Ньюгейтская невеста

— Да-да! Тиллотсона Луиса!

— Но, черт возьми, Дик, вы же видели его сегодня! Я думал, вы знакомы.

— Видел его? Где?

Джемми бросил «Декамерон» на диван.

— Мы вошли в «Уайте», старина, после того, как вы так дерзко уставились на людей в окне с выступом, а им это не нравится. Тилл Луис прошел прямо перед вами. Неужели вы не помните?

— Да, помню!

— Тилл обернулся, чтобы взглянуть на вас, и я подумал, что вы собираетесь поболтать, но вы не стали разговаривать.

Даруэнт вспомнил полупризрачную фигуру, прошагавшую перед ним в сумраке, и снова почувствовал, что она ему смутно знакома. Тем не менее он мог поклясться, что никогда не встречал Тиллотсона Луиса и не слышал этого имени, пока его не назвала миссис Бэнг.

— Теперь, старина, что касается дуэли, — снова заговорил Джемми.

Даруэнт испытал приятное ощущение, как если бы ему в жаркий день плеснули в лицо холодной водой. В голове у него сразу прояснилось.

— Отлично, Джемми! Вы договорились насчет времени и места?

— Да. Завтра в пять утра в Уимблдон-Коммон, неподалеку от мельницы, пока магистраты ни о чем не пронюхали.

Джемми скрестил длинные ноги. Он был в вечернем костюме. Черный фрак, белый жилет, черные шелковые бриджи с бриллиантовыми пряжками и черные чулки выглядели абсолютно новыми, словно их только что распаковали. Светлые волосы, завитые по моде, поблескивали в пламени свечей.

Несколько секунд Джемми изучал ковер, затем поднял голову:

— Но боюсь, старина, кое-что мы не можем позволить.

— О чем вы?

— О дуэли на саблях. Придется драться на пистолетах.

Даруэнта охватило дурное предчувствие, которое ему следовало ощутить раньше.

— Кто так говорит?

— Джек Бакстоун. И все парни в «Уайте» с ним согласятся.

Даруэнт подошел к круглому столику в центре комнаты, покуда Джемми обследовал свои ногти.

— Объяснитесь, — потребовал Даруэнт. — Вы ведь согласились, что, будучи вызванным, я имею право выбирать оружие.

— Конечно, старина. Но вы, естественно, выберете пистолеты.

— Почему? Дуэльный кодекс разрешает сабли.

— Кодекс! — отмахнулся Джемми. — Черт возьми, старина, будьте благоразумны! Вы же не пара пьяных кавалеристов! Нужно следовать моде!

Даруэнт устремил на него пристальный взгляд:

— Я спросил вас, владеет ли Бакстоун саблей, и вы ответили, что он очень опытный фехтовальщик. Спрашивал ли он, владею ли я пистолетом?

— Нет.

— Предположим, чисто теоретически, что я никогда в жизни не держал в руках пистолета.

Джемми пожал плечами.

— Боюсь, старина, — холодно отозвался он, — это ваша проблема.

Даруэнту показалось, что на лице собеседника мелькнуло злорадство. Но он отогнал эту мысль, так как мог бы поклясться, что дружелюбие Джемми Флетчера абсолютно искренне.

— Майор Шарп, — снова заговорил Даруэнт, — кажется мне наилучшим образцом солдата, а это самый достойный комплимент в чей бы то ни было адрес. Вы должны были иметь дело с ним, а не с Бакстоуном. Что бы он сказал об этом?

— Черт побери, старина, вот тут-то Джек и доказал свою проницательность! Чего-чего, а этого ему не занимать. Признайте же! — В глазах Джемми мелькнула усмешка. — Шарп — кавалерист. Он думает, что дуэли на саблях надо оставить кавалерии.

— Значит, сабли запретил майор Шарп? Вы это имеете в виду?

— О нет! Неужели вы не понимаете, Дик? То, что говорит майор, не стоит ломаного гроша. Важно, что говорит Джек.

— Вот как?

— Конечно, старина! Джек просто откажется драться и сделает из вас посмешище.

— После того, как сам бросил вызов?

