ПРОЛОГ

Больница «Exctlsis dei convalestion»

Уорчестер, штат Массачуссетс

Фонарь у ворот опять не горел, и Мишель чертыхнулась про себя. Интересно, на чем экономит миссис Симпсон — на лампах или на дворнике? Скорее всего, последнее. Старый Мэтт Джонсон как пить дать снова в глубоком запое, а нанять другого, кто способен совмещать обязанности дворника, сторожа и сантехника, не позволяет скудный бюджет больницы.

Хотя больница — это красиво сказано. Конечно, приятно на вопрос о твоей профессии отвечать: «Медицинский работник», однако при этом лучше не уточнять, что работаешь медсестрой в доме для престарелых. А если еще точнее, — в приюте для умственно отсталых стариков. В нищей богадельне, где нет денег даже на привратника.

Справедливости ради, стоит признать, что больница знавала и лучшие Дни. По крайней мере, фасад трехэтажного здания в стиле «ампир» говорил о больших претензиях его строителей — высокое крыльцо с вазонами, портик с колоннами и витая чугунная решетка с латинской надписью над входом. Но в окнах третьего этажа свет не зажигался уже многие годы, а старый неухоженный парк разросся и окончательно затянул все аллеи, кроме той, что ведет от ворот до главного входа.

Мишель поднялась по ступенькам, толкнула тяжелую дубовую дверь с солидным бронзовым кольцом в львиной пасти и оказалась в главном холле. Здесь царил полумрак, зеленоватый от цифр на электронных часах, глядевшихся чужеродной деталью среди ампирных колонн и тяжелой лепнины на высоком потолке. Часы показывали двадцать один сорок пять — до начала дежурства оставалось еще пятнадцать минут. Из приоткрытой двери комнаты ночного медперсонала на мраморный пол падала узкая полоска света и доносился резкий шум телевизора. Мишель прислушалась. Господи, опять спортивная программа! Куда катится этот мир, если у старых пердунов на уме женщины, а у молодых ослов — лишь мускулистые чемпионы по бейсболу?

Впрочем, дело обстояло гораздо хуже, — по ящику показывали не бейсбольный матч, а боксерский поединок. Два лоснящихся мулата под дружные вопли с трибун и заливистые трели судьи механически долбили друг друга по головам. Лесли и Харт, два дежурных санитара, прильнув к голубому экрану, взволнованно сопереживали происходящему. Но Лесли хотя бы сопереживал молча, в то время как Харт всерьез вообразил, будто сам находится на ринге. Издав боевой клич: «Ну дай, дай же ему, вот так!», он несколько раз врезал по плечу напарника, ухитрившись при этом не оторвать взгляд от экрана телевизора. Лесли попытался отмахнуться ладонью, но Харт не отставал:

— Лесли, давай сами поспаррингуем!

— Отстань, пожалуйста, дай досмотреть!

— Нет, давай лучше подеремся! — очевидно, эта новая идея вышибла из головы Харта даже желание посмотреть матч до конца. Он прицелился и нанес приятелю новую серию ударов, — правда, на последнем все же промахнулся и вместо плеча попал по уху. Лесли, оседлавший стул и балансировавший на двух его ножках, не удержал равновесия и кубарем покатился по полу. Когда он поднялся, выражение его лица ясно говорило, что Харт все же добился своего — матч состоится прямо сейчас…

— Это что у вас здесь такое творится? Вы бы еще в пейнтбол здесь поиграть вздумали!

Мишель постаралась, чтобы в ее громовом голосе звучало как можно больше льда и презрения. Похоже, это ей удалось, — во всяком случае, перекричать телевизор она сумела. Застигнутые врасплох санитары вытянулись едва ли не по струнке. Впрочем, поняв, что перед ними не самое высокое начальство, они без команды перешли в стойку «вольно». Более того, нахал и разгильдяй Харт еще имел наглость ухмыляться:

— А, вот и доктор Чартере появились! А у нас сегодня печальная новость. Как вы думаете, какая?

Титул «доктор» звучал в его устах откровенно издевательски, но Мишель осталась невозмутимой, выдерживая точно рассчитанную паузу. Она повесила сумочку, скинула плащ и лишь затем повернулась к Харту:

— Очевидно, миссис Ричардсон?…

— Вы абсолютно правы, доктор Чартере. Этот божий одуванчик отдал концы три часа назад. Старушка захлебнулась манной кашей во время ужина…

— Надеюсь, вы не вздумали прибирать ее комнату самостоятельно? — голос мисс Чартере был также холоден и невозмутим.

— Ни в коем случае, — Харт широко ухмыльнулся, показав ровные белые, будто фарфоровые зубы, — мы предоставили эту честь вам.

— Отлично! А теперь выключить телевизор — и за работу! Кстати, кто из санитаров дежурил сегодня днем?

— Этот азиат… постоянно забываю его имя.

— Данг?

— Да, он самый. Кстати, по-моему, он еще не ушел. Все еще где-то возится. Старый скунс любит с чем-нибудь возиться — то в парке, то в подвале. Чего ему дома не сидится — ума не приложу.

— Было бы что прикладывать — пробормотала Мишель и скрылась за дверью женской комнаты, хлопнув ею при этом чуть сильнее, чем следовало бы.

Через семь с половиной минут она уже шла по освещенному коридору второго этажа — с подколотыми волосами, в халате и белых хлопчатобумажных брюках, с пачкой простыней на руке. Прежде чем прибираться в комнате покойной миссис Робертсон, нужно было проверить, как чувствуют себя два старика-разбойника — Хэл Адаме и Стэн Филипс. Мишель Чартере очень не хотелось заходить к ним вообще, но она придерживалась строгого правила — никогда не откладывать самые неприятные дела на потом.

Вот и сейчас она убедилась в том, что поступила абсолютно правильно. Телевизор в комнате у дедунцов был врублен на полную катушку, и оба пациента напряженно следили за перипетиями того самого боксерского поединка, от которого четверть часа назад мисс Чартере столь бесцеремонно оторвала обоих санитаров.

— Все, джентльмены! Вечеринка окончена — Мишель сделала три шага от двери, взяла лежавший на тумбочке пульт и нажала на зеленую кнопку. Экран мигнул и погас.

— Это еще зачем? — слабо возмутился Адаме. Он пытался перехватить руку медсестры, но не дотянулся и вновь упал на подушки. — До конца раунда осталось совсем немного!

— Правила есть правила, сэр, — улыбнулась Мишель. — Мистер Грейвз у нас главврач, а я исполняю здесь роль главной стервы. Можете считать меня королевой сук, но будьте добры выполнять мои распоряжения. А иначе в следующий раз я вообще распоряжусь вынести из вашей комнаты телевизор.

— Но Данг сказал, что мы можем досмотреть до конца! — подал голос Филипс.

— А я что, очень похожа на Данга? — парировала медсестра, одновременно машинальным движением проверив матрас под Адамсом — не сырой ли? Рука Адамса тотчас же метнулась под одеяло, сделав слабую попытку ухватить Мишель за запястье.

— Нет, вы выглядите гораздо лучше, мисс Чартере! А как насчет помыть нас? По-моему, я уже грязный…

Будь старику лет на тридцать меньше, его улыбку можно было бы назвать похотливой. Впрочем, она все равно выглядела омерзительно, и медсестра наконец вскипела — впервые за сегодняшний вечер:

— Убери свои руки, а не то я засуну их тебе куда-нибудь, откуда ты их не сразу вытащишь!

Она наклонилась над кроватью, нашарила ремни фиксаторов и двумя ловкими движениями застегнула «липучки» на обоих запястьях старика, так что Адаме даже дернуться не успел. Пусть теперь до самого утра полежит распяленным, как жук на булавках!

Лицо деда пошло фиолетовыми пятнами.

— Скажите, вам так нравится пристегивать меня на ночь? — хрипло спросил он.

Уже выпрямившись, мисс Чартере постаралась одарить его самой сексуальной из всех своих улыбок:

— О, да! Я кончаю при одной мысли об этом!

С этими словами она развернулась и направилась к двери, постаравшись на ходу даже слегка покачать бедрами. Дверь захлопнулась, в палате осталась гореть только дежурная ночная лампа. Пристегнутый Адаме повернул голову в сторону своего соседа, пытаясь найти в нем сочувствие. В ответ Филипс только безмолвно кивнул и успокаивающе улыбнулся.

Малаец-санитар действительно еще не ушел, — Мишель застала его везущим по коридору на тряской каталке груду каких-то коробок.

— Эй, Данг!

Санитар остановился и повернул к медсестре свое плоское, внимательно-непронинаем-мое лицо:

— Да, мисс Чартере.

— Никаких телевизоров для больных после девяти вечера! Тебе ясно?

— Простите, мисс Чартере, но доктор Грейвз сказал, что им становится лучше. Я думал…

— Предоставь это делать другим. Становится лучше, как же! Грейвз считает это только потому, что они не гадят под себя в его присутствии и не хватают его за руки всякий раз, когда он входит в комнату…

Мишель резко оборвала себя. Нашла, перед кем изливать раздражение на мир — перед узкоглазым санитаром! Она развернулась, давая понять, что разговор окончен, и двинулась дальше по слабо освещенному коридору. Старушка была единственной, кто обитал на этом конце, и вряд ли новые постояльцы появятся здесь слишком скоро…

Палата умершей миссис Ричардсон почти ничем не отличалась от палаты Адамса и Филипса. В тускло освещенной дежурным светильником комнате некоторую видимость уюта создавали только шторы в зеленый цветочек да пара детских рисуночков, приколотых к стенам. Кое-что санитары все же успели сделать — они сгребли всю бабулькину одежду и сложили ее в картонную коробку из-под какой-то электроники. Коробка стояла на самом проходе. Мисс Чартере с усилием отодвинула ее ногой и шагнула к стенке с выключателем. Но большая люминесцентная лампа под потолком отказалась зажигаться. Проклятие, почему все лампы здесь вздумали перегореть одновременно?

Звать санитаров и менять лампу не было никакого смысла — все равно вряд ли эта комната кому-то понадобится в течение ближайшего месяца. Поэтому медсестра включила ночник в изголовье кровати, распахнула дверь, чтобы из коридора падало как можно больше света, и принялась за работу. Первым делом она обшарила все уголки комнаты, проверяя, не завалялось ли здесь еще что-нибудь из вещей прежней постоялицы. Но в шкафу и в ящиках стола не оказалось ничего, кроме разбитых очков, гребенки и пожелтевшего от времени блокнота, первые страницы которого были исчерканы карандашными каракулями. Мишель Чартере аккуратно сложила все это в коробку поверх одежды и не без труда выволокла ее в коридор. Теперь оставалось только перестелить постель — и дела на втором этаже были закончены.

Однако в тот момент, когда с кровати были сняты и сброшены в угол простыня и одеяло, не до конца распахнутая дверь вдруг противно заскрипела и стала медленно закрываться. Женщина машинально шагнула к двери, но тут же остановилась — зачем, ведь много света ей все равно уже не нужно? И в этот миг будто легкий порыв сквозняка тронул застоявшийся воздух. Дверь с резким стуком захлопнулась, щелкнув замком. Мишель чертыхнулась. Внезапно ей стало очень неуютно, даже страшно — будто в комнате явственно почувствовалось присутствие кого-то постороннего, невидимого, но, тем не менее, весьма ощутимого. Внезапный страх парализовал тело, заставив Мишель Чартере замереть на месте и даже задержать дыхание. И в этот момент кровать задрожала. Она тряслась все сильней, начав медленно передвигаться в сторону двери. Объятая безотчетным ужасом женщина пыталась ухватить ее за раму. Но тут колеса, с помощью которых облегчалось передвижение этой весьма тяжелой конструкции, внезапно развернулись, и кровать, как от сильного толчка, откатилась к выходу и громко стукнулась о дверь. Мишель оказалась в ловушке!

Дикой кошкой она метнулась к кровати и попыталась оттащить ее от двери. Но безуспешно — колеса вновь развернулись в какое-то странное и неудобное положение и, похоже, намертво заклинились в нем. Тащить же волоком металлическое сооружение весом не менее ста килограммов у женщины не хватило бы никаких сил. В отчаянии она закричала — прекрасно зная, что коридор второго этажа пуст и на помощь прийти никто не сможет.

Тем временем ночник на стене и синеватая дежурная лампа над входом начали медленно гаснуть, погружая палату во мрак. Мишель дернулась, отчаянным усилием пытаясь хоть немного сдвинуть кровать с места, и, больно ударившись коленом, повалилась животом на матрас. За что-то зацепилась нога, — или кто-то толкнул ее в спину? Мишель поджала ноги, мгновенно сгруппировалась (сказались уроки в клубе айкидо!) и, перевернувшись на спину, приготовилась отбиваться. Но в полумраке комнаты никого видно не было. Хотя… справа, из-за шкафа, появилась смутная тень!

Сдвинувшись чуть правее, женщина перенесла тяжесть тела на правое колено и левую руку, освобождая правую руку для удара. Пусть только попробует приблизиться, вот сейчас. Что за черт, левое запястье будто схватили чьи-то холодные пальцы! Она попыталась развернуться, но больно ударилась коленной чашечкой о торчащий сбоку металлический рычаг и, потеряв равновесие, ткнулась носом в подушку. Б этот момент что-то тяжелое навалилось на нее сверху и подмяло под себя, не давая возможности шевельнуть ни рукой, ни ногой…

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия пять дней спустя

В кабинете царил вечный и неизменный бардак — пачки бумаг, фотокопий и даже рентгеновских снимков громоздились на полках и стульях. Стол был завален россыпью дискет, посреди которых возвышалась недопитая бутылка спрайта — словно зеленый фаллический символ. Скалли сидела во вращающемся кресле и, поигрывая дистанционным пультом, напряженно всматривалась в экран видеомагнитофона.

— Доброе утро! — Молдер снял шляпу и плащ, аккуратно повесил их на вешалку, отодвинув лабораторный халат. — Учти, что бы ты там ни нашла, это будет не моя кассета!

— А это и так не твоя кассета. — При появлении напарника Скалли даже не удосужилась поднять на него взгляд. Молдер обогнул захламленный стол и сам посмотрел на экран. То, что он увидел, можно было принять за злую пародию на стриптиз. Женщина лет тридцати демонстрировала легкие телесные повреждения — синяки, ссадины и царапины. Дама была худая и некрасивая, а скорбно поджатые губы, сизый синяк вокруг глаза и фиолетовые ссадины на бедрах отнюдь не делали ее привлекательнее.

