СЕКРЕТНЫЙ ЯЩИЧЕК

Приближалось Рождество. Время, которое прошло после той поездки в Лондон, было для меня довольно трудным. Прогноз оказался верным. Жан-Луи мучили боли, и мне было невыносимо видеть, как он страдает. Я была благодарна Чарльзу за настойки, которыми он меня снабдил. Он очень заботился о Жан-Луи, и приезжал к нам тотчас же, как только я посылала за ним. Казалось, одно его присутствие успокаивало Жан-Луи.

Жан-Луи держался стойко, и мне было трогательно до слез видеть, как он скрывает от меня свои страдания. Чарльз предупредил меня, что у него может возникнуть искушение принимать опиум свыше той нормы, которую он прописал. Чарльз сказал, что наркотик должен находиться под моим контролем и я должна внимательно следить за тем, какую дозу принимает муж.

— Держите бутылочки под замком, — сказал он.

— Жан-Луи никогда не лишит себя жизни, каким бы ни было искушение, — сказала я.

— Дорогая моя Сепфора, — ответил Чарльз, — откуда вам знать, каким может быть искушение?

Все это было бы невыносимым, если бы не случались такие моменты, когда боли оставляли Жан-Луи на неделю-на две, давая ему и мне какую-то передышку. Такая вот сложилась жизнь.

Я наняла Лотти гувернантку, что вовсе не было ей в радость. Ей нравилось заниматься со мной, но наши занятия стали нерегулярными. С появлением Мадлен Картер Лотти была обязана приходить в комнату для занятий точно в одно и то же время каждое утро. Лотти была не очень-то склонна к учебе: у нее, как выразилась мисс Картер, ум был, как у бабочки. Она не умела сосредоточиться на чем-то одном и порхала от одной темы к другой.

— Если бы она была хоть чуточку собранней… — вздыхала мисс Картер.

Мадлен Картер в свои тридцать с небольшим лет все еще оставалась девицей. Она приходилась сестрой викарию и содержала его дом. Но викарий умер довольно молодым и у Мадлен возникли жизненные трудности, поэтому она охотно согласилась работать у нас. Это была женщина строгая и деловая; я не сомневалась, что сделала правильный выбор. Лотти следовало держать в большой строгости, иначе она могла разбаловаться.

Большим счастьем для нас было то, что Джеймс Фентон стал работать у нас управляющим. Сразу же после того, как мы вернулись из поездки в Лондон, он поехал домой, поделился с Хэтти новостями и тут же вернулся к нам, предоставив ей возможность «спокойно собрать вещи».

Она приехала через пару недель с двумя детьми.

Она была рада, что вернулась к нам, но опасалась встречи с Диконом. Поскольку он намеревался появиться у нас на Рождество, мы договорились, что она, Джеймс и дети уедут на время праздников на ферму двоюродного брата Джеймса и поживут там, пока моя матушка, Сабрина и Дикон не уедут в Клаверинг.

Так прошли эти месяцы. Джеймс был нашим спасителем. Он много времени проводил с Жан-Луи, обсуждая хозяйственные дела и планы на будущее. Он не давал ему упасть духом.

Я еще больше сдружилась с Форстерами, и мы часто навещали друг друга. Их семья стала занимать большое место в моей жизни.

Еще нужно упомянуть о Эвелине. Она по-дружески Держалась со мной после той истории с завещанием. Она напоминала мне кошку, которая нашла себе уютное место. Ей достался в наследство Грассленд, у нее был ребенок, которого она, без сомнения, любила, у нее был Том Брент — управляющий поместьем, который, по всей вероятности, исполнял обязанности не только управляющего.

Гости приехали к нам за день до Рождества. Мы с Лотти сделали все, чтобы создать праздничную обстановку в доме. Жан-Луи — благодарение Фортуне — вдруг оживился и мог перемещаться по комнате, опираясь на трость. Я давно договорилась со слугами, чтобы они помогли ему передвигаться. В душе я молилась о том, чтобы его хотя бы короткое время не мучила боль.

Преданность Лотти Жан-Луи была поразительной. Каждый раз, когда она приходила к нему в комнату, его глаза светились радостью. Она всегда приносила ему что-нибудь с долгих прогулок по полям и лесу. Однажды она принесла ему ветку остролиста с ягодами такими же красными, как ее щеки.

