Аннабелинда улыбнулась.

— Я заставлю Маркуса приобрести дом.

— Как, сейчас? Когда все настолько неопределенно?

— Должно же у нас быть хоть какое-то жилище в Лондоне!

— А дом его родителей, о котором мы столько слышали?

— Очень величественный… о да, действительно очень величественный. Но, говоря по правде, для меня это слишком близко.

— Слишком близко к чему?

— К моим феодалам-родственникам по мужу.

— Они так плохи?

— Даже хуже, чем я думала. — Аннабелинда скорчила гримасу. — Такие зануды. Моя свекровь твердо решила превратить меня в образцовую Мерривэл… члена семьи. Я уверена, что задача невыполнимая, и это больше, чем я могу вынести.

— Значит ты хочешь жить в Лондоне постоянно?

— Да, и я добьюсь, чтобы визиты в дом предков Маркуса были как можно реже.

— Хорошая основа для счастливой семейной жизни.

— Почему ты всегда поддеваешь меня, Люсинда?

— Потому что это естественно.

— Ты просто мне немного завидуешь?

— Ни в малейшей степени.

— Ты напрасно это делаешь. Думаю, что ты собираешься выйти замуж за Роба.

— Еще ничего не решено.

— Будет решено. Бедняжка! Они не слишком рады — я имею в виду наших родителей, — , что Роберт должен снова оказаться на фронте. Сейчас он, правда, на курсах. Они могут продлиться еще неделю или две, а потом, думаю, он будет достаточно Подготовлен, чтобы его отправили выполнять то, чему учили.

— Как я хочу, чтобы война окончилась.

— Разве это не наше общее желание? Мне повезло, что Маркус в военном министерстве.

— Как он относится к своей работе там?

— Ты же знаешь, как он относится ко всему.

Говорит, что для солдата такая жизнь не подходит, но, по-моему, с него хватит боев на Галлиполийском, полуострове.

— Ты должна быть счастлива, что он дома с тобой.

— Ну конечно. Я собираюсь очень весело проводить время, когда мы приобретем дом. Сейчас я занята его поисками. Хочу, чтобы он походил на ваш. Мне нравится лестница. Можешь представить себе Маркуса, стоящего рядом со мной наверху и приветствующего гостей?

— Конечно.

— Проклятая война, ведь не может же она затянуться надолго? Только представь себе, как все будет, — когда она кончится, — Будет замечательно, — сказала я, думая о возвращении Роберта, — Здесь Андрэ… с Эдвардом, — добавила я.

— О, в самом деле?

Аннабелинда казалась слегка уязвленной и подозрительно взглянула на меня, как часто бывало при моем упоминании об Эдварде.

— Почему ты привезла их с собой? — спросила она.

— Думаю, ты удивишься, — резко ответила я, — услышав, что я очень не люблю разлучаться с Эдвардом, и, знаешь, по-моему, он тоже скучает без меня. И поскольку я некоторое время поживу здесь — хотя мы и будем возвращаться в Марчлэндз на конец недели, — я решила взять малыша с собой. Почему бы тебе не пойти повидать его?

Аннабелинда колебалась, и я продолжила:

— Андрэ всегда так интересуется тобой. Она считает тебя весьма привлекательной и восхищается тобой.

Моя подруга немного повеселела и позволила мне отвести себя в детскую, где Андрэ сидела за столом и что-то писала, а Эдвард возился на полу с головоломкой.

— К нам пришла миссис Мерривэл, — объявила я.

Андрэ вскочила.

— Как приятно видеть вас, миссис Мерривэл!

— Воспоминание о минувших днях? — спросила Аннабелинда. — Никому из нас никогда не забыть это путешествие через Францию.

— Это правда, — ответила Андрэ, рассматривая. все детали туалета и внешности Аннабелинды и явно показывая свое восхищение.

— Кажется, что прошло уже много лет.

— Действительно, — согласилась Андрэ. — С тех пор столько всего произошло… вы с майором поженились.

— Для меня все обернулось великолепно, — сказала Аннабелинда.