— Да, кассета определенно не моя. Девочка абсолютно не в моем вкусе.

— Хотела бы я видеть того, в чьем она вкусе. — скривилась Скалли. — Это Мишель Чартере, старшая медсестра в доме для умственно отсталых престарелых, в Уорчестере, штат Мас-сачуссетс.

— И что с ней случилось?

— Мисс Чартере утверждает, что ее изнасиловали.

— Не иначе, опять какой-нибудь маньяк. Не могу представить себе, чтобы в здравом уме и твердой памяти на такое кто-нибудь польстился…

— Молдер, ты сегодня встал не с той ноги? Дослушай хотя бы до конца. Царапины и синяки в целом вполне соответствуют стандартной картине изнасилования. Вот заключение медицинской экспертизы. При наличии подобных телесных повреждений действительно можно говорить о сексуальном преступлении. Но и только. Других доказательств у пострадавшей нет.

— А кто снимал все это на пленку? Судя по неудачному кадрированию и отсутствию трансфокации, это был непрофессионал.

— Да, видеозапись делала она сама.

— Вот как!

— Дело в том, что мисс Чартере никто не поверил. Ни проводивший обследование травматолог, ни сотрудники ее больницы, ни местная полиция.

— Интересно. И почему же?

— А ты бы на их месте поверил, когда женщина всерьез заявляет тебе, что ее изнасиловал призрак? Бесплотное невидимое существо, дух.

— Ну, положим, было оно не таким уж бесплотным. — Молдер усмехнулся. — Судя по отметинам. Кроме того, история криминалистики знает подобные прецеденты. Взять хотя бы тот нашумевший случай с женой плотника Иосифа.. Ну, а если серьезно, — тебе это не напоминает ряд дел из нашей практики?

— Увы, нет. Я сижу здесь с шести часов и успела перерыть весь наш архив. Подобной картины — непосредственное физическое воздействие с видимыми телесными повреждениями — нам еще не встречалось. Ни один из других похожих случаев, зафиксированных в секретных документах ФБР, тоже не получил подтверждения.

— Ну, а мы-то здесь при чем? Я не понимаю, какое отношение все это имеет к нашей конторе?

— Все очень просто. Дело в том, что эта ду… дама не нашла ничего лучшего, как подать в суд на правительство. При этом, насколько нам стало известно, несколько паранормально-уфологических газет решили поддержать ее иск и готовятся развернуть вокруг этого случая большую шумиху. Так что нам рекомендовано поскорее разобраться в этом призрачном деле и как можно быстрее сплавить его в архив.

— Неркели эта мисс Чартере так прямо и обвинила в изнасиловании нашего бедного президента?

— Молдер, ты перестаешь быть остроумным. Нет, пострадавшая назвала другое, вполне определенное имя…

Гостиница «Кленовый лист»

Уорчестер, штат Массачуссетс два дня спустя

— Мистер Адаме, Хэл Адаме. — А вы хорошо знаете его?

— Знала. Он является пациентом больницы, где я работаю, в течение последних пяти лет…

Сейчас Мишель Чартере вовсе не выглядела такой дурнушкой. За неделю синяк на ее лице успел пожелтеть и стал почти незаметным, царапины на щеке тоже затянулись. Большие темные глаза и черные волосы оттеняли бледное лицо человека, который мало времени проводит на открытом воздухе. Синие джинсы и длинный свитер шли ей гораздо лучше, чем платье. Забравшись с ногами в мягкое гостиничное кресло, пострадавшая устроилась там, как в гнезде. И ничуть не смущалась, отвечая на вопросы приезжих следователей. Выглядела она слегка взволнованно, но вполне естественно.

— Мисс Чартере, вы понимаете, что все ваши утверждения противоречат показаниям остальных служащих, находившихся в больнице в ту ночь? — Скалли постаралась, чтобы ее вопрос звучал как можно доброжелательнее.

— Правильно, — по лицу женщины промелькнула кривая усмешка. — Они все меня не слишком любят. Да и кто из них способен поверить в нападение призрака?

— Хорошо, а вы-то почему так уверены, что на вас напал именно мистер Адаме?

— Во-первых, он давно делал мне всякие авансы… Ну, там всякие скабрезности говорил, подхихикивал мерзко. Как только я появлялась у них в палате или мы пересекались еще где-то в больнице, буквально-таки пожирал глазами, причем очень демонстративно… Ведь это само по себе уже можно квалифицировать как сексуальное домогательство?

Молдер глубоко вздохнул. Опять этот хар-расмент! Господь Всевышний, да когда же идиоты в этой стране окончательно перестанут размножаться и вымрут как вид?

— Мисс Чартере, — вступил он в разговор. — Вы ведь тоже знаете, что привлечь Адамса к уголовной ответственности на основании обвинения в одних только сексуальных притязаниях невозможно. Конечно, если вообще кому-то придет в голову открыть судебное дело против человека с ограниченной дееспособностью…

— Правильно! Именно поэтому я подала в суд на правительство. Если государство берет на себя заботу о старых маразматиках, то почему бы властям не нести ответственность за последствия их действий? А на вопрос, откуда у меня такая уверенность в том, что это был именно Адаме, могу ответить очень просто — я узнала его по запаху.

— Какому запаху? — удивилась Скалли.

— Самому обычному! — мисс Чартере победно улыбнулась, отчего ее лицо вновь стало некрасивым. — Если вы в течение нескольких лет раз в неделю купаете старика, то, поверьте мне, вы узнаете о нем гораздо больше, чем нужно. И вы очень хорошо запомните его запах. Настолько хорошо, что потом узнаете его из тысячи других.

Женщина перевела дыхание. Было видно, что она неожиданно очень сильно разволновалась.

— Этот старик омерзительно пахнет, а я была вынуждена каждое дежурство не только терпеть его шуточки, но и перестилать за ним постель! Поверьте, это свыше человеческих сил. Когда я поступала на эту работу, то никак не думала, что здесь будет так тяжело. Тяжело не в смысле, что в любой момент могут уволить или что я останусь без пособия. Нет, тяжело именно ухаживать за маразматиками, купать их, убирать за ними, дышать их запахом, да еще в придачу ловить на себе их гнусные взгляды L Скалли незаметно сделала Молдеру предостерегающий знак рукой.

— Успокойтесь, мисс Чартере. Я хорошо понимаю ваше состояние и очень сочувствую той беде, которая с вами произошла. Но вы поймите и нас. Мы представители ФБР, приехали сюда специально по вашему делу. Но мы же не можем продолжать расследование, не имея абсолютно никаких улик, кроме ваших показаний. Если бы у нас было хоть что-нибудь еще: волос на вашей одежде, отпечаток пальца или хотя бы результат медицинского анализа…

Скалли осеклась, осознав, что последнее сказала совершенно зря. Но Мишель Чартере правильно поняла недоговоренные слова и бледное лицо ее вспыхнуло краской до самых корней волос.

— Я ничего не выдумываю! — она резко выпрямилась в кресле, спустив ноги на пол. — Ничего не выдумываю, понятно вам? На меня действительно напали! Я не какая-нибудь там пациентка психотерапевта, у которой пробудились подавленные воспоминания детства. Я могу совершенно точно опознать этого человека — даже по запаху. Но для этого вы должны пошевелиться и начать хоть что-то делать. Если хотите, можете устроить следственный эксперимент, или как там у вас это называется…

— Странное название для больницы, — сказал Молдер после того, как медсестра Чартере вышла из их номера. — А тем более для дома престарелых. «Эксельсис дей конвалес-шен», или как это надо правильно произносить? Я плохо знаю латынь…

— «Деи конвалестион», — поправила его Скалли. — «Господь Всевышний исцеляющий». Очевидно, подразумевается, что местных стариков способен исцелить только Господь. Впрочем, в провинции любят звучные наименования…

Больница «Exctlsis dei convalestion»

Уорчестер, штат Массачуссетс следующий день

— Что я думаю о ее претензиях? О, я весьма польщен!

Мистер Хэй Адаме вовсе не выглядел умственно отсталым — обычный желчный и сморщенный старикашка, но вполне в своем уме. Он сам вылез из ванной, спустил ноги на рифленый резиновый пол и подождал, пока низкорослый санитар с азиатским липом не накинет на него длинную махровую простыню.

— Меня стоит занести в книгу рекордов Гиннеса, — продолжал-разглагольствовать старик, очевидно довольный тем, что два прибывших из Вашингтона официальных лица столь внимательно его слушают. — Мне восемьдесят четыре года, и мои трубопроводы старее, чем в этом здании, да и работают точно так же. Можете убедиться сами!

С этими словами мистер Адаме откинул край простыни и продемонстрировал агентам ФБР свои гениталии, при этом искоса наблюдая за реакцией. Молдер слегка поморщился, лицо Скалли осталось непроницаемым.

— Спасибо, что поделились с нами этой информацией. — сухо произнесла она. — Вам известно, что ваше имя фигурирует в деле против федерального правительства?

— Неужели? — На этот раз было видно, что старик удивился всерьез.

— Да, именно так. Вы когда-нибудь угрожали мисс Чартере?

— Что? Как это понять — «угрожал»? Ну да, я иногда выкидывал всякие безобидные вещи, но неужели с того момента, когда было выиграно первое дело о сексуальном домогательстве, можно любую шутку объявить преступлением?

— И все же скажите, вы когда-нибудь пытались заигрывать с мисс Чартере?

— Что значит заигрывать? Вот, к примеру, если я хочу сказать вам, что вы красивая женщина и мне очень нравитесь, неужели вы обиделись бы на меня?

Картина была достаточно комичной, — голый сморщенный старик выдает Скалли комплименты. Молдер не выдержал и хихикнул. Адаме тотчас перевел взгляд на него:

— Простите, сэр, я не хотел наступать вам на пятки, — серьезно произнес он

— Нет-нет, все в порядке! — Молдер с трудом пытался сдержать смех. — Но вот медсестра почему-то посчитала иначе.

— Знаете, что я вам скажу? Может быть, у меня одна нога и в могиле, но до ангела мне далеко. Во всяком случае, летать невидимым по коридорам больницы, словно какой-нибудь голожопый амурчик, я пока не в состоянии. Впрочем, если все это будет продолжаться, я действительно возблагодарю Господа, когда он заберет меня к себе!

С этими словами Адаме молитвенно задрал подбородок к потолку, в это же время нашаривая ногой поданные ему санитаром тапки без задников. Дверь за его спиной распахнулась, и другой санитар — молодой парень с брезгливым лицом — ввел в ванную комнату другого старика, придерживая его за плечо двумя пальцами. Адаме обернулся и, прежде чем молчаливый азиат взял его за локоть и медленно вывел из ванной комнаты, успел поймать недовольный взгляд, брошенный из-под седых клочковатых бровей.

Когда они вслед за стариком и санитаром вышли из ванной комнаты в коридор, Скалли повернулась к Молдеру:

— Ну, и что ты на это скажешь?

— По поводу трубопроводов старика?

— Нет, по поводу всей этой истории. Молдер неопределенно пожал плечами:

— У меня есть ощущение, что нам придется потратить немало времени, прежде чем мы сможем положить это дело на дальнюю полку и забыть о нем.

— Значит, ты считаешь, что преступление действительно имело место?

— Да. Правда, хорошо бы еще выяснить, в чем оно заключалось…

— Десять лет назад «Эксельсио» была ведущей больницей для престарелых слабоумных в нашем штате. Но после того, как правительство штата урезало финансирование, а федеральные власти не проявили никакого интереса к нашей деятельности, проект пришлось свернуть…

Несмотря на эти слова, миссис Джудит Симпсон, директор больницы «Exelsis Dei», отнюдь не походила на руководителя разваливающегося предприятия. Нет, молодящаяся сорокапятилетняя дама выглядела солидно и самоуверенно. Даже ее тон был вполне деловым. Чувствовалось, что все больничные дела она держит в своих руках крепко, а приезд представителей федеральных властей не прочь использовать в качестве средства для того, чтобы еще раз попытаться обратить внимание столичных властей на вверенное ей учреждение.

— Из трех этажей главного корпуса сейчас заняты только два, да и то не полностью. Правый флигель не используется совсем, а физиотерапевтический корпус находится на консервации. Словом, больница может вместить в четыре-пять раз больше пациентов, чем находится в ней сейчас, при этом обеспечив их гораздо более полным и глубоким лечением. И не только лечением. Обратите внимание, какое прекрасное здесь место!

Миссис Симпсон широким жестом обвела вокруг себя, Молдер и Скалли согласно и почти синхронно кивнули. Место и впрямь было замечательное. Главное здание больницы располагалось на невысоком холме, с противоположной от главного входа стороны начинался живописный спуск к реке. Окружающий больницу старый парк, хоть и выглядел изрядно запущенным, все же смог сохранить былое величие. Сейчас, в начале «индейского лета», он смотрелся особенно эффектно. Черные пики елей, шеренгой вытянувшихся по обе стороны подъездной аллеи, резко контрастировали с оранжево-красными кленами перед фасадом, пологий холм напротив нежилого правого флигеля почти до подножия зарос бересклетом. Правда, было хорошо заметно, что кусты вдоль дорожек не подстригали уже многие годы, а из скамеек сохранились целыми только те, что стояли в прямой видимости от главного входа. Но зато таким образом создавался не передаваемый более ничем колорит запущенного дворянского гнезда где-нибудь в Центральной Англии. Облетающая осенним багрянцем роскошь давно ушедшей эпохи…

— Тем не менее, мы поддерживаем достаточно высокие стандарты обслуживания. Мы ведем постоянный и очень внимательный контроль за нашими пациентами, изучаем их состояние, лечим их…

— А как вы их лечите? — слегка бесцеремонно перебил даму Молдер. Но, похоже, миссис Симпсон даже не заметила бестактности.

— Наша больница специализируется на старческом маразме, болезнях Паркинсона и Альцгеймера. Медикаментозные и водные процедуры, лечебная гимнастика, ряд физиотерапевтических методов… Особое значение мы отводим трудотерапии. Все, кто находится здесь, занимаются каким-нибудь делом — рисуют, вышивают, вяжут или возятся в земле. Последнее, естественно, летом. Ну и, несомненно, огромную роль играют простое человеческое внимание и участие. У нас взято за правило — относиться к пациентам не как к больным, и тем более в чем-то неполноценным, а как к обычным пожилым людям. В каком-то смысле, как к нашим жильцам…

— Жильцам с синдромом Альцгеймера? — не выдержала этого потока слов Скалли.