— Дорогой мой, Джеку незачем доказывать свою храбрость. А вас, прошу прощения, не знает никто. Джек дрался на дуэли девять раз и ни разу не промахнулся.

— Да, Джемми, я слышал то же самое от надзирателя в Ньюгейте. — Даруэнт побарабанил пальцами по столу. — Каким же образом он избегал неприятностей с законом и спасал свою драгоценную шкуру от тюрьмы?

— Вот тут-то и проявилась его проницательность! — Джемми с восхищением покачал головой. — Джек никогда не убивал своих противников — кроме одного, но этого парня он по-настоящему ненавидел. Тогда он улизнул во Францию — дело произошло год назад, и Бони был на Эльбе[65] — и сидел там тише воды, ниже травы, пока шумиха не улеглась. Но если противник только ранен и не жалуется, закон вас не тронет. Джек позволяет противнику терять голову и стрелять первым, а потом продырявливает ему шарнир...

— Постойте, Джемми. Что значит «продырявливает шарнир»?

Джемми вытянул ноги, блеснув бриллиантовыми пряжками.

— Черт возьми, старина, неужели вы ничего не знаете о дуэли на пистолетах?

— Абсолютно ничего. Терпеть не могу пистолеты.

Джемми выглядел смущенным.

— Это значит — простреливает коленную чашечку. — Он содрогнулся. — Убить таким образом невозможно, но боль адская! Это хуже ранения в любое другое место. — Джемми снова вздрогнул. — Я знал одного парня, храброго как лев, отличившегося в Испании при Бадахосе и дважды упомянутого в «Газетт». Ему на дуэли прострелили колено, и я слышал, как он вопил всю ночь.

— Понятно.

— Но я должен предупредить вас, Дик...

— Да?

— На сей раз коленом не обойтись. Джек намерен драться всерьез. Он уже заказал почтовую карету до Дувра, чтобы успеть на послеполуденный пакетбот в Кале.

Даруэнт кивнул. На его лице ничего не отразилось. Подойдя к камину, он оперся локтями о белую мраморную полку, словно задумался.

— Конечно, — пробормотал Джемми, глядя на него из-под полуопущенных век, — вы могли бы отправить письмо с извинением или смыться — еще есть время. Но я не уверен, что это удовлетворит Джека. А если его что-то не удовлетворяет... ну, у противника нет выбора. Слышали бы вы, как он смеялся, когда Шарп упомянул сабли!

Даруэнт оставался неподвижным.

Непредубежденный наблюдатель явственно ощутил бы в тускло освещенной гостиной присутствие Джека Бакстоуна — смеющегося, невозмутимого и неуязвимого.

Джемми заерзал на диване.

— Боюсь, мне пора идти, старина. Какие приготовления вы сделаете к отъезду?

— Погодите, Джемми. — Даруэнт повернулся к нему. — Передайте мои комплименты майору Шарпу и скажите, что я отказываюсь от своего права драться на саблях. Я буду драться на пистолетах с любого расстояния, которое выберет сэр Джон Бакстоун.

Джемми вскочил с дивана.

Скомканный клочок газеты, каким-то образом застрявший под двубортным сюртуком с перламутровыми пуговицами, упал на ковер, но Джемми его не заметил.

— Чертовски беспечно с моей стороны! — воскликнул он. — Забыл упомянуть о расстоянии!

— Я же сказал, что согласен на любое.

— Так не пойдет! Мне нужно ваше одобрение. Тридцать шесть футов — футов, а не шагов, хотя, конечно, мы можем отмерить его и шагами. Вас это удовлетворяет?

— Полностью.

— А у вас имеются пистолеты, старина?

— Нет.

— Тогда Джек принесет свои. Есть возражения?

— Никаких.

— В вашей коляске рано утром мы доберемся в Уимблдон-Коммон меньше чем за полтора часа.

— Тогда встретимся у отеля «Стивене» на Бонд-стрит в половине четвертого. Это все?

— Да.

— Доброй ночи, Джемми.

Кивнув, Джемми шагнул к двери и резко повернулся.

— Не думайте, что мне это по душе! — буркнул он. — Вы сами меня втравили! — Его рука скользнула к крахмальному воротнику. — Я секундант, то есть прямой соучастник. Если вас убьют, для меня это может обернуться пожизненной каторгой.

