Высокие вымахали травы на полях вокруг «Касуолла».
      Следующим вечером, одиннадцатого июля, когда от изнуряющей жары бесполезно было прятаться в тени буков на краю поля, подступающего с юга к самому дому, Дон Холден все же стоял под деревом, прислонившись спиною к стволу, с двадцатой по счету сигаретой в зубах и пытался думать.
      Плодородные земли, питаемые подземными источниками, простирались на мили вокруг, густые травы наполняли знойный воздух дурманящим ароматом. На западе, за деревьями, небо уже покрылось нежной позолотой. Приземистый серовато-коричневый замок готовился ко сну.
      На самом деле замок не был большим и состоял лишь из узких двухэтажных галерей, окружавших внутренний двор. Но из-за протяженности обширного двора, где некогда были построены конюшни, пекарни и пивоварни, ныне давно пустующие, «Касуолл» казался громадным, особенно в сумерках. И все эти постройки, пережившие уже семь сотен лет, окружал ров с водой.
      Семь сотен лет…
      Ни единого камня из катапульты, ни одной боевой стрелы не упало в этот ров с тех пор, как в тринадцатом столетии могущественная леди Д'Эстервиль превратила эти, уже в ту эпоху древние строения в аббатство. Действительно, кто станет нападать на монастырь? Монахини, семенившие с молитвой по переходам монастыря, разводили во рву карпов для своих нехитрых трапез. Но Реформация уничтожила аббатство, а потом некто Уильям Деверо, звеня туго набитым кошельком, позаботился нашпиговать «Касуолл» итальянской мебелью и живописью фламандских мастеров.
      Если здесь есть еще и привидения…
      Дональд, уныло копавшийся в мрачных воспоминаниях, болезненно поморщился при мысли о привидениях. Распрямившись, он выбросил окурок. «Перестань! – приказал он себе. – Сейчас же перестань ломать голову! От этого не полегчает. Ты просто должен поверить». – «Да? – прошептал ему на ухо дьявол. – Поверить кому?»
      И как бы ни старался Дон повернуть свои мысли в другое русло, его ум рано или поздно вновь обращался к сцене, разыгравшейся вчера вечером на детской площадке. К той минуте, когда Оби горестно выдавила из себя: «Это правда!» Силия, не проронив ни единого слова, сорвалась с места и помчалась домой. Холден вспомнил, как Оби неуклюже заковыляла следом за девушкой, а смертельно обиженный доктор Шептон, холодно попрощавшись, зашагал прочь. И как сам Дональд, словно чувствуя себя негодяем из второсортной пьесы, решил остановить Силию и добиться от нее ответов на свои вопросы, но на пороге дома номер 1 по Глочестер-Гейт его встретил оскорбленный Торли, не слишком тактично преградивший приятелю путь. Но и в тот момент Торли прежде всего заговорил о деле:
      – Послушай, Дон, ты серьезно думаешь купить «Касуолл»?
      – Ты о чем? – изумился Холден. – Ах… да, конечно!
      – Тогда нам есть что обсудить. – Марш оглянулся на освещенный холл. – Не мог бы ты завтра поехать в поместье на поезде вместе с Оби и поварихой? Конечно, и в машине хватило бы места – с нами едет только Дорис Локи, – но мне бы хотелось на некоторое время разлучить вас с Силией. Ты и так оказал ей сегодня медвежью услугу.
      – Это я оказал ей медвежью услугу?! – резко произнес Дональд.
      – Да. На правах друга я могу тебе сказать, что…
      – Друга?! Ха! Это после всей той лжи, что ты вывалил на меня сегодня? – возмутился майор. – «Силии нет дома»! «Силия забыла о тебе»!
