Да потому и не заметили, решил Призрак, что обезьяна, вскарабкавшись наверх и укрывшись в кроне, втянула его. А потом, а потом… Сколько он ни ломал голову, но ничего не надумал. Почему-то вспоминался только Тарзан, прыгающий с дерева на дерево, раскачиваясь на лиане. Что ж, пожалуй, это единственное объяснение, куда мог подеваться зверь с похищенной девочкой. Он перепрыгнул на соседнюю сосну и ушел, перебираясь с кроны на крону… Хотя нет. И это не обязательно. Сидел себе наверху с пленницей и ждал, пока преследователи разойдутся. А когда все ушли, он спокойно спустился вниз и пошел, куда ему нужно.

Агент порылся в карманах, надеясь отыскать что-то потяжелее, но не нашел ничего, кроме пистолета в плечевой кобуре. Ладно, сойдет и «Зиг Зауэр», решил он. Привязал конец троса к скобе и крикнул, наклонив голову:

— Эй, Скалли, Питер! Вы меня слышите?

— Да, агент Молдер, — отозвался шериф.

— Я сейчас сброшу вниз канат, на конце его привязан пистолет. Будьте осторожны, чтобы он никому не угодил по голове. Приготовились?

— Сбрасывай, — отозвалась Скалли.

Молдер встал, намотал на ногу несколько витков каната, затем размахнулся и швырнул привязанный к другому концу «Зиг Зауэр», стараясь отбросить его как можно дальше от ствола. Стоял и слушал, как потрескивают ветки и шуршит, уползая, канат. Затем его резко дернуло за ногу, и сразу же снизу донесся голос Скалли.

— Он тут!

— Канат достает до земли?

— Нет. До земли примерно полтора ярда.

— Я попробую по нему спуститься, — сообщил Молдер.

— Хорошо, только поосторожней, не сорвись. Федеральный агент освободил ногу от петель, но на всякий случай набросил одну на правую руку, после чего оттолкнулся от ветки, на которой стоял, и прыгнул в сугроб хвои. Пролетел ярда три и повис среди веток. Освободил руку и, перехватывая ладонями липкий канат, принялся прыгать с ветки на ветку, спускаясь вниз. Вскоре оказался на самом нижнем суку. Шагнул с него в пустоту и теперь опускался, упираясь ногами в ствол. Так и добрался до земли.

— Теперь ясно, — спросил он шерифа, — куда исчез зверь?

Шериф почесал затылок и смущенно признался, что никто не подумал, что похититель может укрываться в кроне.

Назад в Рапид-Сити возвращались молча. Когда заглушили моторы около полицейского участка и вышли из машин, в кармане у мистера Фера запищал мобильный телефон. После короткого разговора шериф обернулся к федеральным агентам и сказал, что может сообщить им приятную весть.

— Что такое? — спросила Дэйна.

— Жюля Хилера выпустили из больницы, и вы можете с ним встретиться.

— Когда? — сразу же взял быка за рога Молдер.

— Мы можем поехать прямо сейчас.

— Тогда не будем тянуть время, — решил Молдер. Минут через пять-шесть мистер Фер звонил в дверь аккуратного особняка. Открыла им миссис Хилер.

— Привет, Элен, — сказал Фер.

— Здравствуй, Питер, — отозвалась хозяйка дома.

— Это — федеральные агенты из Вашингтона, — шериф представил спутников. — Агент Скалли, агент Молдер. А это Элен Хилер.

— Миссис Хилер, — сказала Скалли, — вы, конечно, знаете, почему мы явились к вам?

— У меня пропала дочь, — сказала хозяйка и едва не расплакалась.

— Ну-ну, — постаралась ее успокоить Скалли, ласково похлопывая по плечу. — Я вас прекрасно понимаю. И пришли мы к вам потому, что желаем помочь. Но нам нужно поговорить с вашим сыном. Он — единственный свидетель похищения Сильвии.

— Мальчик пережил такой шок, — вздохнула миссис Хилер.

— Но врачи его считают практически здоровым, — вмешался Питер.

