Мы чувствовали себя беспомощными. Что мы могли предпринять? Что произошло с Селестой? Если бы только она вошла в дом и сказала, что с ней все в порядке!.. Если бы мы только знали! Хуже всего была неизвестность. Селеста просто бесследно исчезла.

Прошло несколько дней. Множились предположения и слухи. Приехала полиция Полицейский долго беседовал с Бенедиктом. Допросил некоторых из нас, включая и меня. Видела ли я ее в тот вечер? Не заметила ли я чего-нибудь необычного?

— Нет. Ничего необычного я не заметила.

Не выглядела ли миссис Лэнсдон расстроенной, напуганной? Не упоминала ли она о каких-нибудь угрозах в ее адрес?

— Конечно, нет Эти вопросы пугали меня. Они содержали предположения о какой-то грязной игре.

Не знаю ли я причины, по которой» она так внезапно ушла из дома?

Я ничего не знала. Селеста не была любительницей прогулок. Пожелав друг другу спокойной ночи, мы разошлись по своим комнатам.

— В какое время?

— Около девяти.

— Кто-нибудь видел ее после девяти?

— По моему мнению — нет.

Очень подробно расспрашивали Иветту. Она не заметила ничего необычного.

— Были ли у миссис Лэнсдон причины оставить дом?

Иветта не знала таких причин.

Я поняла, что полиция не исключала возможности убийства.

В Мэйнорли приехал Жан-Паскаль. Встреча с ним стала бы для меня тяжелым испытанием, если бы не случившаяся трагедия, на фоне который все остальное выглядело малозначительным.

Брат Селесты был совершенно убит горем. Он долго беседовал с Бенедиктом в его кабинете и вышел оттуда бледным и расстроенным. Он сообщил нам, что его родители очень встревожены. Они были не в состоянии приехать, и он собирался вернуться к ним, продолжая поддерживать с нами тесный контакт.

Перед его отъездом у нас с ним состоялся разговор.

— Не думайте обо мне слишком дурно, — сказал он. — Я раскаиваюсь. Я искренне сожалею о случившемся, Ребекка. Я не правильно оценил вас. Несколько раз я собирался приехать сюда, но не представлял, какой прием может меня ожидать.

— Боюсь, он был бы не слишком любезным.

— Так я и предполагал. Какое ужасное событие! В последние годы мы не слишком часто виделись, но она была… она — моя сестра.

— Если что-нибудь выяснится, мы немедленно дадим вам знать.

Он нахмурился:

— А между ними… было все в порядке?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, судя по всему, она пропала.

— Мистера Лэнсдона не было в это время здесь. Он находился в Лондоне. Пришлось посылать за ним.

— Понятно.

— Можете быть уверены, — повторила я, — что мы немедленно известим вас, если что-то выяснится.

— Благодарю вас.

Когда он уехал; я почувствовала облегчение.

Прошла неделя. В газетах продолжали появляться статьи.

«ГДЕ ЖЕ МИССИС ЛЭНСДОН?»— эти заголовки бросались в глаза. Можно было представить себе, как вся страна обсуждает эту тему.

Бабушка написала мне:

«Должно быть, тебе тяжело находиться в центре этих событий. Не хочешь ли ты на некоторое время приехать в Корнуолл?

При мысли об этом я содрогнулась. Слишком много воспоминаний было у меня связано с Корнуоллом. Все там будет напоминать о Патрике… придется видеться с его бабушкой и дедушкой. Я была рада, что нахожусь не в Лондоне и благодаря этому избегала встреч с Морвенной и Джастином Картрайтами. Вероятно, они возлагали на меня вину за разрыв помолвки, в результате чего Патрик отправился на другой конец света. Мне было невыносимо даже думать о встрече с ними, Я не смогла бы объяснить им случившегося, а пребывание в Кадоре вновь оживило бы воспоминания о том, что произошло.

Кроме всего прочего, я сейчас должна была находиться здесь. Как ни странно, я считала, что Бенедикт Лэнсдон нуждается в моей помощи.

Не знаю, откуда возникло такое ощущение. Я всегда считала его своим врагом. Я понимала завуалированные предположения по поводу случившегося. У безжалостного, тщеславного человека исчезает жена.

Почему? Не мешала ли она ему? Не было ли у него каких-то планов, в которые она не входила?

