёс Боггз.

В какой-то момент Скалли будто выпала из происходящего и увидела какое-то полутёмное помещение. Спиной к ней стоял человек — невысокий, тощий, темноволосый. Но вот он повернулся, и Скалли увидела его лицо. Точнее — глаза. Светло-серые, они смотрели на Дану с жестокостью и наслаждением. И — серебряная серьга в ухе в виде черепа.

— Глаза… холодные, очень холодные… — донёсся до неё откуда-то издалека голос Боггза. — Смотрит на Элизабет…

И тут Скалли увидела студентов. Они лежали, как куча тряпок, связанные. И незнакомец смотрел на них, а не на неё. И в руках человека была сложенная вдвое, перекрученная стальная проволока с петлёй на конце.

— Боже, — донёсся голос Боггза, — у него в руках трос… нет, толстая проволока… Пожалуйста, не надо…

Человек взмахнул проволокой, Скалли вздрогнула, и видение пропало. Она увидела, как Боггз дёрнулся, словно от удара. Дана шумно вздохнула. Малдер на секунду обернулся к ней, потом снова повернулся в Боггзу:

— Где они?

— Он… около окна… — сдавленным голосом произнёс Боггз. — Жаждет убивать… Ждёт… Лодочный сарай на озере Джордан.

— Записала? — Малдер живо обернулся к напарнице.

Она открыла глаза и нажала на кнопку вызова охраны. Агенты направились к двери, но тихий голос Боггза заставил их остановиться.

— Малдер, — произнёс заключённый, — не подходи к белому кресту. Я вижу, как ты лежишь, истекая кровью. И белый крест забрызган ею.

Скалли устремила взгляд на лицо напарника, но тот с отсутствующим выражением несколько секунд глядел на Боггза, затем вышел из камеры. Скалли пошла за ним.

Озеро Джордан,

штат Северная Каролина

16 ноября 1994

Вечер

Джим скорчился от удара и замычал от невыносимой боли. Невысокий мужчина повернулся к Лиз и замахнулся проволочной плёткой. Но не ударил, а лишь медленно поднёс плеть к лицу девушки. Ему доставляло большее наслаждение выражение предощущения боли, чем сам вид мук. Мужчина почти нежно провёл пальцем по щеке Лиз и открыл было рот, чтобы что-то сказать, но замер, услышав подозрительный шум где-то неподалёку. Оглянулся…

Агенты ФБР выломали дверь заброшенного сарая и, держа оружие наизготовку, ворвались внутрь, рассыпались по обширному помещению, загромождённому зачехлёнными лодками. «Чисто… чисто… чисто…» — доносились их голоса из разных концов здания.

— Что-нибудь видно? — крикнул Малдер.

В этот момент луч фонаря Скалли упёрся в человеческое тело. Дана присела рядом. Девушка, Лиз Хоули.

— Прочесать лодки! — крикнула Скалли, убирая «вальтер» в кобуру и наклоняясь над Лиз, чтобы оказать первую помощь избитой и истощённой девушке.

Малдер вышел на причал. Держа пистолет наготове, он медленно обводил взглядом окрестности. На одном из катеров, стоящих у соседнего причала, он заметил неяркий свет и движение. Покрепче перехватив рукоятку «глока», Малдер направил ствол в сторону катера.

— ФБР! — крикнул он, но продолжить фразу не успел.

С катера ударил выстрел. Чудовищная сила сшибла Малдера на мокрые доски причала. Он ещё успел услышать рокот мотора уплывающего катера, отчаянный крик Скалли и топот ног бегущих к нему агентов. Жгучая боль разлилась по всему телу, и Фокс потерял сознание.

Скалли первой подбежала к напарнику. Тот неподвижно лежал на спине, раскинув руки.

— Господи, только не это! — выругалась Дана.

Пульс прощупывался. Скалли перевела дух.

— «Скорую», быстрей, — крикнула она, стаскивая с себя куртку, — офицер ранен!

Она укрыла напарника курткой, огляделась. И замерла. Столб и поперечина, поддерживающие двускатный навес у причала, были выкрашены белой краской. И забрызганы кровью Малдера.

«Белый крест, — пронеслось в голове Скалли, — он не мог знать всё с такой точностью, даже если он всё спланировал заранее. На месте Призрака мог оказаться любой другой агент или полицейский. Но белый крест забрызган кровью Малдера».

В машине «скорой помощи» Скалли неотрывно смотрела на лицо Фокса, словно боясь, что если она отведёт взгляд, то навсегда потеряет напарника.

В больнице Малдера сразу переложили на операционный стол. Дана отрешённо слушала переговоры врачей, продолжая глядеть в умиротворённое лицо Фокса.

— Что у нас?

— Огнестрельное в верхнюю треть бедра.

— Давление?

— Нижнее — 67

— Два литра крови для переливания.

Только теперь Скалли устало прикрыла глаза. От неё его жизнь теперь мало зависела.

Окружная больница

Роли, штат Северная Каролина

16 ноября 1994

Поздний вечер

Лиз Хоули балансировала на грани потери сознания. Но агенты были вынуждены дать ей для опознания фотографии преступников, соответствующих словесному портрету, сделанному Лютером Ли Боггзом. На семнадцатой Элизабет отвернулась. Детектив Дилэни протянул снимок Скалли. Дана уже видела это лицо. Только без бороды. Но всё равно узнала — мужчина с холодными глазами из кошмара, наведённого Боггзом. Агент и детектив вышли в коридор.

— Лукас Джексон Генри, — читал Дилэни вслух, — двадцать восемь лет. Был осуждён в Луизиане — изнасилование, наркотики. Ничего особенного, сидел несколько раз. Он был свидетелем автомобильной катастрофы, в которой погибли его мать и отчим. Причём женщина оказалась обезглавлена. Семилетняя годовщина этого события наступает через три дня.

