Пришельцы ниоткуда (№3) - Наша родина космос

Заверещал входной звонок. Он не сдвинулся с места, желая, чтобы его, как раненого зверя, оставили в покое. Звонок вновь настойчиво зазвенел. Он открыл, в дверях показалась Анаэна. Она с жалостью глянула на него, медленно подошла и положила руку на плечо.

— Не стоит, Тинкар, — шепнула она.

— Не стоит что?

— Так опускаться. Это недостойно для такого человека, как ты.

Он почти с ненавистью в упор уставился на нее.

— Тинкар из Гвардии, не так ли? Герой, спаситель! Пьянствует уже целую неделю! Когда вы оставите меня в покое, позволите мне быть обычным человеком? Когда вы позволите мне выть в своей конуре от ярости, тоски и сожаления? Мне плевать, что достойно или недостойно для меня. Уходи!

— Я не знаю, что тебе сказать, Тинкар. Я понимаю твою боль… — Девушка опустила глаза.

— Нет, ты не можешь ее понять! Не можешь! — закричал он. — Пойми, я убил ее! Я ее убил!

— Не говори глупости…

— Ты не знаешь! У меня в лаборатории был работающий локатор. И я за несколько часов до нападения знал, что кто-то за нами следит! — Он схватился руками за голову. — Мы могли бы подготовиться к встрече! Но я ничего не сказал, потому что ненавидел вас, галактиан, и был уверен, что именно вы украли мои чертежи, что вы могли сами построить локатор и вести наблюдение! Я переложил свою ответственность на других, не пытаясь узнать, а действительно ли вы обладаете этой аппаратурой! Вот как я убил ее! Я словно задушил ее собственными руками!

— У тебя… у тебя был локатор? — Анаэна непонимающе смотрела на него.

— А у вас его нет, не так ли? — крикнул Тинкар. — Вы мне говорили об этом неоднократно, но я не поверил! Я не поверил, потому что, оказавшись на борту, не ощутил себя человеком, я был парией, неприкасаемым! А потом было слишком поздно! Я не верил ни одному вашему слову! И вы тоже ее убили!

Анаэна побледнела.

— Пять тысяч убитых! Пять тысяч, не считая Иолии. Мы слишком дорого заплатили за свои предрассудки, Тинкар, а ты за свою горделивость!

— Вот так! Мы с тобой устроили хорошую мясорубку, — Он зло захохотал. — Но ты забыла о смерти других! Целый город. Сколько их было там? Сорок тысяч?

— Ну этих-то мне не жаль!

— Видишь, ты даже не в силах их возненавидеть! А я ненавижу их и вас! Когда нас убивает враг, это нормально. Но когда по глупости мы с тобой… Именно это я не могу себе простить!

— Ты забудешь это, Тинкар, — тихо сказала Анаэна. — Человек все забывает, чтобы продолжать жить.

— Забыть ее? Ты знаешь, она была единственной в мире, кто, кроме матери, был нежен со мной! — Его голос задрожал. — Я был счастлив, Анаэна, счастлив целых три месяца! Ты себе представить не можешь, чем были для меня эти три месяца счастья!

— Могу. Я знаю, что такое три месяца страданий, — спокойно ответила она.

Он, казалось, не слышал ее.

— Я никогда не знал ничего подобного, такого спокойствия духа, такой живой дружбы, такого тепла! Когда я по вечерам возвращался из лаборатории, она ждала меня на пороге двери. Все вечера, за исключением этого последнего, когда я вернулся слишком поздно, чтобы в последний раз насладиться ее улыбкой! Я любил ее, понимаешь, а за исключением нескольких товарищей — это совсем иное дело! — я никогда никого не любил! Когда я сражался в парке, пытаясь остановить врага, которого вам не удалось сдержать, я сражался не за город, не за Империю, не за человечество, а за нее, только за нее, ибо она была единственным существом, для которого я что-то значил. Она нуждалась во мне, как я нуждался в ней! Но я предал ее, не смог уберечь, я убил ее! И теперь мне наплевать на все остальное, наплевать! Иди отсюда, дай мне напиться! Когда я пьян, я сплю и забываю обо всем!