Даруэнт подошел к стулу возле двери под двумя силуэтами в рамках, где лежала парчовая треуголка Джемми, и подобрал ее.

— Доброй ночи, Джемми.

— Каторжники — отличные парни, — не унимался Джемми. — Мне придется делать все, чтобы доставить им удовольствие, иначе они меня зарежут. — Ужасная перспектива заставила его содрогнуться. — Больше никаких приглашений ни на раут, ни в «Олмакс».

— Доброй ночи, Джемми, — в третий раз сказал Даруэнт.

— Никогда не общаться с леди, не бывать в сельских домах. Не слышать, как герцог Аргайл спрашивает: «Как поживаете, Джемми?» — и как леди Джерси говорит при встрече: «Рада вас видеть!» Нет, черт возьми! Лучше умереть!

— Бедняга. — Даруэнт протянул ему треуголку. — Я знаю, что вы не в силах этому помешать. Доброй ночи.

Джемми взял шляпу и вышел. Даруэнт закрыл за ним дверь и задумчиво уставился в пол, согнув указательный палец правой руки, словно держа его на спусковом крючке пистолета. Заметив скомканный и грязный клочок газеты, выпавший из-под сюртука Джемми, он подобрал его. Это был обрывок сегодняшней «Тайме» с датой и фрагментом статьи, который он не удосужился прочитать. Ощущение чьего-то присутствия, которое обостряли так сильно только две женщины, заставило его обернуться.

В дверях стояла Кэролайн, в голубом атласном платье с белой отделкой. На шее у нее сверкало сапфировое ожерелье под цвет глаз.

— Значит, сегодня вы условились о встрече с Джеком Бакстоуном, — заговорила она.

— Вы слышали разговор?

— Только часть.

Даруэнта охватило дурное предчувствие.

— Надеюсь, вы не станете жаловаться магистрату, чтобы предотвратить дуэль?

— Я бы отдала целое состояние, чтобы ее предотвратить, -не глядя на мужа, тихо отозвалась Кэролайн. — Но раз вы приняли решение, милорд, пусть будет так.

— Благодарю вас, Кэролайн. Мне не позволили навестить Долли, так что я лучше откланяюсь.

— Вы назвали меня по имени!

— Разве? Умоляю простить меня.

Кэролайн развернула серебристо-голубой веер, на сей раз не ради кокетства, а чтобы скрыть лицо.

— Вы не обедали, милорд. Останьтесь пообедать со мной. Правда, я наполовину обещала сопровождать Уилла Элванли в Итальянскую оперу, но, если хотите, я не пойду. — Ее голос дрогнул. — Если я произнесу хоть одно резкое слово, можете убить меня!

— Сделаю это, если вы скажете Долли хоть слово о нашем браке.

— Клянусь богом, я ничего ей не скажу. Оставайтесь пообедать.

— Прошу прощения, но я слишком мало знаком с ядами. К тому же я должен встать в половине четвертого утра. Доброй ночи.

Выходя из гостиной, услышал сдавленный возглас:

— Дик!

Но он не обратил внимания и зашагал вниз по лестнице.

С приходом сумерек и темноты в городе начиналась активная ночная жизнь. Фонари, свечи и газовые рожки один за другим зажигались под пьяные крики и шум.

Пообедав в столовой отеля «Стивене», Даруэнт написал письмо Джону Таунсенду[66], самому знаменитому из раннеров с Боу-стрит, и велел доставить его с посыльным в собственные руки. Он также написал подробный отчет о дневных и вечерних событиях, адресовав его Хьюберту Малберри, эсквайру, в дом 11а на Грейз-Инн-роуд.

На спектакле Итальянской оперы в «Хеймаркете» Кэролайн сидела в ложе лорда Элванли рядом с круглолицым пэром, слушая новую певицу мадам Вестрис в «Похищении Прозерпины»[67]. Кроме партера, зал представлял собой высокий полукруг частных лож. Лампы за сценой служили единственным источником света. Когда лорд Элванли попытался поцеловать Кэролайн в плечо, ему позволили это сделать, хотя еще недавно подобные вольности встречались в штыки. Кэролайн казалась сердитой, но не на него.