— Я считаю, что мне тоже повезло, — добавила Андрэ.

— Эдвард хочет поздороваться с тобой, — сказала я Аннабелинде.

— Привет, Эдвард! — сказала моя подруга.

Мальчик с любопытством взглянул на мою подругу и ответил:

— Привет! — А потом добавил:

— Почему ты носишь такую смешную шляпку?

— Способность оценить модную вещь у Эдварда еще не вполне развита, — сказала я.

— Она не смешная, — с упреком возразила Андрэ. — Она…

— Спасибо, — сказала Аннабелинда. И обратилась к Эдварду:

— Мне жаль, что тебе не нравится моя шляпка.

— Нет, она мне нравится, — настаивал малыш. — Она мне и нравится, потому что она смешная.

— Как продвигается головоломка, Эдвард? — спросила я.

— Это кот. Его усы здесь… а это начало хвоста. — Он повернулся к Аннабелинде. — Внизу, — продолжал он, — буквами написано слово «кот».

— Какой ты умный! — пробормотала Аннабелинда.

Эдвард отвернулся и спросил:

— Составить слона?

— Хорошо, он ведь твой любимец.

Интерес Эдварда к Аннабелинде ограничился ее шляпкой. Он не должен был знать, что она его мать, и я находила это странным. Мне казалось, что может сработать какой-то инстинкт, но этого не случилось.

Я села на корточки, и мы закончили кота и принялись за слона, пока Аннабелинда болтала с Андрэ.

Аннабелинда говорила главным образом о себе, и, казалось, Андрэ полностью устраивает роль слушательницы. Аннабелинда объяснила, что идет подыскивать себе дом.

— Это всегда огромное развлечение. Мой муж предоставил мне полную свободу.

Только бы она нашла что-то подходящее, вот все, что его заботит, а она-то знает точно, что он хочет.

Они углубились в беседу о домах, а тем временем мы с Эдвардом закончили слона и взялись за жирафа.

Первая неделя в Лондоне прошла очень быстро, не принеся никаких открытий. У меня появилась уверенность, что шпион — кто-то из посетителей дома.

Миссис Черри дружила с экономкой одного из друзей моего отца, которая иногда приходила к ней на чашку чая. Но я не могла себе представить тучную миссис Жордан, вечно жалующуюся на свой ревматизм, крадущейся по дому в поисках жизненно важной информации без ведома миссис Черри.

Все становилось еще загадочнее. Это мог быть только временный рабочий, иногда приходивший в дом, потому что утечка информации произошла не один раз. Жаль, что отец не мог задавать вопросы миссис Черри, но он не хотел, чтобы кто-нибудь догадался о его подозрениях.

Я была начеку. Иногда я просыпалась ночью и сидела, прислушиваясь. Как-то ночью я даже спустилась к кабинету. Дверь была заперта, и все погружено в темноту.

Во второй половине дня в пятницу мы уехали в Марчлэндз. Эдвард радостно воссоединился со своим пони, Билли Боем, который доставил ему даже больше удовольствия после их короткой разлуки. А в понедельник мы опять отправились в Лондон.

На следующей неделе появился Роберт. Я была счастлива видеть его, но одновременно и очень испугана, ведь я понимала, что он прошел весь курс обучения и должен отправиться на фронт.

Я оказалась права. Он уезжал в конце недели.

— О, Роберт, — сказала я, — как бы мне хотелось…

Он сжал мою руку и сказал:

— Увидишь, я скоро вернусь. Я скажу тебе, чего бы мне хотелось. Мне, хотелось бы погулять в парке… Просто пройтись по старым местам, чтобы вспоминать их, когда я буду далеко. Хотя я помню их и без этого.

— Давай так и поступим.

Мы гуляли между деревьями и спустились посмотреть уток, которых много лет назад любили кормить.

— Все кажется таким же, как всегда, — сказал Роберт. — Нам повезло, что неприятель не вторгся в нашу страну.

— О, как бы я хотела, чтобы все это кончилось… и ты не должен был уезжать.

— Это не может продолжаться слишком долго.

