Александр Карпенко
      Проза
      Сага о Ноже и Камне.
      Маленький пролог, который нужен, чтобы познакомится с персонажами.
      Последний вылет.
      Маленький эпилог, в котором, конечно же нет никакой необходимости, но все же...
      Сага о не увиденном Солнце.
      СКАЗКА О ВЛЮБИВШЕЙСЯ КОРОЛЕВЕ.
      Так будет лучше.
      Слияние Солнца и Луны.
      Пролог
      Глава 1
      Глава 2.
      Глава 3.
      Глава 4
      Глава 5
      Глава 6.
      Эпилог.
      Словарик армейских терминов
      Стишок о неизвестном ефрейторе
      Сага о Ноже и Камне.
      Он вошёл в зал Ножа и Камня, неслышно, чтобы не потревожить никого из Бывших здесь, прошёл к своему месту у каменной стены и сел.
      Камень лёг на левое колено, Нож ожил в правой руке. Мягкий шорох Ножа о Камень, услышанный им в первый раз много лет назад, и теперь не потерял своей силы. Он уносил туда, куда хотел идти его Мастер и сопровождал своего Мастера в пути сквозь года и земли.
      Он вплёл свой голос в печальный хор Бывших здесь и всё стало правильно.
      Руки плели тихий разговор Камня и Ножа, Дух пел, а Разум уходил в прошлое...
      Их было много - тысячи и тысячи Братьев, для которых превыше всего были Кодекс Ножа и Братство. Они бывали всюду, видели всё и везде искореняли Зло, которому противостоял их Кодекс. Но они всегда возвращались в Зал Ножа и Камня, чтобы Спеть, и Песней рассказать о пережитом...
      Песня текла, а Разум уходил всё дальше и дальше в прошлое, и возникали лица, и заново свершались поступки...
      Он помнил себя, пришедшего в зал со своей первой любовью и то, как один из братьев, весь седой и в шрамах, сказал ему, что в Зале есть место всему, кроме любви к женщине. Тогда он вошёл в Зал и спел Песню, самую горькую в своей жизни.
      Больше он не любил. Для него, как и для всех остальных, было только Братство.
      Годами спустя, постарев, он сказал те же слова одному из братьев, а потом, когда тот ушёл, спел Песню позора.
      Он видел себя, певшего после Великой Битвы. С каждым словом той Песни из него уходили кровь и жизнь, а рядом обрывались Песни его братьев, навечно остающихся здесь, в Зале Ножа и Камня.
      Стены Зала хранили очень много Песен печали и скорби, и его Песнь вплеталась в них, растворялась в них и вместе с ними летела ввысь, в небеса, и не было там скорби и печали больших, чем те, что шли из Зала Ножа и Камня...
      Он оборвал Песнь, которую можно только оборвать, но не завершить и открыл глаза.
      Стены Зала помнили многих, но им не дано было узнать о ком-либо ещё. Кроме него, в Зале были лишь ветер и тени тех, кто когда-то Пел здесь.
      Он ненавидел Время, избравшее его для того, чтобы спеть последнюю Песню Ножа и Камня.
      **************************************
      Маленький пролог, который нужен, чтобы познакомится с персонажами.
      "Они, эти выродки цивилизованного Человечества, с ихними животными манерами, вечно воняющие этой мерзкой травой, дымом которой они разрушают не только свои легкие, но и легкие более полезных обществу индивидуумов, с этой стирающей все границы между приличиями и животными инстинктами жидкостью, с этим их шумом, расшатывающим ценные высокоразвитые нервные системы умственных работников и с этими их опасными железками, за попытку отобрать которые, они как дикие звери, убивают прямо руками, и которые ничего не умеют, кроме как убивать, эти животные в облике человека, смеющие называть себя Имперские Легионеры подлежат поголовному перевоспитанию или стерелизации и отделению не только от общества в целом, но и от себе подобных...
      Из доклада Спецкомисии Министерства Воспитания и Перевоспитания Личностей Верховному Совету Народной Галактической Федерации по так называемой Империи Свободы
      Последний вылет.
      4529 От выхода в космос. Некий искусственный спутник.
      Он еле успел отпрыгнуть на тротуар, уворачиваясь от проносившегося мимо лимузина с правительственными флажками. Из под колес лимузина брызнула грязь и окатила его ботинки. Послав мощнейший плевок в заднее стекло лимузина, он подумал о толстых прилизанных говнюках, потеющих от страха на заднем сидении лимузина. Толстые пальцы, унизанные кольцами, вцепившиеся в чемоданы наворованных денег. Эти мешки с жиром сейчас протаранят толпу рабочих с семьями, осаждающих космопорт в тщетных попытках улететь и, подрулив к какой-нибудь частой яхте, дунут куда подальше, оставив погибать под биобомбами тысячи тех, кого они грабили всю жизнь. Он пожалел, что у него нет бластера. Это уже давно вошло у него в привычку, жалеть, что нет бластера или хотя бы автомата.
      Щелкнув обрубком безымянного пальца по рукояти Имперского Тесака он еще раз сплюнул и побрел по улице, которая, как и весь город, была безжизненна и пустынна - каждый, кто мог двигаться, штурмовал космопорт.
      Все пытались убежать, но он, никогда не бегавший от внешних, чей флот мог появится к станции в любую минуту, не собирался убегать и в этот раз.
      Угрюмо пиная разную частную собственность, превратившуюся в связи с нашествием в мусор и устлавшую улицы, он шел куда-то в надежде найти пивка и пропустить последнюю кружечку-другую-пятую. Пива, конечно же, нигде не было, причем уже лет пять, но больше, чем о отсутствии пива, он сожалел о том, что он один и у него нет истребителя, хотя бы учебного. Сделать несколько тысяч вылетов, пройти сотни боев, взорвать несколько тысяч кораблей и сдохнуть на земле ?!?
      Тьфу!!!
      Сплюнув, он пиннул кипу каких-то бумаг, разлетевшихся по всей улице и замер, уловив в обычно стерильном воздухе слабые следы какого-то почти забытого, но до зубной щекотки знакомого запаха.
      Табак!
      Он не курил с тех пор, как Министерство воспитания десяток лет назад после запрета на спиртное наложила запрет и на курение.
      Где табак, там и пиво.
      Захваченный без сопротивления радостным предчувствием, он послюнявил палец и подняв эту радарную антенну, прикинул, откуда тянет ветерок, созданный поломкой нескольких вентиляторов, обычно вытягивавших под потолок вонь пятисот тысяч тел, которые, несмотря на все усилия Министерства Воспитания, продолжали вонять. Определив направление, он свернул с главной улицы и пошел широким быстрым шагом, пытаясь утихомирить радостное волнение и убеждая себя, что ему показалось.
      Но запах становился все четче, а когда через несколько кварталов в шум толпы у космопорта вплелись какие-то другие звуки он не выдержал и перешел на легкую рысцу. Пробежав немного, он разобрал, что это за звуки, и от неожиданности споткнулся и упал: где-то недалеко играла "Metallica".
      Спец команда Министерства Воспитания пять лет охотилась за всеми "тяжелыми"
      записями, и все-таки кто-то сохранил.
      Он вскочил и рванулся вперед, на звук, и через дом, когда он вылетел из-за угла, ему в уши ударила музыка, и он увидел на другой стороне улицы распахнутую дверь, из которой сплошными потоками лились дым и "металл".
      Не останавливаясь, он завернул так, что пластик подошв древних ботинков жалобно скрипнул о метал покрытия улицы и устремился к двери. Так он пожалуй, не бегал с тех времен, когда был курсантом.
      Прыжком преодолев десяток ступеней крыльца, он затормозил на пороге и заглянул внутрь. Он успел разглядеть, что внутри кто-то сидит за столиками, после чего картину заслонила небритая фигура с наведенным на него бластером.
      - Ты...- начал владелец бластера, но он, будучи уже полумертвым от жажды пива, мгновенно схватил бластер и, утекая в сторону, дернул за ствол и выставил локоть. Кто-то полетел вперед за бластером, но воткнувшись лицом в локоть, отлетел назад. Перехватив бластер, он с диким воплем:
      - Пива!!!!! - влетел внутрь, готовый биться насмерть за бутылочку. Но не успел он прибежать и пары шагов, как откуда-то спереди и сбоку раздался очень знакомый крик:
      - Смирррна!!!
      Рефлекс затормозил его на полсекунды, которых ему хватило, чтобы заметить двоих, которые стояли, наведя на него бластеры. На боку у них висели такие-же тесаки, как и у него. Точней, почти такие же. Рукояти были перевиты серыми шнурами - двое с бластерами были пехотинцами.
      Отдав себе команду "двигатели стоп" и кое как ее выполнив, он прорычал, автоматически перейдя на Голос Имперского Солдата, Проникающий Сквозь Шум:
      -Вы кто!?
      Они опустили бластеры и выдернув из ножен тесаки, протянули их ему. В дыму и слабом свете почти ничего не было видно и он хотел было взять их в руки, но вспомнил вдруг, что по Уставу чужие тесаки в руки брать запрещено. Усмехнувшись от удовольствия соблюдения Устава, он шагнул вперед и наклонившись, прочел надписи, выбитые у основания рукоятей:
      "ПЕРВЫЙ ЛЕГИОН ИМПЕРИИ СВОБОДЫ
      ШЕСТАЯ ДИВИЗИЯ
      ВОСЕМНАДЦАТЫЙ ПОЛК
      5-6-3"
      Ниже шли имена и звания. Прочитав, он кивнул и, вытащив свой тесак, протянул его им, удивляясь внезапной гордости тому, чего он стыдился последние десять лет. На его тесаке было выбито:
      "ТРЕТИЙ ЛЕГИОН ИМПЕРИИ СВОБОДЫ
      ЗВЕЗДНЫЙ ТОПОР
      МАЙОР ИВАН ЮДВИЛ"
      - А...Это... - начал было он, и тут же осекся, узнав грозные обводы фигуры, возникающей из дыма. Издав радостный вопль, он кинулся навстречу своему партнеру Джону Банке, которого он не видел со времен расформирования. Через несколько секунд он, как обычно, постучал Банке по затылку, в знак того, что он начал задыхаться и, выскользнув из могучих объятий, замер, разглядывая огромную бородатую тушу.
      - Ну здравствуй! - сказал он на конец.
      - Здорово, Юдо! - пророкотал Банка, тоже разглядывая старого друга.
      - Ты бы Ни Киту бластер вернул - кивнул Банка на пехотинца, с которым Юдо познакомился при входе. Ни Кит угрюмо стоял рядом и угрюмо потирал нос. Юдо с извиняющейся харей протянул ему бластер.
      - Ну и ловко же ты меня! - сказал Ни Кит неожиданно весело, принимая свою бластер.
      - Еще бы! - пророкотал Банка - Юдо был солдатом когда ты, сынок, ещё под стул пешком ходил.
      Ник усмехнулся и пошел к двери, а Банка спросил - Пива хочешь ?
      В ответ Юдо со всей силы треснул Банке в живот.
      - Понятно. - ответил Банка, потирая ушибленное место. Сгребя Юдо в охапку, он поволок его к столику, за которым сидело несколько легионеров. Увидев их, Юдо издал ещё один радостный вопль - все пятеро, сидевшие за столом, были из эскадрильи "Звездный Топор"
      Поприветствовав всех хлопаньем и стуканьем, Юдо плюхнулся на стул и дрожащей рукой выудив из ящика, стоящего под столом, бутылочку даже не взглянув на открывашку, зубами сдернул пробку и залпом опрокинул пиво внутрь. Издав под одобрительный гул товарищей радостный вопль, он потянулся за второй бутылочкой и сигарой, собираясь посмаковать и то и другое.
      - Ну, рассказывай, как жил. - прогремел Пулемет, когда Юдо закурил.
      - А что рассказывать? - возмутился Юдо, чувствуя, как какая-то часть радостного настроения покидает его.
      - Сами все знаете. После расформирования мы все превратились в никому не нужный мусор. И ещё Миньестерство.... - он яростно взмахнул рукой и, допив бутылочку, бросил ее на пол.
      - Да. Все мы, как один, сидели в заднице. - горестно тряхнул головой Окалина, открывая бутылочку об столик.
      - Хватит об этом! - рявкнул Банка, хлопая ладонью по столу. - Юдо, не надирайся.
      - А что ? - спросил Юдо огорошено, прихлебывая из четвертой бутылочки.
      - Да тут вроде дело будет.
      - Да ?!?! - Юдо от радости даже поперхнулся. - А сколько нас ?
      - Много. - проскрипел Болт, пыхтя трубкой, которая 10 лет провалялась без дела и теперь наверстывала упущенное. - Мы, шестеро из "Нежных пиратов"...
      помнишь ?
      - Еще бы, чемпионы по питию пива. А ешё кто ?
      - Шестой и десятый транспортные. Они, кстати, единственные, кто нашел постоянную работу. Пьем на их деньги.
      - Это что, покупали ? - удивились все, кроме Болта - Ага, контробандой из соседней галактики... - полоты с кислыми рожами покосились на пиво.
      - Да ладно, братва, что мы, иногалактического пива не пили ?
      Осушив бутылочки в знак того, что пили, пилоты достали из-под стола еще пару ящиков, и Болт продолжил:
      - Бортстрелок и два техника с "Серого Слоника". Его, кстати, распилили на метала лом.
      - Черт!! - горестно воскликнул Свистун - Такая баржа была!
      - Восемнадцать наводчиков с "Блюдечка" и десяток пехотинцев. Шестеро из "Ё-псилона -19"- закончил Болт.
      - Приличная кучка. - взрычал Юдо, стряхивая пепел в пустую бутылку. - И что за дело?
      - Счас техники с "Серого Слоника" ищут, что в округе есть летающего.
      Говорят...
      Музыка внезапно стихла и кто-то заорал:
      - Е-е-е-е-сть!!! На темновой стороне старая тренировочная база. Несколько десятков имперских истребителей и штурмовиков. Месяц назад отделение правительственной милиции.
      В напряженной тишине раздалось несколько воплей восторга, приглушивших шепот Банки:
      - Юдо, командуй.
      - Как?
      - Как какнется. Ты здесь самый старший по званию.
      Подумав пару секунд и смыв мысли глотком пива, Юдо поднялся и, чуть пошатываясь, заорал куда-то в дым:
      - Имперцы!!!! Транспорт до темновой стороны есть ?!?
      - - Есть. А кого подвезти надо ?
      - Майора Юдэвил, "Звездный топор".
      - Это вы, сэр, четыре года назад шесть часов обороняли от резчиков металла "Зелёного Мамонта" ?
      - Я - ответил Юдо, глянув на обрубок пальца.
      - Тогда что делать ?
      Юдо набрал полную грудь воздуха, и чувствуя, как наворачиваются слезы, чуть дрогнувшим голосом прогромыхал:
      - Техники - к машинам, подогнать к погрузке МАРШ.- Тишина сменилась топотом и грохотом, которые перекрыло рычание Юдо - Первый Легион собрать все огневые средства и поровну по машинам МАРШ. Третий Легион Собрать припасы и поровну по машинам - МАРШ.- Пилоты похватали ящики и побежали собирать пиво и сигары с других столов - "Ё-псилон-19" погрузить в машины все средства связи и аппаратуру - МАРШ.
      Семь десятков имперских солдат- все, что осталось от трех стотысячных легионов, вывалились на улицу, волоча кучу бластеров, два тяжелых пулемета, ящики с пивом, коробки с сигарами, Большой Центр Связи и два магнитофона, прошедших огонь, воду и агентов Министерства.
      Завершив командование, Юдо хлебнул пива и вышел на улицу.
      Там уже стояло два грузовых бота, за штурвалами которых сидели наименее трезвые транспортники.
      Запрыгнув в первый бот, Юдо дождался, пока БЦС запихнут во второй бот и заорал:
      - С места-а-а!!!!! ПОЛНЫЙ!!!!!!!
      Бот дернуло, и взревев вентилятором, бот взмыл в основательно провонявший табаком воздух.
      В боте, куда загрузились истребители, после взлета восцарилась тишина, нарушаемая только лязгом пулемета, за который взялся кто-то из пехотинцев.
      - Ну что, как оно ? - воскликнул Юдо, когда молчать стало совсем невмоготу - Зашибись! - Отозвался один из "Нежных пиратов", потянувшись за пивом.
      - У меня, кстати, тост.
      - Оставь до базы. Это, когда по последней. - прервал его Окалина, догадавшись, что это за тост. Некоторое время все молчали, куря и слушая гул двигателя.
      - Эй, сэр, тут - прервал молчание водитель, оборачиваясь в открытый салон.
      - Тут запрос с базы...
      - Давай на общий динамик! - скомандовал Юдо. Водитель щелкнул переключателем и все услышали голос, искаженный старой аппаратурой бота:
      - Два корабля, говорит 112-ая тренировочная база. Назовите себя. Два корабля...
      - Говорит Майор Юдэвил, "Звездный Топор", Третий Имперский Легион. Кто имеет несчастье быть обесчещенным беседой со мной ?
      - Кончай прикалыватся, говорит оператор компьютера, сержант ВКС Федерации Бронкс. Че Вам надо ? Предупреждаю...
      - Бронкс!- Заорал Юдо, - Оставь эту херню своему начальству! Здесь лучшие пилоты Имперских Легионов, а там у тебя что-то, на чем можно летать. И через пару часов они все равно окажутся у внешних. А в командных рубках их кораблей или в целости и сохранности на базе - зависит от тебя.
      Динамики некоторое время молчали, а затем отозвались:
      - Заходите в третий шлюз. У вас пилота лишнего не будет ?
      Истребители переглянулись.
      - А что ? - спросил Глайдер осторожно - Да я бы и сам улетел только водить не умею...
      - А стрелять ?
      - Третий десяток играю в компьютерные игры...
      - Сойдет - усмехнулся Юдо и отключился.
      Несколько минут спустя оба бота приземлились в огромном ангаре. Первыми выскочили пехотинцы, по привычке рассыпаясь цепью и выискивая цели.
      Целей не было, если не считать одинокого человека, сидевшего посреди ангара у пары десятков вагончиков с боеприпасами и увлеченно колотившего по клавишам компьютера.
      - Привет! - сказал он нескольким пехотинцам и пилотам, подкрадывавшимся к нему и перестал быть целью - Заряжайтесь, пожалуйста.
      Легионеры не заставили себя ждать и вскоре тишина в ангаре утонула в топоте десятков ног и грохотом катимых тележек с боеприпасами. Затем это заглушили магнитофоны.
      Юдо и Банка катили тележку вдоль ряда истребителей, выбирая, к какому подойти, и тут Юдо застыл, Увидев, что из ряда желтых носов кораблей торчат два с выведенными на них топорами.
      - Глянь - крикнул он Банке, чувствуя, как что-то внутри дрожит от счастья и вот-вот оборвется. Банка тоже увидел и с диким ревом они налегли на тележку и мгновенно домчав ее до кораблей, замерли, глядя на истребители, как на чудо.
      Это, впрочем, и было чудо.
      - Это... Это же наши кораблики... - пролепетал Банка. Потом он издал радостно-щенячий визг и кинулся к своему истребителю. Юдо, смахнув слезу, кинулся к своему.
      Плюхнувшись в до каждой клеточкой тела привычное кресло, он шмыгнул и нежно прикоснулся к переключателям.
      - Все в норме! - донесся голос Банки.
      - Но-о-о-орма!!! - завопил Юдо, выпрыгивая из кораблика и бросаясь к тележке за кассетой патронов.
      Несколько минут они как сумасшедшие загружали в истребители упаковки длиннющих тонких патронов и пыхтя и надрываясь, подвешивали под крылья ракеты.
