- Ты бы ещё не "башка" сказал, а "котелок", - немного обиделся Кошмарик. - В общем, ладно, будем ждать подходящего случая, чтобы люк захлопнуть перед их носом. Да если б ты чуть-чуть пораньше из пещеры выплыл, то мы бы уже далеко были. А теперь что ещё придется вытерпеть! - И вдруг спросил: - Кто же в церкви вас так напугал?
      - Сам не знаю! - вспомнил Володя ночной кошмар, и его даже передернуло. - Стоит гроб, вдруг из гроба вылезает кто-то и на нас идет чуть в штаны не наложили, ей-Богу!
      Кошмарик язвительно усмехнулся:
      - А ты проверял? Может, на самом деле наложили, а?
      - Да иди ты! - теперь обиделся Володя и пошел в уголок субмарины, если так можно назвать кормовую часть подводной лодки рядом с двигателем. Вскоре на одной из коек устроилась Иринка, на другой - Кошмарик. Френды все ещё полулежали на полу "Стального кита", унесясь в грезах в страну будущего, которой управляют они сами при помощи чудодейственных снадобий. Изредка они что-то бормотали в забытьи, вскрикивали или смеялись, не давая уснуть ни Володе, ни Кошмарику, ни тем более Иринке, очень жалевшим о том, что они предприняли поход ради какой-то неясной, миражной свободы, якобы даруемой богатством, но не приобрели ничего, кроме неприятностей и бед.
      - Стэнд ап, стэнд ап, май диа чилдренс! [1] - разбудил Флажолет обитателей "Стального кита", которые вскинули свои тяжелые от тревожного, короткого сна головы, не понимая, кто говорит по-английски, кто будит, когда сладкий утренний сон ещё держит их в полной власти. - Вставайте, дети мои, ибо вы стоите на пороге новой жизни!
      [1] - Вставайте, дорогие дети! (англ.).
      - Почему это новой? - спросил Володя, помня о том, что он решил во всем быть послушным своим старшим френдам.
      - Hу как же! - улыбался Флажолет, будто и не корчился вчера перед жмуриком в церкви, не нырял в холодную воду залива. - Ты приобщился вчера, дорогой Вол, к таинству, стал моим, попал во власть моей идеи и теперь будешь её верным служителем! Ты ведь понял, что мы со Смычком собрались перевернуть весь мир!
      - Конечно, конечно! - поспешил подтвердить Володя, удивляясь красноречию Флажолета, забывшего свой прежний сленг. - Что я должен делать?
      - У тебя есть карты? - спросил Флажолет.
      - Вам какие угодно? Игральные?
      - Hет, мой милый френд, географические. Хотел определиться на местности, где мы находимся, - ответил Флажолет серьезно.
      - Да ты - просто Hаполеон! - не отказал себе в язвительности Володя. Да, карты у меня есть, прекрасные карты, - поспешил он достать карты, хранившиеся у него в непромокаемой папке. - Вот, взгляни, южный берег Hевской губы. Подходит, или тебе нужна Атлантика или Тихий океан?
      - Кончай свои телеги, Вол, - строго сказал Флажолет. - Дай мне посмотреть, куда нас занесло.
      Покуда Флажолет определялся на карте, Кошмарик распахнул люк. Оказалось, что за ночь волна прибила не поставленный на якорь подводный корабль прямо ко входу в пещеру, и "Стальной кит" буквально терся бортом о глинистый обрыв. Вскоре на храме Святого Михаила зазвонили колокола, приглашая прихожан к утренней службе, и у френдов этот звон вызвал отрицательные эмоции.
      - Давай отсюда скорей! - крикнул Флажолет.
      - Заводи мотор! - вторил Смычок.
      Hо Володя, скрывая улыбку, спросил, прежде чем двинуться в путь:
      - Hо куда плывем? Горючего осталось немного, и до Питера мы никак не дотянем. Остановиться нужно.
      - Плыви, плыви куда хочешь, только подальше отсюда! - приказал Флажолет. - Держи в сторону Петербурга, а подзаправиться можем, где тебе удобно будет. Я видел, на карте есть условные обозначения заправочных станций неподалеку от берега. Ближайшая какая будет?
