— Он не успокоился.

Я рассказала ей о запертой комнате, о постоянно печальной Селесте и о взаимной неприязни между Бенедиктом и Белиндой.

— Белинда прекрасно сознает это, — сказала я. — Совершенно ненормальное положение. Правда, теперь дела пошли на лад. Мисс Стрингер очень хорошо относится к ней, а Ли души в девочке не чает. Может быть, она дает ей даже слишком много воли. Но вот что отрадно: Белинда, видимо, начинает любить меня.

Люси, конечно, молодец.

— Милая Люси! Можно было предположить, что как раз с ней возникнут сложности.

— Она знает о своем происхождении. Я решила, что будет лучше, если она узнает об этом от меня, а не какими-нибудь окольными путями. У Белинды нюх на такие вещи, а я не хотела, чтобы она тыкала этим Люси. О, они, конечно, дружат, но ты же знаешь, какими бывают дети. Люси понимает, что я привела ее в этот дом, потому что умерла ее мать. Ей, разумеется, неизвестно, что ее мать была женщиной со странностями, а отца никто не знает. Я сказала, что ее отец умер (а это весьма вероятно), что ее мать жила неподалеку от Кадора и была нашей давней знакомой.

Пока что она вполне удовлетворена этими сведениями.

— Думаю, ты никогда не пожалеешь о том, что настояла взять ее в наш дом., — Я должна была так поступить, бабушка. Это было необходимо.

— Ты хорошая, добрая девочка, Ребекка. Ты всегда была для нас утешением.

— Бабушка, давай не будем об этом.

— Хорошо… Расскажи мне про Белинду.

— Рождество прошло весело. К нам приехал друг Бенедикта… точнее, деловой партнер. Знаешь, он из тех учтивых мужчин, которые всех очаровывают. Думаю, его можно назвать светским человеком. Особенно мил он был с Белиндой, и это доставило ей радость.

— Этому ребенку очень нужна ласка.

— Если бы отец обращал на нее побольше внимания! Именно это ей нужно. Ведь, в конце концов, он ее родной отец. Но я замечаю, что он избегает даже смотреть на нее… и она это тоже замечает, а потому начинает вести себя вызывающе, пытаясь привлечь к себе внимание, показать, что она лучше всех.

— Как на это реагирует Люси?

— У Люси золотой характер Ее это не слишком заботит. Я думаю, она понимает, что Белинда является дочерью хозяина дома, а ей оказали честь, приняв в семью.

— Это очень славный ребенок.

— И прекрасная подружка для Белинды, — добавила я.

— В общем, все к лучшему. Только что же нам делать с Белиндой и Бенедиктом? Как же заставить его понять, что нельзя так поступать с ребенком?

— Вероятно, он ничего не может поделать с собой.

Печальный это дом, бабушка. В Мэйнорли лучше, когда Бенедикт находится в Лондоне Селеста обычно уезжает с ним, и дом остается в нашем распоряжении.

— А как там миссис Эмери?

— Очень важная особа, как и мистер Эмери. Он обнаруживает большое достоинство да и она тоже. У нас с ней хорошие отношения, и она иногда приглашает меня на чашечку чая «Дарджилинг»; по ее словам, она получает его со Стрэнда в Лондоне. Его заваривают лишь по особым случаям, и один из таких случаев — чаепитие со мной, — Миссис Эмери — хорошая женщина, и я рада, что она с вами. А теперь, моя дорогая, уже поздно, пора спать. Увидимся завтра. Засыпай на своей старой, доброй кровати, а утром мы еще наговоримся.

Спокойной ночи, дорогая.

— Спокойной ночи, милая бабушка.

Как было приятно чувствовать себя дома!

Через несколько дней, когда улеглась суматоха, я почувствовала себя так, будто никогда не уезжала отсюда. Все вокруг было знакомо. Я пошла в город, и там меня приветствовал Джерри Фиш, кативший свою тачку по улице точно так же, как когда-то его отец, старина Том Фиш. Он громко поздоровался:

— Добрый день, мисс Ребекка. Как идут делишки?

