- Полиция? Надеюсь, да. Ты знаешь, что случилось?
      - Да, я по дороге встретил Хэла: Эббот вышвырнул его отсюда.
      - Большое утешение слышать, что кто-то встретил его по дороге. Ты видел Бетти?
      - Издали, но как раз об этом я хотел просить. Я нечаянно подслушал ваш с ней разговор. Дэвид, ты собираешься забрать твою... забрать леди Колдер в "Кавалер и перчатку"? Не будет ли ей удобнее в отеле "Палас"? Или в "Империале"?
      - Нет, Марион могла бы составить ей компанию. Если Марион еще не "отступилась" от меня.
      - Если ты имеешь в виду то, что, как я думаю, имеешь,- возразил Винс, глядя ему прямо в глаза,- то это было недоразумение. Не надо понимать буквально.
      - Все говорят мне это,- безнадежно проговорил Гарт.- Может быть, они правы. Винс, не окажешь ли ты мне услугу? Возвращайся в "Кавалер и перчатку"; скажи Фреду Истербруку (это владелец, толстый мужчина в трактирных завитушках), что я привезу к нему леди Колдер примерно через полчаса. А я тем временем...
      - Да, старик?
      - На полицейского по фамилии Твигг только что снизошло некое озарение. Мне необходимо выяснить, что он подумал, иначе он загонит меня в угол.
      - Значит, это не болтовня?- вдруг спросил Винс.
      - Что?
      - Что ты потерял голову и все остальное.- Винс остановился, жилки забились на его висках.- Ладно,- равнодушно бросил он,- я скажу мистеру... как его там зовут. Увидимся завтра утром.
      Он надел цилиндр и пошел к передней двери.
      Твигг! Славный старина Твигг.
      Гарт опять вернулся в гостиную, где диван и мягкие, обитые кретоном кресла находились в таком же беспорядке, что и его чувства. Из окна ему было видно, что штормовой фонарь в павильоне погашен. Осталось только темное море, освещенное поздней луной.
      Он с порога оглядел книжные полки и целомудренно-обнаженную натуру на картинах мистера Максфилда Перриша. В склонности Бетти к этим картинам было еще меньше вкуса, чем в склонности многих женщин к романтическим фантазиям. Хотя венская наука, подозрительно относящаяся даже к невинной любви к сказкам, с таким же подозрением относилась к очень многим вещам.
      Гарт уставился на фотографию, висящую на стене в серебряной рамке. Это был "купальный прием", снимок 1897 года, оставленный прежними владельцами. На снимке были запечатлены две гребные шлюпки с отдыхающими, позирующими перед камерой с таким важным видом, что это отдавало спесью.
      - Бетти,- он вспомнил, что недавно уже спрашивал ее о фотографии,зачем ты держишь этот идиотский снимок? Ты ведь не знаешь никого из этих людей, да? Она вызывает у тебя какие-нибудь сентиментальные чувства?
      - Нет, конечно!- ответила Бетти.- Я, честно говоря, сама не знаю, зачем его держу, может, потому, что это забавно. Я сниму его, если хочешь.
      Но сейчас Гарт был рад, что она его не убрала.
      Еще когда он стоял над телом мертвой женщины, ему пришла в голову смутная, но пугающая мысль о том, что могло произойти в павильоне. Мысль просто мелькнула в голове, но этот призрак прыгнул на него, будто собирался задушить, и чашка упала со стола.
      Та же смутная фантазия, разбуженная поблекшим снимком на стене и воспоминанием о парусиновой ширме между двумя расположенными рядом дверями, снова явилась ему теперь в гостиной Бетти.
      Дэвид опять отогнал эту мысль. У инспектора Твигга тоже было некое озарение здесь, в этой комнате. Гарт подошел к полкам с левой стороны камина. Он потянулся к той полке, к которой до него тянулся Твигг, и в этот момент дверь в коридор открылась и захлопнулась.
      - Не возражаете, если я войду?- произнес голос Каллингфорда Эббота.Простите, если напугал вас. Я не хотел.
      - Это не важно. Входите.