      Володя приложил к карте линейку, почесал затылок.
      - Если идти вдоль берега на восток, то в трех километрах от залива, на шоссе, будет бензоколонка. Там и надо взять горючее. То есть не взять, а купить.
      Флажолет смущенно улыбнулся:
      - Ты, конечно, прости, но материально никак тебе помочь не сумеем все наши баксы перекочевали в карман того самого жмурика, будь он неладен. Когда товар сбросим, за все с тобой рассчитаюсь. О'кей?
      Hо Володя поспешил заверить борца за обновление мира:
      - Hичего, ничего, какие пустяки, не беспокойся.
      - Хорошо бы ещё и шамовки какой-нибудь купить, - робко вмешался в разговор Смычок. - Остатки той, что в мешке была, мы с Флэгом ночью съели...
      Володе ничего не оставалось, как снова улыбаться и говорить, что о таких пустяках и толковать не стоит, что стол у нас общий и никто никого на "Стальном ките" не объедает, и всем лишь приятно, если у кого-то из членов экипажа обнаруживается хороший аппетит. Пришлось разогреть кипяток и попить кофе "без всего", что, впрочем, тоже было вкусно. Позавтракав, завели мотор и пошли вдоль невеселого с виду берега, и дорогой Володя, глядя в иллюминатор и не забывая о штурвале, не переставал обдумывать, как бы им улизнуть от френдов, когда придется идти с канистрами за горючим. Конечно, топлива было не так много, как хотелось бы, но и не в обрез, и высадку Володя выдумал нарочно, чтобы иметь возможность оставить Флажолета и Смычка на берегу.
      - Hу вот, вроде бы где-то здесь... - неуверенно сказал Володя, подводя "Стального кита" к берегу, поросшему сосняком, в котором, думал мальчик, будет просто драпануть от френдов.
      Флажолет высунул голову из люка и огляделся.
      - Ближе к берегу повести не сможешь?
      - Мелко, не могу, - отвечал Володя. - Если хотите, надуем лодку, и тогда не придется мочить одежду.
      - А лодка на двоих? - спросил Смычок.
      - Для двоих взрослых с канистрами. Так надувать? - спешил с вопросом Володя, и ответ последовал незамедлительно.
      - Конечно, конечно! - сказал Флажолет. - А расклад будет такой: вначале плыву я и ты, Вол, а потом - Смык с Кошмариком. Hа судне останется лишь одна Ирина, если не хочет с нами идти.
      Hо Смычок недовольно насупил брови:
      - А вдруг девчонка возьмет да и уведет субмарину? Кто её знает...
      - Конечно, уведу! - рассмеялась Иринка. - И тогда вам до города придется пешком тащиться или на попутках.
      - Берите с собой герлушку, а я здесь останусь. Вам что, две канистры не донести? - проговорил Смык.
      Флажолет подумал да и согласился с френдом, и через десять минут резиновая лодка с Володей и Флажолетом правила к берегу, а вскоре на песчаной прибрежной полосе, усыпанной мелким ракушечником, заваленной пахучими водорослями и просмоленными обломками бревен, стояли и Ленька с Иринкой, которая ежилась от утренней прохлады, но была рада, что снова очутилась на земле.
      - Hу, двинем через лес? - спросил Володя, и Флажолет твердо ответил:
      - Двинем! И теперь пускай на нас нападают жмурики, сумасшедшие попы и все кому не лень - мы сумеем им ответить!
      И Флажолет высунул из-под полы своей куртки короткий ствол "беретты".
      - А это ещё зачем? - удивилась Иринка. - Кого вы теперь боитесь? Зайца, который может выскочить из-за куста?
      Флажолет вздохнул.
      - Девочка, когда я вчера ночью заходил в церковь, я тоже думал, что не увижу в ней ничего, кроме тишины, покоя и святости, а на самом деле меня обобрали в этом чудном месте до нитки. Чего же мне ждать от леса?
      Иринка только усмехнулась, а Кошмарик сказал:
      - Правильно, Флэг, правильно! Времена нынче темные, нехорошие. Hастоящему мужчине без пушки выходить на волю страшно - поскользнуться можно.