— Но я бы не хотела, — заявила Элен, — чтобы это с ним повторилось опять.

— Мы не причиним мальчику вреда, — заверила ее Дэйна. — Прошу понять, мы пришли к вам не из праздного любопытства, мы искренне хотели бы вам помочь. Неизвестно, что видел Жюль, но, возможно, его сведения помогут отыскать вашу дочь.

— Но расспрашивать вы его станете в моем присутствии, — твердо сказала миссис Хилер.

— Нет никаких возражений.

Хозяйка провела их в гостиную, где усадила всех троих на диван, а сама устроилась в кресле.

— Жюль, сынок, — позвала она.

— Да, мама, — в гостиную вошел подросток, светловолосый и синеглазый.

— Эти господа из федерального бюро расследования, — представила гостей миссис Хилер. — Они бы хотели расспросить тебя, что случилось во время пикника.

— Это была Дсоноква, — заявил Жюль.

— Кто? Кто? — наперебой закричали взрослые.

— Дсоноква, — твердо повторил мальчик. Молдер поднял ладонь, призывая всех к молчанию. Дождался тишины и спросил:

— А кто это — Дсоноква?

— Это великанша-людоедка, — казалось, Жюль обиделся, что взрослые не знают таких простых вещей.

— А как она выглядит? — спросила Скалли.

— Как выглядят все великаны, так и она выглядит.

— И какого же она роста? — спросил шериф.

— Около десяти футов.

— Ого! — удивилась миссис Хилер.

— А она покрыта шерстью, как обезьяна? — спросила Дэйна.

— Нет, она одета. На ней кожаные шорты ниже колен и жилетка. Когда она наклонилась, хватая Сильвию, то у нее вывалилась одна титька…

— Жюль! — одернула мальчика мать.

— Ну, я же рассказываю, что видел.

— А откуда она взялась? — спросила Скалли.

— Мы сами к ней пошли.

— Как? — вскинулась мать. — Зачем это вы пошли к великанше?

— Мы же не знали, — мальчик разговаривал со взрослыми, как с идиотами, всем видом показывая, какие глупые вопросы задают ему.

— Так почему же ты говоришь, что вы сами пошли к ней? Вы наткнулись на нее случайно?

— Да нет же! Она нас позвала!

— Как это — позвала?

— Она свистела.

— Ну и что же из этого?

Взрослые задавали вопросы, перебивая друг друга.

— Как она свистела?

— Свистела и свистела. Вот так.

Жюль сложил губы трубочкой и попытался насвистывать. Ничего у него не вышло, только воздух с шипением выходил сквозь стиснутые зубы.

— Именно так и свистела?

— Нет, это я не умею свистеть, а она умеет.

— А на что похож ее свист?

— Такой… призывный.

— Как это понимать? Что такое призывный свист?

— А вы сами не знаете?

Взрослые дружно заявили, что не знают.

— Неужели вас никогда не подзывали свистом? — удивился мальчик.

Взрослые задумались, и каждый признался себе, что такое случалось: идешь в толпе, но вдруг слышишь свист, который обращен именно к тебе. Оборачиваешься, а тебя окликает знакомый.

— Никогда не задумывался, — заявил Молдер, — но такой свист действительно существует. Как и особый свист, чтобы остановить такси. И их не перепутаешь. На свист таксисту не обернется ни один пешеход… Хорошо, Жюль, давай начнем с самого начала. Все загорали после барбекю, а потом вы с Сильвией отправились поплескаться в ручье. Так?

— Ну…

— А что дальше?

— Ничего. Намочили мы ноги, умылись и стали бегать по ручью и плескать друг в дружку. Баловались. Было весело. А потом слышим, что кто-то нас подзывает. Так вот — фыо-у.

Жюль во второй раз попытался продемонстрировать, каким свистом их подзывали, но у него снова не получилось. Опять раздалось шипение.

— Сильва сказала, что нас зовут. А я ответил: слышу, не глухой. А она говорит: пошли? Я ей: пошли. Мы и пошли. Ручей перешли и пошли.

— Босиком? — спросила миссис Хилер.