      Торли взглянул ему в глаза:
      – Однажды, старик, ты поймешь, что я лгал ради блага Силии и твоего блага. – Он пожал плечами. – Впрочем, поступай как знаешь. В конце концов, это будут твои похороны…
      Его похороны…
      И вот теперь, стоя в вечернем мареве под буком и глядя на отражающийся в водах рва тусклым желто-коричневым пятном «Касуолл», Холден ломал голову, пытаясь найти ответ на очень простой и ясный вопрос. Да, вопрос, буквально сводивший его с ума, был предельно прост и ясен. Одно из двух: либо Торли Марш, которого Дон всегда считал своим лучшим другом, оказался елейным лицемером, женился на Марго Деверо ради денег, дурно с нею обращался, а потом по каким-то неизвестным причинам убил жену или толкнул на самоубийство.
      Либо Силия Деверо, его первая и единственная любовь, оказалась психически неуравновешенной особой, угрожающей со временем превратиться в опасную безумицу, а ее обвинения – плодом собственной больной фантазии.
      «Вот такой простой выбор. Других вариантов быть не может. О господи!..»
      Холден изо всех сил ударил кулаком в узловатый ствол бука, потом дрожащими руками достал еще одну сигарету, нервно прикурил и выпустил клуб дыма.
      Разумеется, Дональд не сомневался, на чьей он стороне в этом споре. Он любил Силию. И его рассудок подсказывал, что девушка права. Спокойно, стараясь отрешиться от тоскливых мыслей, Холден твердил себе, что хорошо знает Силию как душевно здорового человека и верит каждому ее слову…
      «А ты уверен?» – снова нашептывал дьявол.
      Он был почти уверен, но в этом «почти» и заключалась вся сложность. Всю прошлую ночь и ранние утренние часы, сидя перед распахнутым окном своего номера в отеле, майор пытался сформулировать какое-то неуловимое и непонятное ощущение, приводившее его, человека обычно уравновешенного, в состояние близкое к бешенству. Наконец Дональд понял, что его возмущает всеобщее безразличие к рассказу очевидца. С Силией обращаются как с ненормальной, каждое ее слово воспринимается с подозрением. А ведь она ясно и подробно поведала о буйных ссорах между Торли и Марго, о замеченном в шкафу пузырьке с ядом и его исчезновении, о ночном переодевании в черное платье и сожженном дневнике. И все эти факты доктор Шептон снисходительно и насмешливо отбросил, как полный бред, даже не попытавшись найти им какое-то объяснение. Пусть иное, но все же объяснение. Даже если врач считал, что девушка галлюцинирует или бредит, все равно, хотя бы из соображений элементарной порядочности, он должен был попробовать непредвзято разобраться! Холден вдруг вспомнил, как однажды его друг, известный адвокат Фредерик Барлоу, упомянул о некоем поразительно гениальном джентльмене по имени Гидеон Фелл. Вот если бы…
      Бессознательно снова прислонившийся к дереву, погруженный в глубокие раздумья, Холден вдруг услышал оклик. Подняв глаза, он с удивлением заметил мисс Дорис Локи.
      Дочь Дэнверса Локи стояла почти по колено в густой траве и озорно улыбалась. Однако улыбка ее быстро увяла. Мужчина и девушка смерили друг друга оценивающими взглядами. Дон припомнил, что Дорис приехала из Лондона в одной машине с Силией и Торли, и сообразил, что она уже наслышана о событиях прошлой ночи.
      Девушка подошла, шелестя подолом голубого платья по траве. В лучах заката ее старательно уложенные волосы отливали золотом. Пухлое личико Дорис было совсем детским, но округлые формы принадлежали зрелой женщине. Она старалась выглядеть весело и беззаботно, но за этой искусной маской Холден с удивлением заметил скрытую напряженность.
      – Здравствуйте, Дон Угрюмо! – дерзко заявила она.
      Дональд улыбнулся:
      – Здравствуйте, миссис Пирси!
      Девушка удивленно посмотрела на него, прищурив глаза, потом рассмеялась:
      – Это вы о прошлогодней вечеринке, когда я играла убийцу? Говорят, у меня неплохо получилось. – Дорис не без самодовольства оглядела себя. – Мы веселились на Рождество, как раз в ту ночь… – Она умолкла.
      – Да, – продолжил Холден без видимого интереса, – как раз в ту ночь умерла Марго.