      На самом деле, хоть сердце Гарта встревоженно екнуло, он встретил гостя с радостью. Эббот был сердечен, и это вселяло надежду. Гарт никогда еще так этого не чувствовал, как сегодня вечером. По тому, как лихо сидел на нем цилиндр, можно было понять, что Эббот чем-то смущен. Поверх белого жилета на шнурке висел монокль. Эббот, скорчив гримасу, водрузил монокль на место и ощетинился.
      - Послушайте, я - полицейский. И тем горд. Я не могу рассчитывать на ваше доверие, но скажу,- Твигг не знает, что я здесь.
      - Твигг...- почти с яростью начал Гарт.
      - Твигг - честный человек. Что бы вы ни думали, но это так. Только порой он бывает таким же бесцеремонным и нетерпимым, как и вы.
      - Уже второй раз сегодня меня называют бесцеремонным. Можете сказать почему?
      - Да, мой милый мальчик, могу! Вы способны понять и простить почти любого человека на земле. Но когда вы натыкаетесь на такую редкую личность, которую понять не можете, вы не прощаете ей ничего и взрываетесь. Таков Твигг. Или ваш племянник. Это не значит, что я полностью оправдываю мистера Хэла. Однако...- Коренастый Эббот почти величественно расхаживал перед камином.- Это случай необычный. Послушайте, леди Колдер вообще не имеет никакого отношения к убийству?
      - Ни малейшего. Если вы наконец-то убедились...
      - Да, я убежден в этом.
      - И надеюсь, не из-за ее прекрасных глаз? Как вы сами говорили? Не потому, что она произвела на вас большее впечатление, чем Марион Боствик?
      - А с какой стати вы напоминаете мне о миссис Боствик, да еще в таком тоне?- спросил Эббот, отшатнувшись.
      - А разве это не правда? Что она произвела на вас большое впечатление?
      - Честно говоря, да. И льщу себя надеждой,- с достоинством сказал он и тронул усы,- что и я произвел на нее впечатление. Но это не имеет отношения к делу. Если леди Колдер не виновна, мы должны доказать это. Согласны?
      - О да!
      - Я не могу ни слова вытянуть из Твигга. Когда я попытался это сделать, он повел себя как Шерлок Холмс (каковым он, по сути, и является): накричал на меня и заявил, что у него нет времени на всякие глупости. И все же он потянулся к какой-то книге здесь, на полке.
      - Правильно. Он потянулся к этой.
      Со второй полки снизу Гарт снял роман в бумажном переплете, изданный "Дейли мейл" в этом году в шестипенсовой серии, и подал книгу Эбботу.
      - "Тайна желтой комнаты",- громко прочитал Эббот,- Гастон Леру.
      - Это история таинственного убийства, возможно величайшего из всех преступлений такого рода. Вначале кажется, что убийство произошло в павильоне... Нет, нет! Этот павильон находится в парке французского замка и совсем не похож на нашу здешнюю хижину. Но все двери и все окна оказываются закрытыми изнутри. Затем, в самом интересном месте, убийца исчезает на глазах у четырех свидетелей.
      Эббот хмыкнул.
      - Если вы теперь поглядите на эту же полку,- показал Гарт,- то увидите рядом другую книгу. На этот раз в тканевом переплете. Она тоже опубликована в этом году. "Мыслящая машина", автор Жако Фатрель.
      - Опять француз?
      - Нет, американец. И в этой книге короткие рассказы. Лучшие истории о невероятных или сверхъестественных случаях, которые в конце концов объясняются вполне естественно.
      Эббот хмыкнул.
      С трудом наклонившись, он пробежал глазами вдоль полок.
      - Я и сам люблю такого рода литературу,- заметил он,- но леди Колдер, кажется, питает к ней особое пристрастие.
      - Не торопитесь с заключениями! Все эти книги о тайнах, и кровавых, и всякого иного сорта, дал ей я. Можно даже сказать, всучил.
      - Ну, мой мальчик, похоже, они ей понравились. Взгляните! Пять романов в красной обложке, того парня, Фантома. Такое впечатление, что их зачитали до дыр. И я вполне понимаю леди. Я читал кое-какую дрянь из "фантомов". Дикая чушь, но первоклассно сделанная.
      Гарт выпрямился. Казалось, все боги посмеялись над ним.