Просто необходимо проявить немного упорства.

— В августе будет уже четыре года, как началась война, — напомнила я ему. — Люди твердят, что она скоро кончится, а она все продолжается.

Роберт взял меня за руку.

— Конец приближается. Я уверен в этом, — сказал он.

— Но ты отправляешься на фронт. Ты так спокойно к этому относишься… словно тебя это почти не трогает.

Минуту Роберт молчал, а потом произнес:

— Думаю, я из тех людей, которые не всегда показывают свои чувства. Сейчас у меня только одно желание: всегда сидеть на этой скамейке с тобой.

— Я так люблю тебя, Роберт.

— Знаю. Здесь обычно добавляют… «как сестру» или «как брата»… в зависимости от обстоятельств.

— Нет. Это сильнее. Я в самом деле всегда считала всех Дэнверов членами своей семьи, ведь наши матери выросли вместе. Но мои чувства не ограничиваются этим. Особенно когда дело касается тебя. Я не могла бы пережить, если бы ты не вернулся.

— Я вернусь, — ответил Роберт. — Я вернусь к тебе.

— Ты попросил меня выйти за тебя замуж? Это предложение еще в силе?

— Оно будет оставаться в силе, пока ты его не примешь… или не выйдешь замуж за кого-нибудь другого.

— Наступило время, — сказала я, — когда мы должны подумать о будущем.

— Ты имеешь в виду?..

— Я имею в виду, что становлюсь взрослее и разумнее. Я начинаю понимать себя. Мысль о твоем .отъезде заставила меня осознать, как много ты для меня значишь. Роберт, ты должен вернуться ко мне.

— Теперь у меня есть все, к чему бы мне хотелось вернуться.

— Я должна была сказать тебе раньше…

— Мы могли бы второпях пожениться перед моим отъездом. Возможно, так лучше. Мне никогда не хотелось торопить тебя. Я понимал твои чувства.

Ты знала меня всю свою жизнь. Это не внезапное озарение. Я любил тебя всегда. Наверное, это началось, когда я впервые увидел тебя, сосущую край одеяльца в твоей коляске, в этом самом парке.

Когда тебе исполнилось семь, я решил, что хочу жениться на тебе. Меня немного обескураживала наша разница в годах, но, слава Богу, по мере того, как ты взрослела, она сглаживалась.

— Мудрый старина Роберт!

— Боюсь, не такой уж сообразительный в некоторых вещах, но в данном вопросе я точно знаю, чего хочу и что хорошо для меня и, надеюсь, для тебя.

— Я знаю, что ты прав.

— Значит, мы помолвлены. Это так?

— Да.

— Как чудесно сидеть здесь с тобой! Погляди на мальчика, который кормит уток. Смотри, а вон та, жадная, ., и правильно что ее оттолкнули, а та маленькая уточка получила кусочек пирожка. Как это замечательно — сидеть на скамейке и быть помолвленным!

Я взяла Роберта под руку. Я сознавала, как он доволен, и разделяла с ним это чувство; пока не напомнила себе, что через несколько дней его будут окружать опасности.

— Как бы мне хотелось, чтобы мы все еще были в Марчлэндзе, — сказала я. — Как бы мне хотелось, чтобы состояние твоей ноги не позволяло тебе ходить. Я хотела бы любой ценой удержать тебя в госпитале.

— Я обязательно вернусь к тебе.

— Как ты можешь быть в этом уверен? Как можно быть уверенным хоть в чем-нибудь в этом страшном мире?

— Я вернусь. Мы будем снова сидеть на этой скамейке.

— Если бы только так было! Прости меня за Мою нерешительность, Роберт. Из-за моей глупости мы потеряли понапрасну столько времени. Но я наконец смогла увидеть вещи такими, как они есть.

Больше всего на свете я хочу, чтобы ты вернулся ко мне целый и невредимый.

— Я вернусь. Обещаю тебе, Люсинда, любимая, я вернусь.

Я верила Роберту, потому что не могла представить будущего без него.

