- Кто звонил?
      Глаза девушки забегали, она смутилась, вспыхнула...
      - Понимаете, сэр,- несмотря ни на что, рассказывала горничная, чуть-чуть выпятив пухлую нижнюю губку,- понимаете, сэр, он не назвался. Но я его узнала. Это был господин Низам аль-Мульк.
      В комнате воцарилась полная, гулкая тишина.
      Толбот медленно вынул руки из карманов, взгляд его стал безумным, безрассудным, безнадежным. Банколен, стоявший у стола, лениво забарабанил пальцами по крышке и покосился на девушку.
      - Вы уверены?- переспросил он, не проявив удивления.
      - Да, сэр. Я... знаю его голос. Совершенно уверена!
      Ее явно волновали вопросы об образе жизни хозяйки; она мысленно видела, как Скотленд-Ярд сурово тычет в нее пальцем, осуждая аморальное поведение, и, видно, собирается всех отправить в тюрьму. Либо редкостная наивность, либо весьма искусное притворство.
      - Селден,- задумчиво сказал Банколен,- вы, случайно, не видели сегодняшние газеты?
      - Нет, сэр, к сожалению.
      - И ни с кем не разговаривали, кроме мисс Лаверн?
      - Нет, сэр. Ни с кем, еще только с кухаркой,- все больше пугалась она.
      - Очень хорошо. Значит, мисс Лаверн разговаривала по телефону с господином аль-Мульком. Знаете, о чем шла речь?
      - О нет, сэр!.. То есть я, конечно, услышала несколько слов, потому что мисс Лаверн была взволнована и очень громко говорила...
      - Ну, понятно. И что вы услышали?
      - Собственно, сэр, ничего интересного для полиции. Она просто сказала: "Хорошо, я приду. Приду вместе с ним". Больше я ничего не припомню, сэр, честно! Потом мисс Лаверн сильно разволновалась, лицо раскраснелось, она напевала, вроде бы очень радовалась. Совсем не то, что прежде.
      - Дальше.
      - Чуть позже,- задумалась Селден с очень серьезным выражением невинных синих глаз,- к мисс Лаверн зашел один джентльмен... мистер Джордж Доллингс, сэр. А она его не пожелала принять. Закричала... грубо, можно сказать... закричала на лестнице, сэр,- возмущенно сообщала девушка. - Понятно. И как поступил мистер Доллингс? - Ну... просто стоял в прихожей, сэр. Смотрел вверх какое-то время с таким странным видом. Потом говорит: "Ну и ладно", повернулся, надел шляпу и вышел. На секунду задержался, совсем непонятно взглянул на меня и спрашивает, давно ли мы тут живем, то есть давно ли тут живет мисс Лаверн. Я ответила - несколько месяцев, и он ушел с таким видом, будто ничего и не понял, сэр. - А потом?
      - Я помогала мисс Лаверн одеться. Она говорит, что за ней должен зайти детектив и она с ним пойдет в Скотленд-Ярд. И... без конца хохотала, сэр. Сказала, сама сойдет вниз и чтоб я не ходила к дверям на звонок, она сама откроет. Только тут как раз позвонили, и я дверь открыла... Толбот стиснул руки, инстинктивно подавшись вперед. Необычайная напряженность момента не отразилась только на Селден, но она видела выражение наших лиц и нерешительно заколебалась.
      - Ну!- хрипло выдавил Толбот.
      - Ну, сэр, это была мисс Грей из соседнего дома. Мисс Лаверн спустилась, и я их оставила за беседой. Больше ничего не знаю, сэр!
      - Вы с тех пор не видели мисс Лаверн?
      - Нет, сэр! Я принесла ей накидку и... ушла вместе с кухаркой. Как она выходила, не видела, только слышала стук закрывшейся двери и поняла, что она ушла.
      - А в дверь еще звонили?
      - О да, сэр. Только, знаете, она приказала мне не открывать. Банколен хранил невозмутимость, легко чертя что-то пальцем на столе.
      - А когда вы снова услышали дверной звонок?
      - Клянусь, сэр, не знаю,- часа в три, в полчетвертого, не имею понятия. Может быть, кухарка скажет.