      - Весьма вам признателен,- сказал он в своей обычной надменной манере.Это я - Фантом. Я написал эти книжки в красных обложках. Вот секрет моей двойной жизни, который, как я думал, раскрыл Твигг. Когда он подошел ко мне на вокзале Чарринг-Кросс...- Гарт умолк.- А теперь, пожалуйста, смейтесь, если хотите.
      Он немного напрягся, когда Эббот тоже выпрямился.
      За линзой монокля, безусловно, поблескивал не только лед, но и зарождающаяся радость, которая могла бы осветить и все лицо. Но от Эббота, конечно, не укрылась горечь в тоне его собеседника.
      - Черт побери, этого нечего стыдиться!
      - Нет?
      - Нет, конечно! А почему вы не пользуетесь собственным именем?
      - Я думаю, что Британская медицинская ассоциация это вряд ли одобрила бы.
      - Фу-ты! Разве другие врачи...
      - Да. Но, отдаваясь литературным трудам, они полностью отказываются от медицины. Они могут гордо обложиться своими книгами. И во всяком случае, они не утверждают, что кого-то излечили от нервного заболевания, нанося под именем Фантома раны другим людям.
      - Хм... Да, понятно.- Эббот пожевал губами.- Кто об этом знает?
      - Я надеялся, что никто. Я работал с очень осторожным литературным агентом. Хотя вчера вечером я мог бы поклясться, что Твигг знает или догадывается. Вчера, уезжая в Лондон, я забыл портфель здесь, в этом доме. Портфель был заперт, хотя в нем не было ничего, кроме только что напечатанных страниц новой истории об убийстве в неприступной башне.
      - Ну?
      - Портфель выглядел очень внушительно. Бетти решила, что там лежат мои медицинские документы, и привезла его мне в город. Здесь он попался на глаза Твиггу, и у него был очень зловещий вид, когда я отказался открыть портфель. Мне очень важно знать, известно Твиггу что-либо или нет.
      - А леди Колдер знает?
      - Нет, к счастью.
      - Хм... Кажется, в этих книгах так загнуты уголки, как будто...
      - Нет, говорю вам! Человек способен сделать много глупостей, чтобы хвастануть перед женщиной, в которую он влюблен. Но мне удалось удержаться,скромно добавил Гарт,- возможно, потому, что мне особенно нечем хвастаться.
      - Черт возьми, если вас так мучает совесть, зачем вам понадобилось писать эту чепуху? Я так понимаю, вы не нуждаетесь...
      - Нет, деньги мне не нужны. Я занимаюсь этим по той же причине, по которой вы работаете в полиции, хотя мог ли бы не работать совсем,- потому что это доставляет мне удовольствие. Хотелось бы только надеяться, что читатели получают хотя бы десятую долю того наслаждения, которое это дело доставляет мне.
      - Вы имеете в виду, что вам нравится пугать людей?
      - Великий боже, нет! Это только оправдание для создания историй; мы же не встречаем призраков на Пикадилли! Это упражнение на изобретательность, игра, которую вы, глава за главой, ведете против сообразительного читателя.
      - Короче говоря, именно то, что происходило здесь сегодня вечером?очень вежливо поинтересовался Эббот.
      - Давайте не будем об этом, а? Не так уж это забавно, когда вымышленная ситуация оборачивается реальностью. Я обязан был пресечь это в самом начале, когда услышал историю Марион Боствик об исчезнувшей женщине. Правда, я тогда не понял то, что сейчас вижу достаточно ясно. Но я должен был понять.
      - Будьте добры, скажите мне,- произнес Эббот, поднимая "Тайну желтой комнаты" и помахивая ею в воздухе,- почему мы все время поминаем эту очаровательную девочку, миссис Боствик?
      - Потому что, во всяком случае по первому ощущению, Марион в центре всего дела. Все завязано на ней.
      Эббот бросил книгу в бумажном переплете на кресло. Гарт, на минутку отвлекшись, подошел к ближайшему окну и посмотрел на павильон и высоко стоявшую луну.
      - Эббот, вы не забыли, почему вообще приехали в Фэрфилд?
      - Нет, но...