— Думаешь, она бы одобрила твое поведение?

Он застыл с бутылкой в руке, словно пораженный молнией.

— Она сумела разглядеть в тебе человека за оболочкой солдата. Признаю, лучше, чем я. Лучше, чем мы все! — Анаэна сгорбилась и отвернулась.

— Да, но я ее убил!

— Ты не убивал ее, Тинкар. Мы все несем ответственность за ее смерть. И я первая. Если бы я смогла преодолеть свои глупые предрассудки, если бы отнеслась к тебе по-дружески с самого начала, никогда бы не выросла эта стена недоверия! Но…

Она заколебалась, потом продолжила:

— Но я страдала, видя тебя с этой женщиной. Вот в чем весь секрет!

— Орена? Но она никогда ничего не значила для меня! Это была соломинка, за которую ухватился утопающий, — удивленно возразил он.

— Думаю, я полюбила тебя в тот день, когда впервые увидела, Тинкар! — вздохнула Анаэна. — Я не стану докучать тебе своей любовью, не бойся. Ты предпочел Иолию и оказался прав. Она была лучше меня, и меня всегда будут преследовать упреки совести за то, что я оскорбила ее и дала пощечину там, на этой треклятой планете. Если это хоть немного может утешить тебя, знай, ты страдаешь не один, даже если наши страдания нельзя сравнить.

Он долго не мог ответить, потом обнял девушку за плечи:

— Не знаю, смогу ли я тебя однажды полюбить, Анаэна.

— Я от тебя ничего не требую. Только милости оплакать вместе с тобой Иолию и то, что могло бы между нами быть.

2. ВОЗВРАЩЕНИЕ НА ЗЕМЛЮ

— Ну вот. Теперь вашим инженерам не составит труда с помощью этих чертежей построить любое количество локаторов.

Тинкар бросил связку бумаг на стол перед технором. Тан встал, подошел к нему.

— Мы были не правы по отношению к тебе, и мы дорого за это заплатили. Я должен был бы… Впрочем, какой смысл ворошить прошлое? — Технор вздохнул. — Мог ли я поступить иначе? Трагедия «Тильзина» была предначертана, когда Килос II жестокими репрессиями вынудил наших предков покинуть Империю! Зерно ненависти было посеяно, оно дало всходы, и жертвой оказался ты, как жертвами стали и мы.

Тинкар равнодушно махнул рукой.

— Так ли это важно? Каково бы ни было начало, факты остаются фактами. Иолия погибла и по моей, и по вашей вине. Мне наплевать на будущее Звездного племени. Я передаю вам чертежи только в память об Иолии и ради паломников.

— Можем ли мы что-нибудь для тебя сделать? — осторожно спросил технор.

— Да, доставить меня на Землю.

— Это может быть опасно для «Тильзина».

— Не теперь, когда у вас есть локаторы, — покачал головой Тинкар. — Вы оставите меня в космосе в пределах досягаемости для земного катера.

— Я надеялся, Тинкар, что тебе удастся адаптироваться в нашей среде, — с сожалением произнес Тан. — Нам нужны такие люди, как ты, чтобы вести борьбу с мфифи. А Анаэна…

— Меня не купить ни женщиной, ни почестями, ни властью. Землянин сжал кулаки.

— А Анаэна будет тосковать, — спокойно продолжил технор. — Неужели ты думаешь, что я так низко пал, чтобы торговать собственной племянницей?

— Сам видишь, мы никак не можем понять друг друга. Лучше я вернусь к своим.

— Хорошо, — кивнул Тан. — Мы встретимся перед твоим отлетом.

Старушка Земля вращалась под ним, Земля людей открывала сквозь разрывы облаков знакомые очертания континентов. Несколько минут назад Тинкар связался по радио с посадочными службами и получил разрешение приземлиться. Но мысль о приземлении не взволновала его.

