Глава 6

Пятнадцать банных полотенец

Последовало тяжелое молчание. Хэдли закрыл полотенцем лицо жертвы и глубоко вздохнул. Старый дорожный сундук, зловещий, несмотря на веселое розовое платье, висящее в верхнем левом отделении, приковывал к себе взгляды всех присутствующих.

— Этого убийцу, — приглушенно проговорил Хэдли, с силой стискивая ладони, — я намерен увидеть повешенным, даже если это будет моим последним делом! Послушайте, доктор, ведь это вы осматривали ее убитого мужа, не так ли? Уж он-то был убит без всех этих фокусов, а?

— Нет, это было обычное удушение руками, обернутыми полотенцем. Хотя руки были очень сильными или… — Он приставил к виску указательный палец и покрутил им. — Слабоумие. Дело этим попахивает. Во всяком случае, пока что. Проблема в том, что этот случай выглядит как обдуманное и запланированное убийство. Если я вам больше не нужен, я ухожу. Тело унесут, когда вы прикажете.

— Спасибо, доктор, больше ничего не требуется, — сказал Хэдли. Он походил вокруг тела и сундука, внимательно их изучая, затем окликнул: — Беттс!

— Да, сэр?

— Вы можете выяснить, откуда взяли табличку с просьбой не беспокоить, что висит на двери номера?

— Отсюда, сэр, — с готовностью подсказал сержант. — В каждом номере есть такая табличка. Их кладут в ящик бюро, чтобы клиенты могли воспользоваться ими в случае надобности. А что касается надписи — вот, сэр, взгляните.

Сержант направился к маленькому письменному столу, стоящему в дальнем углу комнаты неподалеку от правого окна. Толстый голубой ковер заглушал его шаги. Кент подумал, что и эти новые стены тоже были звуконепроницаемыми. Отодвинув стул, сержант указал на блокнот. В дополнение к казенной ручке и чернильнице с канцелярскими принадлежностями на нем лежала черная авторучка.

— Наверное, это ее ручка, — пустился в размышления сержант Беттс. — На колпачке ее инициалы, и она заправлена красными чернилами.

— Да, это ее авторучка, — подтвердил Кент. От удушливой духоты у него разболелась голова. — У нее было две такие ручки. Одна с синими, а другая с красными чернилами, что-то вроде талисмана.

Хэдли недовольно осматривал ручку.

— Но зачем ей красные чернила?

— Дженни была необыкновенно деловой женщиной. Ей принадлежала часть акций ателье на Причард-стрит, хотя она никогда этим не кичилась. Видимо, считала это нескромным.

Вдруг Кента одолело желание рассмеяться: слишком многое вспомнилось. Выражение «необыкновенно деловая женщина» казалось самым неподходящим для характеристики Дженни. Оно не передавало необыкновенной привлекательности женщины, которая стольким мужчинам вскружила головы. Гарви Рейберн как-то сказал, что она привлекательна для юношеского интеллекта. Сквозь воспоминания до него донесся голос Хэдли:

— На ручке обнаружили отпечатки пальцев?

— Нет, сэр.

— Но если у нее было две ручки, то где же вторая?

— Должно быть, в сундуке, — предположил Беттс. — В дамской сумочке нет.

Озадаченный, Хэдли осмотрел сундук. Он оказался довольно старым и видавшим виды, хотя и крепким. На одном боку выцветшими белыми буквами было нанесено ее девичье имя — Джозефина Паркес, поверх фамилии ярко белели новые буквы: «Кент». Верхнее отделение правой стороны сундука представляло собой нечто вроде подноса, на котором были аккуратно сложены носовые платки и чулки. Среди носовых платков Хэдли и нашел вторую авторучку. А еще небольшую золотистую шкатулку со вставленным в замок ключиком, где лежали украшения. Он повертел в руках обе ручки, размышляя вслух:

— Что-то здесь не так. Посмотрите, Фелл. Что вы об этом думаете? Без сомнения, она распаковывала сундук, когда убийца напал на нее. Миссис Кент начала с платьев. Моя жена тоже так делает — проверяет, не помялись ли они. Но она достала только одно платье и несколько пар обуви; туфли, чтобы потом сменить их, потому что в момент убийства на ней были домашние тапочки. Еще она вынула из-под стопки носовых платков авторучку с красными чернилами. Конечно, если только…