      - Не так давно в этой комнате вы задавали вопросы по поводу миссис Бланш Монтегю: что она сказала Глинис Стакли, если это была Глинис Стакли, что заставило ее впасть в неистовство?- Гарт прикусил верхнюю губу.- Но если я что-то понимаю, то Марион тоже могла бы вам ответить. И, к счастью, она здесь.
      - Здесь?
      - Марион Боствик в "Кавалере и перчатке", куда я собираюсь отвезти Бетти. Нравится мне это или не нравится, но я должен поговорить с Марион, научить ее уму-разуму. На всякий случай, если Твигг готовит какие-нибудь неприятные сюрпризы. И разговор лучше не откладывать.
      Эббот вздохнул:
      - Смотрите сами. Однако...
      - Да?
      - Каждый лондонец, наверное, прочел книжку Фантома под названием "Орудия тьмы". И другую, "Чьей рукой?". Смотрите, чтобы ваши фантазии не оказались реальностью! Я говорил вам, что Глинис Стакли (только мы думали, что это ее сестра) участвовала в оргиях сатанистов в Париже?
      Стихли последние порывы ветра. И шторы и абажур были так же неподвижны, как книги на полках.
      - Эббот, вы это серьезно?
      - Думаете, нет?
      - Даже зная о вашем увлечении оккультизмом, уверен, вы не ожидаете увидеть призраков. Или вы считаете, что женщина может совершить убийство, призвав слуг дьявола?
      - Я вам отвечу,- невозмутимо бросил Эббот,- банальной цитатой "Есть многое на свете..." и отошлю вас,- он показал на полки,- к книге, написанной куда лучше, чем ваши. Там описывается некий замок под названием Баскервиль-Холл. И говорится: "Слуги дьявола могут иметь и плоть, и кровь".
      За дверью послышались быстрые шаги. Бетти Колдер, одетая в коричневый, как обычно, строгий костюм и шляпку, которую украшала белая, кажется, лента, распахнула дверь и, не заметив Эббота, заговорила:
      - Дорогой, я собрала вещи. И вывернула лампы. Везде темно, кроме этой комнаты. О, прошу прощения!
      Она отшатнулась. Эббот запоздало сдернул цилиндр и отвесил замечательно галантный поклон.
      - Нет-нет, дорогая леди, это я прошу вашего прощения!
      - Полиция сюда вернулась? Снова? Простите меня, но едва ли я смогу выдержать...
      - Умоляю, успокойтесь. Это неофициальный визит. Как я говорил доктору Гарту, я приехал в экипаже с рейвенспортского вокзала. И сам проведу ночь в Фэрфилде в отеле "Палас". Я надеюсь, вы позволите мне отвезти вас и доктора Гарта в "Кавалер и перчатку"?
      - Очень любезно с вашей стороны, мистер Эббот, но я не уверена...
      - Это в самом деле очень мило, Эббот,- вмешался Гарт.- Мы будем счастливы воспользоваться вашим предложением.
      Бетти, насколько он мог видеть, еле держалась на ногах. Когда Эббот задал вопрос, карие глаза взглянули на Гарта, как обычно, в ожидании подтверждения или возражения. Теперь она явно успокоилась.
      - Ты все заперла?- спросил Гарт.
      - Да, конечно. Осталась только эта.
      Бетти пошла к двери. От крюка с левой стороны от двери, почти невидимый на фоне коричнево-белых обоев и белого потолка, по косяку и потолку тянулся шнур. Лампу можно было поднять или опустить, чтобы зажечь или задуть. Гарт хотел помочь Бетти, но голос Эббота остановил его:
      - Гарт, вы поможете мне?
      - С чем?
      - С допросом свидетеля.- Кажется, Эбботу не хотелось называть имя Марион Боствик.- Той леди, о которой мы говорили. Если она скрывает какие-то сведения и вы это знаете, почему вы мне об этом не сказали?
      - Поверьте, у меня есть на то причины. И это требования профессиональные, хотя вы мне не поверите.
      - Кто в вас сомневается, черт возьми! Только не я! Вспомните, я остановил Твигга...
      - Да. Извините.
      - Потом еще остается Филдинг.