Какой-то репортер загнал в угол Иветту. Путем хитроумных расспросов ему удалось выяснить, что отношения между супругами складывались далеко не идеально. В результате мы прочитали в газете:

« Как утверждает ее камеристка, у него никогда не находилось времени для нее. Ее это очень огорчало. Ее видели плачущей. Иногда, казалось, она впадала в отчаяние…»

Прочитав это, Иветта пришла в ужас. Я предположила, что ее не всегда идеальный английский язык был причиной того, что она сказала больше, чем хотела.

— Я не говорила этого, не говорила, — плакала она. — Он сам все время… он заставлял меня говорить то, чего я не думала…

Бедная Иветта! Она, конечно, не собиралась бросать подозрения на мужа своей хозяйки. Но за это ухватились. Появились неприятные намеки. Одна из наименее респектабельных газет писала:

« Депутату от Мэйнорли не везет в любви или, скажем, в браке. Его первая жена Лиззи, которая принесла ему в приданое золотой рудник, что сделало его мультимиллионером, покончила с собой; его вторая жена умерла при родах; и вот теперь третья — Селеста — исчезла. Впрочем, может быть, у последней истории будет счастливый Конец. Полиция ведет следствие и надеется вскоре разрешить загадку.»

Прошла неделя, а никаких сведений о Седеете не поступило. Полиция продолжала искать ее. Мистер Эмери сообщил, что они вели земляные работы на трехакровой лужайке возле загона, поскольку там вроде бы заметили свежевскопанную почву.

Это было ужасное время. Я боялась, что они найдут там труп Селесты. Но ничего не нашли, и в течение нескольких дней никаких новых сведений, не поступало.

В заголовках новостей тему об исчезновении Селесты сменила тема формирования нового кабинета министров. Думаю, никто не был удивлен тем, что в этом кабинете не нашлось места для Бенедикта. В утренних газетах по этому поводу появились сообщения:

« В новом кабинете не нашлось места для члена парламента, чья жена таинственно исчезла. Мистер Бенедикт Лэнсдон, которого все прочили на высокий пост в этом кабинете, оказался обойденным. Полиция продолжает утверждать, что вскоре сумеет объяснить эту загадочную историю.»

Какая коварная жестокость была в том, что исчезновение его жены связывали с его политической карьерой! Мы все понимали, что его надежды разбиты в прах именно этим, но зачем нужно было подчеркивать этот факт? Это было почти равно обвинению Бенедикта в убийстве жены, на что, несомненно, и рассчитывали авторы заметки.

Бенедикт забрал газеты в свой кабинет. При мысли о том, что он почувствует, читая эти жестокие слова, я вдруг приняла решение и постучалась в его дверь.

— Войдите, — сказал он.

Я вошла. Он сидел за столом, забросанным газетами — Мне очень жаль, — сказала я.

Он понял, что я имею в виду, потому что ответил:

— Это было неизбежно.

Я прошла в комнату и села в кресло напротив него.

— Это не может долго продолжаться, — сказала я. — Скоро все выяснится.

Он пожал плечами.

— Бенедикт… вы не возражаете, если я буду называть вас так? Я не могу называть вас мистером Лэнсдоном, а…

Он кисло улыбнулся:

— Очень странно сейчас беспокоиться по такому поводу. Ты не можешь заставить себя называть меня отцом или отчимом… я всегда понимал это. Зови меня Бенедиктом. Почему бы и нет? Как будто мы с тобой друзья. Возможно, одна из причин, по которым ты не желала признавать меня, крылась в том, что ты не знала, как ко мне обращаться.

Он рассмеялся, но смех его был невеселым. Я чувствовала, что он сильно встревожен и обеспокоен.

— Что теперь будет? — спросила я.

— Вот этого я не могу сказать. Где она может быть, Ребекка? У тебя есть какие-нибудь предположения?

— Куда она могла пойти в таком виде? Она ведь ничего не взяла с собой, даже сумочку… и она без денег.

— Видимо, с нею что-то произошло. Полиция считает, что она мертва, Ребекка.

— Откуда такая уверенность?

— Ты, должно быть, слышал, что они копали на трехакровой лужайке. Зачем бы это? А затем, что предполагали найти там ее тело.

— О нет!

— Я уверен, что они подозревают убийство.