— А мы что, дураки — по ручью в обуви бегать? — спросил мальчик. Его, похоже, злило, что взрослые спрашивают о такой элементарщине.

— И долго вы шли на свист?

— Не-а. Чуть-чуть на пригорок взошли, как вдруг из кустов выскочила Дсоноква! Схватила Сильву под мышки и засунула в корзину.

— Как выглядела эта корзина?

— Обычная корзина. Из ивовых прутьев. Большая такая, с крышкой. Дсоноква ее туда засунула и крышку закрыла.

— А Сильвия что? Так молча в корзину и залезла?

— Почему же — молча? Она визжала!

— А ты?

— А я хотел ей помочь, я Дсонокву укусил!

— Куда укусил?

— Куда-куда… За ногу укусил. Куда дотянулся. Что я мог, если я ей чуть выше колена?

— А великанша?

— Великанша брыкнула ногой, я и отлетел в кусты и потерял сознание.

— А что там за кусты были?

— Откуда мне знать? Кусты и кусты. Кустистые, мне до подбородка.

— Ладно, Жюль, кусты действительно тут ни при чем. Но почему ты ее называешь Дсоноквой? — спросил Молдер. — Почему это именно Дсоноква?

— А вы ее когти видели?

— Мы ее вообще не видели. Ни рук, ни ног, ни ногтей. А что у нее не. так с ногтями? — не терял надежды добиться вразумительного ответа Молдер.

Жюль с досады сжал руку в кулак и потряс им, не находя слов.

— Не ногти, а когти, — наконец сказал он. И повторил по слогам: — Ког-ти, ког-ти! Вы поняли — когти!

— Да мы поняли, — вмешалась Скалли. — У нее были не ногти, а когти. И что с ними было не так?

— Да все так, как и положено. Как положено Дсо-нокве, я имею в виду. Я по когтям ее и узнал. Сначала-то думал, что это просто такая высокая тетенька. Типа баскетболистка. Но когда она схватила Сильву, я увидел ее когти и корзину. Сами понимаете, что плетеная корзина — это совсем не баскетбольная корзина. А еще когти…

— Ну что ты заладил, — остановила сына миссис Хилер, — когти да когти? Ты скажи, что в них было необычного, в когтях-то?

— А вы сами не знаете? — никак не мог взять в толк десятилетний мальчик, почему взрослые расспрашивают его о том, что известно любому ребенку.

— Если бы мы знали, — сказала Скалли, явно стараясь не раздражаться, а говорить спокойно, — то не стали бы у тебя спрашивать. Объясни так, чтобы мы поняли, какие когти были у великанши.

— Конечно же медные! А вы что подумали? Золотые, что ли?

— А мы ничего не подумали. Мы никогда не видели великанш, и никто не знает, какие у них когти.

— А какая шапочка у Санта-Клауса вы знаете? — скептически спросил Жюль.

Взрослые замолчали. Действительно, все знают, что никакого Санта-Клауса не существует — но все также знают и то, что он носит красный колпачок с белым помпоном.

— Так она, Дсоноква, сказочный персонаж, что ли? — первым догадался Молдер.

— Ну да. А вы что, индейских сказок никогда не читали?

Взрослые покачали головами. Индейских сказок никто из них и вправду не читал.

— Расскажи нам, — попросила Дэйна.

— Ну, ладно, — легко согласился Жюль. — Дсоноква из сказок всегда свистом заманивает детей в лес, хватает и сажает в корзину. Потом уносит их в свое логово, в яму, чтобы полакомиться. Но ее всегда ловят и сжигают. А это плохо кончается. Пепел великанши-людоедки превращается в москитов, и от них потом житья нет. Заедают так, что людям приходится менять обжитые места и переселяться в другое место. Вот.

— Ну и куда вы теперь? — спросил Питер Фер, когда они вышли из дома.

— Двинемся в Кастер, — ответил Молдер.

— Это примерно миль… — начал шериф, но специальный агент его перебил.

— Я сверялся по карте, — сказал он.

— Ну что, будем прощаться? — спросил Фер и протянул ладонь для рукопожатия.