      - Майкл? Даю честное слово, Эббот, Майкл если и виновен в чем, то неумышленно!
      - Ах, так вы думаете, что он принимал какое-то участие в этой игре?
      - Не знаю. Не могу сказать.- У Гарта снова разболелась голова.- Завтра, если хотите, я пошлю Майклу телеграмму и попрошу его приехать сюда. Нет, завтра воскресенье, я не смогу отправить телеграмму.
      - Я думаю, сможете, если сходите на главпочтамт в Рейвенспорте. Что вы говорите?
      Последнее было сказано в ответ на вскрик Бетти.
      Бетти опустила лампу. Гарт, скосив глаза, проследил за ее взглядом. Она посмотрела на кресло, где лежало дешевое издание "Тайны желтой комнаты", потом вверх.
      Белый шнур, на котором висела лампа, вился по потолку. Взглянув в лицо Бетти, Гарт вдруг тоже понял. Такие же шнуры были во всех комнатах этого дома. Хотя этот шнур висел над его головой весь вечер, ему ни разу не пришло в голову, что куском такого же шнура была задушена Глинис Стакли.
      - Позволь мне,- сказал Гарт и тут же оказался рядом с Бетти. Шнур не мог проскользнуть через блок, узел не допустил бы этого; просто Гарт увидел, как задрожали руки Бетти и побледнело ее лицо.- Эббот, ваш экипаж снаружи?
      - Естественно!- с некоторым нетерпением ответил тот.
      - Не проводите ли вы леди Колдер? А я погашу лампу.
      - С удовольствием. Но как вы полагаете, так ли уж необходимо допрашивать леди сегодня?
      - Думаю, с этим можно подождать. Они, наверное, уже легли. Да и я устал; со времен преторианской кампании в Южноафриканской войне не помню, чтобы я так вымотался.
      Гарту позарез нужно было перекинуться словечком с Бетти, но в данных обстоятельствах это не представлялось возможным.
      Лампу погасили. Дверь заперли. Под цоканье копыт экипаж нес их по залитым лунным светом дорогам в гостиницу "Кавалер и перчатка". Гарт занимал две комнаты в северном крыле выстроенного наполовину из дерева дома, чьи черные балки и белая штукатурка смотрелись бы роскошно в конце пятнадцатого века. Оказалось, что Марион и Винс разместились в таких же комнатах, но в южном крыле. Комната Бетти, расположенная в задней части здания, была менее просторной, она оказалась даже удобнее.
      Но Каллингфорд Эббот не уходил.
      Бетти, всегда такая спокойная и сдержанная, теперь без умолку болтала. Когда Эббот наконец приказал извозчику везти его в отель "Палас", мистер Фред Истербрук, с весьма респектабельным видом, возник перед Бетти и Гартом.
      - Я сам, видите ли, из Фэрфилда.- Взгляд у него был очень выразительный.- В моем баре не бывают люди из низов, никто не напивается и не орет. Если одинокой леди и одинокому джентльмену неожиданно потребовалась комната - что ж, никакого вреда нет, и я уверен, что все правильно. Пока...
      И потом, в общей комнате гостиницы, со стропилами, с медными грелками по стенам, взгляд хозяина остался таким же красноречивым.
      - Вам еще что-нибудь нужно, сэр?
      - Спасибо, больше ничего.
      - Вот вам зажженная свеча для вашей спальни. Не хотите ли грога, сэр? Мистер Боствик взял.
      - Нет, благодарю вас. Это все.
      - Мне, знаете ли, нетрудно, сэр. После полуночи жена и дочка спят, но я всегда бодрствую. Так не хотите грога?
      - Мистер Истербрук...
      - Тогда свеча для комнаты леди Колдер, сэр. С вашего позволения, миледи (и джентльмена тоже), я провожу вас до вашей комнаты. Сюда, миледи.
      Обойти железные законы респектабельности не представлялось возможным. Гарт поклонился. Он смотрел, как хозяин и Бетти поднялись по лестнице и направились в конец коридора.
      Потом Дэвид сам поднялся по истертым дубовым ступеням старинной лестницы. Он повернул налево, в северное крыло, по коридору с прочным, но неровным полом, в самый конец, где было окно со стеклом бутылочного цвета, открыл дверь в свою гостиную... и остановился.