В своей квартире над конюшнями молодой Тиллотсон Луис плясал от радости. Наконец-то он получит щедрую ссуду от ростовщика Кинга, так как его отец умирает и его ожидает наследство.

Харриэтт Уилсон[68], светловолосая чаровница, содержавшая салон-бордель для джентльменов, которых обслуживали ужином в позолоченном зале, этим вечером принимала гостей. Джемми Флетчер заигрывал с ее сестрой, не забывая о цыпленке и шампанском.

Запершись в своем кабинете на Линкольнз-Инн-Филдс, Илайес Крокит при свете единственной свечи корпел над документами.

Долли Спенсер мирно спала в Янтарной комнате дома Кэролайн, ее светлые волосы разметались на подушке. С одной стороны кровати, украшенной орнаментом в стиле Людовика XV, сидела за шитьем миссис Огастес Роли, а с другой стороны ее бледнолицый муж читал «Гая Мэннеринга»[69]. Мистер Херфорд наблюдал за происходящим в углу, подпирая рукой подбородок.

В «Юнион армз», пивной Тома Крибба на Пэнтон-стрит, дородный чемпион Англии покуривал длинную глиняную трубку в уютной комнате, порой поглядывая на Хьюберта Малберри, сидящего в деревянной кабинке, попивая ром с корицей.

С тренировочного ринга в соседнем помещении доносились звуки ударов кулаками в легких боксерских перчатках.

В соседней с Малберри кабинке Джек Бакстоун зевал над газетой трехдневной давности. Вскоре к нему подошел коренастый мужчина с хриплым голосом, назвавшийся Красноносым, и сообщил, что принес джентльмену письмо.

В ночи слышались бой часов на колокольне и выкрики ночного сторожа. В своей спальне в «Стивенсе», при тусклом пламени свечи, Даруэнт, полностью одетый, сидел у окна, глядя на Бонд-стрит.

— Уимблдон-Коммон, недалеко от мельницы. Завтра в пять утра...

Месяц назад в это время его собирались повесить.

Глава 11Пистолеты на рассвете

Кучер щелкнул кнутом, увидев впереди «туннель», смутно темнеющий в белом тумане. Две вороные лошади, запряженные в красную коляску, пустились галопом в сторону Уимблдон-Коммон.

Даруэнт, закутанный в черную накидку, упорно смотрел вперед.

— Время? — спросил он.

Джемми Флетчер, в такой же накидке, пошарил в жилетном кармане, достал золотые часы и дрожащей рукой открыл крышку.

— Без десяти пять, старина. — Он тщетно пытался унять дрожь в голосе.

— Вы опоздали.

— Ничего не мог поделать. Я как выжатый лимон. Эта чертова женщина... Ладно, обойдемся без имен.

Кнут снова щелкнул.

— Вы раб своих чувств, Джемми. Никогда не можете отказать себе в удовольствии.

Туман был абсолютно непроницаемым, и дорогу между живыми изгородями с трудом удавалось разглядеть. Холодная белая пелена проникала сквозь одежду, вызывая озноб, мешала дышать, приглушала стук копыт и дребезжание коляски.

— Вы чертовски хладнокровны, Дик, — с завистью произнес Джемми. — Неужели вы не боитесь?

— Конечно боюсь. Моя рубашка прилипла к спине от пота, несмотря на холод. Я должен прилагать усилия, чтобы говорить медленно. Но если мы применим наглядный способ проверки...

Даруэнт извлек правую руку из-под накидки, вытянул ее вперед и расставил пальцы. Рука и пальцы были неподвижны, как у статуи.

— Вот каким образом люди приобретают незаслуженную репутацию смельчаков, — сухо сказал Даруэнт.

Джемми судорожно глотнул.

— Дик, старина, дело в том, что...

— Бакстоун убьет меня? Всадит мне пулю в лоб?

— Я этого не говорил!

— Но это вполне возможно. — Даруэнт повернулся к Джемми, заставив себя улыбнуться. — Думаю, вы любите заключать пари. Не хотите сделать ставку на результат?

— Черт побери, Дик, я не могу этого сделать! — воскликнул шокированный Джемми. — Я ваш секундант. А кроме того...

— Кроме того, как вы сможете получить выигрыш с мертвеца?

— Ну, знаете...

— Не будьте таким щепетильным, Джемми. Что скажете о ставке в сотню фунтов? Потом можете взять их у меня из кармана.

Джемми вздохнул:

— Должен признаться, старина, сотня мне не помешает. На эти деньги я мог бы отправиться с Джеком во Францию, даже в Париж. Знаете, сколько достопримечательностей в Пале-Руаяль?[70]

Даруэнт снова посмотрел на него и склонился к кучеру:

— Патрик, не могли бы вы ехать быстрее? Если они уйдут с места дуэли до нашего прибытия...

— Все в порядке, — заверил его Джемми. — Я уже вижу эту чертову мельницу.

Туман начал понемногу рассеиваться, когда коляска поднялась на холм, снова спустилась в низину и свернула влево, на более узкую дорогу без изгородей по бокам.

Даруэнт понятия не имел, где они находятся. Знал только, что это сельская местность в районе Саррея.

— Остановитесь! — приказал он.

Ярдах в двадцати впереди виднелась черная закрытая карета, возле которой стояли трое джентльменов в накидках. Один из них, сэр Джон Бакстоун, сидел на пне поодаль от остальных, зевая и покуривая сигару.

Туман, хотя и приподнялся, все еще висел клочьями среди деревьев, не давая толком разглядеть перспективу.

Красная коляска со скрипом затормозила. Даруэнт и Джемми спрыгнули на землю. Тишина вокруг казалась нереальной. Угрюмое серое небо грозило дождем. На его фоне темнели неподвижные крылья ветряной мельницы.

Один из двух джентльменов, сопровождающих Бакстоуна, был в черной шляпе и с черным саквояжем. Другой носил белый кивер с алым султаном и держал в руках плоскую коробку из розового дерева.

Кучер Патрик склонился со своего сиденья, превратившись из неодушевленного предмета в плотного мужчину с родинкой на щеке.

— Удачи, милорд, — тихо сказал он. — Пристрелите этого ублюдка.

Если Джемми Флетчер и содрогнулся с головы до ног, то не из-за неподобающего поведения слуги. Сейчас ему было не до этикета.

— Спасибо, — отозвался Даруэнт. — Но я не хочу его убивать.

Все говорили вполголоса, словно царящие на летней лужайке среди травы и деревьев туман и тишина сковывали их.

— Не хотите убивать? — переспросил ошеломленный Джемми.

— Нет. И никогда не хотел. Пошли.

Они двинулись сквозь туманную пелену по траве к ожидающим их джентльменам. Сердце Даруэнта гулко стучало. То, что он намеревался сделать, было так опасно, что походило на безумие.

Лицо майора Шарпа, с холодными карими глазами и похожими на рыжеватую проволоку бакенбардами, приобрело более ясные очертания.

— Доброе утро, милорд. Доброе утро, мистер Флетчер. Позвольте представить вам хирурга, мистера Моубрея.

Майор Шарп говорил негромко, но по-военному четко. Хирург, добродушного вида мужчина в очках в стальной оправе, смущенно поклонился.

Обернувшись к сидящему на пне Бакстоуну, майор осведомился:

— Полагаю, нет вопроса об извинении?

Никто из дуэлянтов не отозвался.

На румяном лице Бакстоуна мелькнула улыбка, но глаза злобно поблескивали над двумя рубцами от хлыста на щеках.

— Отлично. — Майор Шарп взвесил в руках розовую коробку. — Думаю, нам будет лучше пройти туда. — Он кивнул в сторону. — Там нет деревьев, туман повыше и земля ровнее. С вашего позволения...

Майор повернулся и зашагал к открытому пространству, окруженному амфитеатром деревьев. Остальные последовали за ним. Открыв коробку, он продемонстрировал два пистолета с инкрустированными перламутром рукоятками, лежащие на желтом бархате с маленьким шомполом под каждым. Верхнее отделение коробки содержало пороховницу и пули.

— Насколько я понимаю, лорд Даруэнт, вы согласны на использование этих пистолетов?

— Да.