— Ты вернешься, Тинкар, — сказал ему Холонас, когда он зашел попрощаться перед отлетом. — Ты пропитался духом галактиан в большей степени, чем думаешь, и оставляешь здесь слишком много своей души, чтобы расстаться с нами навсегда. Ты возмужал. Если я правильно понимаю уроки истории, тебе вовсе не понравится то, что ты найдешь и что некогда оставил, и уже не сможешь с презрением отнестись к тому, что узнал среди нас.

— Ты вернешься, Тинкар, — сказал ему технор. — Империя развалилась, и на этой планете нет ничего, что способно удовлетворить твои новые запросы. А «Тильзин» ты найдешь преображенным. Ни один человек на борту никогда не забудет того, что ты совершил!

— Ты вернешься, Тинкар, — произнесла на прощание Анаэна. — Ты вернешься, потому что я люблю тебя!

Он сомневался в этом. Как бы ни изменилась планета, она была его родиной, его цивилизацией. Мало-помалу он забудет о случившемся. Прошло два месяца со дня смерти Иолии, и он уже мог вспоминать ее не сходя с ума. Нет! Боль никогда не утихнет, пустоту никому не удастся заполнить. Но у него было столько дел на Земле…

Тинкар вспомнил, о чем узнал, прослушивая земное радио. Империя окончательно рухнула. Он еще не знал обстоятельств ее падения, но управлявший ныне планетой совет продолжал обращаться к последним сторонникам Императора, призывая прекратить борьбу и присоединиться к победителю, чтобы начать строить.

Наконец астропорт дал приказ на посадку. Он медленно заскользил над Европейским континентом, потрясенный увиденными разрушениями. Брлин, Лион, Марсел превратились в руины. Наконец появилась Империа, как бы оседлавшая пролив, разделяющий Европу и Африку. Громадные межконтинентальные мосты обвалились, на море почти не было видно судов. На южном берегу, там, где некогда гордо возносился к небу императорский дворец, зиял огромный кратер. Наконец открылся астропорт, бесконечная пустыня бетона, некогда усеянная крейсерами и разведчиками. Сейчас он был почти пуст, а слева, на месте диспетчерской башни, торчала груда ржавого металла. Теперь антенны вращались на крохотной временной башне, едва ли превышавшей сто метров.

Сердце Тинкара вдруг сжалось: рядом с башней стоял «Скорпион», его торпедоносец, весь помятый, но целый! Он узнал бы его из тысяч других. Ни у одного корабля не было такой заостренной кормы, двух убирающихся внутрь башен позади командной рубки.

— Старина «Скорпион»! Он еще жив!

Кто им сейчас командовал? Один из старых друзей? Неизвестный ему человек? Тинкар направил катер вниз, не обращая внимания на сигналы, сел рядом со своим бывшим кораблем, выпрыгнул на землю. Потом стрелой промчался по растрескавшемуся бетону, прижался к нагретой солнцем броне.

— Эй, вы! Какая муха вас укусила! Мы могли бы и выстрелить!

Рядом с ним остановился автомобиль с четырьмя людьми.

— Тинкар! Мне сказали, но я не поверил! Где ты пропадал все это время? Тебя считали пропавшим без вести!

Из-за лобового стекла машины ему улыбался Пер Эриксон.

— Все расскажу, — коротко бросил Тинкар.

— Явился сдаваться?

— Может быть. Я совершенно не представляю себе ситуации.

— Залезай. Все объясню. — Эриксон показал на свободное сиденье рядом с собой.

— Кто командует «Скорпионом»? — не удержавшись, спросил Тинкар.

— Я. Но мы почти не летаем. Есть другие дела. Ты знаешь, что с Империей покончено? Власть взял народ, а управляет нами совет. Знати больше не существует.

— Ты служишь в армии?

— Я никогда не был фанатичным сторонником старого режима, — пожал плечами Пер. — А перед самым концом его даже попал в число подозреваемых. Я сдался почти сразу, одним из первых. А ты?

— Я поступил хуже, — солгал Тинкар. — Я не передал приказ Седьмому флоту. Вот он!

Он извлек из кармана куртки нетронутый пакет, на котором сияла императорская печать.