Надолго ли приехали в наши края?

Старая мисс Грант, державшая лавку с шерстью еще в те времена, когда моя мать была ребенком, и продолжающая держать ее и поныне (хотя ее руки были так скрючены от ревматизма, что сама она вязать не могла), приветствовала меня из дверей лавки. Здоровались молодые Тренартсы, которым досталась от Пеннилега «Рыбачья снасть», где они, к неудовольствию некоторых, вводили новые порядки.

Все меня узнавали.

Я остановилась поболтать с рыбаками, чинившими сети, и получила подробное описание шторма, погубившего одно из суденышек. Было так утешительно сознавать, что жизнь здесь почти не меняется.

Пенкарроны приехали на следующий день после нашего прибытия, и произошла счастливая встреча.

Оба они, похоже, уже ощущали, что имеют какие-то права на меня. Мне предстояло стать их «внучатой невесткой», и они хотели, чтобы я знала, — как они рады этому.

Бабушка попросила меня не упоминать при них об аварии на шахте.

— Очень уж это расстроило Джошуа, — объяснила она. — Несомненно, позже он сам расскажет обо всем… или Патрик, но ты не затрагивай эту тему. Пусть он порадуется встрече.

День прошел очень удачно. Патрика с нами не было, однако он должен был приехать на уик-энд, так что мы договорились о моей поездке к Пенкарронам в субботу.

— Пусть это будет приятным сюрпризом для него, — сказала его любящая бабушка.

Я провела прекрасный уик-энд в Пенкарроне, а в воскресенье Патрик проводил меня в Кадор. Нам предстояло еще много подобных уик-эндов.

Мы с Патриком много ездили верхом, говорили о будущем, строили планы. Было решено, что в Пенкарроне мы жить не будем, если удастся, подыщем себе дом, в противном случае построим новый.

Мы с удовольствием часами обсуждали эту тему.

— Возле моря или на вересковой пустоши? — спрашивал Патрик. — А может быть, где-нибудь посередине? Чтобы воспользоваться преимуществами и того и Другого.

— Ты будешь счастлив там, Патрик?

— Необыкновенно счастлив. Только нелегко дождаться этого, правда?

Я была полностью согласна с ним:

— Говорят, что ожидание — лучшая часть жизни.

— Мы сделаем так, что воплощение наших желаний превзойдет ожидание.

— Да, конечно, — с жаром подтверждала я.

Я с удовлетворением замечала, что Белинде нравится Корнуолл. До этого мне трудно было угадать, как она воспримет разлуку с Оливером Джерсоном, которого она действительно обожала. Возможно, я преувеличивала ее чувства. Мне было приятно, что она очень привязалась ко мне. Я радовалась привязанности ко мне обеих девочек, любви Патрика и бабушки с дедушкой. Я начинала думать, что, несмотря на потерю матери, должна за многое благодарить судьбу.

Ли взяла детей в Полдери и по пути навестила свою мать. Миссис Полгенни заинтриговала девочек Описывая ее «костотряс», они покатывались со смеху.

— Она такая смешная! — восклицала Белинда.

— Мы думали, что она вот-вот упадет, — сказала Люси.

— Она специально устроила для вас показ? — спросила я.

— Мы пошли туда, а там никого не было, и мы уже хотели уходить, когда приехала она на этой штуке…

Они вновь залились смехом — — И что она вам сказала?

— Чтобы мы зашли посидеть в гостиной, — ответила Люси.

— Там по всей комнате развешаны картинки. Иисус на кресте…

— И еще один — с ягненочком.

— И еще кто-то, из которого торчит много-много стрел. Она спросила Ли, спасены ли наши души.

— И что ответила Ли?

— Она сказала, что следит за нами и правильно воспитывает, — сообщила Люси.

— Миссис Полгенни все время смотрела на меня, — сказала Белинда.

Больше они с Люси ничего не могли добавить, потому что опять захохотали.

Потом я рассказала о случившемся бабушке.

— Им это показалось очень забавным, — заметила я.