      – Печально, правда? – небрежно проронила собеседница. – А вы когда приехали?
      Майор изучал ее взглядом.
      Дорис Локи, несомненно, знала, что Силию Деверо считают нездоровой, страдающей каким-то психическим расстройством. Наверняка о «ненормальности» его возлюбленной осведомлено множество посторонних. Однако Холден надеялся, что Дорис Локи (или сэру Дэнверсу, или леди Локи, или пресловутому Дереку Херст-Гору) неизвестны подробности «бредовых» обвинений Силии. В них были посвящены только доктор Шептон и домашние, заинтересованные в сохранении тайны. Холдену вспомнилось старое незыблемое правило: «Работай в перчатках – будешь уверен, что не оставил следов!»
      – Когда я прибыл сюда? – повторил он. – Шестичасовым поездом. Торли встретил меня.
      Дорис потупилась:
      – Вы… Вы виделись сегодня с Силией?
      – Нет, – покачал головой Дональд.
      – Совсем?
      – Совсем. – Догоравшая сигарета обожгла пальцы, и Дон бросил ее в траву, где она еще некоторое время дымилась. – Силия отдыхает, поскольку так распорядился доктор. А мы с Торли только что поужинали.
      – А я… – Скрытая настороженность девушки уступила место смущенной улыбке. – Кстати, как мне вас называть?
      – Называйте меня Дон Угрюмо, – усмехнулся Дональд. – Это имя мне вполне подойдет. Бог знает почему оно мне понравилось.
      Дорис почувствовала растущую симпатию к Холдену.
      – Из-за… Силии? – поколебавшись, спросила она.
      – Да. И еще из-за некоторых обстоятельств.
      – Знаю, – понимающе кивнула она и, осторожно выбравшись из травы, приблизилась к дереву. Похоже, после этих нескольких фраз между ними установилось полное взаимопонимание. – А знаете, Дон Угрюмо, некоторым моим знакомым тоже понравилось это ваше имя.
      – Кстати, Дорис, вы, случайно, не помните, как была одета Марго во время игры в «убийцу»?
      – А зачем вам это знать? – встревожилась собеседница.
      – Просто Силия… – Холден увидел, что на сердце у Дорис полегчало. – Силия призналась, что никогда не видела Марго в таком замечательном наряде.
      – Ах вот оно что! – фыркнула девушка.
      – Я сразу заинтересовался, что за необыкновенное платье на ней было. Правда, прошло уже более полугода, и вы, наверное, не вспомните.
      – Почему же? Очень хорошо помню, – на удивление сухо отозвалась Дорис. – На миссис Марш было серебристое платье. Оно ей совершенно не подходило. Не то чтобы она скверно выглядела… Для своих лет вполне сносно, просто платье ей было не к лицу.
      – Серебристое. А она не могла быть в тот вечер в черном бархате?
      – Наверняка не в черном, – заявила девушка. – Точно! Только…
      Смутное воспоминание промелькнуло в голубых глазах Дорис. Холден отметил это почти инстинктивно.
      – Смерть Марго оказалась большим потрясением для Торли? – сочувственно сказал он. – Да и для вашей семьи, видимо, тоже. Ведь вы дружили домами. Он позвонил вашим родителям, когда произошла трагедия?
      – Да, позвонил. Рано утром. – Мысли собеседницы блуждали где-то далеко.
      – И вы, наверное, сразу же все поехали в «Касуолл»? – допытывался Дональд.
      – Да, сразу же. Родители тогда не хотели меня брать. – Милое личико девушки помрачнело на секунду, но она тут же с усмешкой прибавила: – Представляете, Дон Угрюмо, как забавно! Я вот только что наконец сообразила… Пока родители разговаривали с Торли…
      – Да, Дорис? И что же?
      – Я взбежала наверх по другой лестнице и заглянула в комнату этой женщины. Только на минутку. И знаете, что я там увидела? Черное бархатное платье, висевшее на стуле у кровати. И серые чулки. Капроновые. Да, я помню, они были капроновые.
      Выстрел, сделанный наугад, пришелся в цель, в самое яблочко.
