Глава 3

Значит, она не уехала с Фрэнком Чедвиком?

Выпростав из рукава левое запястье, Марк краем глаза глянул на часы. Было всего двадцать пять минут одиннадцатого.

В машине молодого мистера Чедвика они должны были уже проехать Куиншевен, миновать Александрию, пересечь мост и влиться в автомобильную сумятицу Вашингтона. Бренда, конечно, не могла успеть побывать в квартире Чедвика, не говоря уж о том, что ей было совершенно не под силу доехать до его дома и вернуться.

И тем не менее, где бы она ни провела это время, это была совершенно другая Бренда, не та, которая недавно вылетела из дома, хлопнув дверью.

Эта Бренда, стоявшая с поднятой головой, излучала уверенность и силу, она и не взглянула на Марка. В своем белом платье без рукавов, перехваченном по талии пурпурным поясом, с модной расклешенной юбкой, она, казалось, так и светилась.

— Привет обоим! — весело бросила она Кэролайн и Тоби.

— Мы… мы не слышали, как ты подъехала, — растерялась Кэролайн.

— О, я была не на машине. Она в гараже. Я прогулялась в Куиншевен и обратно. До чего прекрасная ночь!

Вытащив красную пачку сигарет из красной же сумочки, Бренда кинула ее на стул с прямой спинкой, стоящий в арке, за которой был виден холл.

— Хотя я лучше тебе все расскажу, — обратилась она к Тоби. — Я не предполагала, что тут кто-то окажется, — кивнула она в сторону опущенных жалюзи, — пока не подошла к дому. Мне показалось, что снаружи стоит наша машина. Но ты знаешь, дорогой Тоби, окна-то открыты и было слышно, как ты орал.

То есть ты все слышала? — спросил Тоби. — И что именно?

— Довольно много.

— Бренда, лучше бы тебе этого не знать! — грустно сказала Кэролайн.

— Моя дорогая, почему бы и нет? Я и так уже довольно много знаю из того, о чем у нас сплетничают.

Если Тоби и не заметил в ее поведении ничего странного, то Кэролайн внимательно вглядывалась в лицо Бренды. Та ходила по комнате, по-прежнему не обращая внимания на Марка. Она села в плетеное кресло рядом с лампой, откинулась на спинку и положила ногу на ногу.

— Интересная история произошла в спортзале, не так ли? — спросила она.

— Интересная! — воскликнула Кэролайн.

— А что, не так? — Стараясь казаться раскованной, Бренда засмеялась. — Надеюсь, Марк сможет помочь. Он разбирается во всех академических проблемах. Он расскажет и какие песни пели сирены, и как писал Шекспир, и каков был замысел нового революционного романа, который Уилки Коллинз собирался издать в 1869 году, но так и не закончил. Но в практическом смысле… О господи, как он похож на тебя, Тоби!

— На меня?

— Да. А ты не знал? Ты тоже не замечаешь ни людей, ни событий?

— Ты удивишься, — возразил Тоби, — но, пожалуй, я соглашусь. Послушай, Марк! Я был прав. Клянусь тебе, я прав.

— Подожди! — остановил его Марк. Его низкий голос, всей мощью которого он пользовался очень редко, заполнил всю комнату. — Может, ты и прав, Тоби. Я не утверждаю обратного. Но ты неправильно подходишь к этой проблеме.

— То есть?

— Ну, например… Мы ведь очень мало знаем о Джонсонах, о Джордже и о Губерте.

Тоби скривил губы.

— Мы не проявляем внимания к людям, не так ли, если они стоят ниже нас? А вот я-то знаю о них немало.

— Кто мог настолько ненавидеть Джорджа и Губерта? Или хотел убить их?

— Всю семью? — не без сарказма уточнил Тоби. — В любом случае таких злодеев я не знаю.

— Значит, ненависть этого шутника не была направлена на них. Мотива тут не просматривается. Похоже, что наш весельчак специально привлек наше внимание к спортивному залу, чтобы наши мысли крутились только вокруг него. Типичный для студентов номер, как ты сам сказал.

— Да, и это как раз не дает мне покоя. Этот тип с его злобой. То ли он так жесток, то ли просто недоумок, который не понимает, что делает.

Бренда подала голос, мягкий и нежный, как шелк.