Конечно, ему уже пришлось пройти через нечто подобное, когда его первая жена умерла, приняв чрезмерную дозу лекарства. Поэтому он был особенно чувствителен к намекам и одновременно являлся вдвойне уязвимым для подозрений.

— Но кто… — начала я.

— В таких случаях первым подозреваемым бывает муж.

— О нет! Да и как это возможно? Вас здесь не было.

— А что мне мешало проникнуть в дом, убить ее, а потом избавиться от тела?

Я в ужасе смотрела на него.

— Я не делал этого, Ребекка. Я ничего не знал о ее исчезновении, пока не получил вашу телеграмму.

Ты веришь мне?

— Конечно, верю.

— Надеюсь, что это так и есть.

— Я не понимаю, как вы могли хотя бы на секунду засомневаться, что я вам верю.

— Спасибо. Очень неприятное дело. Чем же оно закончится?

— Может быть, она вернется.

— Ты думаешь?

— Да, я думаю, что она вернется.

— Но откуда и почему? Все это мне кажется какой-то бессмыслицей…

— Все загадки кажутся такими, пока не найдено решение.

— Я вновь и вновь ищу возможную разгадку, но не могу найти удовлетворительного объяснения. Это неприятный вопрос, и виноват в этом только я, Ребекка. Я несу за это ответственность не меньшую, чем если бы задушил ее подушкой.

Не нужно так говорить. Это не правда.

— Ты знаешь, что это правда. Ты ведь знаешь, что я сделал ее несчастной, правда?

— Да.

— Она говорила с тобой об этом?

— Немного.

— Вот видишь, что бы она ни сделала, я несу за это ответственность. Мне следовало прилагать больше усилий.

— Вряд ли Это помогает в любви.

— Мне не надо было жениться на ней, но я считал, что со временем все уладится. Было глупо с моей стороны пытаться найти замену Анжелет.

— Это было невозможно. Тем не менее, вы могли бы принести друг другу радость. Она искренне любила вас.

— Она была слишком требовательной. Если бы не это, может быть, все сложилось бы иначе. Я не оправдываюсь. Мне уже приходилось переживать нечто подобное, Ребекка. Если окажется, что я убил ее своим безразличием, своей любовью к Анжелет, мне будет нелегко жить, сознавая это. Отчего жизнь бывает так жестока? Я считал, что добился всего, чего хотел. Мы оба желали этого ребенка, а потом я мгновенно лишился всего. Почему? Все из-за… Белинды. И зачем я рассказываю тебе это?

— Потому что теперь мы друзья.

Легкая улыбка заиграла на его губах. Потом он сказал:

— А что происходит с тобой, Ребекка? Ты несчастлива. Я уже давно заметил это.

— Вы заметили?!

— Я хотел узнать, что произошло. Но ведь мы были далеки друг от друга, верно? Между нами не было дружбы. Мы веди себя как противники, готовые вступить в войну, если подвернется хоть какой-нибудь предлог.

— Да, все было именно так, — согласилась я.

— Теперь ты знаешь, что у меня на душе, — сказал он. — Что же происходит с тобой?

— Я очень несчастна.

— Любовные дела?

— Да.

— Мое бедное дитя, чем я могу помочь тебе?

— Мне никто не поможет.

— Ты не хочешь рассказать мне?

Я заколебалась.

— Если ты не расскажешь, — продолжал он, — я не буду уверен в том, что мы с тобой стали друзьями. А это для меня значит очень многое.

— Мне кажется, вы в любом случае не одобрили бы это. Вы хотели устроить мне блестящую партию, потому что я — ваша приемная дочь.

— Я?

— Этот дорогостоящий лондонский сезон…

— Значит, все случилось тогда? Какой-то вероломный мужчина?

— О нет. Просто я считала, что вы попытаетесь помешать нашему браку, потому что захотите, чтобы я вышла замуж за герцога или еще кого-нибудь в этом роде.

— Я хотел для тебя только счастья, потому что только этого хотела твоя мать.

— Мы собирались пожениться.

— Ты и…

— Патрик… Патрик Картрайт.

— О, этот приятный молодой человек. Я всегда интересовался им, потому что он родился под крышей моего дома. Я хорошо это помню. И что случилось? .Некоторое время я молчала, не решаясь перейти к рассказу.

— Расскажи мне, — настаивал он. — Трудно поверить в то, что он мог дурно вести себя.