— Отлично! — захохотал Эриксон. — Тебя примут с распростертыми объятиями! Если бы флот прибыл, все могло бы закончиться по-иному. Но я не знал, что ты был среди мятежников.

— Помнишь Гекора? — перебил приятеля Тинкар.

— Твоего друга? Догадываюсь, к чему ты клонишь.

— Именно так. Хочу узнать — кто сейчас правит?

— Ион Саймак, Луи Лантье, Герман Швабе. Остальных ты не знаешь.

Тинкар содрогнулся. Три бывших генерала Империи, прославившихся своей подлостью и жаждой власти.

— Я думал, что народ…

— Совет правит от имени народа, — прервал его Эриксон, толкнув локтем в бок. — Сейчас тебя ожидает допрос с пристрастием. Твои похождения разберут по косточкам. Ты завтракал? Нет? Ну тогда позавтракаем вместе.

Офицерская столовая располагалась в деревянном бараке, крытом железным листом. Еда была обильной, но невкусной.

— Расскажи, что ты делал все это время, — попросил приятеля Тинкар. — Мне нельзя говорить с тобой, но…

Эриксон наклонился к нему:

— Мы, ветераны Звездной Гвардии, должны держаться вместе. Быть может, ты знаешь опасные для тебя вещи. В крайнем случае я объясню тебе, что это за вещи.

— А! Не думаю, что мне стоит чего-либо бояться, — махнул рукой Тинкар. — Получив приказ, я стартовал, взял курс на Фомальгаут, потом, выйдя из поля обзора детекторов, сменил курс, добрался до границ Империи, сел на одной планете, населенной людьми.

— Одна из первых колоний? — заинтересовался Пер. — Как там идут дела?

— Неплохо! Меня хорошо приняли, хотя я и подорвал свой корабль. Один из их звездолетов вчера доставил меня сюда и оставил в паре миллионов километров от Земли.

— Они сильны?

— Империя в расцвете своего могущества могла бы их раздавить. Теперь лучше оставить в покое. — Тинкар вздохнул. Там образовалась конфедерация из сотни планет. У них есть союзники и среди иных рас.

История сама собой сорвалась с его губ — он ее тщательно подготовил во время последней недели пребывания на «Тильзине».

— Но детали я сообщу разведслужбе. — Он улыбнулся Перу. Лучше ознакомь меня со здешней ситуацией.

— Ситуация неплохая, насколько это возможно. Вечером мы с тобой вдоволь наговоримся. Пока тебе найдут жилье, будешь обретаться у меня. Никаких возражений! Мы же ветераны Гвардии!

— Как случилось, что офицеры разведки не приехали за мной? Во времена Империи… — Тинкар вопросительно посмотрел на приятеля.

— Скорее всего, они слишком заняты. — Пер улыбнулся. Пока за тебя несу ответственность я. И должен доставить тебя в разведку через час.

Они поговорили о разных вещах: о бунте, о погибших товарищах — их было большинство, — о тех, кто выжил.

Допрос проводили долго и тщательно. Люди, засыпавшие его вопросами, были ему неизвестны. Тинкар рассказал свою историю, детально описал мир, в котором жил, показал несколько фотографий, ими предусмотрительно снабдил его технор. «Тильзин» в свое время посещал эту планету.

— Они тебе доверяли водить свои корабли?

Тинкар усмехнулся.

— Дали маленький планетный катер, способный преодолеть всего несколько миллиардов километров, но он не был оборудован никакими гиперпространственными устройствами.

— Что за устройства?

— Не знаю. Отличные от наших, но меня даже близко не подпускали к машинному залу и постам управления. Но зато мне продемонстрировали кое-какое оружие. Почти то же самое, что имеем мы. Я подам письменный рапорт.

— Какова их политика по отношению к нам?

— Выжидательная. Они знали о существовании Империи и ненавидели ее. Они знают о ее падении. Когда до меня дошли вести о смене власти, я попросил вернуть меня обратно.

— Хорошо. Пока мы придумаем, куда вас назначить, оставайтесь в нашем распоряжении. Будете получать свое содержание лейтенанта. Если вы нам солгали, пеняйте на себя!

