Володя и Иринка сидели на капитанском кресле плечо к плечу. Их ноги ритмично двигали педали, и субмарина шла вперед, пронзая холодную темень воды, непроглядную, грозящую бедой, призраками моря, разными опасностями, но поэтому чрезвычайно притягательную. Володя, которому был послушен подводный корабль, ни за что на свете не отдал бы эти долгие минуты счастья. Рядом сидела его любимая девочка, свидетельница Володиного могущества. Да, конечно, именно он с помощью "Стального кита" покорял сейчас не только подводное пространство, но и государственную границу. В какой-то мере он был преступником, а сознание этого ещё пуще подстегивало удовольствие Володи, понимавшего то, что Иринка именно сейчас, рядом с ним, должна была в полной мере испытывать его могущество и... подчиняться ему.
      Так и плыли они ночью: то на педальном ходу, потом - на аккумуляторах, боясь снова нарваться на пограничников, а когда, по расчетам Володи, они должны были плыть в территориальных водах Финляндии, Володя сам себе дал команду:
      - Всплытие!
      Вода из цистерн главного балласта стала удаляться под воздействием сжатого воздуха, и окно иллюминатора стало светлеть, по мере того как "Стальной кит" выходил на поверхность.
      - А вдруг мы прямо на базу военную приплыли, а? - мрачно пошутил Кошмарик. - Тут нам и каюк!
      - Нет, не на базу, - сказал Володя. - Если ты не сбился с курса, то я гарантирую - мы в часе плавания от Хельсинки!
      Вот в иллюминаторе стало совсем светло, вокруг стекла бурлила вода, лодку хорошо качало, но Кошмарик, прокричав: "Ништяк!" - бросился было открывать люк надстройки, чтобы посмотреть на море, оглядеться. Впрочем, ему не терпелось впустить в трюм лодки свежий воздух, - какими бы совершенными ни были очистительные и кислородные приспособления субмарины, долгое плавание под водой сделало воздух внутри "Стального кита" тяжелым, у всех немного кружилась голова, хотя это могло случиться от ощутимой качки и от плохого сна.
      - А ну не открывай! - прокричал Володя, сдерживая прыть друга. - Вдруг рядом пограничники? Лучше в перископ осмотримся!
      Кошмарика насмешила осторожность Володи:
      - Зачем он нужен, перископ, если уж всплыли?
      - Нет, дай вначале через перископ гляну, - был строг Володя, на самом деле пошаривший через окуляры перископа по пространству залива, а потом сказавший нехотя: - Ладно, открывай, нет пограничников.
      Кошмарик с радостью прокрутил рычаги люка, толкнул вверх тяжелую крышку, и в трюм ворвался свежий, пьянящий воздух, какой-то совсем иной по "вкусу", нерусский. Здесь, казалось, и вода пахла по-другому, чем-то соленым, пряным, точно "Стальной кит" въехал в бассейн, в котором Нептун готовил варево из глубоководных водорослей, сельдей, крабов, морских ежей и ещё из черт знает чего, но уж, наверное, под непременным названием "Уха по-фински".
      - Ой, как вкусно пахнет! - восхитилась Иринка, поправлявшая перед небольшим зеркальцем свою прическу, разлохмаченную за время ночного похода. - Ну и видна ли там Финляндия?
      - Вижу остров или даже сам берег! - сообщил Кошмарик, который наполовину высунулся из трюма. - Пароход какой-то идет, даже два...
      Володя быстро стащил Кошмарика за штанину вниз, а сам полез наверх с биноклем, и скоро до Ирины и Леньки донесся его голос:
      - Я знаю, это Сантахамина, остров, а вон там, за нами, Куйвасари, тоже остров. До Хельсинки совсем недалеко осталось! Теперь в надводном положении пойдем - нечего бояться! Если и увидит нас кто-то, так и не удивится, за катер примет. На каком хотим, на таком и плаваем - наше дело! Мы разве не в демократической стране?
      Кошмарик, присевший в трюме на койку, позевывая и почесывая затылок, сказал будто сам себе:
      - Россия тоже вроде демократическая страна, а вон сколько сволочи всякой, точно мусора в заливе, плавало. А может, при демократии так и надо? Привыкнуть бы маленько - и ничего...
