С этим предметом Дима пытался за головой Паука приблизиться к раскрытому боковому окну, и Володя понял: "Он хочет стрелять в меня! Стрелять!" Машина находилась буквально в метре от него и двигалась параллельно мотоциклу. Еще мгновение - и Дима, как показалось Володе, на самом деле выстрелил бы. Но тут, желая опередить Диму, вытянув руку, Володя поднял револьвер, почти дотянувшись его стволом до открытого окна машины. Сделал ли это Володя, испугавшись, он бы не сказал определенно. Да, скорей всего он просто испугался того, что Дима выстрелит. Но ещё сильней был испуг Паука. Володя видел, что, заметив пистолет в руке мальчика, старый бандит с ужасом уставился на него, его руки непроизвольно повернули руль автомобиля влево, как бы желая отвести беду, и тут случилось непредвиденное - машина преследователей на огромной скорости съехала в кювет и с грохотом, какой издает обычно пустая железная бочка, стала кувыркаться по засыпанной снегом земле.
      Володя с ужасом смотрел, круто повернув голову, на кувыркающуюся машину, понимая, что люди, находящиеся сейчас в этом автомобиле, или страшно покалечены, или даже убиты, но одновременно с острым чувством жалости к этим дурным людям, но все же людям, Володя ощутил и сладкое чувство облегчения - он был спасен!
      - Кошмарик! Они разбились! Разбились! - проорал Володя своему вознице, и Кошмарик только кивнул - он все прекрасно видел.
      Однако Кошмарик не остановил мотоцикл даже и после того, как проехал на той же скорости ещё километра три. Он затормозил лишь у бензоколонки и к Володе почему-то не повернулся. Долго сидел, дожидаясь своей очереди, о чем-то размышляя, шмыгая носом. Только тогда, когда он залил в бак нужное количество горючего и отъехал от заправки, остановился на обочине шоссе и сказал:
      - Ну, калики-моргалики, чуть не втюхались мы с тобой сегодня! Револьвер отдай! Чего ж не выстрелил?
      - Я, я, - заикаясь заговорил дрожащий то ли от холода, то ли от пережитого Володя, - я не смог. Он просто испугался...
      - Ты, братишка, тоже в штанишки чуть не наложил... Ладно, в церковь с тобой поедем. Свечи самые толстые поставим. Бог нас с тобой сегодня спас...
      Володя с удивлением взглянул на Кошмарика, не ожидая от него такого предложения. Но тут его душу словно осветило, и он твердо сказал:
      - Да, поедем, сейчас же!
      Возвращаться в город той же дорогой Кошмарик не захотел - поехали в объезд. Не знали мальчики, что вслед за ними, когда преследовал их автомобиль Паука, несся ещё и другой автомобиль, тот самый, что дежурил у газетного киоска ещё до того, как к часовне приехали Паук и Дима. Откуда могли знать мальчики, что к перевернувшейся несколько раз машине скоро подошел мужчина, вышедший из легковушки, проделавшей с мотоциклом и преследователями весь их маршрут. Подошел к измятому, лежащему на крыше автомобилю и спешно каким-то металлическим предметом стал разбивать лобовое стекло.
      ГЛАВА 16
      ЧЕЛОВЕК С УТИНЫМ НОСОМ
      Нет, после того как они побывали в церкви, ехать в коммуну к Кошмарику Володя отказался, хотя им и удалось поговорить по душам в одном уютном кафе, куда Кошмарик затащил Володю "от всего своего щедрого сердца". И попало же Володе за то, что он смандражировал, испугался, хотя ребята Кошмарика все проделали классно.
      - Да, - признавался Володя, трогая свой распухший нос. - Хорошо сработали, только чуть-чуть перестарались.
      - Да брось ты! - махал на него рукой Кошмарик, жуя антрекот. Подумаешь, дрозда дали! А ты хотел, чтобы тебя ладошками погладили? Я ведь кентам своим так и сказал - бейте натурально, чтобы никто мухлежа не заподозрил. Вот они и постарались, а ты, стрекозел, раньше времени ноги сделал. Хиляк!
      Володя обижался:
      - Да если б ты видел, что они с тем мужиком, со Злым то есть, сделали! Кочергой раскаленной пытали!
