И Хэл Омистон разыграл целое представление. Стоя в воротах, он приподнял шляпу над светлыми волосами. Сначала он словно хотел возложить сам на себя брачный венец, потом вроде как задумался и засомневался. Гарт понимал, что племянник так нагл, главным образом, по неопытности. Горделивую позу портили длинный нос и выпяченный подбородок.
      Но в целом юноша выглядел весьма привлекательно.
      - Мне, пожалуй, нравится эта обаяшка,- заявил Хэл.- У нее и деньги есть. Я бы увел ее у вас, Нанки, если бы она не походила так на другую женщину...
      Гарт больше не стал ждать и пошел по дорожке к дому. Но Хэл, водрузив на место шляпу, обогнал его. Вместе они дошли до парадной двери с медной фигуркой гоблина в качестве дверного молотка. Дверь была не заперта, за ней открывался очень широкий, с низким потолком коридор, тянувшийся через весь дом. В дальнем конце коридора были широкие стеклянные двери. Сквозь них лился слабый дневной свет.
      - Не стоит кричать,- сказал Хэл,- я уже пробовал. Ее здесь нет.
      - Где же она?
      В коридоре пахло старым деревом и камнем. Хэл замялся, потом пошел к стеклянным дверям и открыл их. Двери выходили на пляж.
      - Она пошла купаться,- ответил Хэл,- и не вернулась. Надеюсь, с ней ничего не случилось.
      Глава 7
      - Сейчас отлив,- сказал Гарт.- Так, говоришь, она отправилась плавать, когда вода стала уходить?
      Хэл выглядел почти по-человечески, если не считать приподнятого уголка рта.
      - Не путайте меня, уважаемый родственник. Ее нет уже два часа, а отлив начался меньше часа тому назад. Прилива не будет до девяти часов.
      - Ну что ж, хорошо.- Гарт заговорил чуть громче.- Бетти обычно ходит плавать примерно в это время - в четыре часа, как раз перед чаем. После купания она пьет чай в павильоне.
      - Я знаю, Нанки. Кому вы это говорите? Но обычно она не тратит на это столько времени.
      - Я только сказал...
      Оба смотрели на море. На горизонте клубились серые облака.
      Спуск, начинавшийся сразу за стеклянными дверями, весь в куртинах колючей травы, вел к пляжу, находящемуся в трех-четырех ярдах. Песок на пляже выше полосы прибоя был белым, ниже - влажный и плотный, темно-серый; дальше за павильоном он становился просто вязкой, илистой грязью.
      Море, безбрежное, как любовь, пахло солью и йодом. Но сейчас Гарт думал скорее о морских чудовищах, чем о безбрежных просторах. Павильон на темнеющих деревянных сваях стоял в тридцати футах за линией прибоя. Пляж спускался в воду так полого, что уклон вообще не был заметен. За павильоном футов на сорок, может быть пятьдесят, тянулась серая полоса.
      На песке не было никаких следов.
      В тот момент Гарт не удивился и не придал этому значения, ведь следы человека, входившего в воду два часа назад, давно уже смыл отлив. И еще Гарт обнаружил, что воротничок его душит, а соленым воздухом трудно дышать.
      - Хэл, откуда ты знаешь, что она пошла туда?
      - Я видел, как она шла.
      - Ты видел ее отсюда?
      - Будет лучше, мой уважаемый предок, если вы не будете меня перебивать. Нет! Я ехал по дороге туда.- Хэл махнул рукой назад и налево, в направлении Рейвенспорта.- И видел, как она спускается на пляж и идет к павильону. На ней был ее обычный купальный костюм и большая резиновая шапочка.
      - Ты с ней говорил?
      - С такого расстояния?- Губы Хэла снова вздернулись.- Я приветствовал ее, и она махнула рукой мне в ответ. И не говорите мне, что я вру. Тем более, что есть еще один свидетель, который ее видел. Я только отвозил его в Рейвенспорт.
      - О? И кто же этот свидетель?
      - Ваш друг из Скотленд-Ярда, Каллингфорд Эббот.
      - А что делал здесь Эббот?- вскинулся Гарт.- Зачем ты отвозил его в Рейвенспорт?