      Закончив, они закурили по сигаре и пошли к центру ангара, где уже стояли другие экипажи, уже зарядившие свои корабли. Как только они подошли, Бронкс оторвался от компьютера и спросил:
      - Все ? - Юдо кивнул - Флот Внешних вышел из подпространства минуту назад.
      Дистанция - треть светового года. Скорость - одиннадцать тысяч миль в секунду.
      Ускорение - три жо. Ориентировочное время прибытия - полчаса.
      - Ясно! - отозвался Юдо - Пиво ДОПИ... ВАЙ!!!
      Раздалось хлопанье открываемых бутылок и дружное бульканье.
      - Эй! - воскликнул вдруг Окалина, отрываясь от бутылки, - А на чем полетим?
      В ангаре воцарилась тишина. Под какую песню лететь в последний бой ? Шелест расстегиваемой молнии прозвучал неожиданно громко.
      Болт сунул руку в карман и в гробовой тишине извлек кассету.
      - "TANKARD", "THE MEANING OF THE LIVE" -сообщил он, протягивая кассету Юдо.
      Ангар взорвался радостными воплями, а Юдо, потянув кассету Бронксу, спросил:
      - Можешь настроить на приемники всех шлемов ?
      Бронкс молча взял кассету и сунул ее в магнитофон, вынул извлеченный из кармана шнур в магнитофон и компьютер и пробежавшись пальцами по клавиатуре, он изрёк:
      - Пустится по команде с твоего истребителя.
      Юдо хлопнул его по плечу и протянул бутылочку пива, Через несколько минут, когда все стояли с последней бутылочкой, один из "Пиратов" крикнул:
      - Тост!
      Гул понемногу стих и в тишине прозвучал тихий, отчетливо слышимый голос - ЧТОБ НАМ УМЕРЕТЬ ТАК, КАК МЫ ЖИЛИ!САЛЮТ!
      - САЛЮТ!!! - подхватили Легионеры, и раздалось бульканье, сменившееся хором - Ломать - не строить Бутылки взлетели вверх и с грохотом обрушились на бетонный пол ангара.
      - По машинам!!! - заорал Юдо, как только грохот стих...
      Маленький эпилог, в котором, конечно же нет никакой необходимости, но все же...
      Отец Кладки, носитель Золотой Чешуи Усс стоял на мостике Линкора "Слава Первояйцу" и наслаждался видом планеты, готовой упасть к его ногам.
      - О Золоточешуйчатый! - обратился к нему один из Повелителей Существ Что? - Спросил Отец Кладки, разворачиваясь. Повелитель Виденья почтительно ткнул хвостом в стекло Видящего Ока. От планеты отделилось три десятка точек и, развернувшись цепью, двинулись к эскадре.
      - Откройте Уши! - чуть шепелявее прошипел Отец Кладки. По его данным в этом секторе не должно было быть никаких сил противника.
      Ухо несколько падающих капель ничего не слышало, а потом чей-то слабо знакомый голос (ну и мерзость) произнес:
      - Поехали!
      Раздался шелчек, послышался гул голосов, прерванный вдруг знакомым, как смерть, звуком:
      - LAST ONER!
      Отец Кладки, начинавший несколько десятков лет назад простым Хозяином Летателя, узнал этот звук и последовавший за ним грохот. Позеленев, как только что вылупившийся малек, он пошатнулся и вцепился в спинку ложа. Он вдруг вспомнил, что его суперсовременные, только что из мастерских, корабли, совсем не защищены от пулеметного огня...
      12.11.93 Шурило Карпенко
      Сага о не увиденном Солнце.
      Let me take you far away...
      Scorpions
      Тёплый южный ветер, налетевший со стороны моря, взметнул его плащ серо-серебристого меха и выбил ту слезу, которой он сейчас так хотел.
      Он внезапно почувствовал, как тяжёл его меч. Годы скитаний по землям, где прав сильный, где выживает убивающий, где нет ничего, кроме злобы, ненависти и звериной похоти, научили его не замечать тяжести оружия и тяжести бытия. Эти годы, когда один за другим уходили люди его Рода, Рода странников и воинов, приучили его к одиночеству. А теперь, когда он вновь остался один, на него навалилась тяжесть.
      Тяжесть меча.
      Тяжесть мыслей.
      Тяжесть век.
      Он закрыл глаза и порывом ветра налетели вспоминания, которые были тяжелее всего.
      Он помнил, как он блуждал по холодной, как Смерть, бескрайней северной пустыне, и его, обессилевшего от холода, голода и бессонницы, окружила стая волков.
      Рука устала наносить удары, а он устал убивать.
      А когда волков больше не осталось, он нашёл в той бескрайней смерти маленький комок жизни, такой же одинокий осколок, как и он сам.
      Только она спаслась от безудержной ярости воинов соседнего племени. Спасая жизнь, она убежала в снега, в смерть.
      Тогда им больше всего не хватало тепла и они, поняв друг друга без слов, легли рядом и отдав друг другу то немногое тепло, которое ещё оставалось в их почти окоченевших телах, согрели друг друга и уснули.
      Они были вместе и только потому вышли из белой смерти.
      Она сказала ему, что там, на её родине, никогда не было Солнца, потому что вечный северный ветер гнал и гнал тучи, закрывавшие его. И она не знала тепла - только холод, страх и рабский труд.
      И он взял её с собой - увидеть солнце, узнать, что такое тепло, что такое солнце, что такое радость и что такое любовь - любовь к жизни, к южному ветру, к миру, где живёшь, к тому, кто рядом.
      Тогда он понял, как одинок был все эти годы, и как ему нужен кто-то рядом.
      Хотя бы для того, чтобы не молчать в вечной дороге, кому раскрыть красоту этого мира.
      И они пошли на юг.
      Он помнил их первую ночь у костра, когда он обрёл что-то новое для себя, но старое, как мир.
      Заснеженный лес, костёр и она. Блики костра играли на её длинных светлых волосах и отражались в голубых, как небо его родины, глазах.
      Она сидела, обняв свои ноги и смотрела на огонь, который видела впервые. А потом спросила, любит ли он её. Он ответил: "да"...
      Он помнил, как они шли по узкому каменному гребню на одинокую скалу, на вершине которой он родился на рассвете много лет назад. И теперь, родившись заново, он вновь шёл к солнцу, к новой жизни...
      Южный ветер утих, и он открыл глаза. Он стоял на обрыве. Под ним было море, заключённое в решётку скал, и пытавшееся вырваться наружу. Раз за разом волны били о камни и рассыпались, потеряв все свои силы.
      Ветер победил тучи, в лицо ему ударило солнце и он обернулся.
      Он увидел её могилу, сложенную им из камней, на которых когда-то стоял его дом.
      Вокруг лежали те, кто напал на них этой ночью. Она погибла от случайного удара, который он не смог, не успел отвести.
      Он бросил последний взгляд на могилу и пошел прочь. Он запомнил знаки на щитах и шёл искать.
      Перед ним была тень, шагавшая вместе с ним. Длинная тень. Длинная, как и его дорога.
      Эту тень давало Солнце, встававшее из-за моря. Солнце, которого она так и не увидела.
      СКАЗКА О ВЛЮБИВШЕЙСЯ КОРОЛЕВЕ.
      Жила-была королева. Мужа у нее не было и она сама правила королевством.
      Иногда, правда, немножечко советовалась со своими мудрецами, и, случалось, приказывала своим министрам сделать за нее что-нибудь маленькое, что, даже если сделать его совсем неправильно, никому плохого не наделает. В конце концов, не даром же им свой хлеб есть?
      И хорошо у нее получалось править. У людей было все, что им надо хорошие дома, хорошая одежда, каша с маслом на каждый день и пиво с сыром на праздники.
      Но править - это ведь такое скучное занятие, и немудрено, что в одно прекрасное утро королева проснулась и решила, что ей наскучило править и что надобно ей чего-то нового.
      И повелела она тотчас же позвать к ней всех ее мудрецов и спросила их, чем же ей развлечься ? "
      Но Ваше Величество!"- вскричали мудрецы - "Что же будет с королевством, если Вы изволите развлекаться ?""
      Так придумайте, как же так мне развлечься, чтобы королевство осталось довольно." - ответила королева."
      Ну так пусть им правят министры, а мы им будем советовать, а вы, как Вам и будет угодно, развлекайтесь."
      Но королева поняла, что мудрецы сговорились с министрами и хотят сами править королевством, а ее прогнать, и сказала мудрецам, что так она делать не будет.
      Тогда мудрецы покачали своими мудрыми головами и развели руками. Хоть они и были мудрецы, они не знали, как тут быть.
      Тогда королева пошла к богу и спросила его, что ей делать. И бог ей ответил:"
      - Сестричка! - (а бог часто говаривал людям, как же он рад, что у него есть младшие сестрички и братики) - "Сестричка! Влюбись в кого-нибудь и ты сразу перестанешь скучать"
      Но Старший Брат! Что скажут мои мудрецы и мои министры...?""
      Ничего они не скажут. Они не посмеют спорить с богом." - ответил бог и рассмеялся. А потом спустился со своего трона на пару ступенек и сказал так, что все слышали: "НЕТ НИЧЕГО ЛУЧШЕ ЛЮБВИ!!!"
      Королева сказала богу "спасибо" и пошла во дворец, чтобы опять править государством. А по дороге от бога ко дворцу шла она через лужок и увидела на лужке пастушка, который пас кроликов. И увидела королева, какой он красивенький и пригоженький и захотелось ей все-все свое время быть рядом с пастушком. И подумала она, что на лужочке так красивенько, и что солнышко на него так ярко светит, и так ей хочется все время быть на этом лужочке, что подошла она к пастушку, поздоровалась и спросила, можно ли присесть рядом с ним на пригорочке.
      Ей ведь так наскучило править и так ведь хотелось посидеть на пригорочке с пригожим пастушком.
      А пастушку надоело с утра до вечера пасти кроликов и глянув на королеву, он сразу увидел, какая она красавица, сразу в нее влюбился и ответил:"
      Конечно, садись!" - и положил на травку свой плащ, чтобы она не испачкала землей свое платьице. Королева села на плащ, посмотрела в глаза пастушку и сразу забыла о всех скучных королевских делах.
      Они просидели и проболтали на лужочке до вечера, и им было весело и радостно, и для них цвели все цветочки на лугу, и для них пели все птички в лесу, и для них кролики грызли травку, а волки - кроликов. А вечером прибежал старый толстый министр и увидев, где королева была весь день и что у нее теперь есть пастушок, ахнул и заплакал на весь лужочек:"
      Ваше Величество, не бросайте нас. Все королевские дела без Вас стоят, как же мы без Вас будем делать ?"
      Королева горько вздохнула и поднялась, чтобы идти во дворец. А несчастный пастушок был так счастлив, что ему теперь не скучно пасти кроликов, так горд, что в него влюбилась сама королева, что сердечко его болезненно сжалось, и стало ему грустно-грустно, из-за того, что королева от него уходит, и он полными слез глазами посмотрел на нее и жалобно-жалобно спросил:"
      Ты придешь ко мне сюда завтра ?"
      Королеве так стало жалко пригожего пастушка, и она расплакалась из-за своей несчастной любви и жалости к пастушку и отдала пастушку свой платочек, ласково погладила его по головке и ответила:"
      Конечно, приду!
      Но Ваше Величество...!"- снова заплакал весь лужочек толстый министр.
      Вот тогда королева разозлилась на все скучные королевские дела, которые разлучают ее с возлюбленным, и закричала на министра:"
      Ты слышал как сказал бог ? Нет ничего лучше любви! Или ты хочешь поспорить с богом ?"
      Министр вздохнул горько-горько и, плача пошел туда, куда глаза глядят.
      Правда, плакал он не долго. Скоро он влюбился в булочницу и перестал плакать.
      А королева пришла во дворец, велела служанкам приготовить свое лучшее платье и легла спать, думая, что теперь она счастлива.
      На следующее утро королева одела свое лучшее платье и побежала на лужок, где ее уже поджидал пастушок. И пастушок был невесел, и королева, очень этим огорчившись, спросила его, чем он невесел, и он сказал, что вчера злые волки украли нескольких кроликов, а злой хозяин отругал его за это. Тогда королева позвала своего казначея и велела ему купить всех кроликов."
      Но Ваше Величество!"- заплакал скупой казначей -"Королевская казна и так почти пуста..."
      Но королева ответила:"
      Это во имя любви, а бог сказал, что нет ничего лучше любви. Или ты хочешь поспорить с богом ?"
      Скупой казначей заплакал пуще прежнего, но с богом не поспоришь. Он купил всех кроликов, а потом влюбился в дочку хозяина кроликов и сразу перестал быть скупым и стал покупать ей наряды и сладости.
      А пастушек обрадовался, что его теперь никто не будет ругать, и снова стал болтать с королевой и оба были полны радости и веселы. А вечером к королеве пришли ее мудрецы и стали ее упрашивать:"
      Ваше Величество, если Вы так любите своего пастушка, возьмите его во дворец и женитесь на нем и вместе правьте королевством."
      Но королева посмотрела на веселого доброго пастушка и испугалась, что он вместе с ней займется скучными королевскими делами, и она ему наскучит и он ее разлюбит, и прогнала мудрецов. Мудрецы покачали мудрыми головами и разошлись по домам растить огороды и читать книги, полные мудрости.
      И все в королевстве увидели, как это хорошо любить, и обрадовались и повлюблялись, и все в королевстве стало хорошо и почти все были довольны.
      Только бедные солдатики не радовались, потому что угрюмый военный министр из-за своей угрюмости сам не в кого не влюблялся и солдатикам не разрешал, а только заставлял несчастных солдатиков маршировать и махать саблями. А влюбленный казначей не платил солдатикам жалование и скоро они разозлились на злого и угрюмого военного министра и сказали ему: "
      Мы не будем теперь тебя слушаться!" - и разбежались по домам и повлюблялись.
      И тогда все стали довольны, кроме старых мудрецов и угрюмого военного министра.
      И жили бы они и радовались, да был у них сосед, король, который никогда никого не любил, и до того он был злой и нехороший, что и в королевстве своем никому любить не разрешал, а только заставлял всех работать.
      И собрал этот злой король из своих злых солдат большое-большое войско и стал воевать с королевством королевы. И хоть и говорили ему, что бог сказал, что любовь лучше всего, он был такой нехороший, что только смеялся в ответ и захватывал город за городом, и везде наводил свои злые порядки запрещал бедным людям любить и заставлял их работать. Люди попросили бога, чтобы он наказал злого короля, но бог ничего не сделал, наверное, сам был влюблен в кого-то.
      Скоро король схватил бедную, несчастную, влюбленную королеву и разлучил ее с возлюбленным. И как королева ни умоляла его не разлучать ее с пастушком, заточил ее в высокую башню, а пастушка отправил пасти кроликов.
      Пастушок горько плакал, а потом пошел топится в ручейке возле башни, в которую злой король заточил королеву. Он прыгнул в ручеек и стал тонуть, а королева увидела это и тоже прыгнула, чтобы спасти его, но так ослабела от горя, что не допрыгнула и разбилась об камни и пастушек утонул.
      Бедный, несчастный пастушок. Злые языки, правда, поговаривали, что это бог превратился в пастушка и погубил королеву, позавидовав тому, как она хорошо правит.
      Мудрецов и министров сослали на рудники и там, махая кирками, мудрецы трясли мудрыми головами и перешептывались с министрами:
      - Вот ведь из-за любви все как пошло, но ведь это бог сказал, что любовь лучше всего, а кто поспорит с богом ?
      4-5.05.97 ASK
      Так будет лучше.
      Достав сигару из нагрудного отделения скафандра, он кинул её между стальных протезов резцов. Вынув оттуда же спичку, он загерметизировал отделение и чиркнул спичкой о приклад десантного разрядника, бывшего в два раза больше обычного пехотного. Вместе со сладковатым дымом сигары втянулись запахи войны: вонь горящей резины, аппетитный подгорелого мяса и полузабытый аромат порохового дыма - на этой планете или не знали, или не хотели использовать лучевое оружие и поэтому были завоёваны.
      Он глянул на обломанные свечки небоскрёбов, вырисовывающиеся на фоне зарева пожаров, и с горькой усмешкой вспомнил слова Президента: "Любая планета, не обладающая ни космическим флотом, ни системой лазерной ПВО, заслуживает того, чтобы её завоевали."
      Вообще-то думать, а тем более горько усмехаться было запрещено Уставом, но в этот раз ему достался объект охраны, располагающий к размышлениям на старые космодромы по Уставу полагался только один десантник класса А. А восемь лет службы научили его, как и когда можно отклонятся от Устава. Десантная мудрость гласила, что винтик огромной военной машины, слишком плотно пригнанный к остальным деталькам, стирался очень быстро.
      Поэтому он, присев у остатков ангара и наслаждаясь сигарой, размышлял об этой и других планетах, завоёванных им для правительства, которому были нужны ресурсы, и сырьевые, и людские.
      Он думал не о цивилизациях, которые уничтожал разрядником, давно ставшим для него привычнее рук. Он думал о женьщинах этих цивилизаций.
      Ни месяц муштры на Главной Базе, ни год тренировок на шестой имитационной, ни семь лет постоянных боевых действий не смогли выбить затаившуюся где-то глубоко в его разуме идиотскую программу действий по отношению к любой женщине, которая казалась ему красивой. Отношение скакало, как гиперпространственный грузовик, который не может остановиться посреди полёта. Он то хотел убивать, насиловать, разрывать их на части и жрать ещё дергающееся от боли мясо, то готов был преклоняться перед ними, как перед божествами и хранить от всех бесчисленных опасностей жёстокой вселенной. И если первое выплёскивалось из него, когда он шел в первой волне захвата, то второе, кое-как питаясь грязными помоями публичных домов, уже долгое время томилось в одиночном заключении без надежды на освобождение. И он всё чаще вспоминал ту рукопашную с карланскими женскими батальонами. Иногда - как светлый момент, но обычно - с тяжёлым солёным осадком в душе. Скинуть бы тогда доспехи и просто сесть и поговорить с одной из тех, кого он переломал пополам годами отработанными ударами...
      - Сержант Хокс!
      Неожиданность окрика запустила автоматическую программу реагирования на всё неожиданное: закрыть шлем наглухо, разрядник с предохранителя, перекатиться, отыскать цель, навестись на неё и, при возможности, идентифицировать до открытия огня.
      Выполнение программы заняло не более секунды, после чего он перехватил контроль над телом, и вместо лазерного луча в темноту улетел окрик:
      - Стой! Пароль?!
      Вопрос был излишен. Бирки двух солдат его взвода, комбата и двух особо ценных военнопленных ярко светились на термографе. Он спросил для показа, что бдительно охраняет пост. Мысленно он послал всех пятерых, испортивших дежурство, очень далеко.
      - Триста семнадцать! - прозвенел голосок комбата, которому, по слухам, было двадцать три, и который обожал все эти "армейские игры".
      - Отзыв?!
      - Двести тринадцать!
      - Он поднялся с колена и отсалютовал комбату разрядником. Комбат взмахом руки оставил четырёх у стены и подошел ближе.
      - Сержант Хокс, доложите обстановку! - выпалил комбат чуть ли не радостно."
      Разорался, сопляк. - думал он, отдавая рапорт - счас тебе врежут-то из темноты крупнокалиберными термическими."
      Автоматы в темноте не застрочили, а комбат, понизив голос, почти заговорчески пропищал:
      - Хокс, я знаю твой послужной список, и знаю, что тебе можно доверять.
      Качнув головой, что означало подмигивание, он прежним командным голосом продолжал:
      - Сержант Хокс, слушай приказ! Под твоё наблюдение поручаются двое военнопленных - старик и девушка. Девушке любой ценой не дать сбежать. Старика не уничтожать не при каких обстоятельствах. Вопросы есть?