      - Подумаешь, кочергой, - равнодушно откликался Кошмарик. - И тебя бы маленько попытали б - ничего с тобой бы не случилось, только крепче стал бы. Зато отвязались бы от тебя...
      Володя вздыхал:
      - А что, думаешь, они ещё могут... привязаться?
      Кошмарик с холодной деловитостью отвечал:
      - Откуда я знаю. Я не доктор и, что там от них в машине осталось, не видел. Впрочем, кувыркались они ништяк, хорошо кувыркались. Думаю, они к тебе уж не привяжутся больше, не волнуйся.
      И Володе становилось жутко. Выходило, что катастрофа случилась по его вине и, значит, он был повинен в смерти двух людей. Какими бы злодеями ни были они, все равно Володе было жаль их, и он никак не мог примириться с мыслью, что явился причиной из гибели. Но другой, злой человек, живший в глубинах Володиного нутра, настойчиво шептал мальчику: "Не тревожься. Если бы не ты их убил, то они убили бы тебя. Вас бы остановили, тебя с картиной отвезли на дачу, там бандиты увидели бы, что ты нес им копию, а не оригинал, и в том самом страшном кресле ты бы заплатил за свой обман".
      - Слушай, а ты, калики-моргалики, когда со мной за помощь рассчитываться будешь? - вернул Володю в реальный мир голос Кошмарика.
      - Подожди, я рассчитаюсь с тобой, - заверил Володя Кошмарика. - Мне бы теперь только с Белорусом разобраться. Он ведь тоже картину хочет получить.
      - Да как же ты с ним разберешься? Может, снова тот же вариант раскрутим? Сам видишь, отлично получилось.
      - Нет, не подходит, - решительно отказался Володя и снова дотронулся до своего разбитого носа. - У меня есть другой план, без мордобитий. Морду, впрочем, могут самому Белорусу набить. Если получится, тут же идем с тобой в одно местечко, в мой тайник, забираем Боттичелли и загоняем за пол-лимона баксов - дешевле не отдам. Получишь за помощь десять тысяч долларов. Тебе довольно?
      - Хватит, - стараясь казаться равнодушным, сказал Кошмарик, вначале пошевелив губами, мысленно переводя "зеленые" в рубли.
      После ужина в кафе Кошмарик довез Володю до метро, и они расстались. Кошмарик помчался в коммуну, а Володя домой, унося с собой картину кисти великого Браша, дважды сослужившую ему сегодня службу.
      Домой Володя поспел до прихода отца, как смог отчистил куртку, вымылся под душем и стал дожидаться появления отца, обещавшего прийти сегодня поздно. Так и сидел за письменным столом, разложив перед собой учебники, хотя в школу завтра и не собирался идти. Просто Володя уже втянулся в эту двойную жизнь, и она ему очень нравилась, забавляла и веселила его. Теперь каждому, кто обращался к нему, он мог подсунуть, исходя из обстановки, свою особенную маску. И этих масок в коллекции Володи становилось все больше и больше.
      Утром Володя полез в холодильник и увидел, что он абсолютно пуст. "Да, папка совсем распустился, - подумал Володя, - надо будет указать ему на недостатки. Ладно, сбегаю в сосисочную..."
      Кое-какую мелочь ему разыскать удалось. Оделся и вышел за порог. В сосисочной народу почти не было. Володя взглянул на ценник и ахнул - одна сосиска стоила ровно столько, сколько денег имелось в Володином кармане. Правда, мальчик мог купить ещё кусочек хлеба, но на чай уже ничего не оставалось. "Ну и цены - с раздражением подумал он. - Грабят народ". Особенно противно стало у него на душе, когда он заметил на толстой роже раздатчицы сосисок презрительную улыбку, когда она клала на тарелку заказанную Володей сосиску. "Подожди, - подумал Володя. - Скоро я не только все твои сосиски, но все это заведение купить смогу, а ты у меня полы мыть будешь". И Володя представил, как эта толстая женщина пыхтит, моя пол, а он великодушно вручает ей за работу одну-единственную сосиску.