— Да, конечно. Жильцам, которые больны болезнью Альцгеймера, но от этого не перестали быть людьми. В конце концов, все они довольно неплохо соображают, общаются друг с другом и очень хорошо ощущают, как к ним относятся…

— А что вы могли бы сказать о мистере Хэле Адамсе? — вновь встряла Скалли.

— Адамсе? Это тот, которого обвиняют в изнасиловании медсестры?

— Да. Вы хорошо знаете его? Миссис Симпсон слегка замялась.

— Если я не ошибаюсь, мистер Адаме находится здесь уже почти восемь лет. Он проходил обычный курс лечения и ничем особым не выделялся из остальных наших… жильцов. Извините, но об этом вам лучше всего поговорить с нашим главным врачом, мистером Грей-взом. Я, конечно, знаю Адамса и держала в руках его историю болезни, но все же мои функции здесь скорее административные, чем медицинские. Поэтому относительно медсестры Мишель Чартере я вам могу рассказать гораздо больше…

— Я так понимаю, что вы слабо верите в эту историю об изнасиловании? — осведомилась Скалли.

Миссис Симпсон остановилась и повернулась к ней лицом. Взгляд ее серых глаз оказался неожиданно внимательным и твердым.

— Я не верю в эту историю ни на грош, — резко произнесла она. — А теперь, если хотите, я могла бы вам кое-что показать…

Стэн Филипс оторвался от окна, опустил занавеску и грозно взглянул на Адамса:

— Что ты сказал этим ищейкам?

— Ничего, Стэн! — Адаме испуганно взмахнул рукой.

— А. почему тогда они все еще бродят здесь и продолжают вынюхивать?

— Я не знаю, Стэн. Я ничего не знаю!

— Хэл, тебе надо быть осторожнее, гораздо осторожнее.

— Я и так осторожен…

— Если ты будешь болтать лишнее, ты испортишь всю эту затею для нас для всех. Понял? — для пущей убедительности Филипс взмахнул перед носом у Адамса сухоньким кулачком.

— Нет-нет, Стэн, клянусь тебе, я им ничего не говорил!…

— И вообще, я не собираюсь прозябать до конца жизни в этой вонючей, забытой богом дыре, ты понял! — на лице Филипса появилось мечтательное выражение. — Нам ведь осталось еще совсем немного…

— Слушай, Стэн, я действительно ничего не знаю, и, пожалуйста, отвянь от меня! — внезапно обозлился Адаме. Но Филипс уже утратил к нему интерес. Он прошаркал в свой угол, открыл верхний ящик тумбочки и нашарил что-то рукой в его дальнем углу.

— А что у тебя там такое в карманцах? — гаркнул над его ухом незаметно подкравшийся Адаме. Филипс торопливо сунул в рот то, что он держал в руке, проглотил и запил остатком воды из стоящего на тумбочке стакана.

— Я знаю, где он их хранит! — гордо сообщил он, утерев рот.

— А мне дашь, а? — голос Адамса стал слащавым и просительным. — Стэн, я тоже это хочу! У тебя ведь есть еще одна, правда? — Он попытался извернуться и заглянуть Филипсу в глаза. Тот отшатнулся, замахнувшись рукой, и почему-то спрятал руки за спину. Тогда лицо Адамса вновь исказилось злобой.

— Послушай, Стэн, а, может быть, мне это, загасить тут тебя? Как это тебе понравится? — с расстановкой произнес он, медленно двинувшись к товарищу по палате. Тот отступил назад еще на шаг, и тут Адаме с неожиданной прытью рванулся к его тумбочке, дернул верхний ящик и глубоко запустил туда руку. Филипс, опомнившись, двинулся вперед, но Адаме уже отпрыгнул к стене, дрожащей рукой засовывая желатиновую капсулу в рот. Физиономия его выражала полнейшее блаженство.

— Дурак! — прохрипел Филипс; — Ну, чистый дурак! Ты же помрешь на месте, если проглотишь еще одну!

В своем кабинете на втором этаже миссис Симпсон открыла дверцу своего стола и выдвинула один из ящиков, где покоилась пачка тощих пластиковых папок с какими-то бумагами. Мгновенно перебрав их все, директор больницы вытащила одну и протянула Молде-ру. Всем своим видом она игнорировала Скалли и демонстрировала свое доверие к Фоксу. Смотрелось это немного по-детски.

— Вот личное дело медсестры Мишель Чартере. Обратите внимание на предпоследний документ. За время работы в нашей больнице эта леди умудрилась получить три страховки за несчастные случаи на работе. Но этого ей было мало. В апреле она направила в комиссию по социальной защите жалобу, требуя выплаты ей годового жалованья — в качестве компенсации за эмоциональный стресс, полученный ею в связи с выполнением служебных обязанностей. Каково? Естественно, требование ее было отвергнуто. Но это еще не все…

— Спасибо, — сказала Скалли. — Мы умеем читать и сами ознакомимся с этими документами. Надеюсь, вы дадите нам время на их изучение? ; Директор Симпсон одарила агента ФБР испепеляющим взглядом.

— Да, кстати, — Дэйна как будто не заметила этого взгляда. — Вы видели Мишель сразу после происшествия? Я имею в виду — видели ли вы ее травмы?

— Я видела ее на следующий день. А что?…

— Тогда вы могли бы оценить величину нанесенных ей телесных повреждений и понять, что ей было больно, очень больно. Неужели вы всерьез беретесь утверждать, что она все это подстроила?

— Нет, конечно, но… — Миссис Симпсон явно пребывала в растерянности. В этот момент дверь со стуком распахнулась. В кабинет директора ворвался взъерошенный санитар. Молдер узнал его — тот самый парень, что привел утром в ванную комнату второго дедка. Кажется, его зовут Харт…

Теперь этот Харт имел на редкость перепуганный вид:

— Доктор, помогите! Мистер Адаме задыхается, сейчас он умрет!…

— Хэл, Хэл, что с тобой? — Филипс испуганно теребил Адамса за плечо, стараясь не смотреть в его искаженное судорогой лицо. — Хэл, очнись! Ну вот, я же говорил, что тебе больше нельзя…

В этот момент все трое — миссис Симпсон, Скалли и Молдер — ворвались в палату. Санитар Харт отстал от них на несколько шагов.

Молдер отметил, что доктор Симпсон явно растерялась — она хватается за запястье пациента, пытаясь проверить его пульс. А вот у Скалли рефлексы действуют отменно. Одна рука на грудь больного, другая исследует указательным пальцем рот и горло — свободны ли верхние дыхательные пути.

— Пульса нет! — запоздало кричит миссис Симпсон. Скалли кивает и резко давит старику на грудную клетку, начиная массаж сердца.

— Санитар, срочно большой шприц, семьдесят пять миллиграммов лидокаина и дефибриллятор сюда. Да, и вызовите дежурного врача!

Теперь она давила на грудную клетку старика обеими руками, закусив губу и стараясь соблюдать ритм — удар в секунду.

— Хэл, Хэл, ты слышишь меня? — свободной рукой доктор Симпсон пыталась пошевелить старика за щеки. — Пульса нет. Мы теряем его! — она подняла на Скалли встревоженный взгляд.

— Куда пропал санитар, почему он так долго возится? — прохрипела Скалли.

Тут в кабинет ворвался санитар со шприцем, как со штыком наперевес. Следом за ним вбежал худой востроносый человек в очках с толстой оправой, волоча за собой перепутанные провода какого-то медицинского прибора. Молдер понял, что это, должно быть, сам доктор Грейвз.

— Давайте его сюда, — Скалли прекратила работу и уступила доктору свое место. — Только, боюсь, уже поздно…

— Боюсь, что смерть Адамса неизбежно отбросит нас на несколько лет назад, — грустно произнес доктор, наблюдая за тем, как два санитара в серых одеждах загружают в микроавтобус носилки, замотанные черной тканью. Сутулые плечи, круглые глаза за стеклами очков и какой-то встревоженный вид придавали доктору Грейвзу, главному врачу больницы «Эксельсис Деи», вид большой нахохлившейся птицы. МолдерУ он показался похожим на старого простуженного грача, — хотя на вид доктору Грейвзу нельзя было дать больше сорока.

— Отбросит назад? — удивленно переспросил Молдер, — Вы что, ведете здесь какие-то исследования?

— Да, конечно, — Грейвз поднял на него взгляд, в котором читалась гордость. — Хэл Адаме был в группе пациентов с болезнью Альц-геймера, которые проходили экспериментальный курс лечения разработанным нами препаратом.

— Но ведь, насколько я знаю, болезнь Альц-геймера считается неизлечимой? — удивился Молдер. Улыбка Грейвза стала еще шире. Казалось, что это не он только что так переживал из-за смерти пациента.

— Дело в том, что нам удалось разработать абсолютно новый препарат, который внушает некоторые надежды. Это уникальное вещество является гормональным стимулятором, вызывающим резкое увеличение количества поступающего в мозг ацетилхлорида.

— И что, это действительно имело эффект?

— Еще какой! Пациенты нашей группы стали выздоравливать. Нет, я не рискнул бы пока называть их в полном смысле слова здоровыми людьми, но определенный прогресс налицо. Они стали соображать, что к чему, у них улучшилась память и исчезли многие второстепенные симптомы болезни…

— В смысле — вы добились частичного восстановления интеллекта?

Доктор Грейвз посмотрел на Моддера чуть внимательнее.

— Вы представляете себе, что такое болезнь Альцгеймера? Так вот, когда эти люди поступили в нашу больницу, они не были в состоянии связать двух слов. А сейчас они выглядят почти как здоровые люди. Да, конечно, я понимаю, что эффект вполне может оказаться временным, — но ведь он есть! В конце концов, в большинстве своем это глубокие старики и скоро они все равно умрут. Но, по крайней мере, теперь мы можем подарить им еще несколько лет полноценной разумной жизни! Несколько лет жизни для каждого — вы понимаете, что это тоже огромное достижение?

Задние створки микроавтобуса захлопнулись, оба серых санитара забрались в машину через боковую дверь, мотор взревел. Моллеру и Грейв-зу пришлось чуть посторониться, когда водитель дал задний ход, чтобы развернуться и выехать на центральную аллею. Микроавтобус пронзительно пискнул, чуть было не наехал задним колесом на клумбу с пожухлыми астрами и, обдав стоящих на аллее клубом сизого дыма, выехал за ворота. Переведя взгляд с машины обратно на больничное крыльцо, Молдер обнаружил, что провожать мистера Хэла Адамса в последний путь вышли не только они с главврачом. На верхней ступеньке крыльца, около вазона с длинной засохшей плетью какого-то вьющегося растения, стояла мисс Мишель Чартере. Поймав взгляд Молдера, она сделала непроницаемое лицо, развернулась и скрылась за дверью парадного входа.

— А можно ли посмотреть других пациентов вашей группы? — вернулся Молдер к прерванному разговору.

— Конечно, о чем разговор! — живо отозвался доктор Грейвз. — Если хотите, мы можем сделать это прямо сейчас.

Он взглянул на часы.

— Как раз в это время у них идет сеанс трудотерапии. Через четверть часа начнется обед, но мы еще успеем до него…

Стэн Филипс опустил занавеску и отошел от окна. Воровато оглянувшись, он сгреб в ладонь таблетки из стакана, сиротливо стоявшего на тумбочке Адамса, и мгновенно отправил себе в рот.

— А это еще что такое?

Голос санитара прогремел, как пушечный выстрел. Филипс мгновенно обернулся, в глазах его плеснулся испуг, смешанный с досадой. Только что рядом не было никого — и вот, нате, попался!

— Откуда у тебя это? — грозно повторил Данг.

— Это таблетки Хэла. Раз уж его все равно нет, так зачем же пропадать добру? — с хитрым видом залепетал Филипс, сделав шаг назад и на всякий случай спрятав руки за спину.

— Один такой здесь уже сглотнул лишнего! — Данг был рассержен не на шутку, что с ним вообще-то случалось крайне редко. — Я тебе даю другое лекарство, и нечего жрать всякую гадость!

— Да перестань ты, Данг! — Филипс внезапно осмелел. — Мне ведь от них становится лучше.

— Если ты съешь этого очень много, тебе станет гораздо хуже. И ты можешь умереть так же, как Адаме! Все, на этой неделе я тебе больше ничего не дам!

Помещение для так называемой «трудотерапии» больше всего напоминало гостиную. Или комнату для детских игр. Во всяком случае, это было самое светлое и радостное помещение, которое Молдеру и Скалли довелось увидеть в стенах этой больницы. Три или четыре старушки сидели на мягких стульях и сосредоточенно вязали, — а может быть, просто шевелили спицами в мотках шерсти под присмотром нянечки, не слишком отличавшейся от них по возрасту и внешнему виду. В углу какой-то дедок возился с детским конструктором, а другой ковырялся в чашке с глиной или пластилином, пуская при этом совершенно младенческие слюни. За стоящим в углу у окна столом сидел худой благообразный старик и сосредоточенно водил карандашом по листу бумаги. Рядом с ним примостилась маленькая остроносенькая старушка в инвалидной коляске. Бьющее из окна солнце золотило седой венчик ее волос, превращая бабушку в пожилого херувимчика.

— Тот, который возится с глиной, — Барри Гамилькар, наш самый старый пациент. Он находится в больнице уже одиннадцать лет, и восемь из них провел, почти не вставая с постели…

В голосе доктора Грейвза слышалась законная гордость. Очевидно, посторонние посетители здесь были не такими уж частыми гостями, и поэтому мистеру Грейвзу очень хотелось поделиться своими успехами. Во всяком случае, лицо его сияло.

— А тот, который сидит за столом, — Лео Кройцер. Ему восемьдесят шесть лет. Когда-то, еще в годы Великой депрессии, он был довольно известным художником. Действительно неплохим художником. Потом он заболел и сошел со сцены, а нам его привезли пять лет назад. После моего курса лечения он снова стал рисовать. Честно говоря, выглядят его творения весьма странно. Но, глядя на них, нельзя отрицать, что что-то в этих каракулях есть… Извините, а теперь я вынужден буду вас оставить, — у меня сейчас обход. Если хотите, встретимся после обеда в моем кабинете.