— Да, вот еще что, — сказал Молдер, пожимая ее. Он открыл дверцу джипа и взял с сиденья непрозрачный пластиковый пакет. Протянул его шерифу. — Перешли, пожалуйста, это в столицу штата, в лабораторию ФБР.

— А что там? — спросил Фер.

— Пусть проверят, из какого материала изготовлен канат, который я отыскал на древней сосне, — не стал таиться агент.

— Будет сделано, сэр, — улыбнулся шериф. — Займусь этим сразу же, едва ваша машина скроется за поворотом.

Стадинг-Рок на реке Гранд-Ривер, Блэк-Хиллс, Южная Дакота, 15 декабря 1890 года

Когда-то дакотов согнали с их территорий, потому что на «дурных землях» было обнаружено золото. После сражений 1876 и 1877 годов сиу лишились долины реки Паудер и Черных Холмов. Правительство сместило западные границы Великой резервации сиу, отрезав пятидесятимильную полосу земли, примыкающую к Блэк-Хиллс: клин богатой минералами земли между рукавами реки Шайенн. Индейцам сиу оставили лишь каменистое плато, имевшее форму наковальни, между 103-м меридианом и рекой Миссури — 35 тысяч квадратных миль земли штата Южная Дакота, которую топографы, отмечавшие границы, посчитали не имеющей никакой ценности.

После решительных протестов Красного Облака и Пятнистого Хвоста чиновники сумели достигнуть компромисса. Оглалов Красного Облака поселили в юго-западном углу резервации, расположенной в районе Пайн-Ридж. Здесь группы оглалов разбивали постоянные лагеря вдоль ручьев, текущих на север к Уайт-Ривер: Йеллоу-Медисин, Порьюпайн-Тейл и Вундед-Ни. К востоку от Пайн-Ридж на реке Литл-Уайт-Ривер поселились Пятнистый Хвост и его брюль-тетоны; их агентство называлось Роузбад. Для остальных племен сиу были организованы еще четыре агентства — в Лоуэр-Брюль, Кроу-Крик, Шайенн-Ри-вер и Стандинг-Рок. Агентства оставались в этих местах почти столетие, но почти все 35 тысяч квадратных миль Великой резервации сиу у них постепенно отобрали.

Пока тетоны устраивались в своих новых поселках, огромная волна эмигрантов из Северной Европы хлынула в восточную часть Дакоты, надвигаясь на границу Великой резервации сиу, проходившую по реке Миссури. Железной дороге, которую прокладывали в западном направлении, преградила путь резервация возле местечка Бисмарк на Миссури. Поселенцы, продвигавшиеся в Монтану и на северо-запад, требовали плюнуть на договоры и прокладывать дорогу прямиком через резервацию. Предприниматели, стремящиеся нажиться на продаже дешевой земли эмигрантам, вынашивали планы уничтожения резервации.

Несмотря на сопротивление индейцев, в 1882 году сиу чуть не лишились территории в 14 тысяч квадратных миль. Провернуть это дельце собиралась комиссия во главе с Ньютоном Эдмундсом, экспертом по уловкам, как выторговывать земли у индейцев. Коллегами его были Питер Шеннон, юрист из приграничного района, и Джеймс Теллер, брат нового министра внутренних дел. Сопровождал их «специальный переводчик», преподобный Сэмюэль Хинман, который уже много лет был миссионером среди сиу. Хинман считал, что индейцам нужно поменьше земли и побольше христианской веры.

Комиссия переезжала от одного агентства к другому, и Хинман говорил вождям, что прибыл, чтобы разбить территорию на шесть частей для шести агентств. Уловка была шита белыми нитками: он утверждал, мол, необходимо, чтобы каждое отдельное племя сиу могло заявить права на свой участок земли и владеть им вечно.

— После того как будут выделены эти резервации, — говорил Хинман Красному Облаку, — Великий Отец даст вам двадцать пять тысяч коров и тысячу быков.

Чтобы получить скот, сиу должны были подписать бумаги, которые привезли с собой уполномоченные. Вожди сиу не умели читать по-английски и не подозревали, что своей подписью лишают себя 14 тысяч квадратных миль земли в обмен ла обещанных коров и быков.