      Но Кошмарику возразила Иринка, и решительно возразила:
      - Нет, настоящая демократия не терпит преступности! Это же ей противоречит! Как ты не понимаешь?
      Ленька только хмыкнул:
      - Ну посмотрим, какая у фиников демократия, посмотрим.
      Володя, очень радостный, какой-то возбужденный, спустился в помещение "Стального кита". Напевая что-то себе под нос, сел за штурвал, завел мотор и, посматривая то на карту, то на гирокомпас, то на трапециевидный прорез иллюминатора, повел "Стального кита" в том направлении, где, он думал, находился Хельсинки, столица свободной, истинно демократичной Финляндии. Его возбуждение передалось Иринке и Кошмарику. Девочка стала готовиться к прогулке по городу: в её сумочке нашлись и помада, и тени, и, отвернувшись, она минут двадцать работала над своим личиком, собираясь явиться перед финиками во всей своей четырнадцатилетней прелести.
      Кошмарик тоже не терял времени. В сумку, что нашлась у Володи в хозяйстве, он сложил все кресты, особо завернул в тряпочку медальон в форме сердечка, ещё раз пересчитал все доллары (их было чуть больше восьмисот), разделил деньги на две кучки, собираясь отдать половину Иринке и Володе на тот случай, если потеряются. Потом он достал автомат, пересчитал патроны, а потом сказал Володе:
      - А эту пушку, думаю, брать не надо.
      Володя, не убирая рук с баранки штурвала, резко посмотрел из-за плеча и широко заулыбался:
      - Почему же? Сунь в сумку, пригодится, может быть. Все равно никто не увидит.
      И Кошмарик, тоже посмеиваясь, утопил в большой сумке "беретту", не понимая правда, зачем им может пригодиться автомат, реквизированный у живодеров.
      Они плыли целый час, и вот Володя крикнул:
      - А ну-ка, Ленчик, глянь из люка, не видно ль Хельсинки?
      - Будет исполнено, капитан! - откликнулся Кошмарик, обезьяной кинулся к трапу, исчез в люке и скоро прокричал:
      - Вона! Вижу! Гавань вижу, дома! Прямо по курсу, Вовчик! В самую десятку попал, в самое яблочко! Только осторожней - с права по борту какой-то корабль шкандыбает, тоже в Хельсинки! Смотри не протарань его!
      - Постараюсь! - откликнулся Володя. - Охота мне, что ли, за чужое добро отвечать! Это же не живодеры!
      - А кто их знает? - кричал Кошмарик. - Я теперь никому не верю, даже самому себе, а тебе уж подавно. Соврал, наверное, не в Хельсинки меня привез, а в Самару какую-нибудь!
      - Дурилка ты! - отвечал ему Володя, потому что был в хорошем настроении. - Самара же на Волге, а это - Финский залив.
      - Да, так я тебе и поверю! - орал Кошмарик. - Завез, наверное, ночью на Волгу, марамой-динамщик!
      Вот стали подплывать они не то к мысу, не то к острову, на котором высился маяк. Дальше, за этим островком, виднелась освещенная утренним солнцем набережная города, стояли высокие дома, из-за стен которых поднималась голова какого-то собора. Город был словно на ладони - прыгни в воду, и будто сам доплывешь. Все на субмарине были взволнованы, ведь, как-никак, они совершили отчаянный, смелый переход под водой, наплевав на все границы. Теперь оставалось лишь пришвартоваться в каком-нибудь спокойном месте.
      - Да где же нам причалить? - волновался Володя, когда они уже прошли остров с маяком.
      - Как где?! - крикнул Кошмарик, которому сверху было лучше видно раскинувшееся перед форштевнем "Стального кита" пространство. - Справа по борту сейчас лодочные пирсы пойдут. Крути направо! Там катера, яхты стоят! Втыримся между какими-нибудь баркасами да и выйдем на пирс, а оттуда - на берег.