— Спасибо, доктор, — поблагодарил его Молдер. — Если вы не против, мы попытаемся немного побеседовать с больными. А потом непременно найдем вас.

Он немного подумал и направился к старому художнику. Признаться, этот человек действительно выглядел самым разумным из присутствующих пациентов. Молдер пододвинул стул и сел рядом со стариком. Скалли тоже подошла и встала за спиной. Старушка подняла голову и подозрительно воззрилась на обоих.

— Лео, — как можно мягче начал Молдер. — Мы работаем в Федеральном Бюро.

Расследований и хотели бы задать тебе несколько вопросов…

Только тут Молдер осознал, что разговаривает с больным не как со взрослым, а как с ребенком. Но старик уже поднял голову и воззрился на пришельца. Впрочем, нельзя было ручаться за то, что Лео Кройцер не смотрит в космическую пустоту, раскинувшуюся где-то за спиной Молдера, — такие внимательные и в то же время отсутствующие были у него глаза.

И тут встряла старушка в инвалидной коляске:

— Между прочим, Лео — блестящий художник! И нечего скромничать, Лео! — она легонько толкнула старика в бок, но он совершенно не обратил на это внимания. — Президент Кеннеди повесил одну из его картин у себя в Овальном кабинете, правда ведь, Лео?

Молдер улыбнулся и кивнул. Проклятие, он совершенно не знал, как общаться с детьми!

— Доктор Грейвз говорил, что вы не были способны работать долгие годы и что лекарство улучшило не только ваше самочувствие, но и работоспособность…

— Это не лекарство! — неожиданно произнес старик. Теперь он смотрел прямо в глаза Молдеру.

— Но, в таком случае, что же это? — Молдер слегка растерялся. И тут раздался зычный голос санитара.

— Все, леди и джентльмены, три часа! Пора идти на обед! Кто может двигаться сам, идет головой вперед, кто не может, — ногами вперед.

Очевидно, это был непритязательный больничный юмор.

— Постойте, постойте! — запротестовала старушка. — Лео еще не дорисовал! Сейчас Лео дорисует и…

Не обращая внимания на эти крики, один из санитаров ловко зацепил левой рукой поручень ее коляски и увлек за собой к выходу, умудрившись при этом не выпустить из правой руки локоток другой старушки. Еще один санитар (кажется, тот самый, который прибегал утром с сообщением о приступе у Адамса) подошел к художнику со спины и мягким, но властным движением вынул у аего из пальцев карандаш.

— Но я же не дорисовал! — пытался слабо возмущаться Лео. Однако санитар был непреклонен:

— Потом дорисуешь, после обеда. Не заставляй нас ставить тебя в неловкое положение перед твоими друзьями и перед господами из Вашингтона! — Санитар поднял глаза на Молдера и Скалли, словно демонстрируя им: — «Поглядите, какая тяжелая у нас работа». Скалли сочувственно кивнула. Молдер поднял со стола листочек с незаконченным рисунком Лео.

С первого взгляда, это действительно походило на детские каракули — домик, забор, дым из трубы, летящая птица. Растопырившее ветки дерево и запутавшееся в этих ветвях то ли солнце, то ли луна. И все-таки какая-то деталь говорила о том, что картинка эта вовсе не принадлежит ребенку.

Да, конечно, — манера рисунка. Дети обычно очень неохотно отрывают карандаш от бумаги, предпочитая чертить длинные изломанные линии. Здесь же художник пользовался маленькими, короткими штришками — как делает это только профессионал. Значит, Лео и в самом деле когда-то был профессионалом. И, возможно, какие-то навыки профессионала в нем остались до сих пор — или вернулись под воздействием препарата доктора Грейвза.

Гостиница «Кленовый лист»

Уорчестер, штат Массачуссетс следующее утро

— Лекарство от болезни Альцгеймера! Молдер, ты понимаешь, каким серьезным достижением это является?

— А ты уверена, что эффект лечения существует в действительности, а не в отчетах и воображении Грейвза и Симпсон? Честно говоря, несмотря на все препараты, их пациенты производят достаточно удручающее зрелище.

— Молдер, ты ведь прекрасно знаешь, что болезнь Альцгеймера до сих пор считалась неизлечимой. Добиться хоть какого-то результата — уже огромный прогресс. Я просмотрела у доктора Грейвза несколько историй болезни и могу подтвердить тебе, что большинство больных, которых мы сегодня видели, до начала курса лечения не могли связать даже нескольких слов. Понимаешь, это действительно очень существенный прогресс!

— Что ж, я чувствую, что нам предстоит всерьез повозиться с этим делом.

Молдер скривил губы и снова постучал биркой ключей по стойке. Портье наконец-то положил трубку телефона, оторвался от экрана компьютера и повернулся к окошечку:

— Простите, сэр, требовалось срочно выдать информацию… Что у вас?

— Мы выезжаем из комнаты двести шесть и двести десять. Вот ключи. Не подскажете, где в районе аэропорта лучше всего пообедать?… Да, большое спасибо, мы так и поступим.

Выйдя из гостиницы, Молдер сощурился от брызнувшего ему в глаза света и едва успел отскочить назад, — лениво ползущая мимо поливальная машина чуть было не окатила его ноги радужной струей воды. Утреннее солнце сияло почти по-летнему, стеклянные двери отеля бросали на мокрый асфальт яркие мечущиеся блики, а залитые багрянцем клены напротив входа казались декорированными специально для какого-то праздника. Молдер глубоко вздохнул. Прекрасный денек для того, чтобы провести его, гуляя по незнакомому городу и не думая ни о сумасшедших стариках, ни об изнасилованных медицинских сестрах.

— А что, если между этими вещами есть связь? — неожиданно спросила Скалли.

— Между чем и чем? — не понял Молдер.

— Между изнасилованием и болезнью Альц-геймера.

— Ты хочешь сказать, что, если больные рисуют детские картинки, это может означать, что у них начинает пробуждаться сублимированная жестокость. А если они возятся с детским конструктором, это означает подавленные сексуальные комплексы? — в голосе Молдера звучала неприкрытая ирония. Скалли подняла на него непонимающий взгляд.

— Молдер, я вполне серьезно. Вспомни, что говорил доктор Грейвз, — его препарат увеличивает поступление в мозг ацетилхлори-да и стимулирует выработку каких-то гормонов, недостаток которых и обусловливает болезнь Альцгеймера. Или, наоборот, мои познания в биохимии не распространяются так далеко. Тем не менее, я помню, что избыток некоторых гормонов может вызывать различные психические отклонения. Например, шизофрению.

— Ты хочешь сказать, что Мишель Чартере изнасиловал восьмидесятилетний шизофреник?

— Вполне возможно. В конце концов, откуда ты знаешь, какое побочное действие может оказывать препарат доктора Грейвза?

— Ив том числе служить превосходным лекарством от импотенции? — Молдер уже веселился всерьез. — Не просто шизофреник, а невидимый восьмидесятичетырехлетний шизофреник?

Похоже, Скалли даже не замечала его иронии. Ее голова уже работала совершенно в другом направлении:

— А, может быть, дело не в лекарстве, а в самой больнице?…

— Дэйна, ты хочешь сказать, что там водятся привидения? В таком случае, наверное, нам обоим следует взять отпуск. Я понимаю, что наши последние дела могут заставить мозги крутиться именно в подобном направлении, но, подумай, — к чему приплетать мистику еще и сюда?

— Нет, я имею в виду не настоящие привидения, а., ну, что-то типа галлюцинаций, вызванных факторами окружающей среды. Может быть, какие-то специфические больничные запахи, может быть, химический состав здешней воды в сочетании с тем или иным препаратом, который дают пациентам… Словом, — непредусмотренное сочетание разных факторов, о части из которых мы сейчас просто не имеем информации. Кто знает, что таится в этом старом здании? Может быть, там в подвале, где никто не бывал уже лет десять, растут какие-нибудь грибы, которые вызывают галлюцинации, потерю памяти или отделение духа от тела..

— Знаешь, Скалли, в твоей гипотезе, конечно, есть некое благородное безумие, но, по-моему, все это напоминает детский песочный замок. Ткни твою версию пальцем — и она рассыплется.

— У тебя есть другие версии?

— Нет. Но мне кажется, что сейчас ты ищешь черную кошку в темной комнате. Я же подозреваю, что ее там вообще нет, а все дело не стоит выеденного яйца. Мишель Чартере просто терпеть не может свою работу, но хочет вылететь отсюда не со скандалом, а с почетом. Да еще получив при этом нехилую компенсацию. Как ты помнишь, такую штуку она пыталась проделать здесь уже не раз.

Скалли остановилась, обернулась к Молдеру и внимательно посмотрела ему в лицо:

— Ты же сам смотрел заключение травматолога и прекрасно помнишь, что врач наложил ей на лицо тринадцать швов. Плюс еще синяки на бедрах и запястьях, удар по голове и легкое сотрясение мозга. Ты хочешь сказать, что она все это подстроила сама?

Молдер неопределенно пожал плечами. Действительно, в этом деле имелась странность, — но слишком уж ему не хотелось сворачивать расследование в сторону мистики. Идиосинкразия, наверное…

— Вот что, — решительно произнесла Скалли, — ни по какому городу мы гулять не будем, а поедем обратно в больницу. У меня есть сильное желание поговорить еще с несколькими пациентами. Может быть, удастся выяснить кое-что новое. В конце концов, крюк до больницы небольшой, а самолет наш вылетает только вечером..

Больница «Exctlsis dei convalestion»

Уорчестер, штат Массачуссетс

— Посмотри, это ведь буквально ярмарка для гурманов. Ну, будь же хорошей девочкой, попробуй хотя бы один из экспонатов! Ну, пожалуйста, открой ротик…

Санитар Харт пел слащавым голосом, но лицо его выражало крайнюю степень тоски и отвращения. Возможно, старушка-херувим, которую он тщетно пытался накормить, ощущала чувства санитара и поэтому старательно отворачивалась от ложки.

— Нет, нет, я не хочу…

В тот момент, когда она это произнесла, Харту удалось сделать ловкое движение и просунуть ложку между зубами пациентки.

Старушка машинально сглотнула и тут же, подавившись, звонко раскашлялась. Брызги манной каши разлетелись по всей палате, но большая часть их все же угодила на халат Харта. Он скрипнул зубами и бросил ложку на столик, с которого пытался кормить больную:

— Прекрасно, Дороти! Если тебе так угодно, можешь умирать с голоду! Мне плевать! Возиться с тобой я больше не намерен.

Почти то же самое происходило и в соседней палате, где обитал Лео Кройцер. За тем исключением, что художника никто не кормил он ел сам. Точнее, задумчиво сидел над передвижным столиком с манной кашей, огуречным салатом и маленькой тарелочкой печеночного паштета. Взгляд старика упирался куда-то — в угол, о стоящей перед ним еде он давно забыл.

— Лео, почему ты ничего не ешь? — мягко спросил вошедший в палату Данг. — Ты должен есть все, иначе тебе не выздороветь. В чем дело?

— Дело в Дороти, — неожиданно ответил Лео. — Ей необходимо больше. Нам обоим надо больше…

Очевидно, Данг понял, что старый художник имел в виду не стоящую перед ним пищу. Он нахмурился:

— Лео, тебе вполне достаточно этих таблеток.

— Нет, — упрямо повторил старик. — Нам нужно их гораздо больше. Может быть, другим этого и хватает, но только не нам.

— Ну, все! — видимо, Данг тоже смог разозлиться. — Ешь, что тебе дают! Я приду через полчаса и заберу у тебя пустой поднос.

Через полминуты после ухода Данга из коридора послышалось легкое шуршание колес и в проеме полуоткрытой двери появился силуэт инвалидной коляски. Старушка-херувим ничего не произнесла и лишь загадочно улыбалась, глядя на Лео.

— Все в порядке, Дороти, — улыбнулся он в ответ. — Не волнуйся. Я думаю, что у Стэна где-то еще припрятаны таблетки. Все будет хорошо…

— Послушай, папа, но почему ты так упорствуешь? — удивлялась женщина в строгом деловом костюме, склонившись над мистером Филипсом. Пациент Стэн Филипс, хмуро нахохлившись, сидел у стола в директорском кабинете и демонстративно глядел в окно, где на подоконнике деловито чистила перья чем-то похожая на него галка.

— Я не упорствую, — нехотя произнес он наконец. — Мне действительно здесь очень нравится и я не хочу отсюда никуда уезжать…

— Но ведь год назад ты чуть ли не на коленях умолял нас, чтобы мы забрали тебя отсюда! — в голосе женщины чувствовалось неподдельное удивление, судя по всему, весьма непривычное для нее. — Так вот, времена меняются, и сейчас мы с Джеком имеем такую возможность.

Старик продолжал демонстративно молчать, и женщина решила слегка изменить тон.

— Папа, нам всем очень неприятно, что с мистером Арнемом произошел этот несчастный случай…

— Его звали не Арнем, а Адамс.

В этот момент в кабинет директора вошел санитар Харт.

— Мистер Филипс, я закончил паковать ваши вещи. Посмотрите, пожалуйста, сами и убедитесь, что я ничего не забыл.

Старик молча поднялся со стула и вышел из кабинета, не удостоив взглядом никого из присутствующих. Женщина вопросительно посмотрела на санитара. Харт широко улыбнулся в ответ.

— Не беспокойтесь, миссис Керни, все будет в порядке. Подъезжайте на машине к заднему входу, сейчас мы выведем его туда. Это наша работа, и мы делаем ее хорошо.

— Спасибо, — кивнула женщина. Санитар опять улыбнулся и исчез. Он действительно испытывал неизмеримую радость, почти эйфорию: наконец-то можно будет забыть этого зловредного старика, как страшный сон.

Скалли заглянула в дверь кабинета и, увидев незнакомую женщину, сделала вид, что смутилась:

— Простите, а где же доктор Симпсон?

— Она ненадолго вышла и появится минут через пять, — охотно ответила миссис Керни. — Могу я вам чем-нибудь помочь?

— Да, мы хотели бы поговорить с пациентом, мистером Филипсом…

— Я его дочь. А в чем, собственно, дело?

На этот раз делать вид, что удивлена, Скалли не пришлось. Впрочем, теперь пусть удивляется эта деловая мымра..