      Гарт почувствовал чье-то присутствие даже прежде, чем переступил порог. Его кто-то ждал. Прикрывая свечу на металлической тарелочке, он подошел к стулу, стоявшему между окнами гостиной. Марион Боствик, в шлепанцах и обильно украшенной оборками длинной ночной рубашке, сидела вытянувшись в струнку и смотрела на него.
      Глава 11
      Если бы Марион не смеялась...
      Гарт не испытывал удовольствия от того, что он должен был сказать ей. Диагноз - это одно дело. Любой врач, будь он специалистом по телесным или психическим заболеваниям, умеет управлять своими эмоциями так, чтобы они не влияли на его суждения. И врач не должен лечить тех, кто ему слишком близок и дорог.
      И все же это был удивительный смех: жесткий, с привкусом жестокости. Марион сидела, строго выпрямившись, на искусно уложенных волосах отблескивало пламя свечи. Вся комната пропахла ее духами.
      Она сидела на стуле со спинкой из перекладинок, на фоне белого простенка между двумя решетчатыми окнами. Маленькие язычки пламени от свечи отражались в ее глазах. Закинув обе руки за голову, расставив локти, Марион с кошачьей грацией откинулась назад и заложила ногу на ногу.
      - В чем дело, Дэвид? Почему вы не скажете мне, чтобы я не смеялась так громко? Почему вы не окажете мне, чтобы я говорила шепотом? Почему не скажете, что здесь вокруг полно людей и может разразиться скандал?
      - А вы сами не понимаете?
      Казалось, что это замечание так глубоко задело Марион, что погасить раздражение могли либо проклятия, либо молитва.
      - Можете не волноваться. Никто нас не услышит: здесь слишком толстые стены. Никто не видел, как я проскользнула сюда. Или вы думаете о Винсе?
      - Интересно, Марион, сможете вы догадаться, о чем я думаю на самом деле?
      - Винс спит. Я подсыпала хлорал в его виски.- В ее тоне звучали и ворчливость, и задабривание, она одновременно и атаковала, и подлизывалась с неубедительной нежностью, но заговорила все же тише. Хотя все еще казалось, что она может что-нибудь выкрикнуть насчет всеобщей несправедливости.- Не будьте глупым, Дэвид. Я не хочу с вами ссориться.
      Я стараюсь быть с вами любезной. Хотя порой мне хочется убить кое-кого из знакомых мужчин.
      - Особенно если учесть, что на самом деле вы попытались убить женщину,заметил Гарт.
      Марион опустила руки и выпрямилась.
      В одном из углов комнаты дедовские часы скорее прохрипели, чем пробили. Гарт пошел обратно к дверям. Задвижка на них была новая, но щеколда деревянная. Время и на этом островке прошлого все же двигалось вперед. Гостиницу построили в те времена, когда жизнь Англии зависела от шерсти, перевозившейся на кораблях, которые требовалось защищать от пиратов; и Фальк де Равен, первый Смотритель пяти портов, наблюдал за проливами со своей башни.
      Но сейчас не стоило об этом думать. Если какое-то время стоять неподвижно, прислушиваясь к голосам прошлого, то можно поверить, что ваши чувства или чувства вашей собеседницы не слишком важны, поскольку другие люди испытывали их прежде и будут испытывать потом, когда вы покинете этот мир. Но в действительности они имели значение, ибо были сейчас единственной реальностью.
      Гарт запер дверь на задвижку.
      Посреди комнаты стоял огромный круглый стол, около него еще один стул с решетчатой спинкой. Дэвид поставил свечу на стол и сел напротив Марион. Хотя свеча едва освещала ее лицо, Гарту не требовалось ее видеть. Раздувающиеся ноздри Марион создавали вопиющий контраст с ее романтически-нежными духами.
      - Винс, как я понимаю, рассказал вам, что сегодня произошло,- сказал Гарт.
      - Убийство? Милый, милый Дэвид! Это очень неприятно для вас!
      - Да, неприятно. Глинис Стакли была задушена в...- тут он заколебался,в павильоне на пляже за домом Бетти. Все улики доказывают, что ее убили либо сама Бетти, либо я.