— На ней было больше ягод, чем на всех других, — сказала она. — Папа, я сберегла ее для тебя.

Я видела, что она дарит ему счастье. Но я сознавала, что он обречен.

— А это, папа, клематис. Мисс Картер учит меня запоминать названия. Мисс Картер знает абсолютно все, но, к сожалению, дорогой папочка, твоя дочь — невежда. Тебе это известно?

Он нежно взял ее за руку, и в его глазах задрожали слезы. Он стал очень чувствительным в последнее время.

— Моя дочь — лучшая девочка на свете, — сказал он.

Лотти наклонила голову набок:

— Как сказала бы мисс Картер, все зависит от того, что считать «лучшим». Лучшая в прыжках и беготне — да. Лучшая в лазаний по деревьям — да. Лучшая в арифметике… о нет, нет! Папочка, я бываю иногда очень вредной. Какая же я «лучшая»?

Ее болтовня забавляла его, и она это знала. Лотти могла быть капризной и вредной, но у нее было доброе сердце.

Слуги принесли в дом рождественское полено. Мы сели составлять праздничное меню. У Лотти от удовольствия загорелись глаза.

— Нам нужно позвать на праздник всех знакомых. Форстеры должны прийти обязательно. А как насчет Эвелины Мэйфер?

Я сказала ей, что на Рождество наш дом будет открыт для всех.

— Нам нужно пригласить музыкантов. Мама, как ты думаешь, придут к нам музыканты?

— А как же. У нас будут для них угощение и пунш. Мы заплатим им за игру.

Лотти от возбуждения захлопала в ладоши. Неожиданно она закрыла ладонью рот.

— Что такое? — спросила я.

— Мне бы хотелось увидеть, как танцует мисс Картер.

— Я не сомневаюсь, что она танцует прекрасно, — ответила я. — В каждом человеке столько неожиданного.

— Я бы хотела увидеть эту неожиданность.

— Тебе придется немного потерпеть, — сказала я, и мы снова вернулись к составлению меню.

Я была рада снова увидеть матушку. Она обняла меня и сказала, что нам нельзя быть в разлуке так долго. В ее взгляде были сострадание и печаль, когда она разговаривала с Жан-Луи. Должно быть, он очень изменился с тех пор, как покинул Клаверинг.

Сабрина выглядела такой же красоткой, как всегда.

Дикон возмужал. Теперь ему, должно быть, было лет девятнадцать. Он стоял передо мной и улыбался во весь рот.

— Как я рад вас видеть, Сепфора! — весело сказал он. — А эта красавица, должно быть, Лотти. Ну как же ты выросла! — Он взял ее на руки и поднял над головой.

Лотти засмеялась.

— Отпусти меня, — потребовала она.

— Не отпущу, — возразил он, — пока ты меня не поцелуешь.

— Ах вот как! Ну ладно, — Лотти быстро поцеловала его в лоб.

— Так нечестно, — сказал Дикон. — Кузины так не целуют.

— Я сказала — отпусти меня, — запищала Лотти. Меня как-то смутило, что он держал ее на весу. Женщины пошли в дом. Обернувшись, я увидела, что Лотти опять целует Дикона.

— А теперь, — сказала она, — ты должен познакомиться с мисс Картер.

— Всегда рад познакомиться с леди, — сказал Дикон.

— Мисс Картер — моя гувернантка.

— Разве это мешает быть ей леди?

— Ничуть не мешает, — сказала Лотти. — Она постоянно напоминает мне, что я — тоже леди. Она очень заботится об этом. Мисс Картер — замечательная учительница.

— У которой очень нехорошая ученица. Чтобы не слышать их болтовню, я заговорила с матерью и сказала, что мне было бы интересно узнать, как дела в Клаверинге.

После того как я показала им их комнаты, мы сели поговорить. Мать и Сабрина чуть ли не в один голос заявили, что дела в имении обстоят великолепно с тех пор, как Дикон взялся управлять им.

— Конечно, он расстроил нас, когда бросил учебу, — добавила Сабрина. — Но Дикон поступил по-своему.

— Как всегда, — заметила я.

— Дикон часто вспоминает вас. Ему будет так интересно поговорить с Жан-Луи и вашим управляющим, — сказала мать.