      - Вы слышали, как закрылась парадная дверь,- вмешался Толбот.- А не слышали чего-нибудь похожего на выстрел?
      - На выстрел, сэр?- Селден начинала впадать в истерику, нерешительно запнулась, в неожиданном озарении шагнула к улице и уточнила: - Вы имеете в виду бедного застреленного джентльмена? Нет! Нет, сэр. Я... мы слышали какой-то звук, один-единственный, кухарка еще заметила, что у кого-то лопнула шина...
      - Хорошо,- заключил Толбот.- Немедленно идите за кухаркой. Пришлите ее сюда.
      На улице все громче визжала полицейская машина, по тротуару топали ноги, в дверь зазвенел долгий звонок.
      - Пойдите приведите мисс Грей,- обратился ко мне Банколен.- Сейчас же ведите ее сюда.
      Пока я спускался по лестнице, расплывавшиеся в тумане фигуры шарили по площадке дымными фонарными лучами. Шаркая по ступенькам, я слышал глухие проклятия. Чей-то голос сказал:
      - Кто-то подошел и изнутри отпер дверь на площадку...
      Шэрон открыла двери соседнего дома, прежде чем я успел позвонить. Она была в излюбленном голубом, в янтарных глазах застыл страх, и я понял, что ей известно о бурных событиях рядом.
      - Джефф,- вымолвила она,- что-то стряслось, да?
      Я быстро рассказал. Она ошеломленно стиснула руки, румяные щеки залила бледность.
      - Что-то...- пробормотала она,- что-то постоянно случается.
      Глаза ее были туманными, как бы от дремоты у камина; духи, затейливые волны волос казались столь же бесполезными, как назначенное нами свидание. Взвившийся клуб тумана напомнил о мягких диванах и старом голубом фарфоре. Сырость впитала его, как шелковая основа впитывает тонкие оттенки красок.
      В соседнем доме заскрипела открывшаяся дверь. Чей-то голос сказал:
      - Осторожней, ребята...
      - Тебе что-нибудь известно?- спросил я.
      - Я видела... мужчину, с которым она ушла!
      - И узнала его?
      - Как я его могла узнать? Лица даже не разглядела. Ну, хватит. Вечно у нас с тобой происходят подобные милые и тихие встречи!
      Мы выскочили из дома и вошли в гостиную Колетт Лаверн почти одновременно с запыхавшейся топавшей краснолицей солидной женщиной, очевидно кухаркой. Банколен сидел в кресле, уставившись на набалдашник собственной трости, которую вертел в руках, затянутых в серые перчатки. Толбот делал заметки, стоя у камина. В дверях в замешательстве переминалась с ноги на ногу Селден.
      Шэрон, со своим бесстрастным непринужденным изяществом, сразу же стала царствовать в красной комнате. Выражение ее лица теперь было спокойным, глаза смотрели из-под черных ресниц холодно и отчужденно. Она превратилась в дуновение ветра, в чистый луч света - иначе не скажешь. С полным самообладанием взяла сигарету из серебряной коробки на тумбочке, прикурила и щелчком захлопнула крышку. Мельком смерила взглядом Селден, мгновенно ее оценила.
      - Мы с вами постоянно встречаемся на месте убийства, месье,- со смехом обратилась она к Банколену. Насмешливая, хладнокровная Шэрон во всем своем великолепии...
      - Хорошо помню,- парировал Банколен, задумчиво подняв бровь,- что мадемуазель отличается редкостным гостеприимством, даже по отношению к трупам. Джентльмен, стоящий перед вами,- инспектор Толбот. Будьте добры рассказать ему, что происходило здесь днем в вашем присутствии.
      Шэрон опустилась в кресло.
      - Собственно, ничего особенного. Я зашла около половины четвертого или чуть раньше. Колетт как раз вниз спускалась. Мы недолго здесь посидели, поговорили. Потом за ней кто-то зашел, и она с ним ушла. Вот и все... Да! Меня остановил на пороге молодой человек, представился детективом с Вайн-стрит и осведомился, что я тут делаю.
      - Поподробней, пожалуйста,- попросил Банколен.- Мадемуазель Лаверн была в хорошем настроении?
      - Пожалуй, в отличном! Я ее никогда не видела такой радостной,бормотала Шэрон, скосив глаза на сигарету,- просто рекорд для Колетт. И все намекала на некую тайну, которую только что разгадала.
      - Она вам рассказала, что это за тайна?
      - О нет. Я предположила, что ее драгоценный египтянин жив и здоров, вот и все.- Она передернулась, стиснула губы.- Пока мы говорили, раздался звонок в дверь... Да, я кое-что позабыла. Чуть раньше послышался какой-то звук... Видимо выстрел. Я вздрогнула и заметила, что похоже на выстрел, а она говорит: "Бросьте, моя дорогая, это нервы у вас расшалились"... Конечно, когда у нее нервы шалили, ей наверняка все сочувствовали. Хорошо помню, было без двадцати пяти четыре. Она подчеркнула это и подавила зевок.
      - Колетт открыла дверь на звонок, и я слышала, как она с кем-то заговорила, смеялась... Потом высунулась из-за портьеры, сказала, что ей надо идти... Когда я спускалась по лестнице, она выходила из переулка и крикнула, чтоб я захлопнула дверь. Под фонарем в тумане стоял какой-то мужчина... Шэрон сбросила с себя притворную лень, взгляд ее сосредоточился.
      - Высокий, с поднятым воротником. Я плохо его рассмотрела. Он подозвал такси. Колетт мне махнула рукой, громко расхохоталась, мужчина тоже вдруг рассмеялся и... со смехом взял ее под руку. Подъехало такси, она глянула вниз, на тротуаре валялась мужская шляпа... У меня перед глазами предстал распростертый труп со светло-рыжими волосами, лежавший без шляпы под лестницей, с черной пороховой дырой в сердце. Он уже там лежал, потеряв шляпу в переулке, когда хохотавшая Колетт Лаверн со своим веселившимся спутником ждали такси... Эхо зловещего смеха раскатилось и замерло в тихой комнате, где сидела Шэрон с застывшим взглядом, приложив к виску руку...
      - Колетт ее увидела,- продолжала она,- и говорит: "Ух, смотрите! Кто-то шляпу потерял!" А мужчина тихо сказал по-французски: "Думаю, она больше ему не понадобится, мадемуазель". Она со смехом пнула шляпу, та покатилась в лужу... Они сели в такси и уехали.
      Глава 13
      БРАСЛЕТ С БИРЮЗОЙ
      Для полного кошмара нашему делу, изобиловавшему черным юмором, недоставало лишь этой последней детали. Она казалось абсолютно типичной как для зловещей тени, по следам которой мы шли, так и для женщины, ставшей ее жертвой. Я еще долго думал об этом после того, как Шэрон умолкла, после ее ухода.
      Продолжался разговор, расспросы, но ничего нового мы не узнали.
      - Устроим небольшой военный совет,- решил Банколен.- Джефф, идите обедать с мисс Грей, а потом на часок про нее позабудьте.
      Я отвел ее домой, даже не сознавая в ошеломлении и потрясении, что рядом со мной настоящая Шэрон. Вернувшись, застал только Толбота с Банколеном, который закрыл раздвижную дверь в холле и указал мне на стул.
      - Сядьте,- хмуро велел детектив.- Проясним кое-какие детали. Раз преступник толкает меня под руку...
      Я сразу вспомнил теории Пилгрима и рассказал все, что слышал от доктора. До сих пор я мало верил его рассуждениям, но теперь, когда услышал о телефонном звонке аль-Мулька, по утверждению горничной, слабая вероятность неизмеримо окрепла.
      Банколен слушал без комментариев, откинувшись на спинку кресла, прикрыв рукой глаза. Только при упоминании об оружии на стене, о коротком мече, снятом чьей-то рукой, взволнованно вскрикнул:
      - Оружие! Ну разумеется... наверняка нечто подобное. Хорошо, Джефф! Прекрасно! Я даже не подумал. Хотя это, конечно, не отразилось на ходе событий. Вполне мог сгодиться и кухонный нож...
      - А теория Пилгрима?
      - О, мой друг, замечательно, замечательно. И от начала до конца неверно.
      Толбот пристально посмотрел на него. Во время моего рассказа он возбужденно моргал, явно больше чем наполовину веря предположениям Пилгрима.
      - Но послушайте, сэр,- засомневался инспектор,- ведь теперь нам известно, что господин аль-Мульк, по всей вероятности, жив!..
      От усов Банколена к острой бородке протянулись глубокие морщины, прищуренные глаза засверкали под насупленными бровями, он раздраженно стукнул кулаком по ручке кресла.
      - Разумеется, жив! Когда я утверждал обратное? Разве не это я целый день вам пытался втолковать? Таков ход игры Джека Кетча, ужасное жертвоприношение, идеально продуманная, взвешенная, неизбежная месть! По телефону говорил аль-Мульк. Говорил под дулом пистолета Джека Кетча, зазвав женщину на Гиблую улицу. Теперь они оба попали в одну и ту же ловушку, связаны по рукам и ногам и готовы к закланию на Гиблой улице. Вспомните, что в старину палач не просто вешал. Перед смертью людей еще медленно потрошили...
      Толбот медленно, с большой осторожностью опустился на стул. На лбу его выступил пот.
      - Боже милостивый,- тихо вымолвил он, словно читал молитву.- Только подумать, что они где-то в городе, а мы не имеем понятия...
      - Ох, чепуха!- отмахнулся Банколен.- Я знаю, где они.
      - Вы... знаете?
      - Конечно.
      - И сидите, как мумия, черт побери!..- Толбот, с надувшимися на лбу венами, спохватился, сдержался, пробормотал: - Прошу прощения, сэр,сглотнул душивший его комок в горле.- Тем не менее...
      Банколен, не моргнув даже глазом, сидел, косясь на Толбота долгим сверкающим непроницаемым взглядом, облокотясь на ручку кресла, касаясь пальцами виска. Деловито тикали часы на каминной полке, как будто падали капли в фонтан...
      - Инспектор,- задумчиво спросил Банколен после длинной паузы,- вы любили Бронсона, правда?
      - Его... все любили, сэр.
      - И когда пойдете в Олд-Бейли {В здании Олд-Бейли в Лондоне находится Центральный уголовный суд} давать показания против его убийцы, пожелаете обязательно отправить его на виселицу, не так ли?
      - Конечно.
      - Да!- Банколен слегка шевельнул рукой, пожал плечами.- Для меня это значения не имеет. Если хотите, кликните свой летучий отряд, и я вас мгновенно,- он прищелкнул пальцами,- доставлю на Гиблую улицу... Но в таком случае, инспектор, вам никогда не поймать Джека Кетча. дольше того, узнав, кто он такой, вы никогда не сумеете обвинить его. Понимаете, он не причиняет вреда людям, способным свидетельствовать против него. Он расправился только с негром и с Бронсоном. Увы, здесь в моем распоряжении нет лабораторий Сюрте, поэтому я не могу предъявить ему обвинение в их убийстве.- Детектив помолчал.- Думаю, еще несколько часов жизнь аль-Мулька и женщины в полной безопасности. Нынче вечером, как сообщил нам Джек Кетч, наступает десятая годовщина с момента той старой дуэли. В тот же самый момент, до минуты, не раньше, он затянет петлю. На кон поставлена жизнь трех человек.
      - Трех?
      - Вы все еще не поняли, Толбот,- фыркнул француз.- Трех. Будет еще одна жертва.
      Помолчав, Толбот откинулся на спинку кресла, вытащил свой блокнот.
      - Минуту назад вы сказали, что собираетесь кое-что прояснить. Что ж, я слушаю...
      - Хорошо,- кивнул Банколен, хмурясь на каминную полку.- Пожалуй, никогда еще у меня не было дела, каждая деталь которого с такой точностью вписывается в общую картину. Ни одна не уводит нас в сторону. Они попросту предстают перед нами, порождая разные личные мнения, которые каждый тоже пытается вписать в картину. В результате возникает кошмар.
      Рассмотрим сначала гениальную гипотезу Пилгрима, ибо с нее вообще начинается дело. Эту теорию можно отбросить путем простого сопоставления рассуждений доктора с известными нам фактами.
      Он взял сигару, но не стал раскуривать.
      - Во-первых, нам известно, что аль-Мульк и Лаверн вместе старались выяснить, кто такой Джек Кетч. С этой целью они пытались выудить сведения у Доллингса, думая, будто он что-то знает. Это абсолютно ясно из рассказа самого Доллингса. Аль-Мульк бесцеремонно, навязчиво вступил с ним в беседу, направил в ночной клуб, что явно свидетельствует о его сговоре с Колетт Лаверн, и, естественно, поэтому я хотел узнать у Доллингса, о чем она его расспрашивала.
      Вечером в понедельник, пять дней назад, выпивший Доллингс решил ее проводить. Она от него ускользнула, он блуждал в тумане с разнообразными приключениями, потом очутился на Райдер-стрит. Может быть, помните, как я его спрашивал, долго ли все это длилось. И ответ получил примечательный: не больше двадцати минут. Иными словами, действительно ли Доллингс, медленно пробираясь в туманной ночи, не зная, куда направляется, и описывая круги, за двадцать минут прошел несколько миль от дома Колетт Лаверн до Райдер-стрит? Больше того, по дороге он непременно бы встретил несколько лондонских улиц с ярчайшим освещением и с толпами народу... Это значит, инспектор, что Доллингс вовсе не домой ее провожал.
      Банколен раскурил сигару и какое-то время пускал клубы дыма.
      - Он сам понял абсурдность своего приключения, впервые сегодня услышав, что она живет на Маунт-стрит. И поэтому так удивился, придя туда нынче днем, и поэтому задал горничной глупый вопрос, давно ли они там живут. На самом деле Колетт вышла из такси совсем рядом с Райдер-стрит, где он потом оказался.
      Доллингс выпустил ее из такси в час ночи пять дней назад. Как нам известно, в час ночи пять дней назад доктор Пилгрим услышал, как кто-то шагает по переулку и открывает ключом дверь клуба "Бримстон"...
      Толбот вдруг ударил кулаком по ладони.
      - Разумеется, это была Колетт Лаверн,- продолжал Банколен.- Если помните, я нашел ее браслет с бирюзой на черной лестнице. Доллингс предупреждал, что она потеряет его; так и вышло. Она просто шла отчитаться перед впустившим ее аль-Мульком. Но явно не желала, чтоб Доллингс знал, куда она направляется, ибо это испортило бы все. Доллингс, как вы теперь понимаете, просто вышел с угла Сент-Джеймс-стрит на Райдер-стрит, пройдя несколько сот метров. Если вы еще сомневаетесь, позовем горничную и спросим, была ли в понедельник вечером дома наша подруга Колетт.
      Результат можно было предугадать. Селден явилась и подтвердила, что Колетт в ту ночь дома не было. Толбот ухмыльнулся.
      - Умно, ничего не скажешь,- признал он.- Каким я был ослом...
      - Ничего тут нет умного,- раздраженно возразил Банколен.- Я просто расставил хорошо известные факты в последовательном порядке. Инспектор, вы когда-нибудь слышали, что дважды два - четыре? Факт довольно известный. Сомневаюсь, чтоб даже американского мистера Кулиджа признали юмористом, если бы он решился его опровергнуть в обычном для себя эксцентричном шутовском стиле. Но тут нас и ждет западня: зная, что дважды два - четыре, мы уже не в состоянии помножить два на два. Одну двойку цепляем на люстру, другую швыряем на диван. Проблема не в умножении двоек, а в их непривычном, мистическом, устрашающем сочетании.
      - Но послушайте!- вставил я.- Почему вчера вечером Колетт мне не сказала, что Доллингс привез ее не домой?
      Банколен поднял брови.
      - Не забывайте, Джефф,- объяснил он,- наша дама рассуждает просто и незатейливо. Думаю, ей даже в голову не приходило, что это может иметь какое-то значение, которого, кстати, оно не имеет. Она вам не сказала, где провела ночь с аль-Мульком, здесь или в его номере, потому что не видела тут никакой разницы. Да-да. Это важно для нас, но не для нее.
      - А рука, которая, по свидетельству Пилгрима, сняла меч?- спросил Толбот.
      - Совсем другой вопрос. Разумеется, вы приходите к выводу, что личность, открывшая ключом черную дверь аль-Мулька, и личность, снявшая меч со стены, идентичны. На чем такой вывод основан? Только на поэтических теориях Пилгрима, которые доказывают, что аль-Мульк затеял грандиозный убийственный розыгрыш. Нет-нет-нет! Полуночный визит Колетт Лаверн входил в план аль-Мулька по собственному спасению, тогда как снявшая меч рука действовала по изощренному плану, рассчитанному на его погибель...
      Детектив поднялся, прошелся по комнате, глядя на Толбота, и неожиданно бросил:
      - Ну? Понимаете, что это значит? Не обращайте внимания на теории Пилгрима, просто подумайте, что получается, если Доллингс действительно проводил ее до переулка за клубом "Бримстон", а потом вышел с Сент-Джеймс-стрит на Райдер-стрит? И не забудьте главное - на очень коротком пути от Сент-Джеймс-стрит до Райдер-стрит он увидел тень виселицы! Как вы сами заметили, дико было бы думать, будто самые разные лондонцы забавляются игрушечными виселицами в час ночи...
      - Значит,- медленно вымолвил Толбот,- Гиблую улицу надо искать в нескольких сотнях ярдов отсюда.
      Банколен отвесил низкий поклон:
      - Браво, инспектор! Вот именно. И это, разумеется, означает, что... Нет, вы сами должны догадаться.
      Толбот почесал блокнотом затылок и погрузился в глубокие мрачные размышления.
      - Проклятье!- пробормотал он.- Все ясно. Вам было известно с самого начала?
      - Естественно.
      - Почему же вы не сказали, сэр? Зачем я, как дурак, искал по всему Лондону пропавшую улицу?
      - Затем,- объяснил Банколен,- чтобы не предупреждать убийцу. Надо было внушить ему впечатление, будто мы лихорадочно ищем пропавшую улицу по всему Лондону, кроме того квартала, где находится его логово.
      - Но если вам известен убийца...
      Банколен выпустил из ноздрей тонкие струйки сигарного дыма, отвернулся от окна, сквозь которое смотрел на Маунт-стрит.
      - И единственное свидетельство против него находится здесь. Ах, будь со мной доктор Бейл!.. Будь со мной Саннуа, Дисслар, специалисты из их лаборатории! Я бы просто сказал: "Господа, вот разгадка. Подтвердите ее". Они склонились бы над микроскопами, затрясли бы сверкающими пробирками, с улыбками вышли бы из своей кельи, и - voila! {Вот! (фр.)} - на чью-то шею падает нож гильотины! Помните, Джефф, как они подтверждали каждый мой вывод по делу Салиньи? Но их со мной нет. Поэтому я должен изобличить преступника другим способом. Должен подготовить для него ловушку, и когда он придет за третьей жертвой...
      - Вы об этом уже говорили. Кто третья жертва?
      - Ну разумеется, лейтенант Грэффин!.. Неужели вы не поняли!
      Толбот только кряхтел, разводя руками.
      - Если, по вашему мнению, это так очевидно,- кисло заметил он,- я, видно, должен был понять. Только, извините, не понял. Почему Грэффин?
      - Потому что Грэффин знает, кто такой Джек Кетч. Больше того... Пожалуй, надо вам объяснить.
      - Да уж, сделайте одолжение,- сладким тоном попросил Толбот и опять вытер лоб.
      - Нынче утром я задал вам массу вопросов, инспектор, надеясь, что они укажут верное направление. Надо было найти объяснение нескольким сомнительным неувязочкам, связанным с тем самым Грэффином. Зачем аль-Мульку, живущему уединенно, не имеющему занятий и общественных обязанностей, личный секретарь? И прежде всего, почему он взял именно Грэффина? Пьяницу, который не только не годится для такой работы, но даже хвастает, что не выполняет ее. Постоянно валяется в невменяемом состоянии, смеется над аль-Мульком, подначивает его, злит, довел уже до бешенства, так что египтянин с большим трудом сдерживается, чтоб не свернуть ему шею. И, несмотря на все это, аль-Мульк терпит любые оскорбления и фактически потакает Грэффину! Разве египтянин похож на сентиментального, добросердечного человека? Нет, нет, инспектор. На это есть только один ответ - шантаж.