— Тогда ваш секундант и я зарядим их. Или, может быть, — добавил майор Шарп, бросив быстрый взгляд на Джемми, — заряжу я по праву старшего секунданта?

— Да! — выпалил Джемми.

Порох, пуля и пыж из газеты были ловко заправлены в каждый пистолет. Напряжение возрастало, и процедура, которая заняла едва ли больше одной минуты, казалось, длится час. Бакстоун и Даруэнт стояли вдалеке друг от друга, всем своим видом изображая равнодушие.

Однако мистер Моубрей перехватил взгляд, которым они успели обменяться. Дело добром не кончится, подумал хирург, открывая черный саквояж.

Помимо ланцетов и бинтов в нем находились зонд, щипцы и бутыль с раствором лауданума. Пуля, в отличие от шпаги, дробила кость, редко оставляя чистую рану.

Майор Шарп протянул Джемми один из пистолетов.

— Полагаю, мистер Флетчер, вам известны ваши дальнейшие обязанности?

— Да, черт возьми! Но я... я провел скверную ночь и...

Майор Шарп подошел к Даруэнту и вручил ему второй пистолет. Глаза майора были пустыми, как у слепого, но в резком голосе слышались виноватые нотки.

— Пожалуйста, милорд, снимите накидку и шляпу и бросьте их на землю... Благодарю вас. А теперь поднимите правую руку и повернитесь ко мне боком.

Даруэнт повиновался.

— Зачем это нужно? — спросил он.

— Простая формальность, дабы мы были уверены, что у вас под одеждой ничего не подложено на том боку, которым вы повернетесь к противнику, когда... — Похлопывая руками по правому боку Даруэнта между подмышкой и поясом, майор внезапно выпрямился, словно что-то вспомнил. — Милорд, вы никогда не дрались на пистолетах?

— Никогда.

— Но я полагал... Хотя это уже не важно. Обратите внимание, что мистер Флетчер производит ту же процедуру с сэром Джоном. — Майор Шарп обернулся, тряхнув алым султаном на кивере. — Вы удовлетворены, мистер Флетчер?

— Абсолютно, сэр!

Майор посмотрел на небо.

— Вызванный имеет право выбрать позицию спиной к солнцу. Но сейчас солнца нет. Вы выбрали позицию, милорд?

— Нет, — отозвался Даруэнт, взвешивая в руке пистолет. — Пусть решает мой секундант.

— Тогда, мистер Флетчер, мы можем отмерить расстояние и разместить участников поединка.

Поблескивая маленькими глазками, Бакстоун отбросил сигару.

Широкое открытое пространство, где стоял Даруэнт, было почти свободным от тумана, если не считать легкой пелены возле отдаленных деревьев и движущегося вокруг лодыжек белого влажного ковра. В воздухе пахло дождем.

— Не стойте к Джеку лицом, старина! — шепнул ему на ухо Джемми Флетчер.

— Почему?

— Станьте к нему правым боком! Правую ногу выставите немного вперед, а упор сделайте на левую... Черт возьми, давайте я поставлю вас как надо... Вот!

— Ну и что это дает, Джемми?

— Сужает цель — вот что! Все так делают. Посмотрите на Джека!

Даруэнт поднял взгляд. Бакстоун казался стоящим совсем рядом, хотя находился в тридцати шести футах. Повернувшись боком к противнику и выставив вперед правое колено, он слушал указания майора Шарпа.

Мистер Моубрей поместился подальше от дуэлянтов, но на одинаковом расстоянии от каждого.

«Почему они стоят друг к другу боком? — думал хирург. — Пистолетная пуля в бок почти наверняка заденет важный орган».

Даруэнт взвел курок с легким мелодичным щелчком. Такой же щелчок свидетельствовал, что Бакстоун сделал то же самое.

— Я должен отойти, старина! — тонким голоском пролепетал Джемми, похлопав Даруэнта по спине. — Видите — майор отходит от Джека. Постарайтесь выстрелить первым, и, может быть, вам повезет.

Джемми быстро отошел.

Даруэнт остался наедине с Бакстоуном. Их разделяли двенадцать ярдов с белесым туманом, вьющимся вокруг лодыжек.