— Нашего управляющего сейчас здесь нет. Он и его жена на время уехали. И это хорошо, что его нет.

— Хорошо? — удивилась мать. — Я полагаю, Жан-Луи очень слаб, чтобы следить за поместьем.

— Наш управляющий, мама, Джеймс Фентон. Я не думаю, что он или его жена захотели бы встретиться здесь с Диконом.

Моя матушка смутилась, а Сабрина заметила:

— Ах, значит, так… Но ведь это случилось очень давно.

— И поскольку героем этой истории был Дикон, — добавила я, — то теперь все это можно считать своего рода семейной шуткой.

— Я никогда не считала это шуткой, — возразила мать. — Но об этом уже забыли. Такое может случиться в любой семье.

Я поняла, что это бесполезные разговоры, потому что для них Дикон был совершенством во всех отношениях. Я могла только испортить им настроение накануне праздника.

Гостям представилась Мадлен Картер.

Моя мать отнеслась к ней весьма доброжелательно.

— Умная, милая женщина, — отозвалась мать о ней.

— Только такая воспитательница способна держать Лотти в руках, — добавила Сабрина.

Дикон обозвал ее святой девственницей и спросил У Лотти, не наблюдала ли она нимбы вокруг ее головы.

Лотти рассмеялась.

— Не чадо так шутить, кузен Дикон. Она очень добрая — И ты ее любишь?

— Конечно — О., я в отчаянии. Это значит, что ты не любишь меня Лотти поджала губы и вытаращила глаза. Дикон покатился со смеху Было ясно, что он заигрывает с Лотти Он задался целью очаровать всех, включая Мадлен Картер.

Дикона переполняла радость к жизни. Ему было интересно в Эверсли. Он повзрослел и теперь мог сравнить состояние дел в имении с тем, как велось хозяйство в Клаверинге. Меня порадовало и то, что он с вдохновением обсуждал разные темы с Жан-Луи, которого это ободрило. За это я была очень благодарна Дикону Наблюдая за Жан-Луи, я опасалась увидеть по выражению его лица, что боли опять одолевают его.

Рождественское утро выдалось ясным. На дорогах и на крышах домов искрился иней, но днем он растаял на солнце. Стояла безветренная и в меру прохладная погода. Лотти и мисс Картер уехали на прогулку, к ним присоединился Дикон.

Меня успокаивало то, что в их компании находится мисс Картер, которая при случае поставит на место моего племянника. Накануне вечером он отправился с визитом в Грассленд, и я была уверена, что он задержится там допоздна, но, к моему величайшему удивлению, он вернулся в Эверсли буквально через час «Интересно, в чем дело? — задумалась я. — Может быть, Эвелины не было дома?» Мне это было не совсем безразлично. Я рассчитывала на то, что его прежняя связь с Эвелиной возобновится и тогда мы пореже будем видеть его дома.»

Пришли музыканты. К тому времени вернулась с прогулки и молодежь. Я знала, что Лотти устроила бы скандал, если бы они опоздали к началу концерта.

Мы все собрались в холле, и Лотти помогала разносить кружки с пуншем и кексы.

Жан-Луи, кажется, чувствовал себя довольно сносно; ему помогли спуститься в холл. Я не переставала наблюдать за ним и решила, что при первых признаках боли дам ему дозу опия и прикажу слугам проводить его наверх. Но он сидел и улыбался, глядя на Лотти, лишь изредка посматривая на меня. Он догадывался, что я слежу за ним.

— Не беспокойся, Сепфора, — сказал он. — Если мне понадобится обезболивающее, я попрошу. А теперь забудем об этом.

Я согласно кивнула и взяла из рук Лотти бокал с пуншем.

— Папа, ты тоже должен выпить пунша, — заявила она. — Это тебя подбодрит.

Лотти принесла ему бокал. Но прежде чем отдать его, улыбнулась и отпила из него чуть-чуть.

Я услышала, как Жан-Луи тихо произнес:

— Благословенное дитя…

Мы поели, и празднество началось. Большой зал был переполнен. Пришли наши фермеры со своими семьями и сразу же присоединились к танцам, как только заиграли скрипачи. Я знала, что они не откажутся прийти потанцевать и выпить пунша.

