— Ни в коей мере, — возразила я. — Это значит всего лишь, что мне не хотелось бы, чтобы все мои действия подлежали обсуждению. Я предполагаю, что она всем расскажет о том, что гостья Трегарлендов была у нее и пила сидр вместе с их врагом-соседом.

— Несомненно.

— Но ведь это никому не интересно.

— Не согласен с вами. Все зависит от того, какие новости существуют на данный момент. Система должна работать безостановочно, и даже крошечная новость — лучше, чем отсутствие новостей. Между прочим, вы забыли о вражде.

— Но я в нее не вовлечена. Я вам не враг.

— Это прекрасная мысль.

Пришла миссис Броуди с двумя кружками сидра. Когда она ушла, Джоуэн спросил:

— Как долго вы пробудете здесь?

— Это еще не решено, скорей всего, недолго. Мы с мамой приедем сюда к родам… но будем часто наведываться сюда и просто так.

— Ну да, ребенок… — сказал он.

— Да, моя сестра ждет малыша. Я полагаю, ваша отличная служба новостей уже сообщила вам об этом?

— Да, конечно. Я очень рад тому, что вы здесь будете часто появляться.

— Моей сестре хотелось бы, чтобы мы с мамой были рядом с ней.

— Естественно.

— И, поскольку мы с ней двойняшки…

— Я понимаю… Что ж, давайте надеяться, что все будет хорошо.

— А иначе и быть не может, — сказала я с убеждением.

— Да, конечно. Вкусный сидр, не правда ли?

— Очень.

— На западе умеют готовить сидр, особенно в Девоне и Корнуолле.

— Да, я слышала об этом.

— В нашу первую встречу вы сказали мне о том, что тем летом закончили школу. Вы останетесь дома, или вы мечтаете о карьере?

— Из-за столь внезапного замужества моей сестры мне не пришлось подумать на эту тему. Моя голова будет занята мыслями о Дорабелле, пока у нее не родится ребенок.

— И вы будете часто приезжать сюда… Я уверен, что у Трегарлендов все с нетерпением ждут рождения ребенка.

— О да…

— Это будет им таким утешением… в виду того, что случилось.

— Вы, должно быть, имеете в виду первую жену Дермота? Я думаю, сейчас он очень счастлив. Все прочее для него отошло в прошлое.

— Да, конечно.

— Наверное, здесь все знают о его первом супружестве?

Джоуэн пожал плечами, давая этим понять, что я могла бы и не задавать этого вопроса.

— А вы ее знали? — спросила я.

— Я не был знаком с ней лично, только видел ее. Она жила с матерью в домике на скале, выходящем окнами на Западный Полдаун. Увидеть ее не составляло труда. Она работала в «Отдыхе моряка».

— «Отдых моряка»? Я подозреваю, что это гостиница на западном берегу реки, у самого устья.

— Вы правы. — Джоуэн улыбнулся. — Кажется, это называется мезальянс.

— Я ничего этого не знала.

— Их женитьба здесь всех поразила. Я не думаю, что мистер Трегарленд-старший был очень доволен выбором сына. Люди любили ее. Ее звали Аннеттой… Аннетта Парделл. Миссис Парделл все еще живет в Домике-на-скале. Так его называют. Она так и не справилась с горем. Она давно овдовела, и Аннетта была ее единственным ребенком. Вы ничего этого не знали?

— Нет… Дорабелла говорила мне, что Дермот был женат раньше и что его первая жена погибла — пошла купаться и утонула.

— Аннетта любила плавать. Говорили, что летом она торчала на море каждый день. Большая, сильная девушка… про которую не скажешь, что она может взять да и утонуть. Она плавала с детства. Они приехали сюда из северной Англии… кажется, из Йоркшира. Как я слышал, миссис Парделл получает пенсию, которая ей позволяет как-то существовать. Она сняла в аренду Домик-на-скале и живет в нем с тех пор, как приехала сюда. Аннетта была красивой девушкой. У миссис Парделл были на нее планы, и она не очень-то обрадовалась тому, что Аннетта нашла себе место за стойкой бара. Она была прекрасной барменшей — дерзкой на язык и кокетливой. Ну, вы знаете девушек такого рода. Она хорошо ладила с посетителями мужчинами, да и женщинам тоже нравилась. Было много разговоров, когда она вышла замуж за продолжателя династии Трегарлендов. И вдруг погибла.