В кабинет протиснулся Молдер:

— Мы работаем в ФБР, — он продемонстрировал раскрытое удостоверение. — Нам хотелось бы задать вам пару вопросов относительно курса лечения, который проводился вашему отцу.

— Вы успели очень вовремя, — удивительно, но внешне дама сохранила полную невозмутимость. — Сейчас ему собирают вещи. Я хочу отвезти его домой.

День был яркий и солнечный, в осененном кленами больничном парке царили покой и благолепие. Очень здорово, что Скалли, если это ей нужно, профессионально умеет находить общий язык почти со всеми людьми. Вот и сейчас миссис Керни беседовала с ней очень охотно. Молдер спускался с крыльца на несколько шагов позади и внимательно вслушивался в разговор двух женщин.

— Очень жаль, что две наши девочки почти не навещали дедушку. Но они слишком испугались этой больницы, когда я привезла их сюда в первый раз.

— Здесь все боятся, — кивнула Скалли. — Включая даже пациентов. Наверное, гнетущая атмосфера этой больницы действует на человека помимо его сознания.

— Возможно. Мы очень сожалеем, что пришлось отправить отца в дом для престарелых, но у нас с Джеком просто не было иного выхода. Тогда я стала вторым вице-директором фирмы, а он получил должность генерального менеджера в своей конторе… Понимаете, иногда нам приходилось работать двадцать четыре часа в сутки, а врач сказал, что за больным отцом требуется постоянный уход. Плюс еще эта атмосфера в доме, а у нас к тому же дети… Теперь же доктор сказал, что папе стало гораздо легче, да я и сама это вижу.

— Неужели наблюдается столь сильное улучшение? — деланно удивилась Скалли

— Просто невероятное. Когда я была здесь две недели тому назад, я просто не поверила своим глазам. Однако наш адвокат, которому я показала медицинские заключения и видеозапись, подтвердил, что в этом случае даже суд вполне может вновь признать отца дееспособным… — На этом месте миссис Керни неожиданно осеклась, но Скалли сделала вид, что ничего предосудительного не услышала.

— Вы представляете себе, из-за чего это произошло? — как ни в чем не бывало продолжила она милую беседу.

— Понятия не имею. Наверное, доктор Грейвз лечил его какими-то новыми препаратами. Хотя еще три года назад, когда мы отвезли отца сюда, он был совсем плох. Потеря памяти, распад личности. Он не мог даже произносить самые простые слова, только лежал, пускал пузыри и ходил под себя. В его комнате стояла такая вонь… Тогда нас уверяли, что болезнь Альцгеймера неизлечима..

— А сейчас он вам говорил, чем именно его лечили?

— Нет. Он вообще не желает особо разговаривать. Только злится и утверждает, что не хочет домой и что здесь ему гораздо лучше. А ведь еще три года назад так же злился и кричал на меня за то, что я привезла его сюда!

— Да, Стэн, я бы мог сообщить на прощание, что буду очень по тебе скучать. Но на самом деле это совершенно не так.

Санитар Харт ловко упаковывал вещи Стэна Филипса в чемодан, не переставая при этом трепаться. Видимо, у него тоже была своя болезнь — словесное недержание.

— Но, если говорить по-честному, ты всего лишь огромная заноза. Большая заноза в заднице. Так что я очень рад, что избавляюсь от тебя и больше никогда в жизни не увижу твоей физиономии. Эй, Стэн, ты куда?

Пока санитар разглагольствовал, Стэн Филипс бочком-бочком отодвигался назад, к двери палаты, где когда-то жили они с Адамсом. Внезапно он развернулся и бросился бежать. Ошеломленный Харт оставил незакрытый чемодан и выскочил в коридор вслед за Филипсом.

Старик с неожиданной прытью удирал в дальний, глухой конец коридора, только сверкали дыры на пятках: больничные тапки он потерял еще у дверей палаты.

Харт недоуменно пожал плечами. Все равно далеко ему не уйти: в том конце коридора тупик и винтовая пожарная лестница, ведущая на давно заколоченный чердак.

— А ну, возвращайся обратно, я кому сказал!

Старик не обратил на эту угрозу никакого внимания. Он добежал до лестницы, схватился за покрытые ржавчиной перила и, быстро перебирая ногами, начал подниматься вверх. Харт вразвалочку направился вслед за ним.

— Стэн, сейчас же возвращайся назад!

Филипс будто не слышал его. Он ловко карабкался по крутой гулкой лестнице, будто тренировался в подобном спорте каждый день.

— Стэн, сейчас же прекрати! У тебя же больное сердце, тебе станет плохо!

Черта с два этому очумелому что-то сделается! Когда санитар подбежал к лестнице, старик уже был на самом верху, двумя этажами выше него. Очутившись на верхней площадке, он с силой толкнул дверь чердака. Дверь распахнулась, хотя должна была быть заперта на замок. Харт напрягся. Проклятье! Сейчас старик заберется на чердак, а потом ищи его там в лабиринте пыльных ходов между слуховыми окнами, вентиляционными колодцами и каминными трубами…

Во мгновение ока он взлетел по лестнице к чердачной двери, но старика уже пропал и след. На самом чердаке было темно. Из-за двери тянуло пылью и затхлостью, где-то вдалеке светилось пятно выходящего наружу окна. Стэна Филипса нигде не было видно.

— Стэн, хватит дурачиться! Сейчас же иди сюда! — без особой надежды крикнул Харт в темноту. Ответом ему был лишь тихий шорох, раздавшийся рядом с окном. Злость взяла свое, и санитар рванулся вперед.

Правда, рядом с окном старика не оказалось. И вообще он как сквозь землю провалился. Точнее, через потолок. Харт огляделся вокруг, внимательно всматриваясь и вслушиваясь в темноту, но ни единого шороха более не раздалось. Улетел он, что ли? Ах, да, конечно, Филипс мог вылезти и .на крышу, С дурака станется.

Харт высунулся из окна и внимательно оглядел скат крыши. Рыжая черепица, несколько торчащих труб из темного кирпича (интересно, зачем их столько), маячащие вровень с коньком крыши верхушки деревьев. Нет, удержаться на таком скате даже здоровый человек не сможет, не то чтобы куда-нибудь лезть. Разве что встать на узкий карниз и, держась за крышу, на четвереньках быстро отползти в сторону и спрятаться за ближайшей трубой… Хорошо, сейчас проверим.

— Стэн, хватит дурачиться. Сейчас же заползай обратно в окошко! И не думай, что я буду тебя здесь ловить.

Харт поставил ногу на раму, схватился за края окна и хотел было закинуть свое тело на край рамы, как вдруг…

Кто-то с силой толкнул его в спину.

Проклятье, это нечестно, он же может не удержать равновесия!

Уже не удержал.

Харт упал на колени, чувствуя, как ползет под ним черепица. Сила тяжести неудержимо влекла его вниз. Он взмахнул рукой, пытаясь зацепиться за край рамы, но от резкого движения черепица поехала вниз сильнее, и пальцы промахнулись буквально на пару сантиметров. Было слышно, как с края крыши сорвались несколько черепичных пластин и с дрязгом разлетелись об асфальт. А до асфальта полных три этажа, не менее сорока футов…

Сердце Харта захолонуло от ужаса, как только он подумал об этой пропасти. Нет, это невозможно, тут просто обязан найтись какой-нибудь выступ, за который можно зацепиться! Так, вот, кажется, и он… Нет, просто сбитая черепица. Да что же это такое!

Его пальцы соскользнули вниз, и в тот же момент Харт почувствовал под коленями пустоту. Неужели здесь совсем не за что зацепиться? Нет, все-таки можно, только… Почему под ногами совсем нет опоры! Ой, да я же сейчас разобьюсь!..

— Не знаю, простит ли нас папа за то, что мы отправили его сюда..

Миссис Керни задумчиво покачала головой. Она выглядела искренне опечаленной, вот только чем именно: тем, что три года назад ей пришлось сплавить отца в больницу для престарелых или возможностью изменений в его завещании?…

— Помогите! Скорее, помогите! Истошный крик раздался откуда-то сверху, Молдеру сначала показалось — прямо с неба.

Он поднял голову. Прямо над ними, на высоте третьего этажа, обеими руками вцепившись в карниз, болтался и молотил ногами по воздуху человек в белом халате.

— Помогите.

Последние слова были уже надсадным шипом: парню не хватало дыхалки. Под ним три этажа, каждый высотой метров по пять, если брать с перекрытиями, и потрескавшийся асфальт. Шанс уцелеть здесь действительно минимален…

Молдер бросился ко входу и вбежал в фойе больницы. Чтобы определить, где находится пожарная лестница, у него ушло несколько мгновений. Правда, ведущая к ней дверь оказалась заперта на замок (хороша у них противопожарная безопасность!), однако от сильного рывка жиденькие створки распахнулись с легким треском, как картонные.

Три этажа по железной винтовой лестнице он проскочил буквально за тридцать секунд, краем глаза успев отметить, что дверь на второй этаж распахнута. Чердачная дверь тоже была открыта, наверху царила пыльная темнота, пересекаемая только лучами света из малочисленных слуховых окон. Так, скорее всего, вот это окно…

Харт не думал сдаваться, у него даже и в мыслях не было, что он в самом деле может погибнуть. Покрепче уцепившись пальцами за край карниза, санитар попытался подтянуться вверх. И ему это удалось, его тело понемногу начало подниматься вверх. Вот карниз оказался на уровне глаз… подбородка.. Вот уже можно ложиться грудью на край крыши и медленно-медленно переносить сначала одну, а потом другую руку дальше, чтобы дотянуться до железного прута громоотвода..

Проклятие! Кто-то с силой ударил его в лицо. Харт вновь обрушился вниз, умудрившись при этом все же не разжать пальцы. Неужели это проклятый старик? Только где же он прячется?…

И в этот момент санитар увидел страшное. Впрочем, вернее было бы сказать — «почувствовал», поскольку увидеть-то ему так ничего и не удалось. Однако не почувствовать это было нельзя: кто-то невидимый не очень сильно, но настойчиво начал разгибать пальцы у него на левой руке. Сначала мизинец, затем безымянный палец, средний, указательный…

Левая рука Харта сорвалась и повисла в воздухе, а холодное прикосновение уже ощущалось и на правой руке. И вот тут-то он закричал по настоящему.

Будто в ответ на крик над карнизом появилось лицо следователя ФБР, — кажется, его звали Молдер. Следователь был деловит и сосредоточен.

— Давай сюда руку! — произнес он, нагнувшись и протягивая свою.

Харт как можно сильнее напряг правую руку, вцепившуюся помертвелыми пальцами в карниз и вытянул левую навстречу следователю. Тщетно — между их сблизившимися пальцами оставалось не более четырех дюймов. Следователь пошевелился, покрепче цепляясь другой рукой:

— Не бойся, все будет в порядке. Осталось совсем немного. Держи!

Харт из последних сил попытался подтянуться на одной правой руке. Расстояние между их вытянутыми пальцами медленно, но неуклонно сближалось. Два дюйма, один… Руки коснулись друг друга. Харт рванулся, и следователь сомкнул пальцы на его кисти…

Поздно! Ногти судорожно сжавшихся пальцев скользнули по ладони Молдера, оставляя на ней глубокие царапины. Санитар закричал, и теперь в этом крике слышался животный ужас. Побелевшие пальцы второй руки, отчаянно цеплявшиеся за карниз, разжались. Отчаянный крик канул вниз и оборвался звуком коснувшегося твердой поверхности тела. Затем наступила звенящая тишина.

— Ты уверен, что тебя действительно толкнули в спину?

— В том-то и дело, Дэйна, что я абсолютно ни в чем не уверен. Вполне возможно, что мне это показалось. Я действительно очень рисковал, высунувшись из окна так сильно и цепляясь за раму одной рукой. Еще немного и я сам бы мог потерять равновесие и отправиться вслед за беднягой-санитаром. Хотя, с другой стороны, если бы я рискнул, не исключено, что мне удалось бы его спасти. Представляешь, там ведь оставалось всего пара дюймов, и парень остался бы жив…

— Выброси это из головы, Фокс. Ты сделал все, что мог. Лучше объясни, что в этот момент делал Стэн Филипс и где ты его обнаружил.

— Понятия не имею. В смысле, не имею понятия, где в это время находился старик. Но, когда я вылез с чердака обратно, он торчал на площадке третьего этажа рядом с лестницей.

— То есть он вполне мог незаметно подкрасться сзади и столкнуть санитара вниз? А затем попытаться проделать то же и с тобой?

— Возможно. Но для этого надо было обладать нечеловеческой ловкостью, да вдобавок превосходно ориентироваться в этом пыльном лабиринте. Если бы на месте Стэна Филипса был молодой человек лет двадцати, я еще мог бы поверить в такой финт…

— Но ты хотя бы можешь сказать — был Филипс на чердаке или нет?

— Мне кажется, что был. Но подтвердить эту мою уверенность можно будет только тогда, когда мы с фонарями заберемся туда снова и проверим все отпечатки следов на пыли.

— Тогда пошли и сделаем это немедленно… В этот момент в кабинет директора, где находились Молдер со Скалли, вихрем ворвался главный врач. Его белый халат был застегнут только на одну верхнюю пуговицу, а лицо и голос мистера Грейвза выражали крайнюю степень ошеломления.

— Мне сообщили, что санитар сорвался с крыши… разбился насмерть… Вы видели, как это произошло?

— Да, — кивнул Молдер. — Все случилось буквально на моих глазах. Либо он свалился сам, либо его кто-то вытолкнул.

— Но кто это мог сделать? И за каким чертом он вообще полез на эту крышу?

— Предполагаю, что погнался за Стэном Филипсом, когда тот попытался от него сбежать.

— Неужели вы полагаете, что Стэн… мог его столкнуть?

— Доктор, — Молдер глубоко вздохнул. — За последние двадцать четыре часа в вашей больнице умерли два человека. И в обоих случаях Стэн Филипс оказывался рядом. Согласитесь, что это не может не навести на некоторые подозрения…

— Послушайте, но ведь у Стэна Филипса больные ноги и не слишком здоровое сердце. Если не верите, можете посмотреть его историю болезни. Он просто не смог бы сбежать от санитара и забраться на чердак!

— Тем не менее, он это сделал. Во всяком случае, я обнаружил его на третьем этаже, а не на втором, где находится его комната.