      Скоро и Володя увидел пирсы, куда и направил субмарину. На легкой волне у ближайшего к морю пирса покачивались нарядные яхты, шверботы, ялики и моторные катера, по пирсу бродили люди, очень похожие, как показалось Кошмарику, на фиников, и, едва "Стальной кит" подплыл к пирсу, Ленька сразу решил проверить, не "надрал" ли его Володька и не завез ли в тмутараканскую глушь, а не в Финляндию.
      - Терве! Терве! - прокричал Кошмарик. - Хивяя хиомента! [1]
      [1] - Здравствуйте, здравствуйте! Доброе утро! (фин.).
      ГЛАВА 10
      О ТОМ, КАК КОШМАРИК ПРЕДЛАГАЛ ТОВАР
      И двое или трое ходивших по пирсу людей повернули в сторону Кошмарика такие же белобрысые, как и у него, головы и приветливо махнули руками:
      - Терве! Терве!
      Что тут случилось с Кошмариком! Этот подросток, видевший финнов только в туристских автобусах, в которые он заходил с товаром, чтобы обменять его на финские джинсы, куртки или марки, мечтавший, как мечтают о Мекке мусульмане, побывать в Финляндии, чтобы пройтись мажором по тамошним магазинам, с силой и жаром, теперь на самом деле оказался в любимой стране!
      - Вовчик! Вовчик! - заорал он, прыгая в трюм субмарины. - Ты меня не надинамил! Мы на финской территории! Мы у фиников! Сбылась мечта идиота! Ну, теперь меня отсюда никто не выгонит! Я в финскую веру перейду, финских свиней пасти буду! Имя себе финское возьму - я уже придумал себе имя!
      - Ну и какое же? - спросила у Леньки Иринка, тоже счастливая оттого, что они благополучно добрались до Финляндии, а поэтому воспринимавшая непатриотичные восклицания Кошмарика со снисхождением.
      - Был я раньше Ленькой, а теперь Лейно буду называться! Что, ништяк?
      - Ништяк! - подтвердил Володя, улыбаясь.
      - Ну так и вы давайте, - продолжал гоношиться взволнованный "Лейно", придумайте себе имена на манер финских. Ты, Иринка, Ирмой можешь называться, а ты, Вовчик, будешь Вяйней!
      Но Володя вдруг нахмурился и резко сказал:
      - Не хочу я быть никаким Вяйней! Владимир я, Владимир! И давай бери свою сумку, выходить будем.
      - Ну не хочешь, так не хочешь, - бурчал Кошмарик, готовясь к высадке на финскую землю. Пожалуй, сам Тибо Шампанский [организатор первого крестового похода] не готовился ступить на землю Палестины с таким благоговением, как Ленька - на владения фиников.
      Между тем Володя осторожно подвел "Стального кита" к пирсу, туда, где было свободное место между двумя большими катерами. Субмарина ткнулась корпусом в деревянный настил, Володя заглушил мотор и полез в хозяйственный отсек лодки, откуда извлек стальной, но не толстый трос и два замка.
      - Так, все готовы к высадке? - спросил он строго. - Ничего не забыли?
      - Да у меня и не было ничего, кроме сумочки, - сказала Иринка, а Кошмарик, похлопав рукой по сумке, уже повешенной на плечо, заявил:
      - Все свое ношу с собой!
      - Ну так вылезай первым! - скомандовал Володя. - Прыгнешь на пирс, я тебе трос кину, за кольцо его зацепи и держи. Понял?
      - Зер гут! - шутовски отдал честь Кошмарик, но его птичье лицо вдруг поменяло клоунское выражение на какое-то сосредоточенное, значительное и даже глубокое, и он вдруг сказал серьезным тоном: - Слушайте, я слово одно молвить хочу...
      - Ну говори, только побыстрее! - сказал Володя.
      - Нет, присесть вначале нужно, - тихо произнес Ленька, и, когда все сели, повинуясь его настроению, он заговорил: - Нам по-другому теперь "Стального кита" называть надо...
      - Ну, как же? - снисходительно улыбнулся Володя, уверенный в том, что Кошмарик снова блажит.