— Как это подействовало на Дермота? Джоуэн помолчал и промолвил:

— Не знаю. Не все так хорошо в их доме. Аннетта им никак не подходила. Да еще ребенок…

— Какой ребенок?

— Она должна была родить ребенка. Вот почему ей не следовало купаться. Она поступила неразумно. В доме, наверное, еще все спали. Это случилось ранним утром. Ей всегда нравилось плавать утром. Искушение было очень велико. Конечно, будучи в положении, она должна была подумать, что делает. Она спустилась на пляж, под садом Трегарлендов, и вошла в воду. Ее тело прибило волнами к берегу примерно неделю спустя. Несколько дней все было окутано тайной, однако на пляже нашли ее купальник и тапочки, которые ясно говорили о том, что случилось.

— Какой ужас! Она погубила себя и ребенка.

— Я думаю, Трегарленды очень рады, что у них будет другой.

— Да, конечно, все с нетерпением ждут его появления на свет.

— Я понимаю. Я тоже рад: теперь вы будете чаще приезжать сюда, и мы с вами сможем видеться. Вы не можете пригласить меня к Трегарлендам. Но почему бы мне не пригласить вас в мой дом?

— Расскажите мне о себе, — попросила я. Джоуэн пожал плечами.

— А что вам хотелось бы знать?

— Вы любите свое имение. Наверное, оно давно принадлежит вашей семье?

— В четырнадцатом веке на этом месте стоял монастырь. В шестнадцатом веке его разрушили наряду со множеством других. Через некоторое время был построен дом — из камней разрушенного монастыря. В нем поселились мои предки. С тех пор дом и владения передавались от отца к сыну. Я унаследовал имение два года назад. У меня прекрасный управляющий, мы хорошо с ним ладим. Его дом находится рядом. У него деловая жена, которая взяла на себя заботу следить за тем, чтобы у меня в доме всего было в достатке. У меня хорошая экономка, я окружен хорошими людьми… Уф-ф… Миссис Броуди не смогла бы рассказать обо мне подробней.

— Мне кажется, вы довольны жизнью.

— Как вам сказать. Я часто бываю в Лондоне, езжу на континент: Мне хотелось бы чаще видеться с соседями, но эта дурацкая вражда все время мешает. Это кажется смешным, ведь прошло столько лет. И тем не менее…

— Может, вам надо сделать какие-то шаги к. примирению?

— Я пытался однажды, но меня не приняли. Трегарленды не слишком общительны. Старик Трегарленд для меня загадка, а он — глава семьи. Сейчас он живет как отшельник, но в прошлом был веселым джентльменом — любил женщин, путешествовал, жил на широкую ногу. Танцы… карты… Неожиданно он заболел. Его стала мучить подагра. Он женился после сорока, но еще долго не мог отвыкнуть от разгульной жизни. Его жена умерла вскоре после того, как родился Дермот, и тогда в доме появилась миссис Льюит с сынишкой. Судя по всему, она хорошо заботится о старике. Ходят слухи, будто она приходится ему дальней родственницей, но никто не знает об этом наверняка.

— Я тоже не знаю этого. — Позже ему пришлось стать трезвенником. Из-за здоровья, конечно. Это случилось довольно давно. Джоуэн посмотрел на мою пустую кружку:

— Хотите сидра еще?

— Нет, спасибо.

— Вы умная девушка. Сидр довольно крепкий.

— Я это почувствовала.

— Со временем вы к нему привыкнете. — Он улыбнулся. — Поскольку мы не можем пригласить друг друга к себе в гости, давайте изредка встречаться здесь. По очевидным причинам, нам не следует фигурировать слишком часто в местном бюллетене новостей. Мы можем встречаться где-нибудь еще, здесь много интересных мест.

— Вероятно, я скоро уеду домой.