— Почему вы все время говорите «он»? — удивленно спросила она. — А не могла ли это быть женщина?

У Кэролайн отхлынула кровь от лица, и она отвернулась. Но когда пауза стала уже тягостной, Тоби отреагировал совершенно неожиданно.

— О господи, — прошептал он, глядя прямо перед собой, — о господи, каким же я был тупоголовым… Ну и дурак!

— Подожди! — мрачно остановил его Марк, но Тоби не стал ждать.

— Эта мысль крутилась у меня в голове! — заорал он, ударив себя кулаком по лбу. — Но я со своей тупостью не придал ей значения. Я даже подумал об изоляторе, но так и не мог связать его со спортзалом. Конечно же! Там мог быть только один человек. Роз Лестрейндж.

И снова Марк почувствовал ее присутствие рядом, но на этот раз он быстро справился с собой. Все вдруг вздрогнули, словно в комнату вошла сама Роз Лестрейндж.

— Как интересно! — пробормотала Бренда.

— Но это же абсурд, — вмешалась Кэролайн. — Женщина? — прошептала она почему-то испуганным голосом. — Ж-ж-женщина входит в мужской спортзал? И смеется там?

— И смеется, — угрюмо согласился Тоби. — Вот именно.

— Но невозможно, чтобы…

— Ангел мой, ты слишком невинна для этой жизни. Именно такое могла сделать наша Роз, и с большой радостью. Таково ее чувство юмора. О чем я говорил? Или о злобном монстре, или о детской беспечности человека, который не ведает, что творит. Я не хочу выглядеть негалантным, но ей свойственно и то и другое.

Тоби! — едва не заорал Марк. — Да выслушаешь ты меня, наконец?

— В самом деле, Тоби, — произнесла Бренда, глядя в другую сторону. — Пожалуйста, выслушай Марка!

— У меня к тебе только один вопрос, — настойчиво сказал Марк. — Чего ради Роз Лестрейндж так себя вести?

— А я задам тебе другой вопрос, — возразил Тоби. — Объясни ту историю в изоляторе, что произошла около месяца назад. Это куда проще.

— Что за история? — вскинулась Кэролайн.

— Наша Роз привела туда своего приятеля и даже не стала отрицать этого. Она просто хохотала и говорила, что никто не сможет ничего доказать. Перестань краснеть, ангелочек, и не старайся изобразить невозмутимость. Бренда, я к тебе обращаюсь!

— Да? — спокойно отозвалась Бренда.

— Ты когда-нибудь слышала разговоры Роз Лестрейндж на ее любимую тему?

— Нет, не думаю.

— Еще до того, как ее перестали приглашать в гости, она выдавала реплики, от которых тарелки взлетали со стола. Я помню одну из них. Мол, ей нравится заниматься любовью — цитирую — «в странной или необычной обстановке».

— Думаю, что некоторым мужчинам, — кивнула Бренда, — это тоже нравится. И что же?

— Ничего. Но такова она, наша Роз. Характер! Обращаю ваше внимание: меня не волнует, сколько у нее приятелей. Но когда речь заходит о злобных и бесчеловечных поступках в спортивном зале…

— Ясно, — прервал его Марк. — И вот тут твоя версия дает сбой.

— Марк, почему, черт побери, она дает сбой?

— По крайней мере, нам понятно, что случилось в изоляторе. — Краем глаза он видел выражение лица Бренды, но не остановился. — Мы не в силах понять другое. Чего ради она рисовала статую Основателя, чего ради делала попытки — подлинные или театральные — убить Джорджа и Губерта Джонсонов?

— Не знаю. Это я признаю. Но позволь я вернусь к ее любимой теме…

— Ее любимая тема не имеет отношения к предмету разговора. Как бы то ни было, ты же не будешь утверждать, что она — мартовская кошка?

— До чего странно, — сказала Бренда, глядя в потолок, — до чего странно, что Марк взялся защищать ее.

— Иди ты к черту, я вовсе не защищаю ее! Я…

— Пожалуйста! — вскричала Кэролайн.

Накал страстей в гостиной достиг такого предела, что воздух, казалось, вот-вот зашипит, как вода на раскаленной плите. И тут Кэролайн попыталась остудить его.

Она и сама взяла себя в руки: опустившись на диван, старалась проглотить комок в горле. На Бренду же, похоже, эта вспышка не произвела никакого впечатления: она окинула всех рассеянным отстраненным взглядом. При этом она безостановочно крутила в руках запечатанную пачку сигарет.

— П-п-прошу прощения, — извинилась Кэролайн, — но, похоже, и моя мать, и миссис Уолкер, и все остальные только и делают, что говорят о Роз Лестрейндж. Кто она такая? Откуда она взялась? Что она здесь делает? Вот что всех интересует.

— Успокойся! — нервничая, пробормотал Тоби.

— И этот ее коттедж на Харли-Лейн…

— В начале восемнадцатого столетия, милая, он именовался «Синими Руинами».

— Сейчас, дорогой, его уже так не называют. Все интересуются, каким образом ей удалось купить этот коттедж, хотя он считается собственностью колледжа в той же мере, как и старая таверна. Я сыта по горло Роз Лестрейндж! Я видела ее только раз, и она мне совершенно не понравилась. Но не думаю, что она так плоха, как о ней говорят. Мой отец хорошо отзывался о ней. Как и доктор Хьюит.

— Доктор Хьюит? — переспросил Тоби. — Доктор Арнольд Хьюит?

— Да, конечно. Кто же еще?

— Ну и ну! — сказал Тоби, щелкая пальцами. — Доктор Хьюит, мастер Куин-колледжа, прямой потомок Септимуса Хьюита. Объясняет ли это появление рисунка Основателя? Не замешан ли во все это дядюшка Арнольд Хьюит, старый… ну, не стану говорить кто.

— Ну, Тоби, это просто смешно.

— Да, да, признаю, что так и есть! Более нелепую мысль трудно себе представить. И все равно это жутко забавно!

— Нет, вовсе не забавно! Пожалуйста! — снова завелась Кэролайн. — Я… я не могу толково объяснить все, но вот что я имею в виду. Вы все время думаете о мисс Лестрейндж, вам она мерещится везде и всюду. Вы бы вовсе не удивились, если бы она заглянула в окно или постучала в двери.

Тоби подскочил и выругался. Бренда выпрямилась в кресле.

Звук, который донесся до них, не имел ничего общего с трелью дверного звонка. Раз за разом пронзительно звонил телефон в нижнем холле.

Всем четверым в голову пришло одно и то же. Секунд десять никто не произносил ни слова. Бренда Рутвен бросила пачку сигарет на кресло и привстала. Спокойным легким шагом она через открытую арку направилась в холл. Марк опередил ее.

Бренда сделала два стремительных движения, и подол ее белой юбки колыхнулся. Марк почти бежал к телефону.

Протянув руку к трубке, он как бы заслонил от жены аппарат и развернулся, словно бы отгородившись барьером.

В любое другое время его неприличная торопливость показалась бы странной и даже смешной. Но сейчас в ней не было ни малейшего повода для насмешек, и Марк это понял, едва только прикоснулся к трубке.

Бренда остановилась у подножия лестницы, лицом к нему, держась одной рукой за перила. Он видел ее пылающие глаза: широко открытые, окаймленные черными ресницами, они были полны эмоций, столь же обнаженных, как и ее руки. Он с трудом понимал, что делает. Скользнув взглядом мимо, Бренды, он заметил, что из-за арки на него напряженно смотрит Тоби, а рядом с ним застыла Кэролайн.

Последний звонок он прервал на середине. Марк поднес трубку к уху и услышал мужской голос.

— Да, доктор Кент? — произнес он.

Кто-то испустил вздох облегчения. Марк тут же выкинул из головы свои страхи.

— …Если они не против вернуться? — спросил он изумленно. — Да, конечно, доктор Кент, — пришел в себя Марк. — Надеюсь, ничего не случилось?

— По крайней мере, хуже не стало, — ответил отец Кэролайн. — Но мастер только что спешно вернулся. Он сейчас со мной. Э-э-э… кажется, в понедельник у вас будет гость?

Доктор Сэмюел Треверс Кент был англичанином до мозга костей, хотя прожил в Америке тридцать лет. Один его голос, который мог быть низким и вибрирующим или слабым и далеким, когда он погружался в сложные лабиринты своего воображения, напоминал Марку о чем-то давно забытом; о том, встреча с чем потрясла его.

— Гость? — переспросил Марк. — Ах да, весьма уважаемый гость. Гидеон Фелл.

— Гидеон Фелл?! — завопил Тоби, выскакивая из-за кофейного столика.

— Потише, Тоби! — сказал Марк, прикрыв рукой микрофон и снова возобновляя разговор. — Нет, нет. У доктора Фелла нет в Америке никаких детективных задач. Он хочет ознакомиться с теми письмами, которые мне посчастливилось найти. Но допускаю, что он займется и нашей проблемой, если доктор Хьюит выскажет такое пожелание. Да, я передам Кэролайн и Тоби. Благодарю вас. Будьте здоровы. — Он положил трубку.

Тоби рядом с Кэролайн стоял под аркой. Бренда не шевельнулась.

— Доктор Гидеон Фелл, — повторил Тоби. — Человек, который объясняет совершенно невозможные ситуации и сдергивает покров тайны с любых чудес. Это тот?

— Да.

— Так я и подумал. Тут он будет как раз в своей стихии, не так ли? Если Роз Лестрейндж отколет еще какие-то грязные номера в спортзале или в изоляторе. На этот раз, надеюсь, все двери и окна будут заперты изнутри?

— Послушай, — тихо сказал Марк. — Этому пора положить конец.

— Я знаю, — также тихо ответил Тоби. — Но все же у меня есть предчувствие…

— Да брось ты! Эта неприятность касается всех нас. А мы зачем-то портим друг другу нервы.

По другую сторону холла, справа от Марка, раздался мягкий щелчок дверного замка. Ручка входной двери медленно повернулась, и дверь открылась. На пороге одной ногой стояла стройная женщина с черными блестящими волосами; другая нога ее оставалась на дорожке. Она толкнула створку двери и придержала рукой легкий экран за ней. Лукавое выражение ее лица сразу же изменилось, когда она увидела в холле четырех человек. Без малейших усилий, легким движением, полным природной грациозности, она переступила порог.

— О, прошу прощения! — улыбнулась Роз Лестрейндж. — Дверь была открыта. Надеюсь, вы не против?

Глава 4

В суете последовавших событий Марк Рутвен так и не смог найти минуту, чтобы разобраться во впечатлениях от этой встречи.

У себя за спиной он услышал, как Бренда, постепенно оправившаяся от смятения, что-то прошептала. Он отметил, что когда она наконец вышла вперед, в ее манерах не было ни враждебности, ни приветливости: она вежливо и безразлично ждала развития событий.

— Добрый вечер, — сказала Бренда. — Вы мисс Лестрейндж, не так ли?

— Да! — улыбнулась гостья, пошире раскрывая дверь. — А вы миссис Рутвен?

Она не снизошла ни до объяснений, ни до извинений. Роз отличалась высоким ростом, да к тому же была на каблуках. Густые черные волосы падали ей на плечи. Глаза ее могли быть застенчивыми и мечтательными или же полными тайны, когда она обволакивала вас взглядом. Когда они были на свету, становилось видно, что в их светло-карей глубине поблескивают зеленоватые искорки.

Но Роз Лестрейндж относилась к тем женщинам, взглянув на которую обращаешь внимание не столько на лицо, сколько на фигуру. Стройная и в то же время округлая, с белой, чуть мерцающей кожей, она была в светло-желтом платье из хлопка, доходившем ей до колен, с глубоким остроугольным вырезом на груди. В каждом ее движении чувствовалась порочная развязность; казалось, она не в состоянии стоять на месте, ибо полна желания все время привлекать к себе внимание.

Выражение ее зеленовато-ореховых глаз изменилось вместе с изгибом маленьких пухлых ненакрашенных губ, когда она улыбнулась Марку; изменилась и окружающая атмосфера.

— Вам пришлось приложить усилия! — сказала Бренда. — Я имею в виду, что почему-то звонок у дверей не сообщил о вашем появлении.

— Боюсь, что он сломан! — улыбнулась Роз.

Откинувшись назад, она нажала кнопку с внешней стороны. Звонок промолчал, хотя еще три четверти часа назад он был в полном порядке.

— В самом деле? — вскричала Бренда. — Я и понятия не имела. Прошу вас, заходите. Думаю, вы встречались с моим мужем?

— О да!

— И с мисс Кент? С доктором Саундерсом?

— Как-то раз мы виделись с мисс Кент. Доктора Саундерса я знаю чуть лучше.

Роз Лестрейндж прикрыла дверь, всем показалось, что она решительно замкнула вокруг себя пространство, в котором находились четыре человека. Отчетливо ощущался запах ее духов, тонкий и неповторимый. Не подлежало сомнению, что она получила хорошее воспитание и привыкла к комфортабельному образу жизни; вела она себя легко и раскованно.

Ту же самую вежливую непринужденность продемонстрировали Кэролайн и Тоби. Те, кто знали «официальное» лицо Тоби, знали его таким, каким он был в Пентагоне, удивились бы его способностям.

— К сожалению, должен сказать, что нам с мисс Кент придется уйти, — заметил он, пропуская вперед Кэролайн и извлекая из кармана ключи от машины. — Насколько я понимаю, доктор Кент, позвонив, попросил нас вернуться? Я так и думал.

— Ах, так это ваша машина снаружи. А я и не поняла, — Улыбнулась мисс Лестрейндж и повернулась к Бренде: — Видите ли, миссис Рутвен, сегодня утром я встретила вашего Мужа…

— Да. Это я уже слышала.

— Вот как? Я в первый раз получила удовольствие от встречи с ним…

— В первый раз? Так-таки в первый?

(Осторожнее! Осторожнее!)

— Да, в самый первый, — горячо заверила ее Роз с невинностью гиперсексуального ангела. — И он пообещал мне дать «Армадейл».

— Значит, вы интересуетесь Уилки Коллинзом, мисс Лестрейндж?

— Мне ужасно неудобно, но, боюсь, я не имела о нем представления, пока не послушала мистера Рутвена. Не удивляюсь, что все, кто у него занимается, считают, что он удивительно интересно излагает предмет.

— В таком случае, Марк, — Бренда перевела взгляд на мужа, — тебе стоит подняться наверх и принести книгу. Нам не хотелось бы задерживать мисс Лестрейндж.

— О, я, конечно, не должна была вторгаться к вам. У меня совершенно вылетело из головы, что это далеко не лучший час для визитов, хотя я для друзей дома в любое время. Так вы не против дать мне книгу, мистер Рутвен?

— Марк! Что с тобой творится?

— Ничего особенного, моя дорогая. Прошу прощения.

Поворачиваясь, краем глаза Марк заметил возмущенное выражение на худом лице Тоби, но в его вежливости чувствовалась железная воля.

«Не беспокойся, старина, — похоже, хотел сказать Тоби. — Не беспокойся, я все понимаю».

Марк с подчеркнутой медлительностью поднялся наверх. В кабинете он прошелся вдоль полок, дважды пропустив книгу, пока не обратил внимание на заголовок. До него по-прежнему доносились голоса. Кроме того, он с предельной ясностью осознал, что ему вовсе не просто держать себя в руках, он совсем не чуждый эмоциям человек, каким старался казаться.

Сняв с полки «Армадейл», он кинулся к дверям. Тут он опомнился и спустился неторопливо и торжественно. В доносящихся снизу голосах чувствовалось легкое возбуждение.

— Большое вам спасибо, доктор Саундерс, — говорила Роз, — и вам, мисс Кент. Но меня в самом деле не надо подвозить домой. Если по прямой, то до меня здесь недалеко, каких-нибудь триста ярдов. Кроме того, я должна рассказать миссис Рутвен забавную историю.

— Вам лучше составить нам компанию, — настаивал Тоби, придерживая открытую дверь. — У меня тоже есть забавная история для вас.

Тоби говорил очень вежливо. Но что-то в его голосе заставило Марка вмешаться, хотя его нервное напряжение росло. Он ощутил желание поскорее выставить эту женщину из своего дома.

— Вот и я, мисс Лестрейндж. — Марк вручил ей книгу. — Это не лучшая работа Коллинза и даже не третьеразрядный роман. Но если вы любите искусную интригу, она может развлечь вас.

— Именно это я и люблю, — с многозначительной улыбкой ответила Роз. — А здесь есть убийцы? Я испытаю страх?

— Ага! — сказал Тоби. — Вот и повод отправиться с нами. Именно об этом будет моя история.

— Вот как, доктор Саундерс? О чем же она?

— О страхе, — усмехнулся Тоби.

Он продолжал держать дверь распахнутой. Кэролайн уже вышла и сейчас стояла на растрескавшихся плитах дорожки; свет из дверей падал на ее густые вьющиеся волосы. Роз Лестрейндж, застыв на пороге, посмотрела на Тоби.

— Дорогой доктор Саундерс, — сказала она, — я должна принять ваше предложение. Уверена, миссис Рутвен простит меня. Кстати, мистер Рутвен, не читаете ли вы курс о писателях викторианского периода?

— Да, мисс Лестрейндж, утром я вам говорил об этом.

— Как я люблю викторианцев! — вскричала Роз, бросив взгляд через правое плечо и снова улыбнувшись Марку. — На людях они вели такую жутко правильную жизнь, застегнутые на все пуговицы, они писали такие же строгие изысканные романы, не так ли? До чего интересно и захватывающе читать между строк в их книгах совсем о другом! Спокойной ночи, миссис Рутвен. Большое спасибо за книгу.

Ее мечтательный взгляд, в котором не было ни капли иронии, скользнул по Марку и Бренде. Потрепанный томик в красном, а теперь почти черном переплете она прижимала к корсажу своего желтого платья.

Тоби придержал перед ней дверь, и она изящно ступила в ночь.

Легкая вторая дверь слегка стукнула, закрываясь. Роз, Кэролайн и Тоби двинулись по дорожке. Марк, глядя им вслед, услышал чистый звонкий смех Роз, когда она садилась в машину Тоби. Тот сначала повел машину задом в сторону гаража, потом без необходимости взревел двигателем и вырулил на дорожку.

Марк продолжал смотреть в их сторону. Колледж-авеню, окруженная высокими стволами деревьев, делала плавный изгиб протяженностью в полмили и кончалась у белых колонн, украшающих дом мастера. Но до них они не доехали. Примерно через пятьдесят ярдов машина свернула направо, на Харли-Лейн, которая когда-то называлась Лужайкой Синих Руин, которая, в свою очередь, вела к основной дороге на Куиншевен.

Хвостовые огоньки исчезли за поворотом. Марк, чувствуя, что Бренда больше не стоит у него за спиной, закрыл входную дверь.

Бренда была в гостиной, расположившись в кресле, курила сигарету. Она не обмолвилась ни словом и даже не посмотрела на него, когда Марк оказался рядом с ней. Она встала, прошлась по гостиной, поправляя обивку стульев и взбивая диванные подушки, хотя в наведении порядка не было сейчас никакой необходимости.

В воздухе продолжало висеть странное неестественное напряжение. Марк повернулся, собираясь подняться в свой кабинет, когда Бренда наконец обратилась к нему.

— Значит, вот она какова, эта женщина, — небрежно бросила она, поправляя абажур на лампе.

— Какая женщина?

— Та, с которой у тебя роман. Роз Лестрейндж.

— Я тебе что-то говорил?

— Пожалуйста, не будь лицемером, Марк. Это тебе не идет.

«Господи, — подумал он, — сколько еще мне сдерживаться?»

— Надо ли уточнять, кто она такая? — тем же холодным голосом осведомилась Бренда. — Как только ты узнал, что я ухожу к Фрэнку Чедвику, ты сознательно ввернул ее имя в разговоре о книге, разве не так?

— В разговоре о Фрэнке Чедвике…

— Мы о нем не говорили. Фрэнк тут ни при чем.

— А вот мне кажется, что как раз «при чем». Ты хоть помнишь, Бренда, что я на самом деле говорил?

Резко отпихнув абажур, Бренда повернулась лицом к нему. Вынув изо рта сигарету, она повысила голос:

— Ты сказал, что устал от меня. Этого более чем достаточно, не так ли? Хватит с тебя?

— Я сказал…

— И если ты уж так устал от меня, почему ты не сказал об этом давным-давно? Вместо того чтобы брать под крылышко эту шлюху, унижая меня в собственном доме?