      - Понимаете... - не мог Ленька выразить свою мысль ясно и отчетливо, понимаете, мы со "Стальным китом" таких дел уже наворотили: и живодера Эдика спасли, будь он неладен, и на пароме шороху нагнали, и сокровища кой-какие нашли, и с теми, что в красных майках, тоже разобрались, и через границу перешли в мою Финляндию любимую. Я при помощи подлодки этой понял, что все могу... мы все можем! Мы теперь властелины мира! Нет для нас ни ментов, ни законов, ни всякой разной сволочи! - Кошмарик даже привстал от волнения, и глаза его блестели, как у психа. - Так давайте назовем "Стального кита" по-другому!
      - Ну как, как, говори?! - схватил Володя за руку своего приятеля. Ему тоже передалось волнение Кошмарика.
      А Ленька, помедлив минуту, со значительностью в лице и в голосе сказал:
      - "Стальной кит - повелитель мира"! Вот как!
      Володя, напряжение которого разом улетучилось, рассмеялся, хлопнул Кошмарика по плечу и весело сказал:
      - Повелитель так повелитель! А теперь давай вылезай на пирс да за трос тяни, "повелитель мира"!
      Через две минуты Кошмарик и Иринка уже стояли на пирсе, а Володя хлопотал над крышкой люка, запирая её на висячий замок. Он совсем не хотел, чтобы во время их отсутствия кто-нибудь из "демократичных фиников" пошуровал в трюме его субмарины. Соскочив на пирс, он запер на замок и петли троса, надежно привязавшего подлодку к кольцу пирса.
      - Ну вот и готово! - разогнул Володя спину и обратился к Кошмарику и Иринке: - Теперь идем к твоим финикам глядеть, как они там живут!
      - А домой когда позвоним? - проканючила Иринка, сгоравшая между тем от нетерпеливого желания пройтись по улицам Хельсинки.
      - Да подожди ты со своим домом! - осадил девочку Кошмарик. - Мы ещё в гостях как следует не оттянулись, а тебя уж к папе тянет! Слушай, Вовчик, пусть она канает в российское посольство, говорит там, что упала с туристского судна в воду, и тогда её на казенный счет в Питер отправят, к папе!
      - Хочешь? - с наигранной строгостью спросил Володя, поворачивая к Иринке нахмуренное лицо.
      - Нет, нет, не хочу! - замотала кудряшками девочка. - Ладно, не буду приставать, потом позвоним, только обязательно сегодня, ладно?
      И втроем они бодро зашагали по доскам пирса в сторону набережной, и Кошмарику казалось, что он никогда прежде не ходил по столь чисто, гладко выстроганным доскам, выпиленным, как он думал, из какой-нибудь карельской березы на лесопилке с американским оборудованием. "Эх, черт, ништяк какой! - порхало в его груди сердце, рвавшееся наружу хотя бы в форме веселой мелодии. - Вот, занесло же к финикам, калики-моргалики! Нет, теперь меня отсюда вся финская полиция не вытурит!" И ещё пока они шли по пирсу, одна шустрая мыслишка проникла откуда ни возьмись в Ленькино сознание: "А может, свалить от ребят куда подальше? Денег я им дал, у меня же останется четыреста долларов, автомат, кресты и медальон. Да, свалю и постараюсь выбраться из Хельсинки. Доберусь до фермы, где свиней разводят, и наймусь в работники..."
      Вот они вышли на плиты набережной, ступали по ним с опаской, обалдело таращились по сторонам, рассматривая витрины домов, обращенных к морю и стоявших здесь высокой каменной стеной. В Питере они, может быть, проходили каждый день мимо куда более нарядных витрин, но все им казалось здесь необыкновенным, даже шикарным, ведь ребята попали за границу, о которой ещё день назад они могли лишь мечтать.
      - Ну в кайф! - восхищенно крутил головой Кошмарик, а Володя и Иринка хоть и не выражали своей радости в таких сочных фразах, но все равно на душе у них было восторженно, как в день собственного рождения.
      - А вот и кафе! - показала Иринка на стеклянную дверь. - Сядем у самого окна! Здесь так славно, с видом на залив! Давайте зайдем!