— Мы должны увидеться до вашего отъезда и договориться, где мы встретимся, когда вы снова пожалуете сюда.

Мне было очень приятно слышать это, и мы договорились о встрече через два дня на лугу, где я упала с лошади.

— Недалеко от того места, за вересковой пустошью, находится гостиница «Рогатый олень», где можно будет посидеть и поговорить, — добавил Джоуэн Джермин.

Мы расстались на границе владений, и я поехала к Трегарлендам, взволнованная нашей встречей, однако из головы у меня не выходила Аннетта, которая должна была родить Дермоту ребенка и которая однажды утром так неосмотрительно пошла купаться.

Наутро я не смогла побороть желания пойти посмотреть на Домик-на-скалах. Я нашла его по описанию Джоуэна Джермина: он находился на самом верху западной скалы, и его окна выходили на городок. Домик был очень чистенький, с белыми тюлевыми занавесками на окнах. Перед ним был садик, по виду которого можно было сказать, что за ним хорошо ухаживают.

Я задержалась на тропке, и из дома вышла женщина, это была наверняка миссис Парделл, у меня было подозрение, что она увидела меня через занавеску.

Она не заговорила со мной, лицо ее было угрюмым, почти враждебным, будто она хотела, чтобы я держалась подальше.

— Доброе утро, — сказала я как можно приветливей.

Миссис Парделл кивнула в ответ, но весь ее вид говорил, что лично она считает встречу законченной. Меня это задело. Было бы лучше, если бы она оказалась чуть более разговорчивей. Но я обманулась в своих ожиданиях. — У вас очень красивый сад, — сказала я и попала в точку. Выражение лица женщины слегка смягчилось. Она очень гордилась своим садом. Я решила закрепить свой успех.

— Как вы добиваетесь того, чтобы у вас росла вся , эта красота? Наверное, это очень трудно, ведь растения принимают на себя всю силу ветра.

— Да, — угрюмо сказала женщина. — Из-за ветра здесь много проблем.

— Наверное, это тяжелая работа… к тому же надо уметь выбрать то, что будет лучше расти.

— Вы что — специалист по садоводству? — спросила миссис Парделл.

В ее голосе слышался акцент — совсем не похожий на здешний. И я вспомнила слова Джоуэна Джермина о том, что женщина приехала с севера.

— Ну, не совсем специалист, — ответила я. — Просто это очень увлекательное занятие.

— Вы правы, этим трудно не увлечься.

— А вот эти елочки… они?..

— Это кипарисы Лоусона. Из них получается хорошая изгородь. А как они быстро растут! — Хозяйка домика определенно смягчилась. — Мне их прислали по почте в конверте — небольшой пакетик, а в нем несколько побегов. А теперь посмотрите, какие они…

— Какое чудо! — сказала я, завороженно глядя на них.

— Они развиваются в плотный куст, а не растут вверх, как обычные кипарисы, и к тому же очень устойчивы к ветрам, а об этом здесь нужно думать в первую очередь.

Я понимала, что говорить о чем-либо, кроме сада, опасно.

Миссис Парделл заговорила снова:

— Климат здесь мягкий и влажный. Здесь все вырастает на четыре недели раньше, чем на севере.

— Вот как? А это что за крепыши?

Она удивленно посмотрела на меня. Я проявила незнание чего-то элементарного.

— Это же гидрангия. Из-за влажности она разрастается со скоростью лесного пожара. Этот год будет благоприятным для роз.

— Вы уверены?

Она с важным видом кивнула:

— Я знаю признаки.

— Некоторые розы у вас просто замечательные.

— Да, есть некоторые виды. Мне так хочется раздобыть хорошую алую розу.

— Почему вы не можете… раздобыть ее?

— Мне нужна вполне определенная разновидность. Понимаете, нужна настоящая алая роза. В этих местах я только один раз встретила ее — в большом саду перед особняком. — Ее голос стал жестким. — У Трегарлендов. У них есть как раз такая роза. Я долго искала ее, но не могла найти. Вероятно, это гибрид. Я никогда раньше не видела такой яркий и чистый цвет.