      Холден, стараясь выровнять дыхание и сохранить непринужденный вид, бессмысленно разглядывал желтовато-коричневый фасад «Касуолла». Над конюшенным двором белым порхающим пятнышком взмыл ввысь голубь. Во рву что-то плеснуло, и по поверхности воды пошла мелкая рябь.
      Мрачная повесть Силии, обвиняемой близкими в сумасшествии, нашла теперь подтверждение в словах ничего не подозревающей девушки, оказавшейся единственным свидетелем, потому что по каким-то личным причинам она до мельчайших подробностей помнила события, связанные с Марго.
      – Торли… – начал Холден.
      – А что Торли? – торопливо переспросила Дорис.
      Дон улыбнулся:
      – А вам нравится Торли, правда?
      – Д-да… Я бы сказала, что нравится. – Дочь Дэнверса Локи старалась произнести эту фразу небрежно, но вспыхнувший румянец выдал истинные чувства.
      Холден насторожился.
      – Так вы говорите… Торли сейчас дома? – смущенно поинтересовалась девушка. – Вы ведь только что поужинали?
      – Да. И очень сытно.
      – Не сомневаюсь. – Дорис, помолчав, добавила: – Торли всегда знает, что делает. Он говорил мне, что заставил весь черный рынок ходить по струнке, вот так. – Ее палец прочертил в воздухе невидимую линию. – Торли вообще такой: если поставит себе цель, то ни за что не отступит и обязательно добьется своего. Даже если придется… пройти по бревну!
      – Пройти… где? – удивился Холден.
      – А-а… Ничего особенного. Это маленькое приключение произошло в тот же день, о котором я рассказываю. Незадолго перед игрой в «убийцу». Вы знаете Форелий ручей, что течет здесь неподалеку?
      – Кажется, припоминаю.
      – Мы с Торли и Ронни охотились за огромной голубой форелью, поселившейся в заводи под старым кленом. – Настороженность и искусственность бесследно исчезли; теперь с Холденом разговаривала обыкновенная девушка. – Мы давно не могли ее выследить, эту форель, – такая она оказалась хитрющая. Зато охотиться на нее было ужасно интересно! Так вот через заводь перекинуто бревно, и Ронни наивно попытался перебраться по нему на другой берег, но свалился в воду. Тогда Торли воскликнул: «А теперь смотри!» И прошелся по бревну туда и обратно с закрытыми глазами! Вы только представьте – с закрытыми глазами!
      Холден мрачно кивнул.
      – Я просто хотела сказать, – спохватилась собеседница, – что мне нравятся такие мужчины. – Она пристально посмотрела на Холдена и прибавила: – А знаете, Дон Угрюмо, вы, между прочим, очень симпатичный!
      – Правда? – усмехнулся майор. – Спасибо, Дорис.
      – Я раньше этого не замечала.
      – Наверное, вы просто повзрослели.
      – Конечно повзрослела. – Дочь Дэнверса Локи распрямила плечи, чтобы казаться выше, и вдруг сердито взглянула на Дональда: – А вы… Вы все это время убивались по Силии?
      – Да. Но вы очень помогли мне.
      – Я помогла?! – удивилась девушка.
      – О боже, конечно!
      Проигнорировав его ответ, Дорис как ни в чем не бывало заявила:
      – Я смотрю, вы совсем как мои родители! Они ужасно ругались, когда я в одиночестве отправилась в Лондон на несколько дней. – Девушка рассмеялась, и на ее. личике вдруг появилось совсем взрослое выражение. – А ведь кое-чему я могла бы поучить свою собственную маму!
      – Понимаю, – кивнул Холден. – Только…
      – Только, – с жаром перебила она его, – зря они встали в позу из-за такой ерунды! Подумаешь, несколько дней в городе! Все! Мое терпение лопнуло, и сегодня вечером я с этим покончу!
      – Покончите с чем?
      – Сами увидите. – Дорис покачала головой с глубокомысленным видом. – Есть некоторые тайны, связанные с определенными людьми, возможно даже мертвыми, и эти тайны очень важны. Одну из них сегодня услышат!