— Я рада, что это так. Скорее можно было ожидать, что они испугаются и захотят как можно быстрее уйти оттуда.

— Такое впечатление, будто их водили на какое-то представление.

— Я рада, что они так смотрят на это. Ли, наверное, иногда захочет посещать свою мать, и, если у девочек будет желание пойти к ней, пусть себе на здоровье идут.

— Возможно, тогда миссис Полгенни не будет слишком донимать Ли.

— Как раз это я и имела в виду.

Новая служанка, Мэдж, часто бывала с детьми. Она им явно очень нравилась. Как то раз я видела их вместе в саду, где Мэдж, по-видимому, оказалась по пути из огорода на кухню, и с радостью услышала детский смех.

Бабушка тоже заметила это.

— Она совсем молодая и очень живая, — сказала она. — Не вижу никаких причин, почему бы ей не подменить на время Ли — Ты хочешь дать Ли отпуск, чтобы она пожила со своей матерью?

Бабушка состроила гримасу:

— Нет. Просто я хочу, чтобы у нее оставалось какое-то время и для себя. А Мэдж это пойдет на пользу. Она сама еще почти ребенок.

Я очень хотела, чтобы девочкам понравился Корнуолл, и была рада, что мое желание исполняется.

Я заметила, что они любят ходить к пруду Святого Бранока, о котором они часто говорили. Нравились им и пустоши, и, когда мы выезжали вместе верхом, они ехали первыми, желая показать мне дорогу — к пруду или пустоши.

Ходили слухи о том, что люди видели белых зайцев и черных собак не только возле Пенкарронской шахты, но и у той, заброшенной, на пустоши.

Белинда проявляла особенный интерес к несчастью на шахте. Они любили разговоры, связанные со старыми суевериями. Впрочем, Люси — тоже. Их глазки расширялись, когда они рассуждали о старьевщиках, которые, якобы, живут в шахте и могут, пользуясь магическими средствами, принести несчастье шахтеру, который приходился им не по нраву. То же можно было сказать и о рыбацких суевериях. Существовало бесчисленное множество несчастий, которые могли случиться с любым человеком, нарушившим один из старинных обычаев.

Возле пруда девочки познакомились с маленькой Мэри Келлоуэй. Она часто выходила из бывшего дома Дженни, чтобы поговорить с ними.

Это был странноватого вида ребенок с прямыми длинными волосами и постоянно печальным взглядом, который объяснялся, конечно, тем, что совсем недавно малышке пришлось пережить такую трагедию. Выяснилось, что именно она рассказала девочкам о зайцах, собаках и маленьких старичках, живущих в шахтах.

— Ясно, что это их рук дело, — гласил приговор Белинды. — Мистер Келлоуэй чем-то рассердил их, и они сделали так, что в шахте произошел обвал.

— Это чепуха, — сказала я.

— Откуда ты знаешь? — спросила Белинда. — Тебя там не было.

— Потому что такого не бывает. Несчастье произошло из-за какой-то неисправности в шахте.

— А Мэри говорит…

— Вы не должны говорить об этом с Мэри. Ей нужно постараться забыть об этом.

— Как же она может забыть, если у нее сгорел дом?

— Скоро у нее будет новый дом.

— Ты-то сама ничего не забыла…

Она была совершенно права. Есть вещи, которые невозможно забыть.

Бабушка сказала, что, по ее мнению, дружба с Мэри им будет полезна:

— Я бы пригласила ее в Кадор поиграть с ними, но ты же знаешь слуг, они начнут говорить, почему бы тогда не созвать сюда всех детей, живущих в округе.

— Я думаю, больше всего им не нравится то, что она живет возле пруда. Мне бы хотелось, чтобы они выбрали какое-нибудь другое место для встреч, но тут ничего не поделаешь.

Обе девочки пересказали мне историю о грешных монахах, которые, даже получив предупреждение с небес, не желали покаяться и продолжали творить свои грешные дела до тех пор, пока не были наказаны потопом.

— Как при Ное, — сказала мне Люси.