— Почему бы вам не взять у них черенок или там отросток?

Я боялась, что выдаю свое незнание садоводства. Она могла заподозрить скрытый мотив моего визита.

— Я не стану у них ничего просить и вообще не хочу иметь с ними дела.

— О… как жаль.

Я поняла, что допустила промашку.

— Что ж, мне надо идти работать, — сказала миссис Парделл и резко поклонилась, давая мне понять, что разговор закончен.

А я-то размечталась, что она пригласит меня в дом, угостит домашним сидром, и мы с ней уютно посидим и поболтаем. Как бы не так! Мне не удалось выудить из нее хоть какую-нибудь информацию. Было бы интересно поговорить с ней и услышать ее рассказ о дочери, которая работала барменшей в «Отдыхе моряка», которая вышла замуж за наследника рода Трегарлендов и которая преждевременно погибла. Но я ничего не добилась от миссис Парделл. Расстроенная, я пошла обратно. Ах, если бы я могла поговорить с ней! Она не позволила бы себе никакие фантазий и рассказала бы, как все это случилось на самом деле. Я смогла бы тогда составить ясную картину. Но зачем мне это было нужно? Ведь все уже в прошлом. Однако то, что я узнала, заставило меня думать иначе. Люди не всегда являются такими, какими кажутся нам. Дермот — очаровательный и добродушный молодой человек, путешествующий по Германии, — не проявил и признака. того, что в его жизни произошла трагедия. Разве не воспринимала бы я его иначе, если бы знала, что у него была жена, утонувшая незадолго до рождения ребенка? Отец Дермота — ехидный старик, который в молодости вел разгульную жизнь, а теперь стал затворником, с интересом наблюдающим за тем, что происходит вокруг, с одной целью: чтобы при случае вставить кому-нибудь шпильку. Матильду я, кажется, понимала, но ее сын Гордон оставался для меня загадкой. Он держался в стороне и казался по горло занятым делами имения, к которому Дермот, похоже, был равнодушен.

По дороге мне в голову пришла неплохая идея. Нужно было снова повидаться с миссис Парделл, но следовало иметь какое-то оправдание для встречи. Нельзя же просто торчать у изгороди и Глазеть на сад — ей нетрудно будет узнать во мне невежду. Эта проницательная женщина с севера могла легко уловить мой скрытый интерес к ней, ей могло стать известно, что я гостья Трегарлендов и сестра второй жены Дермота.

Я решила действовать по плану, который придумала. Он, конечно, мог и провалиться, но почему бы не попробовать?

Вернувшись домой, я прошла в сад, сбегавший по склону скалы к морю и пляжу, — с которого первая жена Дермота вошла в воду в то роковое утро. Я постояла немного на тропинке, наслаждаясь легкими порывами ветерка и вдыхая едва уловимые запахи; сада. Здесь было так хорошо, но я думала об Аннетте и представляла, как она медленно — из-за своей беременности — спускается по этой тропинке к морю.

Отдавала ли она себе отчет в том, что делает? Я продолжала стоять на месте, погруженная в мысли о ней, пока не вспомнила, зачем пришла сюда.

Неподалеку я увидела садовника, занятого работой, и направилась к нему. Я знала, как его зовут.

— Привет, Джек, — обратилась я к нему.

Он коснулся козырька шапочки и облокотился о лопату.

— Добрый день, мисс, — сказал он.

— Сад выглядит чудесно, — польстила ему я. Садовник улыбнулся:

— Он будет еще красивей через неделю. Надо надеяться, что ветер в ближайшие дни не повторится.

— Должно быть, ветер — главный враг для сада. Он почесал затылок:

— Есть и другие враги, но с ними можно справиться, а что делать с ветром?

Я начала подбираться к тому, зачем пришла.

— А что у вас там? — показала я рукой. — Алая роза?

— О, я понял, о чем вы говорите. Эта роза особая. Из-за своего цвета. Это большая редкость.

— Я бы хотела взглянуть на нее поближе. Мы поднялись с ним чуть выше по склону.

— Вот, мисс, полюбуйтесь. Красавица, не правда ли?