      Мальчик взял тарелку и встал с ней за столиком с круглой мраморной столешницей. Принялся за скудную трапезу, но вдруг рядом с ним встал какой-то гражданин, принесший на двух тарелках целую гору сосисок, в соседстве с которыми лежали три яйца и штук пять жареных пирожков. Два стакана кофе с молоком дополняли завтрак гражданина. "Чтоб ты лопнул, - с завистью подумал Володя, потому что ему было очень стыдно за свою нищенскую еду. - Ничего, скоро я..."
      Но додумать мысль или скорей мечту он так и не сумел, мужчина произнес: "Эх, люблю я вас, хорошие мои..." И стал одну за другой уписывать сосиски. Потом он неожиданно подмигнул Володе и заявил, уже обращаясь лично к мальчику:
      - Слушай, я, кажись, пожадничал, много набрал. Возьми-ка ты у меня штучки три, не брезгуй, я ещё не трогал их.
      И не дожидаясь, покуда Володя даст согласие, скатил со своей тарелки на тарелку Володи даже не три, а целых четыре сосиски. Володя буркнул щедрому дядьке "спасибо" и присмотрелся к нему - лицо мужчины было замечательным! Глаза его были веселыми, искрящимися смехом, но такими маленькими, что подошли только бы одной свинье. Зато его нос был крупным, вытянутым, а на конце расплющивался и даже раздваивался немного, точь-в-точь как у утки. В общем физиономия незнакомца выдавала в нем характер шутника и, наверно, проходимца, как показалось мальчику.
      - Ну, чего ты смотришь? Ешь, ешь! - поторопил мужчина Володю. - Разве одной сосиской наешься? Это ж курам на смех, воробышку закусить. Ешь, я сегодня добрый. Вот ещё и яичко тебе, и кофе стакан, чтобы еду запить. А то она без мокрого плохо проскакивает.
      Нет, Володя никогда не видел этого человека, но мальчик мог бы поклясться, что когда-то слышал его голос, только где, Володя вспомнить никак не мог.
      - А с чего это вы сегодня такой добрый? - спросил Володя. - Может, деньги в лотерею выиграли или жена в отпуск уехала? - пошутил мальчик, приглядываясь к смешному лицу незнакомца.
      Шутка пришлась мужчине по душе, и он громко расхохотался, а его утиный нос при этом ещё больше удлинился и стал ещё более плоским.
      - Нет, парнишка, не уехала - у меня жены вообще нет. Просто вчера вечером подъехал я на своей тачке к одному рынку, встал там по делам, вдруг вижу: бегут мимо меня трое модных молокососов и подбегают они к другому. Да как начали они того дубасить - и руками, и ногами, а он даже не сопротивляется, будто все это ему доставляет удовольствие. Ну, отдубасили они его, схватили пакетик, что у него в руках был, да деру. Тут из машины, которая перед моей стояла, два мужика выходят, будто ему на помощь, а он-то их так испугался, словно они не помогать ему, а ещё сильнее бить хотели. Как заорет тот парень благим матом - и бежать. Добежал он эдак до мотоцикла, на седло вскочил, и уехал тот мотоцикл. Вот, думаю, какая потеха. Дай-ка за ними вслед поеду, и поехал, и много интересного увидел. Потому-то у меня сегодня такое настроение веселое. Люблю я, знаешь, разные городские сценки собирать, на память, так сказать. Может, потом, когда писателем стану, пригодится...
      Как ни была вкусна сосиска, но кусок так и застрял где-то в середине Володиного горла, и мальчик был не в силах протолкнуть её. Все, что рассказывал сейчас обладатель утиного носа, рассказывалось о происшедшем вчера, и Володя, широко открыв глаза, пристально вглядывался в хитрющее, неуловимо смеющееся лицо пожирателя сосисок, пытаясь понять, кто этот человек, случайно ли он подошел к нему и зачем рассказал историю, в которой участвовал он, Володя.
      - Ну и что там дальше было? - попытался сохранить невозмутимость Володя. - Итак, вы поехали за мотоциклом. Что дальше?