      - Так точно, сэр. - он стоял, положив разрядник на предплечье именно в той удальской манере, которая так нравилась комбату, и комбат удостоил его короткого:
      - Ну?
      - Через сколько времени они будут переправлены дальше?
      Вопрос комбату не понравился, и он, попытавшись придать голосу грубый тон, спросил:
      - Причина вопроса?
      - Степень экономии энергозаряда разрядника в случае нападения.
      - Настоящий солдат! - воскликнул комбат, вмиг подобрев. Отметив, что этот случай надо запомнить для пересказа в офицерском клубе, комбат ответил:
      - Через полчаса стандартного времени здесь должен приземлиться боевой бот, который заберёт их. Я надеюсь, что такой солдат, как ты, сможет в течении получаса удерживать целую армию этих вшивых автоматчиков.
      - Так точно! - гаркнул он и подумал, что за полчаса "вшивыми автоматами" с разрывными пулям можно разобрать доспехи, разрядник и его на запчасти.
      Комбат развернулся, и махнул рукой телохранителям и они прошли в средний танк, стоявший в сотне шагов от космодрома. Танк неслышно поднялся и улетел, оставив ему взамен испорченного отдыха двух пленных.
      Осмотрев космодром через термограф, он откинул забрало и глянул на пленных, застывших там, где их остановили стволы.
      - Сесть. - тихо, но зло сказал он. Любые мягкости в обращении с военнопленными запрещались Уставом. Они опустились на бетон. Он вспомнил, что бетон сырой и холодный, и пинком отправил к ним остатки ящика, валявшегося в куче хлама под стеной ангара. Ящик легонько стукнул старика по руке, и старик приподнял взгляд от земли. В его глазах, тускло блеснувших в зареве горящего города, плескалась ненависть, еле скрытая маской угрюмости. Он ответил кривой усмешкой.
      - Спасибо. - запоздало произнесла девушка. Усмешка несколько секунд цеплялась за его лицо, а потом медленно сползла. Голос проник в него гораздо глубже взгляда старика. Это был не писклявый визг какой-нибудь вертихвостки и не тягучее прорезиненное мычание какой-нибудь старой суки. Это был настоящий голос - низкий, грудной и звучный, как грохот взлетающего линкора.
      Выйдя из оцепенения, он неожиданно для себя ответил:
      - Не за что.
      Несколько минут молчания тянулись долго. Пока они ползли, он пытался придумать, что ещё можно сказать, чтобы ещё раз услышать этот голос.
      - Вы кто? - выдавил он из себя, садясь у стены в нескольких шагах от них.
      - А тебе-то что?! - яростно прохрипел старик - Все равно... - старик зашёлся тяжёлым глухим кашлем, и девушка захлопала по его спине.
      - Мой дедушка - наш ведущий физик-волновик. - произнесла она гордо-наставительно, когда старик прекратил кашлять и принялся тяжело дышать.
      Он кивнул, и ему внезапно захотелось, чтобы был день, и он мог рассмотреть их. Желание было очень сильным, и он, достал сигару, чиркнул спичкой и стал медленно её раскуривать. Когда сигара раскурилась, он успел увидеть немногое, но и этого хватило, чтобы представить, что её ждёт дальше. Несколько офицерских кроватей и банк органов. Правда перед этим её будут использовать как средство давления на старика, но конец будет тот же.
      И тут он впервые за всё время службы почувствовал ненависть не к себе, не к своим командирам, а ко всей системе. Накатили привычные злость и горечь, и он громко прошипел сквозь зубы самое жуткое из известных ему ругательств. И как только он выругался, ему, даже ни разу не бывшему под арестом, в голову запала мысль, осуществи он которую - трибунала не миновать. Но всё таки, что если...
      Некоторое время он боролся с собой. Эта борьба отразилась несколькими прошипленными сквозь зубы ругательствами, и когда он, приняв решение, поднялся и подошёл к ним, девушка прижалась к старику.
      - Встань! - сказал он как мог мягче, но голос, не привыкший к мягкости, сорвался на хрип, и она, вздрогнув, ещё крепче прижалась к старику. Старик обнял её одной рукой и поднял на него взгляд, в котором уже ничто не прикрывало ненависть. Тогда он подмигнул старику, резким движением ног в тяжёлых ботинках раздвинул ей ноги, и выстрелил в цепь ножных наручников. Во вспышке разряда он увидел, как она сморщилась от страха, и как лицо старика вытянулось от удивления.
      - Беги. - тихо сказал он, опуская разрядник. Она дёрнулась в сторону остатков забора, и отшатнулась обратно к старику.
      - Н-н-нет. - всхлипнула она, мотая головой. - Я не оставлю дедушку.
      Ругнувшись и яростно сплюнув, он спросил старика:
      - Ты знаешь, что вас ждёт?
      Старик кивнул.
      - Ну так объясни ей! - сорвался на крик его голос.
      Старик зашептал ей что-то в ухо, но она только мотала головой. Несколько неимоверно долгих секунд он сдерживал желание оторвать её от старика и заставить бежать, а потом схватил её за плечё, вздёрнул на ноги и заорал прямо в лицо:
      - Ты хоть понимаешь, что тебя ждёт? Что бы ты ни делала - конец один банк органов. И это не всё...
      Он на секунду замолк, вслушиваясь в легкий гул бота.
      - НУ!!?!!
      Она смахнула слёзы, и всхлипывая, замотала головой. Он отвернулся с яростным плевком, и вспышкой ударила мысль: "Цепь!" Как он объяснит, что цепь оказалась расплавленной?
      Он думал одно мгновение.
      Потом повернулся и посмотрел на неё с горькой усмешкой.
      Потом он отработанным движением отскочил назад, поставил разрядник на максимальную мощность, и нажал на замыкатель батарей.
      Выпрямившись, он посмотрел на груду дымящегося мяса и заставил себя подумать, что так для неё будет лучше.
      "Что получиться, если смешать боевик и лав-стори? Баф-сторик."
      Из диалога каламбуровщиков-лаймеров.
      (Лаймер (сленг) чайник, считающий себя хакером)
      Слияние Солнца и Луны.
      Пролог
      - Нет! Нет! И нет! - с каждым воплем стену сотрясал пинок достаточно увесистый, чтобы навешанное на неё фамильное оружие Так-Гроунов грозно погромыхивало.
      - Но Нейд!!!... - уже не взмолился, а взрычал Гинзли Так-Гроун, потеряв все надежды утихомирить дочь.
      - Я сказала НЕТ! - очередной пинок достал-таки стену и пара двуручных мечей с радостным лязгом рухнула на пол. - Я не буду подстилкой никому. НИ КОМУ! Мне насрать, какие рожи у этих графов, сколько мяса на этих рыцарях и какие палки у этих маркизов. Мне не нравятся ни рожи, не палки, ни мясо!!!
      - Драконье дерьмо! Что же тогда тебе нравится? Язык?! Задница?! Грудь?!
      - Не знаю! Но это не то, что видно, что бы это ни было.
      Нейд подобрала меч и, опершись на него, присела у стены, уткнувшись лбом в рукоять.
      - Я просто не знаю, папа, что мне надо. Но этого нет в Гроуне и окрестностях, я чувствую, и не было... и не будет.
      Гинзли с грохотом бросил на стол свой меч и, с не меньшим грохотом упав в кресло, уставился в огромный камин, где догорали угли, дававшие слишком мало тепла, чтобы согреть огромный зал.
      'Девке семнадцать лет, а её ни разу никто не покрыл!' - думал Гинзли, угрюмо пощипывая огромный нос, - 'И чем дальше, тем хуже,... только женщины-берсерка нам в роду не хватало...' В Так-Гроунах были и гномы, и эльфы, и гремлины, и полутролли, но вот берсеркеров пока не было.
      - Ладно! - рявкнул Гинзли вставая. - Выметайся из баронства на год на все четыре стороны. И лучше бы тебе найти за год кого-нибудь, а то я лично подложу тебе в вино Возбуждающий Лотос!.. И... - Гинзли почесал в затылке, затем подошел к замершей от неожиданности дочери и, сгребя её в охапку, буркнул в ухо - удачи тебе. Возвращайся с внуками...
      Он хлопнул дочь пониже спины и подозрительно шмыгнув носом вышел из зала.
      Тяжело вздохнув, Нейд подхватила двуручник, высвистела им пару петель и перекатов, повесила его на место и побрела собираться, раздумывая, правильно ли она поступает.
      Глава 1
      - Белое к белому, чёрное к черному, серое к серому... - бормотал сквозь дрёму голос старой травницы.
      Нейд, позволившая теплой спине лошади укачать себя, мысленно ворчала на травницу, от которой её досталась пара ценных, но малопонятных советов.
      'Драконья моча! Где я найду девственника..?' Внезапно в затылке раздалось какое-то странное шуршание, но не успела она к нему прислушаться, как все мысли обрезало громким визгом.
      Открывая глаза, она почувствовала, как в груди непривычно закаменело, а ниже всё похолодело, как будто кто-то большой и сильный схватил её и тащит куда-то, а она, онемев от страха, судорожно вцепилась во что-то и пытается не дать себя утащить.
      Ноги сами сдавили бока коню, а руки, еле двигаясь, потянулись к мечу и коробке со Скользящими Звёздами. Меч полез из ножен как разбухший, и когда он занял привычное место сбоку от ноги, она уже успела осмотреться.
      Лесная дорога, по которой ехал небольшой караван из дюжины телег и десятка всадников, вырвалась из стен леса на большую поляну, густо заросшую кустами.
      Из-за этих кустов выскакивали мелкие чешуйчатые фигуры и с визгом устремлялись к каравану.
      - Драгры! - завопил один из всадников, писец, и, чуть не свернув поводьями шею своей кобыле, погнал её в другую сторону поляны. Прежде чем Нейд успела подумать, что с той стороны поляны нет чешуйчатых сине-зелёных карликов, и что это странно, все всадники и погонщики устремились за писцом, бросив телеги драграм. Посмотрев на топу, удирающую от драгров во все лопатки, она глянула на полсотни карликов с толстыми копьями, бежавших к телегам, и возгласом 'Хойя!!!' бросила коня вскачь верёд по дороге, на скаку мотая головой и пытаясь сбросить навалившуюся немощь-одеревенелость.
      Справа, куда поскакали соратники по каравану, послышались щелчки арбалетов, свист стрел, почти сразу заглушенные воплями. 'Ловушки!' мелькнула было мысль, но резко оборвалась десятком карликов, вылезшим из кустов и перегородившим дорогу. Двое из них вскинули луки и метнули стрелы. Конь дернул головой и стал падать. Нейд вскрикнула от ощущения комка холодной пустоты, вдруг ожившего и заметавшегося в животе, поджала ноги, и глубоко вдохнув, грянулась о землю.
      Правые колено и бок на мгновение онемели, а затем ожили сильной ноющей болью. Задержав на пару секунд дыхание, она со стоном выдохнула, а затем открыла глаза, закрытые при падении. В её зрачок выжидательно заглянул наконечник копья.
      Немного дальше наконечника многообещающе горели маленькие желтые глаз, украшавшие сине-зелёный шар головы.
      Нейд подавленно ахнула и застыла на месте, скованная страхом. Драгр усмехнулся, показав набор острых зубчиков и, слегка вздрогнув, стал медленно оседать на Нейд, у которой душа ушла в куда-то в живот да там и затаилась.
      Карлик рухнул поперёк неё и в живот ей упёрлось что-то холодное и упругое. Поняв через пару секунд, что это огромный член, она сморщилась от брезгливости, вытеснившей страх из живота, и сбросив с себя мёртвого карлика, стала подниматься, пытаясь не обращать внимания на боль в колене. Встав, она осмотрелась.
      Больше половины драгров потрошили караван, но с десяток мчался к ней с окаменевшими членами и высунутыми жёлтыми языками. Самый быстрый уже подбежал опасно близко. Выкатив глаза, он встал, и окинув Нейд соответствующим ситуации взглядом, плотоядно промурлыкал:
      - Женщина. Мясо.
      Нейд, в миг разъярившись, размахнулась пошире и рубанула карлика сбоку-слева. В ответ он, мгновенно присев, стукнул её по больному колену, чуть не свалив её. Зарычав, Нейд ткнула мечём куда-то драгру в живот и отхватила ему руку. Затем она стала медленно пятится, пытаясь сообразить, как ей убежать от десятка шустрых насильников. Поняв, что ей это не удастся, она с тяжелым вздохом обхватила меч поудобней и приготовилась подороже продать свою честь.
      Что-то ударило ей по ушам, затем проникло в них, протекло в голову, и вся голова зазвенела, наполняясь страшным всепроникающим звуком. Выронив меч, она упала на колени и схватилась за уши, пытаясь выдернуть из головы убийственную смесь рокочущего гула с ноющим писком. Но мягкая лавина звука свободно протекла через её руки, и тогда она закричала, но не услышала себя в затопившем всё и вся реве и визге.
      Тишина пришла неожиданно. Нейд пару минут слушала стук сердца и гул крови в ушах, а потом нащупала меч и, опёршись на него, встала на затрепетавшие как сердце влюбленного ноги. Со стоном роженицы разлепив глаза, она кинула взгляд на поляну.
      Возжелавшие её карлики застыли на земле, пялясь в небо остывающими глазами.
      У каравана одно-два тела слабо шевелились, но даже и не пытались подняться.
      Сзади раздался какой-то шорох. Нейд, рванув меч вверх, резко повернулась, но потяжелевшее лезвие, не повинуясь рукам, вернулось обратно к земле, и чуть не последовав за ним, она опёрлась на него и уставилась на источник шороха.
      Из короткой изогнутой палки, торчащей из тонких длинных струился дым, скрывая залезшие под брови глаза и копну тёмно-седых волос, пригнутую к голове полоской чёрно-серебристой ткани. Широкие плечи были покрыты куском чешуйчатой шкуры, в которой Нейд узнала шкуру большого чёрного дракона. Такую она как-то видела на ярмарке. Шкуру крест накрест обтекали ремни, и из-за спины торчали изогнутые лезвия огромного тускло-серого топора. Из шкуры торчали бугрящиеся мускулами руки, украшенные полусотней чехольчиков с метательными иглами. Широкий белый пояс с огромной пряжкой, вырезанной из чешуйки, держал с десяток разнообразных лезвий, большая часть которых свисала до уровня колен. Уровень колен угадывался слабо из-за необъятной ширины чёрных кожаных штанов. Штаны вместе с ногами были вставлены в большие серые сапоги с когтями на носках, из чего Нейд поняла, что сшиты они из чьих-то пальцев.
      'Охотник на драконов' - подумала она и рухнула в темноту и тишь.
      Глава 2.
      В лесу было тихо и темно. Не трещали ветки под неосторожными шагами, не скрипели под напором ветра деревья, не кричали птицы, и все было скрыто под покрывалом тьмы, украшенном, но ничуть не разорванном светом звёзд. Только отсветы костра, пылавшего в спрятанной в холме пещере, дырявили эту завесу.
      Мелкие мошки и большие комары, привлечённые светом, теплом и потрескиванием веток, клубились у входа в тщетных попытках прорваться через плотную стену дыма.
      Тот-Амон подходя к пещёре глубоко затянулся, и с весёлым бурчанием выпустив в мошкару струю дыма, проскользнул внутрь почти не укушенный.
      - Ну чё за жизь, хрю, а? Все хотят укусить, поцеловать и трахнуть. Насмерть.
      Чем-нибудь тяжёлым и острым. По голове. - пробухтел он, размазывая по рукам кроваво-мясную кашу из комаров, мошек и их ужина. Спася себя от высасывания он прошел вглубь каменного мешка, простиравшегося шагов на двадцать и в глубь, и вширь, и ввысь. Сбросив на камни тушку молодого медведя, он подошел к торчащему из потолка пучку трав, выдернул его и выхватив из него пару змей, выкинул их из пещеры. Глянув через задувную шахту на звёздное небо, он заткнул её, достал из сапога нож из когтя малого серого дракона и принялся насвистывая и покуривая разделывать медведя.
      На другом берегу протекавшего по пещере ручейка под огромным льняным полотнищем валялась Нейд. Из под покрывалища торчала посиневшая и распухшая правая нога и грелась у костра. Рядом с ногой на камнях сушились заштопанные, постиранные и украшенные заплатками из драконьей кожи штаны и куртка, полностью обшитая чешуйками. Меч, кинжал и коробка со звёздами затерялись в куче ножей, мечей и топоров, сваленных в головах Нейд. Более крупные предметы - доспехи, копья, арбалеты, луки и стрелы захламляли самый дальний угол пещеры.
      Срезав с медведя сало Тот-Амон его в большой медный котелок, родившийся шлемом, и пристроив его на угли, поднялся и направился к охапке сена, скрывавшей дырку, из которой истекал ручеёк.
      - Эта травка снимет боль Эта травка снимет хворь Эта травка синь всю скрасит Эта - личико украсит - промурлыкал Тот-Амон, выдёргивая из копны первые попавшиеся пучки травы. Задумчиво посмотрев на охапку сена в своих руках, он подумал, что варить мазь для красивой девушки - так уж варить мазь для красивой девушки и порывшись под и за копной, вынул пару мешочков и бутылочек. Полив травы драконьим ядом и обсыпав их сушёной селезёнкой и сушёным яичником, он бросил отвратительно воняющий ком в котелок, и сел у костра заворачивать медвежатину в листья, в глину и кидать в огонь.
      Заложив на жарку всю грудинку, ягодицы и бёдра, Тот-Амон выколотил трубку, сунул её в мешочёк на поясе, прилёг на бок и стал вслух рассматривать спасённую более подробно, чем при выносе с поля бойни и снятии с неё одежды.
      - Лицо худое, вытянутое, губы полные, широкие, нос тонкий, вздёрнутый, глаза - миндаль, голубые, наверно, расставлены чуть широко... волосы светлые, коротко стриженые... это, чтоб хватать неудобно было, наверно... руки с сильным намёком на мускулатуру, не холёные... это хорошо, значит, работать умеет...
      грудь... ах, какая грудь, сказал бы я. будь я поэтом, а вообще ничего, и смотрится, и скакать удобно... живота нет... ещё... талия просматривается чётко из-за немалого расширения под ней... ножки коротковаты, но форма!...Вообще прелесть, а не тело!
      Придя к этому выводу, Тот-Амон достал из мешочка на поясе брусочек и принялся править разделочный нож.
      Нейд пришла в себя от такого родного и знакомого пошаркивания стали о камень и на секунду ей показалось, что она дома. Затем перед ней промелькнули картинки: караван, драгры, охотник на драконов, темнота...
      Она резко села и её взгляд. не желая и не ища того, встретился с другим, почти осязаемым, взглядом пары спокойных, чуть насмешливых, глаз чёрного, спрятавшегося под бровью, и зелёно-коричневого, глядящего на неё с детским изумлением и добродушием.
      - Ты кто такой будешь? - сам собой сказал её язык, прежде чем она успела разглядеть что-то ещё, кроме этих глаз.
      Тот-Амон с интересом, значительно отражённым на лице, потупил взор ей на грудь и с не меньшим интересом почувствовав легкое напряжение где-то между горлом и пятками, ответствовал:
      - О прекрасная незнакомка с прекрасной грудью! И прекрасным лицом. Нейд внезапно поняла, что она обнажена, и что упавшее при переходе в сидячее положение одеяло открыло... - Грудь твоя, и глаза твои, как и губы. и ушки, и носик прекрасны. И не смотря на то, что они видом своим смущают твоего верного и неутомимого слугу Тот-Амона, охотника на драконов, все они, вышеперечисленные, не говоря уже о тонком стане, чья гибкость соперничает с лесной лозой, заду, достойному быть подушкой даже лесной нимфе, стройным ножкам, столь изящно соединяющим землю и этот сосуд добродетели, чьё имя известно многим, но, увы всё ещё скрыто от меня... Да, накинь, пожалуй, куртку. а то вдруг простудишься... и прекрасным локонам, сравнимым разве что с бескрайними полями спелой матери-пшеницы всё в тебе достойно большой книги пера самого искусного поэта, но всё таки, радость глаз моих,...
      Нейд. которая слушала этот ливень комплиментов то краснея то непонятно от чего замирая, наконец не выдержала и разразилась смехом, с пол минуты не дававшим ей сказать ни слова.
      Пока она смеялась, заворачиваясь в одеяло, он со вздохами облегчения неторопливо забил трубочку смесью табака с порошком драконьих зубов и подумал.
      что она ему нравится, особенно этим смехом, естественным, как сама Жизнь.
      - Я Нейд Так-Гроун, изящно рекущий...
      - И не только...
      - ... рыцарь. - закончила Нейд в замешательстве. - А что не только?
      - осторожно спросила она, оглядываясь в поисках своего меча, осознав вдруг, что она, обнажённая, наедине с мужчиной.
      - Еще и изящно лечащий ноги... - произнёс Тот-Амон, вставая и направляясь к котелку, жир в котором уже закипел, и аромат из которого сшибал комаров и мошек насмерть. Сняв котелок, он услышал шорох выскальзывающего из ножен меча и щелчок открываемой коробки со звёздами. Издав в ответ на это тихий плотоядный смешок, он повернулся к Нейд спиной и пошел охлаждать котелок в ручье.
      - Вообще-то, девушка, в рукопашной схватке на ближней дистанции, которая неизбежно возникает в постели, кинжал гораздо эффектней. Ты поищи там, в железках, вроде валялась парочка.
      Ответом ему было судорожное бульканье и неопределённый вздох. Тот-Амон обернулся на такие звуки.
      Нейд, слегка напуганная, застыла, с мечём, занёсённым над головой дрожащей рукой.
      - Блин. Дошутился - Пробурчал себе под нос Тот-Амон и, почувствовав слабую грызню совести. Широко открыл глаза, рот, высунул язык и плюхнулся попой в ручей.
      - Красотища-то какая... - заочарованно он, почти не играя - одеться Нейд ещё не успела и стояла в чем мать родила, в свете костра напоминая бронзовую статую, готовую к бою насмерть или любви до полусмерти.
      Глядя на Тот-Амона, по пояс мокрого, но не замечающего этого, на его заочарованный взгляд, она вдруг поняла. Что в этом мужике. Возраст которого она так и не определила, нет ни капли желания. Он просто любуется красотой. И сразу после этого на неё вдруг накатила волна никогда ранее не испытанного ощущения себя, всей, целиком, до последней клеточки. В эту секунду она поняла своё тело, что оно, зачем оно, что оно может, и её охватили радость и счастье и подняли и понесли. И она, не в силах сдержаться, громко засмеялась. Тот-Амон ласково и добро улыбнулся ей в ответ и от этой улыбки понимание пошло внутрь, но оттуда волной грязных помоев выплеснула обида на то, что он её не хочет. Она попробовала отбросить эту стыдливо-горячую волну, и с первым же усилием волна отхлынула, смыв и обиду и стыд. Осталась только привычная серая тоскливая пустота.
      Она рухнула на колени и выронив меч, склонила голову и уставилась невидящим взглядом в костёр.
      Через пару секунд к ней приблизилось тихое шлёпаньё мокрых подошв по камням. Ей на плечи легла её куртка, а вслед за ней мягкие, сильные руки, которые приподняли и опустили на рулоны мягкой ткани.
      - Приляг - тихо сказал Тот-Амон, чувствуя под курткой её плечи, и ловя себя на желании прижать их к себе.
      'Ничего себе. И ещё раз себе - ничего. - буркнул он про себя. - Не пора ли мне прогуляться из леса ?' Он накинул на неё покрывало. Она вяло кивнула и закрыла глаза, пытаясь бороться с приступом противности всего, последний из которых был в далёком детстве.
      Выпрямившись и глубоко вздохнув, он отправился за остывшим котелком, еле слышно шепча:
      - Девушка, ну куда, и главное, зачем тебя дёрнуло?
      Вынимая котелок из ручья, бродя по пещере, перемешивая пальцем мазь, он вспоминал все, что мог вспомнить о том, куда и зачем может дёргать. Полностью погрузившись в то, что осталось ему от его памяти, он ходил по пещере, бормоча и буркая себе под нос, бормоча и бурча, и изредка зябко поводя плечами, когда натыкался на следы прошлых ударов.
      Когда всё, что он мог вспомнить и додумать, было вспомнено и додумано, он с громким 'бр-р-р-р!' тряхну головой и, на мгновение стал самим собой без тела, без мыслей, без чувств, а потом подхватил всё это и уфнув, пошёл к Нейд, на ходу подхватив мешок с кусками мягкой змеиной кожи и полосками ткани.
      - Э-эй! - позвал он присев перед и с представляя, каково ей сейчас.
      - М? - ответила она, с трудом открывая налитые тяжестью веки, под которыми где-то вдалеке мелькали какие-то картинки, вызывая ещё большее безразличие ко всему.
      - Потолок видишь? - поинтересовался Тот-Амон очень грустным голосом.
      - Угм.
      - Это хорошо. А вход видишь?
      - Угрм.
      - Ясно. Костёр видишь?
      - Хорошо. Копьё в углу видишь?...
      Через полминуты Нейд яростно взревела:
      - Ну вижу я твой палец, чего ещё?
      - А меня-то ты хоть видишь? - протянут Тот-Амон чуть не засыпая.
      - Ну вижу.
      - Ну тогда подставляй ногу для лечения.
      Пару секунд Нейд смотрела в зелёно-карий глаз, и не найдя в нём ничего, кроме мелких красных прожилок, кольцом оплетавших радужку, демонстративно взяла в руку кинжал и высунула из-под одеяла разбитую ногу.
      Поглядывая на вспыхивающие в её глазах огоньки, Тот-Амон с невозмутимым видом плюхнулся на пол и поставив рядом с собой котелок, очень осторожно взял её ногу и положил себе на колено. Зачерпнув из котелка мази и положив руки вместе с мазью на её голень, он стал втирать черно-коричневую остро пахнущую массу плавными неторопливыми движениями. Втерев первую порцию, он понял. Что ему не хочется отрывать руки от этой ноги с гладкой кожей. С плавными изгибами. Что ему очень хорошо и спокойно, пока он ощущает кончикам пальцев коленную чашечку.
      Небольшую опухоль вокруг неё, слегка натянутые связки, выступающие под коленом.
      И он. Продолжая одной рукой втирать мазь, зачерпнул второй из котелка и положив её на ногу, глянул на Нейд.
      - Не жжёт? - спросил он, продолжая втирать.
      - Нет. - тихо ответила Нейд, чувствуя, как теплые волны вымывают из ноги боль, и поднимаются вверх, а дойдя до груди опускаются вниз, а там усиливаются, усиливаются и...
      - Что ты делаешь? - воскликнула Нейд сурово, поняв, что ещё немного и что-то произойдёт. Несмотря на суровый тон, её голос прозвучал как всхлип и Нейд прикусила себе язык, потому что волны эти не исчезли. А стали какие-то другие - назойливые, расслабляющие, стыдящие, жалеющие и давящие, давящие, давящие.
      - Я делаю?! - тихо завопил Тот-Амон, заметив перемену в её лице. - Я вообще просто втираю тебе в ногу мазь, а ты под шумок и дымную стену не знаю что делаешь, хотя судя по лицу... гм...
      Нейд покраснела, и волны исчезли, но теперь вместо пустоты осталась весёлость, дикая, хватающая все мысли за шкирку и с хохотом кидающая их куда-то далеко. Ей вдруг захотелось дёрнуть его за уши, чмокнуть в нос, пиннуть по попе и с визгом умчаться в тёмный лес, распугав по дороге всех зверей и птиц.
      Стрельнув в него глазками, она прыснула, зажав рот рукой с кинжалом.
      Удивлённо глянув на неё, он почувствовал, как от вида этих смеющихся глаз на него на него накатывает легкое сумасшествие.
      - Ну-ну - пообещал он, встретившись с ней взглядом. Очень спокойно взяв её за пятку он мазанул по подошве.
      - Ай! - завопила Нейд, пытаясь выдернуть ногу и заливаясь смехом. Пусти!
      - М-м. - ответил Тот-Амон, делая каменное лицо и продолжая втирание мази в пятку. Нейд с хохотом пыталась выдернуть ногу.
      Вообще-то втирать надо во всё тело с пяток по макушку. А макушку брить.
      - сообщил Тот-Амон, когда от её дрыганий и ёрзаний покрывало стало многообещающе сползать.
      - Ну пусти! - попросила Нейд, пытаясь вернуть одеяло в первоначальное положение. Весёлость постепенно отступила, вытесняемая непонятным холодом.
      Тот-Амон уловил в её голосе просяще-ноющие нотки и собрался уже отпустить её, как внезапно ему захотелось схватить эту ногу, сжать её, потом схватить Нейд за руки... В следующее мгновение в животе возник очень холодный комок и втянул всё тепло, сковав руки-ноги.
      - Так. Опять. - сообщил он сам себе секунд через пять, медленно убирая от неё руки.
      - Чего? - озабоченно спросила она, увидев его окаменевшее лицо, застывшие руки и потухшие глаза. Тот-Амон поднял на неё взгляд и увидев её дрогнувшие веки, прошептал:
      - Лучше тебе не знать...
      - Нет уж! - воскликнула она, как в детстве распаляясь, когда от неё что-то прятали. - Чего с тобой?
      Тот-Амон опустил голову и стал намазывать мазь на кожу змеи, привычно двигая руками и не обращая на них внимания. Посмотрев на его густые курчавые волосы она увидела, что они разные - чёрные, рыжие, русые, а половина уже седая.
      И этим он напомнил ей большого старого пса, чем-то обиженного, но слишком добродушного, чтобы рычать на обижателей.
      - Э-эй! - повторила она его зов и толкнула в плечё. Тот-Амон вздрогнул и вдруг осознав, что она его толкнула, покосился на плечё, кривой усмешкой спрятал улыбку и тихонько прорычал по звериному:
      - Тры чрегргро трроркаеш-шь?
      - Ой! - ответила Нейд от неожиданности - Здорово!
      - Сам знаю. - воскликнул он, обматывая тряпками ногу, обмазанную мазью и упакованную в кожу.
      - Ну так расскажи, чего тебе мешает жить?
      - Ну... он встал и вернулся на свое место у костра, подбросил в него пару поленьев и стал выгребать из золы мясо в глине.
      - Чего?... - заинтересованно спросила она, сгибая здоровую ногу и хватаясь за неё.
      - ... н-н. В общем, когда хочется чего-то нехорошего, начинаешь бить себя по рукам, и в конце концов отбиваешь их так, что вообще ничего не можешь делать.
      - Хм. Н-ну да, пожалуй. - Нейд нахмурилась, пытаясь вспомнить что-то. И чего же тебе хочется?
      - Ох! Знал бы я. Держи. - он кинул ей несколько комьев. Упав перед ней на камни, они раскололись и брызнули соком. - Но похоже на то, что мне когда-то хотелось... очень... чего-то плохого на тему любви.
      Нейд кивнула, задумавшись над чем-то, сама не зная над чем, и стала разворачивать листья.
      - Вот поэтому, я, собственно, и охотник на драконов.
      - А как это связано? - спросила Нейд, выбирая, где бы укусить.
      - Вообще-то убить дракона, если это дракон, а не большая ящерица, может только девственник - ответил Тот-Амон с набитым ртом.
      Нейд поперхнулась.
      Глава 3.
      - Ты чего? - настороженно спросил Тот-Амон, поглощая мясо.
      - Да... м-м..
      - И не надейся. Пока не сбудется предсказание о Солнце и Луне, а это ещё лет сто, если этот мир будет тонуть в каке так же быстро.
      - А что за предсказание? - прошептала Нейд Тот-Амон доел кусок мяса и стал набивать трубочку.
      - Что это за предсказание? О чём? - повторила Нейд.
      - Ну... - Тот-Амон задумчиво подобрал из костра веточку и прикурил. -...
      Один пророк, буквально месяц назад на базаре в Айкинге, прочитал в книге предсказаний:
      Когда все смешается - будет конец.
      И будет забыт подвенечный венец.
      Погаснет огонь. И начнётся распад.
      Хаоса рассвет. И порядка закат.
      И реки крови прольются тогда.
      И страх сможет воцарится навсегда.
      Но сможет на мир прийти и покой.
      Но если Солнце сольётся с Луной.
      - Демоны! - воскликнула Нейд, морщась и держась за лоб. - откуда я это знаю?!
      - Знаешь? - вскрикнул Тот-Амон, резко садясь.
      - Да. Я слышала это где-то раньше. Драконьи хвосты... что-то рядом... что-то мелькает перед глазами... нет, сзади, но я не могу этого коснуться.
      - Что не дает тебе этого коснуться? - быстро спросил Тот-Амон, пододвигаясь к ней и лихорадочно пытаясь сообразить. Что происходит.
      - Что-то отталкивает меня от этого, что-то давящее. От него тяжелеют руки, голова. Оно сжимает меня, как только я к нему приближаюсь.
      - Что это?
      - Это.. Это пустота! - вскрикнула Нейд и упала на спину, тяжело дыша.
      - Древние Боги, вашу мать! - пошептал Тот-Амон, садясь на камни и засовывая трубку в рот. Он с пол минуты ошарашено смотрел на тяжело дышавшую Нейд, тупо пытаясь сообразить, кто она такая. Но в голове ничего не было, кроме сизой дымки, и решив заняться этим потом. Он тихо позвал:
      - Нейд - и понял, что первый раз назвал её по имени, и ему это понравилось.
      - А?
      - Ты как ?
      - Терпимо. И знаешь, Тот-Амон, - по его каменной спине пробежала пара мурашек - с тобой не соскучишься.
      - Точно. Развлечений вокруг меня всегда по колено, а временами и по уши.
      Нейд, отдышавшись. Купалась в тихом радостном спокойствии.
      - Но кстати, - Тот-Амон, разлегся на камнях и вернулся к раздумьям о том. Кто такая эта загадочная и интересная девушка.
      - Что 'кстати'? - откликнулась Нейд.
      - Что подвигло монашку на поиск семени?
      Через несколько секунд она поняла. О чём это он, а потом её спокойствие как ветром сдуло.
      - А... м... ты... как? Ой!
      - Понятно. Но всё-таки?
      - Ну в общем... - Нейд в общих чертах описала свою жизнь, пытаясь поменьше краснеть при рассказывании о папиных стараниях.
      - ...Так я и уехала. - закончила Нейд, вся пылая.
      - Здорово! - воскликнул Тот-Амон и подумал - 'откуда в эпоху всеобщего разврата взяться монахине? Из борделя 'Сестры Оторвуголовунасмертьинги и К0!' - Угу. Тот-Амон, а ты кто...? - Нейд заинтересованно замерла в надежде немного понять этого человека, который. Оставаясь постоянно спокойным, как объевшийся дракон, заставлял всё вокруг вздрагивать. Волноваться. Плакать.
      Смеяться, возбуждаться, и прочее. В том числе пытаться укусить себя за попу.
      Тот-Амон задумчиво почесал в затылке, выпустил облако дыма и ответил из-за него:
      - Вообще-то я бывший бог.
      - А?...
      - Ну, дело было так. Где-то тридцать тысяч лет назад... что такое магия знаешь?
      - Ага.
      - Прилетела куча магов и сделав на этой планете эти тела, в которых мы есть, сотворила здесь Игру...
      Тот-Амон замер, повернувшись ко входу в пещеру и медлен вытаскивая из ножен на поясе тесак.
      - Чег..? - стала спрашивать Нейд, но Тот-Амон так глянул на неё. Чт она осеклась и молча придвинула к себе коробку с дисками.
      От входа донеслись грузное топанье и хрипы богатырских вдохов и выдохов.
      - Можно? - пробулькал кто-то за порогом.
      Тот-Амон, скорчил Нейд недоумевающую рожу. Нейд, увидев его харю, успокоилась, а Тот-Амон ответил в черное жерло входа:
      - Ну ворвитесь, пожалуйста.
      - Спасибочки. - пробулькало от входа и тяжело громыхая в пещеру протиснулся огромный рыжий детина. упакованный в доспехи и обвешанный оружием.
      - Доброй ночки. люди добрые - нутряно пропыхтел он, топчась у входа в клубах дыма.
      - Спасибо. И вам тем же по тому же так же. - Тот-Амон ткнул в камень рядом с собой и пригласил: - Присаживайтесь и угощайтесь.
      - Гм. - сказала Нейд, решая. что неплохо было бы одеться и подтягивая к себе штаны.
      - Благодарствую. - гость плавно растёкся рядом с Тот-Амоном и спросил:
      - А не вы ли будете Тот-Амон, охотник на драконов?
      Тот-Амон задумчиво почесал в затылке, посмотрел на добродушно-настороженное лицо гостя, заглянул в васильковые глаза и ответил:
      - Я за него буду. А шо?
      - Таридан Мастер-Во-Все-Дырки просил тебе передать, что есть работа.
      С Тот-Амон медленно стала сходить весёлость.
      - И ещё он просил передать, что Веточка и Колокольчик скончались.
      Нейд, смотревшая в этот момент на лицо Тот-Амона, похолодела. Тот-Амон, упрятав поглубже тихую ярость, зажегшуюся в нём и гнавшую куда-то, процедил сквозь зубы:
      - Нейд. собирайся, выходим через полчаса.
      Сам он сразу же вскочил, и забегал по пещере, кидая в небольшой мешок, появившийся откуда-то из-под потолка, травы, порошки, и возникающие из всех щелей драгоценные камни.
      - Прямо шкатулка с драгоценностями, а не пещера.- сказала Нейд. пристраивая на боку коробки с звёздами.
      - Угу. - буркнул Тот-Амон, распихивая костерок и выдёргивая из-под пепла маленький ящичек.
      - Тот-Амон, а кто такие будут Веточка и Колокольчик? - поинтересовался гость, ковыряясь в зубах. - А то я всю дорогу думал, чего Таридан гонца-пробойщика гоняет?
      - Тот-Амон закинул за спину мешок, проверил, легко ли выходит секира из чехла, окинул жилище прощальным взором и ответил:
      - Это не люди, это городки по тысяче жителей каждый.
      Глава 4
      Примерно лет с пяти и до этой ночь Нейд считала, что она умеет бегать.
      Однако. несмотря на то, что Тот-Амон с Гонзой прокладывали дорогу через заросли, по лицу ей то и дело хлестали ветки, а под ноги попадались корни и брёвна.
      - Хрю! - возвестила он о получении очередного синяка. думая. каково Тот-Амону прокладывать дорогу через сучки. траву и остальное. чем богат ночной лес.
      - Ась? - спросил Гонза, на бегу отмахивая длинным ножом пару сучков. мимо которых его голова не проходила.
      - Не ась, а хрю! - ответила Нейд, увёртываясь от падающих на неё веток. - И вообще, вы. конечно. молодцы. что быстро бегаете по лесу, но я слабая, маленькая девочка...
      - Это поправимо. - брякнул Тот-Амон, неслышно появляясь из кустов и присаживаясь на свежевытоптанную тропку.