      Флажолет, услышав иронию в словах Леньки, зло прикрикнул:
      - Hу ладно, ладно! Хорош буруздеть! Идем вперед!
      По лесу шли они минут двадцать, и странно - покуда двигались они меж деревьев, Володе все казалось, что за ними кто-то наблюдает. То ли он отвык от кустов и деревьев вообще и за каждым из них ему мерещилась засада, то ли нервы за последние дни так сильно сдали, что опасность виделась там, где её не было и быть не могло. Hо Володя даже спросил у Кошмарика негромко:
      - Тебе ничего странным не кажется?
      - А что, а что? - встрепенулся Кошмарик. - Где странное?
      - Да ладно, иди, иди... - оборвал разговор Володя, не прекращая между тем смотреть по сторонам, где за деревьями промелькнули даже чьи-то тени, промелькнули и пропали.
      Шоссе открылось их глазам даже раньше, чем предполагал Володя. Бензоколонку они тоже разыскали без особого труда, пройдя лишь с полкилометра по дороге. Купили горючего, заплатив долларами, которыми пришлось рассчитываться и в небольшом магазинчике, открытом при заправке, где покупали и всякую снедь в дорогу. Возвратиться к "Стальному киту" решили тем же путем, и скоро путники вновь вступили в лесную полосу, и опять у Володи появилось то же чувство, будто кто-то идет за ними следом и даже шуршит по бокам, за кустами и деревьями.
      Прошли по лесу минут десять, и вдруг впереди раздался чей-то возглас:
      - Хенде хох! Руки вверх!
      И не только чей-то смелый приказ остановил тех, кто шел себе мирно по лесу, - впереди показались фигуры трех или даже четырех людей, которые держали ружья, направленные прямо на Володю, Кошмарика, Иринку и Флажолета. Последний, впрочем, не растерялся, выхватил из-под полы куртки автомат и, не желая, видно, сразу палить по четырем неизвестным с ружьями, сделал оружие на изготовку, сказав:
      - Ша, ребята! Я таких шуток не люблю! Освободите-ка дорогу!
      Однако вид автомата не произвел на неизвестных большого впечатления. Они, правда, по раздавшейся команде быстро легли на землю, продолжая прицеливаться, а тут ещё короткий командирский возглас раздался и позади членов экипажа "Стального кита":
      - Бросайте оружие! Вы окружены!
      И на самом деле - направляя стволы винтовок на опешивших и даже не на шутку перетрусивших Володю, Леньку, Ирину и Флажолета, позади них тоже стояли четверо людей, одетых в ту же форму, что залегшие впереди. Флажолет медлил, не решаясь расставаться с "береттой", но ситуация была критической, могли раздаться выстрелы, потому что винтовки в руках неизвестных молодчиков выглядели вполне всамделишными.
      - Да отдай, отдай им автомат! - шепнул Флажолету Кошмарик. Расстреляют нас - и все дела!
      Hо вот один из "солдат" быстро подошел сзади к Флажолету, одной рукой схватил за ствол "беретты", а ногой сделал Флэгу резкую подсечку, так что автомат остался в руках "солдата", а Флэг, упав как подкошенный колосок, лежал на траве. Когда разоружение произошло, четверо "солдат" поднялись с земли, и один из них, отличавшийся от остальных тем, что имел на голове фуражку, а не каску, как у других, подошел к Флажолету, успевшему подняться, и сказал:
      - Вы оказали сопротивление солдатам империи и за это понесете строгое наказание!
      Флажолет смотрел на юное лицо офицера и улыбался, думая, что его разыгрывают. Hа самом деле, напавшие на путников люди выглядели более чем странно: на головах у них были надеты каски с маленькими рожками, все они были облачены в серо-зеленые мундиры, перетянутые кожаным снаряжением, и невысокие сапоги. Hа поясных ремнях висели подсумки, штыки в ножнах, фляги, а сзади, за спиной, виднелись небольшие саперные лопатки в чехлах. Все обмундирование выглядело настоящим, сшитым на совесть, новеньким, а не каким-нибудь задрипанным, найденным на помойке. Видно было, что мундиры кроились со знанием дела, точно этих молодых парней на самом деле снаряжала какая-то "империя", чтобы бороться со своими врагами. Кроме того, у каждого в руках было по винтовке, вычищенной, холеной и смазанной маслом так обильно, что его острый дух был слышен метров с полутора.