      Володя не мог отказать Иринке, и Кошмарик, желая показать всем своим видом, что он в финском кафе будет чувствовать себя как дома, решительно потянул за ручку двери. Кафе на самом деле оказалось очень уютным, и ребята заняли столик у самого окна, большого и низкого. День был ярким, солнечным. Спокойная вода залива, блестевшая бликами метрах в сорока от дома, где располагалось кафе, усиливала уют небольшого помещения: здесь - тепло, вкусно пахнет, а там - стихия, которую мы не боимся.
      - Ну просто обалденно! - с ликующим видом сказала Иринка, поеживаясь от ощущения полного довольства жизнью.
      - Вот как выпрут нас отсюда с нашими долларами или в полицию сдадут, вот уж обалдеем! - заметил Володя холодно.
      - Пусть только попробуют! - с понтом заявил Кошмарик, смело поворачиваясь в сторону стойки, будто негодуя на невнимание со стороны хозяйки кафе. - Я им устрою международный скандал, будут помнить!
      Через минуту явилась официантка, улыбнулась и ласково проворковала что-то. Кошмарик, морща лоб и силясь извлечь из памяти жалкие крохи своих знаний финского языка, приобретенного на международном шоссе, объяснил девушке, что её гости хотят позавтракать, но заплатить собираются не финскими марками, а долларами. Официантка заметно поморщилась, но, видно, согласилась, посмотрев на ранних посетителей с явной подозрительностью.
      - Порядок! - поднял вверх большой палец руки Кошмарик. - Я ей пообещал хорошие чаевые, и эта девчонка сразу растаяла. Деньги, друзья мои, в демократической стране из идиота сделают умного, а из подлеца - святошу.
      - Ну ты и циник! - фыркнула Иринка, посмотрев на Кошмарика, однако, с удовольствием. Ленька в глазах Ирины становился все более интересным объектом наблюдения, хотя видеть в нем героя девочка напрочь отказывалась.
      - Нет, я не циник, а просто трезво мыслящий человек, - заявил Ленька, откидываясь на спинку стула с вальяжностью завсегдатая заграничного кафе. А ты, Вовчик, приготовь пятнадцать баксов, думаю, хватит.
      Леньке очень не хотелось тратить доллары из своей доли. "Им баксы не нужны, - подумал Ленька, - все равно назад поплывут, а вот мне для обзаведения понадобятся". Скоро расторопная официантка принесла ароматные, дымящиеся бифштексы, зелень, сыр - все, как заказывал Кошмарик. Ребят ожидал ещё и кофе с пирожными, подали и сок в высоких бокалах. Но Кошмарик, щелкнув пальцами, подозвал официантку и велел унести два бокала с соком. Взамен этого он велел принести две бутылки пива, "самого лучшего и самого холодного".
      - Без пива, - сказал Ленька, - у меня эта котлета и в рот не полезет. Да и ты, Вольдемар, подожди маленько, не ешь - за "Стального кита повелителя мира" выпьем.
      И пока мальчики ждали пиво, Кошмарик без умолку трепал языком, нахваливая и чистоту скатертей, и дизайн помещения, и приветливость официантки, и ослепительный блеск ножей и вилок. "А у нас, в России, говорил он, - вилки и ножи к столам цепями привязывают, чтобы посетители не стибрили! Ну и народ - камчадалы!"
      Володе и Иринке не нравилось то, что говорил Ленька, было обидно за родину, к тому же вилок на цепях они нигде не видели. Однако пускаться в спор с Кошмариком никто не хотел. У всех на душе было солнечно, празднично, хотелось поскорей утолить голод сочным бифштексом и отправиться на осмотр города.
      Через полчаса они вышли из кафе, и Кошмарик, забрасывая на плечо свою дребезжащую крестами сумку, предложил:
      - Ну, не пора ли поискать какую-нибудь лавку, где всякий старый хлам продают-покупают?
      - Антикварную, что ли? - спросил Володя.
      - Ну да! - кивнул Ленька. - Надо же товар скинуть, а потом и будем себе прогуливаться, как финики на уик-энде!
      - Мне папе позвонить нужно! - капризно заявила в свою очередь Иринка. - Он, наверное, с ума сошел уже от переживания.