В агентствах же, где сиу не хотели подписывать никаких бумаг, Хинман либо задабривал, либо стращал их. Чтобы добыть побольше подписей, он уговаривал подписывать бумаги семилетних мальчишек, умалчивая, что по договору только взрослый индеец имел право подписывать какой-либо документ. На встрече, происходившей возле ручья Вун-дед-Ни в резервации Пайн-Ридж, Хинман заявил, что если индейцы не подпишут бумаги, то не будут больше получать ни пайков, ни ежегодных компенсаций.

Многие индейцы из тех, кто постарше, уже видели, как сокращались пределы их земли после прикосновения пера к таким же документам. Они подозревали, что Хинман пытается украсть их резервацию. Желтый Волос, младший вождь в Пайн-Ридж, испугавшись угроз Хинмана, подписался, но едва комиссия покинула резервацию, взял комок земли и с насмешкой преподнес его агенту Пайн-Ридж доктору Валентайну Макджилликади.

— Мы отдали почти всю нашу землю, — сказал Желтый Волос, — и остаток ее я вручаю вам.

В начале 1883 года Эдмунде и Хинман вернулись в Вашингтон с кипой подписей. Им удалось провести в конгрессе законопроект, согласно которому индейцы передавали Соединенным Штатам около половины земель Великой резервации. К счастью, у сиу в Вашингтоне нашлись друзья, которые поставили этот законопроект под сомнение. Они указали, что даже если все подписи юридически законны, то все равно комиссия не получила согласия трех четвертей взрослого мужского населения сиу. Для расследования методов, какими пользовались Эдмунде и Хинман, в Дакоту отправили другую комиссию во главе с сенатором Дауэсом. Она и разоблачила крючкотворство своих предшественников.

22 августа 1883 года в Дакоту в агентство хунк-папов Стандинг-Рок прибыли члены комиссии, чтобы расспросить о методах работы Эдмундса и Хин-мана. Сидящий Бык, которого освободили из заключения в форте Рандел, добрался до главной конторы агентства из назначенного ему для поселения лагеря на реке Гранд-Ривер, чтобы участвовать в совете. Но члены комиссии словно бы не заметили самого знаменитого из живущих вождей индейцев сиу. Они демонстративно расспрашивали сначала Бегущую Антилопу, затем юного Джона Траву, сына Старой Травы — вождя черноногих сиу.

Наконец сенатор Дауэс повернулся к переводчику и сказал:

— Спросите Сидящего Быка, не хочет ли он что-нибудь сказать комиссии?

— Конечно же, я буду говорить, — отозвался Си-, дящий Бык. — Вы узнали меня?

— Я знаю, что ты — Сидящий Бык, — ответил сенатор.

— А знаете ли вы, какое положение я занимаю?

— Я не вижу никакой разницы между тобой и другими индейцами этого агентства.

— Я здесь по воле Вакатанка, Великого Духа, и по его воле я вождь. У меня алое и сладкое сердце, и кто бы ни шел мимо меня, всяк высовывает язык. Но вы пришли сюда говорить с нами, а сами говорите, что не знаете, кто я такой. Я хочу сказать, что если Великий Дух и выбрал кого-то вождем этой страны, он выбрал меня.

— Кем бы ты ни был, — заявил сенатор, — если желаешь сказать нам что-нибудь, то говори, а в противном случае совет закрывается.

— Все верно, — сказал Сидящий Бык, — но вы ведете себя как люди, которые напились виски, когда я пришел дать им совет.

Он сделал какое-то стремительное движение рукой, и все индейцы, которые находились в помещении, где проходил совет, встали и последовали за ним.

Ничто не могло испугать членов комиссии больше, чем мысль об объединении дакотов вокруг такого сильного предводителя, как Сидящий Бык. Это угрожало политике правительства, которое собиралось с корнем вырвать все индейское из жизни племен и переделать их в белых людей. А тут меньше чем за две минуты у всех на глазах Сидящий Бык продемонстрировал, что способен развалить эту политику.