      – То есть?
      – Узнаете, – решительно пообещала собеседница. – А теперь, Дон Угрюмо, мне пора. Очень приятно было поболтать.
      – Подождите, Дорис! – встревоженно крикнул Дональд. – Остановитесь!
      Но девушка, мелькнув платьицем, уже бежала по высокой траве к дому.
      Холден понял, что назревает скандал. За внешней непринужденностью Дорис скрывались возбуждение и отчаянная решимость. Дон окинул окрестности растерянным взглядом. На западе, за деревьями, тянувшимися вдоль дороги, возвышалась касуоллская церковь, с которой Холдена связывало столько воспоминаний. К церкви прилегало кладбище, расположенное на склоне холма, а в миле или чуть больше, у дороги в Чиппенхэм, стоял большой современный особняк, носивший название «Уайдстэрз».
      Оттуда-то и прибежала взвинченная Дорис. Холдену вспомнились ее слова: «Зря они встали в позу из-за такой ерунды! Подумаешь, несколько дней в городе!» И этот смех, и этот взрослый взгляд… «Кое-чему я могла бы поучить свою собственную маму!» Точно, скандал!..
      Землю окутали мягкие сумерки. Узкие окна «Касуолла» уже не блестели в солнечном свете. На темном фоне воды светлой полоской вырисовывался каменный мост через ров, построенный в восемнадцатом веке, во время капитальной перестройки здания. Чуть подальше, возле конюшенного двора, был перекинут еще один мостик, по которому сейчас весело прыгали воробьи.
      Холден медленно побрел к дому. Потускневшие позолоченные стрелки часов над конюшенным двором показывали двадцать минут девятого. «Есть некоторые тайны, связанные с определенными людьми, и эти тайны очень важны». Ладно, к черту! Почему он должен беспокоиться о Дорис? В конце концов, разве не она доказала правдивость рассказа Силии?
      Шаги Холдена захрустели по гравию дорожки. От самого моста к главному входу замка вела выщербленная временем лестница высотою в два пролета и шириною футов в тридцать. Без нее здесь было не обойтись – жилые ярусы «Касуолла» располагались над полуподземными монастырскими помещениями, где находились ставшие ныне частью музейной истории покои первой аббатисы.
      Ступив на древнюю лестницу, Холден не мог не почувствовать дыхания прошлого. Ощущение усилилось, когда за спиной закрылась входная дверь, по ночам запиравшаяся с помощью замысловатых приспособлений, состоящих из многочисленных засовов и болтов. Несмотря на степенный возраст, «Касуолл» был жив. Замок дышал, он шевелился во сне и… навевал грезы.
      Грезы. Грезы Силии…
      Реконструированный огромный холл, сверкающий белизною резного камня, был обставлен немногочисленными предметами более современной мебели, призванными приглушить его холодную торжественность. Однако ковры казались заплатами на каменном полу, огромная цвета бордо софа терялась в гулком пространстве, а медные канделябры выглядели игрушечными. Дональд вспомнил, что именно здесь, в этом зале, Марго праздновала свою свадьбу с Торли, подобно другим девушкам из рода Деверо, жившим много лет до восшествия на престол королевы Елизаветы.
      Сейчас в холле не было ни души.
      Пройдя через зал, Холден вошел в высокую, звенящую эхом Расписную комнату. Зеленые стены украшали старинные фрески, почти выцветшие от яркого света. Отсюда, из небольшого стенного алькова, в Длинную галерею вела устланная ковром лестница. Холдену вдруг снова послышались слова сутулого доктора, отчетливо прозвучавшие в тишине: «Силия не призналась вам, что ночью после смерти сестры видела призраков, блуждавших по Длинной галерее?»
      Нет! Силия не сумасшедшая! Она сейчас здесь, в этом полном таинственных чар и грез замке; «отдыхает», как ему сообщили. Неудивительно, если она действительно увидела нечто… нечто, выползающее из этих стен между светильниками. Предположим, что он, Дональд Холден, поднимется сейчас по этим ступеням, тихо войдет в Длинную галерею и увидит…
      Дон начал бесшумно подниматься по лестнице.
      Галерея, представлявшаяся узкой из-за своей длины, тянулась с юга на север. Коричневая ковровая дорожка покрывала деревянный пол. В дальнем конце галереи из-под арочного проема вверх уходила еще одна лесенка, ведущая в Синюю гостиную. Свет проникал в помещение сквозь три больших окна-фонарика, расположенных в глубоких нишах.
      Рядом стояли курительные столики, кресла модной расцветки и стеллажи с книгами. Но самое сильное впечатление здесь производили портреты предков Деверо, поразительно живые и яркие, полностью занимавшие западную стену. Дневной свет за окнами начинал меркнуть; казалось, и здесь Царило безлюдье.
      И тут Холден застыл на месте, услышав голос, молодой и такой жалобный, что сжималось сердце. Его обладатель, очевидно, полагал, что он здесь один; он бормотал негромко, но звук отчетливо разносился под высокими сводами.
      – Господи, помоги мне! Пожалуйста! – молил жалобный голос. – Пожалуйста, Господи, помоги!
      Слова звучали немного наивно, но с подкупающей искренностью. В алькове среднего окна, низко опустив голову и прикрыв лицо руками, скорчился в кресле худощавый длинноногий юноша в спортивном костюме.

      Холден, крадучись, снова спустился по лестнице. Когда кто-нибудь, не важно, по какой причине, ищет уединения, чтобы излить свои чувства, не стоит демонстрировать ему, что его исповедь подслушана.
      Поэтому майор выждал несколько секунд в комнате с фресками, прежде чем, нарочито громко покашливая, поднялся по лестнице и медленно двинулся вдоль ряда портретов, пристально следивших за ним со стены.
      Худощавый длинноногий юноша лет девятнадцати-двадцати теперь откинулся на спинку кресла и сидел прикрыв глаза ладонью, словно от яркого света, и глядя на поле сквозь окно алькова.
      – Здравствуйте! – произнес Холден, остановившись рядом с ним.
      – Добрый вечер, сэр!
      Автоматически, как встает школьник при появлении в классе учителя, юноша попытался вскочить, но Дональд, улыбнувшись, жестом остановил его:
      – Моя фамилия Холден. А вы Рональд Меррик, не так ли?
      Юноша удивленно смотрел на Дональда. Выражение душевной муки, еще несколько мгновений назад искажавшее лицо незнакомца, бесследно исчезло.
      – Точно, – ошеломленно подтвердил он. – А откуда вы знаете?
      – Просто догадался. Хотите сигарету?
      – Сп… спасибо.
      И в этот момент Холден понял, что обрел союзника, потому что этот молодой человек инстинктивно признал в нем родственную душу, учителя, достойного уважения и доверия.
      – Скажите, сэр, – юный Меррик торопливо чиркнул спичкой? – вы до войны не работали в Лаптоне?
      – Работал, – кивнул Дон.
      – Значит, это о вас рассказывал Том Клаверинг! И… подождите-ка!.. Вроде бы Дорис слышала от Силии, – его глаза загорелись, – что вы служили в МИ-5? Неужели в разведке?
      – Совершенно верно.
      Темноволосый симпатичный Рональд, чья внешность заставляла вспоминать героев Байрона, был не лишен лоска. Холден внимательно наблюдал за юношей, пока тот курил, сидя в кресле, в старом спортивном костюме с кожаными заплатами на локтях. У Меррика было лицо художника и руки художника, а в душе кипела неудовлетворенность, присущая художникам, однако волевой подбородок указывал на сильную натуру, как и жесткий разворот плеч.
      – И вам приходилось жить под чужим именем? – Восхищенный молодой человек зачарованно смотрел на Дональда. – И прыгали с парашютом?
      – Иногда и такое случалось, – улыбнулся Дон.
      – Вот это да! – восторженно выдохнул Рональд Меррик, и его тело напряглось. Вероятно, в его воображении собственная несчастная судьба казалась жалкой противоположностью этой блестящей и увлекательной игре, состоящей из переодеваний, погонь, прыжков с парашютом и лихого одурачивания офицеров гестапо, какой обычно выглядит жизнь разведчиков в захватывающих боевиках.
      И вдруг, в отчаянии ударив кулаком по подлокотнику, Рональд выпалил:
      – Скажите, сэр, ну почему жизнь такая?.. Такая…
      – Мерзкая штука? – подсказал Холден.
      – Да, именно, – немного удивленно подтвердил Меррик.
      – Потому что она часто такая и есть, Ронни, – вздохнул майор. – Я тоже иногда размышляю об этом.
      – Вы?!
      – Да. Все зависит от обстоятельств.
      Ронни долго рассматривал кончик дымящейся сигареты, потом прокашлялся и спросил:
      – Скажите, сэр, вы знакомы с Дорис Локи?
      – Да, я давно ее знаю, – откликнулся Рональд.
      – И конечно же знакомы с… – лицо его помрачнело, – с мистером Маршем?
      – Да. И с ним.
      – А вы знаете, что они сейчас вместе здесь, в Синей гостиной? Я случайно открыл дверь, а они там…
      Молодой человек оборвал свою речь на полуслове и, затушив сигарету о стеклянную поверхность столика, порывисто вскочил на ноги и принялся измерять шагами пространство перед оконной нишей. Меррик даже не усомнился, способен ли Холден понять его слова. Он, словно шестиклассник в беседе с учителем, просто не сомневался, что тот осведомлен обо всем на свете.
      – Нет, сэр, я просто не могу этого понять! – горячо воскликнул юноша.
      – Не можете понять чего? – поинтересовался Дональд.
      Ронни взъерошил волосы.
      – Я не могу понять, что Дорис нашла в нем?! В этом человеке, годящемся ей в отцы! – возмущался он. – Теперь понимаете, о чем я?
      – Вы говорите о Дорис и мистере Марше?
      – Конечно. Причем заметьте, – Ронни картинно положил руку на спинку кресла, – я считаю себя человеком широких взглядов. Подобные слабости время от времени случаются с людьми. Они – часть человеческой природы, которую мы не в силах изменить. Если вы, – он озабоченно нахмурился, – понимаете, что я имею в виду.
      – Думаю, что понимаю.
      – Но следует хотя бы соблюдать приличия! – Ронни колебался. – Например, покойная миссис Марш…
      У Холдена кровь застучала в висках, но он с невозмутимым видом продолжал рассматривать кончик сигареты.
      – И что же миссис Марш? – проговорил он.
      – Нет, ничего особенного. Просто, решив завести любовника (заметьте: я не утверждаю, что она это сделала!), она бы предпочла мужчину своего возраста. Думаю, даже намного ее старше. Но Дорис… – Юноша уже забыл о Марго. – Дорис совсем другая, правда?
      – Дорис – девушка другого плана, одухотворенная, не похожая на остальных людей. Однако, насколько мне известно, между нею и мистером Маршем не произошло ничего называемого «дурным».
      Ничего подобного Ронни, похоже, и не воображал. Одна лишь мысль о такой возможности приводила молодого человека в ужас, и он гнал ее от себя.
      – Это просто дурацкая прихоть! – возмущался Меррик. – Так случается в романах. Только я все равно не понимаю… – Его голос дрожал. – Не понимаю, что Дорис нашла в нем! Торли Марш ничего общего не имеет с тем типом мужчин, которые сводят женщин с ума. Когда мы встретились с Дорис вчера вечером в Лондоне и отправились танцевать, я спросил, позволит ли она мне появиться сегодня в «Уайдстэрз». Дорис сказала «да», но запретила ехать вместе с нею, потому что она собиралась отправиться в машине… – лицо его исказилось, – с мистером Маршем. Но когда я прибыл в дом сэра Дэнверса, ее там не было. Тогда я пришел сюда, надеясь найти ее…
      И он, конечно, нашел ее.
      В тот момент, когда Ронни Меррик произнес свои последние слова, в помещении появились трое.