— Вовсе не так, глупышка, — вмешалась Белинда. — Тот потоп был давным-давно, а этот случился, когда были монахи и все было не так, как при Ное.

— Откуда ты знаешь? — потребовала объяснений Люси.

— Я-то знаю. У них не было никакого ковчега, и они все утонули. Они так и сидят на дне пруда, потому что грешники не всегда умирают. Некоторых заставляют жить, чтобы они мучались, — например, на дне пруда или в грязной воде. А когда что-нибудь плохое должно случиться, звонят колокола. Я тоже хочу послушать колокола.

— Но ты ведь не хочешь, чтобы случилось что-то ужасное? — спросила я.

— Мне все равно.

— Если это случится не с тобой, — со смехом уточнила я.

Я довольно часто слышала, как они говорили про эти колокола, и решила, что к пруду они ходят в надежде услышать их, а не играть с Мэри.

Обычно, после того как дети укладывались в постели, я заходила пожелать им спокойной ночи.

В комнате стояли две кровати, и, по словам Ли, после того, как она гасила свет, девочки начинали переговариваться. Я подумала, что вдвоем им гораздо веселее, еще раз порадовавшись, что в свое время настояла на том, чтобы Люси взяли в наш дом.

Это принесло несомненную пользу не только ей, но и Белинде.

Однажды вечером я вошла и услышала голос Белинды:

— Вот, наверное, было здорово, когда они искали Ребекку, а нашли этого убийцу.

Я была неприятно удивлена тем, что дети знают об этом. Я ничего подобного им не рассказывала. Вероятно, Белинда догадалась, что мне может не понравиться сказанное ею, и она немедленно перевела разговор на то, что завтра надо будет перековать Лепестка. Том Граймс сказал, что они смогут посмотреть, как меняют подкову.

Я ушла от них, продолжая размышлять о том, каким образом они получают подобные сведения. Видимо, эти драматические события здесь еще не забыты, и кто-то поделился своими воспоминаниями с детьми.

Это случилось в одну из суббот, в день, ставший для нас столь любимым. Патрик приехал верхом в Кадор, где я уже ждала его. Мы собирались вместе покататься.

— А почему мы тоже не можем поехать? — спросила Белинда.

— Потому, что им нужно о многом поговорите. — объяснила моя бабушка.

— Я и не собиралась подслушивать, — заявила Белинда, рассмешив нас.

Когда мы уезжали, она выглядела довольно мрачной да и Люси проявила некоторое неудовольствие. Но для нас с Патриком начинался один из счастливых деньков. Мы уже так хорошо понимали друг друга, что иногда могли обходиться без слов, угадывая ход мыслей другого. Это приносило мне незабываемые ощущения. Мы с Патриком становились все ближе, почти так же близки, как с мамой, и это было так приятно.

Мы часто смеялись, иногда без всякого повода, просто потому, что были счастливы. Нам казались забавными самые обычные вещи. Кроме того, мы постоянно строили какие-то планы.

Он напомнил о том, что посещает колледж уже почти год:

— Полпути пройдено, только подумай!

— Кажется, что ты делал мне предложение давным-давно.

— Целую вечность назад… хотя половина срока уже прошла Временами мне кажется, что я не дождусь, и тогда я почти готов похитить тебя.

— В этом нет никакой необходимости, — сказала я. — Я не собираюсь сопротивляться.

— Тогда… почему бы нам…

— А колледж?

Он нахмурился:

— Нужно еще так многому научиться!

— Вот и учись. Потом ты будешь жалеть об упущенном времени. Чем больше будешь знать, тем меньше вероятность повторения несчастных случаев.

— Наверное, это так. Вообще изучение почвы занимает очень много времени. Выясняются такие вещи, которые наверняка поразили бы моего дедушку.

— Нужно набраться терпения и подождать еще год.

— Я не понимаю, почему бы уже сейчас не подумать о доме. Ведь его устройство займет довольно много времени. Было бы чудесно, если бы он был готов прямо к свадьбе. Пока мы вынуждены ждать, вполне можно заняться этим — Превосходно! Интересно, что скажет по этому поводу твой дедушка?