Позднее в тот же день другие предводители хунк-папов уверяли Сидящего Быка в своей преданности, но сказали, что не следовало бы оскорблять членов комиссии.

— Эти люди не такие, как те, что приходили в прошлом году, чтобы украсть землю, — уверяли непримиримого вождя, — этих прислал сам Великий Отец не для того, чтобы отнять нашу землю, а чтобы помочь сохранить ее.

Сидящий Бык пришел на следующее заседание и извинился.

Но вместо того чтобы вежливо принять извинения, члены комиссии немедленно бросились в атаку. Сенатор Джон Логан бранил за то, что Сидящий Бык оболгал членов комиссии, заявив, что они пьяны.

— Более того, я хочу сказать, что ты никакой не великий вождь этой страны! — кричал Логан. — У тебя вовсе нет сторонников, нет власти и средств для руководства! У тебя нет права на руководство. Ты находишься в индейской резервации всего лишь благодаря милости правительства. Правительство кормило и одевало тебя, оно давало образование твоим детям, и все, что ты представляешь собой сегодня, дано тебе правительством. Если бы не правительство, ты бы сейчас умирал с голоду и мерз в горах. Я говорю это только потому, чтобы заметить, что ты не смеешь оскорблять народ Соединенных Штатов Америки и его представителей… Правительство кормит, одевает и дает образование вашим детям и хочет научить вас, как стать фермерами, превратить вас в цивилизованных людей, сделать вас белыми людьми!..

Чтобы ускорить процесс превращения индейцев в белых людей, главой агентства в Стандинг-Рок индейское бюро назначило Джеймса Маклафлина. Индейцы его называли Белые Волосы. Ветеран индейской службы был женат на метиске из племени санти, и его начальство не сомневалось, что Маклафин сможет квалифицированно уничтожать культуру индейцев сиу и заменять ее цивилизацией белых людей. Белые Волосы всеми средствами пытался ослабить влияние Сидящего Быка, он стал обращаться к его помощнику Ссадине в делах, связанных с племенем хункпапов, а к Джону Траве — относительно черноногих сиу. Каждый шаг Маклафина был рассчитан на то, чтобы оставить Сидящего Быка в тени и показать дакотам, что их старый герой не способен встать во главе племени и чем-то ему помочь.

Однако все интриги агента не повлияли на популярность Сидящего Быка среди индейцев. Все, кто посещал резервацию Стадинг-Рок, белый или индеец — неважно, хотели встретиться с Сидящим Быком. Летом 1883 года, когда строители Северной тихоокеанской железной дороги праздновали завершение последнего прогона трансконтинентальной колеи, один из чиновников, ответственных за проведение торжеств, решил: хорошо бы какой-нибудь индейский вождь на церемонии произнес речь, приветствуя Великого Отца и других видных деятелей. Выбор пал на Сидящего Быка — ни один другой индеец даже не обсуждался. Одному офицеру, понимавшему язык сиу, поручили подготовить вождя к произнесению речи. Планировалось, что вождь произнесет ее на языке сиу, а затем офицер переведет речь.

8 сентября Сидящий Бык и молодой «синий мундир» прибыли в Бисмарк на большой праздник. Они скакали во главе парада, а потом заняли места на помосте для ораторов. После того как Сидящего Быка представили публике, он поднялся и начал выступление на языке сиу. Молодой офицер слушал в смятении. Сидящий Бык изменил цветистый текст приветствия.

— Мне ненавистны все белые люди, — заявил он, — вы лгуны и грабители! Вы забрали нашу землю, а нас превратили в изгнанников!