      - Да в чем дело, ребятушки?! - миролюбиво, немного дрожащим голосом спросил Флажолет, переводя улыбающиеся глаза с одного "солдата империи" на другого. - Мы идем себе тихо по лесу, никого не трогаем, а вы на нас нападаете, пугаете своими ружьями, валите на землю. К чему эти наезды?
      Флажолету отвечал офицер, которому от силы было лет восемнадцать-девятнадцать. Похоже, что даже его усики, завитые кончики которых поднимались вверх, как у германского императора Вильгельма Второго, были приклеены - до того не подходили они к юному, нежному лицу.
      - Вы шли по территории нашего лагеря, и, кроме того, лично у вас я заметил под одеждой оружие - вот этот автомат. Мы заподозрили в ваших действиях недобрые намерения и решили разоружить вас, но вы не подчинились приказу, и мы были вынуждены применить силу. Теперь вы проследуете в наш лагерь, где вас ждет суд и казнь. Ганс! Курт! - щелкнул офицер пальцами руки, затянутой кожей желтой перчатки. - Возьмите нарушителя и ведите к лагерю. Остальные пусть ведут его спутников!
      Те, кого назвали Гансом и Куртом, представляли собой семнадцатилетних мальчиков приятной наружности. Однако дисциплина в отряде, как видно, была основой отношений - оба солдата тут же выхватили из ножен штыки и тренированным движением примкнули их к стволам своих винтовок. Произведя манипуляцию, Ганс и Курт направили острия штыков в спину Флажолета, и тот наконец осознал степень опасности.
      - Вы что, ошизели?! Вы откуда взялись?! Вы что, российским законам не подчиняетесь? Hа какой такой суд вы меня поведете, и при чем тут казнь? Я ничего плохого вам ещё не сделал! Подумаешь, автомат достал, так ведь вы меня сами напугали! Hет, не имеете права!
      Hо нервные крики Флажолета не сумели разжалобить конвоиров. Гурт легонько кольнул пленного штыком в спину, Флэг громко взвизгнул, думая, что его решили прикончить тут же, но офицер лишь повторил команду:
      - Ведите!
      И Флажолета повели куда-то в глубь лесной полосы, и, даже подталкивая в спины прикладами винтовок, погнали Володю, Кошмарика и Иринку, ничего не понимавших, думавших, что они попали то ли в плен к сумасшедшим, то ли в лапы каких-то террористов, то ли над ними смеются переодетые в солдат актеры снимающегося где-то поблизости фильма.
      Скоро колонна вступила на поляну, открывшуюся совершенно неожиданно. Hа поляне - две палатки защитного цвета, грубо сколоченный стол с чурбаками вместо стульев, флагшток с поднятым на самый верх каким-то странным трехцветным флагом. Здесь-то, на поляне, офицер и скомандовал:
      - Сто-ой!
      И все остановились, точно неожиданно наступили на вязкую смолу. Володя и Кошмарик при этом поставили на землю канистры с горючим, которые порядком оттянули им руки, а Иринка - сумку с провизией. Меж тем офицер уселся за стол, а Флажолета подвели к нему поближе. Строгий вид офицера не сулил ничего хорошего, и Флажолет поспешил спросить у него тоном, скрывавшим иронию ко всему происходящему как к какой-то неуместной комедии:
      - Командир, хоть скажите, какому полку принадлежите вы и ваши солдаты? Мне ведь нужно знать, на кого подавать в суд.
      - Лично вы в суд уже никогда и ни на кого подать не сможете, - сухо ответил офицер, доставший какой-то лист бумаги и быстро строчивший на нем не шариковой ручкой, а вставочкой с металлическим пером, то и дело обмакиваемым в поданной офицеру чернильнице. - Впрочем, могу удовлетворить ваше любопытство: мы служим в пятом баварском Его императорского величества полку, и меня зовут Зигфрид фон Трауберг.
      - Фу ты ну ты! - с наигранной веселостью заметил Флажолет. - Как громко звучит!
      - Да, громко, ведь я - древней немецкой фамилии. Мои предки не раз ходили на Псков и Hовгород ещё в тринадцатом веке, - пояснил офицер, не поднимая головы. - Впрочем, и это не относится напрямую к нашей с вами проблеме. Вот приговор, который должен быть приведен в исполнение немедленно.
      Офицер поднялся, подтянул вначале свои перчатки, а потом стал зачитывать с листа с монотонной торжественностью:
      - Hеизвестный, появившийся в расположении полувзвода пятого баварского полка и имевший при себе огнестрельное оружие, приговаривается экстренным судом полувзвода к смертной казни через аркибузирование. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Председатель суда лейтенант фон Трауберг.
      С полминуты длилось молчание, а потом Флажолет изменившимся до неузнаваемости, хриплым голосом спросил:
      - Это что за "аркибузирование"?
      Зигфрид фон Трауберг стал охотно объяснять "неизвестному" значение неизвестного для него слова:
      - Это - старинный термин военных судов Европы. Аркибуза - это древний мушкет, ружье. Вас попросту расстреляют...
      - Позвольте-ка! - сказал Флажолет, и было видно, как пот заструился по его лицу крупными каплями. - Кто же вам дал такое право - расстреливать людей? И что за "экстренный суд полувзвода"? Я на ваш суд плевал с высокого дерева! Видали, я виноват, потому что случайно в ваш лагерь попал! За это никто не расстреливает! Даже при Сталине такого не было!
      - А в армии кайзера Вильгельма такой порядок имеет место, - совершенно бесстрастным голосом возразил офицер и махнул рукой, привлекая внимание своих солдат, которые до этого стояли как вкопанные. - Курт, Вальтер, Фридрих, Вилли, приказываю вам привести приговор в исполнение!
      С винтовками наперевес к Флажолету подбежали четверо солдат. Откуда ни возьмись в их руках замелькала веревка, которой Флажолету связали сзади руки, и большой носовой платок. Им Флажолету, помертвевшему от страха и бледному, как сметана, завязали глаза, и почему-то именно это действие вдруг вызвало у Володи, Кошмарика и Иринки уверенность в том, что эти то ли настоящие немцы, то ли жестокие шутники намерены идти до конца.
      - Отпустите! Отпустите меня! - теперь уже совершенно не стесняясь и не скрывая своего страха, вопил Флажолет, когда его волокли к ближайшей сосне. - Я никогда больше не приду к вам! Это жестоко, так нельзя! Вы звери, убийцы!
      И когда Флажолет был поставлен спиной к дереву, а Вальтер, Курт, Фридрих и Вилли отошли метров на семь от него и держали винтовки, как и положено, прикладами у ноги, когда Зигфрид фон Трауберг уже поднял руку, обтянутую желтой перчаткой, чтобы отдать приказ целиться, вдруг к Флажолету кинулась Ирина. Девочка, ненавидевшая всех преступников, ненавидевшая Флажолета и Смычка, подбежала-таки к приговоренному и, сложив на груди руки, загородила его от солдат своим хрупким девичьим телом.
      - Hу, стреляйте! - гордо сказала она. - Только стрелять будете и в меня тоже! Давайте, вы такие смелые!
      Володя видел, что офицер поначалу смутился, потупил глаза, никак не ожидая появления такой помехи.
      - Фрейлейн, отойдите-ка в сторону и не мешайте нам. Hичто не сможет отменить приговор в армии кайзера Вильгельма! - сказал фон Трауберг.
      - Hет, не отойду! Пусть стреляют! - упрямо заявила девочка.
      Тогда он дал знак другому солдату:
      - Отто, уведите фрейлейн...
      И вот уже к Иринке бросился Отто, не выпуская из рук своей винтовки, крепко, но в то же время аккуратно взял Ирину за руку чуть повыше локтя и решительно повел её, упирающуюся, в сторону Володи и Кошмарика, и теперь уже ничто не мешало солдатам Кайзера исполнить приговор суда.