— Он его постоянно переживает заново, — скорее себе, чем Дилэни, сказала Скалли и села на подоконник. — Тогда понятно. Значит, нам осталось ровно три дня.

— Самое важное, что мы нашли, — произнёс Дилэни. — Высказывалось предположение, что в последних пяти убийствах, которые совершил Лютер Ли Боггз, участвовал партнёр. Мы не можем доказать это в суде, однако уверены, что партнёром был Лукас Генри.

Центральная тюрьма

Роли, штат Северная Каролина

17 ноября 1994

07:36

В камеру Боггза она буквально порвалась.

— Ты нас подставил! Ты по уши в этом деле, ты и твой сообщник — Лукас Генри. Ты подставил Малдера потому, что он тебя сюда засадил!

Последнюю фразу Скалли выкрикнула. Боггз, развалившись на койке, смотрел на неё снизу вверх с недоумённым любопытством.

— Я тебе вот что скажу, — продолжила Дана, — если он умрёт, то я и не подумаю останавливать человека, который поволочёт тебя в газовую камеру и отправит на небеса навсегда, сукин сын!

Скалли отвернулась к двери.

— Дана, — раздался сзади знакомый голос, голос напарника, и Скалли резко обернулась.

На секунду ей показалось, что перед ней сидит Малдер, облачённый в проклятый красный комбинезон. Нет, это был всего лишь Боггз. Но Скалли продолжала слышать голос Малдера:

— Ведь ты мне поверила.

Скалли зажала ладонями уши.

— Нет! — закричала она не для того, чтобы ответить, а лишь бы заглушить этот голос. — Нет! Я тебе не верю!

Она даже закрыла глаза, чтобы случайно не увидеть ещё какой-нибудь призрак в красном комбинезоне. Когда они открыла глаза, Боггз смотрел на неё с беспокойством.

— Ну, если ты не веришь мне, — сказал он, подняв брови, — может быть поверишь самой себе.

Боггз закрыл глаза, склонил голову и глубоко задышал. Потом с кряхтением потёр лицо скованными руками.

— Мне четырнадцать лет, — заговорил он ровным голосом, — мои родители уехали. Я спустилась потихонечку вниз, совсем одна, взяла одну из сигарет моей мамы и вышла на крыльцо. Было темно. Я была так перепугана, сердце билось.

Скалли заворожено смотрела на то, как Боггз теребит прядь волос, играет ею.

— Меня бы убили, если б узнали, — продолжал заключённый, — но я не могла удержаться. Не потому, что хотелось курить, а потому, что это было запрещено.

Боггз пригладил волосы и поглядел на Скалли.

— Ну, — неуверенно сказала она, — в жизни любого ребёнка бывает такое мгновение.

— Я знаю, чего ты хочешь, — откинувшись к стене, произнёс Боггз. — И я знаю, с кем хочешь поговорить. Что же ты молчишь — спроси меня.

— Я поверю вам, если вы мне позволите с ним поговорить, — голос дрожал и срывался.

Боггз криво усмехнулся и поглядел по сторонам. Закрыл глаза.

Когда он вновь открыл их, взгляд его изменился, потяжелел. И Скалли узнала этот взгляд. Изменился и голос. И тоже стал таким знакомым…

— Старбак…

Скалли почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. А Боггз поднял кулаки к лицу, и из его горла вырвался натужный полустон-полувой.

— Н-нет! — прорычал он. — Нет-нет! Никто ни с кем говорить не будет, пока я не договорюсь с вами!

Его выпученные глаза бешено уставились на Скалли. Та поёжилась. А заключённый наклонился вперёд:

— Не нужно недооценивать мой страх перед смертью! И не нужно играть на моём ужасе перед возвращением в это кресло. Я знаю, что мой ад — возвращаться в это кресло, снова и снова, всё время. Но в этой жизни, я не хочу больше попадать в него. Никогда!

Скалли оторопела. Боггз заговорил тише и спокойнее:

— Когда я проходил врата смерти, меня провожал священник. Я никогда в жизни не слушал священников, никогда. Он сказал мне: «Тот, кто не любит, — живёт при смерти. Тот, кто ненавидит брата своего, — убийца. Ни одному убийце не дарована жизнь вечная».

И тут Скалли вновь почувствовала, что отстраняется от реальности. Она видела эту же камеру, но с другой точки. И в камере, кроме неё и Боггза, были ещё люди. Седой сухопарый священник что-то говорил, держа в руках раскрытую Библию. Но Дана не слышала, что он говорит. В её ушах звучали слова Боггза, доносящиеся из какого-то далёкого далёка.

— …Вся моя семья все, кого я убил, стояли и смотрели на меня…

И Скалли тоже увидела — мальчик-подросток, две девушки, пожилые мужчина и женщина. Никто, кроме неё и плачущего Боггза, не видел этих людей. Ни священник, ни охранники. Никто.

— …Я видел страх. Я видел ужас. Я заставил их бояться, когда убивал…

Боггза вывели из камеры и повели по коридору. А справа и слева вдоль стен стояли те, кого он убил, и смотрели на него. И он смотрел на них.

— …И свой страх они отдали мне. Весь. Целиком…

Заключённого пристегнули к креслу. Дверь захлопнулась.

— …Я подумал, что меня уже убили. Я увидел тысячи, тысячи душ, стремящихся попасть в моё тело…

Скалли вздрогнула, и видение исчезло. Она по-прежнему сидела на стуле в камере Боггза, а заключённой монотонно продолжал свой монолог: