Глава 17

Когда на закате следующего дня все события, имеющие отношение к убийству Роз Лестрейндж, выстроились в некую связную цепочку, Марк Рутвен решил, что он готов ко всему — даже к неожиданному удару молнии.

Он тщательно продумал все свои действия. Он может, не кривя душой, сказать, что истина ему известна лишь на три четверти. И он решил, что сейчас вытрясет всю правду из некоего лица, которое он убедит, и тому некуда будет деться.

Но на самом деле он еще не был готов.

На рассвете среды, 20 июля, когда они с Брендой наконец уснули, пошел дождь. Мир еще был погружен в полусумрак, его окутывала серая пелена легкого дождичка. Они спали до полудня, когда миссис Партридж (которой помогала строгая на вид, но толковая женщина мисс Суит) приготовила им завтрак.

После пробуждения последовала привычная домашняя суматоха. Миссис Партридж и мисс Суит сообщили им кое какие новости, а остальные пришли в виде слухов, которые быстро распространялись в колледже, точнее, в их маленьком сообществе. Странно, но так известия распространяются быстрее, чем по телефону.

Доктор Фелл, оставив записку с извинениями, в десять часов отправился прогуляться по Лужайке, осмотреть строения. Сопровождал его доктор Кент, с помощью которого гостю удалось со многими переговорить.

Бренда стала убиваться, что не проявила должного гостеприимства, а Марк кинулся успокаивать ее.

Если они оба догадывались, что неприятности не заставят себя ждать, то, по крайней мере, Марк считал, что знает, в чем они заключаются. По цепочке слухов пришла информация, что доктор Фелл приглашен на ленч с рюмкой шерри в солидный дом доктора Арнольда Хьюита, стоящий в самом начале Колледж-авеню. В час дня, обнаружив у телефона Бренду с длинным списком имен в руках, Марк торопливо вмешался:

— Минутку. Чем ты занята?

— Милый, мне всего лишь надо кое-что организовать к сегодняшнему обеду. Времени просто ужасно мало, я, конечно, должна была подумать обо всем еще прошлым вечером, но…

— Ни о чем не договаривайся. Во всяком случае, на сегодняшний вечер. Обедать будем только втроем; за стол сядем, скажем, в семь часов.

— Марк, в чем дело? Что случилось?

Он ничего не мог ей рассказать. Бренда решила пробежаться по магазинам в Куиншевене, но даже после долгого прощания, которое подобало бы предстоящей разлуке на год, — скажем, для пребывания в Европе — он так и не задал ей ни одного вопроса.

Бывают ситуации, особенно полные высокого нервного напряжения, когда ты не можешь ни о чем спрашивать. Любопытство в такие неудачные минуты может нанести болезненную рану, показаться непростительным предательством.

Кроме того, в вопросах вообще не было необходимости. Последние четыре часа, меряя гостиную шагами, он отчаян но убеждал себя в этом. Ничего серьезного против Бренды у них нет. Он собирается…

Но пока не пришло время, он не мог рассказывать о своих замыслах даже доктору Феллу. Он должен действовать самостоятельно; если даже эксперимент кончится крахом, если ситуация взорвется у него под носом, никто не пострадает — кроме него.

Он задумчиво бродил по комнатам до пяти часов, пока не обратил внимание на какое-то странное неестественное молчание, воцарившееся в доме.

Шепот дождя за окном смолк. Несмотря на то, что в воздухе стояла сырая духота, а в водосточных трубах продолжала булькать вода, можно было надеяться, что солнце все же выглянет. В холле было жарко и душно, когда Марк снял трубку.

Прежде чем звонить человеку, который был ему нужен, Марк набрал другой номер. Он должен был задать один вопрос; ответ будет для него предзнаменованием. Как он и рассчитывал, ответ был положительным. Марк незамедлительно набрал первый номер, тот, по которому и собирался позвонить с самого начала.

— Может, у тебя будет возможность, — после приветствия сказал он, — встретиться со мной в восемь вечера?

Он внимательно прислушался к интонации ответа. Теперь, когда он знал, что сделал этот человек, знакомый голос звучал странно и неестественно.

— В чем дело? — услышал он вопрос.

— Боюсь, что пока не могу сказать. Не по телефону. Это слишком важно. Но если я пообещаю объяснить тебе фокус с закрытой дверью, ты встретишься со мной?

— Где?

Марк был готов выпалить: «В бунгало!» Неплохо, чтобы компанию им составил еще и призрак убитой женщины. Но тут ему пришло в голову, что полиция, пусть и не показываясь на глаза, постоянно крутится вокруг коттеджа, хотя причины такого поведения копов оставались для него тайной.

Но внезапно он припомнил, что есть место и получше.

— Здесь нельзя, — объяснил Марк, — потому что появится Бренда. В силу известных причин не годится и твой дом.

Встречай меня у дома Джудит Уолкер. Нет, нет, сегодня днем она уедет! Ее не будет несколько дней. Нет, ломать двери не придется.

— Ты уверен, что ее не будет на месте? Она уезжает?

— Уезжает. — Хотя сердце зачастило, Марк постарался избавиться от хрипотцы в голосе. — Ключ она оставила под ковриком; после шести я позвоню ей и проверю. Так ты будешь?

— Если получу объяснение, — произнес веселый голос, — каким образом была закрыта комната.

— Обязательно!

— В восемь часов, — сказал его собеседник.

— В восемь часов! — повторил Марк и закончил разговор.

Поскольку он был полностью сосредоточен на диалоге, Марк лишь смутно расслышал, как хлопнула входная дверь. Перед ним вырос доктор Фелл. И его необъятный пиджак, и копна волос, и даже усы — все промокло под дождем.

— Сэр, чем вы заняты?

Марк положил трубку.

— Я могу задать вам тот же вопрос.

— Я пытаюсь сделать то, для чего нахожусь здесь, — предотвратить совершенно бессмысленную ужасную трагедию.

— Есть опасность еще одной трагедии?

— И немалая! — воскликнул доктор Фелл.

Марк, сжав кулаки, проследовал в гостиную.

— Короче говоря, — тяжело отдуваясь, сказал доктор Фелл, — я побеседовал — о, так, между делом! — со всеми людьми, имеющими отношение к этой истории. Например, перекинулся несколькими словами с миссис Уолкер еще до того, как она, по всей видимости, отправилась в Ричмонд…

— По всей видимости? — повторил Марк.

— Я так выразился? Должно быть, потому, что, как считал покойный Генри Джеймс, мы опасаемся, что каждое высказывание может быть понято слишком буквально.

— Есть какие-то другие причины? — осведомился Марк. — Помните, прошлой ночью, когда мы услышали крик Джудит Уолкер, вы послали меня к ней. Я так и не понял, что ее обеспокоило. Но вы так и не спросили меня, в чем там было дело, не задали ни одного вопроса.

В этом не было необходимости, — ответил доктор Фелл. — Видите ли, я и без ваших объяснений все понял.

— Доктор Кент тоже все понял?

Оба они — и оба делали это сознательно — говорили, предельно затемняя смысл фраз. Они как бы фехтовали словами, ставя защиту и нападая, и каждый старался выяснить, что известно другому.

Уйдя от ответа, доктор Фелл не без легкой досады посмотрел на Марка.

— Интересно, мое поколение когда-нибудь приблизится к пониманию вашего? Или найдет ли ваше поколение общий язык с моим? О, правители Афин! — И доктор Фелл раздул щеки на выдохе. — У меня всплыли какие-то глупые ассоциации, сэр, потому что утром я провел час или два в доме Сэма Кента. Я встретился с его женой, дочерью, сыном и даже с его собакой…

— Да?

— И должен заметить, мы сидели не в библиотеке, на что я рассчитывал. Мы расположились в помещении, которое он называет своей мастерской, в очень сухом и просторном погребе, более подходящем для того, чтобы вести достойную беседу за общим столом, а не заниматься ремонтными работами, пусть и полезными. Вы видели эту мастерскую?

— Много раз.

— Так что, думаю, вы должны знать, что разного металлического хлама там на три ярда от пола, как в пещере Али Бабы?

— Да, — кивнул Марк. — И еще там есть набор напильников, больших и малых.

Доктор Фелл стоял у кофейного столика в эркере окна, рядом с кушеткой в белом чехле. Из кармана он извлек сигару с яркой наклейкой и в целлофановой обертке. Одним резким движением сорвав ее, он колыхнул своими многочисленными подбородками.

— Кстати! — сказал он. — Я вижу, вы уделяете большое внимание заметкам Уильяма Уилки Коллинза и его письму к Чарльзу Диккенсу.

— Вас они тоже интересуют?

— Да, гром и молния! Должен уточнить, что доступ к набору острых стальных напильников имеет любой. Позвольте повторить: любой!

— Согласен, — пожал плечами Марк.

Образно говоря, звон рапир усилился.

— Я упоминаю об этом, — прогудел доктор Фелл, — не для того, чтобы привлечь внимание к содержимому мусорного ящика, к набору хлама в мастерской или чего вам угодно. Я делаю это лишь для того, чтобы подчеркнуть и выделить грустную истину — никогда одно поколение не поймет другое. Господи, да взять хотя бы вашего друга Тоби Саундерса!

— Тоби? У вас есть к нему претензии?

— Доктор Саундерс явился, когда мы с Сэмом, увлекшись обычными для нас философскими рассуждениями, рылись в мусоре. Он присоединился к нам и откуда-то выкопал пару револьверов.

— Револьверов? — воскликнул Марк.

Доктор Фелл отмахнулся сигарой:

— И снова я прошу вас не делать ошибочных выводов! Это были старые «уэбли», которыми пользовались в английской армии в те дни, когда субалтерн Сэм Кент участвовал в Первой мировой войне. Разве Тоби Саундерс мог предположить, что Сэм был участником той войны? Разве ему могло прийти в голову, что Сэм — кавалер Военного креста и ордена «За боевые заслуги»? Нет, не могло. Тоби Саундерс тут же преисполнился неподдельного страха и даже слегка запаниковал…

— Испугался, вы хотите сказать?

— Именно. Он, очевидно, решил, что Сэм припас их, чтобы разнести себе голову или перестрелять всю свою семью. Он никак, ну никак не может понять, что этот человек старше его всего лишь на двадцать лет, если не меньше! Поэтому он должен был унести оружие вместе с коробками патронов, к которым не прикасались с 1917 года.

— Доктор Фелл, что это значит?

— То, что, по его мнению, — сказал доктор Фелл, — Сэму Кенту нельзя доверять оружие. Очень хорошо! Но можно ли доверить оружие Тоби Саундерсу, ведь он так неуравновешен?

Марк расхохотался.

— Вы были правы, — сказал он, — пожалуй, ваше поколение не сможет понять нас. Особенно Тоби Саундерса.

— Сэр, не будете ли вы столь любезны ответить на мой вопрос?

— В таком случае мой ответ таков: да, Тоби Саундерсу можно полностью довериться. Любое огнестрельное оружие он собирает и разбирает с закрытыми глазами. Из кольта 38-го калибра он с десяти ярдов попадает в дайм, а в квотер — с двадцати.

Доктор Фелл с шумом подтащил к себе по кофейному столику серебряную настольную зажигалку и щелкнул ею. Раскурив сигару, он выпустил облако дыма.

— Будем надеяться, — сказал он, — что до этого не дойдет.

— До чего именно?

— До стрельбы, — ответил доктор Фелл. — Чтобы продолжить ряд подсказок, которые я вам предоставил, я бы хотел привлечь ваше внимание к доктору Арнольду Хьюиту, главе Куин-колледжа. Сегодня я имел удовольствие провести с ним ленч и сделал несколько важных открытий. Я сообщил ему, что в этой истории мы столкнулись с немалым количеством проблем. Каким образом была заперта комната? Это раз. Почему тело перенесли с кресла к туалетному столику? Это второе. Каким образом две стороны этого преступления должны сойтись воедино? Это продолжает оставаться третьей проблемой. Но все они крутятся вокруг одного образа — убийцы! — и вокруг одного неприятного вопроса: кто заколол Роз Лестрейндж? — Доктор Фелл глубоко затянулся и снова выпустил клуб дыма. — Говорил ли я вам, что земля круглая и что королева Анна скончалась?

— Да, что-то такое было.

— И это было необходимо. Теперь о докторе Хьюите…

— Но вы же не хотите сказать, что он убил ее?

— Нет, конечно, — усмехнулся доктор Фелл. — Но какова его роль в этой истории? Ничто не происходит по воле случая, с бухты-барахты. Имеется и еще один тип, чью важную роль в этой истории вы оценили далеко не в полной мере.

— Кто же это такой?

— Фрэнк Чедвик.

Очень осторожно, пусть и не на цыпочках, но совершенно бесшумно Бренда проскользнула под аркой и прислонилась к стене.

Должно быть, вернувшись с покупками, она поставила машину и вошла через заднюю дверь. Одетая в скромное синее платьице, она избегала смотреть на Марка, хотя в то же время постоянно искала его взгляда; она тихонько стояла и слушала.

Доктор Фелл не заметил ее.

— Я слышал, что сегодня, — продолжил он, скроив мрачную физиономию, — Чедвик снова был в Куиншевене. Зачем? Что ему здесь надо, почему он вчера был здесь?

— Я тоже хотел бы это знать, — признался Марк.

— Вчера, когда мы сидели в «Колледж-Инн», он вызвал вас для разговора. Потом вы мне рассказали о вашей беседе. Почти все из услышанного я знал, кроме одного — причины, которая привела его в Куиншевен. Но то, что он сказал, — это стоит внимания!

— Да стоит ли! — уверенно произнес Марк, думая не о докторе Фелле, а о спокойствии Бренды. — Признаюсь, я бы с удовольствием дал урок этому молодому человеку, дабы он понял, что чего стоит. Но он не дурак; он так заботится о своей шкуре, что не может позволить себе делать глупости. Следовательно, он никогда бы не осмелился врать о своем алиби в ночь убийства.

— А была ли у него необходимость врать?

— То есть?

— Была ли у него необходимость врать по этому поводу? — прищурился доктор Фелл. — Бросьте, сэр! Подумайте! Точное время убийства…

И тут доктор Фелл в первый раз заметил Бренду.

— Мэм, — запнувшись, виновато пророкотал он. — Я веду себя совершенно непозволительным образом.

— Ни в коем случае! — со всей серьезностью заверила его Бренда. — Я всего лишь… я всего лишь хотела сказать, что обед будет к семи часам. Вас устраивает?

— Миссис Рутвен, — после очередной паузы сказал доктор Фелл. — Мой внешний вид таков, что вы понимаете: я ни в коем случае не могу испортить вам удовольствие от обеда. Тем не менее, если вы примете мои извинения, мне придется это сделать после обеда. Черт подери! Я вспомнил, что на восемь часов у меня назначена встреча. И я уже заказал такси.

— Такси? Зачем? У нас же есть машина, и Марк отвезет вас, куда вам будет угодно!

— В этом-то и беда, — вмешался Марк. — Я не смогу. И у меня тоже встреча в восемь часов. Где вам надо быть, доктор Фелл?

— В Александрии. А вам?

— Всего лишь в доме Джудит Уолкер. Я должен… должен кое с кем там повидаться. — Поймав взгляд Бренды, он правильно понял его выражение и поторопился объясниться: — Нет, не с Джудит! Она уехала. Бренда, постарайся пока не задавать никаких вопросов! Все, что я делаю, — это главным образом для тебя.

— Я и не собиралась задавать никаких вопросов. И вообще не стану, если ты не хочешь! Но тогда у нас будет не очень веселый обед, не так ли?

Так и получилось. Больше, чем наслаждаться едой и вином, доктор Фелл любил беседовать. Но поскольку он все время бросал на Марка тревожные взгляды, у него не получалось ни первое, ни второе, ни третье; точно так же вел себя и хозяин.

Не помогли блюда, созданные стараниями мисс Суит. Будучи великолепной поварихой, она почему-то имела привычку распевать на кухне мрачные религиозные гимны. В ее устах эти торжественные песнопения вызывали ужас. И когда мисс Суит мягким фальшивым сопрано призывала окружающих влиться в ряды десяти тысяч праведников, что поднимаются по лестнице света, все испытывали желание сломя голову бежать в другую сторону.

Миссис Партридж, которая обычно умело подавала на стол, непрестанно дребезжала тарелками и уронила одну из них. Бренда чуть не плакала. И все с облегчением увидели подъехавшую желтую машину.