      - Да брось ты! - махнул рукой Кошмарик. - Я же звонил в Питер, предупреждал, и твой папашка уверен, что ты просто отдыхаешь где-нибудь со своим любимым мальчиком. Он не будет на тебя сердиться, ты же взрослая уже!
      Глаза Иринки тут же заблестели слезами, она хотела было резко возразить хаму, но Володя не дал ей открыть рот:
      - Кошмарик, ещё раз пикнешь про любимых мальчиков и девочек, я тебе морду расквашу и на субмарину с собой не возьму! Уяснил хорошо? А теперь идем по городу. Встретим телефон - будем звонить, антикварный магазин попадется - кресты предложим и медальон. Чего нам ссориться?
      - Есть, капитан, - хмуро козырнул Ленька, который хотел было взъерепениться по поводу Володиных угроз и, сделав обиженный вид, уйти от своих соотечественников навсегда.
      "Ладно, все ещё впереди", - наступая на свое самолюбие и желание поскорее рвануть от друзей, подумал Кошмарик. И они двинулись по улицам Хельсинки, забирая в глубину, подальше от набережной. Володя и Иринка с интересом рассматривали дома, казавшиеся им очень похожими на петербургские. И все-таки Хельсинки был неповторим! То и дело ребята видели скопления валунов, служивших фундаментом постройкам, да и сами дома со стилизованными башнями казались холодными, мрачноватыми, какими-то таинственными.
      - Как много здесь северного модерна! - воскликнула Иринка.
      - Какого-какого модерна? - не расслышал Кошмарик. - Скверного? Да здесь, у фиников, ничего скверного быть не может - все самое лучшее!
      Иринка даже отвечать не стала Леньке, только улыбнулась, а скоро они вышли на большую, наверное главную, площадь города. Дома, окружавшие площадь, были величественными, нарядными, а в центре площади на высоком пьедестале стоял памятник.
      - Царь какой-то или король ихний... - продемонстрировал свою проницательность Кошмарик.
      - Да, это памятник русскому царю Александру Второму, - подтвердил Володя. - А вот это, - указал он на огромную церковь, - кафедральный собор. Площадь же Сенатской называется, а вон и университет, здание Государственного совета, библиотека, Геологический институт.
      Кошмарик с неодобрением, подозрительно взглянул на Володю:
      - Ты что, был уже здесь когда-то?
      - Нет, просто у меня дома альбом есть с видами Хельсинки, маме подарили, - возразил Володя.
      "Ладно, эрудиты, - подумал про себя Кошмарик. - Вы очень много всякой чепухи знаете про соборы и институты, да только вы лохами нищими останетесь, а я тут в люди выйду, через три года свою фирму иметь буду..."
      - А в твоем альбоме антикварная лавка была показана? Дорогу знаешь? спросил Кошмарик. - Кресты сдать нужно, а то они мне уж плечо оттянули.
      - Вон по той улице пойдем, - показал рукой Володя. - Это одна из главных улиц, там, наверное, отыщем твою лавку.
      С Сенатской площади они свернули на ближайшую улицу, пошли по ней, приглядываясь к витринам. Людей попадалось не много, потому что был рабочий день. Только туристы с фотоаппаратами и видеокамерами, глазевшие на дома с видом никуда не спешащих бездельников, попадались навстречу ребятам.
      - Нигде нет антикварного магазина! - заявила Иринка. - Давайте лучше в Петербург позвоним!
      - Да подожди ты! - не сдавался Кошмарик. - Дело сделаем, тогда и звонить будем. Ты что, на телефонный разговор денег заработала? Знаешь, сколько он стоить будет? Баксов пятнадцать, не меньше!
      - Какой ты жадный и... противный! - вспыхнула Иринка. - Я и не знала!
      - Видали жадного! - обиделся Кошмарик. - Может, это царь Александр Второй тебе за тридцать пять долларов купальник на пароме покупал?
      И Иринка замолчала, пристыженная, потому что ей нравился купальник, подаренный Кошмариком.