      Мужчине, видно, понравилось самообладание Володи. Он хмыкнул, уколол вилкой шестую сосиску, наполовину отправил её в рот и, жуя, продолжал:
      - Нет, первым не я за мотоциклом рванул, а та машинка, из которой мужики выходили, будто на помощь избиваемому пареньку. Долго мы так крутились по городу, - мотоцикл, я видел, от этой тачки удирал. Вот выехали за город, долго мчались по Приморскому шоссе, наконец увидел я, что тачка та мотоцикл обгоняет. Но парень на мотоцикле был не прост. Вынул из кармана пистолет да выстрелил прямо в окошко машины. Прямо, кажись, попал в водителя, потому что тачка юзом пошла направо, закрутилась и перевернулась раз пять по меньшей мере. Тут я понял, что совершилось преступление, остановил свою машину и к разбитой тачке подошел, а мотоцикл помчался дальше.
      - Я не стрелял в водителя, понятно вам? - по слогам, весь превратившийся в дубовое полено от напряжения, сказал Володя, понимая, что скрываться нечего, потому что "утиный нос" для чего-то сознательно вызвал его на этот разговор.
      - Э-эх, что за чудеса! - наигранно взмахнул руками с зажатыми в них вилкой и куском хлеба таинственный мужчина. - Да разве ж это ты и был там? А, вижу, на самом деле, нос у тебя маленечко расквашен. Да ты ешь, ешь, не стесняйся. - И мужчина с видом заговорщика наклонился к Володиному уху: Ты ешь, а я тебе рассказывать буду, что было, когда я к разбитой машине подошел.
      Нет, Володя не мог жевать, потому что догадывался, с кем он имеет дело. Этот мужчина, несмотря на свои веселые глаза и смешной нос, все больше и больше казался Володе страшным, куда более страшным, чем даже Паук со своими телохранителями и Дима. И веселость его теперь представлялась Володе наигранной и совершенно не идущей волчьей натуре этого человека.
      - Так вот, - простодушно повествовал "утиный нос", разбивая яйцо о мрамор стола, - подошел я к разбитой машине, чтобы помочь потерпевшим аварию автомобилистам, - такой у нас на дорогах закон, который вы, сударь, исполнять не желаете. Заглянул я, значит, через треснутое стекло в салон и вижу, что лежат там вповалку два человека, все в крови, но ещё живые. Пригляделся я и вижу - батюшки мои, да ведь это сам Паук, а с ним его верный помощник Юрик! Ну, думаю, сейчас я вам помогу! И в два счета монтировочкой отправил их туда, где им сейчас так хорошо, так спокойно...
      - Куда же это? - заплетающимся языком спросил Володя, прекрасно понимая, однако, куда.
      - Как куда? К жмурикам, понятно. А чё? ГАИ и "скорая" приедут и такое в протокол запишут: черепно-мозговая травма. Я им просто облегчил мучения. Люблю, знаешь, людям помогать. Ты-то вот не стал...
      - За что вы их? - едва открывая рот, спросил Володя, даже отложивший вилку в сторону.
      "Утиный нос" криво улыбнулся (теперь совсем невесело), дернул вниз замок своей куртки, резко задрал свитер вместе с рубахой, и перед Володей открылась исполосованная рубцами и язвами грудь - грудь человека, которого видел Володя на даче Паука позавчера. Раны были глубокими, ещё сочившимися, и вид их был до того отвратителен, что Володя отвернулся.
      - Так это вы и есть тот самый Злой? - спросил Володя угрюмо, не глядя на мужчину, снова принявшегося за сосиски.
      - Ага, он самый, - подтвердил "утиный нос". - Я, хоть и не нравится мне это имя - ну какой я Злой? Я - добрый! Вот двоим хорошим людям мучений избежать помог, а они-то совсем не так со мною обращались. - И лицо Злого внезапно приняло совершенно отталкивающее выражение, непроизвольно сделав безобразную гримасу злобы и ненависти ко всему миру.
      Между тем стали подходить люди, и за столиком оказалось ещё двое человек. Продолжать начатый разговор было невозможно, и Злой, залпом выпив свой кофе, оставив несъеденными пирожки, сказал:
      - А пойдем по улочке пройдемся. Там и потолкуем.
      Они вышли на Большой проспект. Злой предложил Володе посидеть с ним в сквере, что был во дворе ближайшего дома, и скоро они уже сидели на скамейке, и Злой раскуривал сигарету, забавно двигая своим утиным носом.
      - Ты, сударь, многих финтами ловкими обидел: Белоруса, Паука, меня вот... Думаешь, я для того в отряд ментовский поступал, чтобы ты мне вместо оригинала копию подсунул? Нет, не для того. Я только увидал забытые тобой перчатки там, в зале, как сразу у меня мысля мелькнула - нечисто дело. Злой помолчал, пососал свою цигарку и сказал со вздохом: - Не думал я, что Паук меня накроет, но я, скажу тебе безо всякой там балды, очень рад, что Паук меня захапал. Представляешь, приехал бы я в Поляндию с картиночкой поддельной? Ну, просто смех, умора! А тут все выяснилось, честь по чести... Тебя тогда увезли, а меня оставили наедине с самим собой - думали, поди, что я уж помер. Помнишь, руку мне одну развязали, когда тебя хотели на место мое усаживать. Так вот, оставили они меня, а я возьми да развяжись совсем. Охранника я Паучиного тогда маленько замочил, снял с него прикид, пистолетик его взял да и в окно. Но знаешь, что я прихватил еще? А, не знаешь! Ту картинку я с собой взял, копию, что в Эрмитаже снял, тобой повешенную.
      - Зачем вам копия? - спросил Володя, недоумевая.
      - Ты подожди, потом об этом. Главное, что я знал, когда ты с Пауком встречаешься, когда ты ему картинку настоящую притащишь. Вот и решил я его опередить. Приехал к рынку чуть-чуть пораньше Паука, вижу - ты стоишь, но замедлил я немного, затянул, и Паук уж с Юркой тут как тут. Видел ты меня?
      - Нет, не обратил внимания. Я в другую сторону смотрел, - сказал Володя.
      - Знаю, ты ждал товарищей, я ведь не дурак. Ты, брат, с виду идиот идиотом, а в серединке ещё тот финтила. Помню, как ты у Паука святошу из себя разыгрывал.
      - Да не играл я там! - с обидой выкрикнул Володя, понимая, что ему следует держаться старой версии, объяснявшей утайку настоящего "Иеронима". - Я на самом деле хотел картиной потому владеть, что духом её проникся!
      - Говори мне! - усмехнулся Злой и подмигнул Володе своим поросячьим глазом. - А может, и впрямь ты чокнутый? Но я ведь не доктор по психическим болезням, и мне тебя не лечить. Ты, братишка, вот что - гони-ка мне настоящую картинку, коль ты такой богобоязненный, а я тебе взамен твою копию отдам. Можешь вставлять её в рамку, ставить перед ней свечу и молиться своему "Иерониму" хоть до посинения, до шишек на лбу. Мне же сегодня нужно отправляться в далекие земли, а именно в Поляндию.
      - Да, - сказал раздумчиво Володя, - я ещё тогда, ночью, слышал, что вы в Польшу уезжаете. Даже Киту с собой ехать предлагали...
      - Ладно, это к делу не относится, - резко прервал Володю Злой. - Когда я получу картину? Ты, парень, знай, что я - не Паук и твои слезы для меня не дороже водопроводной водички. Хочешь остаться жив-здоров, картину мне отдай сейчас же, а нет - сделаю из тебя жмурика той же монтировкой, какой вчера я доколачивал Паука и Юрика его. Ну, где картина?
      И Злой, словно подтверждая серьезность своих намерений, быстро взглянув по сторонам, вытащил из нагрудного кармана куртки нож с длинным узким лезвием, похожий на стилет, и прижал его острие к животу Володи. При этом он заслонял нож от возможных свидетелей большой спортивной сумкой, которую держал на коленях. Володя тут же вспотел, потому что ощутил, как кончик ножа, острый, словно шило, уткнулся в его живот. Поднажми Злой ещё немного - и лезвие... Нет, Володя, разумеется, этого допустить не мог, а потому заверещал жалобным голосом, начав к тому же слегка икать:
      - Отдам, отдам я вам картину... ик... мне не жалко! Только... ик, ик... у меня её дома нет... ик... Зачем мне её дома-то держать?.. ик, ик...
      - Ну а где она? Сбрешешь - на небе разыщу! - надавил Злой на Володин живот своим кинжалом. - Говори!
      - У товарища она... ик, ик. У того, кто меня вчера на мотоцикле вез!
      - Когда её возьмешь? - Острая сталь давила в Володин бок все больнее, все сильнее.
      - Только вечером! - верещал Володя. - Днем он обычно по городу катается... ик.
      - Поезд на Варшаву отбывает сегодня ровно в полночь, - угрожающе шипел Злой. - Если ровно в двадцать три часа тебя не будет у багажных касс, то в Польшу я не еду, но завтра пусть твои родители тебя разыскивают в морге. Ты, приятель, понял? Я не шучу.
      Конечно, Володя все прекрасно понял. Оставалось лишь уточнить детали.
      - А на какой вокзал мне приходить?
      - Ну ты, как вижу, на самом деле идиот, - покрутив утиным носом, заметил Злой. - Я же сказал - в Варшаву еду, в Варшаву! Значит, с Варшавского, псих ты недокрученный! Гляди, на Финляндский не припрись!
      - Не припрусь, не бойтесь, - заверил Володя хмуро. - Только уж и вы не забудьте мою копию принести, баш на баш. Мне ведь все равно: оригинал у меня или подделка, лишь бы хорошо нарисована была. На религиозное настроение не влияет.
      Злой посмотрел на Володю с глубоким сожалением, покачал головой, незаметно убрал свой нож в карман и сказал:
      - Да принесу я тебе твою копию. Богом ты обиженный. Она вообще-то здесь, в сумке у меня. Нарочно для тебя вез, а адресок твой, между прочим, Кит мне дал, дружочек, корешок мой. Я его чуть не пришил за то, что он Паука на меня вывел, вот он и постарался, на тебя навел. Если Кит и Белорус к тебе вязаться станут, скажи им, что Злому отдал картинку. Не найдут они меня. Ладно, пошли. Копию на вокзале тебе отдам, взамен оригинала. Помни: кинешь меня - как цыпленка задавлю. - И Злой для наглядности так сжал свой кулак, что даже побелели костяшки пальцев.
      Они расстались, и Володя побрел домой. Да, Злого он совсем не принимал в расчет, а вот, поди ж ты, он прямо с кресла пыток к нему и заявился да и оказался пострашней, чем сам Паук со всей своей Паучиной командой!
      Дома Володя улегся на диван и стал думать, как "обработать" Злого. "Судя по его роже да и по тому, что он принял мою копию за оригинал, кумекал Володя, закинув руки под голову, - Злой копию от картины настоящей отличить не может. Сегодня на вокзал я привезу ему последнюю копию Браша, а от него получу ту, что была снята в Эрмитаже им, то есть мою копию. Времени разглядывать картину или советоваться со знатоками у него не будет, значит, Злой преспокойненько уедет в Польшу. - И тут в Володю проникло сомнение: А вдруг там, в Польше, ему сразу скажут, что это не оригинал, а копия? Ну, пусть не сразу, а погодя, пусть не в Польше, а в Германии. Ведь он же вернется в Россию и уж непременно зарежет меня или задушит, и оправдаться я не смогу тем, что мне самому подсунули копию! Надо думать, надо думать!"
      И Володя придумал.
      Без пяти минут одиннадцать мальчик стоял у багажных касс Варшавского вокзала и с интересом следил за людьми, которые с сосредоточенными лицами набирали на обратных сторонах багажных дверей хитрые, только им известные шифры. "Набирайте, голубчики, набирайте! А такие, как Злой или Кит, придут и в два счета ваши шифры разгадают! Никакого спасения от Злых и Китов нет, кроме смекалки и ловкости! А я - ловкий и умный. Я уже обманул Белоруса, Паука с Димой и тебя, Злой, тоже обману!"
      Злой явился вовремя, и одет он был настоящим барином - в дорогой дубленке нараспашку, в пыжиковой шапке, а шею его обматывал длинный шарф в шахматную клеточку. В обеих руках Злой нес по огромному чемодану, сверкающему новой натуральной кожей.
      - О, сразу видно, что за границу собрались! - развязным тоном отметил Володя перемены в облике человека с утиным носом. - Ну просто бизнесмен!
      Похвала польстила Злому, и он заулыбался.
      - Ну, принес? - спросил он сходу.
      - А как же? Разве я мог ослушаться, когда вы мне столько наобещали. А вы-то принесли обещанное?
      - Принес, принес. Давай-ка сюда вот в угол отойдем. Ну, хорошо, показывай.
      Володя, изображая на своем лице сильное сожаление о том, что расстается со "Святым Иеронимом", осторожно, с благоговением снял с копии Браша бумагу.
      - Вот, посмотрите, Боттичелли... - с трепетом в голосе прошептал мальчик.
      - Вижу, вижу, - разглядывая картину жадными, масляными глазками, говорил Злой, крутя её в руках и так и эдак. - Да, не спутаешь! Сразу видна кисть старого мастера, а подрамник какой старый, а холст... Ладно, получай свою копию, и мы в расчете. Пришлю тебе из Поляндии подарок - футболку или кроссовки даже, я не жадный, ты не думай.
      Володя, получив из рук Злого копию, тоже принял её с благоговением, будто для него на самом деле было безразлично, владеет ли он оригиналом или же подделкой. Даже к груди прижал картинку и глубоко вздохнул.
      - Что, доволен? - подмигнул ему Злой, пряча в чемодан картину.
      - Еще бы! - с восхищением промолвил мальчик. - Спасибо вам! Только вы уж футболку мне пришлите, не забудьте...
      - Не забуду, не забуду. С самой американской надписью.
      А тут ещё Володя спросил:
      - Скажите, а как же вы картину через границу-то перевезете? Разве можно? - И полураскрытый рот Володи красноречиво говорил о том, что Злой имеет дело с умственно отсталым.
      - Эх ты, дурилка! - снисходительно прищурил поросячьи глазки Злой. Ну кто же такие вещи разрешает провозить? Просто я поеду с проводником знакомым, а он по делам таким - профессор. - И Злой зачем-то посмотрел по сторонам: - У него в купе затарник есть, такой загашник, то есть тайничок, что никакой таможенник не догадается, даже если год с собакой ковыряться будет.
      - Да где же можно устроить тайничок такой? - точно глупенький, расспрашивал Володя.
      - А это уж его секрет. Он мне сам не говорит. Ну, я пойду, пожалуй. И Злой нагнулся за чемоданами.
      Но Володя его опередил. Схватил один из чемоданов и сказал:
      - Дядя Злой, можно я помогу вам, дотащу до поезда?! Никогда не видел заграничных поездов. Ну, можно?
      - Неси, не жалко, - великодушно разрешил Злой. - Только не кантуй, а то у меня там кой-какой товарец хрупкий.
      - Не буду кантовать, я очень осторожно, - заверил Злого Володя и вслед за "утиным носом", сгибаясь направо под тяжестью чемодана, а в левой руке неся завернутую в бумагу картину, Володя вышел из вокзального здания на мокрый перрон. На табло увидел название маршрута ВАРШАВА - БЕРЛИН - ПАРИЖ и мечтательно произнес:
      - Вот бы мне когда-нибудь на этом поезде проехать!
      - Ничего, ещё проедешь, - заверил Володю Злой. - Если, - добавил, лопухом не будешь. Сейчас-то ты пока лопух порядочный.
      - Ага, - сказал Володя, соглашаясь со словами Злого. - А какой вагон-то?
      - Неси к восьмому, - приказал "утиный нос", и скоро они уже стояли у нужного вагона, где вертлявый с виду проводник проверял билеты.
      - Ну, Герман, отвезешь меня в Поляндию? - весело обратился к проводнику счастливый обладатель "Святого Иеронима".
      - Не я, а паровоз повезет тебя, друг сердешный. Что, собрался все-таки? - серьезно посмотрел на Злого проводник.
      - Собрался, Гера. - И сказав это, Злой повернулся к Володе: - Ну, спасибо, корешок! Давай-ка чемодан и жди из Польши майку с самой американской надписью.
      - Вы уж не обманите, пришлите обязательно, - пробурчал Володя, а Злой, потрепав его по плечу, вошел в вагон.
      Отправления поезда мальчик ждать не стал. По мокрому перрону, блестевшему отсветами фонарей, ронявших в лужи отражение, Володя поспешил к зданию вокзала, где он разыскал отделение милиции, но в комнату дежурного не вошел до тех пор, покуда его часы не показали полночь.
      - Вам, собственно, чего нужно? - не очень вежливо спросил у Володи дежурный майор с усталым, издерганным лицом.
