По непонятным пока причинам ее вид приковал внимание Конана. Стоявший чуть позади киммерийца его благородный двойник, как заметил Конан, тоже напряженно вглядывался в закрытое вуалью лицо девушки.
      -- Примите мои поздравления, подданные! -- резко прозвучал под сводами зала голос Бальдра, величественно сидевшего в седле.-- Жаль, что мое путешествие, вызванное неотложными государственными делами, заставило меня опоздать на ваше свадебное торжество. И тем не менее я собираюсь первым пожелать вам долгого счастливого союза! Здоровья и благополучия также всем, кто собрался сегодня здесь на эту свадьбу! Хочу сообщить вам, что отныне вашим домам даруются почет и привилегии, что соответствует славным традициям нашего прекрасного города. Мой сын Фавиан полностью со мной согласен и присоединяется к моим поздравлениям,-- Барон слегка наклонился в седле, чтобы похлопать своего подставного сына по плечу в знак отцовской гордости. Киммериец увидел, как взгляды присутствующих переместились к нему, но по-прежнему он не уловил в них ни капли любви или почтения.-- Хочу сообщить вам также следующее,-- продолжал барон, не замечая напряженности сцены.-Сегодня двери моего дома будут открыты для продолжения этих торжеств. Еда и питье для всех будут уже приготовлены, и все присутствующие будут моими гостями. Приглашаю вас всех и в особенности этого молодого человека и его прекрасную невесту! Нет, не приглашаю, приказываю всем прийти!
      Довольный своей речью, барон завершил ее легким кивком и повернул своего коня обратно к выходу. Пока он шествовал по залу, шепот и гул голосов возобновились, но никакого энтузиазма ни в лицах, ни в возгласах собравшихся Конан не обнаружил. Не в силах отделаться от какого-то страдного предчувствия, он с облегчением вышел на залитую солнцем площадь.
      @***=
      И снова шум и суета праздника наполнили дом барона. По всем помещениям разносились ароматные запахи кушаний и переливчатые трели рожков, наигрывавших веселые мелодии. И вновь Конана исключили из числа пирующих, отправив на дежурство в комнату Фавиана.
      Усевшись в то же кресло возле окна, он стал прислушиваться к звукам и шорохам, рассеянно глядя на призрачные тени, пляшущие на стене, огораживающей замок.
      Неясные образы мелькали и у него в голове, затуманенной вином, которое он время от времени прихлебывал из кувшина, стоявшего на столе рядом с ним. О многом надо было подумать: о возлюбленных и врагах, которых он нашел за последние недели, о роскоши и амбициях, царивших в замке, о ненависти и позоре злодеяний, свидетелем которых он стал. И наконец, о главном -как долго ему еще оставаться здесь, как раздобыть сокровища и с кем поквитаться перед уходом...
      Его размышления были прерваны какими-то звуками, доносившимися из коридора. Конан коснулся рукой меча, заранее вытащенного из ножен и лежавшего у него на коленях. Раздался скрип открываемой двери, и Конан замер, приготовившись к встрече гостя. Если его сердце и билось в этот момент быстрее, то не из-за страха, а из надежды повторения нежной встречи, произошедшей в этой комнате накануне его отъезда.
      Но когда дверь наконец открылась, Конан увидел вошедшего в комнату Фавиана, одетый в лучший из оставшихся у него военный наряд и без шлема. Держа в руках горящую свечу, молодой лорд, пошатываясь, прошел на середину комнаты и взмахнул рукой в сторону открытой двери.
      -- Убирайся, варвар! Пришел настоящий хозяин этой комнаты, и он вряд ли будет нуждаться сегодня ночью в твоих услугах. Катись в свою вонючую конуру!
      Его слова прозвучали для Конана как пощечина, но тем не менее он не встал с места и даже не шевельнулся.
      -- Мне приказано ждать здесь всю ночь. Дом полон посторонних людей, и твой отец считает, что на твою жизнь могут опять покушаться. Так что лучше было бы поискать тебе другую кровать.
      Вместо того, чтобы разозлиться на Конана, Фавиан открыл рот от удивления.