      - И... почему бы нам не бежать по дороге? - смущённо закончила она, ощущая себя лишней, и с легкой горечью думая. что в ближайшем городе она расстанется с Тот-Амоном. И с Гонзой, конечно, тоже.
      Тот-Амон тяжело вздохнул и, потянувшись за трубочкой, обронил:
      - Гонза, присядь.
      Гонза так же задумчиво. как и Тот-Амон почесал шею и растёкся по траве.
      'Вот они какие, матёрые мужики' - подумала Нейд. наблюдая. как Тот-Амон набивает трубочку. Тот-Амон тем временем думал, как рассказать этому ребёнку что есть мир и не напугать при этом насмерть.
      - Знаешь, Нейд. мир, в который ты видишь и считаешь простым, на самом деле ещё проще. Просто в нём есть много такого. чего ты не знаешь. - он сунул трубку в рот и, щёлкнув пальцами, всосал возникшую вспышку света. Но скоро узнаешь.
      - А... Это как... пальцами?
      - Кремний с магнием и горючим порошком. Так вот. Люди. живущие в замках и деревнях, и почти все. живущие в городах. считают, что дракон - это такая большая ящерица, которая быстро бегает и летает, ест только девственниц, плюётся огнём и кислотой и вообще очень вредная. Это несколько неправильно. Дракон - это не существо. Это явление.
      - У каждого человека есть две стороны - человеческая и звериная.
      - 'Основы жизни'. И зверство - источник зла. - вставила Нейд, вспоминая, как старый книжник. живший у них в замке, рассказывал ей что-то о мире.
      - Точно. - Тот-Амон ткнул в её сторону трубкой и в воздухе на мгновение повисла огненная дорожка. - Звериное - источник глупости человеческой.
      Человеческое - источник мудрости. Но человек, глуп он или нет, может быть и злым и добрым. Злых мало, но они есть. Это не те, кто вредит из-за глупости. Это те, кто уничтожает из страха, те. кто однажды испугался и с тех пор боится своего страха, и боится быть убитым и потому стремится убить всё вокруг.
      - Воин, проигравший страху - воин тьмы - медленно произнесла Нейд.
      - Угу. Так вот. А ещё есть такая штука, как Сила. Это - насколько кто-то делает что-то. Это - отсутствие сомнений. Например, я говорю тебе 'Сядь, пожалуйста.', но немножечко думаю, что нам скоро идти, и что тебе вроде незачем присаживаться, и что ты обидишься, что я тобой командую и ещё много чего. И Сила просьбы исчезает. как ветер в лабиринте, в этих мыслях.
      - Ух! - только и сказала Нейд, разом вспомнив кучи данных ей советов по поводу 'действуй без сомнений'.
      - Ага. И когда в мире появляется кто-то, кто умён, зол и силён - это и есть дракон.
      Нейд медленно закивала головой, начиная понимать, почему они идут через лес.
      - А потом в дракон втягиваются другие - те, кто или зол, или очень глуп. И идет смерть.
      - Ясно. - тихо-тихо прошептала Нейд, боясь разбить повисшую в черноте тишину.
      - Вот и хорошо. В ближайшем городе купишь коня - и в замок, если успеешь.
      - А что, он... так быстро?
      - В последний раз, когда мне пришлось бить дракона, я доставал его через два десятка человек, а этого мало, чтобы разрушить большую деревню... - Тот-Амон выколотил трубку и встал. - И неизвестно, какая тварь на этот раз вылезла из той грязи, что есть этот мир.
      Нейд вздрогнула, и с языка были готовы сорваться слова опровержений и оправданий, но взгляд на придавленную невидимой ношей фигуру Тот-Амона удержал их. И она молча встала и потрусила в пробитый в зарослях двумя крепкими телами тоннель для третьего, не такого крепкого и гораздо меньше привыкшего к тому, что весь мир хочет его сломать.
      К рассвету Нейд выдохлась и ушиб на ноге. залеченный было мазью, снова заныл.
      - Эй! - окрикнула она Тот-Амона, скользившего через редкий кустарник шагах в десяти впереди, когда эти десять шагов стали переходить в сотню.
      - Ай? - спросил он. оборачиваясь на ходу, о заодно обозревая окрестности.
      - Передохнуть бы... - сказала она. останавливаясь и упирая руки в колени.
      Тот-Амон встал, прошёлся взглядом по жалкой фигуре и громко шепнул:
      - Гонза!
      - А? - ответил Гонза, с шуршанием выплывая из кустов между ними.
      - Привал. - буркну Тот-Амон, потянувшись за трубкой. Нейд с легким стоном рухнула в траву. Гонза удивлённо проследил за её палением и неуверенно сказал:
      - Н-ну ладно. Вы пока поваляйтесь, а я сбегаю посмотрю, что там позади делается.
      - Тогда ты подольше бегай. Я обычно по полчаса валяюсь. - сообщил Тот-Амон, подпрыгивая. Перевернувшись в воздухе, он грохнулся на живот рядом с Нейд, которая только угрюмо буркнула:
      - Развлекаются. - ей было не до чего, кроме ног, вовсю наслаждавшихся отдыхом.
      - Угу. - охотно согласился Тот-Амон, подло выпуская в сторону Нейд облако дыма и раздумывая, получится ли у него что-нибудь. Нейд, закашлявшись, резко села и прорычала:
      - Счас получишь!
      - Погоди. топор и сапоги сниму, а то неудобно будет.
      - Что - неудобно?
      - Ты вроде бы собираешься мне дать, а мне в сапогах неудобно, хотя если тебе больше нравится в сапогах, я не возражаю. - ласково пробухтел Тот-Амон, продолжая окуривать Нейд.
      - Ну ты и наглец! - удивлённо протянула Нейд.
      - Ну вот. Теперь я же и наглец. Она меня совращает с пути истинного...
      По широкой груди, прикрытой чешуйками, царапнула звёздочка.
      - Ах! Дорогая, я не знаю, как ты это делаешь, но умоляю тебя - сделай так ещё раз. - простонал Тот-Амон, начиная подозрительно извиваться. Пару секунд Нейд смотрел на него, совершенно не понимая, что с ним происходит, а потом поняв, что эта куча мускулов играет, как какой-нибудь шут, разразилась хохотом.
      - Ты.... ты... - попыталась выговорить она между приступами хохота. но договорить ей не удалось. С той стороны. откуда они пришли, донёся топот и треск.
      Тот-Амон подхватил звёздочку, вспрыгнул на ноги и застыл, скрутившись, как змея перед броском. Нейд озадаченно посмотрела на него, и затем встала и полезла в коробку за ещё одной звёздочкой.
      Треск стал совсем близким и Нейд захотелось спрятаться за широкую чешуйчатую спину, которая показалась ей самым надёжным укрытием во всём мире. Из кустов выпрыгнул Гонза, сжимавший в каждой руке по мечу. Увидев Тот-Амон и Нейд, он заорал:
      - Гоннеры! Спин-спина на три!
      Тот-Амон выхватил топор, и встал к Нейд левым боком, оставляя справа место для Гонзы. Из кустов вслед за Гонзой выскользнуло существо, напомнившее Нейд помесь кошки, собаки и лошади, покрытую чешуёй. Пока Нейд вытаскивала меч, Тот-Амон еле заметно взмахнул рукой и звёздочка. исчезнув из его руки, возникла во лбу гоннера. Тварь сверкнула тускло лимонными глазами и щелчком хвоста вышибла звёздочку изо лба. Лизнув ранку, она сделала осторожный шаг к троице. Из кустов выскользнули ещё две твари, и мгновение помедлив, стали заходить с боков.
      - Хм! Кому-то вы очень не нравитесь. - прожурчал Гонза, вклиниваясь спиной между Нейд и Тот-Амоном.
      - И не говори-ка. - подхватил Тот-Амон, и повернув голову к Нейд, шепнул:
      - Нейд, звезда моя, тебя не затруднит хотя бы с полминуты подержать левого. Это только большая кошка, только с острым хвостом и слегка бронированная.
      - Попробую - ответила Нейд, пытаясь унять дрожь в руках.
      - Ну тогда начнём что ли? Раз. Два. Три!!!
      Нейд выбросила звёздочку, пытаясь попасть гоннеру в глаз и прыгнула на него, замахиваясь сверху. Звёздочка стукнулась о плечё твари и отскочила, но прежде чем она коснулась земли, Нейд, будучи ещё в полёте, рубанула. Гоннер чуть подался назад, пропуская лезвие. и как только оно пролетело перед его мордой, прыгнул. Вскрикнув. Нейд отгородилась от огромной пасти гардой и оттолкнула её от себя. Гоннер, пролетая мимо, громко шикнул, и хлестнул хвостом. Лоб ожгло болью, и взвыв, Нейд наугад махнула мечём. Меч стукнулся о что-то твёрдое, что громко зашипело. Открыв глаза, она увидела как тварь, потеряв к ней всякий интерес, прихрамывая побежала к Тот-Амону, отчаянно гонявшемуся за гоннером, пытавшимся зайти в спину к Гонзе. Она отчётливо увидела затылок Тот-Амона и поняв, что в него сейчас вонзятся зубы, вся похолодела и завизжала:
      - Тот-Амон, сзади!
      В этот момент гоннер прыгнул. и Тот-Амон, как будто у него были глаза на затылке, рухнул на колено и выставил вверх топор. Тварь с визгом хлестнула по прикрытой чешуёй спине. Затем топор с легкой фиолетовой вспышкой развалил её пополам. Вторая тварь на секунду замерла, а потом кинулась в кусты.
      - Ах ты...! - завопил Тот-Амон и продолжая сотрясать воздух малопонятными Нейд словами, сорвался и унёсся вслед за гоннером. Посмотрев на его спину, быстро исчезающую в кустах, она вспомнила о Гонзе и завертела головой. Гонза, беззаботно посвистывая, лежал на спине плотно прижав к себе тварь, у которой был перебит хвост, и неторопливо, с наслаждением, душил её. Пока Нейд подходила, настороженно выставив меч, гоннер последний раз дёрнулся и обмяк.
      - Уф! - пыхнул Гонза, вылезая из-под него. Вылезя, он пару раз шумно вздохнул и. достав из штанов небольшую пилочку, начал деловито отпиливать гоннеру хвост.
      - А это зачем? - поинтересовалась Нейд, присаживаясь на корточки перед Гонзой, который быстро шевелил пилой, высунув язык.
      - Потом яд из хвоста выдавить.
      Нейд, окаменев, медленно провела пальцем по лбу и увидев на пальце кровь, бессильно застонала. Гонза обернулся на странный звук и увидев у неё на лбу царапину, успокаивающе пробурчал:
      - Да ты не бойся, это не смертельно.
      - А... что?
      - Ну понемногу его употребляют все наёмники. Во первых. помогает и тренирует бороться со страховым оцепенением. А потом...
      - А что потом? - настойчиво спросила Нейд, предчувствуя. что это потом и есть самое интересное.
      - А потом человека охватывает жуткое по силе желание, которое, отнимает все силы, размягчает всю волю, и нагоняет страшную тоску, которая, если человек не погасит свое желание, убьёт его. А человек остаётся навсегда привязанным к тому.
      кто удовлетворит его желание. Я гоннера - самое лучшее притворное зелье для война. - ответил Гонза и пошёл ко второму гоннеру.
      - И как мне теперь? - тихо прошептала Нейд, думая, что теперь она жить то осталась. но свобода её, похоже, умерла.
      - Ну будь я немного более подлым, я бы посоветовал тебе быстренько, за пол дня. отыскать кого-нибудь и царапнуть его хвостом гоннера...
      Зашуршали кусты и из них появился красный как опозоренный священник Тот-Амон.
      - На, пожуй, пожалуй - Тот-Амон протянул Нейд пару листиков и кинул Гонзе хвост гоннера.
      - Зачем? - ошарашено спросила Нейд, начиная ощущать, что ещё немного и она вообще перестанет понимать что-либо.
      - Уравнитель. Растягивает действие всех ядов. ослабляя его.
      Нейд посмотрела на овальные мясистые листочки.
      - Впрочем, если не хочешь, могу обвенчать с Гонзой прямо сейчас.
      Нейд скривилась ещё больше и, затаив дыхание быстро сунула листок в рот и стала жевать. Листок на вкус оказался пряным, терпким и от него по телу прокатились волны тепла. поглотившие боль в ноге и страх.
      - Ну, ладно, отдохнули и хватит. Пошли. - промурлыкал Гонза, вставая. Нейд поднялась и сделав пару шагов, увидела, как Гонза, широко размахнувшись, выбросил в три хвоста далеко в кусты.
      - Эй, Гонза! - окрикнула Нейд, начиная понимать, что происходить что-то не то.
      - А?
      - Ты чего хвосты...?
      - А зачем они нужны?
      - А яд?
      - Да нет в них никакого яда.
      Нейд замерла, как вкопанная, а подошедший сзади Тот-Амон легонько хлопнул её по плечу и сказал:
      - Добро пожаловать в чистильщики от тварей.
      - Но что же я тогда съела? - бросила Нейд в спину Тот-Амону, неторопливо шагавшему вслед за Гонзой.
      - Мощнейшее мочегонное, конечно. - ответил Тот-Амон и как человек опытный.
      бросился догонять Гонзу, уже убежавшего далеко-далеко.
      Лес сотрясли раскаты ругани.
      Глава 5
      - Эй, обопьешься же! - воскликнул Тот-Амон, наблюдая как Нейд опустошает шестой пол литровый кувшинчик слабого пива.
      - А всё ты будешь виноват. - пробурчала она в ответ. Хотелось ответить резче, но в голосе Тот-Амона было слишком много искренней теплоты.
      Они сидели в трактирчике, спрятавшемся в подвале недалеко от площади города Кинза, и пытались возместить бессонную ночь на ногах. Нейд особенно преуспевала.
      - И вообще, взрослый дядька, а не знает, как обращаться с женщинами. чуть более игриво пробурчала Нейд, пользуясь тем, что Гонза наотрез отказался пить и пошёл посмотреть, что делается в городе. И Нейд с легкой тоской пыталась оживить последние часы перед расставанием, заливая эту самую тоску пивом.
      Тот-Амон в ответ на это замечание усмехнулся и уже сочинил было очень колкий ответ, но что-то, он сам не понял что, удержало его и он только буркнул из кружки с вином:
      - Как будто сама знает...
      - Так показал бы.
      Тот-Амон подумал, что пиво ей пошло наверняка вниз, а потом вверх. Глянув на низкий копчёный потолок, он покачал трёхногий дубовый стол и ответил:
      - Знаешь, я бы показал, да только работа... и ещё глаза устанут столько смотреть.
      - Да ну? - Нейд, прочувствовав, что происходить с ней что-то, такое тоскливо-бесшабашное, налегла на столик и наклонившись прямо к его лицу, прошептала, глядя в зелёный глаз:
      - А может, руки устанут?
      В зелёном глазу полыхнуло огнём, и вспышкой Нейд чуть не сбросило со стула.
      Потом так же полыхнуло в чёрном, Тот-Амон вздрогнул, зелёный глаз исчез под бровью, а чёрный удивлённо посмотрел на дрожащие руки.
      - Давай больше не будем об этом. - сказал он и опустил голову к кружке.
      Внутри у него было совершенно пусто.
      - Ладно. - так же глухо ответила она, понимая, что что-то случилось, но она не настолько близкий к нему человек. чтобы лезть к нему с вопросами. Вот если бы ...
      - Эй, Тот-Амонище!
      Тот-Амон поднял голову и увидел почти пустого зала тощую фигуру в чёрно серебристом плаще, увенчанную черной с проседью гривой.
      - А, Санси! Приклеивайся.
      Горбоносый Санси, растягивая губы довольной улыбкой, подошёл к их столу и с интересом посмотрел на Нейд. Она ответила ему угрюмым взглядом и подумала. что теперь поговорить с Тот-Амон точно не удастся.
      - Какими судьбами? Неужто решил на пенсию? Причина, я гляжу...
      - Нет, Санси. Дракон. И большой.
      Санси вмиг посерьёзнел.
      - А я вот, как видишь, сижу и пьянствую. - скорей провыл. чем сказал Тот-Амон, и могучим глотком осушил кружку.
      - Дак это с каждым бывает, перед боем-то...
      Тот-Амон мотнул головой, пробуя унять закипающую жажду разрушения и, встав, опёрся о стол и пошатываясь, прорычал:
      - Слушай, Санси. Это Нейд Так-Гроун. Её надо отправить домой. Я бы сам. но дело...
      - Само собой...
      - Ну и ладно. Я пойду, пожалуй. Прощай, Нейд.
      Нейд окатила волна холода, остановившего дыхание, превратившего сердце в лёд. Когда волна спала, Тот-Амон, пошатываясь, поднимался по ступенькам.
      - Ну вот и всё. - обречёно прошептала Нейд и закричала. - Трактирщик, вина!
      Санси посмотрел на Нейд, на спину Тот-Амона. снова на Нейд и тяжело вздохнув, чуть-чуть покачал головой и подумал, что он не хотел бы быть охотником на драконов.
      Тот-Амон брёл, не глядя куда, по узким улочкам деревянных двухэтажный домов. Он хотел кого-нибудь разорвать голыми руками и знал что не позволит себе этого - навстречу ему попадались только обыкновенные люди, которым нет дела до того, что делается за городской стеной, и которых количество блюд на обеде у короля интересует больше, чем болезнь своего ребёнка.
      Глухо взрыкивая, он брёл по улицам и горожане, завидя растрёпанные волосы и недобро сверкающий из-под брови чёрный глаз, шарахались в стороны и хватались за свои амулеты, надеясь. что сила городских колдунов защитит их от собственных страхов.
      Шатаясь по городу. он стремился уйти от людей и наконец уткнулся в городскую стену, заросшую ожег-травой. Остановившись среди трёхметровых зарослей ядовитой травы, он увидел, что наконец нашёл что-то на что может вылить свою ярость. Взревев, он выхватил топор и взмахнул. Стебли, слабо скрипнув, стали падать. С радостью, что нашлось что-то, что можно уничтожить, он рубил и рубил, и руки, трясясь от ярости, рубили и рубили, пытаясь вместе с травой разрубить что-то, что связывало язык, сковывало руки и убивало.
      Ощутив опустошённость, он замер. Пелена ярости спала и глянув на вырубленную им поляну, он постоял пару секунд, а потом рассеянно посмотрел на топор и руки забрызганные соком травы, и тихо прошептал:
      - Демоны. Что же мне делать?
      В ответ откуда-то из города прилетел громкий вопль боли и страха.
      Оглянувшись на город, он увидел несколько потянувшихся к небу столбиков дыма. У него тревожно кольнуло в груди. Он сделал несколько неуверенных шагов в сторону города и вместе с ещё одним воплем боли тревога нахлынула волной и он побежал, с каждым шагом ускоряя бег, пока ветер не засвистел в ушах, а ноги почти перестали касаться земли.
      Выбежав на ближайшую улицу, он увидел. как по улице крича от страха, бежит старая толстая женщина, а за ней большими прыжками несётся большая чешуйчатая фигура с топором в когтистых лапах.
      - Дракон! - заорал драгонин, и нагнав женщину, обрушил на неё топор.
      'Нейд!' - вспыхнуло у Тот-Амона в голове и взревев, он рванулся к площади.
      Нейд, Санси и несколько солдат городской охраны отчаянно рубились на ступенях городской ратуши. Нейд не боялась. Страх прошел, когда Гонза исчез в стене серо-зелёных тел, успев на мгновение раздвинуть её и дать ей и Санси пройти к ратуше, где намертво встали два десятка солдат городской охраны. Они были единственные, кто успел что-то понять, когда из под многочисленный плащей показались чешуйчатые руки, сжимающие сталь.
      Нейд жалела только о том, что между ней и Тот-Амоном останется что-то недосказанное.
      Руки уже онемели, тела ящеров громоздились по колено, а их всё не убывало.
      Ещё один солдат упал поверх десятка зелёных тел и она, отступив ещё на ступеньку, на пару секунд спряталась за облаком двух лезвий, в середине которого загадочно улыбался Санси и посмотрела на площадь. Перед ними в четыре ряда толпились драгонины, и шипя, ждали своей очереди подраться. За ними площадь была пуста, а из шести улиц, выходивших на площадь, тоненькими струйками вытекали серо-зелёные фигуры и неторопливо шли к ратуше.
      Ещё один солдат упал, держась за окровавленное лицо, и она взмахнула мечём, распарывая горло его убийце.
      - Ничего, девочка, - процедил Санси сквозь плотно сжатые губы. - не самое плохое время и место, чтобы умереть. Только не давайся им живой.
      Да уж не беспокойся. - прорычала Нейд, и тоскливо подумала, что пожить бы ещё все таки хотелось.
      Шум, лязг и крики перекрыл громкий рёв, и Нейд, оторвав взгляд от противника, увидела, как из улочки напротив выбежали, вереща, два драгонина, а за ними вылетел чёрный от крови человек, и одним прыжком нагнав драгонинов, взмахнул топором. Оба драгонина на бегу развалились напополам, а черный человек, не останавливаясь, ринулся к ратуше.
      "Тот-Амон" - ударила мысль и от неё по телу разлилось приятное тепло, а по спине забегали мурашки. Она замешкалась и короткий широкий меч стукнул её по плечу.
      Она взрыкнула и длинным выпадом пронзила нападавшего.
      Через несколько секунд по стене тел прокатилась волна, а ещё через пару секунд три драгонина дёрнулись, и вылетели вперёд, а в открывшейся бреши показались залитое кровью лицо, на котором люто пылали глаза.
      Тот-Амон шагнул вперёд и, обернувшись, остановил бешеную пляску топора.
      Драгонины отхлынули и застыли, а Тот-Амон медленно поднял топор и проведя им широкую дугу, перечёркивая ей десятки жёлтых глаз, нутряно прорычал:
      - Вы хотите смерти? Хорошо. Я стану тем зеркалом. которое даст вам то. чего вы хотите.
      По толпе прокатилось шипение и легкие смешки.
      - Я, Тот-Амон, охотник на драконов, обещаю вам это.
      Шорох и смешки стихли как отрубленные, и ящеры, завопив, кинулись на Тот-Амона.
      Топор ожил и превратился в тёмно-серое облако, из которого шёл кровавый дождь кусков тел. Нейд опустила меч, заворожённая этой картиной, но Санси крикнул:
      - Тот, вперёд - спину прикроем. - и, пихнув Нейд, прыгнул вперёд и встал спиной к Тот-Амону. Тот-Амон прорубил себе шаг вперёд, а Санси сотворив такое же облако позади Тот-Амона, удержал проход открытым. Нейд, поняв. что может остаться одна, поднырнула под чей-то меч, и встала рядом с Санси. Санси резко отпихнул её себе за спину и рявкнул:
      - Смотри по бокам!
      Два облака протиснулись через стену и, выйдя на свободное пространство, распались. Тот-Амон пропустил Санси вперёд, встретился взглядом с Нейд и ответив нв немой вопрос в её глазах, развернулся и побежал спиной вперёд, сдерживая ринувшуюся за ними толпу.
      Они почти выбежали с площади, как что-то свистнуло и Санси, споткнувшись, рухнул на камни.
      Нейд, лишившись стены из двух лезвий, прокладывающих ей дорогу, остановилась, а вместе с ней остановился и Тот-Амон и бегущие за ними драгонины.
      Тот-Амон бросил взгляд на площадь и скорее почувствовал, чем увидел, волны злобы, идущие от высокой чёрной фигуры, вышедшей на площадь с другой стороны.
      На мгновение всё замерло, и расстояние между ними исчезло, и Тот-Амон отчётливо увидел большую чёрную голову без ушей и носа, и длинные узкие желтые глаза. Он впился в дракона глазами, и хотел было бросится к нему, но тут ощутил рядом дыхание Нейд, увидел радом с драконом десяток больших драгонинов и понял, что убить её сможет только ценой её жизни. Мгновение он колебался, а потом медленно вытянул руку с топором в сторону дракона и резко повернул черное от крови лезвие.
      Дракон вскинул арбалет, и стрела. звякнув по подставленному топору, ушла вверх. Тот-Амон ещё раз глянул на дракона и. переведя взгляд на Нейд, бросил:
      - Вперёд!
      Она оторвала взгляд от дракона, и помчалась вслед за Тот-Амоном, еле успевая держаться за его спиной. Тот-Амон, прыгая с ноги на ногу, нёсся к воротам, оставляя за собой тела с отрубленной головой, рукой или просто получившие могучий пинок.
      По улицам они пронеслись беспрепятственно. но в воротах пятидесятиметровой башни их ожидал. никуда не спеша, отрядик из полусотни человек. Тот-Амон, увидевший их шагов за сотню, на бегу прохрипел:
      - Держись справа, и не отстань, когда поверну.
      Вместе со словами из его гуди вырвалось бульканье, и Нейд поняла, насколько тяжело ему бегать с отравленными легкими и от жалости чуть не прозевала момент.
      когда Тот-Амон резко повернул в сторону и, просвистев прямо перед оскаленными мордами, стремительно стал взлетать на по лестнице, ведущёй на стену. Взмахом меча отпугнув первого помнившегося ящера, она бросилась догонять Тот-Амона.
      Сзади раздалось шипение. заставившее её наддать и нагнать Тот-Амона в тот момент. когда он выпрыгивал на стену. На стене было почти пусто, не считая пары арбалетчиков, бегущих к ним из башни, маячившей далеко справа. Но обещало стать очень многоящерно - по всем лестницам на стены заливался поток серо-зелёных тел.
      Осмотревшись, Тот-Амон выхватил из воздуха пару стрел, запущенных откуда-то из бегущей к ним снизу толпы, и шепнул Нейд:
      - Через башню и к реке.
      Он прыгнул к двери в башни. Дверь распахнулась и оттуда шагнул драгонин с арбалетом. При виде его сердце Нейд сильно ёкнуло, и она, споткнувшись, стала падать на каменные плиты стены. Падая, она увидела, как арбалетный болт, пробивающий насквозь любые доспехи, стукнулся о чешую тот-амоновой куртки и, сбив его с ног. отскочил. Падая, Тот-Амон с тихим рычанием провел рукой по поясу и дёрнул ею. В глазу ошеломлённого драгонина выросла рукоятка ножа и он стал медленно оседать. Тот-Амон с лязгом впечатался в каменный пол и замер, тихонько рыча.
      Не успев ничего подумать, только поняв. что он упал и не встаёт, Нейд, забыв о драгонинах, не вставая кинулась к нему, чувствуя. что если...то это всё...
      Но прежде чем она до него добралась, как он медленно сел и, булькая и шипя, тяжело вздохнул. В следующее мгновение он уже ловил меч драгонина, выскочившего с лестницы.
      - В башню! - булькнул он, сбрасывая противника обратно на лестницу. Глянув на Тот-Амона, и увидев стремительно зеленеющее лицо и провалы темноты под бровями.
      Она как-то незаметно для себя очутилась на ногах и проскользнула в двери башни.
      Тот-Амон прыгнул вслед за ней, и, обернувшись в дверях к набегающей толпе.
      как-то сгорбился и раздался вширь, а потом выкрикнул в сену тел что-то, от чего передние замерли, а задние замедлили шаг. Нейд окаменела и не двигалась. пока Тот-Амон не захлопнул дверь и, схватив её за руку, побежал сквозь большой зал башни к другой двери. Рука у него была холодная и тянула тепло, как могила.
      - Тот, что это было? - торопливо спросила она. когда они на секунду замерли перед дверью. Он повернул к ней старое-старое лицо и прошептал:
      - Голос Силы. Им очень трудно останавливать.
      - Ясно. А что мы теперь?
      - В реку... - навалившись плечом на дверь, он вывалился на стену, прямо на мечи драгонинов. Лезвия скрежетнули по куртке, свистнувший топор снёс несколько голов и рук и драгонины отхлынули от двери, замерев в паре шагов от неё. Нейд уставилась на лес лезвий, из которого сверкали жёлтые глаза и с каким-то облегчением подумав, что прорваться им всё-таки не удастся, встала радом со сгорбившимся и вросшим в стену Тот-Амоном, подумав, что хорошо бы умереть одновременно.
      Толпа драгонинов пришла в движение, и раздавшись, выдавила из себя кольцо больших чёрных ящеров, в середине которого шёл дракон. Кольцо распалось, оттесняя остальных драгонинов. Тот-Амон, Нейд и дракон остались лицами к морде в двух шагах друг от друга.
      - Тот-Амон, охотник на меня. - гулко и неожиданно чисто и низко сказал дракон. складывая руки на груди и похлопывая кончиком хвоста по камня. Нейд глянула на него и отвела глаза. радуясь, что эти пылающие глаза ищут что-то не в ней. а под нависающими бровями. - Что ж, польщён, польщён...
      - Нейд, дай руку. - глухо пробулькал Тот-Амон, протягивая левую руку назад.
      Она шагнула к нему и, переложив меч в левую реку, правой взяла его ладонь и крепко-крепко сжала. Его рука сразу стала теплеть, а он стал разгибаться, как будто из дыр в невидимом мешке, лежащем у него на его плечах вытекал песок.
      - А-а! Думаешь, сможешь построить спарку? Я думаю, вряд ли. А кстати, ты смог бы её убить? - дракон растянул в усмешке щель рта и тихонько зашипел.
      - Её-нет-тебя-да. - вбил в воздух Тот-Амон и добавил: - Хатинаригоста, ты слишком самоуверен, чтобы прожить долго.
      Дракон чуть вздрогнул, и расшипевшись, ответил:
      - Очень приятно, что ты знаешь моё имя, но я - само уверен, а ты сам себя убьешь своими сомнениями и...
      Он разжал руки и на камни упал маленький шарик, хлопнувший и выбросивший облако дыма, заполнивший всё дымом. Тот-Амон прыгнул в сторону, толкнув Нейд в другую. а когда дым рассеялся, Тот-Амон увидел перед дверью двух Нейд. В глазах то темнело, то просветлялось, но он ясно видел, что они выглядят одинаково.
      Взрыкнув и задрожав от волны ярости и впервые остановив топор, когда ему хотелось рубить, он сделал шаг вперёд.
      Обе Нейд одновременно махнули мечами и звякнув ими, отскочили на шаг назад, крикнули:
      - Это я! А, дерьмо, Тот-Амон, это я! - и нервно закусили губы, уставившись друг на друга.
      Тот-Амон поиграл желваками, гладя то на одну то на другую. а потом усмехнулся, засунул топор за спину и стал набивать трубочку. Аппетитно вцепившись в неё зубами, он сказал, высекая огонь:
      - Хати, я хочу тебя огорчить: ты ещё не научился копировать чувства, так что пока у тебя писька не намокла, кончай придуриваться, а то искривлю.
      - Чего? - возмущённо спросили Нейд, опуская мечи и поворачиваясь к Тот-Амону.
      - Понимаешь, - Тот-Амон прикурил, и уставившись на одну из Нейд, продолжал:
      - Хати отражает действия. но он не может отобразить чувства - кишка у них, ящеров, на это толстая. А если он будет держать зеркало, я его просто искривлю и все его солдаты. да и ты тоже, помрут со смеху. Ну так как, Хат, хочешь? - спросил он, поворачиваясь к другой Нейд.
      Воздух стал быстро-быстро густеть и затвердев вокруг второй Нейд, задрожал и распался, открыв вместо Нейд полуобнаженную амазонку. Тот-Амон наслаждался отдыхом, с каждым вздохом наполняя руки и плечи легкостью, вытесняющей ядовитую тяжесть. Затянувшись, он с кислой рожей посмотрел на копну рыжих волос, на большие зелёные глаза и пухлые губы, скользнул взглядом к ногам, задержавшись на высокой острой груди, и, медленно вынув трубку их жадно обнимавших её губ, послал на носок окованного сталью сапожка смачный плевок.
      - Бессилия тебе, дерьмоед! - рявкнула амазонка, скосив глаза вниз и увидев, что весь носок её сапожка заляпан. - Ты что. совсем обкурился?
      - Ага. - подтвердил Тот-Амон, и подумав. как всё это выглядит, расплылся в улыбке.
      - Тот-Амон! - крикнула Нейд, шагая к нему, - это же морок, ты же видишь!
      Сделай же что-нибудь!
      - Конечно-конечно. - согласился Тот-Амон, и, весело булькнув, прыгнул к амазонке и смачно хлопнул её по попе. Амазонка с воплем ярости отпрыгнула и выхватив меч, завопила:
      - Только попробуй ещё раз...
      - А чё пробовать-то? Я просто сделаю - радостно возмутился Тот-Амон, и шагнул вперёд, раздумывая, успеет ли он отбить меч, если он не угадал. Нейд с воплем прыгнула к амазонке и рубанула с плеча. Амазонка подставила меч. Раздался глухой удар, скрежет. звон лезвия по камням. Амазонка застыла. глядя на два лезвия перед собой - меча Нейд и остановивший его кинжал Тот-Амон - Правда весело? - спросил Тот-Амон обоих девушек и плавно отбросил амазонку, пиннул Нейд по колену и выхватил топор. Воздух дрогнул и на месте Нейд очутился дракон, а сама она возникла на месте амазонки.
      - Чтоб ты сгнил в дерьме, съеденный червями! - прошипел Хат, стоя на одной ноге и болтая другой.
      - Спасибо. И тебе побольше здоровья.
      Нейд тупо посмотрела на остатки меча в своих руках, бросила его и сжала виски и застонала от сверлящей их боли. Тот-Амон вынул трубку, и сунув её за пояс, подошел к Нейд и положил руку ей на голову. От его руки потекло тепло и боль сразу же уменьшилась.
      - Ну что, Хати? - Тот-Амон быстро массировал Нейд голову и каждое прикосновение говорило ему, что сейчас не время умирать. - Видишь, ты не самый хитрожопый. Может, тебе ещё надо показать, что ты не самый сильный, или ты сразу признаешь, что я тебя сильнее?
      Дракон застыл от такой наглости, а в следующий миг прыгнул к Тот-Амону.
      замахиваясь длинным мечём. Меч стал падать, окутываясь слабым жёлтым свечением.
      Навстречу вылетел синеющий топор, и разгораясь всё ярче и ярче они сшиблись.
      Грохот звон и сине-жёлтая вспышка. Тот-Амон и Хати закружились в стремительном танце, разукрашенном сине-жёлтым пламенем и молниеносными движениями.
      Нейд, сделав над собой усилие, перевела взгляд под ноги, и подобрав чей-то меч, тяжёлый и неудобный, придвинулась ближе к танцующим. Глядя на них, она видела только что они дерутся и не более - меч и топор почти исчезли, превратившись в серо-синюю и чёрно-жёлтую молнии, немыслимыми путями мелькающие во всех направлениях. Приглядевшись, Нейд увидела, что в этом танце ведёт все же Тот-Амон, понемножку продвигавшийся к стене над рекой.
      Толпа драгонинов отступала, давая двубойцам место на узкой, в пять шагов, стене, и Нейд, держа меч на готове против случайного выпада, шла за Тот-Амоном и Хати. А Тот-Амон, кое-как заставляя тело двигаться, очень экономно шевелил топором. Хат был очень быстр и черный меч уже разруби на куртке несколько чешуек. И Тот-Амон выжимал всё, что мог, из величины своего топора, двигая его чуть влево, вверх, направо, выпад, вверх, и шаг за шагом приближаясь к реке. И ещё он опасался, что Хат, которого он разозлил, скоро успокоится и тогда просто спрячется за спинами своих. А дыхания дразнить его не было - внутри и так всё булькало и хрипело.
      Шажок вперёд, перекат вбок, поворот, прыжок назад, и Тот-Амон оказался у стены. Он на пол секунды отвлёкся от Хати, и с облегчением заметил, что Нейд проскользнула вперёд и уже готова сигануть в реку. "Пора." - подумал он и стиснув зубы, чтобы не кричать, поймал выпад Хати между лезвий топора и огромным усилием крутанул топорище вверх-влево. Хат потянулся за скованным мечём и налетел лбом на острый конец топорища. С шипением выпустив меч который, освободившись, улетел далеко вбок, он прижал ладонь ко лбу. Тот-Амон мгновенно замахнулся топором, и тут вместо Хати оказалась Нейд с кровохлещущей раной во лбу, и страдальческим лицом. Топор на мгновение замер и этого мгновения Хати хватило, чтобы выхватить маленькую иглу и, шагнув вперёд, ткнуть ею в незащищённую шею Тот-Амона.
      От дикой боли Тот-Амон взвыл, а Хати, отпрыгнув назад, завопил:
      - Убейте их!
      Сквозь растекающийся от укола по всему телу багрово-жёлтый мрак Тот-Амон увидел, как драгонины, отошедшие на десяток шагов, вздрогнули и с визгом и шипением кинулись к нему. Но сквозь визг и шипение пробился звонкий, сильный, чуть дрожащий голос:
      - Тот-Амон, я люблю тебя!
      По телу прокатилась волна холодной чистой силы, отодвинувшая мрак, и он выпрямившись и ощутив бурление в руках и ногах, бросил взгляд на Хати, подскочил к Нейд, схватил её в охапку и крепко-крепко прижав к себе, прыгнул со стены.
      Прежде чем они ударились об воду, он успел ей шепнуть:
      - Я тоже...
      Удар об воду оглушил их, и оказавшись под водой, он, борясь с жарким бессилием от яда, кое-как сообразил, что надо выплыть на тот берег, и плыть надо под водой. Потом что-то било его в спину, царапало по ноге, чьи-то сильные мягкие руки помогали ему плыть, а потом, держали его и голос, настойчивый, просящий и умоляющий, заставлял его идти. Последнее, что он запомнил - большие, очень печальные зелёные глаза, в глубине которых плескался океан покоя, в который он сразу же и скользнул.
      Глава 6.
      Зелёная вспышка, поглощающая всё естество, красные молнии, пронзающие и раскалывающие её со страшным грохотом, сотрясающим всё до основания. За расколотой зелёной стеной открывается огромный бесконечный синевато-зелёный тоннель, по стенам которого пробегают золотистые отблески. Быстрый сильный поток заносит в туннель и несёт по нему. В гибкие стены тоннеля вжимаются снаружи, стремясь заглянуть внутрь, лица, и поток подносит то к одной то к другой страшной сине-золотистой маске, которая выкрикивает что-то, что остаётся извне, и исчезает, не докричавшись. А поток всё ускоряется и ускоряется, и от собственного бессилия становится жутко и страх охватывает всё, и сжимает, сковывает, а потом вдруг исчезает, увиденный и понятый. Страх остановки и остаётся только спокойное ожидание конца полёта. Поток выносит в огромное, необъятное пространство, и исчезает, оставив один на один с пустотой. Пустота, полная, абсолютная, давит, давит и тянет во все стороны. И хочется отвернуться, чтобы не потеряться, чтобы быть хоть чем-нибудь. И понятая и принятая, пустота рушится, оставив сгусток темноты, кроме которого ничего не видно, потому что ни на что, кроме него смотреть нельзя. И этот сгусток, сосредоточие зла и разрушения, тянется, надвигается, чтобы уничтожить, сковать, разрушить. И хочется стать жёстким, сильным, чтобы отбросить его. И вдруг приходит понимание, что надо просто принять его, не сопротивляясь и не борясь ни с ним, ни с собой.