      - Какое несчастье!
      - Да. Но кто на самом деле убийца? Я сомневаюсь, что даже инспектор Твигг, офицер полиции, который смертельно ненавидит меня, действительно верит, что я мог убить Глинис. Следующей у него на подозрении Бетти. А Бетти не виновна.
      - Почему вы так думаете?
      - Потому что я знаю Бетти. Хорош бы я был как врач, если б не мог составить свое мнение о психике человека. Или душе, если хотите.
      Лунный свет блестел на решетчатых окнах. Напольные часы, так неторопливо, будто они - само время, пробили в тишине.
      - Твигг - одно дело, Марион. Каллингфорд Эббот - другое. Он не более проницателен, чем Твигг, но опытнее в общении с людьми того круга, который Твигг ненавидит. Его первым побуждением было допросить миссис Монтегю; он это скоро сделает и сможет узнать от нее правду. А еще, после разговора, который состоялся у нас с ним сегодня вечером, он намерен допросить и вас тоже.
      - Вы сказали ему,- прошептала Марион.- Какие бы грязные мысли у вас ни возникли... как вы могли? Потому что... потому что этот венский доктор говорит, что в нашей жизни самые глубинные желания имеют корни в сексуальном влечении?
      - Что бы он ни говорил, я полагаю, что в вашем случае - да. Во всяком случае - в некоей разновидности сексуального влечения.
      - Вы подлец,- прошипела Марион, потом, задыхаясь, вскочила на ноги.- О Господи, помоги! Какой же вы подлец! А я считала вас своим другом! И другом Винсента!
      - Сядьте, Марион,- холодно сказал Гарт.- Вы напрасно испугались. Я ничего не говорил Эбботу.
      - Как это?
      - Я ничего ему не сказал. Я обещал вам помощь и сдержу свое слово. Но есть и другие люди.
      - Вы глупец! Вы явно ненормальны! Вы вообразили себе, что это я сегодня убила ту отвратительную особу в райской обители вашей любовницы?!
      - Ох нет.
      - Тогда что?..
      - Я не говорю, что вы убили ее, хотя, возможно, могли. Я имею в виду другой инцидент, связанный с убийством, возможно даже, спровоцировавший убийство, служивший тому, чтобы запутать след. Я имею в виду попытку задушить миссис Монтегю в пятницу вечером. Скажите, Марион. Ведь это вас она обозвала шлюхой, да?
      Тикали часы, время с шелестом утекало в вечность.
      - Часть вашей истории звучала правдоподобно. То, что миссис Монтегю позвала вас ночью в дом, откуда были отосланы все слуги, и то, что она кричала в полутемном доме, кажется правдой. Но почему эти крики должны были так сильно разозлить Глинис Стакли? Почему они вообще ее задели, кем бы она, в конце концов, ни прикидывалась? А вот вас, Марион, это задевало всякий раз, когда вы позволяли себе об этом вспоминать.
      Марион Боствик, гибкий призрак в белой длинной, обильно украшенной оборками ночной рубашке, метнулась к двери. Заскрипели и закряхтели старые половицы, задрожало пламя свечи.
      Но далеко она не убежала; возможно, она и не собиралась этого делать. Она вернулась, быстрой легкой походкой, и встала перед Гартом.
      Дэвид сидел неподвижно, прикрывая правой рукой глаза от слабого света свечи.
      - Извините, Марион.
      - В чем вы меня обвиняете? В чем?
      - Вы действительно хотите, чтобы я вам сказал? Все?
      - Да!
      - Бедняга Винс никогда не встречался с Глинис Стакли. А вы встречались. Не он был ее жертвой, а вы. Все мотивы кроются здесь. Надеюсь, вы понимаете, к какому заключению это ведет?
      - Нет!
      - Ну, не важно. Не это сейчас нас интересует. Давайте вернемся к реальным событиям в Хэмпстеде вчера вечером.- Гарт опустил руку и поднял глаза.- Когда миссис Монтегю, не помня себя, выкрикнула обвинение в ваш адрес, вы тоже потеряли голову. Я знаю, вы не собирались ее убивать. Но вы зашли слишком далеко. И вам надо было это как-то объяснить.