      -- Мой отец так сказал? Ну, старый демон! Это уже ни в какие ворота не лезет! Он что, хочет отнять последнее, что у меня осталось? -- Нахмурившись, молодой лорд подошел к Конану и наклонился к его лицу.-- Послушай, киммериец, ты можешь украсть мое место и мое имя! Мою колесницу, мою одежду и заодно мою славу! Но ты никогда не сможешь украсть у меня мою мужскую силу,-- Он выпрямился и поставил подсвечник на стол, затем сжал руку в кулак и потряс им в воздухе.-- Все, клятвы произнесены, подписи поставлены, и теперь невеста предоставляется в мое распоряжение. Это мое естественное право и последняя привилегия, которая у меня осталась. И я скорее умру, чем откажусь от нее!
      Грозно взглянув на разбушевавшегося лорда, Конан решительно поднялся, сжимая в руке меч.
      -- Что ты хочешь этим сказать, пьяный негодяй? -- гневно спросил он, глядя Фавиану в глаза.-- Невеста сегодня ночью будет принадлежать тебе?
      -- Да, варвар,-- по моему благородному праву, праву превосходства. А как ты думаешь, почему сегодня в нашем доме устроили праздник? Хвала богам, есть у меня одна привилегия лорда -- как единственный наследник рода Эйнарсонов я имею право на первую брачную ночь с любой девственницей из нашей провинции!
      Конан в изумлении смотрел на него:
      -- Но это же подло! Как же невеста может согласиться на это? А жених?
      -- Согласиться? А у них что, есть выбор? -- Фавиан громко расхохотался.-- Знаешь, варвар, может быть, ты и удивишься, но большинство девушек жаждут этого! Они вспоминают потом этот краткий миг блеска и великолепия весь остаток своей скучной однообразной жизни. И какой простолюдин не захочет, чтобы королевская кровь влилась в их убогое фамильное древо? Если, конечно, невесте повезет зачать в эту ночь.
      -- Тогда странно, что барон так трясется за свое благородное семя в твоих чреслах. Ведь похоже, что его наследники распространились уже по всей Немедии!
      Но Фавиан не успел ответить. Насторожившись, он стал прислушиваться к звуку приближающихся шагов в коридоре.
      -- Ну ладно, хватит болтать! Давай уходи побыстрее. Кажется, девчонку уже ведут сюда ко мне на обучение. Правда, по-моему, ученица она еще та -- какая-то слишком гордая и строптивая. Ну ничего, она быстро научится слушаться под розгами своего хозяина,-- Фавиан нетерпеливо подтолкнул Копана к задрапированной двери.-- Иди через эту дверь, чтобы не столкнуться с кем-нибудь в коридоре. Там найдешь заднюю лестницу,-- таща за собой колеблющегося телохранителя, молодой лорд подошел к портьере и откинул ее.
      Киммериец, все еще не пришедший в себя от замешательства, дал себя вытолкать за дверь без всякого сопротивления. Когда дверь за ним захлопнулась, он оказался в узком коридорчике в полной темноте.
      Ладно, не беда, он прекрасно помнил это место. К тому же через несколько мгновений он заметил, что тьма была не такой уж кромешной -- из-под двери напротив пробивалась узкая полоска света. Конан уже знал, что это была комната Калиссы. Подойдя к ней, он увидел, что дверное полотно не слишком плотно пригнано к косяку, и сквозь щель виден язычок задвижки. Просунув острие меча в щель, Конан отодвинул засов и открыл дверь.
      В глубине комнаты он увидел стоявший на столе канделябр с тремя горевшими свечами. Их свет отражало висевшее на стене серебряное полированное зеркало, оно же отражало и прелести Калиссы, которая, стоя у стола, умывалась из золотого тазика. Ее тонкая ночная рубашка была спущена до талии, а по красивой обнаженной спине были рассыпаны вьющиеся рыжеватые волосы.
      Услышав приглушенный скрип двери, она обернулась и взглянула на вошедшего. Ее лицо выражало скорее легкое удивление, чем тревогу, и она не делала никаких попыток прикрыть обнаженную грудь.