Во время этой речи доктор Фелл стоял, прислонившись к стене и надвинув шляпу почти на глаза. Теперь он выпрямился, убрал трубку изо рта и изрек:

— Если только ее не нашел сам убийца. В таком случае он знал, где ее искать. Хмрф! Да! — Доктор дышал тяжело, с присвистом. — Но скажу вам, Хэдли, я был бы очень вам обязан, если бы вы просто подвели итог тому, что здесь, с вашей точки зрения, произошло. Это очень важно. И вновь у нас есть благословенный дар небес. Кажется, все гости спокойно разошлись по своим комнатам — за исключением убийцы. Нам нет нужды вспоминать, в каком порядке люди тащились друг за дружкой по коридору или кто кого встретил по пути на почту. Нам нужно просто понять указания улик. Но… о Бахус! Мне кажется, это будет чрезвычайно трудно! Итак, не начнете ли?

— С какого момента?

— С той минуты, как в комнату вошел убийца.

— Исходя из предположения, что убийца — тот служащий, которого Рипер видел в этого номера в полночь?

— Исходя из любого предположения на ваш вкус.

Хэдли заглянул в свой блокнот.

— Знаю я этот ваш тон, — подозрительно пробормотал он. — И вот что я вам скажу. Я не собираюсь стоять здесь как школьник и делать полный анализ собранных данных, пока вы будете просто отмахиваться и твердить, что вы это уже знали и что все не имеет значения. Господи, хоть раз в жизни вы можете говорить прямо? Соглашайтесь или нет, мне безразлично, только не вводите меня в заблуждение. Идет?

— Вы мне льстите, — с достоинством парировал доктор Фелл. — Ладно, начинайте.

— Так вот, насколько я понимаю, здесь имеется одно главное затруднение. На лице жертвы и на передней части черепа имеются следы восьми ударов тупым предметом, но на затылочной части ни единого синяка. Но женщина определенно была без сознания, когда ее запихивали в этот железный сундук. — Ее нужно было уложить между дверцами, и она не должна была поднять шума. Я знаю, что стены выглядят довольно толстыми, но звуконепроницаемые стены — это все равно что бесшумная пишущая машинка — через них все равно кое-что слышно. Значит, убийца должен был столкнуться с миссис Кент лицом к лицу и нанести ей удар по лицу, который ее и оглушил.

— Без сомнения. В то время как, помните, — подчеркнул доктор Фелл, сморщив лицо, — Родни Кент получил удар по затылку.

— Тогда, если убийца использовал орудие достаточно крупное, чтобы так изуродовать лицо женщины, как получилось, что она не закричала, не попыталась убежать, не стала сопротивляться, увидев, что он к ней приближается? И еще. Как ему удалось пронести незамеченным такой большой предмет в этом ярко освещенном отеле?

Доктор Фелл оттолкнулся от стены, неуклюже прошел к стопке полотенец, лежащих на столике у двери, и начал быстро поднимать их одно за другим, встряхивая и бросая на пол. Когда пол вокруг него был устлан полотенцами, из шестого по счету полотенца что-то выпало с глухим стуком и покатилось к ногам Хэдли. Это оказалась кочерга фута два в длину. На головке кочерги виднелись какие-то пятна с прилипшими в этих местах волокнами махровой ткани.

— Послушайте, мальчик мой, — извиняющимся тоном обратился к Кенту доктор Фелл, — почему бы вам не спуститься в бар и не выпить? Вряд ли вам приятно видеть ее в таком состоянии и…

— Не беспокойтесь, я в порядке. Только я испугался, когда эта штука выпала. Значит, так это и было сделано?

Натянув перчатки, Хэдли поднял кочергу и повертел ее.

— Да, это то, что мы искали, — сказал он. — Понятно. Это было не только надежное укрытие. Когда вы сжимаете в руке кочергу, а груда полотенец скрывает ее от другого человека, вы можете выдернуть ее и нанести удар прежде, чем жертва сообразит, что происходит.

— Да. Но это не единственный аспект. Было бы разумно спросить: зачем столько полотенец? Их здесь пятнадцать, я сосчитал. Если нужно просто спрятать кочергу, зачем складывать их в кипу и затруднять себе движения? А вдруг придется бороться с жертвой? Но пятнадцать полотенец были предназначены не только для того, чтобы спрятать в них кочергу. Они должны были скрыть…

— Лицо! — выпалил Хэдли.

Доктор Фелл опять достал из кармана трубку и рассеянно уставился на нее.

— Вот именно — лицо! Сей факт приводит нас к вопросу: если убийца — служащий отеля, зачем ему прятать лицо? В коридоре он как бы на своем месте, вызывать подозрений не может, пока никто не видит, как он входит в комнату, неся такую груду полотенец, что может привлечь к нему внимание. Перед миссис Кент он один из персонала гостиницы, пришедший, понятное дело, сменить полотенца. Но если это кто-то из их компании — кто-то, кого она хорошо знает, — тогда он должен скрыть свое лицо. Преступник не может рисковать. Миссис Кент наверняка удивилась бы и даже испугалась, если бы, открыв дверь, увидела одного из друзей в странном костюме, таком же, как в ночь убийства ее мужа. А ему нужно было войти в комнату, пока у женщины не появилось подозрений. Если учесть показания рабочих у лифта, что с половины двенадцатого до пяти утра сюда не поднимался ни один служащий, вы начнете предполагать, мой мальчик, что отель «Королевский багрянец» принимает гостя, который питает странные вкусы в отношении одежды.

Все погрузились в молчание, и только Хэдли задумчиво барабанил пальцами по блокноту.

— Я и не предполагал, — прервал он паузу, — что миссис Кент убита совершенно незнакомым ей человеком. Но в таком случае — если только он не стащил униформу у одного из служащих — его одежда должна находиться в одном из номеров.

— Совершенно верно.

— Но зачем? Зачем таскать с собой этот наряд и надевать его только для совершения убийства?

Доктор Фелл прищелкнул языком:

— Тц-тц-тц, успокойтесь! Не спешите с выводами. Есть и еще кое-какие интересные детали. Помимо убийства, в комнате было сделано еще кое-что. Во-первых, кто-то взял пару разных туфель и выставил их в коридор. Маловероятно, что это миссис Кент. Мало того, что туфли непарные, это были замшевые туфли, которые не чистят ваксой. Значит, это сделал убийца. Но зачем?

— На первый взгляд, — осторожно заговорил Хэдли, — можно предположить, что убийца не хотел, чтобы его побеспокоили. Это можно понять. Перед ним были несколько пар туфель. Он схватил первые, какие, на взгляд мужчины, ничем друг от друга не отличались, и выставил их за дверь, чтобы подумали, будто миссис Кент уже легла спать. Вот почему он также… Стоп!

— Вот именно! — воскликнул доктор Фелл. — Вот почему, хотели вы сказать, он также повесил табличку на дверь. Но здесь мы натыкаемся на ужасную загадку. Убийца вынимает из ящика бюро табличку, достает спрятанную авторучку из сундука миссис Кент, на табличке крупными буквами пишет «Мертвая женщина» и вешает ее на ручке двери. Довольно странный способ обеспечить уверенность в том, что тебя не побеспокоят. Зачем ему понадобилось столько времени, чтобы предпринять все эти меры предосторожности?

— У вас есть версии?

— Я могу только заключить этот обзор указанием на то, что произошло сегодня утром. Мы исходим из предположения, — он указал кончиком трости на Кента, — что наш друг говорит правду. Хмрф! В восемь утра он поднимается сюда со швейцаром. Браслета в бюро уже нет. Американская леди, которая забыла его, уехала накануне. Тело миссис Кент лежит на боку, голова почти полностью засунута в сундук. Пока портье ждет снаружи, наш друг мистер Кент убегает. Вскоре портье опять открывает дверь. И теперь находит пропавший браслет в бюро, а тело — лежащим в нескольких футах от сундука. Леди и джентльмены, магическое представление закончено. Благодарю вас.

Кент подумал, что взгляд, который Хэдли устремил на него, был скорее оценивающим, чем зловещим.

— Если бы я смотрел на это со стороны, — признал Кент, — я бы сказал, что я лгу. Но я не лгу! Кроме того, как насчет браслета? Я не мог прийти сюда ночью, стащить неведомый мне браслет у неизвестной мне женщины, а потом вернуться сюда утром и подложить его в ящик бюро. Как быть с браслетом?

— Остается альтернатива, — Хэдли проигнорировал вопрос, — лжет портье?

— Необязательно, — пожал плечами доктор Фелл. — Если посмотрите…

В дверь постучали. Престон привел портье и горничную.

Горничная, светловолосая девушка в накрахмаленной бело-голубой форме, казалась скорее взволнованной, чем испуганной. У нее подергивалось веко, и она словно звенела, как связка ключей у ее передника. Мейерс, портье, выглядел рядом с ней особенно крупным и дородным. Хотя Кент опять обратил внимание на его остроконечные усы и лицо в рябинках оспы, самым подозрительным в глазах присутствующих была его одежда — сюртук с двумя рядами серебряных пуговиц. Бросив взгляд в сторону Кента, Мейерс сделал вид, что не замечает его присутствия. Во взгляде портье не было злости; лишь глубокий укор.

Хэдли обратился к горничной:

— Вам не о чем беспокоиться. Просто постарайтесь ответить на вопросы. Как вас зовут?

— Элеонор Петере. — Девушка не поднимала глаз. С ее приходом в комнате появился сильный запах мыла.

— Вы дежурили вчера до половины двенадцатого, не так ли?

— Да.

— Пожалуйста, смотрите на меня, не бойтесь. Вы видите эти полотенца? Вам известно, откуда они взялись?

Немного помолчав, девушка неохотно ответила:

— Из бельевой. Это в коридоре. Я так думаю. Сегодня утром я недосчиталась пятнадцати полотенец, и всю комнату словно перевернули.

— За бельевую вы отвечаете?

— Да. И вчера вечером я ее заперла. Но кто-то проник туда и перевернул все вверх тормашками.

— Что-нибудь еще пропало?

— Нет. То есть одно полотенце для лица. Ручаюсь, это как раз оно. — Девушка кивнула в сторону тела Дженни Кент, и Хэдли подвинулся, чтобы загородить его.

— У кого еще есть ключи от бельевой комнаты?

— Насколько мне известно, ни у кого.

— Во сколько вы сегодня заступили на дежурство?

— В четверть восьмого.

Хэдли подошел к двери, открыл и снял с ее ручки табличку с надписью «Просьба не беспокоить». Стоя в глубине комнаты, Кент через открытую дверь видел в коридоре наискосок дверь в комнату, которая на плане была обозначена как гостиная сэра Гайлса Гэя. И сейчас дверь немного отворилась и оттуда выглянуло встревоженное и заинтересованное лицо. Если бы это был сэр Гайлс Гэй, то Кент удивился бы. Он вспомнил замечание доктора Фелла о его интересе к именам, хотя не понимал его смысла. По имени хозяина «Четырех входов» Кент представлял себе героя старинных баллад, с размашистыми жестами и боевым духом. А из-за двери выглядывал, не скрывая любопытства, усохший человечек, похожий на какого-нибудь древнего философа. Дружески улыбнувшись Хэдли, обнажив при этом белоснежные искусственные зубы, как на портретах Вудроу Уилсона, усохший убрал голову и скрылся в комнате. Роспись на стене изображала дружескую попойку. Хэдли прикрыл дверь номера 707.

— Итак, сегодня вы пришли на работу в четверть восьмого, — обратился Хэдли к горничной. — Полагаю, вы проходили мимо этой двери?

— Да, сэр, конечно.

— Вы обратили внимание на эту табличку?

— Да, я ее видела, но не заметила, что на ней написано. Нет, не заметила, — возбужденно повторила Элеонор. Было ясно: она жалеет об этом.

— Между тем временем, когда вы пришли на дежурство, и тем моментом, когда сюда поднялись этот джентльмен и портье, вы видели еще кого-нибудь в этом крыле?