      Глинис Стакли не было в доме. Я думаю, вы видели ее где-то тем вечером, поэтому могли описать ее одежду. Хотя здесь я только предполагаю. А вот по поводу остального - это уже не предположения.
      Вы - девочка с не слишком богатым воображением, Марион, но решительности и хитрости у вас не отнимешь. Вы храбры, жестоки и готовы на все. Если бы вы обвинили Глинис Стакли в попытке убийства, естественно, все поверили бы вам, а не ней. Тем более, что она и правда шантажистка. Конечно, и миссис Монтегю, с ее ужасом перед скандалами, придя в себя и все обдумав, поддержала бы вас и подтвердила бы вашу историю.
      Вы не сомневались, что она вас поддержит. Эта уверенность сквозила в каждом слове, которое вы мне сказали вчера вечером в Хэмпстеде. Родная сестра Глинис поверила в вашу выдумку. Вы отперли дверь подвала изнутри; если бы вы не забыли про задвижки и отодвинули их тоже, я бы и сам вам поверил. И если бы это была единственная ваша вина...
      - Единственная?- возмутилась Марион.- Единственная? Вы назвали меня этим словом, или все равно, что назвали, и говорите, что это еще не все?
      - Нет, Марион. Вы знаете, что это не все.
      В темноватой комнате ее быстрое дыхание производило жуткое впечатление. Казалось, она задыхается.
      Гарт тоже вскочил, теперь такой же бледный, как она.
      - Умоляю вас, миссис, воздержитесь, не говорите, что я читаю вам морали. Вы не "развратница": пусть вас судит тот, кто сам не был человеком из плоти и крови. Это просто жестокость юности. Вы - как ребенок, который неожиданно взбрыкнул на то, что является суровой реальностью, а потом, потерпев неудачу, вынужден был взывать ко всему взрослому миру о защите. Когда этот призыв не услышали, вы решили использовать другое оружие, например ваши женские чары, как вы собирались использовать их со мной.
      - Как вы смеете!
      - Стоп, Марион. Я сказал вам правду.
      - Тетя Бланш...
      - Да. Мы должны вспомнить о ней и о том, что она вам сказала. Как любой другой ребенок, Марион, вы при желании можете признать факты, касающиеся вас, сколько бы обидными они вам ни казались. Если бы миссис Монтегю назвала вас шлюхой, и не более того, вы не впали бы в такое неистовство. Было что-то еще. Что?
      - Кто-то слушает под дверью,- сказала вдруг Марион изменившимся голосом.
      Повисла тишина.
      Оба окна были закрыты. Свеча горела ровно в неподвижном воздухе. Под этими черными балками, по этим старинным скрипучим полам почти невозможно было передвигаться без шума. Гарт подошел к двери, тихо отодвинул задвижку, очень осторожно поднял щеколду.
      Слева от двери его спальни сквозь бутылочное стекло окна в конце коридора светила луна.
      Вправо коридор тянулся футов на пятнадцать-двадцать до лестничной площадки: лестница вела в небольшую гостиную внизу. Запах старого дерева и камня, вымытых каминных решеток и полировочных паст для меди витал в коридоре, как запах прошлого. На некотором расстоянии от двери было еще одно, открытое, окно, и за ним шелестела густая листва деревьев.
      Кто мог подкрасться к дверям, если это только не очередная уловка Марион? Закрыв дверь и обернувшись, Гарт не обнаружил и следа давешнего напускного спокойствия и уверенности. Марион оперлась на спинку стула в глубоком отчаянии, тем более глубоком, что воспринималось оно как несправедливость.
      - Дэвид, что мне делать? Помогите мне! Я не прошу многого, я прошу только помощи. Не стойте там как бревно. Помогите мне! О господи, что мне делать?
      - Не знаю.
      - Кто там был? Это был...
      - Никого! Никого там не было! Хотя если вы не будете говорить тише, то поднимете весь дом.- Гарт помолчал немного и заговорил тверже: - Понимаете вы хотя бы сейчас, что чуть не стали убийцей? Вы чуть не убили женщину, от которой ничего, кроме добра, не видели?