— Каким образом он туда попал? — доктор Грейвз был искренне удивлен, — Ведь у центральной лестницы находится дежурный, а все выходы на пожарную закрыты.

— Вы ошибаетесь. Я проверял специально: закрыт был только выход на пожарную лестницу с первого этажа, да и то на хлипкий замок. Выходы на второй и третий этаж были открыты. Также открыты оказались выходы с пожарной лестницы на чердак и в подвал. Кстати, кто у вас в больнице отвечает за состояние неиспользуемых помещений?

Доктор Грейвз замялся.

— Вообще-то санитар Данг Бантау… ну, этот самый малаец, вы его видели. Но, если говорить совсем честно, это лишь одна из многих его обязанностей…

— То есть формально виновного в том, что двери оказались незапертыми, найти будет невозможно? — подытожил Молдер. — Ладно, оставим это на потом. У меня к вам есть еще один вопрос, доктор. Вы получили из патологоанатомической лаборатории заключение о смерти?

— На Хэла Адамса? Нет, но мне должны были переслать его по факсу сегодня утром.

— Не могли бы вы посмотреть, пришло оно или нет?

— Конечно. Давайте прямо сейчас поднимемся в мой кабинет. А что вы надеетесь в нем найти?

Молдер пожал плечами и улыбнулся:

— Пока еще не знаю.

— Почему отца снова допрашивали? — спросила у Скалли встревоженная миссис Кер-ни. Она еще не совсем отошла от зрелища смерти санитара и продолжала комкать в дрожащих пальцах носовой платок. Тушь в уголках глаз поплыла синими разводами, придавая женщине заплаканный вид.

— Обычная процедура, — Скалли улыбнулась как можно милей. — Да вы не волнуйтесь, ничего особенного.

— Его что, могут снова оставить здесь?

— Это вам лучше спросить у доктора Грей-вза. Мы здесь совершенно ни при чем. Извините, — Скалли подняла вверх правую ладонь, демонстрируя желание прервать разговор. — Я думаю, что ваш отец уже свободен, и вы можете поговорить с ним. А мне сейчас нужно найти директора.

— Спасибо вам большое! — миссис Кер-ни быстрыми шагами направилась к переходу в восточное крыло, где размещался кабинет директора. А Скалли сделала пару шагов в сторону, к приоткрытой двери комнаты дежурных медсестер, откуда слышались жене-, кие голоса.

— И как же, по-вашему, я справлюсь в одиночку со всем вторым этажом? — сварливо спрашивала Мишель Чартере. — Может быть, вы считаете, что у меня восемь рук и четыре ноги, а также, что я умею летать на крыльях?

— Не знаю, — голос миссис Симпсон был совершенно усталым. — Поверьте, мисс Чартере, у меня сейчас и без того куча проблем, чтобы разбираться еще и в ваших. Мы платим вам за сверхурочную и ночную работу, но и вам придется поработать за двоих, пока нам не удалось нанять еще одну медсестру. В конце концов, с вами же будут дежурить еще два санитара..

— Как бы не так! — по голосу Чартере было видно, что она криво усмехнулась. — Они совершенно отказываются меня слушаться. А Лесли Апшоу в последнюю ночь вообще не явился на работу.

— Вот как? — миссис Симпсон явно была в затруднении. — Хорошо, милочка, я постараюсь что-нибудь сделать. Только вот на эту ночь вряд ли что-нибудь удастся изменить…

В воздухе повисла пауза. Потом Мишель Чартере явственно всхлипнула. Скалли не поверила своим ушам. Но в голосе Мишель, когда она заговорила вновь, слышались с трудом сдерживаемые слезы.

— Я боюсь, мне здесь страшно. И им страшно, но они только смеются и не ходят на работу. Одному Дангу не страшно, но я и Данга боюсь. У нас в больнице что-то нечисто: сначала мистер Адаме, затем Харт…

— Да ладно, не волнуйся, что-нибудь придумаем. А пока подежурь хотя бы еще одну ночь..

Выйдя в коридор, Симпсон заметила Скалли и приветливо кивнула ей:

— Очень хорошо, что вы уже здесь. Тогда мы сможем осмотреть палаты прямо сейчас.

Западное крыло больницы было почти не заселено, по табличкам на дверях Скалли могла определить, что только четыре или пять палат имели своих жильцов. Дверь в одну из палат была распахнута настежь, старушка-херувим Дороти со своим инвалидным креслом стояла прямо в дверном проеме и что-то резко выкрикивала своим тоненьким голоском, обращаясь внутрь комнаты.

— Что здесь происходит? — вполголоса спросила Скалли. В ответ миссис Симпсон только удивленно пожала плечами.

— Уйди отсюда! Не подходи ко мне! Не подходи! — кричала старушка и взмахивала рукой, будто сухоньким кулачком отмахивалась от мух. Или пыталась прогнать надоедливую моську.

— Дороти, что здесь происходит? — громко спросила доктор Симпсон. Старушка обернулась к ней.

— Хорошо, что вы пришли, миссис Симпсон и миссис Скалли! Они сейчас все там!

— Кто «они»? — миссис Симпсон слегка подняла брови и заглянула в комнату. Скалли тоже посмотрела через ее плечо. Палата была абсолютно пустынна и стерильно чиста, аккуратно заправленная кровать, цветастые шторы, вазочка с тремя цветками на тумбочке. И более ничего. Не было даже телевизора.

— Они… — старушка Дороти замялась. Казалось, у нее не было других слов.

— Я никого не вижу. А вы, миссис Скалли, что-нибудь видите? — Симпсон повернулась к Дэйне, и вид у нее был слегка встревоженный. — Дороти, может быть, нам позвать санитаров?

— Да вот же они все! — вскричала Дороти. — Сейчас вы их увидите!

Она положила сухонькие ладошки на колеса своего кресла и двинулась вперед, наполовину въехав в палату, и погрозила кулачком кому-то невидимому:

— Только ведите себя хорошо и чтобы без всяких грязных фокусов!

Скалли и миссис Симпсон переглянулись.

— Старческий маразм! — пожала плечами миссис Симпсон. Она взялась за ручки инвалидного кресла и попыталась вкатить Дороти в палату. Однако старушка среагировала мгновенно: она растопырила руки и уперлась ими в оба дверных косяка.

— Я туда не хочу, не хочу туда, не надо! Нет!

Наконец доктор Симпсон оставила свои попытки и вновь повернулась к Скалли. Дэйна улыбнулась и развела руками. Тем временем старушка Дороти вновь выкатилась из дверного проема и размахивала руками уже в коридоре.

— Оставьте ее в покое! Сейчас же оставьте ее в покое, я кому говорю! Не смейте с ней что-нибудь делать!

Теперь старушка обращалась к Скалли, точнее, к чему-то невидимому рядом с ней. Миссис Симпсон проследила взгляд Дороти и удивленно подняла брови: агент Дэйна Скалли стояла неподвижно, вытянувшись в струнку и прикрыв глаза.

— Мисс Скалли, что с вами?

Скалли вздрогнула, открыла глаза и недоуменно посмотрела на доктора. Потом она подняла сложенные пальцы к лицу, потерла виски и виновато улыбнулась:

— Извините, мне что-то стало нехорошо. Я, наверное, пойду…

Она резко развернулась и быстрыми шагами направилась прочь по коридору, сопровождаемая недоуменным взглядом доктора Симп-сон. А вслед летел тонкий голосок Дороти:

— Не смейте ее трогать! Не смейте ее преследовать! Отстаньте от нее, кому говорят!

Лампочка факс-аппарата замигала зеленым цветом, внутри зашуршало, и из щели потянулась бумажная лента. Доктор Грейвз взял ее двумя пальцами и, близоруко сощурившись, поднес к глазам очки он оставил на столе.

— Что это, отчет патологоанатома? спросил Молдер.

— Да. И, кажется, в нем нет ничего из ряда вон выходящего. Хотя погодите. Среди веществ, обнаруженных в мозгу умершего, есть какая-то лишняя составляющая…

— Лишняя составляющая? И какая же?

— Ипотеновая кислота. Правда, в очень незначительном количестве. Не понимаю, как она могла попасть в организм больного.

— Ипотеновая кислота? А что это такое?

— Если не ошибаюсь, это такой яд…

За спиной раздались торопливые шаги, и Молдер обернулся. В кабинет главного врача вошла Скалли, бледная и слегка запыхавшаяся.

— Дэйна, это ты? Погляди, Хэла Адамса кто-то отравил ипотеновой кислотой!

Скалли взяла из рук Грейвза листок и быстро пробежала глазами его содержание.

— Ну, положим, у него обнаружены только ее следы. Вряд ли такое количество могло послужить причиной смерти.

— А что такое вообще эта ипотеновая кислота?

— Ипотеновая кислота, это малоизученный препарат, по характеру действия напоминающий производные лизергиновой кислоты. В малых дозах вызывает галлюцинации. Но откуда она могла здесь оказаться?

Доктор Грейвз только беспомощно развел руками. Без очков он походил на сову, вылезшую днем из своего дупла. Молдер сунул руки в карманы и через плечо Скалли заглянул в листок, который она все еще держала в руках. Впрочем, длинная колонка латинских наименований не сказала ему абсолютно ничего.

На этом месте в кабинет ворвалась чем-то напуганная мисс Чартере:

— Доктор Грейвз, скорее идите, вы очень нужны! — тут она заметила обоих следователей и не на шутку обрадовалась. — Мистер Молдер и мисс Скалли, вам тоже лучше пройти туда и посмотреть!

— Да что же, в конце концов, у вас случилось? — недоуменный вопрос Молдера был задан уже в спину мисс Чартере, а потому не получил ответа.

Медсестра шла по коридору быстро, почти срываясь на бег. Вопреки ожиданиям, она направлялась не в жилое, а в лечебное крыло больницы, которое под вечер должно уже было пустовать. У двери в комнату трудотерапии Мишель Чартере остановилась:

— А теперь смотрите сами. Я… я боюсь…

И она совершенно неожиданно всхлипнула.

Молдер недоуменно пожал плечами и, надавив на ручку двери, первым вошел в комнату. Сначала ему показалось, что внутри никого нет: столы были пусты, стулья аккуратно задвинуты под них или составлены в ряд вдоль стены.

Потом Молдер увидел Лео Кройцера. Художник не обратил на вошедших никакого внимания: он сосредоточенно работал, разрисовывая дальнюю стену. Кисть и одну из банок с масляной краской он держал в руках, еще три или четыре раскрытые банки стояли на полу возле его ног. За спиной у Молдера охнула Скалли.

— Господи боже! — удивленно произнес доктор Грейвз. — Да ведь он действительно настоящий художник.

Молдер никогда не считал себя ценителем живописи, а тем более специалистом в этой области. Но и на него настенная роспись Лео произвела сильное впечатление. Переплетенные руки, тянущиеся из голубого тумана, причудливо изогнутые ветви деревьев, растущие из болезненно вывернутых стволов. И проходящие через всю эту мешанину призрачные фигуры, кажущиеся похожими на человеческие, — только если не фокусировать на них взгляд. Но при попытке рассмотреть их внимательнее фигуры расплывались, распадались на отдельные детали и тонули в хитросплетениях сумасшедшего узора.

Оказывается, сюрреализм тоже может быть большим искусством. Вот только, к сожалению, приходится подозревать, что по самым талантливым представителям этого достойного направления в изобразительном искусстве тоже плачет желтый дом. Молдер обернулся, чтобы поделиться этой мыслью с напарницей, и оторопел. Скалли стояла, прижав ладони ко лбу, как бы прикрываясь ими от увиденного. Впрочем, глаза ее были закрыты.

— Скалли, что с тобой?

— Ой, Молдер, извини, — вздрогнув, она открыла глаза и потерла виски — Давай, выйдем отсюда. Я больше не могу здесь находиться…

Когда они вышли из палаты в коридор, взгляд Скалли приобрел куда большую осмысленность. Молдер с беспокойством смотрел на нее:

— Скалли, что с тобой произошло? Если тебе нехорошо, может быть, нам попросить у доктора Грейвза какое-нибудь лекарство и вернуться обратно к нему в кабинет?

— Нет, Молдер, уже ничего не надо. Я пока еще совершенно не понимаю, что тут происходит… и что произошло со мной, но какая-то часть пелены над этой загадкой начинает приподниматься. Несколько минут назад мне показалось, что я видела точно такие же фигуры, что и на рисунке Лео. Мне казалось, что они обступили меня и что меня куда-то утягивает… Это неприятное ощущение длилось какие-то секунды и закончилось дикой головной болью, как только я открыла глаза. И вот здесь опять то же самое..

— Скалли, симптоматика отравления ЛСД?

— Ты хочешь сказать… Но ведь я здесь не только ничего не ела, но даже и не пила!

— Кажется, сегодня утром ты сама что-то упомянула о грибах в подвале. Эту версию необходимо срочно проверить. — Доктор Грейвз, — Молдер обратился к доктору, вслед за ними вышедшему из комнаты трудотерапиию — Где сейчас может быть тот санитар-азиат?

— Данг? — по лицу Грейвза пробежало легкое удивление. — Все процедуры закончились, значит, скорее всего, у себя в подвале…

— У него там подсобное помещение? Где именно оно находится?

— Не знаю, — Грейвз пожал плечами. — Кажется, Данг и живет там…

Но Молдер уже не слышал его. Он уже бежал по коридору к лестнице, ведущей на первый этаж.

Подвал больницы был обширен и невероятно захламлен. Единственная целая лампочка, тускло светившаяся у самого входа, вырывала из темноты часть большого зала, очевидно, когда-то предназначавшегося для размещения бассейна, а затем отданного под склад стройматериалов и прочего мусора. Молдеру пришлось пробираться между штабелями необструганных досок, огибать полуразвалившиеся кучи кирпичей, громоздящиеся тут и там остовы медицинской аппаратуры и разломанной мебели. Словом, для успешного преодоления этой полосы препятствий требовалась подготовка если не скалолаза, то, по крайней мере, спелеолога. По осмысленности расположения громоздких останков создавалось впечатление, что все эти препятствия кто-то создавал здесь целенаправленно.