— Скажи, Джек, с нее срезают черенки?

— Да, мисс, конечно, срезают. Беда в том, что они не всегда приживаются. Этой розе здесь нравится. Быть может, иногда ей грезится вечерний бриз. Некоторые растения любят расти вблизи моря, а другие — нет.

— Я встретила женщину, которая интересуется этой розой. Нельзя ли срезать черенок для нее?

— Почему же нельзя, мисс? Конечно; можно.

— А вы не окажете мне такую услугу?

— Буду рад этому, мисс. Но я не могу обещать, что черенок приживется.

— Она хороший садовник и постарается, чтобы все получилось. — Кто-нибудь, кто живет поблизости?

— Женщина, с которой мне случилось разговориться. Она как-то упомянула как раз о такой розе.

— Понятно, мисс. Когда вам его срезать?

— Что, если завтра?

— Подойдете ко мне, мисс, и я все сделаю.

— Спасибо, Джек. Она так обрадуется.

— Лишь бы черенок взялся.

Я улыбнулась. Меня не особенно волновало, приживется черенок или нет. Я была одержима надеждой на разговор с матерью первой жены Дермота.

Утром я отнесла черенок в Домик-на-скале. Увидев черенок, миссис Парделл просияла. Она смотрела на него и ласково улыбалась. Улыбка так изменила ее лицо!

— Значит, вам удалось достать его? — сказала она.

— Это было не так уж трудно сделать. Я просто попросила об этом садовника. Мне кажется, ему приятно, что кому-то так понравилась роза.

— Я не могу сказать вам… — она с трепетом взяла у меня черенок и повернулась, чтобы идти в дом. Я последовала за ней.

— Садовник сказал, что черенок может не взяться.

— Я знаю. Такое часто бывает.

— Если он не возьмется, вы дайте мне знать, и добуду вам еще один такой же.

Мы прошли через комнату с натертым до блеска полом в безукоризненную кухню. Я понимала, что веду себя нахально, но не хотела, чтобы мои усилия пропали даром: миссис Парделл должна быть вежлива со мной за такой подарок. Я была уверена, что она мне по-настоящему благодарна.

— Вы так добры, — сказала она. Она поставила черенок в стакан с водой и повернулась ко мне.

— Может быть, вы выпьете чашечку кофе или немного чая?

Я ответила, что, пожалуй, выпью чашечку кофе.

— Я проведу вас в гостиную, подождите меня там, пока я готовлю кофе.

— Спасибо.

Мне было предложено сесть. Это было как раз то, на что я рассчитывала.

Почти сразу же я увидела фотографию в серебряной рамке, стоящую на маленьком столике. Девушка была пухленькая, ничуть не похожая на миссис Парделл. Она улыбалась, и в ее улыбке сквозило озорство. У нее был слегка вздернутый нос. В платье с глубоким вырезом проглядывалась ложбинка между грудей.

«Аннетта, — подумала я. — Интересно, как миссис Парделл отнеслась к тому, что ее дочь устроилась барменшей в „Отдых моряка“? Вряд ли это было подходящим занятием для дочери такой женщины».

Миссис Парделл вошла с Двумя чашками кофе на подносе, и я уже собралась спросить ее: «Наверное, это ваша дочь?», — но вовремя сдержалась. Мне следовало действовать осторожно, иначе меня могли не пригласить сюда снова.

— Вы очень добры, — сказала я.

— Это все, что я могу для вас сделать.

Это прозвучало, как обязательная плата за мои услуги, и я поняла, что мне нужно соблюдать осторожность.

Я продолжала поглядывать на фотографию, и тут до меня дошло, что миссис Парделл не может не заметить этого и было бы странно, если бы я ничего не сказала.

— Какая привлекательная девушка! — сказала я. — Вы так думаете? — она поджала губы.

— Это ваша дочь? Миссис Парделл кивнула:

— Была. Сейчас ее нет… она погибла.

— О, мне так жаль…

Она держалась настороже. Я почувствовала, что, несмотря на мой подарок, она не допустит, чтобы у нее что-то выпытывали.

Я сменила тему.