      Вначале Володя сомневался, стоит ли разговаривать с этим усталым человеком, но ему хотелось поскорее поставить точку на отношениях со Злым, а поэтому мальчик наконец решился.
      - Знаете, - начал Володя, присаживаясь у стола дежурного, - только сейчас поезд отошел, на Варшаву поезд, и я твердо знаю, что через границу проводник по имени Герман, - восьмой вагон, - будет провозить картину, очень ценную картину. У него в купе где-то есть тайник, в нем он обычно и возит за границу произведения искусства. Только я прошу вас, не надо спрашивать, как меня зовут. Я все узнал случайно и боюсь, что эти люди будут мстить...
      ГЛАВА 17
      КАПКАН ДЛЯ БЕЛОРУСА
      А дежурный майор милиции, хоть и казался измученным, но не был занудой и не стал спрашивать у Володи, как его фамилия да где он живет. Записал в свою книжечку номер поезда, номер вагона и имя проводника. Сказал, что позвонит таможенникам, и они передадут, куда надо. Да ещё поблагодарил Володю за бдительность.
      Счастливый, словно на крыльях, несся Володя к метро, чтобы успеть до его закрытия. Со Злым ему удалось рассчитаться. Нет, он не стремился к тому, чтобы арестовывали лично самого Злого. Для Володи было достаточно и того, что арестуют картину, то есть у Злого больше не будет возможности проверить: настоящая она или поддельная. "Таможенники заберут её - и все! думал Володя. - Только бы они сумели открыть этот тайник, но ведь они такие дотошные, непременно найдут, непременно!"
      Теперь существование Володи отравляло лишь воспоминание о Белорусе и Ките, об угрозе Петруся Иваныча. Володя был твердо уверен в том, что они попытаются забрать "Иеронима", а Белорус к тому же будет мстить ему за маму. Но как провести Белоруса и Кита, Володя уже почти что знал, правда, план по "уничтожению" этой парочки ещё не оброс деталями, но общие контуры вырисовывались довольно четко. Но, чтобы защелкнуть капкан, в который должны были попасть Белорус и Кит, требовалась помощь двух людей, очень близких Володе, и об этом Володя уже успел хорошо подумать.
      - Ну и где ты шляешься по ночам? - Отец встретил мальчика в прихожей. - Или ты снова мне будешь говорить, что был на съемках какого-то фильма?
      Отец стоял в майке, скрестив на груди руки, и его могучие бицепсы даже в спокойном состоянии бугрились, словно яблоки, которыми туго набили мешок. Шея у папы была такой же ширины, что и голова, живота не было совсем, и его торс, подобно верхней части песочных часов, конусом нисходил к поясу.
      - Я спрашиваю тебя, где ты болтался? - снова спросил отец, и Володя понял, что папка не на шутку решил взяться за его воспитание.
      - Я, я, - пролепетал Володя, испугавшись сурового взгляда отца, - я был у одного знакомого художника. Я учусь рисовать, собираюсь поступать в училище...
      - А это что у тебя такое? - выхватил отец, не спрашивая разрешения, картину из-под мышки Володи, содрал с неё бумагу и, нахмурившись, стал рассматривать.
      - Откуда у тебя она?
      - Так я и говорю, я был у художника... - Но Володя прекрасно видел, что отец не верит ему, и теперь мальчик подумал, что настала удобная минута включить отца в игру, последнюю игру операции "Святой Иероним". Теперь была нужна сила отца, и он, если бы узнал о том, кто покушается на эту картину (ну, пусть не эту, а на картину, очень похожую на ту, что была сейчас в руках отца), непременно бы помог ему, Володе.
      И мальчик, уведя отца в свою комнату, посвятил его в свой план, начав так:
      - Скажи честно, ты бы хотел, чтобы мама вернулась к нам?
      Папа похрустел костяшками пальцев, посопел и ответил:
      - Ну, допустим. Только как её вернуть?
      - Мужчина, к которому ушла мама, обязательно должен прийти за этой картиной, только надо сделать так, что он сам залезет в квартиру, понимаешь? Только в этом случае мы сможем позвать милицию и его арестуют, возьмут с поличным. Тебе ясно?