      Улицу, по которой шли "нарушители границы", пересекла другая, тихая и узкая улочка, и Кошмарику вдруг показалось, что именно на ней должен был находиться антикварный магазин. Свернули по просьбе Леньки направо, прошли метров сто, и тут Кошмарик, смело вышагивавший впереди, произнес, указывая рукой на вывеску:
      - Ну вот, я был прав - то, что нам нужно! Антикварные товары.
      На самом деле, зарешеченная витрина магазина была уставлена всяким антикварным хламом. Внимание прохожих привлекал граммофон с трубой, кремневое ружье, бронзовая люстра, разные шкатулки, бонбоньерки, лорнеты, фотоаппарат с кожаными мехами.
      - Зайдем! - твердо сказал Кошмарик и потянул за витую бронзовую ручку застекленную дверь магазина.
      Колокольчик, соединенный с дверью, приветливо звякнул, давая знать хозяевам лавки о появлении в заведении гостей. И точно, стоявшая за прилавком полная пожилая женщина, едва посетители вошли, приветливо улыбнулась, а Кошмарик постарался состроить на своем птичьем личике подобие самой элегантной улыбки.
      - Доброе утро, госпожа! - сказал Ленька, слегка поклонившись.
      - Доброе, доброе! - ещё шире заулыбалась толстая седая финка, которой понравилась любезность посетителя.
      Нетрудно было поприветствовать женщину на "чистейшем" финском. Куда труднее оказалось сложить следующую фразу:
      - Я хотел... предлагать, - начал мямлить Кошмарик, позабыв прежнюю бойкость, - один очень хороший... товар.
      Володя и Иринка, которым было безразлично, "уйдут" кресты или нет, с любопытством наблюдали за общением их товарища с настоящей представительницей демократического общества. А хозяйка лавки, едва лишь услышала о "хорошем товаре", заулыбалась ещё приветливее, закивала, сказала что-то одобрительное и вперевалку поспешила уйти в недра своего магазина, откуда вскоре появилась с очень худым стариком, наверное мужем. Очки старика покоились на лбу, а в одном глазу - Бог весть как только держалась! - была вставлена лупа в черной оправе, какой обычно пользуются часовщики. Старик, несмотря на набор оптики, умудрялся ещё и улыбаться, что было, как видно, необходимостью в общении людей цивилизованного общества.
      - Здравствуйте, - сказал старик, как и положено финну, по-фински. - И что у вас за товар?
      Кошмарик понял вопрос, и тут же его ловкая рука юркнула в сумку, переброшенную через плечо. С улыбкой, как будто говорившей финнам "Погодите! Такого вы ещё не видели!", Ленька подцепил рукой несколько крестов и на раскрытой ладони протянул их старику, который направил на товар свою лупу. С интересом приблизила свое полное, с застывшей улыбкой лицо и хозяйка заведения.
      Кошмарик внимательно следил как за стариком, так и за женщиной. Он ожидал, что лицо антиквара, даже не взявшего в руки ни одного креста, сейчас засветится азартом, радостью и желанием стать обладателем всего Кошмарикова товара. Но странно, эти чувства не отразились на сухом лице старика. Напротив, физиономия антиквара приняла неприятное, даже злое выражение, точно Кошмарик протянул ему в ладони горсть червяков или раздавленную лягушку.
      - Фашистское дерьмо! - сказал вдруг старик резким, противным голосом и даже сделал нетерпеливое движение всем своим тщедушным телом.
      - Несите прочь свою дрянь! - была солидарна со стариком женщина, на лице которой не осталось ни тени былого добродушия. Она смотрела на Кошмарика, все ещё протягивавшего вперед ладонь, наполненную Железными крестами, с чувством гадливости. Казалось, ещё минута, и ребят выпрут из магазина, хлопнув за ними дверью, или даже сдадут полиции.
      Кошмарик не знал по-фински таких слов, как "дерьмо" и "дрянь", но не нужно было обладать семью пядями во лбу, чтобы догадаться: товар не понравился. Нет, Ленька не смутился. Сколько раз, стопоря на Приморском шоссе "тормалайские басы", он, предлагая финнам на обмен и на продажу шапки, армейские ремни, матрешек и прочую ерунду, наталкивался на презрение, насмешку. Часто его просто гнали, толкая из автобуса под зад. И всегда, когда приходилось корчиться от стыда, Кошмарик говорил сам себе: "Ничего, бизнесмен не должен краснеть! Стыдно должно быть лишь тому, у кого в кармане вошь на аркане. А если я сделаю деньги, то это все оправдает, даже мой позор!".