— Я же не передал императорский приказ! Вам нужно нечто большее? — Тинкар с удивлением посмотрел на собеседников.

— Это правда! Саморазрушающаяся печать оказалась нетронутой. Можете идти.

Квартирка Эриксона была маленькой, но уютной. Усевшись в кожаное кресло со стаканом в руке, Тинкар расслабился. Наверное, поэтому вопрос хозяина застал его врасплох.

— Ну ладно, старина, теперь, когда мы вне досягаемости нескромных ушей, скажи мне правду. Где ты был?

— Но… Я же тебе все рассказал!

— Ври другим! Ты ненавидел генерала, который отправил Гекора умирать, это верно. Но Империя? Ты же жил только ради нее! Что бы ты не передал приказа? Отличная шутка! Тебя взяли в плен? В этом нет ничего постыдного. Кто послал тебя к нам? Марсиане?

— Марсиане? — удивился Тинкар. — Мы уже и с ними воюем?

— Еще как! Марс независим, и Венера тоже. Империя, хотя вернее будет называть ее соединенным королевством, сморщилась до размеров Земли и Луны! От подданных планет других систем никаких известий. Может, ты сообщишь нам что-то новенькое?

Тинкар во все глаза смотрел на приятеля.

— Уверяю, я сказал тебе чистую правду!

— Допустим. — Тот усмехнулся. — Это не имеет значения. Теперь скажу правду и я. Ты, конечно, не знал о заговоре? Постараюсь просветить тебя, хотя и сам не знаю всего! Главой заговора против Китиуса VII был Бель Карон!

— Историк? Двоюродный брат Императора? — Тинкар удивленно ахнул.

— Да. Теперь ты понимаешь, почему так трудно было схватить заговорщиков. Бель Карон состоял членом личного совета.

— Но… он же был тихим мечтателем!

— Ни мечтателем, ни тихоней он не был, хотя… — Эриксон на минутку задумался. — Как ты знаешь, мятеж с самого начала принял такой размах, какого никто и не предполагал. Через три недели после твоего отлета мятежники победили, поскольку Седьмой флот так и не прибыл. Большинство городов лежало в развалинах, основные заводы оказались разрушенными, голод и эпидемии начали косить народ. Знаешь, каково сейчас население Земли по примерным оценкам? Полтора миллиарда!

— Полтора миллиарда, вместо…

— Вместо семи, — кивнул Пер. — Но это еще пустяки. В первые месяцы в обществе царила надежда. Карон собрал вокруг себя энергичных неподкупных людей и приступил к реорганизации Империи, вернее того, что осталось от нее в Солнечной системе. Народ впервые за сотни лет получил ограниченные, но реальные свободы. Была вера, и она могла изменить многое, если бы… заговор генералов провалился. Но заговор удался. Карона и его министров убили, теперь правят другие. Ты не хуже меня знаешь, чего они стоят. Свободы у народа вновь отняли, повсюду идет партизанская война, войны за независимость Марса и Венеры, Титан вспорот атомной бомбой, последней, которую нашли в арсенале. Вот в какой мир ты вернулся, бедный мой Тинкар!

— А ты?

— Я? Я сдался еще до окончания мятежа, как я уже тебе говорил. — Пер на секунду замолчал, припоминая минувшее. Правительство Карона отправило меня в запас на время изучения моего дела, и поэтому правительство генералов тут же вернуло меня на службу. Сейчас я адмирал флота! Но какого флота! Два торпедоносца, один из которых — твой «Скорпион», он же мой адмиральский флагман, пять разведчиков, один кривобокий крейсер. А экипажи! Грязные, недисциплинированные, полные невежды в технике, за исключением нескольких уцелевших специалистов. Те редкие квалифицированные инженеры, которых Империя не успела расстрелять, были отправлены на эшафот диктаторами! Здесь, в этом мире, кроме меня, еще трое или четверо помнят теорию гитронов! На нашу старушку Землю, Тинкар, опускаются сумерки. Поднимется ли она когда-нибудь? Тебе лучше было остаться там, где ты жил. Поверь мне. Но все было бы ничего, не будь этой атмосферы постоянного предательства, глупых казней, этой ограниченной диктатуры. Будь я один, когда ты приземлился, я бы сказал тебе: «Возьми меня с собой, летим туда, откуда ты вернулся!» Но со мной был Бетус, его назначили шпионить за мной. В столовой я смог немного тебя предостеречь, пользуясь мертвой зоной, где микрофоны нейтрализованы.