Пришли Форстеры вместе с Чарльзом и со своими фермерами, а также пожаловали двое фермеров из Грассленда. Эверсли было большой усадьбой, и долгие годы было принято собираться всей округой здесь на Рождество.

Пришла и Эвелина в сопровождении Тома Брента. Она казалась веселой, но старалась держаться скромно. Я увидела, что Дикон наблюдает за ней, но Эвелина делала вид, что не замечает его.

Я танцевала с Чарльзом Форстером. Он был хорошим танцором, во всяком случае, танцевал не так, как Дикон, который покорял публику своими выкрутасами. Он не смог отдать предпочтения какой-то одной партнерше, а весь вечер танцевал то с одной, то с другой. Он вел себя как хозяин дома, взяв на себя эту роль по праву члена семьи, ибо Жан-Луи был не способен ее исполнить.

Чарльз заговорил о Жан-Луи и выразил радость по поводу его присутствия на празднике.

— Вы считаете, что я поступила правильно, распорядившись привести его сюда? — обратилась я к Чарльзу.

— Конечно. Чем больше он будет придерживаться обычного уклада жизни, тем для него лучше, — ответил он.

— Я бы не простила себе, если бы ему этим вечером стало плохо.

— У него сейчас наступил спокойный период, я вижу это.

— Как бы я хотела, чтобы он продлился подольше.

— Такое возможно. Всякий раз, когда боль оставляет его, появляется шанс к выздоровлению.

— Это такое утешение, что вы рядом. Чарльз слегка сжал мне руку:

— А мое утешение — быть вам полезным. Мы улыбнулись друг другу. Краем глаза я заметила, что мимо нас пронеслись в танце Дикон и Эвелина.

Чарльз подвел меня к Жан-Луи и остался поболтать с нами. Жан-Луи заверил его, что чувствует себя лучше.

— Опий как будто придает мне сил, — сказал он.

— Он дает тебе на время передышку от боли, — сказал Чарльз, — и это помогает тебе сопротивляться.

— Значит, это для меня полезно?

— В предписанных дозах да. Я уверен, что Сепфора не позволяет тебе превышать дозу.

— Она охраняет пузырек, как огнедышащий дракон.

— Так и должно быть, — сказал Чарльз. Ко мне подошла Эвелина:

— У меня к тебе просьба.

Чарльз покинул нас, и она продолжила:

— Я знаю, что должна была сделать это у себя в доме. Но, поскольку сегодня здесь все собрались, я хотела бы объявить новость. Я знаю, что кто-то скажет, будто я действую слишком поспешно… однако какой смысл ждать?

— Не хочешь ли ты сказать… — начала я. Эвелина широко улыбнулась мне:

— Ну да. Том и я решили… Почему бы и нет? Он управляет имением, а имение мое. Ну и что? По сути, мы владеем им вдвоем. Так почему бы это не узаконить? Вы не возражаете против моего объявления?

Я посмотрела на Жан-Луи, и он улыбнулся мне. В этот момент мимо нас в танце пролетели Дикон со своей партнершей. Теперь это была мисс Картер. Ее было не узнать. Она двигалась очень грациозно. Локон выбился из ее прически и упал на лицо.

К нам подбежала Лотти. Она задыхалась от смеха и еле выговорила:

— Вы… вы видели мисс Картер? Я засмеялась в ответ:

— А я что говорила? Но помолчи. Эвелина хочет сделать объявление.

Лотти захлопала в ладоши:

— Как здорово! Это насчет того, что она собирается выйти замуж за Тома Брента?

Я не думала, что Лотти знает о таких вещах. Видимо, мне пора было осознать тот факт, что моя Дочь подрастает и становится умней.

Я встала и громко хлопнула в ладоши, привлекая внимание присутствующих. В зале воцарилась тишина.

— Слушайте все. Госпожа Мэйфер хочет сообщить всем нечто важное.

Эвелина вышла на середину зала, держа за руку Тома Брента.

— Я знаю, что про нас ходят всякие сплетни, — сказала она. — Я намерена положить им конец. Мы с Томом решили пожениться.

Сначала стало очень тихо, а потом раздались аплодисменты.

Дикон выкрикнул:

— Это надо отметить! Мы все должны выпить за их здоровье.

Началось оживление, все торопились наполнить свои бокалы.