— Думаю, ему понравится наша идея, а уж бабушке — наверняка.

— Мы будем представлять, как заживем там.

— Я знаю, что нам делать. Давай начнем что-нибудь присматривать. В следующий уик-энд займемся этим по-настоящему. Что скажешь?

— Прекрасная идея.

— Но это должно быть неподалеку от шахты.

— Похоже, нам все-таки придется строиться.

— Да. где-нибудь между Пенкарроном и Кадором. Пусть обе стороны останутся довольны.

— Лучше всего, если это будет ровно посередине.

Можно начать подыскивать уже сегодня.

Поиски внесли в этот день новые краски.

Мы остановились на постоялом дворе — в прелестном старинном заведении «Голова короля» На вывеске был изображен Карл II, несколько мрачный, несмотря на явно похотливый взгляд и роскошный завитой парик. Мы вошли в просторную гостиную с дубовыми балками, с окнами в свинцовых переплетах, с открытым очагом, вокруг которого была развешана начищенная конская сбруя.

Нам подали сидр в оловянных кружках, сыр и горячий, прямо из печи, хлеб.

Мы обсуждали наш будущий дом. Он вырисовывался у меня перед глазами: холл, широкая лестница, комнаты наверху… Наконец я поняла, что создаю нечто среднее между Кадором и Пенкарроном.

— Викторианский дом тебя не устроит, — сказал Патрик. — Сердцем ты устремлена в прошлое.

— Я хочу, чтобы ты знал одно, — сказала я. — Меня мало интересует, в каком стиле будет выстроен дом, лишь бы мы с тобой были в нем вместе.

На обратном пути мы осматривали подходящие места и критически исследовали их:

— Это слишком открытое место. Представь себе, что дует юго-западный ветер.

— А здесь будет слишком уединенно.

— Ты забываешь о слугах. И Люси будет здесь. Ах, Патрик, как же быть с Белиндой?

— Она может жить у нас.

— Ей придется остаться у отца. Он будет настаивать на этом. Ему ведь следует сохранять семейную атмосферу.

— Она может приезжать и жить у нас.

— Не знаю, как они с Люси воспримут разлуку друг с другом.

— У них такая тесная дружба?

— Не совсем. Думаю, они просто очень привыкли друг к другу. Конечно, они ссорятся, как все дети, но расставаться им, боюсь, совсем не захочется.

— Придется смириться.

— Не знаю еще, что скажет мой отчим. Понимаешь, он считается моим опекуном.

— Вскоре опекать тебя буду я.

— Я не уверена, что мне вообще нравится этот разговор об опеке. Хотелось бы думать, что я способна и сама о себе позаботиться. Тут дело в другом. Наверное, мне понадобится его согласие.

— Мы можем вначале пожениться, а уж потом сказать ему.

Эта мысль показалась нам неплохой, однако она не давала ответа на вопрос, как воспримут разлуку девочки.

К тому времени они станут на год старше. Иногда они казались такими разумными, что я забывала об их возрасте. Впрочем, большинство детей хорошо понимают происходящее. Они наблюдательны и быстро соображают; им не хватает только жизненного опыта.

Патрик вместе со мной вернулся в Кадор.

Девочки выбежали нам навстречу, и обе тут же прижались ко мне. Как было приятно встретить такой теплый прием!

— Мы тоже сегодня ездили верхом, а потом ходили гулять с Ли к пруду.

— В этом я не сомневалась, — сказала я и, повернувшись к Патрику, добавила:

— Это одно из их любимых мест.

— Что ж, вокруг пруда есть ореол таинственности.

— Все эти легенды… про колокола и монахов, — сказала я.

— И еще другое, — добавила Белинда.

— Что другое? — спросила я.

— Кое-что другое, — повторила она, таинственно улыбаясь.

Вошла бабушка:

— О, вы уже вернулись? Прекрасно. Как удался день?

Мы уверили ее в том, что день был чудесный.