Подойдя к хирургу, майор Шарп сбросил накидку, под которой находился синий гусарский мундир с горизонтальными золотыми галунами. Заняв позицию между мистером Моубреем и Джемми, он положил руку на эфес прямой сабли под коротким доломаном на плече.

Его негромкий голос гулко прозвучал в тишине:

— Вы готовы, милорд?

Даруэнт набрал в легкие пахнущий дождем воздух.

— Готов!

— А вы, сэр Джон?

Бакстоун, весь в черном, за исключением белых бриджей и галстука, держал пистолет дулом к земле.

— Всегда готов! — отозвался он.

— Тогда можете стрелять.

Рука хирурга скользнула в саквояж, нащупывая зонд, щипцы и бутыль с лауданумом.

На деревьях позади трех свидетелей щебетали птицы. Легкий ветерок колебал пелену тумана. Прошло три секунды... шесть... восемь... Оба дуэлянта по-прежнему стояли неподвижно, опустив оружие.

Майор Шарп переводил взгляд с одного на другого. Он повидал многое, участвуя в делах чести, но с таким сталкивался впервые. Его обуял гнев, и вся корректность мигом испарилась.

— Что, черт побери, все это значит? — рявкнул он. — Почему вы не стреляете?

— Майор Шарп, — громко отозвался Даруэнт, не сводя глаз с Бакстоуна. — Я слышал, что сэр Джон достаточно любезен, чтобы позволить противнику стрелять первым. На сей раз я подожду его выстрела.

Румяная физиономия Бакстоуна побагровела от ярости. Он дернул правой рукой, собираясь выстрелить, но передумал, увидев улыбку Даруэнта.

— Не может быть! — недоверчиво воскликнул Джемми Флетчер. — Неужели Джек теряет голову?

Майор обернулся, тряхнув султаном:

— Разве вы секундант сэра Джона, мистер Флетчер?

— Нет-нет!

Майор Шарп, суровый и мрачный от каждой морщинки на лице до каждого волоска в рыжих бакенбардах, снова посмотрел на дуэлянтов.

— Поскольку вы, кажется, желаете подвергнуть себя большей опасности, джентльмены, — провозгласил он, — пусть будет по-вашему. Я предлагаю необычную, но не новую меру, полностью соответствующую кодексу. — Майор помолчал. — Я медленно просчитаю до трех — это даст вам время прицелиться. На счет три вы оба стреляете одновременно. Вы согласны?

Дуэлянты кивнули. Джемми застонал, а майор Шарп улыбнулся.

— Один! — крикнул он, подняв правую руку.

Рука Бакстоуна взметнулась вверх и вытянулась вперед, целясь в центр лба противника.

Стоящий в тридцати шести футах Даруэнт видел направленное на него стальное дуло. Рубцы на щеках Бакстоуна обозначились резче, маленькие глазки сосредоточенно прищурились и блеснули, видя, что пистолет Даруэнта по-прежнему направлен в землю.

Ветер усиливался, отгоняя туманную пелену от деревьев и шурша среди листвы.

— Два! — крикнул майор Шарп.

Даруэнт услышал вдалеке скрежет, а затем очень медленное пощелкивание. Крылья мельницы начали двигаться. По щеке Даруэнта стекала капля пота.

— Это не дуэль, а убийство! — вскричал Джемми.

Рука Даруэнта, держащая пистолет, приподнялась на уровень пояса, все еще не целясь в противника. Бакстоун с налитыми кровью глазами так энергично пытался держать цель на мушке, что дуло его пистолета начало вздрагивать. Даруэнт и майор это заметили.

— Три!

Когда рука Даруэнта резко взметнулась, два выстрела прозвучали почти одновременно. Туча птиц с тревожными криками поднялась с деревьев.

Бакстоун промахнулся буквально на волосок. Даруэнт услышал шмелиное жужжание пули, прежде чем она просвистела мимо его левого уха. В тот же момент Бакстоун, получив пулю в правое колено, взбрыкнул ногами и с изумленной миной на лице с грохотом плюхнулся на землю лицом вниз.

Правой рукой, уже без пистолета, он хватал воздух над туманным ковром, затем в ход пошла левая. Хирург бросился к нему с бутылью лауданума.