»Если ты хорошо усвоил уроки истории» — кажется, так говорил старый Холонас…

— Как думаешь, что со мной будет? — тихо спросил Тинкар.

— Если не примкнешь к оппозиции, все будет хорошо. Им отчаянно не хватает специалистов. Ты предал старую Империю, поскольку не вручил приказа по назначению. Можешь получить отличное место, как у меня, с ограниченной свободой действий при условии, что сумеешь скрыть свои чувства и будешь подчиняться без рассуждений. Нас будет трое — ты, я и Жан Малвер. Может, однажды нам удастся сбежать?

»Ты вернешься, Тинкар». Быть может, в их словах была правда. Но прежде, чем принять решение, он должен был убедиться во всем сам. Если заговор удался генералам, то почему бы не попробовать и самому организовать мятеж? «Тильзин» в любом случае вернется только через полгода.

— Боже, не так! Я вам уже десять раз показывал!

Тинкар раздраженно вырвал ключ из рук рекрута, отвинтил две гайки. Затвор тяжелого бластера выпал в заранее подставленную левую ладонь.

— Это не так уж трудно!

— Простите меня, капитан.

Тинкар поглядел на тощего нескладного полуголодного юношу.

»И из этого надо сделать астронавта!»

Солнце нещадно поливало растрескавшийся бетон, под крышей учебного ангара до тошноты воняло машинным маслом. Прошло почти пять месяцев! Пребывание на «Тильзине» уже казалось сном. Тинкар старался как можно реже вспоминать о прежней жизни там, боясь пробудить боль, приглушенную, но все еще живую. Где теперь галактиане? Вероятно, на пути к Земле, если только мфифи… Нет, враг еще не проник в этот сектор галактики, а «Тильзин» отныне был вооружен локаторами и мог успешно сражаться с ними.

Тинкар глянул на часы: полдень.

— Вольно! Возобновим занятия в два часа.

Солдаты отдали честь и удалились в сопровождении двух унтер-офицеров. Тинкар смотрел им вслед, ощущая одновременно и отвращение, и симпатию. Они были плохими рекрутами не по своей вине. Нельзя сделать астронавта из двадцатилетнего парня, взятого буквально с улицы. Эти парни были готовы учиться, в некоторых даже чувствовался энтузиазм, но у них не было элементарной базы знаний по механике, а физическая подготовка оставляла желать лучшего.

Он пожал плечами. По крайней мере, при Империи все ели досыта. А свободы было не больше. Быть может, у землян были дни счастья, дни надежды в короткий период правления Карона. Но стоили ли эти надежды миллиардов жизней? Ошибка заговорщиков крылась в том, что они непреложно верили — свободы желают все, кроме тех, кто преуспевал при Империи. Но многим не хотелось потрясений в обществе, прихода наверх тех, кто был внизу, тем более что они были столь же неумелы в делах управления, как и изгнанные паразиты.

Но какое значение это имело для него! Тинкар хотел вернуться на Землю для того, чтобы восстановить связи с тем прошлым, которое окончательно исчезло. В этом новом обществе он оказался ископаемым чудовищем, пришедшим из героических времен. Если бы Бель Карон добился успеха… Тинкар был готов отдать жизнь за любое бескорыстное предприятие, но он не смог бы выжить при Империи — теперь он это знал. Пребывание среди галактиан слишком сильно изменило его, опрокинуло все его представления о порядке ценностей. Он стал лишним, своеобразным гибридом, который еще держался за обрывки устаревших кодексов, мешавших ему слиться с галактическим обществом, а то, в свою очередь, уже не могло замыкаться в своих собственных нормах поведения, не ставя перед собой вопроса, имеет ли право власть отдавать приказы, не посоветовавшись с другими.

Надо было решаться быстрее. «Тильзин» должен был через десять дней спрятаться позади Луны и ждать его двое суток. Потом, потом все будет навсегда закончено. Город улетит, унося на борту свое странное племя, и больше никогда не вернется. Улетят все — Тан, Холонас, Петерсен, Анаэна, те, кого он знал, его враги и друзья. Унесет он и память об Иолии.

— И картины Пеи, — с усмешкой произнес Тинкар вслух.

Ускользнуть было трудно. Эриксон ему поможет. Быть может, Малвер, но все они были подозреваемыми лицами и находились под неусыпным наблюдением. После своего возвращения на Землю ему удалось совершить лишь короткий полет на «Скорпионе», и то рядом с ним находились два «гостя», их форма звездных гвардейцев плохо скрывала жесткую манеру поведения политической полиции. Катер, на котором Тинкар прилетел, находился в нерабочем состоянии, его двигатели сняли для изучения. К тому же катер был слишком легок и невооружен — он не продержался бы и десяти секунд против любого разведчика, хотя и те пребывали сейчас в жалком состоянии. Единственной надеждой оставался «Скорпион», но управлять им можно было, только вчетвером.

Тинкар вышел из лагеря пешком. Только Эриксону, как адмиралу флота, был положен глиссер. Ему надо было пересечь бедняцкий квартал, наполовину разрушенный бомбардировками, чтобы добраться до ресторанчика, где он обедал, предпочитая его мрачной столовой и «шикарным» заведениям, которые посещали любимчики нового режима. Толпа обтекала его со всех сторон: мужчины в драных одеждах, женщины, слишком усталые, чтобы быть кокетливыми, молчаливые дети с голодными глазами. Его форма иногда вызывала взгляды ненависти, но на большинстве лиц читалось усталое равнодушие. Ужас гражданской войны еще глубоко сидел в каждом, отчаяние, оставшееся в душах после неудавшейся революции, было слишком велико, чтобы в ком-то сохранился мятежный дух. Тинкару вспомнились печальные слова Эриксона: «Землю окутывают сумерки. Кончатся ли они когда-нибудь?»

Что он делал здесь, в этом умирающем мире? И что он сделал с того момента, как взорвался его звездолет, отправив его умирать в Пространство? Предпринял ли он реальную попытку заставить галактиан уважать его? Нет, он надулся от обиды, встал в упрямую позу по отношению к людям с глупыми предрассудками. Словно сам не был напичкан точно такими же нелепыми представлениями о мире! И этим неминуемо привел к смерти Иолию! Даже с точки зрения его прежней этики, этики Гвардии, его нельзя было простить. Единственными моментами жизни, которые он мог вспоминать без боли, были моменты, проведенные с Анаэной на безымянной планете. К тому же Анаэна любила его.

Он тоже любил ее, недолго, но страстно, пока его не покорила нежность Иолии. Кто знает, наверное, без той стычки в лагере паломников, без оскорблений Анаэны, которые задели его гордость, он, быть может, и не взял бы Иолию в жены. Он не сожалел об этом, поскольку был счастлив впервые в жизни. Но могло ли это продлиться? В глубине души он сомневался. Быть может, было лучше, что все произошло именно так, быть может, торпеда мфифи была ударом милосердия?

Его отвлекли от мыслей пронзительные крики. Два солдата в дверях небольшой таверны пытались вытащить на улицу отбивающуюся женщину. Два других подталкивали ее изнутри. Бледный хозяин молча смотрел на бесчинство, не решаясь вступиться за жертву. Тинкар приблизился.

— Что здесь происходит?

Один из солдат выпрямился и с наглым выражением на лице встал по стойке смирно.

— Да ничего, капитан! Потаскуха отказывается переспать с нами всеми.

— Отпустите ее! Существует приказ: никаких беспорядков в городе.

— Но, мой капитан…

— Отпустите ее! И приведите форму в порядок! — рявкнул Тинкар.

— Слушаюсь, мой капитан!