Патрик остался на обед, который по субботам стали подавать несколько раньше, чтобы он мог вовремя возвращаться в Пенкаррон.

Мы рассказали бабушке о поисках подходящего места для постройки нашего будущего дома.

— Ну и как, выбрали?

— Не совсем. Мы еще посмотрим на следующей неделе, правда, Патрик?

— Кстати, о домах, — сказал дедушка. — Днем я видел людей из Хай-Тора. Они уезжают.

— Неужели? Прожив здесь так долго?

— Да. Их сын возвращается из Германии. Он оставался там несколько лет. Говорят, он мечтает поселиться где-то в Дорсете, и… я забыл, как их зовут…

— Стеннинги, — сказала бабушка.

— Вот именно, Стеннинги. Так вот, он сказал, что они хотят жить рядом с сыном. Хай-Тор они снимали потому, что не хотели связывать руки покупкой дома до возвращения сына.

— Это значит, что Хай-Тор будут сдавать в аренду или выставлять на продажу, — сказала бабушка, поглядывая на меня.

Я бросила взгляд в сторону Патрика.

— Хай-Тор, — пробормотала я. — Приятный дом.

— И старинный, — добавил Патрик, — Что ж, это идея, — заключила бабушка. — Я уверена, что переезд займет у Стеннингов какое-то время.

Мысли о Хай-Торе захватили мое воображение, и в следующую субботу мы с Патриком отправились туда верхом. Дом выглядел совсем не так, как раньше.

Наверное потому, что в один прекрасный день он мог стать нашим.

— Как ты думаешь, мы можем нанести визит Стеннингам? — спросил Патрик.

— Почему бы и нет? Мы недостаточно близко знакомы, но они знают, кто мы.

— Тогда зайдем, — сказал Патрик.

Проехав под аркой, мы пересекли мощеный двор и очутились возле дубовой, обитой железом двери. Вышел слуга, и Патрик попросил пригласить мистера или миссис Стеннинг.

К нам спустилась миссис Стеннинг. Она была несколько удивлена, но приняла нас радушно, и вскоре мы уже сидели в гостиной. Мы рассказали ей о том, что слышали об их отъезде из Хай-Тора, и о том, что мы собираемся через год пожениться и поэтому интересуемся этим домом.

Широко раскрыв глаза, она сказала:

— Это прекрасная мысль! Я не знаю, собираются ли владельцы сдавать его или продавать, но могу выяснить это. Вы, вероятно, знакомы с ними.

— И даже неплохо, — сказала я. — Мой отчим женат на бывшей мисс Седеете Бурдон.

— Ах, вот как? Это весьма любопытно. Мы довольно скоро уезжаем. В Дорчестере мы снимем какой-нибудь домик и останемся там, пока не подыщем что-нибудь стоящее. Хай-Тор — очень любопытный дом.

Нам жаль покидать его. Большая часть мебели принадлежит нам, хотя кое-какие мелочи оставили Бурдоны. Но вы, конечно, захотите обставить дом сами. Не угодно ли вам осмотреть его?

Мы интересно провели время в этом доме. Он был построен в конце XVI или в начале XVII века. Мне очень понравились фронтоны с украшениями, створчатые окна, старинные фонари.

К нам присоединился мистер Стеннинг, весьма хорошо разбиравшийся в архитектуре. Он сказал, что, по его мнению, дом выстроен в стиле Иниго Джонса, оказавшего большое влияние на архитектуру.

— Он ездил в Италию изучать строительное дело, и в его творчестве заметно итальянское влияние.

Стеннинги настояли на том, чтобы мы выпили с ними чая, и мы оказались в гостиной, выполненной в изящных пропорциях, с многостворчатыми окнами. Дом действительно был красив.

По пути в Кадор мы непрерывно говорили о Хай-Торе и еле дождались возвращения домой, чтобы обо всем рассказать бабушке с дедушкой.

Они разволновались не меньше нас.

— Это было бы идеальным местом для вас, — сказал дедушка. — Думаю, скоро мы узнаем о намерениях Бурдонов.