Тем не менее, минут через пятнадцать Молдер пробрался через завалы и достиг относительно чистого коридора. Из расположенного где-то вверху подвального окошка сюда даже пробивался тусклый свет. Однако Молдер некоторое время постоял неподвижно, закрыв глаза, чтобы дать им возможность привыкнуть к темноте, а затем внимательно осмотрелся вокруг. Коридор уходил в непроглядную тьму, по обе стороны тянулись ряды обитых жестью дверей, большинство из которых было заперто на висячие замки. Кажется, придется возвращаться обратно, искать фонарь и ломик. Это если не удастся найти Данга…

Внезапно Молдер шагнул вперед и наклонился чуть ниже. Затем он выпрямился и хлопнул себя свободной ладонью по лбу. А ларчик-то открывался весьма просто! Какой дверью, пользуются чаще всего? Правильно, той, на которой висит новый замок.

Замок действительно был новенький, без единого пятнышка ржавчины, весело поблескивающий даже в слабеньком свете, падающем из ниши под потолком. Сломать стальную дужку Молдеру вряд ли было под силу. Однако жестяные петли, через которые она была пропущена, выглядели довольно хлипкими. Молдер огляделся, поднял с пола кусок водопроводной трубы, просунул его под дужку замка и сильно потянул на себя, как рычаг. Противно заскрежетали выдираемые из дерева ржавые гвозди, затем петли вместе с замком полетели на щербатый бетонный пол. Молдер распахнул дверь и вошел в помещение.

Витающий здесь тяжелый, пряный и густой запах он почувствовал, еще стоя перед дверью. Но, только нашарив на стене выключатель и включив верхний свет, Молдер убедился в своей правоте. Большое сырое помещение было заставлено стеллажами, на которых в несколько ярусов громоздились большие деревянные ящики, доверху заполненные землей. Над ящиками тянулись трубы и шланги, через многочисленные отверстия из них постоянно сочилась вода, блестевшая в электрическом свете. Вся поверхность земли в ящиках была покрыта белыми мясистыми шарами и конусами. Некоторые из них наполовину зарылись в грунт, некоторые, наоборот, отчаянно тянулись вверх на тонкой кольчатой ножке, стремясь взобраться выше других. Здесь действительно располагалась целая грибная плантация!

Молдер подошел поближе и запустил руку в один из ящиков. Чернозем, смешанный с торфом, да еще на богатой подкормке — от земли пахло какими-то органическими удобрениями. Сами грибы были плотными, немного скользкими на ощупь, их прркинящая плоть неприятно напоминала человеческую. Молдер уже собрался развернуться и уходить, но тут его внимание привлекла грязная белая тряпка, торчащая из земли в том ящике, где почти не было грибов. Он протянул руку и потянул за тряпку. Земля зашевелилась, из нее полезло что-то тяжелое и большое… Человеческая рука!

Невольно содрогнувшись, Молдер несколькими движениями разгреб землю над телом. Тряпка оказалась куском оборванной манжеты белого больничного халата. А затем из раздвинутой ладонями земли появилось и лицо мертвеца. Это был санитар Апшоу, тот самый, который вчера вечером не явился на дежурство.

— Вы должны поверить мне, я не убивал его! Санитар Данг съежился на стуле, низко опустив голову и внимательно разглядывая свои сцепленные пальцы. За окном директорского кабинета уже начинало темнеть, но верхний свет никто так и не включил. Горела только одна лампа на столе миссис Симпсон. Ее абажур был повернут так, чтобы свет падал Дангу прямо в лицо.

— А кто же еще мог похоронить его в подвале? — обвиняюще воскликнула доктор Симпсон. Молдер поморщился от подобного сыщицкого энтузиазма, как от зубной боли.

— Это вы здесь разводите грибы? — негромко спросил он.

— Да, — тихо ответил санитар.

— Зачем вы их выращиваете?

— Для медицинских целей.

— Вы скармливаете их местным жителям?

— Да, — так же тихо ответил Данг — Но только в очень маленьких количествах!

— Зачем, с какими целями?

Данг вздохнул и поднял взгляд на Молдера: — Потому что им от этого становится легче.

— В смысле — легче покидать этот мир? — сьгронизировала миссис Симпсон.

Молдер предостерегающе поднял руку:

— Доктор Симпсон, напоминаю вам, что допрос веду я. Попрошу вас немного помолчать.

Дама вспыхнула и обиженно заткнулась, но тут встрял доктор Грейвз:

— Скажите, а что это за грибы?

— Эти грибы растут у меня на родине, там, где я раньше жил. Их используют у нас уже долгие века…

— Каким именно образом? — спросил Молдер.

— В моей стране существует обычай…

— Но вы сейчас не в своей стране! — опять вставила слово миссис Симпсон. — Вас наняли на работу, чтобы вы заботились об этих людях по нашим правилам…

Молдер угрожающе зашипел:

— Попрошу вас не мешать вести мне допрос, иначе я буду вынужден удалить из комнаты посторонних! Итак, Данг, продолжайте, пожалуйста.

— Там, откуда я родом, все поколения живут под одной крышей — и дети, и внуки, и старики. Мы уважаем наших предков, заботимся о них и никогда бы не позволили обращаться с ними плохо — так, как это принято здесь…

На этот раз миссис Симпсон прямо-таки подскочила на своем стуле, но усилием воли заставила себя смолчать. А Данг продолжал:

— Мы заботимся о наших стариках и уважаем наших усопших предков. Мы не отправляем их умирать в одиночестве, как это сделали дети Хэла Адамса и Стэна Филипса. Мы делаем так, чтобы наши предки могли быть с нами как можно дольше…

— Простите меня, мистер Молдер, но это откровенная ложь! — — все же не смогла сдержать себя директор больницы. — Нашим пациентам предоставлены великолепная медицинская помощь и услуги квалифицированных сотрудников!

— Но с ними обращаются очень неуважительно, — упрямо проговорил Данг. — Они никому не нужны, а санитары обращаются с жильцами этой больницы, как с собаками.

— Неправда, с ними обращаются очень хорошо!

— Миссис Симпсон, а вам-то откуда это знать? — тут уже не выдержал и Молдер. — Вы-то ведь этого не видели, вы не присутствуете ни на обходах, ни при проведении процедур. Лично у меня создалось впечатление, что Данг прав.

Миссис Симпсон обиженно замолчала, всем своим видом демонстрируя, что не собирается больше ничего говорить. Именно этого Молдер и добивался. Он вновь обратился к Дангу, и на этот раз его голос был еще более вкрадчив:

— Скажите, Данг, ведь я правильно понял, вы стремитесь к тому, чтобы с вами как можно дольше оставались ваши усопшие предки?

Данг поднял голову и очень внимательно посмотрел Молдеру в глаза. В комнате повисла напряженная тишина.

— Да, — наконец сказал санитар — Вы меня поняли правильно.

Молдер тоже немного помолчал. Затем вздохнул и перевел разговор на другое:

— Хорошо, этот вопрос мы обсудим чуть позже. А сейчас скажите: вы знаете, кто убил санитара и кто похоронил его в комнате с грибами? Ведь ключ от замка был только у вас.

— Я его не убивал, — отрицательно покачал головой Данг. — Но я могу предположить, кто сделал это. Что-то испортилось вокруг.

Он перевел дыхание и облизал губы:

— Мы издавна принимали эти грибы, чтобы общаться с нашими мертвыми и чувствовать их среди нас. Но здесь… все пошло совсем по-другому. Местные духи очень злые, злые от того, что с ними плохо обращаются. Плохо обращаются и при жизни, и после смерти. И вот сейчас они пробудились и начали мстить. У нас такое тоже бывает, но очень, очень редко и только, если это дух очень злого человека.

— Что же, по-вашему, Апшоу убил дух?

— Да. Духи мстят за то, что с ними плохо обращаются.

Теперь настал черед перевести дыхание Молдеру-

— Хорошо. Перейдем теперь к другому вопросу. Как принимают грибы?

— Их надо высушить, затем смешать с семенами некоторых трав, тщательно растереть в мелкий порошок и насыпать в желатиновые капсулы. Внешне получается совсем как обыкновенное лекарство.

Молдер обернулся к миссис Симпсон и сидевшему чуть поодаль доктору Грейвзу.

— В таком случае надо срочно распорядиться, чтобы сегодня никаких медицинских препаратов никто больше не принимал. Пусть санитары пройдут по палатам и заберут у больных все таблетки, капсулы и порошки. Данг, где находится твоя лаборатория?

— Внизу, в подвале, там, где я живу.

— Сейчас же пойдем туда, и ты нам все покажешь.

Путешествие по подвалу в сопровождении Данга оказалось куда короче и несравненно более легким. Санитар сразу же нащупал в нише выключатель и повернул его, под потолком вспыхнуло еще несколько ламп. В их свете стало видно, что вдоль правой стены имеется ничем не загроможденный проход. Проведя Молдера и Скалли мимо высокого штабеля досок (очевидно, завезенных сюда лет десять назад для ремонта полов), Данг свернул направо, остановился перед первой же дверью и полез было в карман за ключом, как вдруг что-то неожиданное привлекло его внимание. Санитар нагнулся, поднял с пола небольшой предмет и протянул его Молдеру:

— Похоже, недавно здесь побывал кто-то чужой!

— Что это? — спросил Молдер. Впрочем, вопрос был излишним. На его ладони лежала коричневая желатиновая капсула — в такие капсулы фармацевты расфасовывают сыпучие лекарства, которые не рекомендуется принимать в виде порошков. Молдер аккуратно разъял капсулу на две половинки, высыпал содержимое на ладонь и понюхал. Мелкий бурый порошок, не пахнущий ничем особенным.

— Скалли, посмотри, что это может быть?

Скалли аккуратно взяла маленькую щепотку порошка, растерла между пальцами, принюхалась.

— Это вещество мне не знакомо. Ссыпь его обратно и спрячь капсулу. Надо будет сегодня же отправить на химический анализ.

Тем временем Данг отпер дверь и прошел внутрь помещения. Внутри оно оказалась вполне обжитым, хотя больше всего напоминало химическую лабораторию. Очевидно, Данг здесь и обитал: у одной из стен стояла узкая кровать, накрытая серым армейским одеялом. Чуть поодаль громоздился большой старомодный комод с множеством ящиков и обшарпанный письменный стол. Почти всю поверхность стола занимали какие-то банки, пробирки, колбы и фарфоровые ступки. Здесь имелась даже спиртовка и несколько реторт. Точно такие же банки и колбы стояли на полках, тянущихся вдоль стен.

Данг опустился на колени, выдвинул нижний ящик комода и издал горестный крик.

— Что случилось? — обернулся к нему Молдер.

— Кто-то здесь был и все забрал! — Данг протянул Молдеру большую стеклянную банку со стеклянной же крышкой. В банке находился такой же бурый порошок, как и в капсуле, немного, на самом дне.

— Она была наполнена почти до половины! — в голосе Данга слышалось неприкрытое отчаяние. — Кто-то заходил сюда совсем недавно и унес все лекарство.

— Но ведь дверь была заперта на замок! — удивился Молдер Или у этого человека каким-то образом оказался ключ от комнаты?

— У меня всего один ключ, и я постоянно ношу его с собой, — возразил Данг Может быть, это был дух?

— А что, эти духи умеют не только проходить сквозь запертые двери, но и проносить сквозь них различные предметы? — осведомился Молдер. — В том числе и мертвецов?

Данг растерянно замолчал, держа банку в руке и тупо глядя в угол комнаты. Молдер дернул Скалли за рукав и вывел ее в коридор.

— Мне кажется, ты была права.

— Относительно чего?

— Относительно того, что все происходящее здесь — результат воздействия лекарств. Но не тех лекарств, которые прописывает доктор Грейвз.

Скалли пожала плечами:

— Но вряд ли эти лекарства действительно могли вызывать духов.

— А почему бы и нет? — Молдер уже загорелся новой идеей. — Ведь известно, что шаманы используют подобные порошки для того, чтобы разговаривать с духами!

— Молдер, по-моему, ты слишком перечитался Кастанедой.

— При чем тут Кастанеда? Этот обряд описан антропологами давным-давно…

— Я все это прекрасно знаю. Шаман объедается мухоморами и поганками, у него начинаются галлюцинации, а он потом их интерпретирует. Но вряд ли в этом есть какое-то волшебство. А главное — воздействует на окружающий мир все же сам шаман, а не духи, с которыми он имел приятную беседу.

— Но чем же еще можно объяснить все происходящее?

— Молдер, не занимайся умножением сущностей! Это обыкновенный яд. Хэл Адаме отравился ядом, содержащим ипотеновую кислоту.

— А дух, изнасиловавший Мишель Чартере? — иронично прищурился Молдер. — Или столкнувший санитара с крыши? Как ты сможешь объяснить это?

Скалли вздохнула:

— Может быть, где-то ты и прав. Во всяком случае, сейчас уже ясно, что разгадка происходящего кроется в этих грибах и приготовленном из них препарате…

Сегодня руки дрожали особенно сильно. Стэн Филипс торопливо поднес пригоршню ко рту, но в этот момент в коридоре раздались чьи-то шаги. Стэн вздрогнул, и капсулы разлетелись по полу. Проклятие! Старик опустился на колени и начал торопливо их собирать. Все, чтобы не пропало ни одной!

— Папа, что ты делаешь?

Стэн Филипс подобрал последнюю капсулу, сунул всю пригоршню в рот и левой рукой потянулся за стаканом воды. Встревоженная миссис Керни подбежала к нему, схватила за правую руку и попыталась ее разжать. Поздно! Старик с торжеством показал пустую ладонь и захихикал, но тут же поперхнулся и разразился скрежещущим кашлем. Миссис Керни подхватила с тумбочки стакан и помогла отцу запить.

— Папа, что за лекарство ты выпил? Стэн Филипс хитро поглядел на дочь, но не сказал ничего. Доза принятого вещества была огромна, и его зрачки уже начинали медленно сужаться. Если бы миссис Керни хоть немного разбиралась в медицине, она поняла бы, что это значит. Но сейчас ее внимание отвлек крик из коридора:

— Уходите! Уходите, кому говорят!

Выглянув в коридор, миссис Керни обнаружила маленькую старушку в инвалидном кресле, которая отчаянно размахивала руками, будто отмахиваясь от мух или пытаясь прогнать кого-то невидимого:

— И ты уходи, и ты! Оставьте, оставьте нас с Лео в покое!

Миссис Керни пожала плечами и хотела вернуться в палату, но в этот момент сумасшедшая старуха в инвалидном кресле обернулась. Лицо ее исказилось неподдельным ужасом, будто за спиной миссис Керни она узрела нечто жуткое:

— А вы здесь откуда взялись? А ну, марш обратно! Нет, сейчас же остановитесь!