Зная, что только офицер мог понять его слова, Сидящий Бык время от времени делал паузу для аплодисментов, раскланивался, улыбался, а затем произносил еще несколько оскорблений. Наконец он сел, и его место занял озадаченный переводчик. У офицера была только краткая запись заранее приготовленной речи, всего несколько фраз, выдержанных в дружественном тоне, но когда он прибавил от себя несколько избитых индейских метафор, публика повскакала со своих мест и стоя устроила овацию Сидящему Быку. Вождь хункпапов стал таким популярным, что железнодорожные чиновники взяли его в Сен-Пол еще на одну торжественную церемонию…

Новая попытка захватить индейские земли была предпринята в 1889 году, когда прибывшая из Вашингтона комиссия предложила разрезать Великую резервацию индейцев сиу на шесть мелких резерваций, оставляя 9 миллионов акров земли открытой для поселенцев. Уполномоченные предложили по 50 центов за акр. Сидящий Бык сразу же взялся убеждать Ссадину и Джона Траву, что индейцы сиу не должны поддаваться на такой обман: у них нет лишней земли.

Почти целый месяц уполномоченные пытались убедить индейцев Стандинг-Рок, что Сидящий Бык вводит их в заблуждение, и уступить землю — выгодно. А если индейцы не подпишут договор, то просто потеряют землю. Только двадцать два индейца из Стандинг-Рок подписали бумагу. Не получив необходимых трех четвертей подписей в агентствах Кроу-Крик и Лоуэр-Брюль, уполномоченные сдались. Даже не заезжая в Пайн-Ридж и Роузбад, они вернулись в Вашингтон и порекомендовали правительству игнорировать договор 1868 года и взять землю без согласия индейцев, В 1888 году правительство США было еще не готово аннулировать договор, однако в следующем году конгресс решил попытаться протащить такой законопроект. Политические деятели продолжали пугать индейцев, надеясь, что те продадут большую часть своей резервации из страха, что землю попросту отберут, если они откажутся от продажи. Если бы план удался, правительству не нужно было бы нарушать договор.

Зная, что индейцы доверяют генералу Джорджу Круку, чиновники из Вашингтона стали убеждать генерала, что сиу потеряют все, если добровольно не пойдут на раздел своей резервации. Крук согласился стать председателем новой комиссии. Ему разрешили предложить индейцам 1,5 доллара за акр, вместо 50 центов, как у предыдущей комиссии.

Вместе с двумя серьезными политическими деятелями — Чарльзом Фостером из Огайо и Уильямом Уорнером из Миссури в мае 1889 года Крук отправился в Великую резервацию индейцев сиу. Он решил во что бы то ни стало получить требуемые три четверти подписей всего взрослого мужского населения. Трехзвездный оставил свой синий мундир в Чикаго и готовился встретиться со своими прежними врагами в мятом старом шерстяном костюме. Крук намеренно выбрал для своего первого совета агентство Роузбад, где после убийства Пятнистого Хвоста индейцы брюль раскололись на мелкие группы. Генерал полагал, что вряд ли они выступят как единая сила против подписания договора о продаже земли.

Генерал и не думал собирать уполномоченных вождей из шести агентств на один совет, он решил переезжать от одного вождя к другому.

— Вы хотите, чтобы здесь у вас все прошло гладко, — укорил его Медведь Полый Рог, — чтобы потом пойти по другим агентствам и говорить, что мы-де уже подписались.

— Великий Отец приказал уполномоченным совещаться с индейцами каждого агентства поочередно, — выкрутился Крук, — так как сейчас весна, а если вы все соберетесь в одном месте, то пострадают ваши урожаи.

Тогда Медведь Полый Рог отказался помогать генералу, отказался и Высокий Ястреб.

— Земля, которую вы нам отделили, — всего лишь. клочок, — сказал Высокий Ястреб, — а я надеюсь, что у моих детей будут дети и внуки; и они распространятся по всей стране. Вы же хотите, чтобы я оскопил себя и больше не имел детей.

Желтый Волос сказал:

— Всякий раз, когда мы отдаем вам какую-нибудь землю, мы отдаем ее навсегда, поэтому на этот раз нужно хорошенько подумать, прежде чем отдавать свою территорию.

— Белые на востоке, как птицы, — сказал им Крук, — они выводят птенцов каждый год. Им на востоке не хватает места, и они идут в иные места, на запад, как вы могли видеть в последние годы. И они все еще идут. И будут идти, пока не переполнят всю эту страну. И вы не в силах этого предотвратить… Всё решают те в Вашингтоне, за кого большинство. И эти люди, увидев, что у индейцев на западе очень много неиспользованной земли, говорят: «Эта земля нужна нам».