— Разреши мне напомнить, — Марк с трудом сдерживался, — что ты сказала мне. Ты поведала о своей великой любви к юному Чедвику. Ты сообщила, что у нас с тобой все кончено и время нельзя повернуть вспять. И ты со страдальческим выражением лица объявила, что у меня нет права удерживать тебя против твоей воли.

— Но ты же не думал, что я в самом деле это имею в виду! — заорала Бренда.

Марк молча смотрел на нее — нужно медленно сосчитать до десяти. Выражение его лица внезапно изменилось.

— Ты хочешь сказать, — начал он, — что ты не имела в виду ничего подобного?

— Я…

— Отвечай! Положи сигарету и отвечай мне!

Бренда отпрянула, и зрачки ее расширились. Они были женаты пять лет, и она думала, что знает его до кончика мизинца, но никогда не слышала, чтобы он говорил таким тоном. Справившись со страхом, она разгневалась.

— Ну хорошо! — прошипела она, вдавливая сигарету в краешек пепельницы. Сигарета, рассыпавшись снопом искр, незамеченной упала на ковер. — Хорошо! Может, я и флиртовала с ним. Может, я… я в самом деле подумывала закрутить с ним роман, потому что тебе было плевать на меня.

— Ты действительно так считала?

— А что, я была тебе нужна?

— Да! Больше, чем ты хотела бы или даже могла себе представить.

Бренда запнулась:

— Тогда… тогда почему же ты не остановил меня?

— Ты в самом деле считаешь, что я должен был соревноваться с тупым юным идиотом, которого интересуют лишь деньги и то, что называется «светским кругом общения»?

— Фрэнк, милый! — Когда из ее уст нечаянно вырвалось это слово, Бренда окончательно разъярилась. — Ну да, он, может, не прочел столько книг! Это его беда, не так ли? Если какой-то человек не так умен, с твоей точки зрения, то ты и твое окружение считаете, что он даже не достоин презрения. А что, не так?

— Когда речь идет о Чедвике — именно так.

— А когда я думаю… — Она взорвалась. — Марк, ты хоть знаешь, почему я вернулась, хотя мы с ним уже уезжали?

— Нет.

— Я испытала раскаяние за то, что наговорила тебе. Задумайся об этом. Я сожалела, ведь я так не думала, понимаешь? Я наговорила это сгоряча! — Слезы заставили ее содрогнуться. — Взяла верх моя дурацкая идиотская совесть. Фрэнку в десять часов надо было сделать какой-то очень важный телефонный звонок. Он остановил машину в Куиншевене и зашел в аптеку позвонить. А я выскочила из машины и пошла обратно. Я думала, что и ты жалеешь о своих словах!

Бренда сглотнула комок в горле, но у нее снова перехватило дыхание. Из глаз ее брызнули слезы, и она яростно смахнула их.

— Но пожалел ли ты? О нет! Ты не только успел связаться с этой отвратной шлюхой, но прямо мне в лицо восхвалял и защищал ее.

— Может, тебе интересно услышать, Бренда, что я вовсе не связывался с ней. Мне это и в голову не приходило. То, что сегодня вечером сказала мисс Лестрейндж, полностью соответствует истине. Утром я встретил ее в первый раз в жизни, когда она остановила меня на Колледж-авеню; до этого я с ней и словом не перемолвился.

Бренда уставилась на него. Она вскинула правую руку. Никогда еще она не казалась ему такой красивой и желанной. Страстность ее сердца, ее благородство смешались сейчас с яростью, любовью, неверием и другими эмоциями, которых он не мог понять.

— И ты осмеливаешься говорить мне это?

— Почему бы и нет? Это же правда.

— Не верю!

— Тогда верь, во что ты хочешь. — И у Марка Рутвена тошнотворным комком застряла в горле смесь насмешки и осуждения в ее адрес, правда, там было и чуть-чуть любви. — Я хотел убедиться, сможешь ли ты сама проглотить ту горькую пилюлю, что давала мне.

У Бренды было мертвенно-бледное лицо, если не считать багровых пятен на скулах.

— И ты осмеливаешься мне это говорить? Когда зазвонил телефон и ты подумал, что это она, ты со всех ног бросился к нему! Что, я не видела, как ты спешил первым схватить трубку, чтобы я не узнала, кто звонит?