Преодолевая охватившую его слабость, Даруэнт медленно побрел туда, где стояли майор Шарп и Джемми Флетчер.

— Пусть решает сэр Джон, — обратился он к майору, — следует ли нам еще раз обменяться выстрелами.

Оба секунданта не обратили на его слова никакого внимания. Над их головами кружили воробьи, а вдалеке слышалось щелканье мельничных крыльев.

— Вы же говорили мне, — ошеломленно пробормотал Джемми, — что никогда в жизни не держали в руках пистолета!

— Прошу прощения, но я говорил, что ненавижу пистолеты, и попросил вас предположить, чисто теоретически, будто я ни разу не держал их в руках.

Бакстоун с криками катался по земле, отбиваясь от мистера Моубрея, который пытался втиснуть ему между зубами горлышко бутыли с лауданумом.

— Этот выстрел был счастливой случайностью, милорд? — осведомился майор Шарп.

— Нет, сэр. Я мог убить его, когда вы дали команду стрелять, но не собирался это делать. Мне хотелось только умерить его наглость и тщеславие, обойдясь с ним так, как он обходился с беднягами, которых вызывал на дуэль. Теперь счет уплачен.

Даруэнт протянул майору пистолет рукояткой вперед.

— Но вы сказали мне, лорд Даруэнт, что никогда не дрались на пистолетах.

— Так и есть. Но на острове Кросстри, где корабль с боеприпасами затонул без всякого взрыва, так как порох отсырел, не было никакой еды, кроме маленьких птичек, неуловимых, как пылинки в сумерках. Восемь долгих месяцев мы шесть часов в день тренировались в стрельбе из пистолета, чтобы не умереть с голоду.

Майор Шарп взял у Даруэнта пистолет и поклонился.

— Вам бросили вызов, лорд Даруэнт, — промолвил он с бледным подобием улыбки, — но вы отказались от вашего права воспользоваться саблей и согласились на пистолет. Ваш покорный слуга, милорд!

— Взаимно, сэр, — отозвался Даруэнт, кланяясь в ответ.

Повернувшись, он нетвердым шагом двинулся к своей карете. Ветер выметал остатки тумана, словно веник, и мир вновь становился зеленым.

Глава 12Где в основном говорится о глазах Кэролайн

Было без четверти восемь утра, когда красная коляска остановилась перед дом номер 38 на Сент-Джеймс-сквер.

Всю обратную дорогу, дрожа от того, что в наши дни именуют реакцией на пережитое, Даруэнт молчал, кутаясь в накидку. Сидящий рядом Джемми Флетчер тоже хранил молчание, пока не вышел из коляски на Пэлл-Мэлл.

— Насчет пари, старина. Боюсь, я не смогу выплатить вам проигрыш.

— Проигрыш?

— Мы ведь с вами держали пари, кого... — Джемми закусил губу, — кто победит на дуэли.

— Вам незачем платить, Джейми. Это была шутка.

— Вот как? Слава богу! Но должен вас предупредить, что им это не понравится!

— Что не понравится и кому?

— Друзьям Джека. Боюсь, вам следует ожидать неприятностей.

— Как ни странно, Джемми, вам не удалось меня напугать. Поехали, Патрик!

Когда коляска остановилась у дома Кэролайн, Даруэнт успел взять себя в руки и стать самим собой. Это было необходимо. Едва он поднялся на первую ступеньку, как парадная дверь открылась.

Но ее распахнул не лакей, что было почти неслыханно, а старый толстый Хьюберт Малберри. Позади него стояла Кэролайн.

— Вы целы, дружище! — воскликнул адвокат. — Или прячете рану под накидкой? Он вас задел?

— Нет. Как Долли?

Кэролайн медленно отвернулась, положив руку на стойку перил.

Мистер Малберри выглядел смущенным.

— Она мертва? — вскричал Даруэнт. — Или умирает?

— Ну, ну, Дик!

Казалось, адвокат уговаривает его не шуметь у дверей фешенебельного дома.

— Нет причин предполагать такое. Костоправ заперся с ней в комнате. Он помалкивает, но все костоправы держат язык за зубами, боясь ошибиться. Впрочем, он обещал вскоре сообщить свое мнение. Но, кроме того...