Дикон стоял почти рядом с Эвелиной. Он поднял бокал и посмотрел на нее. Я заметила, что Эвелина ответила ему вызывающим взглядом, в ответ на который Дикон хитро поднял брови и улыбнулся.

Музыканты принялись играть» Сердце дуба «, и это показалось мне не совсем уместным для такого случая ***

Мать, Сабрина и Дикон готовились к отъезду домой. Лотти уговаривала их погостить еще.

— Моя милая кузина, — сказал Дикон. — Я отвечаю за имение и не могу оставить его надолго без присмотра.

Мать обняла Лотти и сказала:

— Мы должны видеться чаще. Мне не вынести такой долгой разлуки.

Я почувствовала себя спокойней, когда они уехали.

Мы вернулись к прежнему распорядку жизни. Через несколько дней после их отъезда в Эверсли вернулись Джеймс и Хэтти. Лотти очень привязалась к их детям и была теперь занята только ими.

Зима выдалась суровой, и боли все чаще мучили Жан-Луи. Чарльз часто наведывался к нам, и наши дружеские отношения стали еще более тесными. Я испытывала радость, общаясь с ним. Была какая-то мрачная ирония в том, что он приходил к нам потому, что страдал Жан-Луи. Иногда в город за лекарствами ездила я. Чарльз не доверял их получение никому, кроме меня. Я ознакомилась с его домом, где была оборудована операционная. Обстановка не вызывала жизнерадостного чувства. За порядком в доме следила пожилая женщина — аккуратная и заботливая. Именно такая и была нужна Чарльзу, который не очень-то заботился о себе.

Эвелина и Брент поженились на Пасху. В воздухе чувствовалось дыхание весны. И мне это придавало бодрости. Я испытывала жуткую тоску, видя, что здоровье Жан-Луи ухудшается. Теперь я спала в гардеробной, и часто вставала по ночам, чтобы дать ему дозу обезболивающего. Этот шкаф, ключ от которого я держала в секретном ящичке стоящего у окна столика, постоянно снился мне. Мне снилось, что я потеряла ключ и лихорадочно ищу его. Иногда я ехала сквозь темень ночи к Чарльзу и кричала:» Я потеряла ключ!»— и просыпалась от звука собственного голоса. Сны были настолько реалистичными, что я вскакивала с постели, зажигала свечу и открывала секретный ящичек. Ключ был на месте.» Это было всего лишь сон «, — говорила я себе невесть сколько раз за ту долгую зиму.

Я убеждала себя, что с наступлением весны Жан-Луи будет лучше, но в душе жила уверенность, что состояние его здоровья не зависит от погоды.

Однажды ночью я услышала шорох в спальне. Теперь я вела себя, как мать, у которой грудной ребенок. Стоило ему шевельнуться, и я тут же просыпалась.

Жан-Луи перебрался из постели в кресло… это было что-то необычное. Он сидел, закрыв лицо руками, его плечи вздрагивали.

— Жан-Луи! — Я подбежала к нему, — Что с тобой?

— Ах… я разбудил тебя. Я старался вести себя тихо.

— Я слышу каждое твое движение.

— Так эгоистично с моей стороны…

— О чем ты говоришь? — возразила я. — Я хочу быть с тобой, когда нужна тебе. Что с тобой? Тебя мучает боль?

Жан-Луи отрицательно покачал головой.

— Нет, меня мучает другое — моя бесполезность, — сказал он.

— О чем ты?

— Это же так ясно, разве нет? Я лежу в постели или сижу в этом кресле и думаю. Какая от меня польза? Без меня всем будет лучше.

— Не смей говорить такое! — воскликнула я.

— Но разве это не так? Ведь я для тебя стал обузой. Ты же только что сказала, что не можешь спокойно спать. Ты вынуждена постоянно находиться рядом со мной… От меня нет никакого толку.

— Жан-Луи, — сказала я, — мне больно слышать это.

Я опустилась на колени и уткнулась лицом в его халат. И вновь ужасная мысль о том, что я обманула его, пронзила мое сознание.

— Жан-Луи, я хочу помочь тебе, — с жаром сказала я. — Ты это понимаешь? Это моя жизнь. Я этого хочу.

— Ах, Сепфора, — тихо проговорил он, — моя Сепфора…