      - А не слишком ли вы любопытны? Насчет того, что Эббот здесь делал, прошу меня простить, это не ваше дело. Во всяком случае, я этого не знаю. Он держал рот на замке, как все полицейские.- Лицо Хэла помрачнело.- Я подбросил его в Рейвенспорт, провел пару приятных часов в тамошнем пабе под названием "Красный смотритель" и вернулся сюда в надежде найти вас, всего за две минуты до вашего появления.
      Гарт опять посмотрел в сторону моря.
      - Бетти!- крикнул он.
      Ответа не было.
      - Бетти!
      Снова его голос прогремел над пустынным пляжем; и снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь рокотом мотора перед открытыми воротами.
      - Когда ты вернулся сюда из Рейвенспорта и не обнаружил Бетти в доме, почему ты не пошел в павильон?
      - Чтобы заляпать все туфли песком и грязью? Вот уж увольте, почтенный родственник! Неужели я кажусь вам таким легкомысленным? И не мое дело, если... Постойте секунду, Нанки,- торопливо добавил Хэл, увидев, что Гарт решительно двинулся вперед по травяным кочкам.- Прежде чем я позволю вам улететь к вашей любимой, я должен вам кое-что напомнить. Вы наверняка не будете возражать, если я возьму вашу машину. Но остался небольшой вопрос насчет десяти фунтов, который нужно уладить.
      Они посмотрели друг на друга. Гарт достал из кармана бумажник, извлек из него две пятифунтовые купюры, скатал их и бросил в траву к ногам молодого человека.
      Словно его собственный крик возвратился к нему из песков. Хотя голос Хэла был и выше, и слабее.
      - Вы наглец, доктор Дэвид Гарт! Может быть, прежде чем мы постареем, вы пожалеете, что так сделали.
      Но Гарт уже не обращал на него внимания: он бежал.
      На песке оставались неглубокие, четкие следы. Позади него рокот мотора сменился энергичным фырканьем, потом послышался резкий выхлоп. Гарт оглянулся через плечо и увидел, как зеленый автомобиль рванул на север в сторону Фэрфилда. Отвлекшись, Гарт поскользнулся, но сумел удержаться на ногах.
      В павильон вели три деревянные ступеньки. Дверной проем закрывала полотняная штора в красно-белую полосу, которую можно было поднять или опустить с помощью шнура только изнутри. Сейчас штора была приспущена. Дэвид Гарт не стал поднимать ее, а просто проскользнул под ней и выпрямился. Стена, параллельная той, что была обращена к морю, отделяла темноватую и тесноватую прихожую. В этой стене были сделаны две небольшие одинаковые деревянные двери, обычно приоткрытые, которые вели в две комнатки павильона. В простенке между дверями, наподобие ширмы, висел старый парус.
      - Бетти!- опять позвал Гарт.
      Никто не ответил.
      Гарт шагнул в левую комнату, распахнув дверь, слегка задевавшую половицы. В каждой комнате имелось еще по одной двери, стеклянной; они вели на маленькую веранду с видом на море.
      Солнце слабо освещало пару кресел, крошечное зеркало и полдюжины крючков для одежды на стене. Гарт стоял, вдыхая аромат просоленного дерева, песка и моря, такого же, от какого можно задохнуться на любом пирсе.
      Последние арендаторы использовали павильон для "купальных приемов". На большой фотографии, снятой приблизительно в 1897 году и оставшейся после них на стене в гостиной Бетти, были запечатлены две маленькие гребные шлюпки, в одной сидели три дамы, в другой - три джентльмена, все в верхней одежде. Сняв крышку с объектива, фотограф заставил их по мелководью добираться до павильона, используя, дабы не промокнуть, весла в качестве шестов.
      Сейчас эти люди уже умерли. Стали призраками. Гарт медленно досчитал до десяти. Потом открыл застекленную дверь и вышел на маленькую веранду.
      Там тоже было пусто. Деревянное кресло-качалка с высокой спинкой стояло справа от Гарта, возле двери во вторую комнатку. На полу рядом с креслом он заметил чашку с блюдцем и остатками чая, явно не 1897 года.
      - Бетти!