Женщина поднялась, движением головы отбросила назад тяжелую копну волос. Тинкар рассеянно глянул на нее. Молодая, довольно красивая, хотя ее красоту портила нездоровая красноватая кожа. Где он ее видел? Наверное, в каком-нибудь баре.

— Какая часть? — строгим голосом спросил он у солдата.

— Стрелковый полк, мой капитан.

— Ладно. Передайте привет вашему полковнику и попросите его от моего имени влепить каждому из вас по неделе тюрьмы. Вот записка.

Он быстро нацарапал несколько слов на листке бумаги и протянул ее солдату. Тот отдал честь. Тинкар развернулся и пошел дальше.

— Холрой! Берегись!

Он инстинктивно нагнулся, отпрыгнул в сторону. Услышал свист пули, молниеносно повернулся и выстрелил в солдата, чье оружие еще дымилось. Тот рухнул на тротуар, остальные бросились врассыпную.

— Кто меня предупредил? — оглянувшись, спросил он.

— Я, — ответила женщина.

— Вам известно мое имя?

— Кто не знает победителя звездных гонок? — измученно улыбнулась она.

— Пошли.

— Куда?

— Сначала ко мне, потом пообедать.

— Я певица, капитан, а не нечто другое, — твердо ответила она.

Он слегка покраснел.

— Я вовсе не прошу вас оплачивать мои услуги, мадемуазель. Но если у вас есть зеркало, гляньте на свое лицо, вам надо привести себя в порядок.

— Простите, капитан, я ошиблась. — Женщина немного успокоилась. — Но и в этом случае предпочитаю заняться туалетом в своей собственной уборной. Вы подождете меня здесь или пойдете со мной, если продолжаете настаивать на обеде?

Он вошел вслед за ней в таверну, пересек большой темный зал с низким потолком. Хозяин, толстый пожилой человек, приблизился к нему:

— Спасибо, капитан, что отбили Эльду у этих негодяев.

— Это ваша дочь?

— Нет, подруга дочери. — Хозяин вздохнул. — Она работает у меня певицей. Она очень серьезная девушка. Могла бы зарабатывать куда больше денег, если бы захотела. Ведь сюда ходят развлекаться толстосумы!

Мужчина заговорил тише:

— Если вам кто-нибудь мешает, мой капитан, могу найти человека, который за недорого…

— Нет, спасибо! — резко оборвал его Тинкар.

— К вашим услугам!

Девушка усадила его в кресло в небольшой комнатке и удалилась в уборную, сказав:

— Я вернусь через десять минут.

Он ждал ее, рассматривая висящую на стене картину, на ней изображалась битва при Антаресе III.

— А вот и я!

Тинкар обернулся и застыл от удивления. Женщина преобразилась. Кожа ее была светло-золотистой, лицо обрамляли русые, с рыжинкой волосы.

— Графиня Ирия!

— Вы не выдадите меня, Холрой? Мое подлинное имя знаете только вы и этот славный хозяин таверны. — Графиня вопросительно посмотрела на гвардейца.

— Не бойтесь, графиня. А он…

— Я в свое время оказала его дочери такую же услугу, какую вы только что оказали мне, — тихо ответила она. — Он этого не забыл и готов умереть, но не проговориться.

— Графиня Ирия! — все еще не веря собственным глазам, повторил Тинкар.

— Да, «недосягаемая мечта», как называли меня молодые офицеры Гвардии, как, наверное, и вы называли меня. Досягаемой я была, но под угрозой силы, в те проклятые дни!

— Вы не боитесь, что вас опознают, если вы выйдете на улицу?

— Я вернула себе свой облик всего на несколько мгновений, ради вас, — объяснила женщина. — Немного быстродействующей краски на волосы, косметика, и я вновь стану такой, какой вы меня видели. Достаточно красивой для певицы злачного бара, но недостаточно красивой для того, чтобы меня похитили.

— А эти солдаты?

— Ошибки случаются. — Она пожала плечами. — Это была бы вторая ошибка. Пойду приготовлюсь. Я просто хотела знать, помните ли вы меня!