      И чернота проходит сквозь, окутывая и пытаясь сжать что-то, чего нет. Уйдя, темнота открывает огромную золотисто-розовую стену, замерцавшую. Из стену раздаётся Голос, сильный и добрый:
      С возвращением!
      Стена на миг становится прозрачной и за ней мелькает добрая-добрая улыбка, и смеющиеся глаза, а потом тот же поток тянет назад, быстрее и быстрее, и хочется вечно падать так, быстро и плавно, в столбе тёплого яркого света. Потом полёт плавно прекратился и Тот-Амон ощутил, что лежит на чём-то твёрдом, прикрытый чем-то мягким, тёплым и почти невесомым.
      Полежав немного, наслаждаясь непривычным непоколебимым радостным спокойствием, он медленно открыл глаза и уставился в низкий дощатый потолок.
      Потом он посмотрел по сторонам, радостно удивляясь новому, яркому и доброму восприятию окружения, и увидел рядом низкий топчан с откинутым в сторону меховым одеялом. И стены из жердей, облепленных листьями."
      Эльфы!" - подумал он и сладко, до хруста в костях и звона в голове, потянулся. Потянувшись, от чуть-чуть поёжился, блаженствуя от воздушной лёгкости тела, и вспомнил о Нейд.
      Мгновенно откинув одеяло, он вскочил на ноги и еле устоял от звона и шума, ударивших изнутри. Он покачнулся и схватился за потолок тяжеловато-невесомой рукой, привыкая к стоянию. Потом, почувствовав, что что-то в нём не так, он глянул на себя и сначала увидел, а потом и ощутил, что на нём только штаны. И от этой наготы не было, как раньше, боязливо-холодно, а наоборот, было приятно и легко, как будто сбросил долгое время висевший груз.
      Осторожно шагая, с каждым шагом всё увереннее, он подошёл к двери, и увидев, что за ними, облегченно-радостно замер, а потом прислонился к косяку, боясь спугнут гармонию увиденного.
      В десятке шагов от хижины посреди большой поляны среди вековых дубов, прикрывающих её от тёмно синего неба, горел костёр, разгонявший предзакатные сумерки. Возле костра, о чём-то оживлённо болтая, сидели, почти целиком заполняя поляну, эльфы. Возле самого костра, смеясь чему-то, что ей рассказывал высокий седой эльф, сидела Нейд, почти неотличимая от эльфов в свете костра, окрасившим её волосы золотом и вложившим в глаза по кусочку тёмно-голубого чистого вечернего неба. Почувствовав его взгляд, она глянула в его сторону, и, как и он, замерла, очарованная. У входа в низкую хижину стоял серо-серебристый силуэт, от которого во все стороны растекались волны живого тепла и Силы. Силуэт оторвался от хижины и поплыл к костру. Он подошёл поближе и...
      Пламя костра влилось в каждый серебряный волос неземной шкуры волшебного зверя Тот-Амона и он, являя свое волшебство, запылал золотом. обронил кто-то и вслед за Тот-Амоном все на поляне согнулись от хохота. В море смеха возникли чьи-то руки, притянувшие Тот-Амона ближе к костру. Они усадили его на брёвнышко, накинули на плечи невесомую куртку и сунули в руки кубок, в который он сразу же и уткнулся, к легкому недовольству Нейд, очень хотевшей заглянуть в его глаза.
      Эй, герой, столь длительными поклонами почитают только королев. громко возвестил сосед Тот-Амон, перехвативший взгляд Нейд.
      Тот-Амонище, покажи мордочку! - расплылся над поляной нестройный хор.
      Могучие согнутые плечи под курткой что-то сотрясло, и он, отхлебнув из кубка живого летнего солнца, вымывшего из тела остатки веками копившейся грязи, поднял лицо. Нейд от неожиданности опешила. В каждой клеточке разгладившегося от морщин и кругов под глазами бронзового лица плескалась смущённая улыбка, детская и по-детски беззащитная и добродушная. И только в уголках смеющихся глаз, одинаково светло-карих, пряталась за морем доброты древняя-предревняя мудрость и великое всеобъемлющее понимание.
      И Нейд, отбросив воспоминания о стенах огня и льда, через которые она прошла, обретая свою память, ответила морю доброты, омывающему берег мудрости, океаном веселья, способным утопить в себе всё, кроме высокого острова непоколебимого спокойствия.
      Они, не отрываясь и не замечая ничего вокруг, смотрели друг другу в глаза сквозь пламя костра, соединявшего их, пока сквозь гомон голосов не прорвался громовой крик старейшины:
      - Братья! Сёстры! Готовы ли они?!
      - К чему? - хором спросили Тот-Амон и Нейд, отрывая взгляд друг от друга и глядя в молодое морщинистое лицо, расплывающееся в улыбке.
      - Они ещё спрашивают! - возмутился кто-то в волне добродушного хохота, накрывшей поляну сразу после их вопроса. В волне барашками пены, проглянули нестройные, но похожие, как братья, "Да!"
      - Тогда... Начнём!!! - голос старейшины громом прокатился по поляне, погасив все голоса и стали слышны звуки живой ночи - треск сверчков, шорох и крики ночных птиц и зверей и шелест ветра в вершинах деревьев.
      - Тот-Амон, охотник на драконов и баронесса Так-Гроун, Вы, рождённые чистыми и свободными, сохранили ли вы внутри себя чистоту и свободу, несмотря на грязь, в которой вы бродили?
      - Да! - помедлив, ответил Тот-Амон, отставляя кубок.
      - Да! - эхом отозвалась Нейд, срывая с шей свой амулет, чтобы быть здесь и сейчас самой собой, а не частью чего-то.
      - Я рад, дети мои. А готовы ли вы пройти испытание Чистой Любви?
      Помедлив секунду, Тот-Амон и Нейд дружно кивнули. Старейшина так же молча улыбнулся и бросил в костёр горсть порошка, от которого пламя поутихло и стало ровным и сильным, окрасившись зелёно-синим.
      - Если есть что-то, что может встать между вами, скажите это сейчас при всех.
      Они повернулись к друг другу, и Тот-Амон, замешкавшись на мгновение, обронил:
      - Я думал, что это никогда не произойдёт, и решил отдать свою жизнь и Силу, которая должна созидать, разрушению. Я убивал, и эти умершие, пустая трата меня, могут встать между нами, но я знаю это и этого не случится.
      Нейд вздохнула в секундной тишине и продолжила:
      - Я слишком ждала это и ожидая, я оттолкнула слишком многих, нанеся им боль, и отталкивать болью стало слишком привычным и это может встать между нами, но ... - её голос дрогнул и из спокойно-торжественного стал торопливо-взволнованным -... какие тут клятвы и обещания!?! Тот-Амон, я люблю тебя!
      - Я люблю тебя! - отозвался Тот-Амон, чуть вздрогнув, и что-то неслышное, качалось, затухая, через костёр, пока старейшина не сказал:
      - Тогда протяните друг другу руки и посмотрим, пропустит ли их Зелёный свет, терпящий всё, кроме смерти.
      Они медленно протянули друг другу руки и пламя, повинуясь их желанию, расступилось, и их руки соединились в самом сердце зелёного пламени и замерли, окутанные им.
      - Танец! - крикнул кто-то, и их руки распались, повинуясь охватившему поляне движению. Через секунду они очутились в круге эльфов, освещённым мягким зелёным светом. И заиграла музыка.
      На пульсирующее бульканье нескольких барабанов нанизалось всепроницающее гудение гигантский струн, ударивших и смолкнувших. Но не отдав тишине ни мига, в воздухе родилось еле ощутимое трепетание, рождённое прикосновением маленьких молоточков к парящим в воздухе серебряным чашам. Трепет проник внутрь, и, захватив, окунул в ледяную прорубь тонких струн, почти рвущихся от стремления пронзить лес своим плачем, и сразу же бросил в середину вулкана огромных духовых труб, чьё гудение взметнулось высоко вверх рёвом лесного пожара и отпустило, оставив в глубоком колодце неба, наполненном чмоканием барабанов и переливами больших колокольчиков. И на нервущуюся нить барабанов скользнул второй камешек, сотворённый невидимыми музыкантами, и, как создания одних и тех же мастеров, он были чем-то похожи друг на друга, но, как и любые камни любого ожерелья, отличались.
      Первый камень они стояли, не в силах укрыться чарующим покрывалом музыки, а потом он и сделали первое неуверенное движение, и из глубин памяти большой волной набежало знание того, что нужно станцевать в музыке вечного ожерелья.
      И они потекли, как река в полноводье, и с ударом барабана на мгновение застыли, чуть не касаясь друг друга, как единое изваяние Силы, знающей. Что она и зачем она. Потом они вновь потекли, как будто разделённые тонкой стеной, не дающей им коснутся друг друга, и связанные тонкой нитью, не дающей им разойтись.
      Они вновь замерли, и вновь заструились, то скользя над землёй, просачиваясь в неё, то воспаряя высоко-высоко, и хватая небо полными горстями.
      Танец Двух Змей...
      Тот-Амон, взметнув вверх сплетённые руки, и замерев, как натянутая струна за миг до разрыва, почувствовал на своей щеке её дыхание, и в сплошном потоке света, заполнявшего его, скользнуло что-то тёмное, звериное, и, приблизившись, зашептало сбивчиво-жарко:"
      Женщина... схвати... сейчас... овладей... ты сильный... никто не остановит..." Жаркая волна ударила в голову, рухнула вниз, гроза разбить разделявшую их стену.
      По спине Нейд пробежал легкий сковывающих холодок, и чей-то подленький голосок шепнул:"
      Извиваешься, как рыночная шлюха, пытаясь завлечь самца. И не стыдно? Сейчас он тебя изнасилует и будет прав." И холодок, проникая всё глубже, впился в связывающую их незримую нить, готовый в любой мог порвать её.
      Река танца, наткнувшись на остров, замедлила свой бег и забурлила, пытаясь восстановить течение. И вместе с дрожью, пришедшей в тела, когда они силой удержали движение, вспыхнуло понимание, что осколки разбитой стены вонзятся в сердце и останутся там навсегда, терзая болью, а разорванная нить свяжет по рукам и ногам, лишив возможности творить...
      И он отринул в себе зверя.
      И она разбила в себе лёд.
      И они стремительным движением нагнали музыку и продолжили танец, ставший чуть мягче, сильнее и нежнее...
      Потом были другие звери, подлые, жаркие, просящие и требующие, и другие стены льда, сковывающие, останавливающие, пожирающие тепло. Но они отступали и рушились, а вместе с ними исчезали и похоть, и брезгливость и холод.
      Колодец, открытый из неба на поляну руками музыкантов, притянувшими ток Вечного Ожерелья и направившими его в инструменты, захлопнулся, оставив после себя звенящую отголосками мелодии тишину. Тот-Амон и Нейд постояли, прислушиваясь к той песне, что теперь играла и в них, а потом голос старейшины произнёс:
      - Танец сделан!
      Поляна взорвалась гулом голосов, радостных, наполненных жизнью. А они стояли, миг за мигом оттягивая то мгновение, когда их руки соединяться. Но прежде чем это случилось, по поляне вновь прокатился голос старейшины:
      - Станцевавшие! Теперь вы вместе! - И вслед за ним хор голосов грянул:
      - Я видел!!!
      И не успело стихнуть невесть откуда взявшееся эхо, как музыканты заиграли что-то быстрое, воздушное, и Тот-Амон, поняв вдруг, что между ними не осталось ничего, подхватил расхохотавшуюся Нейд, и закружил по поляне в стремительных па.
      Поляна наполнилась танцующими, и ввысь, в темнеющее небо, наперекор сгущающейся над миром тьме взметнулся столб веселья и света.
      Эпилог.
      Гинзли Так-Гроун сдул с маленького деревянного дракончика последние стружки и кинул очередной взгляд на лужайку, приткнувшуюся к стене замка. Взгляд его равнодушно скользнул мимо стройных фигурок нянечек и где-то в глубине он привычно уже порадовался, что трах занимал в его жизни не самое главное место, и после Слияния он смог таки перестроится, в отличие от многих, которые сдохли-таки от тоски, когда Слияние усосало со всего мира, как её назвали, трахическую силу. Правда, дочка что-то пыталась втолковать, что она с муженьком ничего ни у кого не усасывали, а просто вроде как пример подали, как надо, и теперь кто как ни изогнись - а только по любви и чтоб детей заиметь. Но ежели кто мешать вздумает - сразу же от тоски загибается, это то он сам видел. И хорошо, что видел. У самого потом и ума хватило и сердце заставлять не пришлось, когда притопал этот охотничек и дочку беременной привёл. Теперь вот только заскакивают на денёк, а так всё носятся, упорядочивают чего-то. А ему тут сиди...
      Взгляд его упал на возившихся в траве близнецов. Кассандра подняла светло-коричневую головку, волосы на которой уже начали виться и, хлопнув зелёными глазищами, засмеялась и помахала деду ручкой. Тейя оторвался от недостроенного замка и проследив, чем это занимается сестра, недоверчиво покосился на неё светло-карим глазом. Ну смеётся старый дедушка от счастья, Скоро же все такие будут. Вот только подрасту чуть-чуть и обязательно так сделаю.
      Словарик армейских терминов
      Ефрейтор - второе по старшинству звание Российской армии. Ниже - только рядовой. Имеет права младших по званию и обязанности старших. Он очень гордился тем, что из рядовых проскочил сразу в сержанты.
      Гимнастёрка - рубашка солдата. Те, кому не повезло в ней родится - в ней умирает. Мне не понятно, кто больше похож на половую тряпку вы или ваша гимнастёрка.
      Старшина - Самое старшее беззвёздопогонное лицо. Считается опытным солдатом и поэтому обязанным воспитывать солдат. Настоящий старшина это отец, мать, жена, старший брат, священник, бог и партйный лидер солдата. Так что времени быть ему старшиной у него нет.
      Плац - место, на котором тренируются ходить по Уставу и где командиры иногда пытаются что-то сказать подчинённым. "Лежит на плацу солдат ПВО. Он не убит. Задолбали его."(Эпиграф к письму из армии.)
      Дед - солдат, прижившийся в армии, т.е. которого пора из неё убирать обратно на гражданку. "Молодой солдат знает больше, а умеет меньше, чем дед."
      Капитан - четыре маленьких звёздочки на погоне с одной полосой. В отличие от морского, береговой капитан своим кораблём не управляет. Капитан, если вы не выполните приказ, то я уравняю количество звездочек на вашем погоне с количеством извилин у вас в голове.
      Сержант вероятного противника - младший чин армий США и ФРГ, который брызгает слюной на рядовых, заложив руки за спину. Сержанты деляться на две категории наши и вероятного противника. "
      Верховное командование" - общее понятие для обозначения отдающих приказы, когда тем, кому эти приказы отдаются, не сообщается, кто их отдал. Иногда используется как заменитель бога, на которого надо надеяться, но самому не плошать, иначе надеяться будет не на что. Неисповедимы пути мыслей верховного командования.
      Бэтр - БТР - бронетранспортёр - бронированная машина с двумя пулемётами (большим и маленьким), в которой солдатам иногда удаётся покататься. Считается, что в ней солдаты защищены от пуль. Наш бэтр плавает как рыба и бегает как волк.
      азер - азербайджанец - общее название лиц восточной наружности. На рынке много азеров.
      ВТО - высокоточное оружие. Ракеты с электронной системой наведения, которыми можно стрелять далеко и очень точно. Во время войны в Ираке американцы использовали ВТО для стрельбы по форточкам иракских бункеров.
      ДОТ - долговременная огневая точка - укреплённый домик, обычно из железобетона, в котором есть несколько пулемётов или пушек, и несколько солдат, которым поручено прожить в этом домике как можно дольше. После того, как красноармейцы атаковали финские ДОТы, финны сошли с ума.
      Моральный трах - класс самых мощных психических оружий. К этому классу относится всё, что даёт противнику ясно понять, что он чего-то не может.
      (Примечание: в разговорном языке слово "трах" обычно заменяется синонимом.)
      Каждый советский гражданин обучен владению моральным трахом.
      Выпендриться - попытаться осуществить действие, на осуществление которого явно не хватает сил и средств. Правительство выпендрилось очередной реформой.
      Эль-Джихад - священная война мусульман против всех остальных. Что делать, если начнётся Эль-Джихад?
      ПТУРС - противотанковый управляемый ракетный снаряд - Небольшая ракета, которую выстреливают и пилотируют по припаянным к ней проводам или, иногда, по радио, чтобы она попала в танк. Игроков в компьютер к ПТУРСам не пускать. Здесь не засейвишся.
      Боекомплект - то, чем что-то стреляет. В танках и других боевых машинах то, во что надо попасть, чтобы машина взорвалась. Вашего боекомплекта должно хватить на то, чтобы покрыть погонный километр площади фронта.
      БМП - боевая машина пехоты - средство для перевозки тел, немного похожее на танк (с гусеницами и пушкой), чтобы в него не страшно было залезать. Ездить в нём страшно. Дети распилили корпус БМП на магниевые бомбочки.
      Флажок - регулятор того, как будет стрелять автомат или ещё что-то. У автомата может быть на предохранителе - не стреляет, одиночный огонь - по одному выстрелу за одно нажатие, и автоматический - стреляет, пока давишь на курок.
      Перестаньте вы, наконец, дергать флажком, лучше на курок нажмите.
      Макаров - пистолет, придуманный Макаровым, чтобы вооружать россиян.
      Кандидаты в мастера спорта по стрельбе и профессиональные игроки в бейсбол (те, которые кидают мячик) могут с его помощью нанести солдату противника непоправимый моральный и физический урон. Заряженный пистолет Макарова тяжелее и поэтому опаснее.
      Запал - штуковина, которая взрывает взрывчатку в гранате. Очень ценная вещь, потому что без неё граната - просто булыжник. Рекомендуется хранить отдельно от гранат и от солдат. Запал можно ввиньтить без отвертки, голыми руками.
      АГС - Автоматический Гранатомёт Станковый. Пулемёт, который стреляет небольшими гранатами. Очень эффективен, если вы не хотите повоевать с противником. Если мы вооружим взвод АГСами, то что будет делать остальная дивизия?
      РПК - Ручной Пулемёт Калашникова. - Автомат Калашникова с длинным стволом, сошками и магазином побольше. Для поднятия морального духа назван пулемётом.
      Если вам дали РПК это ещё не значит, что вы уже пулемётчик.
      ПГ - Противотанковый Гранатомёт - Труба, из которой выстреливают ракетой(противотанковой гранатой). Если добрая фея даст вам для тренировки обращения с ним вагон гранат и танковую дивизию, то в реальных условиях вы с легкостью сможете подбить до пяти танков. На добивание каждого из подбитых танков может потребоваться ещё несколько гранат. ПГ сделать сможет каждый дурак.
      Ты к нему гранату сделай.
      Стишок о неизвестном ефрейторе
      (Фантастический рассказ).
      Когда внутри тебя лишь пустота
      - Пусть будет пуст и рожок автомата.
      Такая истина мне дана.
      А другие все потерялись когда-то.
      И сначала мне было всё равно,
      Потому что были страх и боль
      А сейчас осталость лишь одно
      - Стрелять или сыпать на раны соль.
      Потому что нас за разом раз
      Поднимают и дают лишь один приказ:
      Стрелять, пока не кончаться патроны.
      Стрелять, пока будет в кого.
      Но мы ведь не просто солдафоны,
      Нас ложат лишь на двадцать одного.
      Мыслей нет.
      Чувств нет.
      Нервов нет.
      Сетдца нет.
      Есть лишь патроны и автомат.
      И вновь сзади крик: "Вперёд!"