      Ветер гнал волну вдоль берега. Пропитанная влагой древесина, казалось, поглощала все звуки так же, как их поглощала вода. Гарт не слышал даже собственных шагов, когда шел к той, другой, двери. Словно вечность минула прежде, чем он добрался до нее.
      Он чувствовал, что его колени дрожат. Собравшись с духом, Дэвид взялся за ручку и распахнул дверь.
      Она лежала там, во второй комнате, на полу лицом вниз. Тусклый дневной свет падал на ее темно-коричневый купальник, голые бедра и ноги в парусиновых тапочках, которые Бетти всегда надевала, когда шла купаться, а на придвинутом к стене столе стояли чайник, чашки с блюдцами и спиртовка. Лица ее он не видел. Она была задушена.
      Ему вспомнилась фраза из журнала мод, которую Бетти прочитала ему вслух всего неделю назад:
      - "Из старой мохеровой юбки может выйти прекрасный, новый купальный костюм",- и добавила: - Фу-ты!
      На мгновение его охватил ужас. "Из старой мохеровой юбки может выйти прекрасный, новый купальный костюм. Из старой мохеровой юбки может выйти прекрасный, новый купальный костюм. Из старой мохеровой юбки..."
      Дэвид подошел к безжизненному телу и осторожно перевернул его. Посмотрел на распухшее, посиневшее лицо, потрогал белый шнур, впившийся в горло и туго затянутый узлом на шее. Потом резко выпрямился.
      Это была не Бетти.
      Но не только это заставило Гарта так дернуться и быстро оглядеть всю темноватую, душную, зловещую комнатку. Тело женщины было теплым. Капельки крови на ноздрях еще не подсохли. Женщина умерла не более чем пятнадцать-двадцать минут назад.
      Пятнадцать-двадцать минут.
      Дэвид вынул часы, открыл крышку. Невероятно, но стрелки показывали ровно шесть.
      Гарт убрал часы. Потом он стоял неподвижно, только водил вокруг глазами.
      Открытая дверь на веранду была как раз напротив приоткрытой двери, ведущей на пляж. В купальном павильоне не было окон. Возле спиртовки, среди посуды и ложек, стояла фляжка в полгаллона, в которой Бетти держала воду для чая, чайник, фаянсовый заварной чайничек и банка сгущенного молока.
      Гарт посмотрел на стену напротив. На одном из крючков висела длинная накидка из коричневой в желтую полоску саржи. Он знал, что накидка принадлежала Бетти, хотя надевала она ее редко. Он подошел к накидке, исследовал карманы и в одном из них нашел носовой платок с инициалами "Г. С.".
      Глинис Стакли.
      Да, фигурой она очень напоминала Бетти. О лице - даже если не смотреть на высунутый, прикушенный язык и выпученные полуоткрытые, тусклые глаза этого не скажешь. Он быстро вернулся к телу Глинис и придал ему ту же позу, в какой он его нашел.
      Потом оглядел стол, потянулся к чайнику, но отдернул руку, словно обжегшись, и задел чашку. Фарфор, грохнув, как маленькая бомба, разлетелся на мелкие кусочки.
      В это мгновение снаружи павильона знакомый голос позвал его по имени, потом еще раз, громче. Гарт приготовился к неизбежному и поспешил к главной двери павильона: красно-белая полосатая штора была все еще полуопущена. Он дернул за шнуры и поднял штору полностью.
      Ему бросился в глаза перевернутый велосипед, он увидел его даже раньше, чем лицо спешившей к павильону женщины.
      Велосипед валялся более чем в сорока ярдах от него; по травянистому склону с северной стороны дома тянулся велосипедный след.
      - Хэл...- начал задыхающийся голос Бетти.
      - Что Хэл?
      - Он проехал мимо меня по дороге. У него был такой вид...
      На Бетти была другая соломенная шляпка, темная юбка и серо-голубая блузка с высоким воротником. Жизнь снова обрела черты реальности, набрала темп и подхватила этих двоих людей, чтобы нести их с привычной скоростью, пока смерть не скажет своего последнего слова.
      - Бетти, твоя сестра приезжала к тебе?
      - Да. Она еще здесь.
      - Где?
      - В доме, полагаю. Она, наверное, уже вернулась с купания. Часа два назад мы с ней поругались и орали, как рыбные торговки. Я наговорила ей таких слов, от которых твоим друзьям пришлось бы затыкать уши. Поэтому я и сбежала, точнее, уехала на велосипеде. Но в твоей записке было сказано, что ты приедешь в шесть часов, так что я не могла...
      - В моей записке? В какой записке?
      Дыхание Бетти успокоилось, хотя румянец еще сохранился. Она смотрела на Дэвида широко открытыми глазами, и взгляд ее был необычен, словно она хотела проникнуть в его душу, хотела сказать, что изменила свое мнение. Бетти протянула ему левую руку.
      Небольшой листок бумаги, сложенный в несколько раз в длину, торчал из серой перчатки. Гарт привязал шнуры шторы к ржавому крюку, чтобы она оставалась поднятой.
      - В начале нашего знакомства,- сказала она,- ты написал мне две или три записки, напечатал на машинке. Я сохранила их, хотя они напечатаны. Это твоя машинка, да? Почему ты спрашиваешь? Ты видел Глинис? Хэл ее встретил?
      - Бетти, я не хочу тебя пугать...
      Она стояла на плотном песке, чуть в стороне от ступенек, которые вели в двери павильона, и, глядя на Дэвида снизу вверх, держалась необычно сурово.
      - Я не хотел тебя пугать...
      - Тогда скажи что-нибудь. Пожалуйста, ответь мне что-нибудь.
      - Если смогу.
      - Что-то случилось,- проговорила Бетти,- что-то, чего я боялась.
      - Да.
      Гарту показалось, что Бетти сейчас лишится чувств. Глаза ее стали бесцветными. Он спрыгнул со ступенек, подхватил ее за талию и крепко прижал к себе. Она дрожала.
      Если бы кто-нибудь увидел их сейчас, он подумал бы, что они так же одиноки во всем мире, как одиноки сейчас на пляже; и, наверное, так оно и было. Левая рука Бетти с запиской, засунутой в перчатку, безжизненно повисла. Он пока не касался записки.
      - Бетти, послушай меня. Твоя сестра мертва. Она лежит в одной из двух комнат павильона, в правой, если смотреть на море. С ней случилось почти то же самое, что случилось с миссис Монтегю вчера вечером. Тебе не тяжело это слушать?
      - Со мной все в порядке. Я ненавидела ее.
      - Да. Это факт, который говорит против нас. Нам придется защищаться, но мы не сможем ничего сделать, если не скажем друг другу всей правды. Ты понимаешь это?
      - Ох, Дэвид, прости!- вскрикнула она.- О господи! Дорогой, пожалуйста, прости!
      - За что? Здесь не за что просить прощения, дорогая. Ведь ты не убивала ее, как я понимаю?
      - Нет! Нет! Я хотела, но знала, что не смогу. Я имела в виду, что...
      - Я знаю, что ты имела в виду. Это не важно.
      Бетти обняла его. Потом с судорожным усилием распрямила плечи. Дэвид продолжал говорить медленно, ласково, стараясь передать ей свою уверенность.
      - Я соображаю сейчас даже хуже, чем обычно,- сказала она после паузы.Пожалуйста, спрашивай у меня что хочешь.
      - Очень хорошо. Когда произошла ваша ссора? Когда ты в последний раз видела Глинис живой?
      - Примерно два часа назад,- ответила Бетти. Ее твердость, если и была притворной, выглядела вполне убедительно.- Я не знаю точно,- она прижала руку к груди,- у меня не было с собой часов. Может быть, без десяти четыре. Это произошло в ее спальне.
      - В ее спальне?
      - Да,- отозвалась Бетти.- Глинис появилась ранним утром с вокзала. Она бросила саквояж и сказала, что собирается остаться на день или два. А еще она засмеялась и заявила: "Но не думай, голубушка, что для тебя это удобная возможность. Нет, нет, нет! Я оставила в Лондоне письмо на случай, если со мной что-нибудь случится".
      Гарт сказал несколько натужно:
      - Кажется, твоя сестра была классическим случаем нервной патологии.
      - В каком смысле?
      - Не бери в голову. Больше она не посмеет.
      - Не говори так!
      - Прошу прощения. Ты сама сказала...
      - Хорошо, что миссис Ханшю не было,- торопливо продолжала Бетти. Перед глазами Гарта возник образ в высшей степени респектабельной экономки.Понимаешь, в Банче заболела дочь миссис Ханшю. Вчера вечером, перед тем, как мы с Хэлом поехали в Лондон на этом несчастном автомобиле, я разрешила ей навестить дочь и не возвращаться до понедельника. Мои манеры, Дэвид, такие же вульгарные, как у Глинис. Я просто мысли не допускала, что кто-нибудь может узнать, что Глинис здесь. До этого она всегда держала свои визиты в секрете. И вот, когда я с дневной почтой получила твою записку...
      - Ах да, моя записка. Можно я взгляну?
      Бетти изумленно посмотрела на него.
      - Но я думала, ты простил меня!- воскликнула она.- Ты... ты ее писал?
      - Да, успокойся, я ее писал. И все же дай мне взглянуть.
      Бетти выдернула из перчатки записку, развернула и отдала ему. У Дэвида не было времени объяснять ей, что он не писал этой записки и ничего о ней не знал.
      Это был листок самой низкосортной бумаги для заметок, которой Гарт пользовался, печатая на машинке свои счета. "Моя дорогая, я буду у тебя в субботу в шесть часов. Неизменно твой". Даты не было. Вместо подписи стояла написанная чернилами буква "Д".
      Но это была не та машинка, на которой Майкл Филдинг печатал счета. Кто-то напечатал послание на его, Гарта, личной пишущей машинке, стоявшей в его комнате и предназначенной для двойной жизни.
      - Бетти, ты сохранила конверт?
      - Да, конечно!- В возгласе Бетти слышался почти упрек.- Я прямо сейчас могу сказать тебе, что на нем был лондонский штемпель: Вест, 23.40. Я могу показать тебе конверт. Но что это меняет? Если ты послал ее...
      - Дорогая, я уже сказал тебе, что послал. Я думаю кое о чем еще.
      Он и в самом деле думал о том, какое выражение лица было у его помощника там, на Харли-стрит, вчера вечером, и о романе в красной обложке, оставленном в приемной. Но об этом он не мог сказать Бетти.
      - Держи.- И он отдал Бетти записку.- Ты рассказывала мне о своей сестре и о том, что произошло в коттедже сегодня утром. Да?
      Ветер трепал волосы Бетти.
      - Ну, я отдала Глинис большую спальню на первом этаже в дальнем конце.Она махнула рукой по направлению дома.- Когда я получила письмо, я думала-думала и наконец пошла в ее комнату. Она нашла один из моих купальных костюмов и надела его. Я сказала: "Ты не пойдешь на пляж, ты не разрушишь все, что я пыталась создать". Глинис ответила: "В чем дело, голубушка? Ты не хочешь, чтобы я встретилась с твоим молодым человеком?" Я рявкнула: "Не хочу, чтобы тебя хоть кто-нибудь видел здесь, не смей!" А Глинис заявила: "Не зли меня, не то я сниму даже купальный костюм. Ты слишком многое себе позволяешь". Тогда начался крик, и я просто сбежала.
      - Ты говорила ей о письме?
      - О господи, нет!
      - Так, Бетти, она надела твой купальник. Два свидетеля видели, как она спускалась на пляж. Они скажут, что это была ты.
      - Но я не делала ничего такого...
      - Успокойся. Я знаю. И мы в состоянии доказать это.- Гарт закрыл глаза, мысленно прикидывая дальнейшие вопросы, потом опять взглянул на Бетти: - Ты уехала отсюда на велосипеде. Куда ты направилась, в Фэрфилд?
      - В ту сторону, но не в сам город. Иногда я ехала, но больше шла и толкала велосипед. Я была так ужасно расстроена, что даже забыла про твою записку.
      - Ты не встретила никого из знакомых?
      - В книгах всегда задают такой вопрос, да?
      - Так встретила?
      - Я не знаю.- Она перевела взгляд на павильон.- Там было очень мало людей. Невероятно мало людей. Может быть, они боялись, что пойдет дождь. И все-таки вся местность казалась и пустынной, и как будто обитаемой.
      - Обитаемой?- повторил он.
      - Да, это звучит глупо; но я думаю, ты понял, что я имею в виду. Такое же чувство возникает, когда попадаешь в некоторые здания в Рейвенспорте. Потом я увидела, сколько времени, и вспомнила о записке. Я помчалась обратно изо всех сил и теперь потная и противная. Как раз перед Фэрфилдом мимо меня проехал Хэл Омистон на твоей машине. Он направлялся в Фэрфилд и выглядел очень сердитым.
      - Хэл тебя видел?
      - Да, конечно. Должен был. Мы находились всего в дюжине футов друг от друга, а ехал он не очень быстро, хотя, если он думал о чем-то своем... Это... это важно?
      - Несколько фактов, о которых говорил мой племянник, могут оказаться принципиально важными. Не унывай, Бетти! Я хочу, чтобы ты поняла всю ситуацию как она есть.
      - Да?
      - Твоя сестра задушена в этом павильоне.- Гарт показал назад, себе за спину.- Она была убита там, по моему мнению, примерно без двадцати шесть. Хотя медики всегда спорят, когда пытаются определить время смерти. Кто-то, кого сейчас в павильоне нет, был там в последние двадцать минут.
      - Кто-то?
      - Я имею в виду убийцу. В комнате, в которой умерла твоя сестра, фаянсовый заварной чайник полон примерно на треть, и чаем в нем все еще можно ошпариться.
      - Дорогой, я тебя не понимаю. Богом клянусь, что это не я! А не могла... не могла Глинис сама заварить себе чай?
      - Могла. Хотя вопрос не в том, кто заваривал чай или кто его пил или не пил. Но по каким бы параметрам ни определять время убийства, вода в тот момент была практически на том же уровне, что и сейчас. Теперь оглянись. Огляди пляж. Обернись на море. Посмотри под сваи павильона.
      Легкий бриз трепал волосы Бетти. Она быстро оглянулась и опять посмотрела на Гарта.
      - Есть твои следы,- продолжал Гарт,- ведущие сюда от брошенного на склоне велосипеда. Есть мои следы, тянущиеся сюда от задней двери дома. И никаких других. Видишь?
      - Дэвид, я...
      - Ты видишь, дорогая?
      - Да.
      - Убийца должен был уйти из павильона после того, как убил Глинис. Сейчас его там нет. И каким же образом он или она исхитрился исчезнуть, не оставив ни единого следа на влажном песке?
      Минуту или две никто из них не говорил ни слова.
      Какой-то гул, принесенный бризом, перекрывал шорох волн отступавшего моря.
      Но совсем иной звук донесся с противоположной стороны. Он походил на стук и звон полуразвалившегося открытого вагона, какие можно еще видеть на железнодорожных станциях в приморских городках. Однако этот вагон довольно лихо несся со стороны Рейвенспорта.
      - Нет, Бетти!- Гарт смотрел на двух пассажиров в экипаже.- Не бойся. Все в порядке.
      Им не пришлось долго ждать. Двое мужчин появились почти сразу из стеклянных дверей дома, выходивших на пляж.
      Они сразу заметили Гарта и Бетти. Но не обменялись ни словом даже друг с другом, пока шагали по песку. Блеснул монокль, хотя, казалось, солнца не было.
      - Друг мой,- с сочувствием вымолвил Каллингфорд Эббот,- мы слышали, что здесь случилось кое-что неприятное. Я надеюсь, что то, что мы слышали,неправда.
      Другой мужчина был не столь вежлив.
      - Ну и ну!- воскликнул детектив-инспектор Георг Альфред Твигг, качая головой и избегая взгляда Гарта.- Кто б подумал? Ну-ну!
      Глава 8
      Вдоль всего берега, на разные голоса и в разном ритме, часы начали отбивать девять.
      Возле дома Бетти Колдер в наступающих сумерках они звучали тихо и мелодично. Мягкими, вкрадчивыми волнами накатывался прилив.
      Но атмосфера в гостиной Бетти, где Каллингфорд Эббот разглядывал Дэвида Гарта, не вполне соответствовала этой благостности.
      В задней части каменного дома по обе стороны центрального коридора располагались две длинные, с низкими потолками комнаты; в каждой по три окна, под которыми ветер с шорохом шевелил колючую траву и песок. Комната слева предназначалась для покойной Глинис Стакли. Комната справа была гостиной - нагромождение мебели, шелковые шторы, обтянутые кретоном мягкие кресла,- Бетти провела здесь много времени, мечтая над книгами.
      Парафиновая лампа в желтом шелковом абажуре качалась под потолком. Выглянув в открытое окно этой гостиной, можно было увидеть штормовой фонарь, горящий внутри павильона. Но Гарт сидел у окна спиной к морю и смотрел на Каллингфорда Эббота, повернувшегося спиной к камину.
      Хотя в их тоне нет-нет да и проскальзывало раздражение, даже после трехчасового допроса говорили они вежливо.
      - Итак,- сказал Эббот, лицо которого из-за вставленного монокля казалось перекошенным на одну сторону,- вы больше ничем не можете нам помочь?
      - Я рассказал вам правду. Если вы мне не верите...
      - Ох, я не сказал, что не верю вам! По крайней мере, не во всем.
      - Благодарю вас.
      - Зачем такой сарказм.
      - Никакого сарказма,- искренне ответил Гарт.- Я ценю ваше великодушие и весьма признателен вам за то, что вы разрешили мне и леди Колдер поесть в "Кавалере и перчатке".
      - Надеюсь, вы понимаете, что я обязан сопровождать вас?
      - Да, конечно.
      - Очень хорошо. Тогда продолжим.
      Эббот, невысокий мужчина благородной наружности, носил сюртук и шейный платок. Его седые усы курчавились над крепким ртом, седые волосы коротко стрижены. Его нельзя было назвать щеголем: он выглядел слишком внушительно. Когда сверкал его монокль, то казалось, что это сверкает глаз.
      - В силу нескольких причин,- сказал он,- я хочу действовать в открытую. В деле миссис Колдер мы допустили ошибку. Я со всей прямотой признаю это.
      Гарт склонил голову.
      - Она не вымогательница, как мы думали,- продолжал Эббот.- Она не причастна к тому, что пять лет назад банкир Далримпль пустил себе пулю в лоб. Хочу заметить только, что здесь мы не слишком виноваты. После самоубийства Далримпля Глинис Стакли назвала имя своей сестры; она использовала ее имя и титул, когда вернулась в "Мулен Руж".
      Однако! Мы кое-что выяснили с тех пор, как леди Колдер рассказала эту историю хэмпстедской полиции. У нас уже есть отпечатки пальцев шантажистки, полученные (давайте признаем, неофициально) после смерти Далримпля. Поскольку тогда отпечатки пальцев не принимались в качестве доказательства, то судебное дело не было возбуждено. Они совпадают с отпечатками пальцев женщины, которая умерла там, в павильоне.
      - Слава богу!
      - Аминь. Но неужели вы не видите, дорогой мой Гарт,- Эббот говорил убедительно, как разумный человек, изредка поднимая отворот сюртука, чтобы понюхать вдетую в петлицу гардению,- что не все сходится.
      - Не сходится?
      - В нашей версии, что леди Колдер задушила свою сестру, которая сводила ее с ума. Инспектор Роджерс прошлым вечером в Хэмпстеде слышал ее угрозы в адрес Глинис, что если Глинис выкинет еще хоть один фокус, то, видит бог, она, леди Колдер, убьет ее, и будь что будет. Вы присутствовали при этом?
      - Да.
      - И какого же рода фокус, по собственному выражению леди Колдер, ее сестра выкинула сегодня?- Эббот подождал.- Послушайте, мой мальчик, я стараюсь дать вам все возможные преимущества. Пока я взял допрос на себя. И не хочу передавать вас Твиггу, пока это не станет абсолютно необходимым.
      Тогда пошлите за Твиггом. Жаль лишать его такого удовольствия.
      С лица Эббота исчезло выражение несколько циничной благосклонности. Он расправил плечи, копируя характерный жест сэра Эдварда Генри.
      - О, Твигг свое получит. Некоторые специалисты считают, что неразумно слишком торопиться с допросом свидетеля. Пусть он сначала слегка попотеет. Вы меня понимаете?
      - Да. И все-таки я говорил правду.
      - Проклятье, неужели вы не можете мне немного помочь?
      - Чем?
      - Ну, вы же чувствуете, что вас загнали в угол. Сегодня рано утром перед отъездом сюда я разговаривал с миссис Боствик на Гайд-парк-Гарденз.
      - Хорошо повеселились?
      - Да, повеселился.- Эббот опять погладил усы.- Она - очаровательная молодая леди. В моей практике такие встречались нечасто. Вчера вечером вы устроили бедной женщине едва ли не инквизиторский допрос. Я обязан провести вас через еще худший... и Твигг это сделает. Но в отличие от него я думаю, что вы не лжете. И меня удивляет, почему вы не хотите помочь мне?
      - Я стараюсь вам помочь!
      - Очень хорошо. В этом ваш шанс. Миссис Боствик выдала вам очень стройную версию, подтвержденную доказательствами. Женщина почти задушила миссис Монтегю, а потом скрылась через отпертую дверь подвала. Все сходится, да?
      - Полагаю, так.
      - А еще, как сказала мне миссис Боствик, вы не поверили ни одному ее слову и почти до смерти напугали бедную девочку. Почему?
      - Эббот, профессиональная этноса не позволяет мне вам помочь!
      - Ох нет. Вы не должны говорить Твиггу, что вы - врач миссис Боствик. Она это отрицает. Она, фактически, отступается от вас и говорит, что больше не хочет иметь с вами дело.
      - Понятно.
      - И это правда так.- Монокль блеснул, словно глаз дракона.- Не говорите также, что полиция подозревает леди Колдер в нападении на миссис Монтегю. Мы ее не подозреваем. Мы практически уверены, что на нее напала Глинис Стакли. У вас нет причин защищать Глинис Стакли. Так почему же вы не поверили в историю миссис Боствик?
      - Эббот, вы не задавали вопросов мистеру Винсенту Боствику?
      - Мы еще не разобрались, почему вы не верите рассказу Марион Боствик?
      Гарт смотрел в пол.
      Все так же держа руки на коленях, он начал вставать, но передумал. Потом поднял взгляд на желтый шелковый абажур и открытые книжные полки вдоль стен. За его спиной, за шелковой шторой и открытыми окнами длинные волны прибоя бежали вдоль кромки пляжа. Если дальше случайная волна ударяла по сваям павильона, на темной воде дрожало светлое отражение.
      Непроницаемый Эббот продолжал пристально наблюдать за Гартом.
      - Послушайте, я буду с вами предельно откровенен,- резко сказал Эббот.Вы - умный парень, Гарт. Я недооценивал вас. И я не прошу вас, во всяком случае сейчас, хотя бы в мелочах изменить ваши показания по поводу того, что произошло в павильоне...
      - Эббот, я повторяю еще раз!..
      - Я сказал, что не прошу,- оборвал его Эббот,- если вы будете столь же откровенны со мной во всех других вопросах. Согласны?
      Эббот прошествовал на середину комнаты. Каминная полка позади него была заставлена фотографиями счастливой, необычно раскованной Бетти Колдер. На одном из снимков была запечатлена совсем молоденькая Бетти рядом с какой-то женщиной, которая, по мнению Гарта, могла быть Глинис. Все эти вещи создавали эффект присутствия Бетти, в то время как сама она, испуганная и полубольная, ждала в верхней комнате.
      - Согласны?
      - Согласен. Если меня обвиняют, что я запугивал Марион Боствик...
      - А вы запугивали?
      - Не знаю. Когда я думаю о Бетти там,- Гарт указал на каминную полку (Эббот тоже оглянулся посмотреть), и вдруг словно холодная рука схватила его за горло,- мне становится интересно, как часто мы причиняем вред пациентам, вместо того чтобы помочь им. Самая отвратительная вещь в этом мире невозмутимое всезнайство, когда человек с сомнением качает головой и предупреждает о грядущих "определенных" последствиях того, кто не делает так, как ему говорят. Вот почему я не имею успеха у инспектора Твигга. Он слишком напоминает мне моего племянника. И вы, Эббот, тоже напоминаете мне кое-кого.