— Что случилось, Ребекка?

— Это… это трудно рассказать.

— Говори же.

Наконец я решилась. Я описала ту чудовищную сцену, когда к нам прибежала Белинда и рассказала об ужасном происшествии. Бенедикт слушал, изумленно глядя на меня.

— Я не верю в это, — сказал он.

— Мы все не могли поверить.

— Белинда… она все так и описала?

— Она была потрясена. Если бы вы присутствовали там, если бы вы видели…

— И вы предъявили все это Патрику?

— Он приехал на следующее утро как ни в чем не бывало…

— Что он сказал?

— Он все отрицал.

— И вы поверили ребенку, а не ему? , — Если бы вы видели ее слезы, ужас, разорванную одежду…

— Значит, по ее словам, это произошло у пруда Святого Брапока. Весьма примечательно.

— Это очень уединенное место.

Он смотрел куда-то вдаль.

— Я хорошо помню это, — сказал он; задумчиво, а потом спросил:

— А вам не пришло в голову усомниться в истории, рассказанной этим ребенком?

— Я уже сказала вам, как она выглядела.

— Есть в этой истории нечто странное, поскольку кое-что подобное произошло давным-давно. Это было возле пруда Святого Бранока, и именно это кажется мне странным. Некий убийца, которого ожидал смертный приговор за изнасилование и убийство девочки, бежал из тюрьмы. Я никому не рассказывал об этом, но тебе расскажу, Ребекка, потому что чувствую, что это как-то связано с твоей историей. Когда твоя мать была маленькой девочкой, она встретилась лицом к лицу с этим убийцей у пруда.

От ужаса у меня перехватило дыхание. Бенедикт продолжал:

— Я подоспел, вовремя, бросился на него, он упал и ударился головой о камень. Он умер на месте. Мы были потрясены, ошеломлены. Все это было для нас полной неожиданностью. Мы подтащили его тело к пруду и столкнули в воду. Я понимаю, что это звучит сенсационно, ведь такие вещи всегда случаются с другими, но с нами — никогда. Мы с твоей матерью хранили все в тайне. Эта история решительным образом повлияла на нашу судьбу. Она стала причиной того, что мы расстались. Видишь ли, это разделяло нас и в то же время создавало неразрывные узы. Чтобы такое понять, нужно самому пережить. Давай лучше вернемся к твоей проблеме. Тебе не кажется странным, что нечто очень похожее случилось с Белиндой?

— Да, но ведь это и в самом деле уединенное место, — ответила я. — Вблизи находится только небольшой домик. Именно в таких местах и происходят подобные вещи.

— А не могло ли случиться так, что ребенок с богатым воображением услышал об этой истории и сделал себя ее героем?

— Но выражение ее лица… одежда… Кроме того, никто не мог рассказать ей эту историю, но, даже услышав ее, она не могла бы понять ее истинного смысла.

Некоторое время Бенедикт молчал, словно обдумывая мои слова. Потом он сказал:

— Разреши дать тебе небольшой совет.

— Я готова выслушать его.

— Патрик сейчас находится в Австралии, верно?

Он был настолько поражен и оскорблен вашими подозрениями, что помолвка была расторгнута и он уехал.

Я все правильно понял?

— Да, — ответила я.

— Сейчас же отправляйся в свою комнату и напиши ему письмо. Попроси его вернуться. Напиши, что ты жить без него не можешь. Это ведь правда, не так ли?

— Да, но…

— Ты что, собираешься прожить остаток жизни., сожалея о случившемся? Ты ведь любишь его, Я знаю, что вы много времени проводили вместе. Это не какое-то случайное увлечение. Чувство зрело в вас постепенно, у него глубокие корни, и ты действительно любишь Патрика. Я убежден в этом. Из вас может получиться чудесная пара. Когда есть возможность стать счастливым, ее нельзя упускать. Нужно ее использовать. Иначе ты сама будешь виновата во всем случившемся.

— Я понимаю, что всегда буду сожалеть об этом… но я не смогу забыть случай с Белиндой… этот ужас, этот страх в ее глазах.

— Напиши ему, что ты совершила ошибку. Не бойся признать ее, потому что ты наверняка ошиблась.

Попроси его вернуться и скажи, что веришь ему. Сделай это сегодня же.

— Наверное, об этом стоит подумать.