      Банколен стукнул кулаком по спинке кресла:
      - Шантаж! Но чем Грэффин его шантажирует? Чем-то настолько серьезным, что упрямый, жестокий, хитрый аль-Мульк не смеет протестовать даже против оскорблений, которые в ином случае толкнули б его на убийство. Грэффин его шантажирует преступлением, не меньше. Незначительного скандала аль-Мульк не боится: терять ему нечего, он не рискует ни положением, ни репутацией. Он виновен в преступлении, и у Грэффина есть доказательства. Доказательства явно веские, юридические, не нуждающиеся в словесном подтверждении из уст обесчещенного спившегося офицера. Очевидно к тому же, что он, постоянно пребывая в ступоре, при себе их не держит. У кого-то наверняка хранится запечатанный конверт с пометкой "вскрыть после моей смерти". В ином случае вряд ли Грэффин посмел бы остаться один на один с нашим очаровательным египтянином.
      И я снова вас спрашиваю: почему Грэффин лжет в ответ на вопрос, давно ли он служит у аль-Мулька? Увидев возможность попасться в ловушку, он признался, что нанялся на службу ровно десять лет назад в Париже. Но зачем было сначала лгать насчет места и времени? Если вспомнить, какое неприятное событие произошло тогда в жизни египтянина, мы поймем, что старался скрыть пьяный хитрец Грэффин.
      Толбот кивнул, испустил долгий вздох.
      - Да,- сказал он,- да. Он знает, кто убил де Лаватера.
      - Совершенно верно! Помните, как он побледнел при моем замечании, что у аль-Мулька, должно быть, никогда не было повода жалеть о лишних расходах?.. Я попал прямо в яблочко! Теперь наш буйный спившийся лейтенант предстает в более зловещем свете. Ну, давайте подумаем, к какому заключению это может нас привести...
      Банколен, распахнув пальто, сел на ручку кресла, наставил сигару на маленького инспектора.
      - Джек Кетч начал преследовать аль-Мулька сразу после приезда египтянина в Лондон, чуть больше девяти месяцев тому назад. После прискорбных событий минуло много лет, но только теперь Джек Кетч узнал настоящую правду о Кине. Раньше он, безусловно, считал, что известный ему человек был убит на войне, даже не подозревая, что он стал неведомым англичанином по имени Кин. Девять месяцев назад ему поведали правду. Факты знал один Грэффин.
      Стало быть, Грэффин ему рассказал, рассказал специально. Может быть, нашего лейтенанта одолела жадность, может быть, ненависть к аль-Мульку. Он пил кровь из аль-Мулька, почему не продать его тайну другому и пить кровь из обоих? Он получил возможность натравливать их друг на друга. Получил возможность по-прежнему вытягивать золото у аль-Мулька, посиживая и посмеиваясь над смертельно измученным египтянином. Славный тип наш друг Грэффин!
      Так или иначе, он все выложил Джеку Кетчу. Отсюда следует, что ему было известно, кто такой на самом деле Кин, раз он сумел найти мстителя. Если нужны еще доказательства, поройтесь в памяти!
      Глядя прямо перед собой, я мысленно видел красные слезившиеся глаза Грэффина, тощую багровую шею, пьяную ухмылку. Теперь он казался зловещим, насмешливым, прокаженным.
      - Помните, как мы вечером,- продолжал Банколен,- шли через вестибюль, осмотрев в бильярдной тело мертвого шофера?.. Нам известно, что Грэффин весь день просидел наверху. Откуда он мог знать о случившемся? Однако он в халате бежал вниз по лестнице с криком: "Скажите мне, где детектив?" Ужасная ошибка. В вестибюле никакой суеты, беспорядка, кругом тихо, только полисмен стоял у дверей. Но Грэффин ждал в темной комнате важных новостей, в конце концов не справился с любопытством и страхом и бросился вниз. Увидел в холле полисмена, понял, что ожидаемое событие совершилось, и у него вырвалась неосторожная фраза.
      Наступило молчание. Толбот постучал себя по лбу костяшками пальцев.
      - Ясно! Да, теперь понятно. Значит, Грэффин знает, кто такой Джек Кетч...