Утро следующего дня мы провели вместе. Мне передался оптимистический настрой Роберта. Мы обдумывали наши планы на будущее, словно не сомневались, что оно наступит.

Потом мы попрощались, и он уехал. Я догадывалась, что очень скоро Роберт окажется на передовой. Я старалась не думать об этом.

Во время обеда я рассказала отцу о своей помолвке.

Он пришел в восторг.

— Ты не могла обрадовать нас — твою мать и меня — больше, — сказал отец. — Это то, на что мы всегда надеялись. Роберт — замечательный юноша.

Некоторые не могут оценить его по достоинству из-за его скромности. Таких людей часто воспринимают согласно их собственным оценкам, а это величайшая ошибка. Семья Роберта тоже будет довольна. Хотя, возможно, Белинда и хотела бы женить своего сына на дочери герцога. Одно время мы с твоей матерью думали, что ты и Маркус…

— О нет, он выбрал Аннабелинду.

— Я рад. Нет человека, за которого мы отдали бы тебя замуж охотнее, чем за Роберта Дэнвера.

— Я знаю… но я боюсь, ведь он сейчас на фронте…

Отец кивнул с серьезным видом:

— Роберт со своим спокойствием и сдержанностью всегда производил на меня впечатление человека, сумеющего остаться в живых.

Я не могла вынести мысль об опасности, которой подвергался Роберт, и отец быстро переменил тему разговора.

— Кстати… ты еще ничего не заметила?

Я поняла, что он имеет в виду, и ответила:

— Нет, и я не могу себе даже представить, чтобы кому-то удалось проникнуть в твой кабинет.

— К сожалению, кто-то побывал в нем.

— Когда?

— Совсем недавно…

— Я внимательно следила — Ты не можешь быть одновременно везде. Самое главное — держать все в секрете. Ты не должна позволить кому-то заметить свою настороженность. Мне не нравится, что у миссис Черри есть ключ. Не то чтобы я ее подозревал. Но она, разумеется, не сознает, насколько он важен, а я не могу объяснить ей это. Жаль, что комнату надо убирать.

— Я задаю себе вопрос, могла бы я получить этот ключ?

— Каким образом?

— Я имею в виду, попросить его у миссис Черри.

Предположим, я предложу убрать комнату?

— Не будет ли это выглядеть несколько необычно?

— Ну, все, связанное с твоим кабинетом, является необычным. То, что он всегда заперт, прежде всего… то, что ни у кого, кроме миссис Черри, нет ключа. Не вижу причин, почему я не могла бы убирать эту комнату. Находись ключ у меня, мы были бы уверены, что никто не может проникнуть туда.

— Мне кажется, если ты попросишь его у миссис Черри, это может показаться слишком подозрительным.

— Я что-нибудь придумаю.

— Люсинда, будь осторожна. Ты должна отдавать себе отчет, насколько это серьезно, и, если в доме есть кто-то, работающий на врага, этот человек может оказаться очень опасным.

— Я знаю, но уверена, что сделаю все совершенно естественно.

— Мне, безусловно, не нравится, что этот ключ не у меня и миссис Черри входит в кабинет. Пока она убирает, дверь открыта. Ее могут внезапно куда-нибудь позвать. Я уверен, что так кто-то и проникает в комнату.

— Хорошо, я это выясню. Но сначала я получу ключ, без которого нельзя попасть в комнату, если только кто-то не влезает в окно, которое всегда закрыто. А поскольку комната находится на втором этаже, незваный гость должен обладать ловкостью кошки, чтобы проникнуть в нее. Здесь я не так занята, как в Марчлэндзе. Гуляю в парке… играю с Эдвардом. Я в самом деле не вижу, почему бы мне не убирать твою комнату. В конце концов, сейчас в доме не так много слуг. Я могу использовать это как предлог. Предоставь все мне. Я достану ключ, и мы больше не будем утруждать себя мыслями о нем.

Осуществить задуманное оказалось не слишком трудно. Я всегда была в хороших отношениях с миссис Черри, а благодаря Эдварду, между нами возникла связь особого рода. Она находила очень впечатляющим рассказ о том, как я везла ребенка из Франции. Она говорила, что это так волнующе, как в романах.