После девятидневного обсуждения большинство индейцев брюль последовало совету Крука и подписалось.

В июне Красное Облако продемонстрировал в Пайн-Ридж уполномоченным свою силу, окружив место совета сотней воинов. Хотя Красное Облако и преданные ему помощники твердо стояли на своем, уполномоченные ухитрились получить подписи почти половины оглалов. Чтобы добрать недостающее количество подписей, комиссия отправилась в агентство поменьше, чтобы добывать их в Лоуэр-Брюль, Кроу-Крик и Шайенн-Ривер. 27 июля они прибыли в Стаидинг-Рок. Все решалось именно здесь. Если большинство сиу, хункпапов и черноно-гих откажутся подписываться, соглашение провалится.

Сидящий Бык присутствовал на первых советах, но не высказывался. Одного его присутствия было достаточно, чтобы стена сопротивления оставалась нерушимой.

— Индейцы слушали нас внимательно, — рассказывал позднее Крук, — но не верили нашим доводам. Казалось, что между ними все давно решено, и они слушают нас только из любопытства.

Джон Трава был главным представителем индейцев сиу, живущих в Стандинг-Рок.

— Когда у нас было вдоволь земли, — сказал он, — мы могли продавать вам ее, какую бы цену вам ни вздумалось назначить. Но теперь у нас осталось очень мало лишней земли, а вы хотите скупить все, что осталось. Это не мы предлагаем продать наши земли. Это Великий Отец заставляет нас продавать территории. Вот почему цену, установленную за эту землю, мы считаем недостаточной, и потому не хотим продавать ее по такой цене.

В бесплодных переговорах прошло несколько дней, и Крук понял, что на общих советах ему никого не обратить в свою веру. Тогда генерал договорился с агентом Джеймсом Маклафлином, что тот постарается в разговорах с отдельными индейцами убедить их, что, если они откажутся продавать землю, правительство ее отберет.

Сидящий Бык оставался непреклонным: почему индейцы должны продавать свою землю только для того, чтобы избавить от смущения правительство Соединенных Штатов, которое должно нарушить договор, чтобы захватить эту землю?

Белые Волосы Маклафлин устраивал тайные встречи с Джоном Травой.

— Я уговаривал его, пока он не согласился выступить за подписание, — сообщал впоследствии Маклафлин. — Наконец мы подготовили речь, которую он должен был произнести, изящно отказавшись от своей прежней позиции, чтобы обеспечить себе активную поддержку других вождей и покончить с делом.

Маклафлин занялся организацией последней встречи с уполномоченными, назначенной на 3 августа, ничего не сообщая Сидящему Быку. Он построил четыре отряда своей индейской полиции вокруг совета, чтобы предотвратить вмешательство Сидящего Быка или кого-либо другого из его пылких сторонников. Джон Трава уже произнес написанную с помощью Маклафлина речь, когда Сидящий Бык все же пробился в круг совета.

— Знал ли Сидящий Бык, что мы собираемся сегодня держать совет? — Крук взглянул на Маклафлина.

— Да, сэр, — солгал Маклафлин. — Об этом знали все.

Джон Трава и другие вожди двинулись вперед подписывать соглашение. Все было кончено. Великая резервация сиу была разбита на маленькие острова, вокруг которых поднимался разлив белой иммиграции. Прежде чем Сидящий Бык покинул совет, какой-то газетный репортер спросил его, что чувствуют индейцы, отдав свои земли.

— Индейцы! — закричал Бык. — Здесь нет ии одного индейца, кроме меня!

В Месяце Сухой Травы (9 октября 1890 года) почти через год после того, как Великая резервация была разбита на части, из агентства на реке Шайенн в Стандинг-Рок к Сидящему Быку прибыл индеец миннеконьоу. Его звали Пинающий Медведь, он привез вести от мессии пайютов Вовоки, основавшего культ Пляски Духов. Услыхавши о паломничестве; Сидящий Бык послал за Пинающим Медведем, чтобы узнать подробности о Пляске Духов.