— Кажется, вы приехали сюда с севера? — спросила я. — Да, я приехала сюда с мужем. Он испортил себе легкие на работе, и, как положено, ему выплатили приличную сумму денег. Мы приехали сюда. Нам сказали, что здесь климат лучше для него.

— А вам здесь нравится?

— Одно нравится, другое нет.

— Так устроена жизнь, не правда ли? — заметила я с философским видом.

— Здесь все хорошо растет. «Итак, мы опять вернулись к садоводству», — подумала я. Мне следует изобразить интерес к теме и не проявлять своего невежества.

Я сказала:

— Кофе очень хорош. Вы так добры. Миссис Парделл нахмурилась. Я могла представить, что она думает: «Эти южане-болтуны… говорят одно, думают другое. Она принесла черенок, я угостила ее кофе… Сколько можно говорить о доброте?»

Она сказала:

— На севере каждый знает, где он и что с ним. А здесь… люди говорят странно… слишком много слов. Я называю это бла-бла. Ах, милая, это, ах, милая, то. А стоит вам повернуться спиной — и вас разорвут на куски.

— Похоже, северянам жить проще, — сказала я. — Значит, вы живете одна?

— Да, сейчас одна.

Я опять ступила на хрупкий лед. Если я буду неосторожной, меня больше сюда не пригласят. Благодарность за черенок все еще теплилась в ней, и этим надо было воспользоваться.

Неожиданно она сказала:

— Вы здесь гостите?

— Да, у Трегарлендов.

— Я знаю. Вы принесли черенок из их сада.

Она подняла голову и тихонько покачала ею. Ее губы были плотно сжаты.

— Вы, вероятно, знаете, что моя сестра — член этой семьи? — сказала я.

Миссис Парделл кивнула. Неважная у меня рекомендация: сестра женщины, которая стала женой мужа ее дочери. Я поспешила добавить:

— Я не пробуду здесь долго. Мы с мамой уезжаем через несколько дней.

Она снова кивнула. Я поняла, что она не собирается раскрывать свою душу. Пустая трата времени. Но я решила не сдаваться сразу.

— Ну что ж, спасибо. Мне было хорошо у вас. Я надеюсь, что черенок возьмется, — сказала я и поставила пустую чашку рядом с фотографией Аннетты. — Сначала он должен пустить корешки.

— Вы знаете, я подумала… вы не будете возражать, если я… — Она пристально смотрела на меня, и я храбро закончила фразу: — Вы не будете возражать, если я зайду к вам, когда приду сюда в следующий раз, чтобы посмотреть на черенок?

Выражение ее лица смягчилось:

— Ну конечно, вы должны зайти. Я буду рада показать вам растеньице. Уверяю вас, ему будет хорошо в моем саду. Вот увидите. Когда вы приедете в следующий раз, оно будет сидеть в земельке.

Я ушла из Домика-на-скале с довольной улыбкой. Нельзя сказать, что визит прошел успешно, но он не был последним.

Я направилась к тропе, ведущей вниз, к городку, думая о миссис Парделл и гадая о том, смогу ли я настроить ее на такой разговор, который был нужен мне. Я не могла не похвалить себя за свою хитроумную выдумку с черенком. Миссис Парделл была слишком прямолинейной и гордилась этим. Она не терпела обмана и не выносила манеру общения южан, построенную на мелких хитростях. Она хотела знать правду, какой бы неприятной она ни была.

Дул легкий бриз, принося с собой запах водорослей. Тропа вдоль скалы была извилистой и неровной. Том Смарт, конюх, предупреждал меня об этом. Местами тропа сужалась и шла по самому краю обрыва. Я знала, что немного дальше меня ждет такой участок тропы, где она особенно узкая, а склон скалы особенно крутой. Здесь установили перила — после того, как один пожилой человек поскользнулся в гололед и, упав со склона, разбился насмерть о камни. Об этом мне рассказала Матильда.

Я постояла немного, чтобы вдохнуть бодрящего воздуха. Немногие пользовались этой тропой. В этом месте скала была изрезана уступами и являла собой впечатляющее зрелище.