      Но мой напарник слева сунул дуло в рот.
      Я бы мог подумать, что столо с ним,
      Если б было время, и было чем.
      А так - был, и нет. Ну и черт с ним.
      Он для меня не был никем.
      Для меня всем стал автомат.
      И я теперь лишь одному рад
      - Стрелять, пока не кончаться патроны,
      Пока не сгорит вечный автомат
      И слышать умираюших стоны.
      И крики чужих: "Чтоб ты умер, гад!"
      А мой сосед слева вдруг решил повернуть.
      Видно вспомнил о чём-то, о чём я забыл.
      Но ему упёрлось дуло в грудь.
      Девять грамм. "Он плохим солдатом был."
      А на конце ствола горит тот огонь,
      Что лишь сжигает, он не может греть.
      Для кого-то сгоревший порох - вонь.
      А меня этот запах заставляет петь.
      Потому что, как и в прошлый раз,
      Нас поднимают и дают всё тот-же приказ:
      Стрелять, пока не кончатся патроны.
      Чтоб стало легче - их нечего нести.
      Чтобы смести все заслоны.
      Стрелять, чтоб не говорить "Прости..."
      И я не сниму руку с курка.
      Пусть моя и устанет рука,
      Лучше уж так идти сквозь ночь,
      Чем просто уйти прочь.
      26 мая 1998 года. 6 часов ровно.
      Где-то на границе Афганистана.
      - Встать, суки!
      Через секунду одеяло исчезло, оставив тело ефрейтора Лещенко голым. Тело открыло глаза и заученными движениями стало натягивать штаны, сапоги и гимнастёрку. Сам ефрейтор просыпаться не спешил. Месяц назад, прибыв после учебки для прохождения службы на заставу, он глянул разок на свое новое окружение и оно ему не понравилось. А вот старшине роты Потопову его окружение нравилось, и всем, попадавшим в его окружение, он старательно прививал любовь к ранним подъёмам.
      Выбежав на плац, Лещенко слегка проснулся и глянул на своё отделение. Деды Кранов и Гольцов осторожно курили в кулак и зыркали на Семечкина. Семечкин тупо смотрел на кончики своих сапог и переваривал очередную дедушкино-воспитательную беседу о вреде нюханья ацетона, бензина и других приятных, но ядовитых веществ.
      Ветров, уставившись в точку в метре перед собой, медитировал, плавая где-то в светлом и возвышенном, бросив тело послушно дёргаться напра-налево. Коломызов тяжело переминался в ожидании каши с маслом, хлебом и матом, которыми кормили по завтракам. Каленковский лежал в лазарете с приступом язвы, старательно усиливаемом таблетками натощак, которыми его пичкал прапорщик межслужбы Куприянова.
      - Равняйсь! - голова Лещенко послушно дернулась направо, а сам он подумал, пришлют на замену Гольцову и Кранову людей, и если пришлют, то сколько - двоих или четверых, до полного комплекта.
      - Смирррна! - голова услужливо дёрнулась и замерла прямо. Где-то справа по бетону процокали две пары сапог, и сонной роте по ушам резанул, окончательно пробуждая, докладной скрип старшины Потопова. Скрип царапал мозги, как вилка тарелку, и Лещенко привычно ускользнул в воспоминания.
      ... Цинки с семьёй...
      ... Иришка в обнимку с Михаськой...
      ... Замдекана, нудно цедящий, что каждый нормальный человек человеком становится только после получения высшего образования...
      - Здравствуйте товарищи пограничники!
      - Здра! Жела! Това! Капитн! - дружное нытьё роты слилось в единый рёв, спугнувший тусклые картинки, которые становились всё более и более тусклыми. "Ну хоть бы что-нибудь произошло!" - тоскливо подумал Лещенко, скосив глаза на шарик тела капитана Фокеева. Капитан заложил руки за спину, чем сразу стал похож на сержантов вероятного противника и начал выбрасывать из огромного рта слова.
      Тяжёлые звуки, шумно вылетев, пролетали с метр и шлёпались о бетон. Брызги изредка долетали до сапог первой шеренги. Несколько обречённых фраз, а потом в монотонную мутную струю судорожно втиснулось:
      - ... так вот, товарищи бойцы, пока вы спали, в мировой политической обстановке произошли некоторые изменения. В час двадцать три минуты нашего времени объединённые вооружённые силы Ирака, Ирана и Саудовской Оравии пересекли государственную границу Афганистана и не встречая сопротивления, продвинулись к Кабулу.
      Нечто тягуче-томительное, прилипшее к воздуху, запробуждало строй тела одно за другим оживали, как будто водители отрывались от листания журналов, отключали автопилоты и брались за покрытые пылью рычаги. Капитан Фокеев, обнаружив, что застава обратила на него внимание, запнулся от неожиданности, а потом обрушил заслонку на поток живительной влаги и отцедил:
      - Верховное командование сейчас решает, как наиболее адекватно реагировать на происходящее. Заставе после завтрака перейти на боевую готовность. Разойдись!
      Строй постоял секунду, впитывая последние капли, а потом сломался и развалился на отдельные бурлящие кучки.
      Лещенко осторожно выкатил беломорину из полуполной пачки и застыл посреди плаца одиноким пограничным столбиком, вместе с папироской пережёвывая информацию.
      Тело отшатнулось от небольшого газового факела, а потом привычно ткнуло папироской в его основание и заглотнуло едкий дым. Пыхнув ноздрями как бэтр выхлопными трубами, ефрейтор Лещенко воткнул ожидающий взор в рядового Гольцова.
      Когда Гольцов давал прикурить, это значило, что сейчас он будет чего-то просить.
      - Товарищ ефрейтор, разрешите вне устава... - ласково проканючил Гольцов.
      Лещенко с секунду смотрел на грязно зелёные глазки, быстро скакавшие с пряжки на подбородок, и вяло буркнул:
      - Валяй.
      - Я тут с братками потарахтел, и в общем, мы так сообразили: если азера на нас попрут, то надо свинтить отседова... подале, да и не пустыми. А ты как думаешь?
      Лещёнко пожевал папироску, неспешно оглядывая заставу и бескрайние просторы родины за её забором и пошевелил картинками памяти. Гольцов перемялся с ноги на ногу и полез за сигареткой - Лещёнко мог обсасывать вопросы по полчаса, но на памяти заставы за месяц срока не разу не лажался.
      Взрыхлив короткий ёжик разных с проседью волос, Лещенко прикинул, далеко ли до завтрака и ненавязчиво, серенько промямлил:
      - Ну если винтить - то прям счас. Когда попрут - свои из второй линии обосруться и будут лупить по всему, что движется. Да и застава - как арбуз на блюдечке - ВТОкнуть самое оно. А азера, если ещё не гикнулись, помнят, наверное, Брестскую крепость и бабахнут - пепла не останется.
      Гольцов скривился и спросил:
      - А чё за крепость?
      Лещёнко раздуваясь воздушным шариком вдохнул, шипя перебитым шлангом шиноподкачки выдохнул.
      - Это во вторую мировую погранцы послали всё, заперлись в большом ДОТе и месяц морально трахали всё немецкое командование.
      Гольцов медленно кивнул, и задумчиво опустил глаза, а Лещенко побрёл к столовой, усмехаясь тому, что "послать всё и трахнуть морально" для советского солдата всегда будет понятней, чем "подвиг во имя родины-такой-то-матери".
      Тело рядового Семечкина уныло ковырялось в горке каши, испуганно прижавшейся к краешку необъятных просторов тарелки. Сбоку на скамью рухнуло тело комода и его голодный рык смыл Семечкина с надёжного берега мыслей в бурный океан реальности. Комода Лещенко Семечкин зауважал после двухчасовой исключительно информационной лекции о действии наркотиков, а так же после демонстрации, что в отделении руками и ногами он машет лучше всех, и поэтому махать теперь будет только он.
      Семечкин решительно размазал по тарелке свою порцию и повернувшись к комоду, осторожно прошептал:
      - Товарищ ефрейтор...
      Лещенко, не отрываясь от жевания, заглянул к Семечкину в тарелку, затем удивлёно глянул на него, потом кивнул на его тарелку и проглотив, спросил:
      - Ты чё не ешь?
      - Да вот всё думаю... это война, да?
      - Для тебя война будет, если ты через две минуты не съешь свой завтрак.
      Семечкин послушно сгрёб кашу на исходную позицию и черпанул ложкой.
      - А это ещё не война, а очередной прикол от Щасотдамася Хуснейма. Я вот всё жду, когда же он на нас выпендриться, чтобы мы ему выпендрюльник оторвали.
      - Всё шутите... - Семечкин уныло поглощал безвкусную кашу. - а меня мама дома ждёт.
      - Так давай я тебе ногу отстрелю, и поедешь домой. А там, глядишь, и мы с арабами придём. Во класно будет! Мы с арабами перестреливаться будем, а мама нам будет суп варить... хотя нет, я лучше сразу арабам сдамся, а то тебе супа не достанется... а хотя стоп, тогда же арабы к тебе домой придут и съедят весь суп... блин, чё делать-то?
      Скорчив задумчивую рожу, Лещёнко вылез из-за стола, и пошёл за чаем, оставив поугрюмевшего Семечкина доедать завтрак. Зачерпнув кружку чифиря Лещенко нашёл среди обшарпанных грязных столов жердь тела рядового Ветрова и побрёл к ней. Плавно посадив тело рядом с телом Ветрова, Лещенко обнял кружку ладонями и глотнул обжигающего горького чаю. Выплюнув пару веточек, Лещенко посмотрел в низкий грязный потолок и спросил:
      - Ветров, что делать будешь, если это - Эль-Джихад?
      Ветров высвободил часть сознания из потоков Нирваны и посмотрев сквозь голову Лещёнко куда-то далеко, тускло ответил:
      - Ничего. Великое божественное начало приведёт меня туда, где я должен быть и сделает тем, чем я должен быть.
      - А если оно захочет, чтобы ты расстрелял заставу? - Лещенко, не отрываясь от пустых глаз Ветрова, глотнул чаю.
      - Никому не дано изведать свою карму...
      - Ветров перевёл взор в пустоту перед собой и ускользнул от Лещёнко в потоки высокого. Лещенко отвернулся к той же пустоте и глотнул чая, заливая в эту пустоту горечь чифиря вместе с горечью бессилия. Он посмотрел на столы, стулья и несколько десятков тел, автоматически поглощающих еду и готовых по первому окрику испуганно оторваться от тарелок и побежать. Кто-то - просто спасаться, а кто-то - сначала хапнуть, чтобы от спасения был навар. Очень захотелось что-нибудь сделать. Это желание, вылетев как ПТУРС из-за угла, прошибло тоску, и кумулятивной струёй подожгло что-то внутри.
      Лещёнко вздрогнул, оторвался от созерцания тел и одним глотком допил чай.
      Вскочив, он забил поглубже внутрь нервную дрожь ожидания взрыва боекомплекта и побежал на плац.
      Застава получала оружие. Без патронов.
      Лещенко, отбегая от оружейки, покосился на первый взвод, выносивший ящики с боеприпасами в грузовик.
      Встав в строй, он глянул на отделение и на бетонный забор автопарка, за которым рычали и ревели БМПшки, стряхнувшие толстые слои пропылившейся смазки.
      Оглядевшись, ефрейтор убедился в том, что половина заставы жадно смотрит на оружейку в ожидании патронов, а другая - на автопарк. Его пальцы скользнули в карман, нащупали в нём патрон, воровски дернулись к подсумку и вогнали его в специально сунутый дыркой вверх магазин. Лещенко довольно оскалился в сторону нескольких офицеров, топтавшихся у входа в оружейку.
      Через минуту последнее отделение выбежало из оружейки и пристроилось с краешку стометрового строя. Три тела со звёздочками на плечах отошли от оружейки, из которой вынесли последний ящик, и неторопливо пошли к середине строя. Потный и хрипящий первый взвод воткнулся в строй и Фокеев, проследив, как укладывается пробежавшая по строю волна, прокашлялся и хрипнул:
      - Застава! Равняйсь! Смирна! Только что! Получен приказ! От начальника округа! Отойти от рубежей границы! И соеденившись! С частями внутренних войск!
      Занять! Оборону!
      Огонёк, тлевший внутри, подобрался к боезапасу. Взрыв расколол бронеплиты страха, смял выдрессированные механизмы, и спалил зелёный камуфляж тоски, превратив всё это в ярко пылающую искорёженную кучу.
      - А пошли бы вы все в! - громко шепнул Лещенко, и дал телу команду шагнут вперёд. Тело сделало первый неуверенный шаг. Затем Лещёнко подумал. что встать обратно в строй - значит умереть, и решительно схватился за рычаги управления.
      Сделав три быстрых шага, тело выхватило из подсумка магазин, и сдёрнуло с плеча автомат. Затвор жадно вырвал патрон из ещё не пристёгнутого магазина и со звонким щелканем вбил его в патронник.
      - Всем лечь!!! - взревел Лещенко, тыкая автоматом в строй.
      Над плацем треском горящего фитиля повисло молчание.
      - Лещенко, не дури, у тебя же автомат не заряжен... - неуверенно уронил Фокеев в готовую лопнуть пустоту. Лещенко осклабился и бабахнул в сторону командира первого взвода, который, вытаращив глаза, лапал кобуру. Голова комвзвода-1 дёрнулась, из затылка брызнуло и расплескалось по плацу. Комвзвода стал медленно падать. Лещенко, оскалившись ещё шире, повернул дымящееся дуло на заставу и ласково спросил:
      - Сами ляжете или помочь? - и передёрнул флажок на автоматический огонь.
      - Застава, лечь!!! - рявкнул Фокеев, падая на плац. Застава послушно рухнула на бетон.
      - Молодец, Фокеев. - прощебетал Лещенко, скользя к телу комвзвода-1.
      - На спину! Снять оружие и сумки с магазинами! Руки за голову! рявкнул он, выдергивая из кобуры макаров с обоймами, и закидывая автомат за плечё. Рассовав по карманам шесть обойм, он взял в каждую руку по пистолету и подмигнул стремительно зеленеющему Фокееву. Потом он глянул на ровные ряды тел и оружия.
      Молодцы! - метнул он в эти ряды и обернулся на топот сбоку. От ворот заставы, бежали, сдёргивая с плеча автоматы, дежурные.
      - Стой! Бросай оружие! - сдавленно крикнул передний, запихивая магазин в автомат.
      - Позняк метаться! - ответил Лещенко и вскинув пистолеты, нажал на курки.
      Грохнуло. Передний споткнулся и покатился кубарем, разбрызгивая красным. Второй, выронив автомат, упал мордой в бетон, и завизжав, схватился за простреленное колено. "
      Успеть бы!" - поджав хвост, пробежала последняя мысль, оставив Лещёнко наедине с действием. Лещенко побежал вдоль строя. подхватывая гранатомёты, пулемёты и сумки с магазинами. Застава зашевелилась, заволновалась, задрожала и Лещенко, чтобы никто не дёрнулся со страху, заговорил:
      - Слушайте все. Я - не агент Щасотдамся. Я не шпион. Я - просто русский.
      Может быть, у меня глюки, но мне очнь кажется. что наше родное командование хочет ещё одну Чечню, чтобы те, кто не успел хапнуть в первой. хапнул во второй...
      Он прервался подволочь стволы к грузовику и забросить их в кузов. Вытащив ящик с гранатами, он грохнул его об асфальт и стал ввинчивать запалы.
      - ... И сейчас мы, "предатели Родины", отойдём "без приказа", а затем будет нарушение суверенной государственной границы и священная война за за освобождение "любимой родины". Может быть, у меня глюки, но очень уж не хочется быть расстрелянным за выполнение приказа...
      Перевалив через бортик тушу АГС, Лещенко перевел взор на замершие тела и дёрнул чеку гранаты.
      Ветров, Семечкин, ко мне!!! - гаркнул он, засовывая чеку в карман. Тела Ветрова и Семечкина неторопливо поднялись и потрусили к грузовикам.
      Из парка выдвинулась острая морда БМПшки. Выехав наполовину, БМПшка повернула ствол пушки на Лещенко. Он расплылся в улыбке, помахал гранатой и похлопал по борту грузовика. БМПшка встала, неуверенно рыча мотором, а Лещенко показал Ветрову с Семечкиным злые весёлые огоньки, горевшие у него в глазах и скомандовал:
      - За руль и медленно - в голову перед БМП. Выполняйте. - Ветров побрёл садиться за руль, а Семечкин, глянув на скрученного в тугую пружину комода, отвел глаза и промямлил:
      - Товарищ ефрейтор...
      - Не дрейфь. До траншей довезёшь - а там катись на все четыре стороны.
      Семечкин дрогнул и поплёлся к кабине второго грузовика. Через пару секунд грузовики довольно замурлыкали и медленно поползли к БМПшке. Лещенко шел, держась за борт грузовика, и злорадно скалился поворачивающейся за ним башне.
      Сбоку, из вторых ворот парка, выбежали трое, и побежали к грузовикам.
      Лещенко быстро, по звериному, повернулся к ним и показал гранату. Трое замедлили бег, встали, и передний, старшина Потопов, яростно матюгнувшись, кинул на землю автомат и упёр руки в боки. Лещенко ответил ему лучезарной улыбкой и повернулся к БМПшке. Глядя в башню, он помахал ладошкой вверх, а потом ткнул в землю рядом с собой. Через пять секунд люк открылся и хмурый стрелок вяло спрыгнул на землю и подошёл к Лещенко.
      - Ну ты и раздолбай! - бросил он, доставая сигарету.
      - Стараемся. - ответил Лещёнко, шагнул к БМПшке и прыгнул в люк. Впрыгнув в кресло наводчика. он судорожно схватил пластинку наводки и повернул пушку в кузов с гранатами. Повернув, он выдернул из кармана чеку и вставил её в гранату.
      Швырнув её к себе под ноги, он глянул на белое лицо водителя и кивнул на грузовик:
      - Подтолкни его и поехали.
      Водитель послушно повернулся к рычагам и осторожно двинул БМП на задний грузовик. Тот отчаянно загудел, наползая на передний грузовик. Передний поурчал в ответ и покатился к воротам. Колонна подьехала к воротам и застава, поднимаясь на ноги, увидела, как ворота, секунду помедлив, загудели и стали медленно открываться. Лязгнув на прощание гусеницами. БМПшка исчезла в воротах.
      Фокеев яростно сплюнул, и открыл рот, чтобы матюгнуться, но посмотрев на заставу, медленно закрыл его. Люди смотрели в открытые ворота. в которых оседала пыль. В глазах у них плескалась горькая тоска, как будто вместе с боеприпасами от них уехала жизнь.
      Ефрейтор погранвойск Лещёнко впихнул в магазин последний патрон, присоединил магазин к РПК, и положил его рядом со взведённым автоматом.
      Потянувшись, он глянул на высотку. изрытую заставой во время учений и пробежался взглядом по траншеям и окопам, в которых лежало оружие.
      Затем он посмотрел на маленькое облачко пыли на горизонте и рывком накинул бронежилет. Нахлобучив каску, он бросил между зубов беломорину и глянул на стоящее в зените Солнце. Понадеявшись, что он протянет до заката, Лещёнко подхватил РПК, и сбежал в передний окоп, где лежали два ПГ. Отыскав маячивший в полукилометре погранстолбик, поперёк которого на штыке висела доска, он чиркнул спичкой и заглотил едкий дым. Стиснув папироску зубами, он вбил сошки в бруствер и лег за пулемёт.
      Поперёк доски, прибитой к погранстолбику, висела дохлая ящерица, кровью которой на доске было написано:"
      Dont try to Fuck upon
      And youll not get Fucked
      Russian solder"