      Банколен рассмеялся глубоким, тряским, почти беззвучным смехом, который сотрясал его всякий раз, как ему удавалось кого-нибудь пригвоздить, как бабочку к картонке.
      - Конечно, инспектор. Подумайте теперь о его поведении в свете этого факта. Он насмехался над аль-Мульком, когда египтянин получал по почте посылки. Лихорадочно нас уверял, что аль-Мулька никто не преследует, слишком энергично настаивал, будто не имеет понятия ни о каких угрозах в его адрес, так неловко и неумело хитрил, что не провел бы даже ребенка. Короче, припомните все его слова и поступки, и вы увидите, что меня он не обманул. Вспомните, как он, увидев меня со свечой в дверях на лестницу, крикнул: "Назад, дурак чертов, назад!" - доктор Пилгрим гениально, но ошибочно истолковал его восклицание. Грэффин никогда не принял бы меня за аль-Мулька: я выше, как минимум, на десять дюймов. Он принял меня за убийцу... Наконец, решающая деталь. Вспомните замечание мадемуазель Лаверн о том, что кто-то знает Джека Кетча, но не станет рассказывать. Ей, естественно, было известно, что этот "кто-то" - Грэффин, и было известно, что она не сможет заставить его говорить.
      Часы пробили половину седьмого. Толбот сидел, задумчиво повесив голову.
      - Да, конечно,- заключил он.- Грэффин шантажировал господина аль-Мулька, теперь еще кого-то шантажирует...
      - Опасно,- заметил Банколен,- связываться с Джеком Кетчем. Теперь вы понимаете, что по логике вещей следующей его жертвой станет Грэффин. Последний в веселой троице. Аль-Мульк, который совершил преступление, Колетт Лаверн, из-за которой оно совершилось, и Грэффин, который все знал и скрывал...
      Он умолк, а Толбот решительно встал.
      - Пожалуй, поговорю немножечко с мистером Грэффином,- холодно вымолвил он.
      - Сядьте, инспектор!- резко приказал Банколен.- Сядьте! Если надеетесь на мою помощь, ничего подобного не делайте. Грэффин - наша наживка для Джека Кетча. Я сейчас обрисую вам план, который мы нынче вечером приведем в действие. Пойдемте со мной обедать, там и поговорим. Джефф, идите с мисс Грей, только я вас попрошу к полуночи обязательно вернуться в "Бримстон". Будет много дел. Уверяю вас, Джек Кетч придет убивать.
      Француз встал с ручки кресла, застегнул пальто. Настал час, когда все начинают подумывать о еде, ярких огнях, коктейлях, приготовленных черных костюмах. Кругом снова кипела жизнь, машины катились свободней, из ресторанов доносились предупреждающие звуки настраиваемых инструментов. У театров собирались длинные толпы, люди толкались, шутили, жевали, бросали монетки уличному фокуснику, который их развлекал во время ожидания. А мы ждали момента, когда откроется маленький занавес и начнется представление с Панчем и Джуди. Даже слышали, как барахтаются безобразные куклы в вертепе, готовые выскочить из сырой темноты, с хохотом друг за другом гоняться и убивать...
      - Мы его скоро возьмем, инспектор,- посулил Банколен.- Еще несколько часов...- Улыбаясь, он что-то чертил на ковре своей тростью.- А тем временем пусть наш друг Грэффин хлебнет страху. Однажды он, не подумав, продал тайну Джеку Кетчу. И сейчас, по-моему, бьется головой в стену. Знаменитый мистер Франкенштейн {герой одноименного романа Мэри Шелли. Ученый, создавший из неживой материи злобного монстра.} ничто по сравнению с нашим славным лейтенантом. Он сам создал это чудовище, вдохнул жизнь в Джека Кетча... Вы когда-нибудь оглядывались на бегу, инспектор, видя чье-то лицо у себя за спиной?
      Из сырости и слякоти, из-за деревьев выскочил наш маленький кукольный вертеп с торчавшей головой Джека Кетча в капюшоне, кричавшей во все горло! Я видел лицо Грэффина в красных пятнах, а красная комната снова наполнилась смехом детектива. Он невозмутимо стоял у стола, тыча тростью в ковер, словно давил поспешно бегавшего муравья, слегка приподнял бровь, взглянув на инспектора.