Амелия Керни невольно оглянулась. Как и следовало ожидать, за ее спиной никого не было, только уходящий вдаль голый пустой коридор, скупо освещенный люминесцентными лампами. Дверь соседней палаты была распахнута, и внезапно оттуда послышался звук падающего тела.

Старушка в инвалидном кресле рванулась вперед, быстро вращая руками большие колеса и едва на сбив миссис Керни с ног. Впрочем, через несколько шагов сумасшедшая так же резко затормозила, ловко развернув свою каталку рядом с палатой, откуда послышался шум падения. Миссис Керни тоже шагнула к этой палате, чтобы посмотреть, что там случилось, — но успела лишь увидеть лежащее на полу ничком человеческое тело. Свет в палате не горел, а в следующий миг тело будто бы дернули за ноги, утащив в темноту. Тут же дверь со стуком захлопнулась, отрезав палату от внешнего мира. Бабушка в инвалидном кресле закрыла лицо руками и тонко-тонко зарыдала.

Миссис Керни могла поклясться, что не почувствовала никакого сквозняка. Но дверь в палату захлопнулась совершенно самостоятельно, хотя рядом с ней никто не стоял!

Ну, прямо какой-то сумасшедший дом!

И тут совсем неподалеку, за углом коридора, раздался пронзительный женский крик.

Молдер и Скалли услышали этот крик в тот момент, когда поднимались по лестнице из подвала. Через несколько секунд крик повторился. Он доносился откуда-то сверху, очевидно со второго этажа. Перепрыгивая через три ступеньки, Молдер рванулся вперед. Почему-то в этот момент он испытал огромное облегчение…

Кричала Мишель Чартере. Она забилась в угол душевой и дикими глазами смотрела на закрытое крышкой отверстие стока, будто оттуда вот-вот должна была выползти змея,

— Пожалуйста, помогите мне! — она увидела Молдера и попыталась привстать ему навстречу, но внезапно будто невидимая рука запечатала ей рот. Пытаясь сопротивляться, девушка изогнулась всем телом и что-то невнятно прохрипела. Молдер подскочил к ней, и в этот момент медсестру с силой швырнуло на противоположную стену.

Одновременно оба вентиля — красный и синий — сами по себе провернулись на несколько оборотов. Из крана под огромным напором хлынула вода. Молдер рванулся к нему, пытаясь прикрутить вентили и уменьшить напор, но не успел. Кран просто вырвало из его гнезда, он зазвенел о кафельный пол, а торжествующая струя воды, как из брандспойта, ударила в противоположную стену.

— Молдер. что у тебя там случилось?

Скалли несколько раз подергала ручку двери, затем посильнее ударила плечом. Бесполезно: захлопнувшаяся дверь душевой упорно не хотела открываться. Из-за нее раздавался шум и плеск воды.

— Молдер, ты жив?

— Жив! — наконец донеслось сквозь плеск. — Но тут творится что-то абсолютно странное!

После этого голос Молдера на несколько секунд утонул в бульканье и свисте водяных струй. Однако спустя некоторое время Скалли снова услышала его:

— … меня слышишь? Скалли! Быстрее беги в подвал, найди и перекрой главный вентиль местной водопроводной системы. Ты меня слышишь?

— Да, конечно! Уже бегу!

Молдер отошел от двери и вернулся к лежащей без сознания девушке. Ее голова покоилась на краю ванной, а между тем уровень воды в душевой уже достиг полуметра. Проклятье, необходимо любой ценой привести девушку в чувство, иначе она просто захлебнется здесь!

Молдер в отчаянии огляделся. Вода лила уже отовсюду: из всех остальных кранов, из сорванного разбрызгивателя душа и даже из стыков труб под самым потолком. Хорошенькая перспектива: агент ФБР, утонувший в душевой комнате сумасшедшего дома из-за того, что в ванне засорился сток! Кстати, насчет стока. Надо бы его проверить…

И тут Мишель Чартере застонала.

— Доктор Грейвз, где у вас находится распределительный вентиль водопроводной системы?

Мистер Грейвз пожал плечами и растерянно оглянулся на доктора Симпсон. Директор больницы нахмурилась:

— Я точно не знаю… Надо спросить Данга, это должно находиться в его ведении.

«Да кто же, в конце концов, руководит больницей — вы или этот азиат?» Скалли очень хотелось задать этот вопрос, но усилием воли она сдержала себя, развернулась и побежала по коридору к лестнице вниз, искать Данга. Грейвз и Симпсон остались хлопотать у запертой двери душевой, из-под которой тонкими струйками уже начала просачиваться вода.

Но санитар Данг вовсе не напоминал главаря банды торговцев наркотиками или тайной секты, поедающей толченые грибы и занимающейся ритуальными убийствами медперсонала. Похоже, он просто был единственным в этой больнице человеком, умеющим делать все сразу и делать хорошо. Вот и сейчас Данг понял Скалли с полуслова и помчался в распределительную.

Вход в распределительную системы водоснабжения находился совсем рядом с лестницей в подвал, но отдельно от нее. Сюда вела железная дверь и гулкие металлические ступеньки. Шум воды, блеск никеля и перемигивание сигнальных лампочек — здесь не ощущалось и следа ветхости и запущенности, столь привычных для этой больницы. Видимо, совсем недавно система водоснабжения прошла капитальный ремонт.

Данг повернул пару тумблеров на пульте, взглянул на циферблат и что-то удивленно пробормотал. Затем он навалился на большой вентиль на центральном стояке и попытался его повернуть. Но штурвал отказался повиноваться. Никелированное колесо осталось неподвижным, несмотря на все усилия санитара, сопровождаемые тихой руганью на родном языке.

— Может быть, я смогу помочь? — спросила Скалли.

Они навалились на вентиль вдвоем без какого-либо результата. Колесо будто приржавело… или было приварено к металлу.

— Ничего не понимаю, — негромко пробормотал Данг. — Почему его заело? Ведь после ремонта оно всегда проворачивалось так легко…

— Может, его можно чем-нибудь свернуть? задумчиво произнесла Скалли. — Воспользоваться каким-нибудь предметом как рычагом? Или просто разобрать стояк.

— Тогда затопит все здесь, — резонно возразил Данг. — Нет, я знаю, что надо принести…

Он развернулся и заторопился наверх. Скалли поспешила за ним.

На площадке второго этажа стояла встревоженная миссис Амелия Керни. Увидев Скалли, она бросилась ей навстречу:

— Пожалуйста, помогите! Я никак не могу найти ни одного врача!

— А что случилось?

— Моему отцу стало очень плохо. Он что-то выпил, а теперь умирает. У него конвульсии!

Вслед за женщиной Скалли бросилась по правому коридору, к палате умирающего. Стэн Филипс действительно был очень плох. Он лежал навзничь на своей кровати, корчился и стонал, то выгибаясь всем телом, то пытаясь подняться, упираясь обеими руками в края постели. Но опытный глаз все же мог отличить конвульсии от судорог. Скалли достаточно было только оттянуть вниз веки больного и увидеть сузившиеся в точку зрачки, чтобы понять, какая помощь здесь требуется.

— Оставайтесь с ним. Я сейчас позову врачей.

Молдер набрал в грудь побольше воздуха и вновь нырнул. Хлорированная вода была прозрачной и голубоватой, отыскать угол ванны, где находился сток, не представляло никакого труда. Но металлическая крышка, которой он был закрыт, упорно не желала поддаваться под пальцами. Несколько секунд бесплодной возни — и приходилось опять всплывать не поверхность для того, чтобы глотнуть воздуха.

— Это бесполезно! — подала голос Мишель Чартере. Уцепившись за горизонтальную трубу, она держала голову над водой. Свободное пространство между уровнем воды и потолком составляло уже менее метра. Молдер вопросительно посмотрел на медсестру.

— Я уже пыталась открыть сток, — она вновь прикрыла глаза. — Именно тогда меня и отшвырнуло в первый раз.

Мокрые темные волосы Мишель слиплись, по щекам текли струйки — то ли вода, то ли слезы. Молдер еле заметно пожал плечами, вздохнул и опять погрузился в воду.

Мистер Грейвз и миссис Симпсон все еще беспомощно возились около двери душевой.

— Закрыто наглухо! — сказал Грейвз, выпрямившись и увидев Скалли.

— Доктор Грейвз, Стэну Филипсу плохо. У вас атропин есть?

— По-моему, да… Ну, конечно же, есть! А что случилось?

— Видимо, Стэн Филипс чем-то отравился. У него очень сильные судороги, зрачки сжались буквально в точку. Ему срочно нужна предельно допустимая доза атропина!

— Хорошо, я немедленно иду к нему!

Похоже, доктор Грейвз не на шутку обрадовался возможности сделать хоть что-то, что он знал и умел.

Три ампулы, одна за другой, полетели на пол, искать мусорное ведро было просто некогда.

Грейвз сощурился, поднял шприц иглой вверх и легонько надавил пальцем на поршень. Из косо срезанного кончика иглы брызнула тонкая струйка.

— Миссис Керни, держите его руку. Сильнее держите, сейчас он будет вырываться!

Опытные пальцы нащупали локтевую вену, обозначив нужную точку. Игла легла на кожу, легкое движение — и ее кончик погрузился в сосуд. Слегка оттянуть поршень, чтобы убедиться, что в стеклянном цилиндрике заклубилась густая черная кровь. Затем снова надавить медленно, размеренно, чтобы препарат успевал разноситься током крови…

Стэн Филипс дернулся всем телом и хрипло закричал. Доктор Грейвз посильнее сжал шприц и иглу, не давая ей выскочить из вены.

— Миссис Керни, миссис Симпсон, держите его как можно сильнее! Если мы упустим иглу из вены, второй раз ее уже так просто не найти…

Тело старика выгнулось дугой, на губах появилась пена. Крик сменил тембр, превратившись в надсадный вой. Ничего человеческого в нем уже не было. И могло почудиться, что откуда-то издалека в ответ на этот вопль раздались другие еле слышные крики…

Шприц опустел, доктор Грейвз выдернул иглу из вены и тщательно смазал место укола проспиртованной ватой. Тело старика обмякло, он прекратил дергаться и открыл глаза, Глаза были абсолютно пусты. Широкие, размером почти во всю радужку зрачки бессмысленно глядели в потолок, а из приоткрытого рта на подушку стекала струйка слюны.

В коридоре раздалось негромкое шуршание шин, и свет, падающий из дверного проема, слегка померк. Сгрудившиеся у кровати люди обернулись к двери. У входа в палату стояло инвалидное кресло, лицо старушки Дороти выражало детский восторг.

— Они уходят! Посмотрите, они уходят! Все уходят, все!

Скалли еще раз без особой надежды попыталась подергать дверь. Но рукоятка оставалась неподвижна, будто была блокирована изнутри. Хотя в больнице, а тем более в психиатрической, таких стопоров на дверях просто не должно быть!

Сверху раздалось тихое журчание. Скалли подняла голову и чуть было не вскрикнула от ужаса. Дверь была мокрая вся, вода уже сочилась из верхней щели. Значит, от ее поверхности до потолка душевой оставалось не более полуметра!

И тут какая-то сила заставила Скалли отскочить в сторону. В следующее мгновение дверь не выдержала напора скопившейся за ней воды и вылетела в коридор. Пенный поток ударил в противоположную стену, сбил Скалли с ног и, весело бурля, помчался по коридору в обе стороны. Из душевой вынесло мокрого до нитки Молдера, одной рукой он придерживал девушку, а другой пытался страховаться, чтобы не налететь головой на что-нибудь твердое.

— Молдер, у тебя все нормально?

— Да, Скалли, у меня абсолютно все в порядке! — Молдер встал на колени, придерживая голову медсестры. Впрочем, девушка тоже зашевелилась и начала подниматься.

— Что это было? — вопрос был глупый, и Скалли это понимала, но вырвался он совершенно непроизвольно.

— Буйство духов! — Молдер поднялся на ноги. В мокром пиджаке и брюках он выглядел весьма комично. С волос и галстука текла вода. Кажется, наше расследование успешно завершено. Правда, мы вновь никого не поймали. Понимаешь, рыболов из меня никудышный…

Как и предполагал Молдер. все это дело действительно закончилось ничем. Ну, или почти ничем. Правда, сведения о серии необъяснимых несчастных случаев в доме для престарелых просочились в местную печать, после чего Массачуссетский департамент общественного здоровья объявил о принятии соответствующих мер. На реконструкцию больницы были выделены некоторые субсидии, а местная полиция провела соответствующее расследование. Следы ипотеновой кислоты были обнаружены в крови и тканях еще нескольких пациентов; впрочем, дополнительные исследования показали, что за несколько следующих дней ее уровень упал практически до нуля.

Санитар Данг за изготовление и распространение незаконного препарата был передан в службу натурализации для последующей высылки из страны на родину, в Малайзию. Федеральное правительство отказалось рассматривать дело Мишель Чартере в суде из-за отсутствия свидетелей, которым можно было бы доверять. Дело об убийствах было замято по той же причине — у всех пациентов больницы, имевших касательство к этой истории, выявилась прогрессирующая болезнь Альцгеймера. Проще говоря, они уже с трудом могли связать пару слов.

Лекарство доктора Грейвза тоже было запрещено, а сам доктор Грейвз решением Медицинского совета снят с должности главного врача и уволен с работы. Впрочем, миссис Симпсон сохранила свой пост директора. Стэн Филипс тоже остался в больнице. Правда, дочь стала навещать его гораздо чаще — примерно пару раз в месяц. А вот Лео Кройцер бесследно исчез. Художник пропал из больницы в ту ночь, когда случился потоп в душевой. Обнаружить его нигде не удалось. Полиция пришла к выводу, что он сбежал из своей палаты через окно, спустившись по водосточной трубе, и впоследствии утонул в реке.

А еще полгода спустя Молдер совершенно случайно повстречал доктора Грейвза в Лэнгли, в химической лаборатории, куда приезжал за консультацией специалистов по одному из дел. Встретившись в пустынном коридоре, мужчины молча разошлись, сделав вид, что не знакомы. Даже не поздоровались. Скалли про эту встречу Молдер не сказал ничего.

Зачем? Скорее всего, она тоже подозревала, что этим все и кончится…