      -- Фавиан, дорогой брат! У нас не было возможности поговорить...-- она вдруг покраснела, поняв, что ошиблась и быстро схватила вышитое полотенце, чтобы прикрыть им грудь.
      -- Ваш брат сегодня развлекается с другой красоткой, Калисса, -- Конан сунул в ножны меч и закрыл дверь на засов.-- Он выгнал меня с дежурства в его комнате.
      Калисса ничего не сказала. Придерживая полотенце, она подтянула ночную рубашку и просунула руки в рукава. Ее внезапная застенчивость удивила Конана.
      -- Почему вы прячете такую красоту, моя дорогая? -Киммериец с улыбкой начал неторопливо приближаться к ней.-- У вас нет ничего такого, чего я еще не видел, к тому же с более близкого расстояния...
      -- Стоять! -- нащупав что-то на столе позади себя, Калисса резко вытянула руку вперед с зажатыми в ней острыми ножницами.-- Если я когда-то что-то тебе и позволила, то это не значит, что теперь ты будешь командовать мной! Не забывай, что ты на положении раба в этом доме!
      -- А, ну как скажете,-- Конан остановился посреди комнаты, насмешливо глядя на нее.-- Хотя мне сдается, что близость между господами и их рабами не такая уж редкость в этом доме.
      -- Ну, хватит! -- резко оборвала его Калисса, взмахнув ножницами.-- Если мой брат тащит в свою постель любую грязную девку из города, то при чем здесь я? Я не отвечаю за его низкие вкусы!
      -- Что это вы так разъярились, дорогая? Я вижу, что вам выпало непростое испытание быть связанным с этой безумной семьей.
      -- Безумной? Не забывай, что я тоже Эйнарсон! -- ее глаза холодно сверкнули.-- Безумие -- весьма распространенная вещь в мире. Безумие войны и гражданских распрей в конце концов захлестывает и нас, хотим мы этого или не хотим.
      -- Мы сейчас опять будем говорить о пресловутых мятежниках?
      -- Неужели ты так слеп и не замечаешь, что мятежники повсюду, даже в нашем доме, они гуляют среди гостей на этих ужасных праздниках! Этот шепот и угрюмые взгляды! А мой вечно суровый отец, готовый убить всякого, кто вызовет у него хоть малейшее подозрение! Разве не всеобщее безумие? Да еще этот культ змеи, о котором столько говорят!
      -- Дорогая, успокойтесь.-- Конан несколько мгновений молча смотрел на Калиссу.-- А вы когда-нибудь думали уехать отсюда? Ведь кроме Динандара есть и другие города, и наверное не во всех из них царит безумие.
      -- Нет, Конан, ты не понимаешь,-- Она бросила ножницы на стол, и они тихо звякнули о баночки с мазями.-- Что бы ни происходило здесь, я должна быть в курсе всего. Я должна пытаться хоть что-нибудь спасти. Мой отец нуждается во мне, а после него будет нуждаться мой брат. И они просто не допустят этого.
      -- Они не допустят, чтобы и я уехал, но я все же собираюсь это сделать,-- с трудом произнес Конан.
      -- Да, Конан, тебе действительно лучше уехать. Но сейчас иди сюда,-- Калисса протянула к нему руки, и когда он подошел, обняла его.-- Прости, что я тебя так сурово встретила. Да, ты правильно сказал, что эти странные союзы в традициях нашего дома. Так будем же им следовать...-- Ее слова замерли, когда их губы встретились.
      Через несколько мгновений она, тяжело дыша, освободилась от него.
      -- Твой панцирь ужасно мешает. Дай я помогу тебе снять хотя бы часть его,-- прошептала Калисса, и ее тонкие пальцы потянулись к застежкам и пряжкам на его поясе.
      @***=
      Сладкая дремота Конана была внезапно прервана отдаленными криками ярости и боли. Мгновенно приподнявшись, он определил, что крики доносились из какой-то комнаты неподалеку.
      Осторожно освободившись от мягких теплых рук Калиссы, он выскользнул из-под одеяла и в считанные мгновения оделся. Леденящие кровь вопли больше не повторялись. Выхватив меч, Конан в два прыжка оказался у потайной двери комнаты Калиссы.
      Узкий коридорчик между двумя комнатами был темным, но киммериец быстро нашел наощупь дверь в комнату Фавиана, откуда доносились незнакомые голоса -- мужской и женский. Уперевшись спиной в стену, Конан изо всех сил надавил на дверь ногой и продолжал нажимать на нее до тех пор, пока засов со скрежетом не погнулся.
      Дверь распахнулась, и Конан вбежал в комнату. Посреди пола лежал полуодетый Фавиан, лицо и обнаженная грудь которого были залиты кровью, хлещущей из его перерезанного горла. Очевидно, смерть застигла молодого лорда в самый разгар его аристократических забав -- его рука еще продолжала сжимать кнут с несколькими длинными кожаными хвостами. Наверное, он не успел даже толком осознать, что происходит, потому что на его лице застыло безграничное удивление.
      Из трех людей, стоявших в дальнем конце комнаты, двое были мужчины, по всей видимости фермеры, в праздничной одежде и с мечами в руках,-- мечи, как заметил Конан, были незапятнанными. Третьей была женщина, вытиравшая рубашкой Фавиана свой длинный окровавленный нож и торопливо говорившая что-то остальным. Несомненно, это была та самая невинная юная невеста, которую Фавиан так нетерпеливо поджидал в своей комнате. Услышав шум выламываемой двери, она обернулась, и Конан понял, что эта девушка хорошо знакома ему,-- сначала он увидел ее в лесу, когда она ускользнула от них с Фавианом, а чуть позже -- в обреченной на смерть деревне.
      Глава 10. Наследник
      Когда Конан ворвался в комнату, мужчины застыли в немом изумлении, вероятно, приняв его за призрак мертвого Фавиана. Наконец, один из них очнулся и неуверенно шагнул вперед, подняв меч, но его остановила девушка, преградив рукой ему путь. Она смотрела на Конана, как будто собираясь что-то сказать ему, но в этот момент он почувствовал, как кто-то вцепился ему в плечо, и задыхающийся голос произнес:
      -- О, Фавиан, нет!
      Это была Калисса, которая тоже проснулась и побежала в комнату брата. Конан обернулся, схватил Калиссу за руки и вытолкал ее обратно в темный коридор. Она кричала и боролась с ним, но он, выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, продолжал тащить ее вглубь коридора.
      -- Уходи, Калисса, здесь тебе нечего делать!
      -- Но мой брат, его убили!-- -- всхлипывала она.-- Почему ты не хватаешь этих убийц, не убиваешь их? Я знаю эту женщину... Эвадна... она была одной из тех, кто устроил бунт в Храмовой Школе. Пойдем туда!
      -- Теперь я должен защищать твою жизнь, Калисса. Фавиану мы уже ничем не поможем. А убийства могут сегодня ночью не кончиться.
      -- Нет, пусти! Пусти меня! -- пронзительно кричала она.-Ты просто трус! Но ты должен выполнять свои обязанности! -Калисса отчаянно извивалась в его руках, пытаясь вырваться, ее голос срывался от рыданий.-- Почему ты мне не подчиняешься? Ты с ними заодно!
      Конан втолкнул Калиссу в ее комнату, не слыша за собой никакого шума преследования. Бледная, с залитым слезами лицом, Калисса с отчаянием и ненавистью смотрела на него.
      -- Ты телохранитель моего брата, тебе доверяли! А ты покинул свой пост в самый ответственный момент! И явился сюда, чтобы соблазнить меня, и держал меня здесь в его последний час! -Она бросилась на него, молотя кулаками по его стальному панцирю.-- Убийца! Предатель!
      -- Тихо, девушка, не сходи с ума! Кром знает, я не питал особой любви к твоему брату, но...-- почувствовав, что она пытается вытащить у него из-за пояса кинжал, Конан оттолкнул ее на середину комнаты.-- Калисса, успокойся!
      -- Нет, подлый обманщик! Проклятый развратник! Это ты сам его и убил! -- она вновь бросилась на него, пытаясь выцарапать ему глаза.-- Стража, скорей сюда, хватайте этого предателя!
      Конан снова оттолкнул обезумевшую девушку, и она рухнула на диван. Придя в себя через мгновение, она потянулась к столику и стала шарить по нему в поисках какого-нибудь оружия. Громкие звуки, доносившиеся из других углов дома, усилились, хотя они могли и не быть ответом на ее крики.
      -- Что касается Фавиана, то он умер из-за своих пороков, и я не имею к этому никакого отношения,-- с горечью сказал Конан.-- Но ты, Калисса... Ты-то зачем подвергаешь себя опасности? Запри за мной дверь на засов и прощай! -- Он вышел, прикрыв за собой дверь, и услышал звон разбивающихся банок, которые Калисса швырнула ему вслед, а также гневные проклятия.
      Пробираясь наощупь по коридору, Конан ощущал невыразимую тяжесть на душе. Как это ни печально, Калисса была такой же сумасшедшей, как и остальные члены ее семьи. Но он, пешка в руках Эйнарсонов, был теперь наконец свободен от них, и все его обязательства снимались. Теперь он уйдет, если только сможет найти дорогу из этого осиного гнезда.
      Конан напомнил себе о мятежниках. Конечно, он сочувствовал им, вопреки всем разговорам о их коварстве. И эта Эвадна... Его мысли о ней были противоречивыми. Она волновала его, но почему-то он не чувствовал большого желания поцеловать ее окровавленную руку. Все эти немедийские девушки какие-то вероломные и ненадежные, лучше уж ему уйти.
      Но перед уходом надо попытаться, пока дом был охвачен смятением, получить последнюю причитающуюся ему плату -- так сказать, выходное пособие. Конан вспомнил о сундуке с деньгами, который видел в комнате Бальдра. Сходство о Фавианом может помочь ему беспрепятственно проникнуть туда, если только действовать быстро. А исчезнуть надо сегодня же ночью, чтобы избежать более болезненной платы.
      Он подошел к двери в конце коридора и, отомкнув ее непрочный замок, заглянул внутрь. Никого не было видно, не раздавалось и никаких звуков преследования, даже яростные крики Калиссы постепенно стихли. Но зато вопли и звон оружия отчетливо доносились снизу.
      Конан быстро пересек комнату и остановился у противоположной двери, но не успел он открыть ее, как она сама распахнулась, и в комнату вбежали двое, очевидно, спасаясь от погони. В первом, одетом в длинный черный плащ и шляпу, закрывавшую половину его лица, Конан сразу узнал толстого Своретту. Его спутником был Эвольд, мастер фехтования.
      -- А, варвар! -- задыхаясь, произнес Своретта.-- Твой хозяин мертв, мне уже сказали! Но не бойся, ты еще можешь на нас поработать,-- Он бросил на Конана пристальный испытующий взгляд.-- Если, конечно, ты не связал свою судьбу с предателями!
      -- Нет, с предателями я дела не имею,-- холодно глядя на Своретту, Конан вынул меч из ножен.-- И с вами тоже.
      Резкий удар его меча мог бы убить на месте мастера шпионажа, но Своретта проворно отскочил в сторону, мгновенно достав из-под плаща свой меч, и бросился на Копана.
      Мастер фехтования тут же присоединился к Своретте, и киммерийцу пришлось сражаться сразу с двумя противниками. В бешеном темпе он наносил удары направо и налево, и наконец мощным усилием он отбросил Эвольда в сторону. Мастер Фехтования был выведен из строях всего лишь на мгновение, но этого было достаточно, чтобы прицельным ударом направить меч под накидку Своретты и вытащить его оттуда залитым кровью.
      Толстяк зашатался, рыча от боли, его руки стали судорожно шарить под накидкой. Осознав глубину своей раны, он выпучил от ужаса глаза и, дико закричав, рухнул на пол.