Я наблюдала за чайкой, которая на лету выхватила из клюва другой небольшую рыбешку и победно взмыла в воздух. Жертва грабежа с громкими криками пустилась преследовать нахалку.

Я услышала чьи-то шаги на тропе и пошла дальше — пока не оказалась на узком участке с перилами. Безусловно, их нельзя было считать прочными. В этом месте склон скалы был почти отвесным.

— Виолетта, — услышала я за собой чей-то голос. Я резко обернулась. Ко мне шел Гордон Льюит.

— А-а… — сказала я. — Это вы.

— Я видел, как вы выходили из Домика-на-скале.

— Вот как? А я вас не заметила.

— Побывали у миссис Парделл?

— О да…

— Как вам это удалось? Она ведь не славится гостеприимством.

— Зато славится другим. Она опытный садовод.

— У вас с ней общий интерес? Вы тоже опытный садовод?

— Не совсем так.

Гордон стоял очень близко от меня. Я не знала, как мне с ним держаться. Для меня он всегда оставался загадкой. Он был скрытным человеком, мне было трудно понять, что у него на уме. Он нависал надо мной своими широкими плечами, и я чувствовала себя рядом с ним карликом. Мне почему-то подумалось, что он может быть жестоким. Я почувствовала себя одинокой и беззащитной и вдруг начала оправдываться перед ним:

— Знаете, я проходила мимо ее дома и залюбовалась садом. Она вышла из дома, и мы разговорились. Она сказала мне об одном растении, которое видела в саду у Трегарлендов, и Джек срезал мне черенок с этого растения. Я отнесла ей черенок, а она пригласила меня на чашку кофе.

— О, это большое снисхождение с ее стороны. Она не настроена дружелюбно к тем, кто живет в доме Трегарлендов.

— Да, я знаю причину. Гордон задумчиво кивнул.

— Ну и как, беседа была интересной?

— Да нет… Мы говорили о садоводстве, в котором я совсем не разбираюсь.

— А-а… — протянул он рассеянно и положил руку на перила. — Вы знаете, этой тропой редко пользуются, — добавил он.

— Да, много спусков и подъемов, — отозвалась я.

— Есть другая тропа, выше по скале… — Он кивком показал наверх. — Но она идет кружным путем. А здесь ходить опасно, особенно в дождь и заморозки.

Гордон пристально смотрел на меня, И я снова почувствовала беспокойство.

— Ограждение не очень надежное. — Он тряхнул перила. — Если кто-нибудь упадет на поручень всем телом, то перила не выдержат. Их пора ремонтировать, но об этом некому позаботиться…

Я подумала, а почему, собственно, мы стоим здесь? И поняла, что это он мешает мне пройти. Послышался звук шагов по тропе, и у меня отлегло от сердца.

Я сделала движение вперед, и ему не оставалось ничего другого, как последовать за мной. Как хорошо, что мы миновали этот ужасный проход. Голоса за спиной меня успокоили. Видимо, это были какие-то приезжие, поскольку Гордон не узнал их.

Тропа стала шире, и мы пошли рядом. Гордон сказал, что у него в городке есть кое-какие дела, и немного рассказал о нем.

— Устье реки образует прекрасную бухточку. Ей-то городок и обязан своим процветанием. Это удобная база для рыбаков. В наших местах хорошо ловится рыба… А как чувствует себя ваш отец?

Я ответила, что он здоров.

— Надеюсь, он приедет с вами в следующий раз.

— Не знаю. Он всегда так занят делами.

— Да, это мне понятно. Спуск был достаточно крутым, и Гордон протянул мне руку, чтобы помочь, но тут же извинился за свой жест.

Странный человек… Похоже, он был совсем не тот, за кого я его принимала. Я не могла понять, привлекает он меня или отталкивает.

Неожиданно он спросил:

— Вы собираетесь снова навестить миссис Парделл?

— У нас не такие уж близкие отношения, мне было разрешено посмотреть, как приживется растение, только и всего.

Легкая улыбка появилась на губах Гордона.

— Если пойдете к ней, будьте осторожны. Лучше идите тропой по верху, правда, и там есть крутой спуск — у самого Домика.

