Он бросил на нее быстрый взгляд:

— Да, Гвинни?

— Что значит практичный женский ум, — с улыбкой заметил Кларк. — Однако если вас беспокоит то, что вы не будете иметь возможности испугаться, то можете найти ее здесь. Это — одна из… э-э-э… самых населенных призраками комнат.

— Эта? — удивленно огляделся Логан.

— Эта, — улыбнулся Кларк. — Давайте включим побольше света.

Он подошел к двери, нажал на выключатель, и мы смогли повнимательнее осмотреть помещение.

Интуиция, кажется, не подвела Логана. В кабинете, освещенном теперь лампой, свисавшей с центральной потолочной балки, не было и не ощущалось присутствия привидений. В этой очень удобной комнате на полу лежали яркие коврики, а вдоль западной стены тянулись низкие книжные полки. В одном из углов стоял высокий шкаф. На нем красовалась модель парусника — не ужасная поделка для продажи в магазинах, а величественное трехмачтовое, судно, великолепно оснащенное до самой брам-стеньги четырехугольными парусами.

Помимо двух окон, выходивших на юг, было еще одно окно на северную сторону. Возле него стояла радиола. В центре располагался заваленный бумагами и журналами стол, окруженный тремя-четырьмя плетеными стульями. Белые отштукатуренные стены были отделаны черными панелями. На панелях не было украшений, кроме совершенно неуместного триптиха из золота и эмали, привезенного Кларком из Италии. Между южными окнами стоял огромный камин, до самого потолка сложенный из красного кирпича. Над очагом висела коллекция пистолетов, расположенных один над другим, словно ступени стремянки.

Кларк указал на коллекцию. Пистолеты мерцали начищенным металлом в свете лампы на темном фоне красного кирпича.

— Вот и они, мисс Фрэзер, — сказал Кларк. — Самый верхний пистолет — конца четырнадцатого века. Обратите внимание на великолепный дизайн: в те времена даже в оружии была своя красота. Внизу — кавалерийский пистолет эпохи Наполеона. Между ними представлены три века истории изготовления оружия.

Тэсс колебалась.

— Они… — промолвила она, — они стреляют?

— Едва ли. Попробуйте на вес. — И Кларк снял кавалерийский пистолет с трех деревянных крючков. Глаза его блестели. — А почему вы об этом спрашиваете, мисс Фрэзер?

— Я подумала о том, что кого-нибудь могут убить.

Кларк внимательно посмотрел на нее.

Слова вырвались случайно. Хорошо зная Тэсс, я понимал: она сболтнула раньше, чем сумела остановиться, тем не менее произвела определенный эффект. В атмосфере произошли изменения, столь же ощутимые, как холод и темнота в комнате, только хуже, потому что их источник нельзя было определить. Тэсс попыталась сгладить неловкость.

— Я хотела сказать, — в отчаянии проговорила она, — я… я подумала об одной истории.

— Истории? — эхом отозвалась Гвинет Логан.

Как видно, торговое дело научило Тэсс великолепно лгать. Чтобы оправдаться, она в одну секунду сочинила историю из кусочков моих давнишних рассказов.

— Да. В этой истории шла речь о старинном ружье, висевшем на стене. Оно было заряжено и снабжено ударным капсюлем. И вот однажды лучи солнца, светившего в окно, попали на бутылку с водой, стоявшую на столе, и образовалось что-то вроде зажигательного стекла. Луч от этого зажигательного стекла взорвал капсюль, и тот вылетел из ружья.

И снова в воздухе повеяло чуждым и зловещим, хотя Кларк улыбнулся.

— Боюсь, у нас нет оружия с капсюлем, — сухо парировал он. — Сильного солнца, как видите, тоже. — Он говорил убежденно, но мне не понравился его взгляд. — А теперь посмотрите вот этот! — снова засуетился Кларк. — Это более легкий пистолет. Когда-то он был собственностью сыщиков уголовного полицейского суда. Обратите внимание на корону и широкую стрелу. А вот этот…

— Все это не стоит и двух пенсов, — объявил Арчибальд Бентли Логан с категоричной прямотой. — Модель парусника — другое дело!

— А, эта? — Кларк обернулся. — Вам она нравится?

— Н-да-а-а… Неплохая, очень неплохая. Вы не продадите ее?

— Боюсь, что нет.

— Ну продайте! — настаивал Логан, бросая на Кларка странные взгляды, словно намекая на готовность конфиденциально обсудить проблему. — Сколько вы за нее хотите? Называйте цену! Имейте в виду: это будет не очень выгодно для меня! — Он смотрел на парусник со все возрастающим пренебрежением. — Но он мне понравился, а уж если мне что-то нравится, то нравится! Да, Гвинни? Ну, давайте соглашайтесь! Что скажете? Один фунт? Два? Или даже три? Называйте цену!

— Простите, но он не продается.

Логан весело фыркнул — было видно, что теперь он действительно искренне заинтересовался.

— Чепуха, — сказал он. — Все продается, даже… — Тут он остановился. — Я скажу, что я сейчас сделаю, — доверительным тоном сообщил он, убирая руку с плеча жены и доставая из кармана бумажник. — Я дам вам за него пять фунтов. Пять фунтов на бочку! Что скажете?

— Бентли, дорогой…

Внезапно Логан фыркнул от смеха, но взгляд его оставался очень проницательным.

— Гвинни снова пытается извиниться за меня. Она всегда извиняется. Старый грубиян должен знать, как положено себя вести, да? — Его взгляд стал еще более пронзительным. — Дорогая, я все это знаю, но, черт возьми, неужели ты не можешь поддержать игру? Это же бизнес — самая лучшая игра в мире!

— Мы уже играем в игру, дорогой, — удивительно спокойно сказала Гвинет. — Но если уж тебе захотелось поиграть именно в эту, то почему не выбрать кое-что действительно симпатичное? К примеру, вещь из золота и эмали. — Она указала на триптих. — Что это, мистер Мартин?

Кларк посмотрел на нее. Я уловил насмешливые искорки в глазах.

— Это триптих, Гвинет.

Она нахмурила лоб:

— Боюсь, это слово мало что говорит мне. Наверное, я ужасно невежественна?

— Это — запрестольная перегородка. У нее два крыла или створки, которые складываются спереди, когда она закрыта; сейчас она закрыта. Если ее раскрыть, то на створках можно увидеть религиозную картину, часто очень красивую.

— О! А можно мне посмотреть?

От ее нетерпеливого тона лицо Кларка перекосилось — другого слова не подберу. Однако, когда женщина шагнула вперед, он мягко и вежливо остановил ее.

— Минуточку. По-моему, вас это заинтересует. — Он посмотрел ей прямо в глаза. — Однако, думаю, не стоит бросаться сразу на все хорошие вещи; сейчас самое время подняться наверх и переодеться к обеду. В конце концов, — он взглянул на нас с лучезарной улыбкой, — эти милые люди хотят увидеть свои комнаты.

И вдруг раздался голос Энди Хантера:

— Я хотел спросить: что все-таки здесь случилось? — резко выпалил он, распахнув, а затем сложив руки. Поскольку никто не ответил на его вопрос, Энди продолжил с той же решимостью: — Мы слышали много разных слухов, разговоров и прочего. Но что произошло на самом деле? Кем были эти Лонгвуды и чем они занимались? Именно это я хотел бы узнать.

— Я присоединяюсь, — пробормотала Тэсс.

— Если рассказывать всю историю семейства Лонгвудов, — Кларк снова взглянул на часы, — это займет весь вечер. Очевидно, их главной характерной чертой была любознательность. Впервые о Лонгвудах упоминается в 1605 году. Тогда один из членов семьи участвовал в «пороховом заговоре» [6]. Затем история Лонгвудов — помещиков, священников, юристов — небогата событиями вплоть до 1745 года, когда другой представитель семейства стал участником восстания. Однако лишь в 1820-м с ними или с их домом стали связывать какую-то дьявольщину. Главой рода в то время был Норберт Лонгвуд. Кстати, это его кабинет.

— Кем он был? — спросил Энди.

— Врачом. Он был ученым, членом Королевского общества и другом некоторых светил медицины, имен которых я не помню.

— Их звали, — сказал я, и Кларк тут же резко обернулся, — Араго, Буажиро и сэр Хэмфри Дэви.

— Да? И как вам удалось узнать?

— Навел справки. Похоже, все они в это время писали друг на друга памфлеты, а вот какие открытия в медицине им принадлежат — не знаю. Но мы отвлеклись. Так что же случилось? Вы можете добавить что-то еще?

— Нет, — признался Кларк. — Доктор Норберт Лонгвуд неуловим, как и тогда. Все, что о нем известно, — умер ужасной смертью в своей комнате осенью 1820 года. Слуги так боялись колдовства, что тело его два дня пролежало в этой комнате, пока его не обнаружили. Поэтому и говорят, что он хватает людей за ноги своими пальцами.