      -- Тебе ни в чем нельзя доверять,-- сказал Конан, глядя на корчившегося врага.-- Даже в смерти. И работать на тебя я никогда не собирался. Не хватало мне еще дрожать от страха из-за твоих отравленных кубков или твоих прихвостней у меня за спиной,-- Не обращая внимания на Эвольда он высоко поднял свой меч над шеей Своретты, затем с силой опустил его. Раздался ужасающий хруст, и голова мастера шпионажа откатилась в сторону.
      Конан взглянул на Эвольда, который замер от ужаса и не пытался больше возобновить сражение. Услышав голоса в коридоре, он взглянул в ту сторону и увидел приближавшихся к дверям троих вооруженных людей в праздничных нарядах.
      Эвольд повернулся к Конану. Ссадины и синяки на его лице, полученные мастером фехтования во время их первой встречи, уже зажили, хотя их желтоватые следы придавали ему нездоровый вид. Эвольд нерешительно поднял меч, но, бросив взгляд на окровавленное тело на полу, невольно попятился.
      -- Ну, мастер фехтования, я вижу, ты готов снова поучить меня,-- насмешливо сказал Конан, со свистом рассекая воздух мечом.-- Я многому научился со времени нашей последней встречи, как ты успел заметить.
      Пробормотав проклятье, Эвольд резко повернулся и сделал шаг навстречу приближавшимся мятежникам, предпочтя иметь дело с ними, а не со своим бывшим учеником. Конан разочарованно смотрел ему вслед, но с места не двинулся.
      Подойдя к мятежникам, мастер фехтования бросился в бой, сразу ранив одного из них в руку, но ему не удалось прорваться через их кордон. Получив удар по ноге, Эвольд начал отступать, но противники окружили его, тесня и нанося бесчисленные удары.
      Конан не стал ждать неизбежного исхода сражения. Он не хотел больше сражаться ни на чьей стороне и быстро пошел по коридору в противоположном направлении. Этот путь вел в центральную часть замка, откуда доносилось эхо криков и звон металла. Перспектива захватить добычу во время побоища подогрела его, и он побежал еще быстрее.
      Конан не боялся никаких препятствий на своем пути, но встреча, которая произошла через несколько мгновений, явилась для него неожиданной -- в нескольких шагах впереди появился барон Бальдр, вышедший в коридор через боковую дверь своей комнаты.
      Вслед за ним в коридоре появился Железный гвардеец, бесстрастно смотревший на Конана, не выказывая никаких признаков отождествления его с Фавианом или с варваром. Барон подал знак, и гвардеец загородил Конану дорогу, взмахнув в воздухе мечом.
      Киммериец мгновенно бросился в атаку. Некоторое время они молча рубились, и исход битвы был еще неясен, так же, как и ее цель. Барон, не произнося ни слова, холодно наблюдал за происходящим, застегивая пряжки на своих латных рукавицах.
      Охваченный страстью схватки, киммериец нанес противнику мощный удар, от которого тот едва не потерял равновесие. Воспользовавшись моментом, Конан навалился на гвардейца и сбил его с ног. Когда тот упал на пол, киммериец сел на него и начал дубасить тяжелой рукоятью меча, затем схватил его за шлем и стал выворачивать голову гвардейца. Через несколько мгновений все было кончено. Гвардеец лежал неподвижно, с запрокинутой под неестественным углом головой.
      -- Сын мой, ты наконец добился успехов в искусстве сражаться! -- Бальдр стоял, глядя на тяжело дышавшего победителя, и неповрежденная половина его лица расплылась в улыбке.-- Мне приятно видеть твое превосходство, хотя сердце мое скорбит от твоего кровавого предательства.
      -- Я не ваш сын,-- сказал Конан, поднявшись на ноги.-Фавиан мертв, его убила невеста, которую он привел в свою комнату, чтобы изнасиловать.
      Барон покачал головой, и в его глазах появился безумный зловещий блеск.
      -- Нет, мальчик, не надо меня дразнить. Мертв северный дикарь, которого я послал дежурить в твою комнату. Теперь ты видишь, что твой отец проявил своевременную мудрость? Ну а теперь мы можем сразиться с тобой,-- С неожиданной легкостью барон беззвучно вынул меч из ножей.-- Решительно и до смерти! Но будь уверен, сын, что кто бы из нас ни пролил свою кровь на эти древние каменные плиты, это будет благородная кровь!
      И барон начал сражение взмахом своего меча. Возможности ускользнуть у Конана не было, и он ответил нижним ударом. В следующее мгновение меч Бальдра был почти у его лица, уверенно пройдя сквозь защиту, которую строил Конан. Киммериец понял, что имеет дело с опытным и искусным противником, сильным, как демон, в своем безумии и закаленным многочисленными военными походами. Он ускорил темп своих ударов, чтобы ослабить старика и поймать подходящий момент.
      -- Ну что, мальчик, нелегко тебе приходится в этой убийственной игре? -- Бальдр держался совершенно спокойно, не показывая никаких видимых усилий. Экономия движений оставляла ему достаточно дыхания, чтобы разговаривать во время боя.-- Это еще не предел моих возможностей. Я мог бы намного лучше использовать этот меч, если бы сражался за тебя, сын. Но я знаю, что когда-нибудь вернешься к нашим идеалам, ведь я так много старался наставить тебя на правильный путь. В крови Эйнарсонов есть одно беспокойное качество, которое ввергает их из поколения в поколение в ужасные преступления -отцеубийство, братоубийство, самоубийство. Видимо, беспокойство крови необходимо для хорошего правления. Я молил наших предков избавить нас от этого проклятия, но... С самого твоего детства, Фавиан, я чувствовал слишком большую долю этого фермента злобы в тебе!
      Коридор уже остался позади, поединок уносил их в мезонин с широким внутренним балконом, откуда открывался вид на главный входной зал дома. Здесь на них со всех сторон уставились десятки глаз. Верх лестница был занят Железными гвардейцами, державшими наготове пики и мечи, а внизу толпились мятежники, с боем прокладывавшие себе путь наверх. Колеблющиеся, какого из двух аристократического вида дуэлянтов поддержать, гвардейцы не решались вмешиваться в поединок и молча наблюдали за происходящим.
      Внезапно Бальдр отступил на шаг и опустил меч. Безумная улыбка вновь заиграла на его лице. Конан решился наконец заговорить:
      -- Вы обвиняете других в братоубийстве и прочих черных делах. Но что может быть хуже, старый барон, чем убийство вашей собственной жены -- северянки, госпожи Хильды?
      -- Да, мальчик, смерть твоей матери -- действительно величайшее преступление,-- кивнул барон.-- Это сделали мятежники, с которыми ты сейчас в союзе. Как ты мог пойти на эту противоестественную измену? Но почему ты вспомнил сейчас о своей матери?
      -- Потому что вы лжете! -- и размахнувшись, Конан ударил мечом плашмя по голове барона, так что длинные седые волосы старика разметались во все стороны.-- После ваших ран в сражении вы не могли больше жить с женой. И вы стали ее ненавидеть, а затем решили убить. Ваше поручение выполнил Своретта, отравив ее, как пытался отравить и меня. А потом вы оба обвинили в этом мятежников!
      -- Клевета! Она была нечестна! -- голос барона прерывался, его здоровый глаз сверкал так же дико, как и поврежденный.-- Я продолжал любить ее, но она мне изменила, так сказал Своретта. Как я мог допустить, чтобы это выплыло наружу? -Его лицо, искаженное яростью, вдруг вспыхнуло так сильно, что на какое-то время шрамы стали почти не видны.-- Она предала меня! Как и ты сейчас, негодяй!
      Барон вновь устремился на Конана, нанося яростные удары, в пылу схватки ослабив искусно сплетенную им паутину защиты. Когда он подался назад перед очередным броском, Конан увидел свой шанс. Сжав меч обеими руками, он резко выбросил его вперед и вверх. Изогнутое лезвие, пробив стальной панцирь, наполовину вошло в грудь барона.
      Меч Бальдра с грохотом упал на пол. Руками в латных рукавицах барон схватил лезвие, торчавшее из его груди, повис на нем и через несколько мгновений рухнул на колени.
      -- Вот и кончено,-- Голос Бальдра, в котором не хватало его привычного тембра, зазвучал с какой-то горькой силой.-- Но род Эйнарсонов продолжается, несмотря ни на что. Прекрасно! Может быть, это убийство закалит тебя и сделает достойным правителем, сын,-- Продолжая сжимать пронзивший его меч одной рукой, другой он дотронулся до шеи, вытащив из-под панциря блестящий предмет на тяжелой цепочке. Это была золотая шестиконечная звезда, которую Конан видел на нем, когда следовал за бароном в склеп.-- Это переходит к тебе, а с ним -управление Динандаром, обладание всеми божественными правами и защитой нашей семьи. Будь твердым, мальчик...
      Когда тонкие струйки крови потекли из носа барона, он разжал руку, сжимавшую меч, и она безжизненно упала на пол. Бледное и окровавленное лицо старика, всегда жесткое, теперь разгладилось и смягчилось. Он выглядел спокойным. Зажав в руке золотой амулет, Конан почувствовал внезапную тошноту и не стал вытаскивать меч из груди Бальдра. Он отпустил рукоятку, дав барону распластаться на полу, и подошел к валявшемуся неподалеку длинному прямому мечу старого лорда. Повесив амулет для сохранности на шею, киммериец повернулся и посмотрел на остальных, которые прекратили сражаться и молча наблюдали сцену смерти барона.
      Большинство из них, очевидно, приняло его за Фавиана, и теперь все ждали, лидером какой стороны он станет. Рядом с лестницей стоял Дарвальд с группой аристократов, включая седовласого советника Лотиана. Они молча смотрели на Конана, ожидая, какие действия он дальше предпримет.
      Внезапно из коридора выбежала растрепанная, обезумевшая Калисса в сопровождении двух гвардейцев. Увидев окровавленное тело отца, она на мгновение застыла, затем бросилась к Дарвальду, обвиняющим жестом указывая на Копана.
      -- Вот он, предатель! Одного убийства ему было мало, теперь он стоит над пронзенным телом моего отца! Хватайте его скорее, наденьте на него цепи и кандалы! Он...-- последние ее слова утонули в общем гуле и грохоте. Ожидавших противники, одни с воодушевлением, другие с тревогой воспринявшие ее слова, вновь схватились за оружие.
      Гвардейцы, стоявшие наверху лестницы, угрожающе выставили свои пики в сторону Конана, и он наконец понял, как ему быть дальше. Для него не было места среди надменных лордов. Он посмотрел в другую сторону и увидел группу мятежников, отчаянно сражавшихся с железными гвардейцами. В несколько прыжков киммериец подбежал к ним, грозно подняв над головой меч. Кордон гвардейцев дрогнул и рассыпался. Мятежники мгновенно воспользовались паникой и бросились в атаку, захватывая новые территории. Увидев перед собой два нацеленных на него меча, Конан вступил в бой и в считанные мгновения разделался с обоими гвардейцами.
      Когда шум схватки затих, мятежники приветствовали его одобрительными возгласами и похлопыванием по плечу. К его удивлению, он снова увидел перед собой Эвадну, теперь одетую в мужскую юбку и кольчугу. В ответ на взгляд киммерийца она лишь слегка подмигнула ему без улыбки, а затем подошла ближе и посмотрела ему в глаза.
      -- Благородный ты или простой, но если присоединился к нам, то ты среди равных -- не больше и не меньше. Помни это,-спокойно сказала она, затем повернулась и исчезла в толпе.
      Территория сражений теперь расширилась, мятежники продвигались по замку все дальше и дальше, потому что гвардейцы, растерявшиеся от неожиданных перемен, произошедших в замке,-- смерти их барона и дезертирства его наследника -- пали духом, и их оборона становилась все слабее.
      Внезапно в шум баталий ворвались новые звуки, раздававшиеся снизу, из галереи. Протолкавшись к перилам балкона, Конан взглянул вниз и увидел толпу, в панике валившую от внутренних дверей. Неужели прибыло подкрепление из городских казарм?