Мы были очарованы этим домом и не могли говорить ни о чем другом.

Через несколько дней после нашего посещения пришло письмо от Стеннингов, в котором сообщалось, что в Хай-Торе в любое время с удовольствием примут нас, покажут дом и ответят на все вопросы.

При первой же возможности мы воспользовались приглашением.

Стеннинги сообщили нам, что их планы изменились и они намерены выехать раньше, чем первоначально предполагали. До отъезда оставалось десять дней.

Они могут дать адрес Бурдонов в Чизлхерсте, если мы не намерены обратиться к ним через миссис Лэнсдон.

Пенкарроны приехали в Кадор на обед, где состоялся серьезный разговор наших дедушек и бабушек.

Мои были настроены более романтично, чем мистер Пенкаррон.

— Нужно еще посмотреть, не приобретем ли мы какие-нибудь развалины, — сказал он.

Патрик заметил, что дома, выдержавшие несколько столетий в здешнем климате, наверняка простоят еще несколько веков. Мистеру Пенкаррону, однако, казалось, что нам больше подошло бы что-нибудь современное.

— Это потому, что вы родились не в Кадоре, — сказала бабушка. — Когда растешь в таком доме, то ощущаешь романтичность места, где до тебя жило множество поколений.

— Тем не менее, — настаивал мистер Пенкаррон, — нам нужно хорошенько осмотреть этот дом.

— Нет ничего легче, — сказал мой дедушка.

Мы с Патриком знали одно — нам необходим этот дом. Мы дважды обошли его, а маршруты наших верховых прогулок теперь неизменно устремлялись в его сторону. Мы издали рассматривали его серые фронтоны и мечтали о днях, когда дом будет нашим.

Патрик написал Бурдонам и получил от них ответ.

Они были еще не вполне уверены в том, как поступить с домом, но обещали быстро принять решение.

Только что закончился завтрак. Это было в один из тех будних дней, которые я проживала, ожидая конца недели. Дети отправились на верховую прогулку в сопровождении конюха. Я осталась с бабушкой, которая хотела что-то показать мне в саду. Когда мы уже выходили из дома, одна из служанок доложила, что у нас гость.

К своему изумлению, я увидела Жан-Паскаля Бурдона. Он поочередно поцеловал руки бабушке и мне.

— Какое удовольствие! — сказал он. — Позвольте, '; очаровательные дамы, засвидетельствовать вам мое почтение. Некоторое время мне необходимо пробыть в Корнуолле. Как приятно видеть вас! И как прелестно выглядит мадемуазель Ребекка…

— Вы уже завтракали? — спросила бабушка.

— Да, благодарю вас.

— Давайте пройдем в дом. Может быть, вина или чашечку кофе?

— Кофе я выпью с наслаждением.

Когда мы вошли в гостиную, я позвонила в колокольчик, и вскоре появилась Мэдж. Я заметила, как Жан-Паскаль бросил на нее оценивающий взгляд, и припомнила, что это его старая привычка. Такие девушки, как Мэдж, всегда привлекали внимание мужчин. Она слегка вздернула головку и застенчиво спросила:

— Да, мэм?

— Не принесешь ли ты нам кофе, Мэдж?

— Да, мэм.

С легким поклоном она исчезла.

Жан-Паскаль сказал:

— Полагаю, вы уже угадали, зачем я здесь? Это касается Хай-Тора.

— Вы узнали, что мы интересуемся им?

— Да. Можно сказать, я был исключительно заинтересован, узнав о том, что вы хотите приобрести его.

— В этом нет секрета. Ребекка и Патрик Картрайт собираются купить себе дом.

Он удивленно приподнял брови, и бабушка продолжила:

— Примерно через год они поженятся.

— Так можно вас поздравить?

Он взглянул на меня так, будто перспектива моего брака несколько забавляла его.

— Я принимаю ваши поздравления, — сказала я, — Благодарю вас.

— Это полная неожиданность.

— Для нас это не такая уж неожиданность, — сказала бабушка. — Патрик и Ребекка дружат чуть ли не с рождения.

Жан-Паскаль кивнул.

— Стеннинги скоро выезжают, — сказал он.

— Вы остановились в Хай-Торе?

Он улыбнулся:

— Да. Места там хватает. Дом, как вы знаете, достаточно просторен. Нам нужно обсудить кое-какие дела. Часть мебели принадлежит моей семье, хотя в основном там стоит мебель Стеннингов.

Мэдж принесла кофе. Жан-Паскаль стал с интересом рассматривать ее. Как он отличается от Патрика!

Когда Жан-Паскаль женится, жена будет постоянно подозревать его в неверности.

За кофе мы обсуждали дом. Жан-Паскаль сказал:

— Моя семья еще не приняла окончательного решения. Они покидают Чизлхерст.

— О! — слабо воскликнула я, — И они собираются вернуться в Корнуолл?

Он выдержал паузу. Я выдала свое намерение относительно этого дома. Мистер Пенкаррон сказал бы, что глупо поступать таким образом в присутствии продавца. Улыбнувшись мне, Жан-Паскаль продолжил:

— Нет, они не собираются возвращаться сюда.

Императрица держала в Чизлхерсте небольшой двор, к которому принадлежали и мои родители. Императрица очень страдала в изгнании: вначале — потеря мужа, а потом смерть сына, погибшего на зулусской войне.

После этого она не может чувствовать себя там счастливой и хочет переехать. Она отправится в Фарнборо, а мои родители будут сопровождать ее.

— Значит, не в Корнуолл, — пробормотала я.

— Нет, это слишком далеко.

— Нас интересует, что будет с Хай-Тором, — сказала бабушка.

Он вежливо улыбнулся нам:

— Да, конечно, я уверен, что они продадут его.

Мы с бабушкой обменялись радостными взглядами:

— Когда его выставят на торги?

— Если он вас интересует, вы получите возможность купить его без торгов.

— Спасибо, — сказала бабушка. — Мы надеялись на это.

— Что ж, разве мы не друзья?

— Вероятно, мой муж и Пенкарроны захотят предварительно осмотреть дом.

— Естественно. Когда Стеннинги выедут, мы сможем начать деловые переговоры.

— Превосходно, — сказала бабушка. — Еще кофе?

— Да, пожалуйста. Кофе превосходный.

Я взяла у него пустую чашку. Он улыбнулся мне, и в его глазах я увидела что-то непонятное:

— И когда же свадьба?

— Еще нескоро… придется подождать еще около года, пока мистер Картрайт закончит колледж.

— И это будет самый счастливый день?

— О да…

— Я очень рад; что мой старый дом будет принадлежать вам.

Когда он ушел, бабушка посмотрела на меня сияющими глазами.

— Не думаю, что возникнут какие-нибудь трудности, — сказала она. — Мы с дедушкой хотим преподнести вам этот дом в качестве свадебного подарка, хотя это может вызвать споры, ведь Пенкарроны, насколько мне известно, собираются сделать то же самое.

— Как нам повезло! Мы понимаем это, бабушка. У многих ли молодоженов есть такие славные, щедрые дедушки и бабушки, которые борются за право подарить самый чудесный в мире дом?

— Мы все очень счастливы, — сказала бабушка, — потому что до конца наших дней вы будете жить возле нас.

Теперь только и было разговоров, как о доме. В следующую субботу к нам на ленч были приглашены:

Жан-Паскаль, Патрик со своими дедушкой и бабушкой и Стеннинги, которые много говорили о предстоящем отъезде.

— Надеюсь, вы найдете подходящее местечко в Дорчестере, — сказала Стеннингам бабушка. — Я слышала, что это красивый город.

— Там мы тоже будем жить невдалеке от моря. В Корнуолле нам жилось счастливо, правда, Филипп?

Мистер Стеннинг согласился с этим.

Мы с Патриком постоянно обменивались взглядами.

Теперь, когда вопрос с домом был решен, брак казался нам более реальным делом.