Бенедикт поднялся, подошел ко мне и посмотрел мне прямо в лицо. Его глаза были очень серьезными.

— Поверь мне, я прав. Я понимаю твои чувства к нему. Больше у Тебя такого не будет. Не упускай возможности, Ребекка. Некоторые делают ужасные ошибки и губят себе жизнь. Напиши, как сильно любишь его, что у тебя нет и тени сомнений в его невиновности и ты полностью уверена в нем. Умоляй его вернуться.

— Но… я не уверена…

— Будешь уверена. Я это знаю. Думаю, я сумею доказать свою правоту, но сначала пошли ему письмо и сделай это незамедлительно. Я уже вижу, как можно тебе помочь. Вот поэтому тебе и нельзя ждать. Именно этого хотела бы твоя мать. Подумай о ней. Она хотела видеть тебя счастливой. Она так заботилась о тебе.

Ребекка, мы должны поддерживать друг друга. Я вижу, ты чуть-чуть повеселела.

— Я думаю о письме Патрику.

— Тогда отправляйся и пиши.

Бенедикт был очень настойчивым человеком. Я понимала, почему среди тысяч людей, отправившихся в Австралию, именно он отыскал золото. Он был человеком, преуспевавшим во всем, за что брался. Он мог быть безжалостным, если это было необходимо для достижения цели; он умел навязывать другим свое мнение так, Что они начинали считать это собственным мнением.

Несмотря на переполох в доме, несмотря на ужасную тень, нависшую над всеми нами, а в особенности над самим Бенедиктом, он нашел время для того, чтобы заняться моими делами, и впервые с того происшествия с Белиндой я ощутила радость жизни.

Бенедикт сумел убедить меня. Я не верила в виновность Патрика. Этот случай должен был иметь какое-то иное объяснение.

Я села и начала писать:

« Милый Патрик!

Я тебя люблю. Мне без тебя очень плохо. Все произошло слишком быстро. Тогда я растерялась, но теперь я верю в тебя. Я всегда в тебя верила. Я твердо знаю, что все это ошибка и со временем найдется объяснение. Прошу тебя, вернись. Поверь мне, пожалуйста. Вместе мы справимся, с чем угодно.

Я уверена в этом точно так же, как в твоей невиновности. Со временем мы это докажем, но сейчас я верю в тебя и в наше будущее, Прошу тебя, возвращайся.

Верная тебе навеки, Ребекка.»

Возможно, письмо было несколько истеричным.

Может быть, оно не выражало всех моих чувств. Однако оно было искренним. Так подействовал на меня Бенедикт. Он заставил меня понять мои собственные чувства. Он заставил меня поверить в Патрика.

Письмо было отправлено.

Вернется ли он? Простит ли мне, что я усомнилась в нем?

Я была уверена в его невиновности, как и в том, что он вернется.

Бенедикт спросил меня:

— Ты написала Патрику?

— Да.

— Написала, что веришь ему?

— Написала.

Он улыбнулся:

— Прошу тебя, зайди ко мне в кабинет.

Я пошла вместе с ним. Он вызвал служанку и, когда она пришла, сказал ей:

— Не можете ли вы позвать сюда мисс Белинду?

— Да, сэр. Я попрошу Ли привести ее.

— Девочка сама знает дорогу.

Через некоторое время пришла Белинда. Она выглядела немного смущенной, смотрела на нас подозрительно и в то же время почти воинственно — это было характерное для нее поведение в присутствии Бенедикта.

— Закрой дверь и входи, — пригласил Бенедикт.

Она повиновалась без особого желания.

— Знаешь, я решил поговорить с тобой, — сказал он. — Давай-ка припомним тот день, когда ты была у пруда Святого Бранока.

Она покраснела:

— Мне нельзя говорить об этом. Это… это для меня вредно.

— Я должна забыть об этом.

— Наверное, позже ты сможешь забыть. Однако именно сейчас я хочу, чтобы ты вспомнила. Я прошу тебя подробно рассказать мне о случившемся… Я имею в виду правду.

— Это мне вредно. Мне нельзя об этом вспоминать.

— А я желаю выслушать.

Я видела, что она боится его, и почувствовала к ней жалость. Он помнил, что появление Белинды на свет привело к смерти ее матери, и никак не мог этого простить.

— Ну давай же, говори. Давай покончим с этим.