— Некоторые бросили бы его там. Что случилось бы с малышом, если бы его оставили этим ужасным немцам?

Миссис Черри всегда очень любила мою маму, а теперь и я превратилась в ее глазах чуть ли не в героиню войны, поэтому наши отношения с ней были очень хорошими.

Сначала я попросила у нее ключ от кабинета отца под предлогом, что он просил меня найти там для него какие-то бумаги.

— Ах, этот ключ, — сказала миссис Черри. — Ваш отец сказал, чтобы я никогда не упускала его из виду.

— Но ведь это так и есть, правда? Понимаете, папа просто не хочет, чтобы трогали его бумаги.

— Я никогда не дотрагиваюсь до бумаг. Кроме того, я считала, что они все где-то заперты.

— О да, наверное. Но позвольте мне взять ключ.

— Конечно.

— Где вы его держите?

— В ящике комода, прямо под одеждой и разными вещами. Там он хорошо спрятан.

Она подошла к ящику и достала ключ, который я взяла у нее.

— Миссис Черри, могу я пока оставить его у себя?

— Но я иногда должна убирать в кабинете.

— Вы можете тогда попросить его у меня, и я пойду и помогу вам.

— Вы, мисс Люсинда!

— В Марчлэндзе я привыкла выполнять всякую работу. Знаете, там сейчас госпиталь. Здесь мне почти нечего делать. Я бы с удовольствием помогала вам. Мы могли бы немного поболтать за уборкой.

— Ну, мисс, я не знаю, что и сказать. Ваш отец приказал мне…

— Я ему все объясню. Ключ будет у меня, и, как только он вам понадобится, просто скажите мне.

— Ну, если все будет в порядке…

— Думаю, что да. Давайте попробуем. Мне не нравится бездельничать.

Я положила ключ в карман. Я решила, что он всегда будет при мне. Я пошла в свою комнату, говоря себе, что очень ловко все провернула.

Оставшись одна, я достала ключ и посмотрела на него. Из карманов предметы могут вываливаться. Я нашла толстую золотую цепочку и повесила его себе на шею, спрятав за лиф платья. Здесь ему ничего не угрожало.

Рассказав об этом отцу, я увидела, что он доволен.

— Теперь мне станет намного спокойнее, — сказал он. — И если кто-то снова проникнет в кабинет, станет ясно, что у кого-то, кроме нас, есть ключ от этой комнаты.

— Как враг мог раздобыть его?

— Украв ключ у миссис Черри, можно было изготовить дубликат.

— Но разве им не понадобилось бы тогда держать его некоторое время у себя?

— Думаю, что не очень долго.

— Миссис Черри могла хватиться его. Она явно тревожилась о нем и с радостью отдала его мне.

Я прослежу, чтобы никто не вошел в твою комнату без моего ведома.

— Насколько мне спокойнее, когда ты здесь, Люсинда.

Я не оставляла без внимания малейший звук в доме. Я чутко спала. Часто меня будил скрип половицы. Мне казалось, что я слышу, как кто-то крадется по лестнице… слышу, как поворачивается ключ в замке. Потом я нащупывала ключ, который носила на шее, не снимая даже на ночь, и я сознавала, что у меня разыгралось воображение. Но как-то ночью я решила, что слышу голоса. Я набросила пеньюар и спустилась к кабинету. Я повернула ручку двери. Дверь была заперта. Я стояла, прислушиваясь.

Потом кто-то окликнул меня:

— О… это вы, Люсинда.

Я подняла голову. Андрэ перегнулась через перила.

— Все в порядке? — спросила она.

— Да. Мне показалось, что здесь кто-то ходит.

— Ложная тревога? — спросила Андрэ.

— Мне жаль, что я разбудила вас.

— Я чутко сплю, особенно с тех пор, как присматриваю за Эдвардом. Малейший шум, и я просыпаюсь.

— Наверное, я такая же. Здесь холодно. Мы не должны мерзнуть. Спокойной ночи.