— Спасибо за предупреждение. Но придется подождать, пока растение пустит корни… или что там еще оно должно сделать.

Гордон снова улыбнулся:

— А вы и в самом деле не большой специалистов садоводстве.

— Да какой из меня садовник. Он испытующе посмотрел на меня, и стало понятно, что его интересовал вопрос, каким образом мне удалось войти в доверие, к хозяйке Домика-на-скале. Наверное, это казалось ему специально спланированной акцией, и он гадал, зачем мне все это нужно. Неужели только для того, чтобы побеседовать с миссис Парделл?

— Я вынужден оставить вас здесь, — сказал Гордон и посмотрел на часы. — Через пять минут у меня встреча.

— До свидания, — попрощалась я.

Возвращаясь домой, я размышляла над этим свиданием, оно казалось мне весьма странным, мне еще не приходилось так долго разговаривать с Гордоном.

Вечером я встретилась с Джоуэном Джермином на лугу, где упало дерево: Он очень обрадовался, когда увидел меня.

Дорабелла чувствовала себя несколько утомленной и отдыхала, иначе мне было бы не просто уйти из дома, тем более, что я и так отсутствовала все утро.

Я ничего не сказала сестре о встрече с миссис Парделл. Я не хотела расстраивать Дорабеллу лишний раз.

Она не возражала против моего ухода, потому что знала, что с нею остается матушка.

Конечно, Дорабеллу удивили бы мои встречи с Джоуэном Джермином. Ее очень заинтриговал мой рассказ о нашей первой встрече.

Джоуэн ждал меня.

— Смотрите-ка, минута в минуту, — сказал он. — Мне нравится, когда женщина проявляет такую пунктуальность.

— Я всегда стараюсь быть пунктуальной, если, конечно, не случается чего-нибудь непредвиденного. Дома нас приучили к тому, что быть неаккуратным — это верх неприличия. Мама часто говаривала: «Если ты опаздываешь, значит, тебе не хочется идти на встречу».

— Прекрасно сказано. А ваша сестра, она такая же?

— Видите ли… Он засмеялся.

— Как она себя чувствует?

— Немного устала. Но там мама, она всегда готова составить ей компанию.

— Чудесно. Ну, а теперь — в путь. Отправимся через эту пустошь к «Рогатому оленю».

— Звучит довольно страшно.

— Подождите, вы еще увидите скрипучую вывеску над дверью. Там такой жуткий зверь изображен! Наводит страх на посетителей. Но это вполне уютный уголок, и другой гостиницы нет на несколько миль в округе. Пустошь вызвала во мне жутковатое чувство. Как будто здесь не ступала нога человека. В разных местах из травы выступали огромные валуны, а вдали виднелось кольцо из вертикально стоящих камней, напоминающих человеческие фигуры.

— Это и есть вересковая пустошь, — провозгласил Джоуэн. — Что вы о ней скажете?

— Странное зрелище. Даже как-то страшновато.

— Не вы первая, кто так говорит.

— А вот те камни… их можно принять за человеческие фигуры.

Он подъехал на своей лошади ближе ко мне.

— В определенное время года, — сказал он с наигранным ужасом на лице, — они оживают… и горе тому, кто посмотрит на них.

— Что-о! — в ужасе закричала я. Он рассмеялся.

— Кажется, вы испугались. Не бойтесь, камни очень редко оживают. Однако однажды ожили — если верить молве. Они удостоили такой чести Сэмюэля Старки. Это было полвека назад. Бедняга Сэмюэль вбежал в «Рогатого оленя» с криком: «Они все живые! Камни ожили! Смерть и разрушения нагрянут на Брандермуд!» Так называется деревушка, с которой я вас познакомлю. «Брандермуд будет разрушен этой ночью»! — кричал Сэмюэль. Видите ли, дело в том, что жена бакалейщика Сэмюэля убежала от него с почтальоном, а он привел к себе в дом вместо нее гулящую девку. Брандермуд уподобился Содому и Гоморре, а камни ожили, чтобы сотворить возмездие за пороки.