— Это был Патрик, — сказала Белинда.

— Давай начнем с самого начала. Зачем ты пошла к пруду? Тебе ведь не разрешали в такое время гулять одной, — правда?

— Я пошла отнести книгу Мэри Келлоуэй в ее дом.

— Ты встретилась с Мэри?

— Нет… там появился он.

— А что произошло с книгой?

— Я не знаю. Он сразу… прыгнул на меня.

— Это Мэри Келлоуэй рассказала тебе про убийцу, тело которого обнаружили на дне пруда?

— Нет, это…

— Значит, не Мэри. Тогда кто же?

— Мэри Келлоуэй рассказывала нам всякие истории про колокола на дне пруда, про старьевщиков, про привидения и вообще…

— Понятно. Так кто же рассказал тебе про убийцу?

— Это Мэдж.

— Мэдж?

— Одна из служанок в Кадоре, — пояснила я. — Она много возилась с детьми.

— Значит, про убийцу тебе рассказала Мэдж?

— Да. — Она улыбнулась при воспоминании об этом, тут же позабыв о своих страхах. — Он долго лежал на дне пруда.

— Мэдж говорила тебе, кого он убил?

— Да. Это была маленькая девочка, ну, не совсем уж маленькая. Ей было восемь или девять лет.

— Примерно, как тебе. А она рассказывала тебе, что он сделал с этой девочкой?

Она не отвечала.

— Так рассказывала?

— Ну, она велела никому не говорить об этом. Она сказала, что мы слишком маленькие и не понимаем.

— Но ты умная девочка и все поняла?

Ей это предположение понравилось:

— Да, я поняла.

— А Патрик Картрайт тебе не нравился, правда?

— Вовсе нет.

— Мы же договорились рассказывать Правду. Зачем ты вышла из дома в тот вечер, Белинда? Где та книга, которую ты несла своей подруге? Что с ней случилось?

— Я… я не знаю.

— Ты не знаешь, потому что никакой книги не было. Ты ведь не видела Патрика возле пруда, правда?

— Видела! Он напал на меня… как тот убийца, но я убежала.

— Зачем, Белинда?

— Ну, я не хотела, чтобы он это сделал со мной.

— Я имею в виду, зачем ты это сделала?

— Я ничего не делала. Я просто убежала.

— Лгать бесполезно. Ты отправилась к пруду, разорвала на себе одежду, перемазала лицо землей, ты даже расцарапала себя. Ты играла, как актриса, правда? Тебе ведь нравится быть актрисой. Это была хорошая игра, а когда все начали беспокоиться о тебе, ты вернулась и рассказала эту ужасную ложь.

— Нет! Я тебя ненавижу! Ты меня всегда ненавидел. Ты думаешь, что я убила мою маму, Я не убивала.

Я не хотела рождаться.

Переполненная жалостью, я устремилась к ней, но Бенедикт знаком остановил меня. Он мягко произнес:

— Я ни за что не осуждаю тебя, Белинда, и никогда не осуждал. Я хочу, чтобы мы с тобой стали добрыми друзьями. Давай попробуем подружиться?

Белинда перестала плакать и взглянула на него.

— Мы будем помогать друг другу. Твоя мама очень расстроилась бы, узнав, что мы с тобой ссоримся.

Она молчала. Бенедикт подошел к ней и опустился на колени.

— Расскажи мне правду, — сказал он. — Расскажи мне все. Я не буду на тебя сердиться, потому что у тебя была какая-то причина, чтобы так поступить. Ты ведь любишь Ребекку, правда?

Она с готовностью закивала.

— Ты не хочешь, чтобы она была несчастной?

Она помотала головой, а потом сказала:

— Это потому что…

— Ну, ну?

— Я ради нее.

— Ради Ребекки?

Белинда опять закивала:

— Она собиралась выйти за него замуж. А я не хотела. Я хотела, чтобы они поженились с Оливером.

Мы бы все жили вместе. Так для нее было бы лучше.. — — Понимаю. Значит, ты сделала это, решив, что так будет лучше для Ребекки? Знаешь ли, ты еще не в том возрасте, чтобы решать за других.

— Я знала, что будет замечательно, если мы сможем жить все вместе. А что вы теперь сделаете со мной?

Я подошла к ней и взяла за руки.

— Ты меня ненавидишь? — спросила она.

Я отрицательно покачала головой.

— Он ведь уехал в Австралию, правда?

— Да.

— А ты не хотела, чтобы он уезжал. Значит, ты меня ненавидишь.

— Нет. Теперь я все понимаю. Но ты поступила очень нехорошо. Никогда нельзя делать таких вещей.

— Это была просто игра.

— Игра, которая принесла горе многим людям.

— Но я хотела, чтобы тебе было хорошо.

— Ты же знала, что так делать нельзя?

Она опять заплакала.

— Но теперь, когда все известно, ты почувствовала себя лучше, — сказала я. — Все пойдет по-старому.

— Прости меня, Ребекка. Знаешь, как хорошо было бы, если бы Оливер женился на тебе. А теперь мы с ним, не видимся.

— Зато здесь мистер Марнер. Он нравится тебе, Правда?

— Он уедет обратно в Австралию.

— Возможно, это произойдет не так уж скоро. — Я повернулась к Бенедикту. — Я отведу ее к Ли и расскажу о том, что выяснилось.

Белинда порывисто обняла меня за шею.»««

— Я делала это для тебя, — сказала она.

— Как и для себя. Я понимаю.

— И для Люси. Она его любила.

— Я все понимаю. Вот теперь мы постараемся забыть об этом. Только пообещай мне никогда больше не делать ничего подобного.

Она замотала головой и прижалась ко мне.

— Пойдем, — сказала я.

Выходя из комнаты, она не «глядела на Бенедикта.

Я отвела ее к Ли.

— У нас небольшие неприятности, — сказала я, — Думаю, Белинде хочется побыть с тобой. Она все тебе расскажет. Я приду попозже.

Ли всегда все понимала. Она крепко обняла Белинду.

Я вернулась в кабинет Бенедикта. Он ждал меня.

— Как вы догадались? — спросила я.

— Это странный ребенок, Я знаю, что она — моя дочь, но она не напоминает ни свою мать, ни меня. Как будто ее подменили. Порой я наблюдал за детьми из окна этой комнаты. Люси мне нравится больше. К Белинде я испытываю чувство неприязни.

— Вы игнорируете ее.

— Я и сам понимаю. Я никак не могу забыть. Если бы она вела себя по-другому…

— Это просто ужасно — заставить ребенка чувствовать, что он — причина смерти матери. Я понимаю, что такие вещи время от времени случаются, но их не должно быть.

— Да, я виноват. Но есть в ней что-то… отталкивающее. Селеста рассказывала мне, что она переоделась в платье твоей матери и изображала привидение.

Это говорит о странных причудах ее натуры.

— Все потому, что вы поддерживаете в ней чувство вины.

— Я сделал слишком много ошибок. Но Белинда тоже хороша. Украсть ключ из стола миссис Эмери, чтобы раздобыть одежду матери! Это не какая-то минутная причуда. Это было тщательно спланировано.

Она знала, что ее поступок вызовет потрясение, и я предполагаю, что это только одно из ее хорошо обдуманных деяний. Она хитра.

— Достаточно умна, чтобы обмануть всех нас.

— Вы были готовы поддаться на обман.

— Это оттого, что она еще так мала. Я ни за что бы не подумала, что ей известна старая история про убийцу.

— Ее сбивают с толку разные глупцы. Взять хотя бы эту служанку. Можно представить, что она там приплела. Или девочка, чей отец пострадал на шахте.

Ее все время интересуют какие-то несчастья, легенды.

Эта похотливая Мэдж развратит умы детей. Всего они не поймут, но услышанного будет достаточно, чтобы дать такой девочке, как Белинда, материал, необходимый для ее затей.

— У меня голова идет кругом от этого.

— Но теперь ты понимаешь, почему я попросил тебя сразу отправить письмо Патрику? Я не хотел, чтобы ты написала ему позже, когда правда раскроется. Я хотел, чтобы ты доказала свою веру в него, глубину своих чувств…

— Я просто не знаю, что ответить. Конечно, я счастлива, хотя…

— Что ж, по крайней мере, появился какой-то просвет. Я тоже счастлив. Поверь, меня очень беспокоил твой печальный вид. — Он взял меня за руки и крепко сжал их.

— Не знаю, что и сказать… — начала я.

— Тогда помолчи. Мы еще поговорим… Позже мы о многом поговорим…