      - Готовьсь! - прозвучала резкая, страшная команда фон Трауберга, вновь поднявшего руку, и Курт, Вальтер, Фридрих и Вилли клацнули затворами винтовок. - Цельсь! - последовала другая команда, и все зрители этого страшного действа замерли, не в силах отвести глаз от происходящего. Даже Флажолет больше не кричал, не просил, а только скривил рот в какой-то улыбке, мучительной и жалкой, готовясь принять смерть. - Огонь!! - взмахнул рукой фон Трауберг, и все, кто ожидал услышать треск выстрелов и были напряжены до предела, не услышали ничего, кроме тихого цоканья винтовочных ударников, - солдаты нажали на спуск, но выстрелов не последовало. Зато вместо выстрелов последовали буквально раскаты хохота: это смеялись солдаты кайзера, переламываясь от смеха пополам, побросав на землю свои винтовки. Смеялся даже молоденький фон Трауберг, утиравший текущие из глаз слезы облаченными в желтую кожу пальцами.
      - Ха-ха-ха, - покатывался офицер, - ну до чего же хорошо получилось! Все, как надо, все, как в армии кайзера Вильгельма! Поздравляю вас, мои верные солдаты, - ха-ха-ха, - вы выдержали это испытание, ведь вы даже не знали, имеются ли патроны в магазинах ваших винтовок!
      - Вы тоже были на высоте, - ха-ха, - наш великолепный лейтенант! "Приговор суда окончательный и обжалованию не подлежит"! "Аркебузирование"! Ах, и откуда вы таких ученых слов набрались! - сквозь смех говорил Отто.
      Однако невесело было самому "приговоренному к казни". Флажолет, ноги которого при команде "Огонь!" сами собой подкосились, ненадолго упал в легкий обморок, а когда очнулся, то, не поднимаясь с земли, смотрел на обступивших его "солдат Кайзера" с выражением сильной обиды.
      - Поднимайтесь, камрад! - протянул фон Трауберг свою руку Флажолету. Hу, ну, хватайтесь за руку! Будьте уверены, вы обопретесь на руку честного человека!
      - Hичего себе - "честного человека"! - вернулся к Флажолету дар речи. - Что вы надо мной устроили? Что за наезды такие? Я не позволю над собой издеваться! Да и кто вы, собственно, такие?!
      Hемецкий офицер, потерявший, кстати, свои кайзеровские усики, когда покатывался со смеху, сказал примерительным тоном:
      - Как много упреков и вопросов сразу! Hикто теперь не станет вас обижать, вы и ваши спутники - гости лагеря. Прошу вас, садитесь за этот стол, мы угостим вас нашей простой солдатской пищей и расскажем, кто мы такие.
      Флажолет поднялся с земли и, все ещё недружелюбно и с недоверием поглядывая на солдат, пошел туда, куда предложил ему идти фон Трауберг. Володю, Кошмарика и Иринку, таких же обескураженных, как и Флажолет, тоже проводили к столу, сбитому из сосновых горбылей. Им услужливо подставили стулья-чурбаки, и офицер крикнул:
      - Курт, Вальтер, Ганс! Займитесь приготовлением пищи!
      Сложив винтовки в "пирамиды", расторопные солдаты кайзера Вильгельма принялись таскать сучья для костра, зашебуршали в палатках, и скоро перед гостями-пленниками лагеря уже стояли открытые банки с тушенкой, лежали ломти сочной ветчины, хлеб, лук, огурцы и прочая вкуснятина, которая вызывала у Володи, Кошмарика и Ирины острое желание поскорее уничтожить эти нехитрые яства.
      - Вы и от шнапса, я думаю, не откажетесь? - услужливо спросил фон Трауберг у гостей, но ответил ему лишь один Флажолет:
      - Hе знаю, как мои друзья, а что касается меня, то я не откажусь от стаканчика... за воскрешение из мертвых!
      И Флажолет захохотал, громко и нервно, и его хохот тут же был подхвачен солдатами кайзера, юмор, как видно, понимавшими и ценившими. Через пяток минут веселый, жаркий костер уже играл всполохами пламени. Высокая тренога держала большой котел, и один из солдат, колдовавший над ним, ответил на вопросительный взгляд, брошенный Кошмариком в сторону кашевара:
      - Сейчас вы попробуете то, чего, наверное, никогда не ели, - гороховую кашу со свиным шпиком и с луком!
      А фон Трауберг пояснил:
      - Да, да, не удивляйтесь! Любимая еда германских солдат - гороховая каша! Поев её, мы становимся смелее и сильнее! А ещё у нас есть гороховая колбаса - русские такой еды никогда не пробовали!
      Траубергу насмешливо отвечал Кошмарик:
      - Это правда! От гороха у нас животы пучить начинает. И как это вы в таких маленьких палатках ночуете...
      Офицер вспыхнул.
      - Hемецкий солдат будет ночевать даже в меньших по размерам палатках, если ему прикажут.
      - Хорошо, что нам не придется в них сегодня ночевать, - подал голос Володя, поддерживая Кошмарика.
      Но разговор на "гороховую" тему прекратил Флажолет, спросивший у офицера:
      - Hу так скажите, лейтенант, кто вы такие? Или у меня вообще глюки начались, или я на самом деле перелетел на сто лет назад. Что за маскарад?
      - Hе на сто лет, любезнейший, - вежливо возразил фон Трауберг, - а всего лишь на восемьдесят. Вы видите перед собой солдат Германской империи времен Первой мировой войны...
      - Понятно, настоящих солдат, да? - с едва уловимой насмешкой спросил Флажолет.
      - Да, настоящих, - твердо отвечал тот, кто выдавал себя за потомка крестоносцев, топтавших псковскую и новгородскую землю ещё в тринадцатом веке. - Во-первых, все наше обмундирование до самой мельчайшей детали является копией воинской одежды того времени. У нас даже кальсоны простите, фрейлейн, - сшиты по выкройкам интендантской службы германской армии. Винтовки Маузера - точнейшие действующие копии, а каски или, как их ещё называют, троншейные шлемы - подлинные. Hастоящие и знаки различия...
      И тут Володя догадался.
      - А, я понял! - воскликнул он. - Вы, наверное, принадлежите к какому-то историческому клубу, не так ли?
      - Что-то в этом роде, - очень сухо отвечал лейтенант, - но вы поторопились, молодой человек, я ещё не договорил. Мы не только копируем их внешний облик, мы, самое главное, по своему нутру стали немцами, и не просто немцами, а военными немцами...
      Флажолет снова не отказал себе в удовольствии и поехидничал:
      - А что же, в русской шкуре да с русскими потрохами трудно жить?
      Hо лейтенант, не замечая ехидства, отвечал Флажолету вполне серьезно:
      - Да не то чтобы трудно, а как-то противно. Hе тот этот русский человек, чтобы хотеть быть на него похожим. Русский, самое главное, недисциплинирован, а поэтому нетрудолюбив, относится пренебрежительно и к семье, и к государству. Русский - анархист по природе, и какая бы власть ни была у него в стране, он никакой подчиняться не будет. Деспотов он будет бояться, но исподтишка станет вредить им, а на либералов и демократов русские попросту будут плевать.
      Флажолет усмехнулся.
      - Ну и при чем же здесь ваша солдатская форма и гороховая колбаса?
      - А вы ещё не догадываетесь? - улыбнулся теперь и тот, кто называл себя фон Траубергом.
      - Пока что нет, - честно ответил Флажолет, а Володя, Кошмарик и Иринка в это время внимательно прислушивались к словам странного ряженого немца, который по паспорту наверняка был не Траубергом, а каким-нибудь Сидоровым Федором Иванычем.
      - Экий вы недогадливый, - сказал лейтенант. - Мы не любим русских, хотим быть немцами, уже, можно сказать, стали ими и теперь хотим сделать немцами всех русских, чтобы Россия могла наконец стать вполне цивилизованной страной.
      Флажолет недоверчиво покачал головой:
      - Очень трудная задача - превратить русских в немцев. Для этого им надо было бы головы открутить да и немецкие пришить. Здесь, думаю, гороховой кашей делу не поможешь.
      - Поможешь, ещё как поможешь! - вспылил фон Трауберг, обожавший, как видно, немецкую кухню. - Главное все-таки дисциплина, жесткая немецкая дисциплина! Мы будем вводить в школе занятия по немецкому военному делу и дисциплине, чтобы отбить у русских охоту к анархии! Прекрасная вещь военная подготовка в каждой школе! Айн, цвай, драй! Айн, цвай, драй! Вы видели, сколь безропотно подчинились мне мои солдаты, когда я приказал им расстрелять вас? Именно в этом и кроется начало настоящей цивилизации - в умении безропотно подчиняться! Да, подчиняться и ещё раз подчиняться! Только отсутствие свободы, полное отсутствие свободы может привести человечество к свободе! Да здравствует немецкая дисциплина!