Я обнял Тэсс.

— С тех пор комната изменилась, — торопливо продолжил Кларк. — В те времена она была из темного дуба; здесь находились книжные полки и лекарства. Теперь, на мой взгляд — да вы и сами можете убедиться, — это веселое и симпатичное место. Последний из Лонгвудов хотел очистить его. В конце концов, произошла та самая история с люстрой, упавшей в столовой на дворецкого семнадцать лет назад.

Похоже, Кларк разволновался; он стоял постукивая сжатым кулаком по ладони другой руки.

— Все очень запутано; некоторые реальные события обросли легендами. Теперь я и сам не знаю, где правда, а где вымысел. Так всегда бывает. Если вам доводилось слышать подобные истории, то вы можете предсказать все заранее. В них всегда есть обычные происшествия, достоверность которых сомнительна, потому что они встречаются в сотнях других историй о привидениях, где обязательно смешаны с реальными фактами, а люди продолжают повторять их. Вот вам пример! Когда вы вошли в дом, обратили внимание на высокие напольные часы в холле?

Мы кивнули. Кларк пожал плечами:

— Существует легенда, что часы остановились в момент смерти Норберта Лонгвуда и с тех пор их нельзя завести. Чепуха! Во-первых, часовщик в Притлтоне говорил мне, что нет поломки, которую бы он не исправил, а во-вторых — и это гораздо важнее, — скучная история об остановившихся часах снова и снова повторяется в подобных историях. Вы понимаете, что я хочу сказать?

Но Тэсс настаивала.

— Да, — сказала она, — но были случаи, когда что-то видели?

— Да.

— Что?

— Норберта Лонгвуда, — ответил Кларк. — После его смерти. — Он немного помолчал. — Это короткая история, к тому же не очень приятная. Я расскажу, а вы постарайтесь забыть ее, если сможете. Она кажется очень убедительной. Не то, что история с часами.

Примерно через шесть месяцев после смерти Норберта Лонгвуда видел в этой комнате его кузен. Кстати, в день смерти Норберта кузена здесь не было. О происшествии узнали из его дневника, и случилось оно 16 марта 18 21 года.

Кузен вошел в комнату примерно в четверть двенадцатого, думая, что она пуста. К своему удивлению, он увидел мужчину в черной одежде из тонкого сукна, сидящего у камина спиной к двери. Кузен хотел было с ним заговорить, как тот встал и обернулся, и он узнал Норберта Лонгвуда. Норберт выглядел как живой — разве что лицо было очень бледным. На Лонгвуде была полотняная манишка с жабо. Но больше всего потрясло кузена то, чего он совершенно не мог понять, — длинная красная царапина на лице Норберта, словно прочерченная булавкой, от внешнего угла глаза и почти до подбородка.

В комнате стоял затхлый запах.

Кузен повернулся и убежал. На следующее утро за завтраком он как бы между прочим, рассказал все, что с ним произошло. Никто не вымолвил ни слова до тех пор, пока он не упомянул о царапине. Тогда сестра Норберта (ее звали Эмма) чуть не потеряла сознание. Позже она рассказала то, о чем до этого не говорила никому: когда готовили к погребению тело Норберта, она, наклонившись над ним, случайно поцарапала булавкой своей брошки лицо умершего. Тогда женщина быстро припудрила царапину и скрыла инцидент. Вот и все.

Кларк встряхнул руками, как бы сбрасывая с себя тяжесть истории.

— И вы хотите, чтобы мы об этом забыли, — пробормотала Тэсс. — О господи!

— Да, очень милая история, особенно для пугливых женщин, не правда ли? — решил высказаться Логан. Однако тон его голоса был на удивление резким и осуждающим. — Этого не может быть! Что вы нам рассказали?

— Историю, — удивленно ответил Кларк. — Я ничего не утверждаю — только цитирую.

Энди промолчал. Он достал трубку и стал набивать ее табаком.

Гвинет Логан эта история, казалось, впечатлила меньше всех. Она задумчиво смотрела своими ясными голубыми глазами на камин и кресла. Наконец, кивнув, она произнесла:

— Да, тетушка Дженнифер однажды предупреждала меня, что надо быть осторожной с такими вещами, — с ней произошло что-то подобное, когда умер мой дядя. Вообще-то говоря…

Очевидно, совершенно бессознательно она воспользовалась случаем и, повернувшись, обратилась к нам:

— Вам не кажется, что всем нам пора идти переодеваться к обеду?

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.