Я пошла в свою комнату и закрыла дверь. Как это глупо с моей стороны! Однако, если бы в кабинете кто-то оказался, я бы поймала его… или ее. Мне надо быть начеку.

Приближалась весна. Мы довольно успешно теснили противника. Началась жестокая битва в районе Соммы. Роберт постоянно занимал мои мысли, и я терзалась, представляя себе, что происходит на фронте. Известия доходили до нас скупо, но успешное вначале наступление немцев было остановлено.

Говорили, что мы одержали победу в войне с немецкими подводными лодками и недолго осталось ждать до нашего триумфа на суше.

Я часто виделась с Аннабелиндой. Я ходила с ней смотреть уже два дома. Я говорила ей, что мне непонятно ее желание знать мое мнение, ведь она никогда не обращала на него никакого внимания, и что ей никогда не найти дома, совершенного во всех отношениях. Тем не менее, мне нравилось это занятие. Я любила рассматривать комнаты, представлять себе всех ранее живших в них людей.

Как-то в начале апреля Аннабелинда пришла к нам, и я не увидела в ней ее обычной жизнерадостности.

Когда мы остались наедине в моей комнате, она прошептала:

— Люсинда, у меня неприятности.

— Я так и подумала.

— Это так заметно?

— Для меня да. Но я ведь так хорошо тебя знаю.

— Я получила записку, — сказала она.

— Записку? От кого?

— От Карла.

— Ты имеешь в виду Карла… Циммермана?

Она кивнула.

— И это, конечно, тебя расстроило. Ты ведь не будешь встречаться с ним, правда?

— Этого трудно избежать.

— Почему? И что он делает в Англии?

— Он прикомандирован к швейцарскому посольству.

— Но я считала, что он ушел оттуда и поэтому мог работать садовником в «Сосновом Бору».

— Как бы то ни было, он в Англии.

— Как он попал сюда?

— Думаю, он вернулся в посольство.

— Чего он хочет?

— Видеть меня.

— Он знает… про Эдварда?

— Как он мог узнать?

— Он его отец. Не исключено, что он хочет видеть тебя именно из-за Эдварда.

Я встревожилась. Что, если он решит забрать Эдварда?

— Он хочет видеть меня, — сказала Аннабелинда. — Я не знаю, что делать.

— Почему бы тебе не рассказать Маркусу?

— Рассказать Маркусу!

— Почему ты не расскажешь ему обо всем?

— Как я могла бы?

— Просто расскажи ему… и все.

— Какая нелепость! Разумеется, я не стану ничего ему говорить.

— В таком случае, что ты собираешься делать?

— Я не хочу видеть Карла. Я больше никогда не хочу его видеть.

— Ну, не отвечай на записку.

— Но он знает адрес. Хотя я не могу себе представить, как он его раздобыл. Он снова напишет мне.

— Тогда ответь ему и скажи, что не сможешь с ним увидеться.

— Но…

— Но что?

— Эта записка… похоже, он не согласится на отрицательный ответ.

— Согласится, пока не знает, что у него есть сын.

— Тебе надо обязательно вспомнить об этом!

— Но это достаточно существенный момент, ведь так? Только об этом ты и должна беспокоиться.

Если он не знает об Эдварде, ты должна ему сказать:

«Я больше не хочу тебя видеть. Я уже не романтическая школьница, а женщина, счастливая в семейной жизни. Прощай».

— По-твоему, все так просто.

— Проблемы других людей всегда выглядят проще своих собственных. Но мне кажется, что здесь в самом деле все ясно. Тебе достаточно сказать ему, что ты не хочешь его видеть.

— Все дело в том, как написана записка. Это почти угроза. Я должна пойти и увидеться с ним.

Думаю, он все еще влюблен в меня.

— Это может оказаться шантажом.

— Что ты имеешь в виду?

— Он может угрожать тебе. В самом деле, Аннабелинда, наилучший выход — рассказать все Маркусу. Тогда тебе будет нечего бояться.

— Как я могу рассказать ему!

— Уверена, что он бы понял.

Я подумала об Эмме Джонс и Дженни. Как Маркус мог строго судить Аннабелинду за то, что у нее до замужества был любовник? Ведь он «светский человек». Я догадалась, что Маркус не питал глубоких чувств к Дженни. Поэтому он наверняка все понял бы.

— А потом, — продолжала Аннабелинда, — как же Эдвард? Ну, не ужасное ли невезение? Чтобы это всплыло сейчас, когда я так счастлива и все идет превосходно.

— Нельзя быть уверенным, что последствия твоих поступков дадут о себе знать только в подходящие моменты.

— Перестань морализировать! Что мне делать?

— Если ты просишь моего совета, то иди и объяснись с Карлом. Если он не оставит тебя в покое, то единственный выход — рассказать все Маркусу.

— Дело не только в Маркусе… а в его семье.

Только представь, что Карл пойдет к ним.

— Как он мог бы узнать о них?

— А как он узнал мой адрес? О, все шло так замечательно… а теперь вот это…

— Тебе надо встретиться с ним, Аннабелинда.

Объясни, что ты теперь состоишь в счастливом браке. Не может быть, чтобы Карл знал о ребенке.

— Ты ведь никогда не предавала меня, Люсинда?

— Конечно, нет.

— А могла бы сделать это… — Аннабелинда посмотрела на меня полными слез глазами и подошла ко мне. — О, ты верная подруга, Люсинда, а я не всегда хорошо поступала по отношению к тебе.

Почему ты терпишь меня?

Я рассмеялась.

— Я и сама толком не знаю, почему, — сказала я. — Но ведь ты, Аннабелинда, моя задушевная подруга и мучительница. Я всегда делаю все возможное, чтобы помочь тебе.

— Я не заслужила это, Люсинда. Действительно не заслужила.

Подобное признание в самом деле встревожило меня. Бедная Аннабелинда! Мне редко доводилось видеть ее такой испуганной. Собственно, это случилось только один раз, когда я сказала ей, что знаю о ее безрассудном поступке и рождении Эдварда.

Я искренне хотела помочь ей, но я могла только дать совет, и, кто знает, принес бы он ей какую-то пользу?

— Иди к Карлу Циммерману, — сказала я. — Скажи ему, что между вами все кончено, и простись с ним. Если он порядочный человек, то он исчезнет и не станет больше тебя беспокоить.

— Хорошо. Я так и сделаю, Люсинда.

Несколько дней я не получала от Аннабелинды никаких известий и начала тревожиться.

Я пришла к ней домой. Горничная сказала, что миссис Мерривэл отдыхает, и спросила, доложить ли ей о моем приходе.

К моему изумлению, горничная вернулась и сообщила, что у миссис Мерривэл болит голова и она сожалеет, что не может принять даже меня. Аннабелинда уверена, что к завтрашнему дню она оправится и свяжется со мной.

Я догадывалась, что произошло что-то очень плохое. Нежелание говорить о своих неприятностях было совершенно не свойственно Аннабелинде, и я понимала, что она в самом деле сильно встревожена.

Я вернулась домой. Андрэ сидела в саду с Эдвардом. Наш садик в Лондоне представлял собой квадратный внутренний дворик позади дома, в котором несколько кустов уже начали по-весеннему цвести.

Эдвард, запинаясь, читал вслух Андрэ.

— Привет! — сказала Андрэ. — Как поживает миссис Мерривэл?

— Откуда вы знаете, что я навещала ее?

— Вы сами сказали, что пойдете.

— О, разве? На самом деле я не видела Аннабелинды. Она нездорова.

Андрэ улыбнулась.

— Вы не думаете?.. — она кивнула в сторону Эдварда.

Беременна? Вполне возможно, но я связывала ее состояние с Карлом Циммерманом.

Я пожала плечами.

— Не знаю. У нее очень сильно болела голова.

— Думаю, она ведет бурную светскую жизнь, ведь ей надо бывать на всех приемах в этих военных кругах.

— Возможно.

Я села, а Эдвард продолжал читать. Я размышляла об Аннабелинде и Карле Циммермане и о той роли, которую он сыграл в наших жизнях.

Что-то побудило меня сказать:

— Андрэ, вы помните того мужчину в Эппинг Форест, того, светловолосого, который спросил у вас дорогу?

Андрэ казалась озадаченной.

— Ну, помните, вы были с Эдвардом и я встретила вас?

— Я припоминаю нескольких мужчин, которые спрашивали у меня дорогу.

— Это случилось не так давно.

— О, смутно припоминаю. Почему вы спрашиваете? Что в нем такого особенного?

— Мне просто интересно, что он сказал? Просто спросил дорогу или задавал какие-то вопросы… о нас или миссис Мерривэл? По-моему, майор Мерривэл мог находиться в то время в госпитале, хотя я и не уверена.

Андрэ по-прежнему казалась озадаченной.

— Вопросы? — сказала она. — Я не помню, чтобы кто-нибудь спрашивал о чем-то, кроме дороги.

В чем дело?

Я подумала, что веду себя Довольно глупо, и быстро сказала:

— О… не имеет значения… не имеет никакого значения.

На следующий день Аннабелинда пришла повидаться со мной. Я сразу заметила ее лихорадочное возбуждение. Я решила, что Андрэ права. Наверное, моя подруга беременна.

Я снова была в саду с Андрэ и Эдвардом. Мы играли в самую любимую в то время игру Эдварда.

Произносилась фраза: «Я выслеживаю тайком своим маленьким глазком что-то на букву…»— а дальше называлась первая буква предмета, но поскольку Эдвард еще неуверенно ориентировался в алфавите, то мы произносили несколько букв. Мы говорили: «Что-то, начинающееся с» де «, или» та «, или» бер «.

Эдвард говорил:

— Я слежу тайком моим маленьким глазком за чем-то на букву» де «.

Мы делали вид, что размышляем, и одна из нас предположила, что это может быть дерево… когда появилась Аннабелинда.

— О, привет, Люсинда! — сказала она с излишней сердечностью. — Прости меня за вчерашнее. У меня в самом деле была жесточайшая головная боль.

— О, прекрасно понимаю.

— Но я не приняла тебя.

— Все в порядке. Надеюсь, сегодня тебе лучше.

— Я чувствую себя чудесно.

Эдвард несколько неодобрительно сказал:

— Мы играем в» я слежу «.

— Как интересно! — рассеянно сказала Аннабелинда.

— Это что-то, начинающееся на» цве «, — продолжал Эдвард.

Я посмотрела на Андрэ и улыбнулась. Мы должны были теперь, когда появилась Аннабелинда, уделить внимание и ей. Поэтому мы временно закончили игру, сказав, что это, наверное, цветок.

— Да! — закричал в восторге Эдвард.

— Ну, мы потом еще поиграем, — сказала я и обратилась к Аннабелинде:

— Почему ты не садишься?

Я уступила ей место на плетеном стуле.

— Я нашла совершенно изумительный дом, — сказала Аннабелинда. — Ты должна пойти со мной посмотреть его.

— Где он?

— На площади Беконсдэйл.

— Где это?

— Недалеко отсюда. У меня с собой вырезка.

Слушай:» Деревенский особняк в самом сердце Лондона «. Правда, мило звучит?

— Не могу представить себе здесь деревенский особняк.

— Потому что не напрягаешь свое воображение.

—» Площадь Беконсдэйл, Вестминстер, — продолжала читать Аннабелинда. — Это тихая лондонская площадь, большой особняк, построенный около 1830 года. Подъездная аллея, сад площадью примерно в половину акра. Просторная гостиная, удобная для приема гостей, восемь спален, четыре больших общих комнаты, вместительные помещения для прислуги…»и так далее. По описанию он подходит. Мне нравится, что там есть подъездная аллея. Я чувствую, что этот дом именно то, что надо. Я встречусь с агентами и договорюсь, когда приду осмотреть его. Обещай, что пойдешь со мной, Люсинда.