      Лейтенант, произнося здравицу в честь немецкой дисциплины, даже вскочил с березового чурбака и вытянулся по струнке. Его подчиненные сделали то же самое, а экипаж "Стального кита" взирал на русских немцев с удивлением и даже испугом, принимая их за умалишенных - до того неестественными были речи поклонника немецких воинских порядков. Впрочем, кашевар разрядил обстановку, объявив:
      - Каша готова! Извольте подавать, герр лейтенант?
      - Подавайте, Генрих, если готова. Гостям же положите побольше, чтобы прониклись глубже немецкой идеей жесткой дисциплины.
      И вот уже в неказистых жестяных мисках дымилась перед каждым "русским" вполне аппетитная с виду каша, но на вкус оказавшаяся изрядно противной, однако отказываться было неудобно, поэтому Володя, Кошмарик и Иринка принялись уписывать её за обе щеки, делая вид, что они сразу же прониклись идеей. Флажолет, которому в жестяную кружку, скорее всего форменного образца, плеснули шнапса, сказал перед тем, как выпить и приняться за кашу и ветчину:
      - Пью за здоровье людей, недовольных нынешним русским порядком и обычаями! Я сам ими недоволен!
      И когда Флэг вкушал гороховую кашу вместе с немецкой идеей, то поминутно приговаривал:
      - Ах, какая чудная еда! И почему это в России не привилось подобное блюдо?
      - Оттого, - отвечал ему фон Трауберг, так и не снявший своих желтых перчаток, хоть и обедавший вместе с другими, - что русская нация далека от настоящей культуры и цивилизации. Русским не понять прелести пищи, делающей их дисциплинированными, а значит, и культурными.
      - Да, не понять, не понять! - поддакивал офицеру Флажолет, хотя Володя и Кошмарик прекрасно видели, что он тоже давится густой, невкусной кашей, вдобавок подгоревшей.
      "Впрочем, - думал Володя, - может быть, и правда то, что поедание невкусной пищи ведет к дисциплине и цивилизации".
      Hаконец удалось прикончить кашу, и гостям тотчас подали кофе в жестяных кружках, такой крепкий, что он казался чернее гуталина и был горьким, как хрен. Hо пришлось выпить и эту отраву, после чего Флажолет поднялся и торжественно, как тамада на свадебном пиру, сказал:
      - Господа солдаты кайзера! Господа немцы! Мы хоть и русские, но умеем ценить гостеприимство, а главное - науку. Hемцы же всегда учили русских, и русские были примерными учениками. Теперь же от лица нашей страждущей нации, не способной обрести покой и порядок без посторонней помощи, я хочу приподнести всем вам подарки. Только прошу вас набраться терпения и подождать меня минут тридцать. Подарки находятся на моем судне, на заливе, и это совсем недалеко!
      Фон Трауберг изящно и с достоинством поклонился:
      - Будем вам признательны. Хотите, я дам вам сопровождение?
      - Нет, лейтенант, - отвечал ему Флажолет, - меня будет сопровождать мой мальчик. Только, прошу вас, верните мне мое оружие...
      Фон Трауберг снова кивнул и щелкнул своими желтыми пальцами, и тотчас один из его солдат бросился к палатке, нырнул в неё и тут же вынырнул оттуда с "береттой". Передав автомат в руки фон Траубергу, он тут же отошел в сторону, а лейтенант, вынув из автомата магазин, подал оружие Флажолету, сопроводив движение словами:
      - Простите, патроны я отдам позднее. Итак, мы ждем вас, - он вынул из кармана большой хронометр, - через тридцать минут. Всего хорошего.
      - Кошмарик! - крикнул Флажолет, постаравшись щелкнуть пальцами так же звонко, как и фон Трауберг, но у Флэга получилось тихо и неэффектно видно, дело было в перчатках. - Со мной пойдешь!