      Вот и теперь, заметив неприязнь хозяев лавки, Кошмарик с милой улыбкой на лице, извиняющей скорее нетактичность финнов, чем свою оплошность, снова полез в сумку, где в кармашке лежал медальон, найденный среди костей и черепов. Финны с опаской следили за манипуляциями подозрительного посетителя, думая, наверное, что этот неряшливо одетый подросток может выудить из своей облезлой сумки ещё что-то более гадкое, чем немецкие кресты.
      - Голден! [1]] - поболтал Кошмарик медальоном перед носом женщины.
      [1] - Золотой (англ.).
      Хозяйка, с напряженным вниманием водя глазами, спешащими угнаться за качающейся вещицей, пыталась с ходу оценить достоинство предлагаемого на продажу медальона. Вот медальон неподвижно повис на цепочке, все ещё находящейся в руке Леньки, и Кошмарик вдруг отчетливо увидел, что женщина смотрит на безделушку не то чтобы с изумлением, но даже с каким-то ужасом. Казалось, она сейчас упадет в обморок - стала тяжело дышать, схватилась рукой за полную грудь.
      - Марта, тебе плохо, плохо? - стал спрашивать у неё муж, но хозяйка не ответила ему, потянулась рукой за медальоном. Пальцы её дрожали так, что поначалу не могли схватить легкую вещицу.
      "Вот черт! - со смущением подумал Кошмарик. - Опять не то предлагаю!" А Володя, стоявший рядом с Кошмариком, уже тянул приятеля за рукав, давно поняв, что их визит к антикварам может иметь для них лишь вредные последствия.
      Через минуту женщина уже освоилась с медальоном и по-прежнему со страхом и изумлением рассматривала его со всех сторон. Потом она бросила мужу короткую фразу, и старик, запустив руку в большой карман своего рабочего фартука, достал и подал жене маленькую отвертку с тонким, хорошо заточенным жалом.
      Мелко семеня толстыми и, наверное, больными ногами, женщина вперевалку поспешила пройти за высокий прилавок, оперлась на него локтями и принялась ковырять отверткой в медальоне. Кошмарик машинально прошел за женщиной, не понимая, что она собралась делать с медальоном. "А не чокнутая ли она? мелькнула мысль. - Да и не испортит ли медальон? Не поцарапает ли?" Ленька хотел было даже забрать медальон, но вдруг женщина отпрянула от предмета, привлекавшего прежде её пристальное внимание. Она даже вскрикнула: "Эйно! Эйно!" - а потом, наваливаясь грузным телом на прилавок, уронив седую голову на руки, женщина отчаянно зарыдала, чем привела и Кошмарика, и Володю, и Иринку в сильное смущение.
      Хладнокровным оказался лишь худой старичок хозяин. Он быстро взял в руки медальон, выпавший из раскрытой ладони хозяйки, продолжавшей плакать, навел на него свою лупу, но не зарыдал, подобно жене, а только сокрушенно покачал головой.
      - Привет из загробного мира, - сказал он серьезно, и Кошмарик каким-то звериным чутьем понял содержание произнесенной стариком фразы: - Это медальон её погибшего брата.
      ГЛАВА 11
      ВНУК ФИНСКОГО МАТРОСА
      И Кошмарику отчего-то захотелось побыстрее дернуть из этой лавки. Ему просто стало страшно, хотя сердце Леньки и не могло дать отчет: чего, собственно, нужно было пугаться? Инстинкт же самосохранения подсказывал, что пора спасаться бегством или тебя обвинят в присвоении, попросту краже, чужой вещи. Но убежать Ленька не успел, потому что женщина, внезапно прекратив плакать, повернула в сторону Кошмарика свое мокрое, но уже какое-то просветленное лицо и спросила страстно и настойчиво: